Из забытья его вывел шум внизу. Вскоре послышался топот ног на лестнице, голоса, испуганные крики. Лоэр вскочил с колен и, встав перед телом друга, выхватил меч.
      По медной пластине на двери ударил молоток, потом еще, еще нетерпеливо и резко. В комнату вошли трое. Лоэр опустил меч.
      - Эрат Корф? - едва слышно спросил он.
      - Да, да, друг наш. Прошу быстро собраться - мы отвезем вас в другое место.
      - Что-нибудь случилось?
      - Вас признали шпионы суперата. Регионом Арут вместе с ними - они решили убить вас этой ночью. Прошу вас, скорее: через час они будут здесь!
      Лоэр перевел взгляд на Никора. Эрат Корф только теперь увидел его и осторожно шагнул вперед.
      - Кажется, дышит. - Глаза его оживились. - Под Квином есть хороший знахарь, которому мы можем доверить вашего друга.
      Лоэр воспрянул духом. В нем затеплилась надежда на выздоровление Никора... Только не скоро тот встанет на ноги и, значит, не скоро они увидятся снова: ведь Лоэр дней через десять должен покинуть Квин... Ну, эрат Корф человек надежный, на него можно положиться. И верить ему надо и надеяться надо.
      Лоэр быстро собрался и помог товарищам вынести Никора во двор. На улице похрапывали кони и вполголоса переговаривались люди. Вот оно как... Лоэр был настолько поглощен своим несчастьем, что не слышал, как к трактиру подошел целый отряд верховых.
      Значит, верно говорят, что отныне Мас Хурт с гнофорами заодно. Лишнее подтверждение тому - решение покончить с Лоэром этой ночью. Но не так-то все просто! У него много друзей, которые еще не раз придут на выручку, и не раз придет он сам, чтобы выручить их!.. А вот Никор... предчувствовал, томился, а все же не позволил закрыть ставни... Кто же стрелял в него? Ведь в саду не было ни души. А может быть, убийца... Ну, конечно же, он прятался в густой листве деревьев, что напротив окна, оттуда ему было хорошо видно все, что происходило в комнате... Эрат Корф большую часть отряда отправил с Никором и попросил везти его с предельной осторожностью. Остальных вместе с Лоэром повел в другую сторону.
      - Вашего друга вы навестите через неделю, - пообещал эрат Корф. Уверяю вас, Лоэр, это лучший из врачевателей, каких я знал. Тяжкие раны он излечивает золотыми иглами, травами и каменными слезами...
      Предводитель отряда внезапно замолчал: навстречу им скакали пять всадников в белом. Улица была узкая, для боя не пригодная. Еще слава богам, если их всего пять. А если это только дозор? И тут эрат Корф улыбнулся: он узнал амазонок. Их-то опасаться нечего. Но какая сила заставила дисциплинированных извир в такое позднее время блуждать по улицам чужого города?
      Встречные отряды, словно по команде, перестроились по одному, чтобы разминуться. Проезжали мимо друг друга молча. Внезапный женский голос разорвал тишину:
      - Стойте!
      Лоэр узнал эту извиру. Она была на корабле, которым командовала Аора. Кони смешались, захрапели.
      - В чем дело? - спросил эрат Корф.
      Извира с трудом развернула свою лошадь и подъехала к Лоэру.
      - Ты помнишь меня, эрат?
      - Конечно.
      - Это друзья твои или враги?
      - Друзья.
      Она, кажется, с облегчением вздохнула.
      - Мы ищем тебя по всему городу, эрат, с утра!
      - Ну вот, - эрат Корф засмеялся. - Что же теперь будем делать?
      - Я должен ехать с извирами, - сказал Лоэр. - Они вернулись раньше срока.
      - Ладно. Я буду сопровождать вас, покуда не уверюсь в полной безопасности. Если за нами увяжутся враги, мой отряд уведет их подальше от вас.
      Эта предосторожность не помешала. Конные светоносцы и легионеры регионома Арута нагнали отряд на окраине города. Амазонки с Лоэром тут же свернули на дорогу в Горуэлу, а отряд эрата Корфа во весь дух понесся в другую сторону. Освободившись от погони, извиры попридержали коней, а, въехав в небольшую рощу, спешились.
