С возрастом у многих начинает вылезать на Божий свет определенная скупость, то есть прижимистость, хозяйственность и экономность.
      Докторов это тоже касается.
      Одна пожилая докторша, много лет проработавшая в гинекологии, как раз и начала демонстрировать подобные свойства.
      Нашла на улице пакет.
      Сколько раз говорили: не трогайте! Сами знаете, что может лежать внутри.
      Но страсти не обуздаешь, алчности не задушишь. Подняла.
      Развернула - и поначалу не поняла, что же это такое, а потом увидела, что это кем-то потерянная покупка из секс-шопа: женский заменитель, исключительно качественный. Все на месте и вполне способно удовлетворить, безотказно, и поить не надо. Если это и выпало из какой-нибудь Черной Фатимы, то как предмет персонального устройства, а не орудие диверсионного назначения.
      Приволокла в отделение, коллегам показать.
      Все живо заинтересовались, рассматривали. Студентам бы такой муляж.
      А эта докторша носила домой с работы мужу кашу.
      - И это ему снесу, - говорит, - чтоб не лез.
      Могли бы даже выскоблить, на всякий случай. Я бы выскоблил - тем более, что не умею. Вдруг там Чужой? А чужие здесь не ходят.

      Вот еще одна история про сумку.
      О том, что черт его знает - заглядывать в неведомое, или не заглядывать, а вызвать козлиного робота с собакой, которые всяческую поклажу охотно и небезуспешно понюхают и взорвут. Ведь звездное небо - та же сумка, и нужен ли нам телескоп? Не говоря о скоростных магистралях с кольцом на Титане?
      Все, что ниже, больше годится в мои "Болезные Сказки", но это быль, и в этой были много непонятного, так что и не спрашивайте даже, я ничего не знаю.
      Кроме того, что бригаду Скорой Помощи вызвали на ушибы и порезы. В милицию.
      Милиция была самая заурядная, с дукалисом и соловцом.
      В ее здание ворвалась безумная женщина со спортивной сумкой. Бывает, что сразу понятно: безумная. Это не тот был случай, когда начинаешь копать: а может, ему (ей) померещилось? что, если то был не чертик, а вошь, или блоха проскакала? Явное, ничем не прикрытое умопомешательство.
      Выкрикивая что-то бессвязное типа "ну, хватит", вбежавшая метнула сумку в окно дежурного и сама метнулась туда же, да так, что стекло это, специальное и очень прочное, не выдержало, сумка влетела внутрь, и женщина чуть пропихнулась, но выпихнулась обратно, и пустилась бежать, а все, кто находился в дежурке, залегли, подозревая бомбу.
      Другие сотрудники, ларины и мухоморы, затеяли погоню, и догнали, и уложили, и заковали в кандалы.
      Сумка же валялась себе.
      Ее осторожно расстегнули. Там были грины, евро, деревянные - лимона на три.
      Пока приходили в себя, приехали доктора.
      - Нужны психиатры, - пожали они плечами, лишь глянув.
      Послали за психиатрами.
      Психиатрическая бригада сумку принимать застремалась и отказалась. Приказала составить опись. И менты, обкусывая себе конечности до крупных суставов, составили опись купюр: довольно пухлую пачку листов, исписанных кровавым почерком, и эту пачку вручили-таки психиатрам, и те уехали с безумной, а сумка осталась, но уже - недосягаемая для внутренних дел.

      - Ну, вот приехал я туда, - рассказывал мне доктор из наскоро помогающих. - Вижу - мальчик. Ну... лет 14. Но только какой-то уж очень маленький мальчик... может, лет 10.
      И - мое ноу хау, термин не продается! - неправильная геометрия живота (ноу-хау моего осведомителя, по его утверждению - АС).
      Живот объемный, писька в одну сторону, пупок - в другую, цирроз печени... белая горячка...
      "Он вообще-то как - выпивает у вас?" - спрашиваю у папы.
      А папа у него тоже врач, но военный.
      "Да нет, - гудит папа и вскидывает брови. - Запоями - только последние три года..."

