Бастан провожал в Москву Николая Илгазова. Добыл ему билет в вагон "СВ", хотя билетные кассы на всем протяжении магистрали уже не первый день были закрыты.
      Парень подошел к дверям вагона, предъявил билет усатому загорелому проводнику с грозным лицом. Коля терпеливо ждал конца проверки. Легкое волнение, которое неизбежно возникает у советских людей при любом контакте с представителями власти, было бы не к месту. Ведь сейчас Николай Илгазов являлся итальянским дипломатом.
      Проводник потребовал Колин заграничный паспорт и морщил лоб, вглядываясь в безукоризненно выполненный документ. Бастан снабдил его прекрасно сработанными бумагами, подобающей одеждой и багажом и даже вбил ему в голову необходимый словарный минимум для общения с кондуктором, проводниками, попутчиками и охраной.
      Наконец проводник буркнул: "Все в порядке" - и пропустил Николая Илгазова в вагон. Резидент смог вздохнуть спокойно, хотя это был самый легкий экзамен из тех, что предстояли парню.
      Коля нес копию отчета в одном из коренных зубов - Бастан довольно профессионально вмонтировал в старое дупло кассету с микропленкой, а затем прикрыл имитацией костной ткани и зубной эмали. Первый экземпляр отчета резидент носил на груди - под маленьким пятнышком пластыря. Ему почему-то казалось, что именно туда и угодит посланная в него пуля...
      На планете Туама-Ра-Хали в это время сезон сбора летунцов. По белесому небу, покрытому редкой сыпью небольших розовато-бордовых облачков, широко раскинув парамагнитную сеть, молча, медленно и деловито движутся ловцы в одних набедренных повязках. Они осторожно оплетают сетью ничего не подозревающие облачка. Когда те обнаруживают, что попались, оказывается уже поздно. Облачка судорожно бьются в тенетах, пытаясь вырваться на свободу, но увы. Сеть аккуратно зачинена после прошлого сезона и тщательно проверена накануне лова.
      А внизу - на давным-давно забеременевшей, распираемой урожаем земле радостно копошатся дети, спеша подготовить цистерны, бидоны и бутыли, надувные резиновые лодки, растянутые парусиновые тенты, ванны, тазы и кастрюли, тарелки и просто ладошки, чтобы не упустить ни единой капли.
      Ловцы начинают опускать сеть, но тут... Вздыбившаяся почва трескается с оглушительным грохотом, и в небо взвивается фонтан бледно-розовой, почти белой "манны". Вовсе не ее должны собирать дети. "Манна-то никуда не денется - пусть себе лежит под ногами. Ручные арусанхи потом подберут все до зернышка, туго набив горловые мешки.
      Ударивший из земли фонтан литосферного белка чуть не испортил все дело. Младшие дети с визгом бросились в стороны, сбив с ног нескольких старших. В возникшей кутерьме ловцы едва не уронили сеть. Наводить порядок пришлось самому Исмэр-Хену, Толкователю снов...
      Бастан очнулся. Кто-то крепко держал его за руку. Резидента схватили на перроне, как обычного карманника. Такого позора Бастан еще никогда не испытывал, даже представить себе не мог. Резидент был сейчас в форме полковника железнодорожных войск, и выявить его в толпе можно было лишь в момент утери образа. Выходит, Бастан до того ослаб, что, когда ему пригрезились родные места, потерял контроль над собой.
      Он сделал над собой усилие и спокойно посмотрел, кто перед ним, кто же это его... Рядом стоял внушительного вида мужчина в отутюженном белом полотняном костюме. Его лицо казалось Бастану знакомым, но никак было не вспомнить.
      Резидент, как и все дуагены Туама-Ра-Хали, умел проигрывать и теперь готовился к скорой смерти: достаточно остановить дыхание - и все. Мысленно Бастан был уже НИКЕМ.
      - Тс-с! - одними губами произнес знакомый незнакомец и, продолжая в железных тисках сжимать правую руку Бастана, как ни в чем не бывало улыбнулся. Восклицая "Сколько лет, сколько зим!", он повлек резидента за собой по перрону.