      - Подождем здесь, - сказала старшая.
      Только теперь Лоэр заметил, что их осталось четверо.
      - А где же ваша пятая подруга? - спросил он.
      - Догонит. Даст сигнал и догонит.
      - Какой сигнал?
      - Что тебя нашли.
      Со стороны города медленно, с какими-то перекатами, словно нехотя, доплыл тяжелый металлический звук.
      - Ну вот, - весело сказала старшая, - сейчас все наши съедутся к лагуне... Кстати, эрат, чем ты мог так встревожить примэрону? С тех пор, как встретила тебя на корабле Аоры, она ходит сама не своя.
      Лоэр смущенно приподнял плечи.
      - Вы что-то путаете, извира.
      - Ничего не путаю. Примэрона даже спрашивала у Аоры твое имя.
      Все мускулы у Лоэра напряглись.
      - Ну, где она запропастилась? - нетерпеливо сказала старшая и обратила внимание на застывший силуэт Лоэра. - Что с тобой, эрат?
      Лоэр не отозвался. Он смотрел на разгоравшийся закат и мысли странные, непривычные мысли - заполняли его голову. А сердце? Оно не замирало так давно - с тех пор, как он покинул Гарману.
      Позади послышался гул - сначала неясный, слабый, потом стал различаться топот копыт. Топот этот приближался, нарастал и постепенно заполнил собою весь мир. Из белесой утренней мглы выползло светлое расплывчатое пятно, долго колыхалось на месте, затем неожиданно рванулось вперед, и Лоэр увидел небольшой отряд амазонок.
      Нагрис он узнал сразу. Она оставила седло и сначала торопливо, потом все медленнее и нерешительнее приближалась к нему.
      - Как тебя зовут? - спросила она. Голос ее дрогнул.
      - Рит Лоэр, примэрона.
      - А ты... у тебя есть знак амазонок?
      Словно в полусне, Нагрис отстегнула на его шее брошь и раздвинула широкий ворот рубахи. На груди Лоэра чуть выше соска была выколота синяя полуокружность с острием посередине - стилизованное изображение женской груди, знак амазонок.
      - Боги! Это ты, Лит! Братик мой! - Нагрис принялась исступленно целовать его, потом, будто обессилев, припала к его плечу и вдруг расплакалась.
      - Хватит, хватит, Нагрис, - послышался голос Жефарта. - Надо торопиться!
      - Да. - Она нехотя высвободилась из сильных рук брата и, не спуская с него влажных глаз, дала команду в путь. - Я бы еще сто лет искала тебя с таким именем! Ведь настоящее твое имя - Лит Вогер!
      Нагрис держалась за его локоть, словно боялась потерять. Так они дошли до лошадей.
      Огромный слепящий диск солнца поднялся над джунглями, когда отряд свернул с дороги и углубился во влажный зеленоватый сумрак.
      - Куда же мы едем? - спросил Лоэр на ходу. - Кажется, к морю?
      Нагрис радостно засмеялась.
      - Из беседы с Аорой я поняла, что ты ищешь встречи с Пустынником.
      - Верно. Но где он сейчас?
      - Ты с ним увидишься в Эле.
      - Он только вчера был здесь!
      - Был. Но вчера уже ушел на моих кораблях с каким-то важным грузом.
      Сквозь ветви мелькнула синева моря. Отряд вышел к небольшой лагуне, посередине которой стояли два белых остроносых корабля. Началась долгая переправа. Лоэр хотел вместе с сестрой перейти на борт в числе последних, но та попросила плыть на первой лодке.
      - Только... - Она умолкла. Озорные искорки вспыхнули в ее глазах. Ты хочешь на мой корабль или на тот, где Аора?
      - Она здесь?
      - Конечно.
      - Лучше... Лучше на твой.
      - Вот как? - Нагрис такого ответа, кажется, не ожидала. - Ты разве не любишь ее, Лит?
      - Мне надо разобраться, Нагрис... Я еще не знаю.
      - Бедняжка Аора! Она без памяти от тебя!.. Ну, ступай, ступай.
