Олег СМИРНОВ
      Тяжёлый рассвет
      Киноповесть
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      Печальное зрелище представляли собой западные области Украины... Разрушенные города, села, фабрики, заводы... Следы зверств фашистких захватчиков...
      Три года хозяйничали здесь фашистские оккупанты. Огнем и мечом иноземные захватчики хотели поставить людей на колени. Только в Львовской области фашисты уничтожили около семисот тысяч советских граждан, а также подданных Чехословакии, Югославии, Голландии, Великобритании и США.
      Такой была обстановка на правобережной Украине в период с 24 декабря 1943 года по 17 апреля 1944 года, когда оглушителъно грянули залпы "катюш", артиллерии; когда эскадрильи самолетов, громя врага., наносили по его позициям бомбовые удары; когда пошла пехота и устремились танки в атаку...
      И вот он настал - долгожданный день: вновь встал пограничный столб на западной границе.
      В результате успешных боевых операций в 1944 году государственная граница была восстановлена от Баренцева моря до Черного.
      С середины 1944 года начался великий освободительный поход Красной Армии, оказавшей помощь народам Европы в их борьбе против фашистской тирании...
      Бои, перешагнув рубеж, продолжались на территории гитлеровской Германии...
      Уже недалек был великий день Победы над фашистской Германией. Наконец свершилось: подписан акт о безоговорочной капитуляции в Карлсхорсте.
      Те, кто лишь вчера снял солдатские шинели, взялись за восстановление разрушенного войной народного хозяйства... Кипела работа на вновь возводимых заводах... Закладывались первые кирпичи в основании разрушенных домов... Острый плуг взрезал первую борозду...
      Однако в западных областях Украины бандитско-террористическая деятельность организации украинских националистов тормозила экономическое и культурное строительство, подавляла политическую активность трудящихся.
      В октябре 1944 года под ударами Красной Армии в обозе отступающих фашистских войск бежали на запад и их кровавые прислужники - главари украинских националистов, оставившие по указке своих хозяев законспирированное подполье.
      Главари ОУН с одобрения и при помощи фашистов установили контакт с американской и английской разведками.
      После войны в западногерманских городах Резенсбург и Штарнберг работали школы, где новые хозяева учили оуновцев диверсионно-шпионским наукам. Националистам было безразлично, к каким хозяевам идти в услужение. Они продавались тому, кто больше платил...
      Деревня, затерявшаяся в предгорьях Львовской области. По размокшим от дождя и липкого снега улицам идут одинокие прохожие. На одном из домов на красной материи лозунг:
      "10 февраля 1946 года состоятся выборы в Верховныый Совет СССР. Единодушно отдадим голоса за кандидатов блока коммунистов и беспартийных. Все на первые послевоенные выборыI"
      На избирательном участке "ястребок" с карабином, в шинели не по росту и двое мужчин. Один из них в видавшей виды военной гимнастерке, другой еще юнец. Они что-то сверяют, делают запись.
      - В списках есть ошибки, - говорит мужчина в гимнастерке. - Пригласи завтра Дудко. Он мужик что надо - всех знает.
      - Хорошо, - отвечает юнец. - Обязательно приглашу.
      - Вы же обещали усилить охрану, - напоминает "ястребок". - Где она?
      - Будет тебе завтра отделение пограничников, - отвечает мужчина. - Не волнуйся!
      Овраг в лесных зарослях. Медленно поднимается небольшой бугор земли вместе с пнем. Следом из-под него в лохматой шапке появляется голова рыжебородого человека. Человек осматривается по сторонам и, убедившись, что никого нет, вылезает на свет.
      По сигналу человека с бородой из бункера один за одним вылезают одетые по-разному люди. Их около десятка грязных, небритых. Сжимая немецкое оружие, они осторожно продираются через лесные эаросли. Впереди руководитель краевого провода ОУН Клим Рогозный, за ним "служба безпеки" бандит по кличке Гук...
      В сумерках банда нападает на избирательный участок. Зверски расправляется с дежурным. "Яотребок" пытается оказать сопротивление, но и он гибнет от пуль бандитов.
      Бандиты действуют быстро, точно. Видно, что для них это работа привычная.
      К трупу "ястребка" прикреплена записка; "Так будет со всеми, кто примет участие в голосовании".
      На избирательном участке при свете ламп толпится народ. Некоторые мужчины с оружием.
      Возле мужчины в военной гимнастерке на коленях стоит девочка десяти лет.
      - Татусько, проснись, - причитает она. - Проснись, татусько...
      Женщины вытирают слезы. Толпа мужчин будто окаменела...
      В это время в Западной Германии происходили события, имеющие непосредственное отношение к бункеру Клима Рогозного.
      По тихим улицам Мюнхена шла легковая машина. На заднем сиденьи кадровый разведчик Хельмар. Рядом с ним солидный мужчина - один из руководителей американской разведки.
      - Наконец-то, Хельмар, - сказал руководитель, - вы можете показать себя на практической работе. - И добавил: - На перспективной работе!
      - Ценю доверие руководства, - склонил голову Хельмар. - Мне остается поблагодарить. И оправдать его!
      - А мы проследим за вашим продвижением по службе.
      - Я понимаю, с кем имею дело...
      - С нашими коллегами англичанами, - говорил руководитель разведки, все вопросы согласованы.
      - Это хорошо сэр! Но разрешите сказать о Другом? - Хельмар спокоен, сдержан. - Меня удивляет мудрость и дальновидность Черчилля.
      - Вы имеете в виду его фултонскую речь?
      - Да, сэр.
      - А вы обратили внимание: он ее произнес у нас, в Америке.
      - Я думаю, это начало глобальной конфронтации с коммунизмом.
      - Вы правильно думаете, Хельмар!
      Машина остановилась у трехэтажного здания. Пассажиры, предъявив документы часовому, очутились в кабинете.
      - Продолжим разговор, господин Хельмар, - сказал руководитель. - С вами вылетают Ворон и Тур. На что они способны, вам известно?
      - Разумеется, - улыбнулся Хельмар.
      - Нам понравился ваш новый спутник - брат Клима Рогозного, - продолжал руководитель. - Чтобы не попасть в беду, держите Жара при себе. Все трое хорошо знают местные условия.
      - Если можно, подробнее о Климе Рогозном, сэр!
      - Сын кулака. Отбывал солидный срок за убийство большевистского начальника... Освобожден гитлеровцами... Был полицаем, старостой... Советской крови не жалел, хе-хе! Остальные подробности получите в нашей картотеке.
      - Понятно, сэр!
      - Хочу напомнить, - говорил руководитель. - Нас не устраивает разноречивая информация о положении в Польше и Западной Украине... Как говорят русские, лучше раз увидеть... В действиях националистов очень важен элемент организованности... Поняли? Я уже не говорю об агентуре абвера, она густо посеяна в тех кругах...
      - Да, сэр, она нужна нам как воздух!
      - Вы все понимаете с полуслова... Виски? Джин?
      Ночь. Деревянный дом, приспособленный под пограничную заставу. Канцелярий Пограничный наряд: старшина Дзюба, крепко сложенный мужчина лет двадцати восьми, молодые солдаты Садыков и Ковалев.
      - Учти, Кузьмич, твои орлы еще пороху не нюхали, - наставляет пограничников начальник заставы лейтенант Захарин.
      - Это ничего, - говорит Дзюба. - Пограничная служба свое возьмет.
      - Настроение?
      - Очень хороший, - с акцентом отвечает таджик Садыков.
      - А как же иначе? Раз Садыков говорит хорошо, значит, так и есть, улыбается Захарин и продолжает строго: - Банды продолжают зверства. Будьте начеку! - Захарин приложил руку к фуражке. - Приказываю выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик! Вид ларя-да - "дозор"...
      Рассвет. Граница. Вдоль контрольно-следовой полосы идет пограничный наряд.
      Впереди рядовой Ковалев с собакой, за ним рядовой Садыков, затем старшина Дзюба.
      Со стороны границы, из-за кустов, ведет наблюдение за пограничниками группа бандитов...
      Собака, почуяв посторонних, потянула поводок в сторону кустов. Нервно напряглась. По ее поведению было заметно, что здесь кто-то есть...
      - Рекс, вперед! - с силой потянул на себя поводок Ковалев. - Тропу не видишь?
      Садыков с любопытством наблюдал за Ковалевым. Бандиты притаились, приготовились открыть огонь. Как только наряд прошел, главарь подал знак рукой, и банда - около десяти человек - след в след переметнулась через КСП.
      - Послюшай, Юра, - спросил тихо Садыков. - Ты что, собсем собака нэ понимаешь? Да-а? Он тянуль на куст, а ты?..
      - Послушай, Абдусалом... - замедлив шаги, наставительно заговорив Ковалев.
      - Что Абдусалом? Я родился Абдусалом... А куст ты видель?
      - Какой куст? - подошедший Дзюба услышал конец разговора.
      - Прошли, - махнул рукой расстроенный Ковалев.
      - А ну, назад! - приказал Дзюба, поняв что к чему.
      Ковалев и Садыков замаскировались, изготовились к бою.
      - Товарищ лейтенант! - говорил в телефонную трубку Дзюба. - Двести пятый погранзнак, банда в сторону тыла!
      В это время из кустов вынырнул незнакомец с оружием.
      - Проводите к офицерам! - сказал он.
      - Бросай оружие! - крикнул Дзюба. - Руки!
      Подбежали Ковалев и Садыков. Незнакомец стоял с поднятыми руками.
      - Я Данилюк! - назвался незнакомец.
      - Наденьте наручники! - приказал Дзюба наряду.
      - Подождите! - Данилюк показал пограничникам на связанного человека. Заберите его!
      - Что это значит? - спросил старшина.
      - Долго объяснять... А за бандой мы шли по пятам...
      - По пятам, говоришь? - Дзюба внимательно посмотрел на Данилюка, затем подключился к телефонной розетке. - Товарищ лейтенант, имею двоих задержанных.
      В трубке неразборчивый голос Захарина, ему отвечает Дзюба:
      - Да, оставляю Садыкова... Он ждет тревожную... Иду на преследование. Да! Нужна помощь! Слушаюсь!
      Пограничный наряд бежал по следу...
      - Пускай собаку! - подал команду Дзюба.
      - Вперед! - Ковалев отстегнул ошейник.
      Бандиты ускоренным шагом передвигалась по лесным тропам. К ним приближалась собака. Грянул выстрел, и она упала.
      Дзюба и Ковалев заметили оуновцев.
      - Сдавайтесь! - закричал старшина, прячась за дерево. Ему ответили длинной автоматной очередью. Пули прошли рядом.
      Дзюба поднял автомат и дал ответную очередь. Один из бандитов упал...
      Бандиты заметались. Под прикрытием пулеметчиков начали отходить.
      - Не подставляй лоб под пули, - предупредил Дзюба Ковалева. Пригнись!
      Трещали очереди автоматов. Дрожь пулеметов передавалась пулеметчику.
      На опушке леса из полуторки выпрыгивали пограничники...
      - Держи под огнем, Кузьмич! - сказал подбежавший Захарин. - Впереди плавни... А я - с флангов!
      - Понял, товарищ лейтенант!
      - А ну-ка, хлопцы, за мной! - Захарин вскинул автомат и побежал вперед.
      Шел бой. Падали бандиты; убит и молодой пограничник.
      Оуновцы прижаты к плавням.
      - Сдавайтесь! - сорванным голосом кричит Захарин. - Вы в ловушке!
      Бандиты, ощутив безысходность положения, бросали оружие, поднимали руки. Один из них с разбегу шагнул в болото и провалился. Жадно засасывала его черная жижа. Он делал судорожные движения, хватался руками за рогоз, но трясина поглотила оуновца. Наверху плавала фуражка с трезубцем...
      Киев. Наступила весна.
      К общежитию педагогического училища подходит капитан в новеньких погонах пограничника. Это Левада, бывший старшина 7-й пограничной заставы.. На его груди ордена Красного Знамени, Отечественной войны, два ордена Красной Звезды, медали.
      Он проходит в общежитие.
      - Кто пожаловал? Девочки, смирно! - с наигранной серьезностью подала команду Люба, раскладывавшая на столе карты. - Предсказываю судьбу. Позолоти, красавец, ручку!
      - Привет педагогам! - поздоровался Левада. Девушек было трое. Они встретила Леваду как старого знакомого.
      - Я сегодня именинник. - Левада достал из портфеля фрукты, конфеты, пирожные. - Зачеты сдал... И прости-прощай, мой Днипро.
      - Я думала, ты пришел мне делать предложение, - не унималась Люба.
      - Несостоятельный жених, - улыбнулся капитан. - Война... На свадьбу не успел накопить...
      - А хоть на бутылочку наливочки скопил?
      - Увы, не потребляю. Что попишешь, Люба, пограничная служба...
      - Скучная, видать, у вас служба!
      - Как сказать, - усмехнулся Левада.
      - Набиваешь себе цену? - продолжала балагурить дивчина.
      - Люба, перестань! Ты же не на сцене! - сказала с укоризной одна из девушек.
      - Ну вот еще! Галя и пошутить не даст!
      Девушки чем могли сервировали стол. Слышались смех, шутки.
      - Поздравляем тебя, Павло, - с какой-то тревогой в голосе сказала Галина. - Будь счастлив...
      Она опустила голову, покраснела.
      - Ну, чего нос повесила? - бодрилась Люба. - Уши вянут от таких грустных разговоров. В общем, Павло, не забывай нас, курносых!..
      На прощание девушки спели украинскую народную песню.
      - Спасибо, - сказал Левада. - Детство... Родная Сумщина... Как все это далеко! На войне в короткие минуты отдыха... Поверите или нет... Я иногда слышал, как поет мама...
      - Девочки! - спохватилась Люба. - Что же мы это... Анюта, опаздываем в кино.
      - Ах, да, конечно, - растерялась Анна и бросилась одеваться..
      - До скорого! - сказала Люба и помахала рукой.
      Павел и Галя шли по набережной Днепра. В укромном уголке уселись на скамейку.
      - Пойми, Павлуша, это так неожиданно.
      - Прости, но мне показалось...
      - Ты не обижайся... Дяде я больше, чем дочка. А тут: здравствуйте, я выхожу замуж. Мама умоляет приехать на каникулы... Я не могу иначе...
      - Разве это причины?
      - Еще не известно, куда получишь назначение. К тому же, ты знаешь, мне еще год учиться.
      - Это целый год ждать! Галя, что ты говоришь?
      - Будь благоразумен, Павлуша.
      - Хорошо, - вздохнул Левада. - Завтра в дорогу. Куда мне писать?
      - У родителей я не задержусь... Пиши на общежитие. Послушай, Павел, а может, у нас все несерьезно?.. Ты хорошо подумал?
      - Галинка, ну зачем так?
      - Люб ты мне, Павлуша, - Галина доверчиво прижалась к Леваде.
      Он обнял ее за плечи и поцеловал.
      Начальник пограничного отряда. Герой Советского Союза майор Сушенцов, бывший начальник 7-й пограничной заставы, сидел в кабинете и рассматривал документы.
      Зазвонил телефон. Он поднял трубку.
      - Товарищ майор, - сказал женский голос. - Будете говорить с начальником войск пограничного округа генерал-майором Свиридовым.
      - Спасибо! Начальник пограничного отряда майор Сушенцов, слушаю!
      - Здравствуйте, Илья Петрович!
      - Здравия желаю, товарищ генерал!
      - Как настроение?
      - Какое тут настроение, - ответил майор. - У Захарина солдат погиб. Обидно, не война же.
      - Вот именно, не война, - мрачно ответил генерал. - Я вас попрошу: задержанных Данилюка и Ворона завтра к двенадцати ноль-ноль доставить в Львов к начальнику областного управления МГБ генералу Осадчему.
      - Слушаюсь!
      - А вам к десяти ноль-ноль через три дня прибыть к первому секретарю обкома товарищу Калюжному... Все! До свидания, Илья Петрович!
      - До свидания, товарищ генерал, - ответил Сушенцов.
      В кабинете находились генерал-майор Евгений Иванович Осадчий, начальник областного управления МГБ в гражданском костюме, следователь МГБ и начальник войск Украинского пограничного округа генерал-майор Юрий Николаевич Свиридов.
      Перед ними сидел задержанный.
      Следователь передал генералу Осадчему папку, тот кивнул.
      - Данилюк Николай Богданович, - начал Осадчий, - оуновец под кпичкой Тур.
      - Точно так, - привстал Данилюк,
      - Сидите, пожалуйста, - поднял руку Осадчий. - Мы не нашли ответа на такой вопрос... Что вас, учителя сельской школы, привело в банду националистов?
      - Если разрешите, я расскажу, - заговорил Данилюк.
      - Говорите, мы слушаем.
      - Молодежь во время войны насильно угоняли в Германию. Пришлось уходить от облав. На хуторе встречал Олесю. Поженились, появилась дочь... Может, не все вам интересно? - остановился Данилюк.
      - Продолжайте, - сказал Осадчий.
      - В сорок четвертом, - говорил Данилюк, - призывали в армию. Вечером военком отпустил домой, утром меня ждали на сборном пункте. А ночью нагрянула шайка Рогозного... Схватили с женой и дочкой... У нас на глазах изрубили семью красноармейца. Олеся упала без чувств. Я держу дочку, что делать - не знаю... Рогозный сунул мне дулом автомата в подбородок и сказал...