      Доктор пришел на работу, как и положено, утром; ему отчаянно хотелось излить, отлить и слить через край неуютные благородные помыслы. В его голове, едва он проснулся, созрело за ночь естественное чистосердечное признание. По делам его.
      Доктор проследовал прямо к Заведующему Подстанцией Скорой Помощи.
      Там он довел свои глаза до прозрачности и честно, без обиняков, предъявил явку с повинной:
      - Я пьян. Я сегодня не могу работать.
      - Нууууууу, - протянул заведующий, - ну что, ну давай, пиши бумагу какую, что ли...
      Тот сел и начал писать абстрактное объяснение, шедшее в абсолютный разрез с истиной.
      Заведующий похаживал вокруг.
      - Слушай, а может, съездишь? - спросил он с надеждой и легким недоумением. - Пишешь ты как будто ничего, нормально, ходишь прилично...
      - Ладно, - доктор пожал плечами, - съезжу. Но я как на духу выкладываю: я с пивом пришел.
      - Ну а вот пиво ты не пей. Выспишься, пока едешь... Давай!...
      Доктор потом разводил руками:
      - Ну ясно же, как я выспался...
      - Но клиенты не жаловались? (мой был вопрос, АС)
      - Клиенты? Неее!... Я их молча гасил наркотой с порога, чтоб даже не вякали... клиенты были довольны...
      Заведующий был тоже доволен.
      - Но чтобы в последний раз, - погрозил он пальцем. - Так, по жизни, ты же нормально работаешь. Все же путем. А когда вдруг полез кого-то там оперировать, так вот этого не надо, понимаешь?...

      Рекламный щит в метро, очень приятный.
      "НИИ скорой помощи им. Джанелидзе всегда рядом с вами!"
      В числе достоинств поминается vip-отделение.
      Размытый кадр, подразумевающий скорость и оперативность. Виден кусок каталки, ногами вперед. Надеюсь, что это vip.
      Надеюсь, что его увозят, а не подвозят к расплывчатой фигуре в белом, которая маячит вдали - то ли доктор, то ли ангел. Светящееся Существо.

      Анестезиологи - капризный народ.
      Короткая, толстая шея - плохо. Длинная и тощая - тоже плохо.
      Трубку неудобно запихивать.
      Однажды затеяли кесарить Большую Женщину, чрезвычайно объемную. Там и груди футбольные, которые раскидать нужно, и шея короткая, и подбородок едва намечен - нижнюю челюсть не выдвинуть.
      Вот она уже лежит, распростертая, словно на предметном стекле. Готовая под микроскоп. Капает капельница, подмигивают приборы.
      А сама анестезиолог - еще толще. Тоже Очень Большая Женщина. Встала в изголовье, сзади, да и не выдержала:
      - Ну, зачем ты такая корова?!...
      Чувствует, что будет ей трудно, и чуть не плачет.
      А роженица уже уплывает на крыльях ночи. Внутривенный наркоз начинает работать, и та изрекает, блаженствуя, назидательную и непредусмотренную мудрость:
      - Тощая корова - это еще не газель...

      Как правильно говорится в песне, первый тайм мы уже отыграли. О втором информации чуть, но немножечко есть.
      Был у нас на курсе коренастный, глаза навыкате, человечек, назовем его Митей Засохиным.
      Я не любил Митю.
      Я невзлюбил его еще с колхозной поры, когда он выбился в бригадиры, и сделалось у него "звено" морковных грузчиков, то есть нас. И Митя ходил в тельняшке, бушлат нараспашку, нагло позыркивал глазками и, конечно, командовал. За ним поторопливались три-четыре доверенных и допущенных к телу лица. Они, правда, не возмущались синхронно, зато укоризненно молчали, взирая на нас, бездельников.
      Потом, после колхоза, он переоделся в белые одежды и растворился в медицинском столпотворении. И вот оказалось, что у Мити уже на четвертом курсе случился досадный и непонятный психический эпизод.
      Потом было еще два.
      А на третий, уже сейчас, пригласили специальную бригаду магистров. Разговор подслушивал мой друг со Скорой; попросил его соединить с тем, кто поедет, чтобы рассказать предысторию поподробнее.
      После доктор отзванивается:
      - Да-а... Прогресс налицо. Такие подвижки, такая динамика!... Далеко продвинулся. Снял со стены крест и сунул в рот. И встал посреди комнаты, разведя руки и ноги. Дескать, он принимает космические предохранительные сигналы.
      А до того - ничего, работал себе, врачевал.
      Теперь уж все.
      Не то, чтобы жалко... но что-то кольнуло. Правда, апельсины не повезу.