      Как только лодка отошла от берега, Лоэр увидел Аору. Она стояла на берегу и не спускала с него глаз. Чувство жалости шевельнулось в нем такой она показалась одинокой и покинутой. Лоэр помахал ей рукой. Она ответила порывисто, с радостью, хотя и видела, что лодка уносит его к другому кораблю...
      Оба парусника вышли в открытое море. Освободившись от забот, Нагрис подошла к брату - бирюзовые глаза, как у младенца, - чистые и открытые. На ней была шляпа с загнутыми с трех сторон полями, из-под которой черными волнами ниспадали длинные волосы, белая короткая рубаха без рукавов, отделанная золотым шитьем, белый шерстяной плащ, широкий ремень с узким гарманским мечом и легкие сандалии, от которых до самых бедер вились тонкие серебристые шнурки.
      - Знаю, о чем ты сейчас размышляешь, - сказала она.
      - О чем?
      - Об Аоре.
      - Не угадала. О ней я думал недавно. А сейчас о тебе. Ведь по сути, мне совсем не известна твоя жизнь, и я строил самые разные предположения... Расскажи мне о себе, Нагрис!
      Примэрона прижалась щекой к его плечу.
      - Для большого разговора сейчас нет времени, Лит. Поговорим потом - и о моей и о твоей жизни. Ах, как я буду слушать тебя! А пока... пока скажи, зачем тебе нужен Синий Пустынник?
      - Хочу узнать его планы. Я слышал, он против суперата и Маса Хурта.
      - Это верно, Лит. Он намеревается возродить законы Ремольта. У него сейчас огромная сила, на его стороне большая часть легионеров и светоносцев Страны.
      - Ты можешь поподробнее рассказать об этом?
      - Нет. В детали своих планов он меня не посвящал.
      - Ну... а какой он? Что из себя представляет?
      На глаза Нагрис легла легкая тень задумчивости.
      - Он достойный человек, Лит, - умный, энергичный. Я сразу поверила ему. Однако есть в нем и странность: я никогда не видела его лица - для чужих оно постоянно скрыто за плотной тканью. Говорят, он болел проказой. А недавно случай чуть не помог мне. Мы с его отрядом освобождали восставших рабов - легионеры Арута заперли их в ущелье, - и во время атаки ветер сорвал ткань с его лица. Но мой конь поотстал, да и расстояние было приличное... А после боя встретила его снова с той же повязкой на лице.
      - Амазонки - союзницы Гарманы. - Лоэр улыбнулся. - Ты не боишься гнева Маса Хурта?
      - Пусть себе гневается! Мы отправили ему письмо, в котором сообщили все, с чем не согласны как союзники. В том числе и с рабством.
      - А рабов вы все-таки освободили?
      - Конечно. Их было около трех сотен. Хотели идти к Квину, чтобы захватить корабли и уплыть на родину, но Синий Пустынник посоветовал им пробираться в степи к навахам и разослать гонцов по Стране, чтобы все невольники стекались в войско рабов...
      Нагрис позвали. Она неохотно отстранилась от Лоэра:
      - Прости, братик, должна идти. Пришлю тебе хорошего товарища.
      - Жефарта?
      - Ага. Только не держи его долго - я очень скучаю без него.
      - Любишь...
      - Да, милый Лит! - Закрыв глаза, она покачала головой. - Люблю так, что самой иногда бывает страшно!.. Он моложе меня да и... есть у него какая-то эрсина. Но я приложу все старания, чтобы он забыл ее!
      - Я хочу, чтобы ты была счастлива, Нагрис!
      - Хорошо бы! Но я все время боюсь потерять его - у меня столько молоденьких и красивых извир!..
      Жефарт подошел сразу же. Подошел и встал рядом.
      - Вы не можете себе представить, Лоэр, как я рад за вас! - сказал он. - Вы мне понравились еще в первую встречу в Мурсе: когда очень больной человек заботится о судьбе другого - это говорит о многом. Надеюсь, мы будем друзьями!
      - Мне бы хотелось того же, Жефарт.