      - Что именно? - спросил Свиридов.
      - Он сказал: "Запомни, Данилюк, с этого часа ты служишь нашему святому делу. Будем разом хлебать горе за самостийну Украину. Если продашь, тебя и твою семью постигнет такая же кара..." Вот так я...
      - И как вы отрабатывали? - спросил Осадчий. - Чем занимались?
      - Писал листовки, воззвания... - невесело произнес Данилюк.
      - А как вы оказались на Западе? - спросил Свиридов.
      - Ворон, Жар и я очутились там по воле Клима Рогозного, зверхника краевого провода.
      - Надо понимать - руководителя, - уточнил следователь.
      - Да, так надо понимать. В местечке Камфбейрен, недалеко от Мюнхена, нас учили в шпионско-диверсионной школе.
      - Дальше что? - спросил Осадчий.
      - Привезли на Висбаденский аэродром. Оттуда самолетом без опознавательных знаков... ночью сбросили на территорию Польши. В нашей группе был и американский разведчик Хельмар. Он мне предложил работать на американскую разведку. Я вынужден был согласиться.
      - Цель его появления? - спросил Осадчий.
      - Прибрать к рукам националистов, недовольных Советской властью и новыми порядками в Польше, и заставить работать на них. То есть на американцев...
      - Почему вы прибыли сюда только с Вороном?
      - Должен был уточнить обстановку, а затем Хельмара и Жара переправить через границу.
      - Вам Рогозный доверяет? - справился Осадчий.
      - Кажется, доверяет.
      - Со своей женой встречались? - спросил Свиридов.
      - Мне запрещали. Но перед уходом на Запад я заскочил на один день... Знаете, после посещения семьи я хотел пойти с повинной.
      - Что же помешало? А? - Осадчий метнул быстрый взгляд из-под бровей.
      - Слишком далеко зашло. За мной следил Гук - "служба безпеки". Кто пробовал порвать с подпольем, гибли в удавке эсбистов.
      - Вот вы сдались, так сказать, физически, - Осадчий вышел из-за стола. - Но меня больше интересует моральная, нравственная сторона. Говоря иначе, ваши убеждения.
      - Возьмите под защиту семью, - начал горячиться Данилюк. - А я готов заявить где угодно... Украинское правительство в эмиграции - ложь, и верховный провод - ложь! Все ложь... Правители готовы перегрызть друг другу глотку... Все подбирают крошки хлеба со стола американской разведки, английской... А хочешь жить сытно - делай что прикажут.
      - А вы могли бы снова вернуться в подполье? - Осадчий пристально поглядел на собеседника.
      - Нет!
      - Ну, а помочь нам?
      - Не знаю! Право, не знаю...
      - Когда вас ждет Рогозный? - спросил Свиридов.
      - Август и сентябрь. Первые десять дней.
      Граница. На строительство питомника для служебных собак лейтенант Захарин, старшина Дзюба, пограничники таскают бревна, строгают доски, стучат топорами. Работа идет споро.
      К заставе подъехал "газик", из него вышел Сушенцов.
      - Товарищ майор! - доложил начальник заставы лейтенант Захарин. - На участке границы происшествий не случилось. Застава зажимается строительством питомника для служебных собак.
      Начальник, отряда подал руку лейтенанту Захарину и старшине.
      - Размахнулись, - сказал Сушенцов. - Не только воевать умеете, но и созидать.
      - Потыхесеньку строим, - сказал Дзюба. - Это лучше, чем воевать.
      - Я понимаю, Кузьмич. - Сушенцов дружески его похлопал по плечу. Хлебнули мы с тобой... Всю войну до Берлина... А помнишь охрану Карлсхорста при подписании фашистами акта о безоговорочной капитуляции?
      - Как не помнить, товарищ майор, сам Верховный благодарность послал.
      - То-то же, Кузьмич... Тебя и сейчас в округе ждет награда.
      - Это за что же?
      - Не за красивые глаза... Показывайте стройку!
      Капитан Левада находился в приемной начальника войск генерала Свиридова. Из кабинета вышел сияющий старшина Дзюба.
      - Что раскраснелись, как с мороза? - поинтересовался Левада.
      - Орден Красной Звезды! - Дзюба выпятил грудь, показывая награду.
      - Дела тут, видать, горячие...
      - Да так, потыхесеньку, - улыбнулся старшина.
      - Поздравляю. - Капитан протянул руку. - Как вас величать?
      - Гавриил Кузьмич Дзюба. Ну а иные зовут просто - Кузьмич.
      - Павел Левада.
      Генерал Свиридов сидел в своем кабинете. За его спиной - портрет Ленина. На стене - схема участка пограничного округа.
      Дверь в кабинет открылась. Вошел Левада. Пытался официально доложить, но не успел - очутился в объятиях генерала.
      - Ну что же ты, капитан! - сказал в сердцах Свиридов. - Не мог позвонить из Киева? А, Павло?.. Это не в пограничном характере!
      - Извините, товарищ генерал, - растерялся Левада. - Я думал... Мало ли у вас в отряде было старшин?
      - Такое забыть нельзя... Ну, ладно, садись, рассказывай. - Свиридов показал на стул. - Где тебя гоняли военные пути-дороги? Сушенцов говорил, что потерял тебя в сорок втором.
      - Да, именно в сорок втором. Сначала вышел к своим. Потом закончил ускоренные офицерские курсы - и в тыл... Партизанил в Белоруссии, здесь, на Украине. Разведка была моей стихией, что ли. Войну закончил в Варшаве... Получил ранение. Но, как видите, жив-здоров.
      - Ну, и слава богу, - улыбнулся Свиридов. - А потом что?
      - Окончил курсы в Киеве - и в Среднюю Азию. Не успел врасти в обстановку, и тут как снег на голову - телеграмма!
      - С Сушенцовым встречался?
      - Пока нет. Но слышал, он здесь.
      - Это я вас, чертей, собрал под свое крыло. И, как говорится, не по родственному признаку, а по делу. Я тебе скажу, здесь горячий участок границы. Позарез нужны опытные люди.
      Свиридов прошелся по кабинету. Левада молча следил за ним.
      - А мне, ка.к говорится, тоже досталась работенка, - продолжал Свиридов. - Разведывательно-диверсионные группы в тылу фронта были моей стихией, как ты изящно выразился... Да... А теперь - ближе к делу... Квартиру тебе отвели в центре города. Располагайся.
      - Я бы хотел в отряд Ильи Петровича, - несмело возразил Левада.
      - У начальства другое мнение. А с начальством не спорят. Снимай офицерские доспехи и меньше шастай по городу. Что касается Сушенцова, то послезавтра повидаетесь с ним у секретаря обкома. Он отпросился на сутки по своим личным делам, так что время у вас будет.
      - Все ясно! Разрешите идти? - Левада приложил руку к виску.
      - Пожалуйста! И вот еще что. Приедет Сушенцов, заходите ко мне на ужин.
      - Спасибо! Но не совсем удобно...
      - Не совсем - это верно! - Свиридов рассмеялся. - Жена с дочерью уехала в Смоленск к моим старикам. Так что самим придется кашеварить!
      На крестьянской повозке добиралась Галина до хутора, к родителям.
      На лесной дороге, как из-под земли, перед ней выросли два бандита. Один молодой, высокий. Другой постарше, поплотней, нахохлившийся, который, как оказалось, имел кличку Дубовой.
      - Куда, чародейка? - спросил высокий.
      - А вам что? - не совсем уверенно ответила Галина.
      - Чего пристали? - вступился было старик-возница. - Не видите, дите невинное!
      - Ты, старый черт, лучше помалкивай, - сказал Дубовой. И, похотливо глядя на Галину, подался к ней, пытался обнять.
      - Не подходи, глаза выцарапаю, - озлобленно сказала Галина и толкнула бандита с такой силой, что тот свалился с воза.
      - Ты чё, стерва? - разъярился он, меняясь в лице и пытаясь схватить Галину.
      Высокий, наблюдавший эту сцену, захохотал.
      - Вот это баба! А, Дубовой? Ведьма, а не баба! - сказал он, давясь от смеха. - И все-таки, откуда и чья ты будешь?
      - Скажи, доченька, - вмешался старик, - Может, отстанут.
      - Хутор Большая Березня, - наигранно-злобно сказала Галина. - Тарасюк.
      - Тарасю-ю-к? - удивился Дубовой, отступая на шаг.
      - А Мария не твоя сестра? - спросил высокий.
      - Моя, а что?
      - Да так, ничего, - буркнул высокий.
      Бандиты многозначительно переглянулись и сошли с дороги. Дубовой скривился:
      - Погоняй, старый хрен! Повозка удалилась.
      - Чуть глаза не выдрала, сука! - Дубовой осторожно коснулся рукой щеки. - Вот, чё, самогон есть?
      - Есть!
      - Надо б примочку сделать.
      По его лицу была размазана кровь и тянулись глубокие царапины: следы острых ногтей.
      В кабинете секретаря обкома Калюжного шло совещание, где присутствовали генерал Осадчий, следователи, генерал Свиридов, майор Сушенцов, капитан Левада в гражданском костюме и другие офицеры.
      - Обстановку на границе Украинского пограничного округа обычной не назовешь, - говорил стоявший у карты Свиридов. - Только за июль на счету застав более ста боестолкновений с оуновцами. В результате около восьмидесяти бандитов убито и сто девяносто шесть взято в плен. Наши потери - шестнадцать человек убитыми и тридцать восемь ранеными...
      - Я должен подчеркнуть, Василий Афанасьевич, - сказал генерал Осадчий, - что пограничники при необходимости несут службу вместе с нами.
      - Юрий Николаевич - спросил Калюжный, - а как помогают вам партийные и комсомольские организации приграничья?
      - При необходимости несут службу вместе с нами. А главное - ведут большую воспитательную работу среди местного населения... Надо сказать, Василий Афанасьевич, политическая сознательность людей значительно повысилась. Мы, пограничники, стараемся создать нормальные условия для жизни и работы трудящихся, обеспечить проведение важнейших хозяйственных и политических кампаний. Но, как видно, не все у нас получается... Полностью искоренить бандитизм пока не удается...
      - Уточните, пожалуйста, - сказал секретарь обкома, - где бандиты наиболее активны?
      - На участке пограничного отряда Сушенцова. Особенно в тылу... Да и на территории Польши нашли пристанище многие националисты. Они нам тоже не дают покоя.
      - Спасибо, Юрий Николаевич! - сказал Калюжный. - Прошу вас, Евгений Иванович.
      Осадчий подошел к карте.
      - Трудно произносить, - начал он, - скорбные цифры жертв партийного и советского активов. Однако факт остается фактом: только за неделю от рук бандитов погибло более десяти человек... Такова реальность... Замечу: после разгрома основных сил УПА и оуновцев противник изменил тактику. Сейчас бандиты держатся мелкими группами по восемь - двенадцать человек, залезли в бункера, осели на далеких хуторах. Связь поддерживается через тайники. Связники друг друга не знают...
      - Так, так, - сказал Калюжный. - Продолжайте, пожалуйста, Евгений Иванович...
      Прокашлявшись, генерал Осадчий продолжал:
      - Основной принцип построения оуновских организаций - строгая подчиненность своим главарям. Жестокими репрессиями "служба безпеки" держит всех в страхе и повиновении... Я согласен с Юрием Николаевичем: наиболее активный участок у майора Сушенцова. Там свирепствует банда руководителя краевого провода Клима Рогозного. Кстати, нам стало известно: на него делают определенную ставку и разведки Запада... Примерно так обстоят дела, Василий Афанасьевич, - сказал в заключение Осадчий.
      - Дела не совсем веселые. - Калюжный поднялся и.з-за стола. - А ведь многие бывшие оуновцы, используя гарантию Президиума Верховного Совета республики и правительства, порвали связи с бандами, искупают вину честны.м трудом... Я многих знаю... Всех обманутых надо вырвать у врага, спасти их! - Он помолчал, задумавшись. - Я вам прямо скажу, товарищи... Та часть населения, которую держат под страхом бандиты, будет полностью с нами, если увидит нашу силу, нашу способность защитить буквально каждого...
      Осадчий и Свиридов переглянулись.
      - Могу проинформировать вас, - продолжал Калюжный, - в этом году выращен хороший урожай. Это вселяет радость и надежду... Область приступила к уборке... Вы понимаете, к чему я клоню? Мы не можем допускать, понимаете, товарищи, не имеем права, чтобы за порогом Победы опять теряли наших братьев, сестер, сыновей... ЦК Компартии Украины решительно требует покончить с остатками бандитизма. Это, если хотите, важнейшая государственная задача! - Он снова умолк и после паузы совсем тихо произнес: - Только что я узнал: в лесу убит мой племянник-студент... Почерк тот же - оуновский...
      Сушенцов и Левада сидели за домашним столом вместе со Свиридовым. Обстановка в комнате напоминала о том, что здесь жила семья военного - все по-походному
      - Вот ты. Павел, наверно, думаешь, - говорил Свиридов, - почему мы с Ильёй Петровичем до сих пор не поговорили по душам?
      - Вы угадали: думаю.
      - Понимаешь, его отряд недавно передали нам из другого округа. А так мы все по телефону да по телефону... Тут много не скажешь! Ну и обстановка, сам знаешь, не до свиданий... Продолжай, Илья Петрович!
      - Как только перешел линию фронта, - сказал Сушенцов, - меня раз! - и командиром разведроты. Потом батальона. Закончил войну в Берлине... Там опять пристал к пограничникам.
      - А как же сюда вернулся? - спросил Левада.
      - Кто служил на границе, мне кажется, рано или поздно, все равно захочет вернуться...
      - Я предлагаю вспомянуть... - сказал Свиридов, и спазма сдавила ему горло.
      - Слушаем, товарищ генерал, - Сушенцов внимательно смотрел на начальника войск.
      - Здесь ни к чему табель о рангах... Я вот что хочу сказать... Как мало нас осталось в живых с той границы сорок первого!.. Давайте вспомянем всех павших...
      - Вспомянем, - сказал Сушенцов.
      - Пухом земля им, - сказал Левада.
      - Вот ты, Илья, так и не сказал мне, - начал опять разговор Свиридов. - По каким это личным делам ты остался на сутки?
      - Понимаете, Юрий Николаевич, это очень личное, - вздохнул Сушенцов.
      - Мы что тебе, чужие?
      - Ну что вы, - замялся Сушенцов. - Хорошо, я скажу... Жену мою Иру... С неродившимся сыном... Ольгу Белову и Вовку расстреляли фашисты... Младший Беловых, Гришутка, уцелел чудом...
      Было видно, что Сушенцову тяжело вести этот разговор, но он продолжал:
      - Внучка Антося утащила его из-под носа карателей. Павло Зосю знает...
      - Как не знать, - согласился Левада.
      - Так вот. Они вместе с дедом оказались в партизанах... В сорок четвертом, во время блокады погиб Антось.. Зосю и Гришутку партизаны спасли. Недавно я их нашел...
      - Дальше что? - спросил Свиридов.
      - Я дал телеграмму Зосе, чтобы она привезла Гришутку. Хочу мальца усыновить. Вот такие мои личные дела...
      - Ты молодец, Илья Петрович, - сказал растроганный Свиридов. Ей-богу, как говорится, голосую за это обеими руками! Кто любит детей, тот верный человек, надежный во всем...
      Мчится по дороге "газик". Мелькают деревья, пыль столбом закрывает машину. Рядом с водителем Сушенцов, на заднем сиденьи - Зося и Гришутка. Притормозил встречный грузовик, в кузове - пограничники.
      - Километрах в десяти отсюда, - доложил лейтенант Захарин, - бандиты напали на обоз крестьян.
      - В отряд! - приказал Сушенцов водителю. - Зосенька, вот ключи от квартиры, располагайся как дома. Я скоро вернусь. Будь, Гришутка! - он помахал рукой и сел в кабину грузовика.
      Машина остановилась возле разбитых повозок. Кругом валялись вспоротые мешки зерна. Трупы крестьян... Возле них записка: "Они перевыполнили план хлебозаготовок". Возле убитых плачущий навзрыд крестьянин.
      - Куда ушли? - спросил Сушенцов.
      - Ось туды, - показал крестьянин.
      На "газике" подъехала "скорая помощь".
      Пограничники возле леса спешились, разбились на группы.
      - Кузьмич, ждите нас здесь, - сказал Сушенцов. - Остальные за мной!
      Пограничники ушли в лес.
      В кузове машины старшина Дзюба и солдат Садыков.
      - Кузьмич, - обращается Садыков, - вот вы прошель война. У нас Таджикистан ее не быль.
      - Хорошо, что не было, Абдусалом... Я отпахал почти четыре года.
      - Вы все с нами... Отбой, подъем, тревога! А где ваш семей, Кузьмич?
      - Была семья... - задумался Дзюба. - Жена, родители, дочка... На Полтавщине... Фашист под корень уничтожил. Вот какие дела, Абдусалом.
      Послышалась ружейно-пулеметная стрельба.
      - Наблюдай в сторону дороги, - мгновенно меняясь, сказал Дзюба. - А я за лесом, все может быть...
      - Слушаюсь! - ответил Садыков.
      К машине подошла группа пограничников.
      - Один убит, остальные ушли, Кузьмич, - сказал подошедший Сушенцов. У них сто дорог, а у нас одна.