      Приятель мой взял да и привез на Пряжку (это у нас такой дурдом, на берегу одноименной речки) обычного психа. Ну, псих, как псих.
      На следующий день звонит заведующий отделением: не желаете ли взглянуть на клиента?
      Что ж, дело если не врачебное, то богоугодное. Приятель поехал.
      Заведующий встретил его лично, пожал обе руки, спровадил свой кабинет. У кабинета караулят два дюжих амбала-молодца. Заведующий притворил за собой дверь, да вдруг набросился на дохтура и начал его душить, и не удавил едва насмерть.
      Потом оказалось, что непрошенным привозом психа дохтур снизил заведующему КТУ. То есть выходило, что теперь этому заведующему заплатят немного меньше из-за занятости койки или еще почему-то.
      Тогда он, заведующий, подговорил двух дюжих больных, поставил возле дверей и вызвал дохтура для лицемерной демонстрации.
      Теперь заведующего тоже послали на дурку, но уже в другом качестве.
      - И что с ним будет? - интересуется дохтур, почесывая и растирая многострадальную шею.
      - Да ничего. Подержат и выпишут на работу. Ну, не заведующим - каким-нибудь простеньким дохтуром.

      Позвонила неожиданная фигура - заведующий лечебной физкультурой из больницы, про которую я написал книжку.
      Рассказал мне, что умер логопед. Умерла. Она его любила.
      А его самого, как ни странно, выгнали за пьянку. Чья бы мычала при универсальном и уважительном молчании.
      Я помню, как к нему стояла очередь на физкультурный аппарат, сочетавший в себе гимнастику и массаж. Электрический валик, похожий на горку, прикрытую половичком от входных дверей.
      На это укладывались животом, и аппарат вибрировал на протяжении 10 минут.
      - Ложись, - приглашал меня доктор. - Понос обеспечен.
      Я смущенно шаркал ногой.
      По этой причине секретный шкаф доктора был набит канистрами с коньяком.
      И вот... уже полгода, как его нет.
      Где-то мыкается.
      - Чем занимаешься? - спрашиваю.
      - Да не знаю...

      Я опоздал к началу телерепортажа о петергофской больнице, где в незапамятные времена чуточку поработал (это не та больница, которую я постоянно склоняю и спрягаю). Заурядная больничка, абсолютно провинциальная, бедная, все осыпается.
      В репортаже говорили о лошадях, которых держат в Петергофе. И я не понял, привозят ли их туда самих лечиться, на физиотерапию, но то, что ими, лошадьми, лечат моих ненаглядных мозговиков, перенесших инсульты и травмы, это я понял.
      Видно, дела совсем никудышные.
      Один счастливец убедительно рассказывал, как у него выпало левое поле зрения, а прокатился на лошади - и стало лучше.
      Я верю. Я знаю, что это - от лошади.
      Ну, не только, конечно.
      Нет, там правильно говорят: природа лечит - в Голландии предпочитают цветы, в Германии, по-моему, - камни, в России - деревья, да доброе слово. Но я не уверен, что за границей все эти мероприятия входят в обязательный комплекс стационарной помощи. А у нас, мне сдается, вошли. Не хочешь на лошадь - вот, специально для тебя растет дерево. Пока бесплатно.
      И показали заснеженный парк Петергофа с умолкнувшими фонтанами. Тишина. Деревья. К одному стволу прилепился человек. К другому - еще один. И к третьему. И у четвертого нарост.
      Стоят, в глазах - надежда.
      Кони всхрапывают до и после сеанса. Физиотерапевтам срочно пора переходить на кавалерийскую форму одежды и просить подать на овес. Шумно дышит непарнокопытное УВЧ. Я провожаю их сочувственным взглядом, моих пациентов. Не без угрызений совести.
      Вот они седлают коней. Вот пришпоривают. Вот едут неспешно по главной аллее и приглушенно поют: "Пока-пока-покачивая перьями на шляпах, судьбе не раз шепнем: мерси боку".
      Вот они растворяются в зимней дали, напоминая Неуловимых.
       сентябрь 2004 - февраль 2005