      - Спасибо. - Любимец Нагрис вдруг нахмурился. - О Винии мы больше говорить не будем: вы не благоволите к ней.
      - Не сердитесь, Жефарт, но она в самом деле не стоит ваших чувств. Лучше скажите, что ждет нас в Эле?
      Жефарт некоторое время смотрел за борт, но потом решил, что в самом деле не стоит ссориться с таким славным товарищем, повернулся и доверительно сообщил:
      - В Эле вас ждет Сумеречный замок и встреча с Синим Пустынником. Пока плывем до Эля, ваши борода и усы отрастут и вас будет совсем не узнать. Дадут вам новое имя и до свидания с Пустынником попросят никуда не выходить и ничего не делать. Ну, а у извир свои планы. За мысом Гоя вы перейдете на корабль Аоры, а мы поплывем в Горуэлу.
      - Нагрис мне ничего не говорила об этом.
      - Не хотела пока расстраивать близкой разлукой и вас и себя.
      - Она славная, Жефарт!
      - Вы это уже говорили, и я с вами согласился.
      - Да. И все же, как вы попали к амазонкам? Для меня это полная неожиданность.
      - Долгая история, эрат Лоэр. Однако мне очень хочется рассказать ее именно вам...
      Волны шумели у носа корабля, дул свежий ветер. Земля легкой голубой линией тянулась по левому борту, а впереди - безбрежная синева моря, зовущая, полная надежд, удач и разочарований...
      10. ЛЮБЯЩЕЕ СЕРДЦЕ
      Жефарту было тяжело. От природы честный и скромный, он спрашивал себя теперь: что с ним произошло, какая коварная сила толкнула на преступление? Неужели так ослепила страсть в Винии, что, забыв обо всем, он готов был ограбить ювелира?.. Нет, это дело злого духа, и великий Ремольт никогда не простит такого прегрешения!..
      В душе он благодарил больного человека за то, что тот отговорил его от преступного замысла. Однако другая мысль, не менее сильная, не давала покоя: каким образом можно быстро разбогатеть, чтобы бросить сокровища к ногам Винии? Вспомнилось решение уйти к церотским пиратам. Но цероты вероломны, им ничего не стоит содрать шкуру даже со своего приятеля по шайке. А он закончив, школу краснословия вместе с другими сиротами, научился лишь чисто говорить, кинжал и меч были ему не очень-то знакомы... Так как же быть? Разыскать эрустских пиратов?..
      И вдруг им овладело беспокойство - другое, не то, которое мгновение назад занимало его. За спиной он почувствовал сильный, магнетизирующий зов. Словно завороженный, Жефарт сделал еще несколько шагов, стараясь взять себя в руки, но напряжение было так сильно и так была мучительна потребность оглянуться, что он не выдержал борьбы... Неподалеку стояла молодая амазонка, вся в белом - в короткой военной рубахе и скромном длинном плаще до самых сандалий - и зачарованно смотрела на него. Она медленно приблизилась.
      - Как зовут тебя?
      - Жефарт...
      - Жефарт, - едва слышно повторила она. - А меня Нагрис.
      - Что вам нужно?
      - Ничего. Просто мне бы хотелось помочь тебе: ты такой... грустный! Скажи, что за печаль одолевает тебя?
      - Печаль?.. Нет, не печаль, Нагрис, - сказал он немного погодя. Смутился ее синего обжигающего взгляда и отвернулся. - Прошу вас, не смотрите на меня так!
      Нагрис тоже смутилась. Тень от полей шляпы скрыла ее лицо.
      - Прости... Я не могу иначе.
      - Не надо, Нагрис. Вы амазонка. А я не люблю амазонок.
      - За что?
      Жефарт замялся.
      - Не знаю... О вас говорят...
      - Потому что ничего не знают о нашей жизни!
      Нагрис села на мраморную скамью, пытаясь скрыть слезы. Жефарт обомлел при виде этих слез и растерялся. В его представлении амазонки вообще не умели плакать, им были недоступны ни нежные чувства, ни настоящая привязанность и вообще ничего, что могло бы роднить их со слабым полом... Но женщина, видимо, всегда остается женщиной!
