Стратег заказал себе пинту холодного пива «Гиннесс» с кремовой шапкой пены. Обязанности бармена исполнял молодой парень, народу было немного, и он справлялся один. Затем появилась его помощница и стала обслуживать посетителей. Вначале Стратег не обратил на нее внимания, но потом увидел, как она подошла к бармену и прижалась к нему всем своим гибким и юным телом, подставила губы для поцелуя, словно дикая кошка, выгнув спину. Наверное, именно в этот момент она перехватила восхищенный взгляд Стратега. Он допивал уже вторую кружку «ирландского молока», как называли этот напиток, когда его обдало жаром. Оставив посетителей на попечении бармена, она подсела к нему. Это от нее исходил жар, жар юного девичьего тела, уже познавшего близость с мужчиной. Сколько же ей было лет? Он так никогда этого не узнал. Наверное, шестнадцать, хотя южное солнце сделало свое дело, и она выглядела немного старше. Смуглая кожа, черные как смоль волосы, длинные ресницы и очень выразительные большие глаза, тоже темные. Припухшие губы были, пожалуй, излишне большими, но ей это было к лицу и нисколько не портило общего впечатления. Она заговорила с ним не на общепринятом на Земле англороссе – смеси английского и русского, который понимали все, – и даже не на чистом испанском, а на валенсианском наречии. Ее губы при этом приблизились вплотную к его уху, они не говорили, они щебетали, не рассчитывая, что он поймет.

– Ах ты сладенький, – прошептала она, шаловливо касаясь языком мочки его уха. – Я тебе понравилась, ты просто пожирал меня глазами. Хочешь меня? – Ее рука обвилась вокруг его шеи, она заглянула ему в глаза.

– Ты очень хорошая девочка, – Стратег ответил на валенсианском наречии, – и ты мне нравишься. Ночь с тобой должна быть просто обворожительной.

Она явно не ожидала, что ее поймут. Придя в себя, звонко рассмеялась:

– Так даже лучше. Но ведь ты не испанец. Откуда ты знаешь наше наречие? – и, не дожидаясь ответа, уселась к нему на колени.

Стратег почувствовал огромный прилив жизненных сил. Нет, не просто возбуждение, которое тоже имело место, а именно приток жизненной энергии, которая исходила от нее. Ее тело пылало и манило к себе. Ее звали Мирабель.

– Какой ты сильный, – еле слышно говорила она каждый раз, когда мужское достоинство Стратега особенно сильно упиралось в ее бедро, и начинала ерзать, то ли дразня его, то ли желая доставить удовольствие.

– Куда мы пойдем? – спросила она, давая понять, что уже все решено. Она проведет эту ночь с ним.

– Поехали на море, где никого не будет, только мы, плеск волн и звезды.

У него был взятый напрокат автомобиль. Они купили фруктов, сыра, вина и поехали искать уединенное место. Он остановил машину на берегу моря. Сияли звезды. По воде стелилась лунная дорожка.

– Ах, какая красота! – воскликнула она, указывая на отражение луны в воде. – Пойдем купаться!

Она скинула с себя одежду и стояла абсолютно нагая в свете луны и звезд, а за ее спиной плескалось теплое южное море. Он, не отрывая жаждущих глаз от ее прекрасного тела, стал медленно раздеваться. Она восхищенно воскликнула, когда он полностью обнажился, а потом засмеялась и побежала к морю. Он догнал ее у самой кромки воды и жадно прижал к себе.

– Не сейчас, – прошептала она, – давай поплаваем.

Прохладное море приняло их разгоряченные тела. Они оказались хорошими пловцами и устремились прочь от берега, прямо по лунной дорожке. Вода серебрилась, и казалось, что она состоит из отдельных блестящих жемчужин. Они плыли вровень, а когда утомились, оба легли на спину отдохнуть. Мирабель держалась на воде, широко раскинув руки и ноги. Почувствовав ее согласие, он расположился у нее между ног, завороженно разглядывая покрытый курчавыми волосами бугорок. Нежно, языком, он начал ее ласкать. Море не смогло остудить ее жар. Не в силах больше себя сдерживать, Стратег губами впился в ее недавно распустившийся цветок, и она затрепетала под его умелыми ласками. Они очнулись, когда начали тонуть. Они вынырнули на поверхность, жадно хватая ртами воздух и шумно барахтаясь.

– Теперь моя очередь, – сказала Мирабель и потребовала, чтобы он лег на спину. Подплыв к нему сбоку, она обеими руками взялась за его достоинство, которое мгновенно затвердело и выросло до неимоверных размеров.