      - Доиграются, сволочи, - рассудил Дзюба.
      На лесной поляне расположилась группа оуновцев: около двадцати человек. В стороне ото всех двое:
      Клим Рогозный, руководитель краевого провода, высокий, бородатый, спортивного вида мужчина сорока лет, и Гук, лет тридцати пяти, - глава "службы безпеки" краевого провода.
      Клим Рогозный и Гук нисколько не изменилась с тех пор, как учинили нападение на избирательный участок.
      Они развалились на траве, заслоняя глаза от слепящего солнца. Рогозный выдернул из земли травинку и в раздумье принялся жевать.
      - Где их черти носят? - посмотрел на часы Рогозный. - Давно пора.
      - Может, засада? - высказал предположение Гук.
      - Болтаешь чепуху.
      - Я бы новичка не посылал. В учреждениях большевиков от него больше пользы.
      - Э-э, милок, мозговыми извилинами шевелить надо. - Рогозный закурил, смачно затянулся, пустил дым и почесал свою роскошную бороду; она почти не скрывала красивого, хотя и хищноватого лица. - Все наши люди должны стать убийцами. Тогда они с нами до гробовой доски.
      - А тебе не кажется, Клим, что ты стал слишком доверчив?.. Кое-кто улизнул и воюет против нас.
      - Значит, ты не всех ненадежных ликвидировал.
      - Разве не ты их брал под защиту?
      - Не преувеличивай. Я не люблю, когда рассказывают сказки. Ты знаешь: за незалежну неньку Украину я, милок, отдам жизнь. Но ты должен понять, условия борьбы у нас стали другие... Людей отпугивает наша откровенно фашистская идеология. Надо кое-что выкинуть. Фашизм проиграл войну, он не в моде. Новым хозяевам на Западе мы нужны перекрашенные.
      - Они не брезгуют и такими, какие мы есть!
      - Они - люди респектабельные, - усмехнулся сочно очерченными губами Рогозный. - Ты знаешь, Гук, с чем это едят - респектабельность?
      - Не такой уж я дремучий, - проворчал Гук. - Но я помню завет Степана Бандеры: наша власть должна быть страшной!
      - И Степан Бандера, и Андрей Мельник - это вожди вчерашнего дня. Жизнь выдвигает новых. Не так ли, Гук?
      - Так, - сказал Гук. - Новым хозяевам подавай новых вождей ОУН?
      - Вполне вероятно, - сказал Рогозный и сменил тему разговора. Интересно, с чем явятся наши люди? А вообще, Гук эхо каждой нашей диверсии должно доходить до Запада.
      - Дойдет, - угрюмо отозвался Гук. - Если за нашу работу нам будут платить твердой валютой... Так было, считай, аж с двадцать девятого года, когда в Берлине была создана организация украинских националистов, наша, кровная...
      - То так, - сказал Рогозный, - но по-настоящему мы зажили, когда к власти пришел фашизм и ОУН влилась в гестапо на правах особого отдела. Вот был порядок! И перед войной, и в войну мы знали, что делать. И что получим за это... Эх, жизнь была!
      - Слава героям! - сказал подошедший оуновец Дубовой.
      - Героям слава! - ответил Гук.
      Показалась разношерстная группа оуновцев.
      - Ну что? - спросил Рогозный.
      - Ниче, накормили хлебом коммунистов, - сказал Дубовой.
      - Потери есть?
      - Убит Буйвол.
      - Чекисты?
      - А кто же еще? Прикордонники...
      - Опять, будь они прокляты! - выругался Рогозный. - Одно утешение: убитые - наши знамена!
      - Надо проучить прикордонников, - сурово бросил Гук.
      - Проучим! - злобно сказал Рогозный. - Я так не оставлю!.. Надо жарить их живьем...
      Гук одобрительно кивнул.
      Квартира Сушенцова.
      - Я согласен, дядя Илья, - говорит Гришутка, - буду жить с вами... Но мне мамку жалко,
      - Ты уже большой, - говорит Зося. - Скоро в школу.
      - А ты будешь с нами?. - Гришутка заглядывает в глаза Зоей. - Да, будешь?
      - Ладно, ладно. Она побудет с тобой. - Сушенцов погладил по голове малыша.
      Клим Рогозный со своей группой крадется к хутору. Предусмотрительно расставил караулы. Открыл двери дома,
      - Слава героям! - сказал он, окидывая взглядом растерявшихся родителей и Галину.
      - Героям слава! - сказала высокая, дородная, пышногрудая Мария, сестра Галины.
      - Ждала? - Рогозный подошел к Марии.
      - Ты скажешь... - зарумянилась она.
      Галина не могла взять в толк, что здесь происходит.
      - О-о-о!.. Ничего не скажешь... Красотка! - Тонкие, красивые черты Рогозного словно смягчились. - Наслышан... Наслышан...
      - Ты что, Клим, пришел... чтобы сказать при мне это? - ревниво спросила Мария.
      - Не только, - усмехнулся Рогозный, а затем продолжал, обращаясь к Галине: - Хвалю, недотрога... Хлопцы мои до сих пор раны зализывают. Батько, неси изумрудной - есть повод! Ха-ха-ха...
      Старик со старухой нехотя накрыли стол, поставили бутыль сивухи и как по команде удалились.
      - Давай, Галю! - Рогозный налил в стаканы самогон. - За твой приезд, ластонько!
      - Извините, не пью, - сказала Галя и попыталась уйти из комнаты.
      - А ну, вернись! - приказал Рогозный и взял Галину за руку. - Со мной все пьют... Но я не всех приглашаю!
      - Не нуждаюсь в вашем приглашении.
      - Ага, образованная, значит? - повысил голос Рогозный. - Поработал дядя... Большевик...
      - Почему же, стараюсь жить своим умом.
      - Ишь... Ладно... Давай, Мария!
      Они чокнулись и опрокинули стаканы.
      - Так вот, слушай и запоминай, - обратился захмелевший Клим к Галине. - С сегодняшнего дня ты невеста моего брата. Его учат уму-разуму хорошие люди... Скоро будет здесь. А то, что послушалась родителей и приехала... правильно поступила!.. Да мы бы достали тебя и в Киеве. У нас руки длинные...
      - Напрасно стараетесь, - дерзко ответила Галина.
      - Ты что, ластонько, не слыхала о Климе Рогозном? Скажи ей, Мария, кто я такой.
      - Успокойся, Клим, скажу... Я ей все скажу, и она поймет.
      - Никакой учебы больше... Большевики тебе затуманили голову.
      Галина со скрытой ненавистью смотрела на Рогозного.
      - А если что... - рогозный распахнул дверь и показал на родителей. - Я их отправлю на тот свет... И тебя из-под земли достану!
      - Вы и на это способны? - в упор спросила Галина.
      - Способен, ластонько! - С легкой, почти ласковой улыбкой Рогозный взял автомат, дослал патрон в патронник. - Сейчас покажу!
      Он направил автомат в сторону родителей и дал очередь вверх. Мать прижалась к стенке, отец не шелохнулся.
      - Не надо! - истерически закричала Галина и закрыла собой стариков. Не надо!
      - То-то же! - Рогозный положил автомат рядом с собой.
      - Убийцы! - не унималась Галина.
      - Не глупи! Тебе же будет хуже! Мы не убийцы. Мы служим великим идеям украинского народа... А что убиваем? То это наша форма борьбы.
      Галина молчала.
      - Пошли! - Клим взял Марию за руку. - А меня ты можешь не бояться, Галю... Как-никак родственница... Не буду отрицать, ластонько, я жестокий... Но у меня клокочет любовь к родной земле... К моей земле! Вот здесь! - Рогозный постучал в грудь кулаком.
      К штабу пограничного отряда подъехала легковая машина. Из нее вышли генералы Осадчий и Свиридов, капитан Левада.
      - Товарищ генерал! - доложил Сушенцов. - На участке пограничного отряда...
      - Знаю! - сказал Свиридов. - Поляки прибыли?
      - Так точно, в столовой.
      - Гостю почет - хозяину честь, как говорится, - улыбнулся Свиридов.
      В кабинете находились Осадчий, Свиридов и Левада. На стене висела карта. Жирным контуром обозначена на ней граница. Видны треугольнички советских пограничных застав и стражниц Польши... Стрелы, синие кружки...
      В сопровождении Сушенцова в кабинет вошли гости.
      - Полковник Раевский, корпус охраны границы.
      - Подполковник Юркевич, Войско Польское.
      На груди польских офицеров поблескивали боевые ордена и медали.
      - С кого начнем? - приступил к делу Свиридов. - Нас интересует оперативная обстановка.
      - С кего эачонть? - перевел Левада. - Интэрэсуе нас операцыйна сытуацья.
      - Перевод не нужен, - засмеялся полковник Раевский. - Я начинал в Рязани. Дивизия Тадэуша Костюшко. Вместе с вами дрался под Ленино, в Берлин вместе входили...
      - А я под Ленино был тяжело ранен, - вставил подполковник Юркевич. - И тоже русским владею...
      - Тогда действительно перевод не нужен, - рассмеялся Осадчий.
      - Мы вас информировали об обстановке в нашем прикордонье, - сказал Свиридов. - А сейчас готовы сами выслушать братьев по оружию.
      - Пожалуйста! - Сушенцов подал указку.
      Раевский подошел к карте.
      - Проше, панове, - начал полковник, - обратить внимание на следующие момэнты операцыйной обстановки. Польское правительство народове продолжает принимать меры по укреплению своей пограничной зоны. В первом квартале сорок шестого року была организована охрана границы. Подразделение корпуса охраны вспульне с частями Войска Польского ведут борьбу против банд польских и украинских националистов и армий краевэй...
      - Да, полевым частям приходится вступать в бой, - подтвердил подполковник Юркевич.
      - Значит, армия Крайова не снижает активности? - спросил Осадчий.
      - Нет! Ее главари ничему не научились. На Лондон и Вашингтон надеются... Разрешите продолжать доклад?
      - Будьте добры, - кивнул Осадчий.
      - В Грубошевском, Любочевском уездах, - Раевский показал их на карте, - нами разгромлены банды "Прирва" и "Железняк". Хцем доложить, панове, что референдум в Польше прошел организованно. Ему не помешала подрывная деятельность реакции и ее террор. Большинство населения одобряет политику Польского правительства. Бандытское подполье хочет помешать выборам в сейм. Нам стало известно, что несколько дней назад в одном из районов Польши состоялось совещание главарей оуновского и польского националистического подполья. Есть все основания предполагать, что в совещании принимал участие представитель Запада.
      - Кто, вы не можете сказать? - вставил вопрос Осадчий.
      - Выясняем.
      - Вам ничего не говорит фамилия - Хельмар?
      - Нет, товарищ генерал, ничего.
      - Извините, - сказал Осадчий. - Будьте любезны, продолжайте.
      - В связи с переселением украинцев на территорию Украины, - продолжал Раевский, - подполье ОУН пытается сорвать эту акцию. Иногда террористы уходят от нас на советскую территорию... В селе Варенж появилась новая банда Мирона. Ночью сожгла пять домов, убила шестнасте переселенцев. Мост Соколь - Кристонополь, - Раевский показал на карте, - банда взорвала и ушла к вам.
      - С этой бандой мы встречались. Она разгромлена на заставе офицера Захарина, - сказал Свиридов.
      - Тех, кто остался жив, - добавил Осадчий, - мы вам передадим попозже.
      - Будем пшизнаны, - сказал Раевский. - Я информирую об этом польские власти... С вашего разрешения я хотел бы на этом закончить...
      - Спасибо! - сказал Осадчий и подошел к карте. - Обратим внимание: довольно-таки большое количество мест на нашей и польской территориях, где банды чувствуют себя, прямо скажем, вольготно. Они приносят огромный экономический, моральный и, будем откровенны, политический урон. Не так ли?
      - Да, да, - сказал Раевский. - С этим надо согласиться.
      - А раз так, - продолжал Осадчий, - есть необходимость более тесного сотрудничества с вами, товарищи. Надо объединить наши усилия в борьбе с общим врагом.
      - Мы готовы вместе процовать. - Раевский поднялся с места. - Решение Варшавы на этот рахунэк имеется.
      - Вот и хорошо, - сказал Осадчий. - На территории Польши, где-то в этом районе... - генерал обвел указкой синий кружок на карте, - находится эмиссар американской разведки Хельмар. Я склонен думать, что именно он принимал участие в совещании главарей националистов... И раз есть решение Варшавы, мы приступаем к подготовке операции по выводу Хельмара на советскую территорию. С деталями вас познакомит попозже генерал Свиридов. Нам потребуется ваша активная помощь.
      Городская площадь в Львове. Из репродукторов звучит музыка. На. площади разворачивается легковая машина и подъезжает к зданию обкома партии.
      Генералы Осадчий и Свиридов выходят из машины, направляются в обком.
      - Наше вам почтение, Зиночка, - сказал Свиридов секретарше.
      - Здравию желаю, товарищи генералы! - Она поддержала шутку. - Василий Афанасьевич вас ждет.
      Генералы вошли в кабинет.
      - Присаживайтесь. - Калюжный подал им руку. - Чаю, кофе?
      - Пограничники отдают предпочтение чаю, - улыбнулся Осадчий.
      - Вы изучили вкусы пограничников, - улыбнулся и Свиридов.
      Калюжный поднял трубку.
      - Будьте добры чайку! - Откинувшись в кресле, Калюжный сказал генералам: - Насколько мне известно, население области хорошо восприняло решение обкома партии об активизации борьбы с бандами националистов.
      - Да, Василий Афанасьевич, - поддержал его Осадчий. - Во всех крупных населенных пунктах созданы добровольные вооруженные отряды, зашевелился актив.
      Вошла женщмна, поставила чашки с чаем, печенье.
      - Спасибо, Зиночка! - поблагодарил ее Калюжный.
      - Пожалуйста! - Секретарша удалилась.
      - У нас не хватает рук, - продолжал Осадчий, - добраться до глубинки.
      - Вот оттуда как раз и мешают хлеборобскому делу, - сказал Калюжный. Да... А вас попросил заехать вот зачем. В газете "Вольне життя" опубликовано письмо бывшего националиста Лисовского.
      - Знакомы! - сказал Свиридов.
      - Я не буду пересказывать его содержание, но хочу заметить... Оно производит впечатление. Мы думаем его поместить в нашей областной газете.
      - Это хорошая мысль. - Осадчий отхлебнул чая. - Мы готовы подключиться к работе.
      - Прекрасно! Но нам не хватает нашего, областного материала, озабоченно сказал Калюжный. - И вообще бьем по хвостам! А когда отрубим змее голову? Дайте нам главарей банд, и мы их вывернем наизнанку перед всем честным народом. Вот что надо для политической работы!
      - Подождите немного, - говорит Осадчий.
      - Ждать да догонять - не велика участь! - сказал Калюжный. - А что, если мы используем в этих целях Данилюка?..
      - Право, не знаю, - замялся Осадчи|й. - Мы предполагаем поставить перед ним другую задачу. Вас потом проинформируем.
      - Я понимаю. - Резкие морщины залегли на лбу Калюжного. - В подробности вдаваться не собираюсь. Это ваше профессиональное дело... Но всем надо работать в темпе. В темпе, товарищи!
      В окружении пограничников Ковалев и Садыков находились в Ленинской комнате. Ковалев подбирал мелодию на баяне, Садыков играл с белобрысым, конопатым пограничником в шахматы.
      Вошел страшина Дзюба.
      - Вольно, - Кивнул он солдатам. - Время ваше, личное... Когда я был бойцом, уважал это время...
      Он покосился на шахматную доску, прислушался ч баяну.
      - Давай, Ковалев, спиликай что-нибудь потыхесеньку, для души, попросил Дзюба.
      - Я не умею пиликать, товарищ старшина.
      - Ну так играй! - вежливо потребовал Дзюба. - Что тебе не понятно?
      - Слушаюсь, Кузьмич! - Ковалев щелкнул каблуками.
      - Не прыгай понапрасну. Лучше сыграй! - Старшина уселся возле Ковалева.
      Ковалев, видимо, знал слабинку Дзюбы. Он подмигнул Садыкову и повел мелодию украинской песни "Ревэ тай стогнэ Днипр широкий". Дзюба заслушался...
      Хутор. Галина проснулась. За окном шел дождь. Она поднялась на локте, тревожно огляделась кругом... Оделась и начала собирать вещи в чемодан. Тихо вошла мать, мельком глянула на чемодан.
      - Я смотрела сегодня, как ты спишь, - сказала она ласково.
      - И как же? - Галина подняла глаза.
      - Ты спишь, как маленькая... Я любовалась...
      - Мама, прости, но я хочу уехать.
      - Ты никуда не уедешь.
      - Почему, мама? Ты же все видела!
      - Вот поэтому и говорю. Ты никуда не уедешь... Здесь власть Рогозного!
      В доме сидели отец, мать, Мария и Галина. На столе остатки завтрака.
      - А их на кого оставишь? - спросила Мария.
      - Может, ты позаботишься? У тебя же много заступников.
      - Не мешало бы пошире раскрыть очи, - продолжала Мария. - С дома глаз не спускают!
      - Я все равно уеду!
      - Держите ее, дуру. Убьют, как паршивую собаку! - повысила голос Мария.