      - Перестаньте, прошу вас, - неловко прошептал он, коснувшись ее плеча.
      Нагрис схватила его руку, прижалась к ней щекой. Потом будто опомнилась, нехотя отпустила и робко засмеялась.
      - Какие-то вы интересные - вы и гарманы: называете одного человека, как многих. Это же неправильно. Один - это ты, а много - это вы.
      - Может быть, - оправляясь от неловкости, сказал Жефарт. - Гарманы называют такое обращение вежливостью. Это еще от Ремольта.
      - От Ремольта? А разве он был?
      - Был, Нагрис. Все эрусты верят в него.
      Она снова взяла его руку.
      - Зови меня как одного человека - мне это будет приятно.
      Жефарт неуверенно пожал плечами.
      - Я не привык так...
      - Сядь со мной.
      Нагрис потянула его.
      - Скажи, почему ты был так печален?
      - Зачем вам это?
      - Я хочу помочь.
      Жефарт неестественно засмеялся.
      - Мне нужно много сокровищ, Нагрис, очень много! А вы, амазонки, презираете богатство, и значит, нам говорить не о чем.
      - Но что за нужда? Для чего оно тебе?
      - Не мне: моей суженой.
      Нагрис медленно поднялась. Лицо ее словно одеревенело.
      - Она красива?.. Да, да, конечно. Лучше всех... Самая хорошая.
      - Простите, - опомнился Жефарт. - Я не хотел причинять вам боль. Так получилось... Но было бы нечестно, если бы я...
      - Да-да. - Нагрис отошла к береговой балюстраде. - Пусть тебя это не огорчает. А богатство... богатство я обещаю тебе, если ты пойдешь со мной.
      - Куда?
      - К нам, на Нерас.
      Жефарт покачал головой.
      - Но тебе же ничего не угрожает! Ты будешь пользоваться полной свободой и через год или полтора вернешься в свой Мурс самым богатым человеком Эрусты.
      Жефарт снова покачал головой:
      - Я лучше уйду...
      Он внезапно понял, что эта женщина обладает редкой способностью притягивать к себе, и чувство боязни и мысль о том, что с нею он забудет Винию, привели его в замешательство.
      - Постой... Подумай как следует. Ведь больше ты нигде так быстро не приобретешь желаемое!
      Жефарт повернулся и пошел, не говоря больше ни слова.
      - Подожди!
      Она повернула его к себе лицом и смотрела жадно, отрешенно, как смотрят в последний раз. Потом прижалась к нему всем телом так, будто хотела слиться с ним, и вдруг откинулась, прислонилась к стволу платана.
      - Теперь иди, - еле слышно прошептала она. - Уходи...
      До вечера Жефарт бесцельно склонялся по городу, но все это время жила в нем непонятная тоска. Он не мог выбросить из головы Нагрис, не мог забыть глаз, полных преданности, и постоянно слышал ее голос, зовущий туда, в гавань, где стояли два быстроходных парусника. Он не помнил, как вышел к молу. Горячая рука коснулась его плеча. Не оглядываясь, он уже знал, что это Нагрис.
      - Ты пришел... Доверься мне...
      Амазонки восприняли присутствие Жефарта, как оскорбление.
      - Ты забыла, Нагрис, - говорили они, заполнив палубу, - забыла, как мы изгнали твою мать с Нераса, хоть она и была любима нами не меньше тебя и тоже была примэроной!
      Нагрис, бледная, но хорошо владеющая собой, стояла на возвышении и старалась быть спокойной. Дождавшись тишины, она сказала:
      - Любезные сестры, я люблю этого юношу так, как никто никогда не любил на свете, и потому готова на все, даже на ваше презрение и изгнание с Нераса. Чувство к Жефарту сильнее моего рассудка, сильнее наших жестоких законов, и я не в состоянии побороть себя. Если вы не поймете, не простите, я без обиды приму любое ваше наказание...
      Все извиры собрались на втором корабле и после двухчасового собрания вынесли решение, которое доверили доложить одной из подруг. Та немедля явилась к Нагрис.