      Бастан не мог заставить себя включиться в этот спектакль. Его тянуло обернуться и посмотреть, что сейчас делает Коля: все еще стоит в коридоре вагона и курит или вошел в купе?
      - Помогайте мне! Ну же! - беззвучно приказал мужчина. - Мы старые приятели и прогуливаемся, ведь до отправления целых восемь минут.
      Бастан все-таки вывернул шею и глянул на окна Колиного вагона, но не обнаружил парня. Наверное, устраивается в купе...
      - Да не дергайтесь вы, - в третий раз одними губами произнес человек. Его взяли две минуты назад.
      Бастан смотрел на мертвый, за несколько секунд выгрызенный до самого нутра поезд. Выеденные его купе зияли пустыми глазницами окон. Ввалившиеся стариковские рты дверей уже не напоминали, как совсем недавно, ощеренные пасти, готовые тебя заглотить. Они ссыхались на глазах - вместе со всем вагоном, который превращался в стухший, сморщенный зеленовато-бурый огурец. Все, свершилось...
      В случае ареста Коля должен был напрочь позабыть все, что происходило с ним в последние дни. Бастан заложил в его мозг такую гипнотическую программу.
      При виде знакомого незнакомца проводник почтительно взял под козырек.
      - Садимся, - наконец громко и внятно - так, чтобы слышал по крайней мере десяток шпиков, - сказал мужчина, и они двинулись к одному из вагонов в середине поезда.
      Резидент, подходя к вагону, внешне был совершенно безволен. На самом же деле он готовился к ПОСЛЕДНЕМУ прыжку.
      - Не вздумайте глупить, - снова беззвучно сказал мужчина. - У меня к вам предложение...
      И вот тут Бастан узнал его: это был член Президиума Политбюро ЦК товарищ Впадин.
      Провожающих стало заметно меньше. Во всяком случае, мордатых, плечистых и рукастых. Перрон уже не приплясывал в едином музыкальном ритме, он наконец-то действительно провожал поезд. Изменение это произошло за последние пять минут.
      - Они знают, почему вы здесь? - тихо спросил Бастан у дверей вагона "СВ".
      - Я возвращаюсь из командировки в Сталиногорск, - ответил Впадин, когда провел Бастана в купе и запер дверь. - Это не прослушивается.
      - А почему я оказался с вами? И кто я такой?
      - Вы - резидент разведки Миротворцев, которого я сумел задержать в одиночку. Блестяще проведенная операция... - Товарищ Впадин рассмеялся. Смех его был немного искусственным. И это почувствовали оба.
      - Которого вы вычислили, едучи из служебной командировки, - этак между делом? Прямо в центре толпы, на перроне? Воистину блестящая операция. - И Бастан вдруг пропел дурацким петушиным голосом:
      Эх, яблочко!
      Куда котисся?
      В Эм-гэ-бэ попадешь
      Не воротисся!..
      Товарищ Впадин поморщился.
      - Я действительно надеялся только на чудо - искал вас на каждой станции. Я был уверен: резидент попытается пролезть в этот экспресс единственный поезд, который нельзя отменить. Но как выделить вас в толпе?.. Все оказалось намного проще. За вами следили от самого Воронежа - Глаза Впадина были веселы. - Я сумел подслушать переговоры Гэ-бэ - не спрашивайте как. И потому я опередил группу захвата на один шаг. Скажите мне спасибо... - И почти без паузы:
      - Я передам ваш материал Миротворцам.
      Цекист смотрел на Бастана пристально, чуть улыбаясь уголками рта, следил за реакцией. "Благодетель, мать твою!.."
      - Вот, значит, как... - Бастан выигрывал время. - Но вы не договорили, товарищ Впадин. - Голос его был бесцветен. - Вы ведь хотели добавить три слова: "При одном условии..."
      В глазах цекиста зажегся недобрый огонек.
      - Вы читаете все мои мысли или только выборочно?
      - Только самые интересные.
      - Условие такое, - заговорил Впадин, почесывая правую бровь. Он волновался, да еще как! - Вы сдаетесь гэбистам, не оказывая ни малейшего сопротивления.