      - За что? - растерянно спросила Галя. - Я тихо, мирно...
      - То-то и беда, дочка, что тут ни тихо, ни мирно, - сказал отец. - Не знаю, как тебе из этого омута выбраться.
      - Боже ты мой! - горестно воскликнула Галина. - Где это видано, чтоб силой...
      - Не к добру все это, Мария, - проворчал отец. - С нем связалась? Опомнись!
      - Опять за свое, красный партизан, - оборвала его Мария. - А что они тебе дали, твои партизаны? Укоротили ногу?
      - Дали бы!.. Твои самостийники помешали!
      - Загнали бы в колхоз... как барана. Если бы не я, тебя давно...
      - Договаривай, лахудра, смерти моей ждешь?
      - Господи, остановитесь! - не сдержалась мать. - Опомнитесь!
      - Сами заварили, сами и разбирайтесь. - Отец вышел из дому.
      - Спятить с ним можно, - возмутилась Мария. - Упрям, как бык!
      - Так про отца? - укоризненно сказала Галина.
      - Ладно! Ладно! Я тебе советую: выбрось дурь из головы. Никуда ты не уедешь!
      - Может, ты, как сестра, поможешь?
      - На кой мне это сдалось... Через тебя и мне счастье, если хочешь знать.
      - Вот оно что! - удивилась Галина.
      - Разозлишь Клима - тебе все пути закрыты. Угодишь - счастье само стелется под ноги. Смекаешь, сестра, о чем я толкую?
      - И ты руку приложила?
      - Приложила! Я не враг себе, - бросила Мария и вышла.
      Галина опустила голову, плечи ее задрожали от рыданий.
      - Что ты, доченька! - прошептала мать. - Успокойся. Не серчай. Я во всем виновата. Пугали... Грозили... Спаси тебя бог!
      В кабинете начальника пограничного отряда сидели Осадчий, Свиридов и Сушенцов.
      Здесь же находились капитан Левада, сотрудники УМГБ старший лейтенант Дуглич и лейтенант Заболотный.
      - Я за то, чтобы начать операцию "Сокол", - сказал Осадчий.
      - И я за то, - поддержал его Свиридов. - Но меня волнует слабое звено - Данилюк. Трудно предвидеть, что он может выкинуть.
      - Согласен, риск есть. Но мне кажется, с нами он искренен.
      - Не струсил бы при встрече с Рогозным, - высказал опасение Свиридов.
      - Надеюсь, наша страховка надежная, - сказал Осадчий и поднялся из-за стола. - Итак, группа "Мирон" мало кому известна. Это страхует от некоторых неожиданностей. Старшим группы мы назначили капитана леваду. Почему? Во-первых, он имеет большой опыт... Во-вторых, зная украинский язык, обычаи, хорошо говорит по-польски. Это очень важно. Хотя вы, как поляки украинского происхождения, тоже прилично знаете язык. Это большой плюс! Думаю, конечная цель операции будет зависеть от того, насколько нам удастся заглянуть в карты противника. Сложилась такая ситуация, когда к нашим услугам добрый десяток вариантов. Согласны со мной?
      - Конечно, товарищ генерал, - ответил Левада.
      - Ближайшая ваша задача, - продолжал Осадчий, - войти в доверие к Рогозному и его окружению. Последующая - вывести Хельмара из Польши. По мере поступления от вашей группы сведений будут приниматься решения... О них вы будете информированы подробно... Тоже установленным порядком по каналам связи.
      Осадчий сел за стол.
      - Если понадобятся дополнительные силы, - вмешался в разговор Свиридов, - Сушенцов будет наготове... Напоминаю еще раз: вживайтесь в свои роли. - Свиридов подошел поближе к группе. - Капитан Левада - "Мирон", старшей лейтенант Дуглич - "Брыль", лейтенант Заболотный - "Дуда".
      - Может, есть вопросы? - осведомился Осадчий.
      - Нет вопросов, - ответил за всех Левада.
      - Вот еще что, - сказал Свиридов. - На всякий случай имейте в виду: у Данилюка будет неисправное оружие.
      - Больше мы вас не задерживаем, - заметил Осадчий. - Двое суток вам на личные дела и на доводку деталей операции. Еще раз почитайте показания участников банды Мирона.
      Солнце поднималось над горизонтом, просыпалась природа.
      Вдоль контрольно-следовой полосы шел дозор из четырех пограничников. Среди них - Ковалев с собакой и рядовой Садыков.
      На сопредельной территории где-то далеко слышны выстрелы.
      - Бандиты, сволочи! - раздраженно сказал Садыков, глядя в ту сторону, откуда доносилась стрельба.
      - Ты что стал такой психованный? - спросил Ковалев.
      - Стреляй, стреляй, длинный уш ослиный, - горячился Садыков. - Башка нэту!
      - Не обращайте, ребята, внимания, - сказал Ковалев. - Это жолнежи.
      - Откуда знаешь?
      - Начальник заставы предупредил. У них - учебные стрельбы.
      - А-а-а!
      Пограничный наряд разрядил карабины и в сопровождении дежурного по заставе зашел в канцелярию.
      - Товарищ лейтенант! - доложил Ковалев. - Пограничный наряд "дозор" прибыл с охраны государственной границы Союза Советских Социалистических Республик. Признаков нарушения границы не обнаружено. Старший наряда рядовой Ковалев.
      - Хорошо, - сказал Захарин. - Давайте на чистку оружия.
      - Товарищ лейтенант, - обратился Садыков. - У нас вопрос.
      - Ну-ну, что за вопрос?
      - Почта опять нэту?
      - Будет. Сегодня Кузьмич поедет.
      - Наряд, напра-во! - подал команду Ковалев. - Ша-а-гом марш!
      Пограничники четко повернулись и вышли.
      Пограничный наряд находился в комнате для чистки оружия. Одни разбирали затвор и чистили его до блеска, другие счищали грязь с затыльника карабина.
      Садыков орудовал шомполом в стволе, затем неожиданно рассмеялся.
      - Ты чего? - недоуменно спросил Ковалев.
      - Ничего, так.
      - А все же?
      - Все же? - переспросил Садыков. - Моя Нисо как-то сказаль: "Я буду ждать. Вэрнешься, приду к тебе сама..." Понимаешь, Юра? - он остановил взгляд на Ковалеве. - Придьот сама. А-а?..
      При появлении старшины Дзюбы разговор оборвался.
      - Нагар! - сказал Дзюба, заглянув в ствол карабина. - Кто за тебя будет чистить, дядя?
      - Почему дьядя? - ответил солдат вполне серьезно. - Садыков Абдусалом будет чистить!
      Пограничная застава. В спортивном городке сержанты проводили физическую зарядку.
      - На месте бего-ом марш! - подавал команду сержант. - Раз! Два! Три! Левой! Прямо!
      Солдаты то обозначали бег на месте, то делали круги вокруг спортивной площадки.
      Недалеко, посреди подметенного двора, высилась клумба, на которой битым кирпичом была выложена звезда с серпом и молотом.
      Старшина Дзюба, присев на корточки, поправлял на звезде кирпичики. К нему подошел Ковалев.
      - Товарищ старшина. - Он приложил руку к виску. - Разрешите обратиться?
      - Что у вас? - Дзюба. поднялся.
      - Я слышал, вы едете в районный центр? - Да, еду за почтой. А что?
      - Возьмите меня, - взмолился Ковалев. - Письмо жду, товарищ старшина!
      - Понимаю, понимаю, - улыбнулся Дзюба. - Я поговорю с лейтенантом Захариным.
      По лесной дороге перед заходом солнца рысят два всадника - старшина Дзюба и рядовой Ковалев. К седлам привязана кипа газет и писем.
      - Обрадуются почте, - улыбнулся Юрий. - И моя Надюша прислала весточку. Пока вы, Кузьмич, ходили за газетами, я письмо пробежал... Абдусалом тоже получил. Ему пишет Нисо.
      - Хорошо, Юра, когда есть кому писать, - вздохнул Кузьмич. - Это хорошо.
      - Абдусалома заставлю плясать, - не обращая внимания на настроение старшины, говорил Ковалев.
      Он пытался изобразить что-то наподобие таджикского танца.
      - Абдусалом будет плясать...
      В кустах, у дороги, четыре оуновца. Они шли медленно, прислушивались, впереди - Дубовой.
      Бандиты разделились на группы и залегли по обеим сторонам дороги.
      Всадники продолжали путь...
      - Да, черт возьми, век живи, век учись, - продолжал разговор Дзюба. Но ты не тужи, еще все впереди.
      В это время перед всадниками внезапно появились бандиты.
      Выстрелом в упор наповал убит Ковалев.
      Дзюба не успел дослать патрон в патронник автомата, как его стащили с лошади, оглушили прикладом, схватили за руки и потащили в лес.
      Старшина с трудом разлепил веки, глянул на бандитов.
      - Ты че? Еще зенки таращишь? - гаркнул Дубовой.
      Ночь. Настольная лампа освещала тусклым светом канцелярию пограничной заставы.
      - Как же так? - Сушенцов сурово смотрел на начальника заставы. Нельзя было обойтись без этой поездки?
      - Давно почты не было, товарищ майор, - виновато ответил Захарин.
      - Да-а-а! - сказал начальник отряда. - Надо же, под самым носом... Похоже, бандиты не боятся?
      Захарин смотрел на Сушенцова и не произносил больше ни слова.
      - Ну, что ты как в рот воды набрал?
      - А что тут говорить, товарищ майор? - ответил Захарин.
      - Эх, Кузьмич, Кузьмич! - Сушенцов покачал головой.
      Зазвонил телефон. Сушенцов взял трубку.
      - Здравия желаю, товарищ генерал!.. Да, застава переживает... Ковалева любили... О Дзюбе? Нет, ничего не известно. Как в воду канул.
      На другом конце провода хмурое, волевое лицо Свиридова.
      - Что предпринято?
      - Выслали четыре поисковые группы, - ответил Сушенцов. - Участок леса, блокирован "ястребками" и пограничниками.
      - Хорошо, - сказал Свиридов. - Занимайтесь лично. И докладывайте...
      - Слушаюсь, товарищ генерал!..
      - Операция "Сокол", - начал Сушенцов, - привязана к вашему участку границы.
      - Я в курсе, товарищ майор! - ответил Захарин.
      - Завтра в двадцать один ноль-ноль в течение десяти минут открыть беспорядочный ружейно-автоматный огонь. Так, чтобы чертям тошно стало!
      - На каком фланге?
      - На левом.
      - Как объяснить людям?
      - Из-за границы прорыв банды ожидается. А вы ее отпугиваете.
      - Слушаюсь! Будет все сделано.
      - Польская стражница информирована, - сказал Сушенцов.
      Раннее утро следующего дня. В оцеплении пограничники, "ястребки". Одни лежали в секретах, другие шли дозорами...
      Над лесом пророкотал "кукурузник".
      Заросшая высокой травой лесная колесная дорога. Крестьянская повозка, рядом худая лошадь пощипывает траву. Связанный веревкой, в синяках молчаливо разглядывает вершины деревьев старшина Дзюба.
      Возле повозки четыре бандита. Среди них - Дубовой. Бандиты тревожно вглядываются в небо, где кружит самолет.
      - Ты че, Чапля, клячу подобрал - хуже некуда, - говорит Дубовой. - Вот и застряли!
      - Какую дали...
      - Че, похоже, ищут? - сказал Дубовой, поднимая глаза кверху.
      - А вы думали, меня отдадут без боя? - подал голос с повозки Дзюба.
      - Поговори мне, поганая морда, - сказал Дубовой. - Я с тебя бы давно дух вышиб, да ты нам нужен живой. Пусть все увидят, как дерем кожу с проклятых чекистов.
      - Выслужиться хочешь?
      - Заткни рот, пока не пристукнул. - Дубовой замахнулся прикладом, но не ударил.
      - Что будем делать? - спросил Чапля.
      - Надо выяснить что к чему, - сказал Дубовой. - Пошли, Деркач. Подождите нас здесь.
      - Вам золотом платят за убийства? - спросил Дзюба. - Или как?
      - Ну, ты, потише! - насупился Чапля. - Он считал себя в этой группе старшим. - Мы жизнь кладем за незалежну Украину!
      - Дураки вы, юнцы желторотые, что понимаете в самостийной Украине?
      - Хватит! - начальственно осек его Чапля.
      - Что хватит? - наседал Дзюба, - Вы хуже фашистов!
      - Мы за народ...
      - Почему же убиваете, грабите, кому вы служите?.. За народ...
      - Как кому, ну...
      - Вот тебе и ну. - Дзюба с трудом сел. - У тебя что под шапкой?
      - Голова! - простодушно отрезал Чапля.
      - Если голова, то она должна думать, - сказал Дзюба. - Развязали бы, ноги болят...
      - Давай? А-а-а? - сказал юнец, обращаясь к напарнику.
      - Только ноги, - приказал Чапля.
      Юнец подошел к Дзюбе, разрезал веревки.
      - А ты коммунист? - спросил он.
      - Конечно!
      - Хм! Коммунист, а як настоящий человек...
      - Да, парень, коммунисты - это и есть настоящие люди. Они за народ голову кладут!
      - Все мы за народ, - проворчал Чапля.
      - Какой же у вас туман в голове, хлопцы! - заговорил Дзюба. - Вот что я скажу: вам надо идти к Советской власти. Сдаваться надо. Может, когда-нибудь людьми станете.
      - А може, вин правду кажэ? - Юнец посмотрел на Чаплю. - А-а-а?
      - Можэ, правду, - глухо заворчал Чапля. - Ты что мелешь? Он продал Украину москалям и туда нас тянет.
      - Ай-яй-яй! Полные дураки! Это ваши оуновцы захлебнулась кровью, и им память отшибло. За помощью мы приходили к Москве, а не она к нам.
      - Правду кажэ, - опять заговорил юнец. - Я где-сь читал...
      - А правду Клима Рогозного ты забыл? - зло спросил Чапля.
      - Так вот вы кому служите? - удивился Дзюба. - Это фашистский прихвостень. Вместе с ними народ Украины душил.
      - Ты чуешь, что кажуть тоби люди? - спросил юнец.
      - Чего онемел? - спросил Дэюба Чаплю.
      - Чую! - сказал тот как-то неуверенно.
      - Яго же нэ пытають, чаго ж ему казать, - сказал юнец.
      Где-то далеко застрекотала очередь, одна, другая...
      - А я что говорил? - усмехнулся старшина. - Меня ищут...
      Дубовой и Деркач напоролись на засаду "ястребков". Отстреливаясь, бежит Деркач, затем, прошитый автоматной очередью, падает. Дубовой, путаясь в траве и зарослях, уносит ноги...
      По лесной дороге, чуть-чуть прихрамывая, идет Дзюба. За плечами у него два автомата. За ним, понурившись, идут Чапля и юнец...
      Солнце пробивалось сквозь заросли, не умолкал разноголосый гомон птиц...
      Вечер. На опушке леса Сушенцов пожимает руки чекистам группы Левады, одетой в форму бандитов. На фуражках трезубцы - эмблема ОУН.
      Сушенцов обнял Леваду:
      - Береги себя, Павло, идешь в пекло.
      - Ладно, Илья! Как говорили на фронте, живы будем - не помрем!
      Группа "Мирона" идет по кустарнику. Впереди Тур, за ним по пятам следует Левада.
      Слышна стрельба из карабинов и автоматов. Над лесом вспорхнули осветительные ракеты.
      Группа медленно скрывается в лесу.
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ
      На лесной поляне среди нескольких десятков бандитов, в центре, стоял бывший оуновец Высокий, который еще недавно вместе с Дубовым приставал к Галине. Лицо Высокого было в кровавых подтеках, висели лоскутья одежды. Рядом с ним - бывшие его "лесные братья", палачи. Неподалеку - виселица.
      Клим Рогозный, сидя на стуле, вершил суд. Он немного рисовался, чувствуя свое превосходство над остальными.
      - Ну, что, доигрался, предатель? - Рогозный с ненавистью посмотрел на Высокого. - Покайся перед смертью.
      - Не в чем каяться.
      - Объясни хлопцам, иуда, почему предал наше дело? Сладким речам большевиков поверил?
      - Да, поверил! И жалею, что поздно!
      - Отвечай, а не виляй, как собака хвостом. Почему к Советам подался?
      - Я вольный, куда хочу - туда иду!
      - А самостийна Украина?
      - В Мюнхене ваша самостийна Украина!
      - Закрой глотку! - кричал Рогозный. - На станок Смока его!
      - Душегубы-ы-ы!
      Эхом разнеслось последнее слово по лесу.
      Подскочили подручные атамана, связала Высокому руки, заложили туго за колени, между ними протянули палку и в таком виде повесили на колья. Палачи примялись избивать палками по ступням и ягодицам. Высокий испытывал страшную боль, но не проронил ни слова.
      Высокого поставили на табуретку. Он поднял голову и увидел петлю, и за нею на голубом небе медленно плыли легкие облака.
      - Опомнитесь, люди-и-и!
      Рогозный махнул рукой, и палачи вышибли из-под него табуретку.
      Рогоэный подошел к толпе бандитов.
      - Семью - до третьего колена! - Он блеснул недобрыми глазами на Гука. - От хутора оставить пепел!
      - Добре! - Тот вытянулся услужливо. - Будет исполнено.