      - Сестры единогласно осудили твой поступок, примэрона, памятуя о запрещении нам делать то, что позволяешь себе ты, однако они очень любят тебя и видят в тебе незаменимого военачальника и вождя нашего независимого племени... Пусть молодой эрат пока остается с нами до прихода на Нерас.
      - А потом? - тихо спросила Нагрис.
      - Если твоя страсть не уляжется, мы будем просить совет не разлучать вас.
      - Спасибо, сестры! Я никогда не забуду вашей доброты!..
      Для Жефарта началось удивительное время. Он даже иногда не понимал, хорошо ли ему здесь. Нагрис оказалась на редкость деликатной женщиной: она безошибочно улавливала то мгновение, за которым скрывалась уже назойливость или скука и никогда не переступала черты, как бы ей не хотелось этого.
      В Мурсе они были недолго. На второй день с разрешения примэроны ушел корабль под командованием Аоры - в погоню за каким-то церотским купчишкой, обманувших двух нерастцев, другой же парусник должен был выйти через неделю, однако одно немаловажное обстоятельство уже спустя четыре дня заставило срочно изменить все намеченные планы. На борт судна поднялся человек в черной тоге и, оставшись наедине с примэроной, сказал, что Синий Пустынник просит прибыть амазонок в заквинскую лагуну для оказания весьма неотложной помощи. Нагрис тотчас приказала дать сигнал сбора, и через несколько часов корабль отошел от мола, взяв курс на южную оконечность Гарманы.
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЭЛЬ И ЛУГОВЫЕ СТЕПИ
      1. ХОЗЯИН СУМЕРЕЧНОГО ЗАМКА
      Эрат Барет появился неожиданно, и личность его была окутана тайной: никто не знал, кто он такой, откуда и зачем приехал в замок. Он поселился в небольшом каменном доме возле главных ворот, и здесь, в замке, в удивительном мире, огражденном тремя кольцевыми каналами, стал показываться довольно часто. Ему было известно, что Сумеречный замок исключительное место в Стране Вечерней Прохлады, где до сих пор свободно творили ученые, вроде бы даже без вмешательства гнофоров. Это оказалось странным: в любом другом месте наместники богов немедленно и жестоко расправлялись со всяким нововведением, со всякой свежей мыслью. Они изолировали всех или почти всех ученых от народа. Их творения, как видно, находили лишь один выход - в кладовую знаний самих гнофоров...
      Барет шел неторопливо. На нем был красивый зеленый плащ на белой подкладке, зеленый берет с пером, рубаха, перехваченная красным поясом, и красные сандалии. Возле жасминовых кустов он остановился. На деревянной скамье сидел тот, кого он искал: эрат Фрет Антел. Казалось, он дремал, опустив голову, однако молодой человек, уже освоивший привычки ученого, знал, что тот или страдает от невыносимых болей, или думает.
      Рич Барет ждал долго, боясь приблизиться, и уже намеревался уйти, как вдруг эрат Антел заметил его.
      - А, вы...
      Ученый с минуту смотрел на Барета, как бы силясь вспомнить, кто же перед ним и почему здесь, потом невесело улыбнулся и тихо, словно виноватый, сказал:
      - Вот видите, дружок, начинаю иногда забывать... Старость? Вряд ли, совсем недавно я себя чувствовал вполне отлично!... Прошу вас, сядьте вот сюда и послушайте, до какой нелепости я додумался. По моему разумению получается, что создатель есть! Есть или был. Да, да - без руководства, без подсказок наш народ не поднялся бы так быстро к высотам культуры и знаний! Неужели все-таки правы гнофоры? Неужели всю жизнь я создавал небо без звезд и цветы без запаха?
      - Рыба в небе... Почему вы так говорите, почтенный эрат?
      - Кому нужно то, что мы делаем сейчас? - вопросом ответил ученый. Он поднялся - маленький, плотный, с умными усталыми глазами. - Пойдемте со мной, дружок. Хочу кое-что показать вам. Ибо друзья Синего Пустынника мои друзья!
      Миновав сад, они приблизились к двухэтажному зданию с высокими башнями.
      - Не пойму я гнофоров, - как бы раздумывая вслух, сказал Фрет Антел. - Почему они всячески тормозят совершенствование и все достижения науки прячут в сундук? Для чего?... В чем-то они, пожалуй, правы. Умышленно или случайно, но правы.