      - Только и всего? - хмыкнул Бастан.
      Его обожгло холодом. Он проваливался в ледяную пустоту, которая возникла в нем же самом. Его не станет. Не станет... И очень скоро.
      - Только и всего. Вы добьетесь главного, а ваша собственная жизнь... ну... ее вы в любом случае потеряли. Смиритесь и будьте несуетным. Вы ведь мудрый - я знаю. - Поза, сплошная театральщина, но до чего же к месту!..
      - А если я откажусь?
      - Меня заподозрят в сговоре с вами, и тогда я ничего не смогу сделать.
      - Зачем это вам? Мстите за что-нибудь? Или земля горит под ногами?
      - Врать не буду: горит. И я хочу уцелеть, и я смогу, если ВСЕ рухнет. Неужто ВАШИ мне тогда не помогут? Не отблагодарят за риск, за помощь?
      - Никто еще не обвинял нас в неблагодарности.
      На самом-то деле, если Эксперимент прикроют, все связи с Землей разом оборвутся. Какая уж тут протекция?.. Если только Впадин не захочет стать очередным галактическим диссидентом. Но тогда ему надо взять Бастанов отчет и сразу бежать - прямиком на станцию "Миротворец-316". Без семьи, без никого...
      Бастан молчал. Он и не заметил, что поезд уже миновал город, рабочие поселки, сияющие ослепительной голубизной бараков, прошел по мосту с мощными каменными башнями. За окнами потянулись чахлые перелески, а потом и вовсе однообразная голая равнина с подмокшими скирдами сена.
      Впадин опустился на диван и демонстративно поглядел на золотые наручные часы, потом уставился в окно. Колеса стучали по рельсам, напевая что-то малопонятное и с каждой минутой приближая резидента к Москве.
      Бастан все так же стоял у закрытой двери купе и просчитывал возможные сценарии. Наконец он кивнул. Впадин почуял этот кивок округлым ровным затылком и обернулся.
      - Хо-ро-шо, - сказал резидент. - Я согласен. У меня ведь нет выбора...
      18
      Огромная скала рушилась на уже готовое - укрепленное, утрамбованное, выутюженное полотно дороги. Рушилась медленно, как во сне, низвергаясь глыба за глыбой, словно это рассыпалась груда хрустящих ледышек на весеннем озерном льду. Только вот ледышки эти были по сто тонн весом. Лучи лазеров только дробили этот чудовищный камнепад, будучи не в силах распылить такие махины. Грохот был почти не слышен: акустические системы перешли в другой диапазон, спасаясь от неизбежной глухоты. Не успевший отскочить и увернуться боец-дорожник взмахнул руками, сложился под прямым углом и застыл, сломанный в поясе. Голова и грудь остались под камнями.
      Обвал был не первым и даже не сотым. За последнюю неделю венерианская природа словно взбесилась. Те потери, которые раньше нес Советский Отряд Строителей (СОС) за месяц, теперь он нес каждый божий день. Произошло немыслимое: тектонически спокойные зоны вдруг ни с того ни с сего пробудились от вековой спячки, и там, где никто не ждал, - в глубоком тылу СОС получил нокаутирующий удар.
      Аварийные бригады резерва давно пущены в дело, их остатки смешались с остатками проходческих и ремонтных бригад и были уже не раз переформированы, чтобы хоть как-то восстановить боеспособность. Их разбросали по основным участкам обороны, и они бились из последних сил. Так что СОСу нечем было латать вновь и вновь образующиеся дыры.
      От истерических радиограмм, отправляемых через ретрансляционный спутник на Землю, было мало толку. Очередной транспорт прибудет только через декаду, к тому же нагружен он запчастями к уже вышедшей из строя технике. А стартовавшие в экстренном порядке три корабля проведут в пути никак не меньше четырех месяцев, да и в каждый из них нельзя вбить больше чем по сотне бойцов и по танку высшей защиты ИС. Вдобавок вчера погибли стратегические склады, и скоро закончится топливо и расщепляющиеся материалы.