      Группа "Мирона" пробиралась сквозь редколесье, Далеко за кустами виднелся большой луг, кошара, поодаль паслись овцы. У костра в национальной одежде сгрудились пастухи. Они выглядели издали маленькими, игрушечными.
      - Хм! - Тур остановился. - Встреча с ними ничего хорошего не сулит.
      - Тогда пошли в обход, - сказал Мирон.
      - Придется.
      Они повернули вправо и скрылись в низине.
      Улица города, где расположен штаб пограничного отряда.
      Вместе с Гришуткой, в окружении девчонок и мальчишек, шла Зося по тротуару.
      Многие дети были худые, лохматые, почти все босые, кое-кто в старых башмаках, в самодельных сандалиях.
      - У тебя папа есть? - спрашивала Зося.
      - Нэ мае.
      - А у тебя?
      Девчонка покрутила головой.
      Подъехал "газик", остановился. Из машины вышел Сушенцов. К нему подбежал Гришутка.
      - Откуда явился? - спросил он.
      - С границы! А во-вторых, тебя что, не учили здороваться?
      - Ой, здравствуй! - Гришутка демонстративно подал руку.
      - Вот так и надо, - оказал Сушенцов назидательно. Дети с завистью глядели, как майор поднял на руки малыша, потрепал его за вихор...
      - Ну, беги!..
      - Видали, герой! - сказал кто-то в толпе. - И звезда настоящая?
      Дети загалдели и побежали.
      - Вы что же разгулялись? - сказал Сушенцов, подходя к Зосе. - Приехал домой, а вас и след простыл?
      - А нам что? - Зося подала руку. - Целыми днями бездельничаем.
      - Ладно, на этот раз прощаю, - улыбнулся Сушенцов.
      - Весело с сорванцами, - сказала Зося. - Какие они все забавные... Жаль только до слез: безотцовщина.
      - Да!.. Война... - сказал Сушенцов. - Сколько горя, сколько бед.
      - А вы обедали? - повернула разговор Зося. - Небось некогда, все мотаетесь по своей границе?
      - Спасибо! Только что из столовой.
      - А выходных вам не положено?
      - Разве теперь до отдыха?
      - Я скоро уеду. Как же будет с Гришуткой?
      - Пока вы здесь, хочу все дела уладить, - сказал Сушенцов, улыбаясь. Водитель, ждите у штаба, - приказал он. - Через час едем на заставу.
      Машина тронулась с места.
      Сушенцов и Зося некоторое время шли молча.
      - Зосенька, присядем? - предложил Сушенцов.
      Они уселись в небольшом сквере на скамейку.
      - Вот увидел детей, - мялся Сушенцов. - Простите меня, Зосенька, давно хотел спросить... от чьих рук погибли наши?
      - Тяжело об этом говорить, Илья Петрович!
      - Я понимаю... И мне нелегко слушать.
      - Я уверена, их погубил Деркун. Был тяжело ранен. Все думали, ему конец. Но фашисты выходили. Часто приходил... Вынюхивал. Однажды утром каратели окружили сарай, расстреляли всех и сожгли. Гришутка был маленький такой... Ночи холодные, я его взяла к себе... Спаслись от карателей, помогли люди, - продолжала Зося, вытирая слезы.
      - А вы не знаете, где может быть Деркун?
      - Нет, не знаю! За ним охотились партизаны. Но так и не нашли. Те, кто остался жив, говорят, что Деркун в сорок втором куда-то исчез. И после войны ни слуху ни духу.
      - Извините, Зосенька, - сказал Сушенцов. - Спасибо вам! Спасибо!
      Поблизости от места явки находились Гук, Дубовой и еще два бандита. Они расположились под раскидистой елью.
      - Ну, че, уже четвертые сутки, - сказал Дубовой, уплетая хлеб с салом. - А конца не видно. Может, нас водят за нос. А-а?
      - В том месяце не пришли, - сказал Гук. - В этом обязательно!
      - Сколь километров ходу? - спросил Дубовой.
      - Много! - сказал Гук. - И тут не зевай, опасно.
      - Есть еще сало? - спросил Дубовой.
      - Меру знать надо, - ответил один из бандитов.
      - Ты че? - возмутился Дубовой.
      - Дай, а то ноги таскать не будет, - приказал Гук.
      - На-а! - Бандит отрезал кусок сала.
      - Ну, теперь порядок, - сказал Дубовой, работая челюстями.
      Тур и Мирон подошли к месту явки. Они оставили пакет в дупле дерева и удалились. Таков порядок, установленный оуновцами.
      Тур снял на ходу с плеча автомат, проверил. Видимо, обнаружив неисправность, долгим взглядом посмотрел на Мирона.
      К месту явки подошел связник из группы Гука. Он изъял пакет, положил на его место другой.
      Деревенское кладбище освещено лунным светом. Могильная тишина. Тур и Мирон подходят к кладбищу, на небольшом расстоянии за ними идут Дуда и Брыль.
      Тур и Мирон замерли. Свет луны выхвалил из темноты бродячую собаку.
      Где-то высоко в небе прогудел самолет... Мирон поднял голову. В небе мерцали звезды... По сигналу Тура Бры.ль и Дуда залегли. Тур и Мирон медленно подошли к часовне.
      - Фу-гу-гу! - подал сигнал Тур, спрятавшись за дерево. - Фу-гу-гу! Фу-гу-гу!
      Тишина...
      - Может, не появятся? - тихо спросил Мирон.
      - Появятся, - сказал Тур. - Если с ними ничего не стучилось... Фу-гу-гу! Фу-гу-гу! - повторил он. - Фу-гу-гу! Фу-гу-гу!
      Ответа не последовало. Отошли, уселись на скамейке возле памятника..
      - Фу-гу-гу! - вдруг послышались звуки над кладбищем. - Фу-гу-гу!
      Мирон и Тур встали и пошли осторожно австречу. Из-за деревьев вынырнули две человеческие фигуры.
      - Кто вы? - спросили из темноты.
      - Тур.
      - Кто с вами?
      - Свои!
      - А вы кто?
      - Гук!
      - Пароль? - спросил. Тур.
      - Буря над Бутом!
      - Еще не время, - ответил Тур.
      - Слава героям! - сказал Пук.
      - Героям слава!
      Тур и Гук подошли вплотную, поздоровались.
      - А это кто? - спросил Гук.
      - Мирон!
      - А где Жар? Ворон?
      - Потом доложу!
      Группа Тура и Гука подошла к запасному схрону. Он был расположен в высоких зарослях.
      - Где-то должен быть здесь. - Гук опустился на колени, нащупывая потайной люк. Не без усилия люк открылся.
      - Как добрались? - спросил Гук, зажигая настольную лампу.
      - С приключениями, - ответил Тур. - А ты "дошел" что-то?
      - На наших харчах жиру не накопишь.
      В свете лампы были видны нары в два этажа. В углу стояли две бочки.
      Роились комары, под потолком зашевелились пауки
      - Что скажете? - Гук глянул на Мирона. - Как обиталище?
      - Раз нет другого, холера ясна, - улыбнулся Мирон, - сойдет и это!
      - Вот здесь, - Гук показал на бочки, - сало и капуста, сухари под нарами.
      - Ничего, залезайте сюда, - сказал забравшийся на нары Брылъ. - Устал как черт.
      - Мы пошли, - сказал Гук, вылезая наверх.
      В сопровождении Тура бандиты вышли. В свете луны, жестикулируя, Тур что-то объясняет Гуку. Последний то соглашался, то возражал.
      В бункере Клима Рогозного находилась Гук и Дубовой.
      - Я думаю, со встречей надо повременить, - говорил Гук. - Мало ли что...
      - А что предлагаешь? - задал вопрос Рогозный. - Вот ты на моем месте как бы поступил?
      - Прежде всего - не торопился бы, - ответил Гук. - В нашем деле слову верить нельзя.
      - Да, так, - пробормотал Рогозный.
      - Референтура пропаганды рядом, - оказал Гук. - Это хлопцы Тура. Надо организовать с ними встречу... Если что не так, может проясниться.
      - А ты? - спросил Клим у Дубового. - Что ты скажешь?
      - Че, можно и так, - сказал тот. - Мы не щенята слепые, увидим.
      - Действуйте как энаете, но не затягивайте, - подвел итог Клим Рогозный.
      Тур и Мирон опять пришли к месту явки, изъяли пакет.
      - Встреча в четыре часа дня у Гусиного озера, - сказал Тур, читая записку.
      - С кем?
      - Неизвестно.
      - Кто пойдет?
      - Идем вдвоем.
      Граница. Контрольно-следовая полоса. Пограничный знак № 205. По одну сторону пограничного столба несет службу пограничный наряд поляков, по другую - замаскировались советские пограничники.
      Недалеко от них находились лейтенант Захарин и начальник польской стражницы поручник Гжегож Анджеевский.
      - В случае прорыва нарушителей на вашем участке, - Захарин указал точку на карте. - Вот здесь!
      - Вем! Вем! Ясно, - кивал Анджеевский.
      - Я перекрываю участок, - продолжал Захарин, - от двести пятого до двести десятого пограничного знака. Резерв заставы будет действовать в зависимости от обстоятельств.
      - В выпадку зъявленя пшетивника, - сказал Анджеевский, - тутай. - Он показал карандашом на карте. - Я вам можливость стражницей замыкать тутай.
      - Добже, добже, - согласился Захарин.
      - Пши мэбле, - сказал поручник. - Мувить пшес телефон.
      - То есть при возникновении обстановки, - уточнил Захарин, - связь по телефону? Я правильно понял?
      - Так ест!
      - На эту неделю сигнал "Я свой" - красная ракета, - объявил Захарин.
      - Чэрвона ракэта, - повторил Анджеевский и сделал запись в блокноте. Бардзо добже.
      - Вот и все на сегодня, пан Гжегож.
      - До видзения, пан Владимеж.
      - До свидания! - Офицеры подали друг другу руки.
      У озера Гусиного четыре бандита допивали бутылку самогона, заедали салом. Рядом лежало оружие. К ним подошли Тур и Мирон.
      Бандиты насторожились, но, узнав Тура, пожали ему руку.
      - Знакомьтесь: Мирон, - представил Леваду Данилюк.
      - Мирон, - протянул руку Левада.
      - Тут рискуешь жизнью, - набросился вдруг на бандитов Тур, - а вы сало жрете!
      Бандиты продолжали бражничать, не обращая внимания на гнев бывшего начальника.
      - Ты что, не хочешь меня уважать? - спросил Тур, обращаясь к одному из бандитов. - У тебя спрашивают!
      - Стараемся! - пробасил бандит.
      - Вижу, что стараетесь.
      - Напрасно, мы имеем успехи,
      - Я скорей поверю гулящей бабе, что она невинна, чем в твои успехи.
      Бандиты расхохотались.
      - Не надо, Тур! Не надо! - поднял вверх кулачище бандит.
      Затем Тур подошел к оружию, осмотрел ручной пулемет. Снял снаряженный диск:
      - Сплошная грязь!
      Подошел ко второму бандиту, осмотрел его оружие... Протер свой неисправный автомат, внимательно осмотрел. Затем, поглядывая на Мирона, взял заряженный автомат себе, а бандиту положил свой.
      Мирон замер в недоумении, в тревоге - в случае чего, в кого будет стрелять Тур? Или один против пяти, или двое против четверых?
      Гришутка сидел на ступеньках своего дома. Зося поправляла ему рубаху, вкрадчиво говорила:
      - Слушайся, сынок, папу. Он хороший.
      - Мам, быстрей, - торопился Гришутка. - Некогда.
      - А ты куда?
      - Буду улицу переходить, посмотрю налево, потом - направо, затараторил Гришутка.
      Зося засмеялась.
      - Здравствуйте, - оказал подошедший Сушенцов. - Ну, сын, принимай. Он подал Гришутке игрушечную машину.
      - Что надо сказать? - опросила Зося.
      - Спасибочки, пап... - улыбнулся Гришутка.
      - Пожалуйста, сынок! - Глаза Сушенцова блеснули:
      его впервые назвали папой.
      - Ну, как вы тут поживаете? - спросил он. - Не проголодались?
      - На аппетит не жалуемся, - ответила Зося. - Да, сынок?
      - Наелся конфет от пуза, - заговорил Гришутка и похлопал себя по животу. - Вот... А ты где ходишь?
      - Я на службе...
      - А что, на службе не спят?
      - Я сплю в кабинете, понял?
      - А-а-а, понял, - ответил малыш, хотя по лицу было видно, что понятно ему не все.
      - Иди, сынок, гуляй, - сказал Сушенцов.
      Гришутка чмокнул Зосю и побежал. Зося и Сушенцов поднялись в квартиру.
      - А он башковитый, - сказал Сушенцов.
      - Да, Гришутка неглупый мальчик, - ответила Зося. - Чай будете пить?
      - Спасибо! Не надо... Зосенька, знаешь... Знаете... Я долго думал, засмущался Сушенцов.
      - О чем же?
      - Переводись на заочное отделение пединститута... И живи с нами... Извини, что вдруг на "ты"...
      - А квартиру вы мне нашли?
      - Давай будем на "ты". Да?
      - Хорошо! А ты квартиру мне нашел? - повторила Зося.
      - Ну как ты не поймешь, с нами...
      - На птичьих правах? - спросила Зося, но глаза ее выдавали, она догадывалась, о чем идет речь.
      - На правах мамы... Ну и ж-жены...
      - Это что, предложение?
      - Да...
      - А что скажут люди?.. Приехала... Навязалась...
      - Ну что ты, Зосенька? Ведь я тебя люблю!
      - Ах, Илья, Илья, славный ты человек! Но не спросил: а как я к тебе отношусь?
      - Как? - упавшим голосом оказал Сушенцов. - Я тебе чужд?
      - Нет, близок! Очень близок... У нас много общего. Но многое и разделяет: у тебя была жена, у меня парень... Прошлое может встать меж нами, я боюсь этого...
      - Погоди, Зосенька, - сказал Сушенцов. - Прошлое нас, наоборот, соединяет. Память о том, что было, что пережила, - порука нашего счастья...
      - О счастье, Илюша, рано загадьвать. Но давай попробуем... Я согласна! Ради Гришутки, ради тебя...
      Сушенцов обнял Зосю и неловко поцеловал.
      Бункер Клима Рогозного.
      - Ну, что? - спросил Рогозный. - Хвоста нет?
      - Подтвердить не удалось, - ответил Гук. - Наш осведомитель информирует... Границу прошли с боем. Число и время совпадает.
      - Это важно, милок, - сказал Рогозный. - Очень важно!
      - Если верить Туру, вроде все гладко. Были убитые с обеих сторон. Три человека из группы Мирона, Ворон тоже остался там.
      - Документы у него были? - поинтересовался Рогозный.
      - Тур утверждает, что нет!
      - Это тоже хорошо... - сказал Рогозный. - Ну, а дальше что? У меня лопается терпение: с чем приехал Тур?
      - Не сказал. Выложит все тебе, - ответил Гук. - Но меня насторожил один пустяк.
      - Что за пустяк? - хищно напружинился Рогозный.
      - Тур явился с неисправным автоматом.
      - Выяснил причину?
      - Да, выяснил. Тур говорит: вышел из строя во время стрельбы.
      - Почему, может быть! - успокоился Рогозный. - Ты уже придираешься...
      - Моя служба такая, - сказал Гук. - Сам знаешь.
      - Ну что, с Туром как будто ясно, - сказал Рогозный. - А как группа Мирона?
      - С Туром встретилась случайно.
      - Чего к нам принесло? - опросил Рогозный.
      - Просит помощи. Не хватает сил остановить переселение украинцев из Польши... Кажется, это больше всего волнует Мирона.
      - Какая мне разница, что его волнует, - буркнул Рогозный. - Что он собой представляет?
      - Крутой мужик. Не очень сговорчив, - ответил Гук. - Сцепился с нашей референтурой пропаганды... И... по многим вопросам заткнул ее за пояс.
      - А как ты думал? - рассудил Рогозный. - На эту референтуру поближе посмотришь - одно дубье.
      В кабинет начальника войск округа генерала Свиридова зашел Осадчий.
      - Чем порадуете, Юрий Николаевич? - Он подал руку Свиридову.
      - От Левады донесение, - сказал Свиридов и протянул листок бумаги с текстом записки: "Добрались без приключений. Принимает нас всерьез. Данилюк надежен".
      - Куцая информация, - сказал Осадчий.
      - Но зато, как говорится, обнадеживающая, - усмехнулся Свиридов.
      В сопровождении Гука и Дубового Тур подошел к бункеру Клима Рогозного. Вместе с ними спустился в схрон.
      - Ну, здравствуй, песий сын! - тепло поздоровался Рогозный. - Садись, рассказывай!
      - Вы что, не доверяете? - возмутился Тур, не принявший теплоты Рогозного. - Тогда зачем посылали?
      - Им хорошо сидеть в тепле, - сказал Рогозный. - Осторожность никогда не мешала.
      - Не думал я... - Тур с неприязнью посмотрел на Гука]. - Не знаю даже, как быть?
      - Успокойся, - сказал Клим Рогозный. - Рассказывай, как там в Центре? - спросил он более мягко.
      - Центр доволен вашей работой, но не доволен общими делами.
      - Им хорошо сидеть в тепле, - сказал Рогозный. - Побросали и поскакали, как кролики. А тут каково?.. С чем прибыл?