      - Не могу поверить, почтенный эрат.
      - Я не заставляю верить. Однако убежден, что люди должны идти в своем развитии постепенно, шаг за шагом - только тогда они все поймут и усвоят. А если возьмут сразу многое?.. Тогда станут похожи на младенца, которому дали в руки угломер или трубу дальновидения...
      Они миновали охрану перед входом в здание и по узкому коридору вошли в обширный зал, где между перегородками трудились люди. Не отвлекая их от дела, Фрет Антел знакомил гостя:
      - Вот Ат Гурт. - Он показал на молодого человека. - Сейчас работает над чувством времени у животных. Он открыл чудесный мир: оказывается, даже у кур есть свой язык, фруктовые деревья чувствуют музыку, пчелы понимают друг друга с помощью танца; дерево и вообще любое растение способны чувствовать боль и плакать. Они живые, эрат, как и мы, люди, однако у них своя, неведомая нам жизнь!.. Ат Гурт пришел к заключению, что пихта, туя, розмарин и кое-что другое, взятое вместе, особенно с добавкой можжевельника, выделяют такие запахи, которые не только снимают головную боль, но и повышают настроение человека. Это открытие сейчас крайне необходимо, поскольку гарманы с прекращением воздействия начинают мучиться головной болью и нервным расстройством. - Фрет Антел с гостем прошли дальше. - А вот Ла Цирт. Изобрел водяные часы и подъемные приспособления. Сейчас работает над жнейкой, которая, по его расчетам, за шестую часть суток сорвет столько колосьев, сколько семь землепашцев за весь день. Каково, дружок?
      Они приблизились к следующей секции, руководимой долговязым флегматиком Роном Кари, который сделал удивительное приспособление, способное само, без вмешательства человека, наливать воду в сосуды определенными порциями. Заслуга его состояла еще и в том, что он усовершенствовал ткацкий станок, отделив нити основы, - четные от нечетных, - двумя специальными штырями. Это позволяло поддевать челнок под все нити одним движением. Совсем недавно он предложил для работы каменных жерновов применять водяное колесо с лопастями и силу ветра. Ему же принадлежит изобретение зубчатых передач.
      Эрат Барет интересовался каждым изобретением, каждой живой мыслью ученых и часто подолгу задерживался то в одной, то в другой секции.
      В отделении врачевателей они застали веселый переполох: при вскрытии в желудке у лягушки был обнаружен уж! Эта сенсация облетела все здание и породила кучу всевозможных предположений. Когда же наконец волнение улеглось и люди стали расходиться, Барет обратил внимание на странное подобие человека, состоявшее будто из грубого переплетения паутины.
      - Что это? - спросил он, различив лицевые кости черепа и почувствовав жуткий холодок между лопатками.
      - О! - Глаза ученого заблестели. - Наша гордость, дружок. Старый Ланти нашел способ сохранения кровеносных нитей с помощью особого состава жидкости, которую вводили внутрь...
      - Живому?!
      - Да. Но пусть вас не пугает мое признание: Урги был опасным преступником и суд приговорил его к смерти. Мне с трудом удалось убедить власти отдать Урги для опытов.
      - Все равно жестоко, эрат!
      - Разумеется. А что бы сделали вы на нашем месте, когда так была необходима модель сложнейшей системы, расположения кровеносных нитей? Может быть, меня несколько оправдает в ваших глазах то обстоятельство, что Урги был усыплен, прежде чем ввели в его тело жидкость. Так или иначе, большие открытия должны в конце концов оправдать вынужденную жестокость.
      Барет молчал, и эрат Антел со вздохом продолжил:
      - Много больных мне удалось избавить от ожирения благодаря подобной жестокости: я заставлял их голодать - жили они только на воде и травах - и вот теперь эти бедняги целуют мою одежду в знак благодарности. А было время, когда они называли меня извергом. Однако оставим это. Разве вам не интересно знать о внутреннем строении нашего тела, о функциях каждого органа, о многом и о многом другом, чего люди никогда не постигнут без наших опытов? Знание не должно останавливаться ни на миг, иначе люди будут блуждать в бескрайней ночи загадок и тайн. Нет преграды, равной преграде невежества!