      Эвакуировать личный состав, даже если такое решение примет Кремль, было невозможно: Советский Союз имел слишком мало кораблей, да и при всем желании не мог за год произвести больше двадцати межпланетных запусков. Сейчас же речь шла о неделях, если не днях.
      Небо багровело, наливалось коричневым, приобретая зримую тяжесть и все сильнее давя на грешную Венеру. Зазмеились разряды, расцвечивая мрачную небесную твердь. Молнии били все чаще, пока не сплелись в одну дикую вселенскую пляску. Непрерывные разряды грома слились с какой-то новой, непонятной волной грохота. По всему стокилометровому магматическому полю началось движение, как будто оранжево-красная равнина - водная гладь, а не каменистая твердь.
      Командир пятой бригады Мухаммед Асханов смотрел в биноктар. Сердце сжималось от предчувствия близкой катастрофы. Он вдруг понял, что в любой миг может разделить участь погибшего вчера Нуреддина и скорей всего даже не успеет проститься с семьей.
      Мухаммед опустил на грудь висящий на силиконовой нити биноктар и достал из грудного ящичка фотокарточку жены и детей. Они, как всегда, улыбались ему, но на сей раз улыбки эти показались командиру бригады вымученными, жалкими, прощальными. "Сейчас птыц-ка вылетит..." Вылетит же душа...
      - Батарея! Огонь! - пытаясь перекричать грохот, истошно прокричал Асханов.
      Красно-коричневое небо тускло светилось. Шесть орудий, установленных вдоль ровного сизо-серого полотна стратегической трассы, рявкнули разом и окутались дымом. Тектонические бомбы с воем пронеслись над скальной грядой и бухнули в самый центр разгулявшейся стихии. Венерианская плоть содрогнулась, вспучились пыльные громады, осели медленно.
      Было поздно: волна хаоса с ходу проскочила зону поражения и продолжала накатываться на советские позиции. Те из бойцов, кто не сражался с обвалами, оцепенело следили за надвигающейся смертью. Спасаться не было смысла просто не успеть, да и куда бежать? Чужой, враждебный мир окружал со всех сторон. Всюду опасность, всюду скорая погибель.
      А потом время остановилось. Обрушилась кромешная тьма, акустическая защита сдохла, и мир охватила глухота. Почва вздыбилась под ногами, и Мухаммед Асханов покатился непонятно куда. Врезался в какую-то глыбу и что есть сил вцепился в нее. Вместе со скалой Асханова начало бешено трясти, словно он очутился на вибростенде. Зубы лязгали, тело сотрясалось в адском ознобе, голова раскалывалась. Казалось, этой пытке не будет конца...
      Мухаммед понимал, что уже находится на пути к Аллаху, что все они погибли мучительной смертью и продолжение кошмара ему только мерещится. Видно, он чем-то сильно прогневал Аллаха, если Всевышний так жестоко его карает.
      ...Когда Венера успокоилась и опасность миновала, Асханов пересчитал выживших. Из трех бригад уцелело лишь пятнадцать человек. Из числа же офицеров остался он один.
      Бойцы собрались вместе и подзаряжали выбившихся из сил остатками собственной энергии. Буря забрала почти все жизненные ресурсы.
      Им было страшно смотреть по сторонам. Уцелевший участок дороги гнилым пнем выпирал из возникшего провала в грунте, который протянулся на десятки километров. Это все, что осталось от трансвенерианской магистрали.
      Подземный гул возобновился, но он больше не пугал Асханова. Ему вспомнился Аль-Башлык, горная тропа, вьющаяся меж скал, овечьи следы, едва угадывающиеся на твердой почве. Наклонив голову, он посмотрел на свою развороченную грудную панель. Оттуда торчали оголенные концы проводов и смятые платы БИСов. Часть центров самоконтроля была повреждена, и Мухаммед Асханов впервые почувствовал: "Со мной что-то не так".
      Суровое кладбище на горном карнизе, далеко внизу - непокорная Кызылга, бьющаяся в каменных тисках берегов, кусты кизила и ежевики над обрывом, заросли колючки у дороги и бездонное голубое небо в вышине... Эти провода здесь были явно ЛИШНИЕ. Зачем они? И откуда?..