      - Я обязан доложить вам лично!
      Рогозный посмотрел на Гука и Дубового. Те, поняв взгляд, удалились.
      Мария и Галина в доме одни, занимаются своими делами. Галина листает какую-то книгу, делает в тетради пометки. Мария разливает по бутылкам самогон...
      - Тебе не вредит воздух, которым ты дышишь? - спросила Галя. - А, Мария?
      - Придержи язык!
      - А я в нем задыхаюсь, понимаешь, задыхаюсь.
      - Ты еще жизни не видела, и мала, чтобы учить.
      - Ты очень жестока, сестрица!
      - Поживи с мое, и ты будешь другая.
      - Какой стыд! - вырвалось у Галины.
      - При чем тут стыд? Живу, как умею!
      Низенький "газик" пробирался через промоины по грунтовой дороге. Обочины были залиты водой.
      Рядом с водителем сидел Сушенцов, на заднем сиденьи - старшина Дзюба.
      - Знаете, Илья Патрович, - после длительного молчания оказал Кузьмич. - За всю войну так не ремонтировали.
      - А зачем же из госпиталя убежал?
      - Поверите или нет, не могу переносить запаха лекарств... Потом эти уколы... Сидеть не на чем.
      - Сочувствую, - усмехнулся Сушенцов.
      Машина въехала во двор заставы. По всему было видно, что старшину ждали.
      Солдаты бросились обнимать Кузьмича. Стоя в центре толпы, он расстроганно пожимал руки подчиненным.
      - Потыхесеньку, ребята, - говорил он. - А то помнете.
      Лейтенант Захарин попытался предать встрече более официальный характер, но Сушенцов его остановил.
      В лесу, в лощине, недалеко от ручья, на самодельных, кое-как сбитых скамейках сидели Клим Рогозный, Гук, Мирон и Тур.
      - Курить будете? - Рогозный подал кисет с махоркой.
      - Не откажусь, - ответил Мирон и протянул руку за кисетом.
      - А за помощь, милок, спасибо, если бы не ты... - начал Рогозный и посмотрел на Тура. - Как бы дело обернулось, мы не знаем.
      - Я ему обязан жизнью, - сказал Тур.
      - Помощь за помощь, холера ясна, - улыбнулся Мирон. - Вам говорили, почему я здесь?
      - Да, говорили... Но твою просьбу придется отложить, - ответил Рогозный.
      - Як то, холера ясна, отложить? - удивился Мирон. - Или я не так понял?
      - Все так, Мирон, - пояснил Клим Рогозный. - Есть дела поважнее...
      - Будет поздно, помощь необходима сегодня, сейчас, - кипятился Мирон. - Армии краевой на нас наплювать. А кто поможет нашим братьям?
      - Пока брось об этом и не валяй дурака, - сверкнул глазами Рогозный, а затем более мягко добавил: - Я думаю, Мирон, на. тебя положиться можно.
      - Повторяю еще раз: будет поздно, - не унимался Мирон. - Не сегодня-завтра украинцы покинут Польшу. И все моя офяра коцуру под хвост.
      - Ну-ну, потише! Хочешь, чтобы дело сдвинулось, помоги нам.
      - Можно подумать, что Езус Христус помирает!
      - Скажу тебе прямо: это важнее, - сказал Рогоэный. - Большевиков мы одни не одолеем, как бы мы ни старалась... Это ясно... Наши союзники разбиты... Да, Гитлеру капут... Одна надежда на Запад... Америка, Англия... Соображаешь, милок, в чем дело?
      - Я в большую политику не лезу. И меня ваши дела меньше всего касаются.
      - У нас, Мирон, дела общие. В горах Польши ждут друзья. Ты поможешь переправить их к нам.
      - И хлопцы у него хоть куда, - вмешался Гук. - Побывали во всех передрягах.
      - Я вижу, вы уже за меня разжевали и в рот положили, холера ясна.
      - А глотать ты должен сам, - улыбнулся Рогозный.
      - Добже, ваша взяла, - сказал Мирон. - Но я могу потом рассчитывать на помощь?
      - Обязательно, мы люди слова, - сказал Рогозный. - Начало хорошего дела положено замочить. Пошли! Я уже распорядился.
      - Пошли! - весело согласился Тур. - Отказываться грех.
      - Ты, Гук, займись подготовкой, - бросил Рогоэный на, ходу.
      - Займусь!
      Пограничная застава. На вышке несли службу два часовых. Один вел наблюдение за линией границы, другой - за ее подступами.
      На волейбольной площадке оживленно - мяч упруго перелетает через сетку. Команду польских пограничников возглавлял поручник Анджеевский, команду наших - лейтенант Захарин. Среди болельщиков выделялся Кузьмич. От жестикулировал, кричал:
      - Абдусалом! Ну, врежь! Ах, мазилы!..
      В Ленинской комнате пограничной заставы находились Свиридов, Осадчий, Раевский, Сушенцов.
      - У нас панове, есть новости, - сказал полковник Раевский.
      - Слушаем. - Осадчий взглянул на него.
      - Нам удалось установить.... - продолжал Раевский. - Да жечевисно, на совещании главарей бандытов присутствовал неяки Хельмар..
      - Что его привело к вам? - спросил Осадчий. - Это известно?
      - Да, вядомо, - ответил Раевский. - Он пытается зьвездношчить антинародовэ силы и пшимусить их саботировать все зачинане народовэй власти. Его очень интересует информация о военно-политической ситуации в Польше, а также была агэентура абвера.
      - У вас есть какие-нибудь письменные доказательства, шпионской деятельности Хельмара? - спросил Осадчий.
      - Да, распожондом таким матэриалэм.
      - Его местонахождение? - спросил Свиридов. - Что вы можете сказать?
      - Не знаем. Он находисе в зоне нашей недосягаемости.
      - По крайней мере, Хельмар так думает, - сказал Осадчий. - И с нетерпением ждет Тура.
      - К этой операции у нас все готово, - пояснил Раевский.
      - По-прежнему в случае операции пункт взаимной связи, - сказал Свиридов, - находится на девятой пограничной заставе.
      - Мы знамы, - ответил Раевский. - Офицер связи бэнде с радиотелеграфистом.
      Вечер. К хутору подходят Рогозный, Мирон и Тур.
      Расстевив караулы, заходят в дом.
      Мария, не стесняясь, бросается на шею Рогозному. Тот отстраняет ее.
      - Наши люди, - представляет Рогозный. - Мирон, Тур, недавно из Центра.
      - Прошу к столу, - лепечет Мария и добавляет: - А мы, Климушка, скоро на Запад?
      - Скоро, дорогая, скоро...
      Гости повесили на стену оружие, уселись за стол, накрытый для угощения.
      - А где же Галина?
      - Где-то здесь.
      - Кличь всех! - скомандовал Рогозный. - У меня сегодня хорошее настроение... И друзья что надо!
      - Галю, мама, тату! - крикнула Мария. - Клим зовет!
      Появились старик со старухой, затем Галина.
      - Иди сюда, иди, ластонько! - Рогозный потрепал по щеке Галину. Привыкай.
      Галина узнала Леваду, растерялась, побледнела. Павел не ожидал такого поворота событий. Он как мог дал понять Галине, чтобы она не произнесла его имени и не дала никому повода догадаться, что они знакомы.
      - Что с тобой, ластонько? - насторожился Клим.
      - Ничего, со мной это бывает, - оказала Галина, усаживаясь за стол так, чтобы быть в стороне от Левады. - Пройдет. Все пройдет...
      Она взяла себя в руки.
      Застолье в полном разгаре.
      - Я все думаю: может, все напрасно? - пьяно говорил Клим Рогозный. Но нет... Нет!.. Не напрасно!.. Я буду великим... Вы все узнаете Клима Рогозного!..
      Он глянул на старика, который опустил голову и злобно смотрел в одну точку, и продолжал:
      - Да, тату!.. И ты узнаешь!
      - Я уже узнал, - огрызнулся старик.
      - Нет, ты еще узнаешь... Вот они, - Рогоэный показал рукой на Мирона и Тура. - Но я пока молчу... Узнаете потом, когда Клим Рогозный будет ехать на коне, впереди...
      - А я? - подала голос Мария, любуясь Климом. - А я как?
      - И ты, Мария!.. Со мной... До могилы!.. Я пью за нашу ридну Украину, - продолжал Рогозный, сильно, грубо обнимая Марию.
      - За нашу удачу! - говорит Тур. - За таланты нашего зверхника Клима Рогозного!
      - Как говорят, холера ясна! - с неподдельным восторгом сказал Левада. - Бардзо добже!
      - Я слышал, у тебя ангельский голос? - Рогозный повернулся к Галине. У меня на душе праздник, давай песню, ластонько.
      - А мне не до веселья, - сказала Галина.
      - Не тяни, Галина, - просит Мария. - Давай!
      - Пой! - Клим уставился на Галину. - Кому сказано! Нашу, украинскую.
      - Спой, Галина! - присоединились к просьбе Мирон и Тур.
      Галина запела:
      Он, поiхав з Украiни
      Козак молоденький,
      Оирхове сiделечко,
      Ще й кинь вороненький.
      Ой, поiхав на чужбину
      Та там i загинув,
      Свою рiдну Украiну
      Навiки покинув.
      Звел в собi насипати
      Високу могилу,
      Звел в собi посадити
      Червону калину.
      Будут пташки прилiтати,
      Калиноньку исти,
      Будут менi приносити
      З Украшии вiстi!
      Голос Галины был звучный и душевный, казалось, ему было тесно в душной комнате.
      Песня раздвинула стены и ушла за пределы хутора, разлилась по полям, лесам, полонинам.
      Она тронула души сидящих за столом.
      Старик сидел и угрюмо смотрел на клеенку.
      Было видно, что песня вывернула наизнанку и душу Рогозного. Кто знает, может быть, он вспомнил свои юные годы, а может быть, тяжелым грузом давило на него темное прошлое. Он наливал самогон и жадно выпивал. И вдруг крикнул:
      - Хватит! - и стукнул по столу так, что подпрыгнули стаканы. Заткнись! Хватит!..
      Старики и Галина, чуя недоброе, ушли из комнаты.
      - Эй, вы!.. - Клим выкатил пьяные глаза на Мирона и Тура. - Пора спать!..
      Он взял автомат и, опираясь на Марию, вышел в сени. Они отодвинули сундук, спустилась в схрон.
      Отец Галины принес сено, разложил его в углу комнаты, накрыл одеялом.
      - Можете спать, - буркнул он и вышел.
      Тур спал крепким сном. К Леваде сон не шел...
      - Павло! - Он услышал шепот Галины. Луна высвечивала девушку у окна. Левада потихоньку, чтобы не разбудить Тура, поднялся, подошел к Галине.
      - Как здесь оказалась? - спросил он.
      - И ты с ними? - Галина сделала вид, что не расслышала вопроса. - Боже мои, и ты...
      - Галина, ответь, что ты здесь делаешь? - повторил вопрос Левада.
      - Я у родителей... А ты бандит, да?
      - Нет, я не бандит, Галя... Ты должна меня понять...
      - Что я должна понять? Что? - В глазах Галины появились слезы. Скажи, Павло, что я должна понять?.. Ну... Скажи!
      Левада уклонился от прямого ответа.
      - О том, что ты меня знаешь, ни слова... Понимаешь, Галинка, милая, ни слова...
      - А кто ты на самом деле? - спросила опять Галина. - Что я должна думать?
      - Я не могу сказать. Потом все поймешь... Я твое письмо получил....
      - Правда, Павлуша, ты не бандит?
      - Я люблю тебя, родная. - Левада обнял и поцеловал Галину.
      Отец Галины вышел на рассвете во двор, вывел из хлева корову, привязал ее за сараем. Вернулся во двор. Было видно, что на душе у старика скребут кошки.
      Он ударил ногой ведро, которое покатилось с жестяным звоном по двору. Из закутка выскочил охранник Рогозного. Старик, не глядя на него, повесил ведро на забор.
      - Ты что, взбесился, дед? - оказал охранник. - Я думал, чекисты нагрянули...
      - Это вы все взбесились, нечистая вы сила...
      - Ну, поговори мне еще, старый хрыч, - пригрозил охранник. - Не спится... Не поладил. со старухой, что ли?
      Старик зло сплюнул в его сторону. Охранник скривил рожу и удалился.
      Старик постоял во дворе, нервно потоптался. А затем почти бегом направился в амбар, открыл ящик.
      - Убью стерву! - злобно сказал он, раскидывая тряпье, за которым блеснуло ружье. - Порешу и гада!
      Он зарядил ружье и направился в сени. Пытался открыть схрон. Но в это время из дома выглянул Левада.
      - Ты что, батько? - Левада отнял ружье и забросил его на чердак, взял под руку вконец расстроенного старика и отвел в сторонку.
      - Я все равно их убью! - говорил тот, размахивая дрожащими от злобы руками. - На, стреляй!.. Фашисты не убили... Так свои...
      - Тише, батько! Не шуми, - успокоил его Левада. - Не надо шуметь... Попей холодной водички из колодца... Знаешь, как помогает. Иди...
      Старик вышел, сел на пороге и от бессилия заплакал.
      Генерал Свиридов из своего кабинета вел разговор по телефону:
      - Да, да, Илья Петрович! Свяжитесь с польскими товарищами и совместно с ними, как договорено, обеспечьте переход. В течение десяти дней. Нет, не изменились, сигналы те же. Желаю успеха!
      Бункер. Клим Рогозный схватился за ручку настройки приемника, пробежал шкалу.
      Гук сидел рядом и прислушивался к трескучим звукам приемника.
      Рогозный нашел нужную волну. Оба прильнули к приемнику и жадно ловилм каждое слово. На русском передавали:
      "...Мощь фашизма лежит в руинах, но мощь коммунизма угрожающе возросла.
      Фокус внимания во внешней политике смещается смело.
      Советский Союз, главный союзник западных держав в войне, стал их главным противником в мире".
      Передача закончилась, Рогозный выключил приемник.
      - Так оно и есть, - улыбнулся он. - И будь спокоен, наш фокус тоже верный.
      - Полный порядок! - Гук довольно потер руки.
      Рогозный, Гук и Дубовой приближались к поляне, на которой через деревья была видна группа Мирона. Подойдя вплотную и поздоровавшись с группой, Рогозный сказал:
      - У нас впереди очень важные дела.
      - А я влип, холера ясна, - сказал полушутя Мирон. - Клянусь, не повезло.
      - Мы оценим твои заслуги. Оценим! - пояснил Рогозный. - За нами не пропадет... Ах, да, чуть не забыл, даю в помощь Дубового.
      - Ладно, - сказал Тур. - Не помешает.
      - Вы будете действовать самостоятельно, - заговорил уверенно, по-командирски Рогозный. - Как организованная военная группа... Командиром назначаю Тура.
      - Ясно, - ответил первым Мирон.
      - Второе: для обеспечения операции мы создаем иллюзию ликвидации подполья, - сказал Рогозный. - Согласно уговору, до вашего прибытия вое операции будут приостановлены.
      - Сколько займет переход туда и обратно? - спросил Гук.
      - При благополучном исходе до десяти суток, - ответил Тур.
      - И третье: не наделайте шума на границе, - продолжал Рогозный. - Это грозит провалом.
      - Понимаем! Нам можно уходить? - спросил Тур.
      - Да, можно, - сказал Рогозный. Он крепко пожал всем руки: - Ждем в срок!
      Группа Тура в сумерках подошла к границе. Останоаились. Залегли... Время тянулось медленно...
      - Не напороться бы, - с тревогой оказал Дубовой.
      - Ну что заныл, пся крев? - оборвал его Мирон.
      От группы отделились Мирон и Дуда... Они осторожно подошли к линии границы, прислушались...
      Недалеко притаился пограничный наряд старшины Дзюбы, их маскировочные халаты слились с местностью...
      По ту сторону границы замерлм жолнежи...
      Мирон тихо свистнул, и группа Тура короткими перебежками пошла на преодоление государственной границы...
      Дубовой зацепился за какую-то проволоку, растянулся на земле...
      Мимо советских и польских пограничников группа перешла на польскую территорию.
      Сушенцов, Зося и Гришутка заканчивали завтрак. Зазвонил телефон.
      - Иду, - бросил Сушенцов в трубку. - Подождите.
      Зося встревоженно смотрит на него.
      - Пока, сынок! - Он поцеловал Гришутку и Зосю. - Не скучайте.
      - Приходи обедать! - напомнила Зося.
      Кабинет Сушенцова. Обрывки его доклада:
      - Так точно, товарищ генерал, прошли... Метрах в двадцати от нарядов... Да, Кузьмич наблюдал... Уверен, не заметили... Записку передам сегодня...
      В кабинет Свиридова зашел генерал Осадчий. Обменялись рукопожатием.
      - Молодцы, - сказал Осадчий. - Удачно получилось.
      - Ознакомьтесь. - Начальник войск протянул эаписку.
      - "Возвращение первого-пятого сентября. Маршрут тот же. Риск оправдан", - прочитал Осадчий. - Ну, что же, будем ждать.
      - Видно по всему, Рогозный форсирует события, - произнес Свиридов.
      - Мосты сожжены, - поддержал его Осадчий. - Надежда на новых покровителей.
      - А что дальше?