      Фрет Антел повел гостя дальше. И вот там, во второй половине здания, Рич Барет действительно задал себе вопрос: для чего это? Он проходил мимо подвешенных и изолированных от тела мозга, ноги, сердца, мимо отдельных частей каких-то, безусловно, грандиозных машин, которые никогда не будут созданы полностью, потому что изобретатели ныне сами не знали их назначения.
      - Дальше не пойдем, - хмуро сказал эрат Антел. Он сел и склонил голову. - Беда в том, дружок, что не один я начинаю страдать забывчивостью: по-видимому, это участь многих гарманов.
      - Что же с нами происходит, почтенный эрат?
      - Нет больше подсказок создателя... или как его? Вот мы и растерялись, не знаем, что теперь делать. Чем дальше, тем тяжелее сознание своей беспомощности перед надвигающимся несчастьем! - Он сдержанно вздохнул, тяжело поднялся и толкнул ближнею дверь. - Вот полюбуйтесь: еще одна нелепость.
      Молодой человек заглянул в комнату, и волна озноба прокатилась по его телу. За прозрачной перегородкой, в просторном бассейне, заполненном до краев водой, стоял человек. В глазах его была тоска одиночества и мольба о свободе. Рич Барет бросился к бассейну и припал к холодному стеклу - оно обожгло его руки. Необычный пленник робко приблизился и беззвучно пошевелил губами.
      - Боги! Какое несчастье! - прошептал Барет. - Эрат, что вы сделали!
      Фрет Антел отвел взгляд в сторону.
      - Да. Да, дружок... Трагичнее всего то, что мы не знаем, как его вернуть обратно. Отныне он обречен на вечное проживание в воде.
      Ученый потянул эрата Барета к выходу. Тот в дверях оглянулся и увидел, что водный житель уже лежал на дне в позе крайнего отчаянья.
      - Вот так, - потерянно прошептал Фрет Антел. - Почти все, что мы сделали, абсолютно никому не нужно! А то, что было нужно, забрали гнофоры... Не исключено, правда, многие наши детища стали бы гениальными открытиями, не навались на нас это несчастье... А вы знаете, дружок, я даже как-то и не удивляюсь этому несчастью - вроде все так и должно быть. Вы разве не ощущали, что до недавнего времени жили бездумно по чьим-то подсказкам? Вот видите!
      Фрет Антел немного помолчал.
      - Поверьте на слово, дружок, у нас, ученых, не было никогда и не могло быть дурных намерений. Мы трудились для расцвета культуры Гарманы и были преданы ей всем сердцем...
      Внезапно ученый замер, уставился в одну точку, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.
      - Эрат Антел...
      Ученый не отозвался. В глазах его застыло жуткое выражение пустоты. Барету стало не по себе. Он медленно попятился к двери, спиной толкнул ее и выбежал из дома.
      2. ГОСТЬ СУМЕРЕЧНОГО ЗАМКА
      Барет не спеша выехал на коне за стены замка и оглянулся. Впечатляющее сооружение! Но с моря замок выглядит живописнее. Вот эти белые стены оттуда кажутся мирными, будто не предназначались когда-то для защиты от нападений и для преграждения пути противнику в Тенистый залив. Было жарко. Узкая полоса субтропиков, протянувшаяся по побережью, вскоре переходила в такую же узкую, но длинную саванну к юго-западу от Эля. К северу, сразу же за последними домами города, начиналась обширная Долина Ваз. Сколько ни ходи по Долине, не найдешь ни единой вазы, похожей на другую. Все они разные и по размерам, и по форме, и по рисунку. Некоторые стояли на возвышениях, к ним вели узкие ступени, полузакрытые сводами роз и жасмина, иные наоборот - выглядывали из неглубоких котловин с ровными покатыми склонами, на которых то тут, то там белели мраморные лестницы. И всюду - обилие цветов. Но вазы не уходили на второй план - они прежде всего бросались в глаза, и в этом была главная заслуга мастера.