      Командир бригады сидел над краем пропасти, дна которой невозможно было разглядеть. Скальное основание сохранившегося отрезка трассы уходило, казалось, в саму преисподнюю. Небо над головой снова было ядовито-оранжевым.
      Мухаммед Асханов потрогал торчащие из груди провода Между пальцев проскочила искра. Мизинец был расплющен, когда комбрига швырнуло на каменную глыбу, но боли он почему-то не чувствовал.
      "Человек не может состоять из проводов и не чувствовать боли, - думал Мухаммед. Эта мысль овладела им, и от нее уже было никак не освободиться. Кто же я такой?" Нет ответа.
      Скала под комбригом дрогнула, и камни со стуком посыпались вниз по крутому склону - в НИКУДА. Затем покачнулась вся конструкция, покачнулась и обрушилась. "Лечу", - подумал Асханов, совсем не испытывая страха - одно лишь удивление. В ушах свистел ветер. А потом был УДАР. И мир исчез.
      19
      На Земле небо было прозрачное, нежно-голубое. Тонкие белые облачка рваными салфетками проносились над краем летного поля. Посадочный модуль Миротворцев высился в километре от украшенного флагами и огромными транспарантами здания космопорта. Модуль окружала эскадрилья серебристых челноков Военно-Космических Сил СССР. Формой своей он напоминал вставшую на дыбы улитку. И улитка эта была ядовито-синего цвета.
      Проводы на столичном космодроме Победа мало отличались от встречи. Разве что веселей выглядели советские государственные мужи, чувствовали: и на этот раз удалось усидеть на коне. Хотя официальное заключение Особой комиссии Генеральной проверки не было опубликовано (его сначала должна одобрить Коллегия Обер-миротворцев Галактической Лиги), Мещанинов мысленно уже просверлил на френче дырочку под очередной орден. Вот только какой дадут - Ленина наконец-то или опять этот... Октябрьской Революции?
      Контролеры, уже не скрывая своих истинных чувств, понуро жали руки бесконечной цепочке провожающих, которые открыто злорадствовали. Среди советских чиновников возникло какое-то движение, и в конце строя появилась фигура Впадина - неизвестно откуда взявшегося и неизвестно где до сих пор пропадавшего. За его спиной маячили мордовороты из охраны, они не успели задержать его вовремя и теперь не знали, что делать. Миротворцам, конечно же, было не до него.
      Когда Генеральный контролер Ха-буа-буи поравнялся с членом Президиума Политбюро ЦК товарищем Впадиным, его вдруг словно пронзило электрическим разрядом. Очень осторожно, можно сказать бережно, он пожал Впадину руку и как ни в чем не бывало прошел на огромный туркменский ковер, на котором Контролеры должны были находиться во время торжественного марша почетного караула.
      Как только церемония рукопожимания была завершена, Впадин двинулся к изукрашенному зданию космопорта. Ему никто не препятствовал, только Мещанинов проводил его долгим подозрительным взглядом. Ступив на ковер, Ха-буа-буи почувствовал: к его ладони приклеился микроскопический кусочек пленки. Он вопреки здравому смыслу боялся, что кто-нибудь из гэбистов засек передачу информации, и теперь ждал некоего инцидента - совершеннейшей случайности, при которой эта самая пленочка странным образом исчезнет с инопланетной руки.
      В просторном центральном зале космопорта, облицованном плитами белого мрамора, Впадина нагнал высокий стройный человек в идеально сидящем габардиновом костюме. Он холодно посмотрел на цекиста и сказал:
      - Товарищ Впадин, вас вызывают по спецсвязи. Пройдите, пожалуйста, в шестой бокс.
      Впадин остановился, одарил офицера госбезопасности презрительным взглядом и после паузы ответил:
      - Это невозможно. Я еду на прием к Сталину.
      И, не оборачиваясь, пошел через зал широким, ровным шагом. Ему нужно было добраться до своего "членовоза", а там уж он оторвется от любой погони - ищи ветра в поле...
      Гэбист на несколько секунд растерялся, потом крикнул:
      - Стоять!