      - Дальше? Будем следить, что придумают Рогозный и Хельмар. Теперь одной веревочкой связаны.
      В довольно-таки вместительной стодоле, покрытой соломой, старик с Галиной складывали сено.
      Отец подавал его вилами наверх, Галина по-хозяйски укладывала.
      - Опять несет нечистая сила, - сказал старик, издали увидев в проеме дверей Рогозного и Гука. - Не показывайся на глаза.
      Галина плюхнулась, утонула в сене.
      - Слава героям! - сказал Рогозный. Старик молча подбирал сено на токовище и складывал, его в угол.
      - Чего молчишь? - грозно спросил Рогозный.
      - А что мне сказывать? - буркнул старик.
      - И что такой хмурый? - Рогозный стиснул челюсти, вспухли желваки.
      - А чему радоваться? Война кончилась, а покоя нет... Все идет прахом.
      - А ты как думал? - строго заметил Рогозный. - Все живое грызет друг друга. Разве не так? Философия! Слыхал про такую науку?
      - Что наука? - обозлился старик. - Хуже зверей бывают люди...
      - А ну вон отсюда! - крикнул гневно Рогозный. - Живо!
      Старик искоса посмотрел на него, положил вилы на плечо и нехотя вышел.
      - Лучше места не вижу, - услышала Галина голос Рогозного.
      - Да, далеко от людских глаз, - поддержал Гук.
      - Нам хватит пять суток на сборы? - спросил Рогозный.
      - Руководителей окружных, надрайонных и районных проводов, референтур, - перечислял Гук, - оповестить мы сумеем. А вот как быть с теми, кто на легальном положении?
      - Направляй связников сегодня, - распорядился Рогозный. - Итак, второго сентября, в десять ноль-ноль. А тем, кто работает в советских учреждениях, вести принесет не сорока на хвосте, а Галина... Лучшей связной я не вижу... Вне подозрений... И... дороже отца и матери у нее никого нет... Потом, выполнив задание, она от нас не отвертится.
      - Хм-м! - задумался Гук.
      - Я думаю, ты сообразил что к чему?
      - Хитрый ты, Клим, - польстил ему Гук. - Ох и хитрый!
      Клим Рогозный и Гук зашли в дом.
      - Накрывать на стол? - Мария кокетливо повела плечами.
      - Не надо, - сказал Рогозный. - Сегодня туман для головы ни к чему.
      - Как хотите, - оказала Мария.
      Перед Рогозным понуро стояла Галина.
      - Ты для нас очень много значишь, - сказал с нажимом Рогозный. - И мы тебя, как ты говоришь, в покое оставить не можем.
      - Я не пойду, - со слезали на глазах ответила Галина.
      - Какая муха тебя укусила? - спросил Рогозный.
      - Никакая, - огрызнулась она. - Что вы ко мне пристали?
      - Нет, ты послушай, как она разговаривает, - воскликнул Рогозный и многозначительно покачал головой. - Ты что, забыла наши условия?
      - Нет, не забыла.
      - Тогда в чем дело? Хватит разговоров! В общем, завтра на рассвете. Пакет и инструктаж получишь через полчаса.
      - Хорошо, - сквозь зубы вынужденно соглашается Галина. - Я могу идти?
      - Да! И запомни: не играй с огнем... - загадочно сказал Рогозный. Тут и дураку ясно, мы трепаться не любим.
      Сумерми. Лениво догорала свеча. В комнату Галины зашел отец.
      - Что они с тобой шушукаются? - спросил отец. - Что им от тебя надо? Посылают в город, - сказала шепотом Галина.
      - Зачем?.. Скажи, зачем? - Отец вздрогнул.
      Галина промолчала...
      - Я не могу лизать сапоги этим ублюдкам! - Старика душила злость. Нема той силы, как раньше, я бы им показал.
      - Тату! - Галина посмотрела в глаза отцу. - Знаешь, тату... В нашей стодоле собираются бандиты... Через пять дней.
      - С чего ты взяла? - Отец насторожился.
      - Слышала. И в город поэтому посылают.
      - Это правда, дочка?
      - Тату, своими ушами слышала.
      - Через пять дней?..
      Он взял лист бумаги, карандаш и начал быстро, нервно записывать.
      - Дочка... - Отец поглядел на Галю. - В Львове живет мой друг... Партизан... Передай ему вот эту записку...
      - Передам, тату, - сказала Галина.
      - Только ты и я... - сказал шепотом отец, - Больше никто, понимаешь, никто не должен знать!
      - Понимаю.
      - Свет погасить не забудь. - Отец еще раз внимательно глянул на Галину и вышел.
      Рассвет. По лесной тропе спешит Галина в город. Птичье пение не может отвлечь ее от тревожных мыслей. И вдруг...
      - А ну, притормози, красотка! - сказал кто-то из кустов.
      Галина будто споткнулась. Остановилась. Из зарослей появились двое.
      - Куда в такую рань? - спросил Гук.
      - А вам что? - испуганно заговорила Галина, потом добавила смелее: Какое до этого дело?
      - Нам дело до всего, - недобро усмехнулся Гук.
      Он обошел Галину, измерил долгим, с прищуром, взглядом.
      - Где записка? - спросил Гук.
      - Съела.
      - Не дури, девка. - Гук подошел вплотную. - Я спрашиваю, где записка?
      - Что же это делается на свете? - с изумлением воскликнула Галина. Вы что же, сдурели? Не знаете, куда иду?
      - Знаем! - сказал второй бандит.
      - Тсс! - Гук подал знак молчать.
      - Тогда хватит пятить глаза. - Галина взяла себя в руки.
      - Я хотел собственными глазами убедиться, что записка в надежном месте, - уже более сдержанно сказал Гук.
      - Можете не беспокоиться, - сказала Галина. - В надежном.
      - А если попадешь в лапы к чекистам?
      - Записку проглочу и ничего не скажу.
      - Ладно! Будь осторожна, - оказал Гук.
      - Не маленькая.
      - Ну, иди! И не вздумай с нами шутить...
      По улицам Львова идут автобусы, такси, грузовики. По тротуару среди потока людей прокладывает себе путь Галина. Она зашла на почту, передала какому-то мужчине записку, вышла. Незаметно оглядываясь, она садится в автобус, затем в трамвай, останавливает такси. Доехав до нужного дома, она нажимает на кнопку, в квартире слышен звонок.
      - Вам кого? - спрашивает пожилой мужчина.
      - Петренко Иван Дмитриевич здесь живет?
      - Это я... Заходите, пожалуйста!
      Из кабинета генерала Осадчего уходит Петренко.
      - Спасибо вам, Иван Дмитриевич! - Генерал пожимает ему руку.
      - Не за что, Евгений Иванович, это мой долг.
      В кабинете секретаря обкома Калюжный, Осадчий и Свиридов.
      - Я думаю, Василий Афанасьевич, - говорил Осадчий, - Рогозный проводит совещание перед приездом Хельмара. На него заморский гость возлагает большие надежды, и поэтому Рогозный хочет покрасоваться... А с другой стороны, возможно, речь идет о выработке какой-то общей линии поведения... Ну и не мешает лишний раз пообщаться, придать своей банде хотя бы видимость организованности.
      - Юрий Николаевич, - обратился Калюжный к Свиридову. - Что вы скажете?
      - Что касается выводов, то я согласен с Евгением Ивановичем, - сказал Свиридов. - И хотя это совещание пугает многие наши карты, но бандитов надо усмирить.
      - Пожалуй, верно, - поддержал Калюжный. - другого случая может и не представиться.
      - А как с Хельмаром - подумаем, - сказал Осадчий. - Надо крепко подумать!
      - Не забывайте об уликах, - сказал Калюжный. - Суду нужны неопровержимые доказательства.
      - Их больше, чем достаточно, - ответил Осадчий. - Кое-что обещали польские друзья...
      В кабинете у Свиридова идет оперативное совещание. Тут Осадчий, Сушенцов, другие офицеры.
      - Нам стало известно, - говорит Свиридов, стоя у карты, - сборище бандитских главарей состоится второго сентября, то есть через четыре дня. Вот на этом хуторе.
      Свиридов показал его на карте.
      - Время? - уточнил Сушенцов.
      - Ориентировочно - девять-десять утра. Я предлагаю, - продолжал Свиридов, - создать подвижную группу пограничников до пятидесяти человек, куда войдет резерв пограничного отряда и до десятка уже обстрелянных пограничников линейных пограничных застав. Возглавит эту группу майор Сушенцов. К первому сентября отряд занимает исходные позиции в десяти километрах от хутора, Большая Березня. Затем под прикрытием темноты, к утру второго сентября, с четырех сторон подходит к нему на расстояние трех-четырех километров...
      Все напряженно слушали начальника войск.
      - Правда, есть одно "но"... Мы считаем: успех операции может быть обеспечен три условии, если вам, товарищ майор... - Начальник отряда встал. -...если вам удастся избежать, - продолжал Свиридов, - прямого столкновения с охранением.
      - Об охранении нам ничего не известно, - сказал Сушенцов.
      - В этом сложность операции, - заметил Свиридов. - Но вы, Илья Петрович, разведчик опытный... И мы на вас надеемся.
      - Ясно! - скупо улыбнулся майор.
      - Садитесь, пожалуйста, - сказал Свиридов, в затем продолжал: - Время "Ч", то есть захват бандитов в одиннадцать часов дня... Некоторые детали операции мы обговорим с майором Сушенцовым более подробно...
      Свиридов отошел от карты, на которой была видна, схема операции, положил указку.
      - Буквально несколько слов. - Осадчий поднялся. - Хочу вас предупредить, товарищи: по маршруту движения отряда, имеются бандпособники. Операция должна быть проведена в обстановке глубокой тайны. Передвижение отряда только ночью и в пешем порядке. Проводники из местных жителей подобраны...
      В бункере при свете лампы Клим Рогозный и Гук склонились над картой.
      - Засады и посты, - Рогозный показал на карте, - выставить вот здесь. Это позволит нам в случае чего благополучно унести ноги. В доме иметь три человека - в резерве.
      - Маловато людей, - сказал Гук.
      - Всех под гребенку, милок, - отрезал Рогоэный. - Вход в стодолу охранять одним часовым, здесь должен быть самый преданный человек. С дальних подступов наладить информацию через связников.
      - Разумею, - сказал Гук.
      - Как быть с оружием? - Рогоэный задумался. - Народ соберется горячий...
      - Я предусмотрел, - ответил Гук. - Рядом с часовым будет стоять пирамида.
      - На виду?
      - Нет, там есть сарайчик.
      - Договорились! - Клим жестом дал понять, что разговор окончен.
      Поздно вечером Сушенцов в полевой форме, вооруженный пистолетом, забежал на квартиру.
      - Сопим потихоньку? - Он поцеловал спящего Гришутку.
      - Скажи, Илья, это опасно? - Зося с тревогой смотрела на мужа. Неужели не будет этому конца?
      - Ну, что ты? - Сушенцов ободряюще улыбнулся, - Не волнуйся, все будет в норме!
      - Береги себя, Илюша, ради нас. - Зося тяжело вздохнула.
      - Успокойся, Зосенька! - сказал Сушенцов, стараясь не поддаваться настроению, поцеловал жену и вышел.
      Ночь. Перед, зданием штаба пограничного отряда - четыре грузовые машины с пограничниками и несколькими лицами в гражданском готовы к выезду.
      - Вперед! - подал команду Сушенцов и занял место с водителем в первой машине.
      Колонна выехала за ворота.
      Ранним утром шел отряд пограничников по лесным тропам, преодолевал заросли, овраги.
      Прогибался под тяжестью солдат висячий мост над пропастью...
      Мелькали в кустах фигуры гражданских лиц с оружием, офицеров, бойцов-пограничников, среди которых и Садыков.
      Сушенцов возбужден, его лицо мокро от пота, из-под фуражки спадает на лоб прядь волос.
      Горы. Лесное ущелье. Небольшой деревянный дом.
      В зарослях журчал ручей. У ручья набирал воду Жар. Рядом с ним, отгоняя веткой комаров, стоял Дубовой.
      - Ну, как там наши старики? - поинтересовался Жар.
      - Ты думал че? Ждут - не дождутся! - ответил Дубовой, продолжая размахивать веткой. - Твой брат не промах... Подобрал тебе красотку с гарантией... Из Киева заманил...
      - Ну-у-у? - удивился Жар. - Не сестру Марии?
      - Ты че, догадался?
      - Он мне давно говорил: на Западе будем с сестрами... Ну, ты меня и обрадовал... Как она, говори? Какая из себя?
      - Что значит - какая?
      - Ну, фигура и прочее.
      - Фигура - м-м! А ножки че? Загляденье!
      - Ни с кем не якшалась?
      - Ты че, чистый младенец - не подступишься.
      - А ты откуда знаешь? - Жар сверкнул глазами.
      - Зна-а-а-ю! - сказал Дубовой, пощупав щеку, на которой еще видны были следы ногтей Галины.
      В домике за деревянным столом, сколоченным на скорую руку, сидели Тур, Мирон, мужчина средних лет в полувоенной форме офицера старой польской армии (он представлял здесь армию крайову), представитель оуновских формирований, действующих на территории Польши.
      Откинувшись на спинку стула, докуривал сигарету Хельмар.
      Дверь домика отворилась. На пороге появился Жар с ведром.
      - Прошу сядать, - пригласил представитель армии крайовой.
      Жар поставил ведро в углу и уселся рядом с Мироном.
      - Вернемся к нашему разговору, - Хельмар кивнул Туру. - Продолжайте!
      - Я думаю, из оуновских организаций в Западной Украине нет более авторитетного руководителя, - сказал Тур. - Конечно, это мое личное мнение, но на Клима Рогозного можно делать самую высокую ставку.
      - Может, послушаем Мирона? - внес предложение представитель оуновцев.
      - Обязательно, - согласился Хельмар и спросил: - А как вы думаете?
      - О вашем деле я ничего не вем, - сказал Мирон. - Но думаю, раз вы за него крепко взялись, значит, оно того заслуживает. Хочу сказать только, я испытываю уважение к человеку, с которым вы собираетесь работать. Рогозный может все!
      - Мне приятно это слышать от вас, - удовлетворенно сказал Хельмар. Это совпадает с нашими оценками... Речь идет о серьезных вещах, о большой политике. - Американец говорил медленно, старательно произносил. каждое слово. - Вся сложность заключается в том, что мы пока не можем противостоять коммунизму во всем мире... Поэтому Америка решила сосредоточить свои усилия в Европе... А без разведки, которая стара, как мир, сами понимаете... Кстати, я этой старухе служу около двадцати, лет... Верно служу! Не буду скрывать, на нас сейчас работают бывшие гитлеровские генералы. А они в разведке асы... Надежды и на. вас большие: и армия крайова, и оуновские организации Украины и Польши - все должны помочь нам расставить разведывательную сеть не только против Советов, но и против стран восточнее Эльбы... Как видите, игра стоит свеч, - закончил американец.
      - Господин Хельмар! - обратился представитель армии крайовой, посмотрев на часы. - Через два часа наша группа сопровождения ждет вас.
      - Прекрасно, - сказал Хельмар. - Как условились, она сопровождает до границы?
      - Да, потом будет ждать в условленном месте... А мы займемся маршрутом Чехословакия - Мюнхен.
      - Прекрасно!
      - Не лучше ли обойтись без сопровождения? - Тур обратился к представителю армии крайовой. - Много людей - много шуму.
      - Местные условия лучше нас никто не знает, - ответил тот.
      - Может быть, Тур прав? - спросил Хельмар.
      - Подумаем! По крайней мере, в горах без нас вам не обойтись.
      Сквозь молодой ельник пробивались первые лучи солнца.
      Пограничники на привале... Одни курили, другие открывали консервные банки, нарезали хлеб, завтракали.
      Садыков прислонился к дереву и с любопытством наблюдал вокруг.
      С небольшой группой офицеров и людей в штатском стоял озабоченный Сушенцов, держа карту на полевой сумке.
      - Вот это карусель, - сказал он. - До хутора, не ближний свет, а времени в обрез...
      Садыков увидел еле заметный провод, который тянулся от дерева, где стоял майор Сушенцов.
      - Товарищ майор! - тревожно крикнул Садыков. - Стой на место!
      - Чего шумишь? - спросил Сушенцов и подался поближе к проводу.
      - Ой, шайтан, остановись! - Садыков подбежал к майору. - Ты что, глаза слепой? Посмотри!
      Сушенцов глянул на провод, улыбнулся:
      - Ну и Садыков! Острый глаз, как у горного орла.
      Тот вытирал с лица пот.
      Один из офицеров подал знак отойти всем подальше, а сам аккуратно расчистил финкой землю, вытащил самодельную мину.
      - Сколько их? - спросил Сушенцов.
      - Пять человек, - ответил офицер.
      - Днем один на часах, - вмешался человек в гражданском. - Остальные в доме.
      - Ночью?
      - Ночью несут службу все. Обойти хутор невозможно. Засекут. За горой я одном километре второй пост.
      - Как хозяин? - задал вопрос Сушенцов.
      - Кулак, - ответил человек в гражданском. - Даром и пальцем не пошевелит.
