Евгений тоже замурлыкал - рассеянно, монотонно. "Есть у нас, у советских ребят, - напевал он, тихо раскачиваясь вперед и назад. - Hетерпенье особого рода".
      Потом он начал думать о воле и о силе.
      "Воля в том, чтоб делать то, что хочется, - вспоминал он Тату. Воля - жить, и воля - утонуть. Интересно: воля - чья она? Hаверно, тоже не моя, раз я не свой".
      Кот расположился поудобнее, свернулся кольцом, зарылся носом в пушистый хвост. Погода портилась.
      Москворечнов почесал ему за ухом, потом легонько пихнул, предлагая очнуться.
      "Что же, братец, - молвил он задумчиво. - Давай, просыпайся. Пора нам приступать к продолжительным, задушевным беседам".