      И в тот же миг к Впадину устремились незаметные доселе молодые люди в штатском - человек десять-двенадцать. Они двигались из углов к центру зала, с каждой секундой сокращая вокруг Впадина свободное пространство, мир его бытия, словно это сдвигались стены в каменной ловушке средневекового замка.
      Впадин вдруг оттолкнулся от пола и сделал немыслимый - для человека его возраста, комплекции и тренированности - прыжок, затем второй и третий. Он оказался за спинами группы захвата. Гэбисты были ошарашены. Они по инерции продолжали двигаться навстречу друг другу, вытаскивая из кобур под мышками матово блестящие ТТ. В зале пронзительно зазвенели звонки, сигнализируя о блокировке всех дверей. Соединявшиеся широкими проходами залы были разделены выехавшими из стенных пазов бронированными щитами.
      Движения гэбистов казались теперь Впадину предельно замедленными. Они словно спали на ходу. Перепрыгнув через троих ничего не понимающих милиционеров, Впадин уже преодолел пространство, отделяющее его от одной из служебных дверей, и попытался что-то сделать с ее замком.
      Раздались первые выстрелы. Пули хоть и летели медленно, но все же достигали цели. Они били туда, где Впадин находился доли секунды назад. Рикошеты от мраморного пола и стен уже зацепили кого-то из гэбистов и одного из дежурных.
      Ближайшие к Впадину гэбисты наконец развернулись и теперь держали на мушке его ничем не защищенную спину. При этом они продолжали загораживать Впадина от остальных офицеров группы захвата.
      Впадин затылком почувствовал, что на него нацелены три пистолета, и, напрягшись из последних сил, выпустил целую стаю фантомов. В тот же миг замок поддался, и по короткому коридорчику для техперсонала Впадин проскочил в вестибюль, с ходу вышибив плечом еще одну дверь. Там его уже ждали...
      Дюжина Впадиных металась по центральному залу. Их расстреливали из ТТ, не нанося никакого урона. Правда, постепенно Впадины стали бледнеть и сквозь них начали просвечивать фигуры ошалелых, растерянных гэбистов.
      А в вестибюле гэбисты столкнулись еще с шестью одинаковыми беглецами. По залу плыли белесые дымки выстрелов. Пули щелкали, выбивая кусочки мрамора и скача горохом, сыпались хрустальные подвески разбитых люстр. Стекла огромных окон покрылись дырками и трещинами. Наконец одно из них со звоном обрушилось на пол.
      Натуральный Впадин тем временем уже очутился на стоянке служебных машин. Понял, что до собственного "членовоза" ему не добраться - там вовсю роились гэбисты, - и потому вскрыл дверцу ближайшего к нему "ЗИСа". Это была машина какого-то чина из МВД.
      "ЗИС" рванул с места, осыпаемый градом пуль. Однако бронированная обшивка могла выдержать не только автоматные очереди, но и огонь станкачей. Бастан (а это он носил личину Впадина) стремился на простор.
      Конечно, в момент передачи пленки Бастан мог восстановить свой подлинный облик и попросить защиты у Генерального контролера, вмиг обретя дипломатическую неприкосновенность. Но тем самым он провалил бы всю операцию. Обнаружив, что информация в руках Ха-буа-буи, гэбисты наверняка попытались бы арестовать делегацию прямо на летном поле. И тогда Миротворцам вряд ли удалось бы стартовать...
      Машина с ходу снесла кордон, состоящий из двух перегородивших дорогу "газиков". Автоматчики бесполезно опустошили магазины, стреляя ей вслед. Бастан вырвался на магистраль, сиреной сгоняя на обочины грузовики и автобусы, и уже чувствовал свободу, но это была лишь свобода умереть на лету.
      Звено вертолетов поднялось над лесом, шестнадцать ракет разом сорвались с подвесок, и шоссе накрыло шапками взрывов...
      20
      Иосиф Виссарионович смотрел в окно. Кремлевские голуби дружно клевали пшено, рассыпанное на аккуратно подстриженном зеленом газоне.