      - Завтра, - сказал Сушенцов, - второе сентября, день, ради которого вся затея. Сегодня в светлое время, выставив боевое охранение, отдыхаем. Маскировка и еще раз маскировка! Ночью идем в направлении хутора Бунив. Здесь, - майор указал карандашом на карте, - находится пост противника. Снимаем его и расчищаем дорогу. Постом займусь сам. Затем по моему сигналу, скрытно, броском выдвигаемся к месту сборища оуновцев. Кровь из носу, а в одиннадцать должны быть там! Я со своей группой захватываю бандитов. А вы, товарищ капитан, - обратился Сушенцов к офицеру Иванову, - в ста метрах занимаете круговую оборону для возможной встречи с охранением.
      - Слушаюсь, товарищ майор! - вытянутся капитан.
      - Я понимаю, - продолжал Сушенцов. - Люди устали... Но другого выхода нет.
      Офицеры склонились над картой, уточняя маршруты движения.
      Кабинет Свиридова. Раздался звонок по аппарату "ВЧ", начальник войск взял трубку:
      - Здравствуйте, Евгений Иванович! Да, информацию получили по рации... Как вам сказать?.. По нашим расчетам, Сушенцов может опоздать на два-три часа.
      На другом конце провода - генерал Осадчий:
      - Но не больше, я надеюсь...
      - И я надеюсь!
      - На Сушенцова можно положиться?
      - Этому офицеру верю больше, чем самому себе, - сказал Свиридов. - А, ну как же, помню... Группой Левады занимается начальник штаба отряда... Да, надежны... Очень!
      Граница. Еле-еле заметны признаки рассвета.
      Группа Тура спустилась в овраг и залегла в кустарнике. Было тихо... Тревожные мгновенья...
      Встревожены и лица Хельмара, Жара, Дубового...
      - Ждите третьего сигнала, - сказал шепотом Мирон и вместе с Брылем скрылся в темноте.
      Группа Левады залегла у 205-го пограничного знака. Левада осмотрелся и протяжно свистнул, подражая птице...
      Из кустов с одной стороны приближались лейтенант Захарин и старшина Дзюба, с другой - поручник Анджеевский с жолнежем.
      - Затвор! - тихо окликнул Захарин.
      - Боек! - ответил Левада.
      - Сколько вас? - спросил начальник заставы.
      - Лишних нет! - сказал Левада.
      - Обстоятельства изменились, - объявил Захарин. - Приказано задержать здесь.
      - Будьте готовы! - кивнул Левада.
      Советские и польские пограничники удалились, расположились в тщательно замаскированных местах. Левада дважды свистнул и приник к земле.
      Тур подал сигнал рукой, и группа гуськом пошла к границе. Снова залегла, осмотрелась. Снова поднялась, оглядываясь и прислушиваюсь, подходила к 205-му пограничному знаку.
      И вдруг тишина взорвалась властной командой Левады:
      - Бросайте оружие! Руки вверх!
      К группе подбегали пограничники, освещая фонарями местность.
      Хельмар, Дубовой и Жар пытались было повернуть назад, но перед ними выросли польские пограничники.
      - Рэнки! - крикнул Анджеевский.
      Жар бросил автомат и поднял руки.
      Дубовой пытался выстрелить, но удар Дуглича выбил оружие из рук. Дубовой скривился и поднял руки, растопырив дрожащие пальцы.
      - Давно не виделись, - сказал подошедший Кузьмич. - Черт тебя возьми!
      Дубовой опять скривился и ничего не сказал.
      Хельмар бросил пистолет и застыл на месте, не в силах преодолеть шок.
      - Дьявольщина! - пробормотал он, глядя на пистолет Тура. - Не схожу ли я с ума?
      - Нет, господин Хельмар, - сказал Левада. - Вы в своем уме.
      Как-то так случилось, что был упущен из виду Жар, который оказался чуть в стороне от общей группы задержанных (на него падал тусклый свет фонаря).
      Держа одну руку вверх, Жар второю незаметно вытащил пистолет из. заднего кармана и выстрелил в упор в лейтенанта Захарина.
      Офицер качнулся, удивленно посмотрел вокруг и рухнул лицом в траву.
      - Пся крев! - выругался поручник Анджеевский и выстрелил.
      Жар повалился на землю.
      Светало... Был четко виден хутор на взгорье. От дома спускалась дорожка к колодцу с журавлем. Она была облеплена со всех сторон кустарником в рост человека.
      Время от времени тишину нарушали голоса перепелок.
      Пятеро, вместе с Сушенцовым и Садыковым, наблюдали за хутором.
      В перекрестии бинокля майор видел часового, который в двадцати тридцати метрах от хутора, сидя на пне, боролся с одолевавшим его сном.
      По сигналу Сушенцовв пограничники подкрались к человеку, мгновенно обезоружили его, закрыли рот кляпом, связали.
      - Подстрахуешь нас, - сказал Сушенцов Садыкову. - И за этим гляди в оба.
      - Слушаюсь!
      Дверь дома медленно открылась, и на пороге с двумя ведрами появился хозяин. Он осмотрелся и направился к колодцу.
      - Бог в помощь, - тихо сказал внезапно появившийся Сушенцов.
      Хозяин вздрогнул, отвел руки от ведра, посмотрел в сторону часового. Увидел пограничника...
      - У вас дома бандиты, - сказал Сушенцов.
      - Н-н-никого нэмае!
      - Силен мужик, не ври! - произнес майор, держа в руке пистолет.
      - Що це таке? - опомнился хозяин. - Тильки диты и жинка.... Даю голову на отрез, - продолжал он по-русски.
      - Поберепи для детей, - посоветовал Сушенцов. - Не поможешь, будешь отвечать, Как пособник. Это понятно?
      - А що же тут нэ разумиты? - сказал понимающе хозяин.
      - Вот и договорились! Мы будем у входа. Только молчок.
      - Нi-нi, що вi, - услужливо сказал хозяин. - И разом пидемо?
      - Да, вместе.
      - Угу-у, добре!
      Пограничники подходили к дому с той стороны, где их нельзя было эаметить. Они, пригнувшись, прошмыгнули под окнами и ждали хозяина в сенях.
      Хозяин, звеня ведрами, открыл дверь. Его встретила хозяйка.
      Сушенцов внушительно повел пистолетом, и она промолчала.
      - Ну, як там? - послышался голос из кухни.
      - Руки вверх! - крикнул Сушенцов. - Стреляем в упор!
      Один из пограничников стоял в углу, где находилось оружие оуновцев. В руках бандита, сидящего посредине за столом, оказался пистолет. Он успел выстрелить.
      На левом рукаве, выше локтя, у майора выступила кровь.
      Напряженная схватка закончилась довольно быстро: пограничники не зря владели приемами рукопашного боя.
      На полу лежали связанные бандиты. На кровати плакали от страха и жались друг к другу трое маленьких детей.
      В стодоле стояли деревянные скамейки, ящики, длинный стол.
      Небольшие окна, расположенные почти под самым потолком, тускло освещала токовище лучами раннего солнца.
      У входа стоял часовой. Гук давал ему какие-то указания.
      По лесной дороге, по тропам, тяжело дыша, ускоренным шагом идут пограничники. Впереди - майор Сушенцов с перевязанной рукой...
      Главари банд в полном сборе: около сорока человек заполнили стодолу.
      Возле стола, за которым сидели Рогозный и Гук, установлен оуновский желто-голубой флаг.
      Слышны возбужденные голоса.
      - Успокойтесь, други мои! - Рогозный поднял руку. - Собрались все?
      - Я проверил, все, - сказал Гук.
      - Приступим, - продолжал Рогозный. - До прибытия представителя Запада осталось несколько дней. С ним приходят и наши люди. Они там не сидели сложа руки, а прошли подготовку в спецшколах. Другие продолжают учебу.
      - А плохому там не учат! - осклабился Гук.
      - Вот именно! - сказал Рогозный. - Не учат. Вы знаете, кадры, деньги, оружие с неба не падают. Поэтому встреча эта очень желательна. Мы определим, каким путем идти дальше к окончательной победе за самостийну неньку Украину, выложим наши просьбы Западу по расширению помощи... Я хотел бы иметь подробные сведения об обстановке на местах и выслушать ваши предложения.
      Спешат, спешат пограничники... Бежит Сушенцов... Поглядывает на часы... Торопит бойцов...
      А тем временем совещание в полном разгаре.
      - Гайдамака, районный провод, - представился бандит. - Подумать страшно... Нет никакой надежды... Большевики создали невыносимые условия. Засады... Облавы... Местные жители перестали открывать двери своих домов... Я прошу освободить меня от командования и назначить на мое место другого.
      - Раскис, Гайдамака, - упрекает его Рогозный.
      - Я не раскис, - говорит тот. - Но пусть другой побудет, в моей шкуре.
      Гайдамака сел.
      Пограничники вышли на опушку леса.
      Сушенцов видит стадо коров, пасущихся на лугу возле кустарника. От него в сторону хутора, оглядываясь на пограничников, бежит человек.
      - Сержант Луговой, рядовой Салтыков, - говорит Сушенцов, прильнув к биноклю. - Видите человека?
      - Так точно! - сказал Луговой.
      - Это связной. Немедленно задержать! - говорит Сушенцов.
      - Слушаюсь! - отчеканил Садыков.
      - Ждите на маршруте движения! Выполняйте!
      - За мной! - сказал Луговой и вместе с Садыковым пошел: на преследование.
      А тем временем совещание продолжалось.
      - Референт "безпеки" окружного провода Выр, - поднялся здоровенный детина.
      - Вот ты говоришь: подумать страшно, - обратился он к Гайдамаке. - У меня не лучше. Выкурят из одного гнезда, а через неделю из другого. Я, как крот, залез в землю. Наверху появляться нельзя. Кругом наперло каких-то лесорубов. Это может подтвердить Сергей...
      Бежит связной на пределе сил. Он падает, поднимается и, гонимый страхом, опять бежит...
      По пятам его преследуют Луговой и Садыков. Мокрые от пота гимнастерки... Усталые лица... Сержант, Луговой оступился. Захромал и, корчась от боли, присел.
      Перед Садыксвым метрах в пятидесяти маячил человек... Садыков его преследовал один.
      - Да, все так, - заговорил рослый мужчина по кличке "Сергей". Чекисты сидят на чердаках домов, в огородах, на деревьях. Те мои подчиненные, которые остались, растеряны, даже напуганы, никого нельзя вытащить из краивки и поручить какое-нибудь серьезное дело.
      - Что за паника! - Рогозный вскочил, стукнув кулаком по столу. - На поклон к коммунистам собрались? Надеетесь, помилуют... Вы забыли, сколько на вашей совести жизней? Может, напомнить?
      - Боже упаси! - С места, поднялся человек с бородой и длинными волосами. У него на шее висел крест.
      Сломя голову несется по лесу человек... Едва-едва за ним успевает Садыков. Расстояние между ними увеличивается.... Садыков на ходу сбросил сапоги и сразу прибавил шагу...
      - Братья мои! - продолжал священник громким басом. - Вас нельзя осуждать за слова, которые вы здесь произносите... Это внутри вас бьется бог и требует, чтобы богоугодное дело восторжествовало! Батькивщина, залитая слезами, охваченная большевистскими неурядицами, ждет спасения от нас. И надо благодарить бога за то, что Запад нас не покинул в беде, а протянул святую руку помощи.
      - Правильно, - сказал Рогозный.
      - Униатская церковь, друзья мои, - говорил священник с пафосом, поддерживала и поддерживает "крестовый поход" против коммунизма! Уже услышаны богом наши молитвы!.. Хлопцы показали себя славными воинами. Путь в златоглавый город на Днепре - Киев будет устлан березовыми крестами, под которыми найдут вечный покой большевики.
      - Преосвященный Никита!.. - на полуслове прервал его Гайдамака.
      - Что тебя тревожит, брат?
      - Друже отче! Мы сыты вашими проповедями. Слова, слова...
      - Что это за сатанинский крик! - возмутился священник. - Советую не забывать: всевышний карает отступников!
      В это время, запыхавшиеся, усталые, почти вместе подбежали к часовому связной и Садыков.
      - Облава! - успел крикнуть связной и упал, получив сильный удар Садыкова.
      Часовой второпях выстрелил, но промахнулся. Очередь из автомата пограничника пришлась ему в голову.
      Внезапная стрельба ошеломила участников совещания.
      - К оружию! - крикнул Рогозный, опомнившись.
      Один из бандитов приоткрыл дверь, но упал навзничь, прошитый сквозь нее очередью из автомата.
      Пограничник босиком - в кровавых подтеках - лежал возле пирамиды и то вел огонь по бандитам, выскочившим из дома, то держал дверь под обстрелом.
      - Абдусалом покажет, где летом рак зимует, - шептал он и короткой очередью уничтожил еще одного бандита.
      Впивались пули в землю... Свистели в воздухе...
      Садыков схватился рукой за скулу, по щеке побежала струйка крови. Он вытер лицо краем гимнастерки, но кровь опять проступила сквозь пальцы.
      В стодоле метались бандиты. Поставили лестницу и проделывали окно в соломенной крыше.
      На стрельбу выбежали из дома старик, старуха, Галина и Мария.
      Старик, видимо, сообразил что к чему, взял винтовку у мертвого бандита и повел прицельный огонь по оуновцам, которые обстреливали Садыкова.
      - Вот вам, гады! - ругался старик. - Получайте за все!
      Он уложил обоих оуновцев.
      - Прекратить огонь! - подал команду появившийся Сушенцов.
      - Есть прекратить...
      - Здесь? - спросил Сушенцов.
      - Так точно, товарищ майор! - обрадовался Садыков.
      - Оцепить! - приказал начальник отряда.
      Пограничники вместе с гражданскими лицами окружили кольцом сборище оуновцев.
      Санитар оказывал помощь Садыкову.
      Выр просунул голову через отверстие в крыше, но, увидев пограничников, упалнасено,
      - Проклятье! - простонал он. - Окружены!
      Ярость душила Рогозного. Он кидался то туда, то сюда, что-то нечленораздельно кричал и грозил невидимому врагу. Он был вне себя.
      Послышалась долгая пулеметная очередь, а за ней другая, третья. Ухали гранаты...
      - Не робей, ребята, - кричал Иванов во всю глотку. - Огонь!
      Оуновцы, прибежавшие из охранения, натыкались на автоматные и пулеметные очереди группы капитана Иванова.
      Шёл бой, падали бандиты, падали и пограничники.
      - Господи, боже ты мой! - Священник вознес руки кверху. - Боже правый, смилуйся над нами.
      Выстрелы становились все реже и реже...
      Бой постепенно затихал...
      Пограничники распахнули двери стодолы.
      - Вы окружены! - крикнул Сушенцов. - Сопротивление бесполезно!
      - Вы что трясетесь? - прячась, крикнул Рогозный. - Бей чекистов!
      - Бросай оружие! - Сушенцов появился в проеме двери.
      Гук прицеливался из пистолета в Сушенцова.
      - Не дури, поздно! - Гайдамака выбил пистолет из его рук прежде, чем прогремел выстрел.
      Ошеломленные бандиты один за одним с поднятыми руками выходили из стодолы.
      - Господь бог меня, конечно, не оставит! - пробормотал священник Никита.
      - Его пути неисповедимы! - выдавал из себя улыбку услышавший священника Сушенцов.
      Служитель культа, достал из потайного кармана пистолет и отбросил небрежно в сторону.
      - И здесь соврал, святой отче! - сказал Гайдамака.
      - Думай об искуплении своих грехов, - проворчал священник.
      - Не унывай, отче, чекисты дадут нам пожевать. А выпить - шиш! Хотя до этого ты охотник, - усмехнулся Гайдамака.
      - Богоотступник! - отрезал священник.
      Недалеко стояли старик с винтовкой, мать и Галина. В стороне проливала слезы Мария.
      Последним выходил ссутулившийся, враз постаревший Клим Рогозный.
      - Климушка, родной! - Мария бросилась к нему, незаметно пробравшись через толпу.
      - Уйди! - Клим оттолкнул ее.
      С ненавистью глядя на пограничников, на майора Сушенцова, Рогозный перевел взгляд на стоявшую рядом Марию. И в то же мгновение выхватил из-под рубахи нож и ударил ее в шею. Кровь хлынула из перерезанной вены, обагрив его одежду. Мария упала.
      Клим Рогозный, используя замешательство, попытался вырваться из окружения... Иные пограничники не поняли, что произошло, другие бросились к бандиту, выбили нож, схватили, за руки, надели наручники.
      Под охраной пограничников и "ястребков" стояли главари банд в неровном строю, со связанными руками.
      Угрюмы их обросшие изуродованные ненавистью и страхом лица... Валом лежит бандитское снаряжение...
      Радиостанции... Шифры...
      Деньги...
      Оружие...
      Сияет солнце над неповторимыми просторами западных областей Украины.
      Зеленеют леса... Поля... Луга... Мирно живут города... Села...
      Республика залечивает раны, нанесенные войной...
      В результате чекистско-войсковых операций был нанесен серьезный удар по бандитскому оуновскому подполью, изъято большое количество оружия, огромная сумма денег в советской и иностранной валюте, антисоветская литература, изданная за рубежом.
      Постепенно была ликвидирована основная база, поддерживающая связь с закордонным центром организации, украинских националистов и разведками империалистических государств.
      Все это позволило с полным размахом приступить к выполнению программы партии по ликвидации последствий фашистского нашествия на западные области Украины.