      - Ну что? - спросил он не оборачиваясь. - Обошлось, Лаврентий?
      Берия сидел провалившись в огромное кресло, только лысая макушка была видна. Она сияла в свете ярко горящих зачем-то ламп. Как будто сейчас была ночь, а не ясный день.
      - Не говори гоп, - буркнул Лаврентий Палыч. - Доклад Миротворцев с положительным резюме ушел на Базу - это факт, но пока своими глазами я не увижу шприц-тюбики с эликсиром... - Он явно мандражировал, постукивая костяшками пальцев по подлокотнику и то и дело меняя закинутые одна на другую ноги. - Ты знаешь, через сколько времени мы рассыплемся, ЕСЛИ?.. Голос его дрогнул.
      - Нэ узнаю тебя, Лаврентий. - Сталин улыбнулся и начал выбивать трубку в нефритовую пепельницу. Так незаметнее дрожание рук.
      На длинном столе мореного дуба (под цвет стенных панелей) были лишь пепельница и пачка "Герцеговины Флор".
      - И все же, Коба, - настаивал Берия.
      - Дэсять часов, кажется. Слышком изношен организм.
      Генералиссимус непроизвольно посмотрел на циферблат напольных часов. Десять делений - пять шестых круга. Не так много, чтобы успеть сделать нечто важное, и вполне достаточно, чтобы сойти с ума от ужаса.
      - Что ты будешь делать, ЕСЛИ?.. - Лаврентий Палыч был настроен на похоронный лад. Контрольное время наступит через двое суток. Значит, в самом худшем случае у них в запасе пятьдесят семь с половиной часов. - Отдашь приказ о Ликвидации?
      - Как ти можешь, дарагой... - рассеянно пожурил Сталин. Сам он был весь во власти дум. - За каво ты меня принимаэшь?
      Вообще-то, к нынешнему девяносто третьему году Иосиф Виссарионович практически поборол свой акцент, но вот в последние дни (от постоянного нервного напряжения, наверное) тот прорезался опять. Нехороший признак, однако...
      - А я отдам... Всех - на дно... - цедил сквозь зубы Берия.
      - Ти думаешь, тибе пазволят? - Сталин улыбнулся, наконец-то закончив возиться с трубкой.
      - Почему мы не говорим по-грузински? - вдруг спохватился Лаврентий Палыч, как будто это было самое главное.
      - Никагда нэ забивай о палытическом маменте. - Генералиссимус отложил трубку и снова посмотрел в окно. Внизу забегала охрана, и это совсем ему не понравилось. - Старик уже, а бдытелность тэряещь, - договорил невнятно лишь по инерции.
      - Да брось ты, Коба, - фыркнул Берия и передразнил: - Палытический... Мы даже сидя на очке - и то политические...
      - Товарищ Сталин, - раздался по интеркому голос секретаря. - К товарищу Берии с докладом генерал Хромяков.
      - Впусти.
      Рослый, широкоплечий генерал остановился на пороге, несколько секунд оглядывал кабинет, затем строевым шагом прошел на середину (Генералиссимус поморщился, хотя ковер частично гасил дурацкий топот) и отдал честь кивком непокрытой головы.
      - Товарищ первый секретарь! - рявкнул было начальник оперативного отдела Управления контрразведки МГБ.
      - К дэлу, сынок! - замахав рукой, перебил его Сталин. Последние годы он совсем перестал выносить громкие звуки, ну разве что аплодисменты, которых просто не замечал.
      - Разрешите обратиться к товарищу Генеральному комиссару госбезопасности!
      Это давным-давно ликвидированное звание почему-то намертво приклеилось к Лаврентию Палычу. Офицеры МГБ, которыми уже сорок лет прямо и непосредственно руководили другие люди (сменяясь со странной частотой и регулярностью), только так и обращались к своему Патриарху и Патрону, который по-прежнему держал в руках рычаги управления этого огромного механизма.
      - Ище спрашиваешь... - Сталин развел руками и демонстративно отошел к окну. - Пажалуйста. Падслущиват нэ буду.
      - Что вы, товарищ Сталин!.. - Генерал смутился, и на бледном его лице проступили багровые пятна.
      - Докладывай! Не тяни резину! - подал наконец голос Берия, и Хромяков сразу овладел собой.
      - Резидент Миротворцев, сданный оперативной группе лично товарищем Впадиным... - забарабанил Хромяков и тотчас споткнулся.
      - Ну же! - Лаврентий Палыч начал подниматься из кресла, и генерал, втянув голову в плечи, разом усох сантиметров на десять.
      - Фотографирование дало неожиданный эффект. Визуально это находящийся в розыске Бастан Муртаев, а на пленке... на пленке... Товарищ Берия!.. Генерал подавился словами.
      - Да я-то знаю, что я - Берия! - прошипел Лаврентий Пальгч. - Дальше!
      Хромяков, наверное, в душе уже похоронил свою удачно развивавшуюся карьеру. Набрав в легкие воздуха, он выпалил наконец:
      - На пленке оказался сам Впадин! - И сдулся, словно шарик, выпустивший воздух.
      - Что?! - в один голос воскликнули Сталин и Берия.
      Генерал вытянулся, закатив глаза, губы его беззвучно шевелились. Затем повторил безжизненным голосом:
      - Впадин там. Пленка не соврет. Провел нас резидент... как детей. - И простые эти слова странно прозвучали в кремлевском кабинете.
      - А где сейчас Впадин? Ну... то есть Бастан?! - Лаврентий Палыч медленно приближался к генералу, словно паук - к надежно запутавшейся в паутине мухе. - Отвечай, мразь!
      - Участвует в проводах Особой комиссии Генеральной проверки, - уже более спокойно - почти безразлично - произнес Хромяков. Он "перегорел" и, победив страх, разом поднялся над собой.
      - Ай!.. - Сталин покачнулся, ткнувшись лбом в небьющееся оконное стекло.
      Берия затряс генерала, схватив за лацканы кителя. Хромяков был его на полторы головы выше и намного шире в плечах, но казался мальчиком, который кругом виноват и которого непременно надо наказать.
      - Взять его! Немедленно взять! - шипел и плевался Лаврентий Палыч. При сопротивлении ликвидировать! Головой ответишь, сволочь!
      Генерал сам не понял, как оказался в приемной, и, еще не веря, что остался жив, сломя голову понесся по коридору.
      Прошло пять минут. Тягучих, бесконечных. Молчали. Сталин медленно ходил вокруг стола. Его мягкие сапожки ступали почти беззвучно. Берия опять уселся в кресло, уронил голову на руки.
      - Товарищ Сталин, к вам дежурный спецсвязи Эм-гэ-бэ, - снова раздался голос секретаря.
      - Впусти.
      Лицо Генералиссимуса вновь - как по мановению волшебной палочки приобрело властное выражение. Губы сжались в линию, глаза сузились, ноздри стали раздуваться. Берия же не изменил позы. Ему сейчас было плевать на впечатление, которое он произведет на офицера. Все равно уже решил, что тот растает.
      - Майор Евстифеев, товарищ Сталин! - Подтянутый широкоплечий майор вытянулся и звонко, но без шика щелкнул каблуками.
      - Гавары. - Иосиф Виссарионович стоял у стола, держась обеими руками за спинку стула. Вернее, вцепившись в нее. Пальцы его побелели от напряжения.
      - Товарищ Сталин! В космопорте Победа произведена попытка передачи Генеральному контролеру секретной информации...
      - Дальше! - рявкнул Лаврентий Палыч.
      - При задержании гражданин Впадин оказал вооруженное сопротивление. Есть убитые и раненые. Уничтожен с воздуха при попытке прорваться в город.
      - Кретины! - прошипел Берия. - Что с информацией?! - Правый глаз его начал подергиваться.
      - Не могу знать, товарищ Генеральный комиссар госбезопасности! Никаких сведений не поступило.
      Лаврентий Палыч скрежетнул зубами и, как пружина из лопнувшей обивки, выбросился из кресла.
      - Нэмедленно запрасить товарища Мещанинова о ситуации и принятих мэрах, - опередил его Сталин и движением руки отослал майора.