Они страстно хотели друг друга, но плыли к берегу не спеша, наслаждаясь этим ожиданием. Поднялась небольшая волна и стала заливать два переплетенных в клубок страсти тела, которые слились в любовном экстазе на границе песка и воды. Утомившись, они лежали, взявшись за руки, наполовину в воде, наполовину на суше.

Стратег развел небольшой костерок. Они пили красное вино, закусывали фруктами и сыром. Луна уже зашла, и только яркие звезды соперничали яркостью с пламенем костра, освещая их обнаженные тела. Страсть ушла. Им было просто хорошо от сознания, что они рядом друг с другом, что их тела то и дело случайно соприкасаются. Они были счастливы. Внезапно он ощутил легкое покалывание в затылке и с сожалением отвел взгляд от прекрасной Мирабель. Проведя рукой перед глазами, Стратег приступил к выполнению своих непосредственных обязанностей. На белоснежной простыне уже пестрели мыслеобразы.

Латинская буква «Z» мигала разноцветными огоньками, а нижняя и верхняя перекладинки вращались. Долгожданное сообщение от агента из Конфедерации зеерян.

Латинская буква «Z» переместилась в расположение четырехглавого дракона. Агент докладывал, что успешно достиг Империи рэмов.

Четырехглавый дракон нападает на космический объект под номером 4. Подтверждение, что именно Империя рэмов ответственна за нападение на «Пионер-4».

Четырехглавый дракон угрожает голубке. Агент предупреждает, что Империя рэмов готовится к нападению на Землю.

Четырехглавый дракон огромен на фоне беззащитной голубки. Предупреждение о военной мощи Империи рэмов.

…С первыми лучами Солнца он принял окончательное решение. Последнее сообщение перевесило чашу весов. Теперь он знал, что надо делать, чтобы спасти Землю, – ее надо сдать врагу. Решение далось ему с трудом, но сейчас, когда Солнце словно всплывало со дна моря, он был уверен в своей правоте.

Он разбудил Мирабель, и, накинув одежду, они любовались восходом. Начинался новый день.

– Тебя больше нет со мной, – печально сказала она, – ты уже где-то далеко.

– Не печалься, девочка, смотри, какой сегодня чудный день.

– Я знаю, мы сегодня расстанемся. Я хочу, чтобы ты знал. Этой ночью ты сделал меня счастливой. У меня никогда не было такого мужчины, как ты. Такого сильного и нежного, такого умелого и заботливого. Мне было хорошо с тобой. Молчи, – прервала она его попытку вставить слово, – я знаю, что тебе тоже было хорошо со мной. Вспоминай иногда эту лунную ночь и шальную девчонку Мирабель. Позавтракай со мной, я не могу так сразу с тобой расстаться.

Они сидели за столиком на берегу моря и пили кофе. Она была весела и улыбалась, но вдруг на мгновение стала серьезной и как-то по-другому, пристально посмотрела на него:

– Не может быть… Мне кажется, я узнала тебя. Мы проходили в школе… Ты – Стратег Земли!

– Это что-то меняет?

– Нет. Я все равно люблю тебя. Жаль, никто не поверит, что эту ночь я провела с тобой, – и она встала.

Он понял, что она сейчас уйдет, и тоже встал. Какое-то время они молчали. Потом она подошла к нему:

– До этого я целовала просто мужчину, который мне понравился, а сейчас поцелую Стратега, – и подарила ему прощальный поцелуй. – Не надо, не провожай меня.

И она ушла. Он еще долго смотрел ей вслед. Прежде чем скрыться за поворотом, она все-таки обернулась и помахала ему.

«Догони ее, догони», – кричало его сердце. «Нельзя, нельзя, – возражал разум, – сейчас не время, ты не принадлежишь себе».

Он сел за столик и заказал еще кофе. Спешить было некуда – решение он уже принял. Вечером он вернется в Конкордию.

«Какую судьбу я уготовил этой девочке, когда в ее объятиях принял решение сдать Землю?» – вот какая мысль не давала ему покоя.

Он не знал, что его ждет еще одна, последняя, встреча с ней.

Стратег начал свою игру, продумав все на много ходов вперед. Он сразится с Империей рэмов, Завоевателями Вселенной, и, если окажется, что ему не под силу победить врага в открытом бою, поскольку слишком не равны силы, тогда он переиграет его на другом поле.

«Вы рветесь к Земле – вы получите ее, но посмотрим, согласитесь ли вы заплатить цену, которую я вам назначил!»

После того как Стратег прошел Лабиринт Страха, человечество покинуло пределы Солнечной системы и стало осваивать ближний космос, основывая одну за другой космические колонии. Тогда и был создан Совет Земли и космических Колоний, нечто вроде парламента и правительства в одном лице.

У Стратега сложилось свое, как всегда особое, мнение об этом органе управления. Он считал, что от Совета в его нынешнем виде больше вреда, чем пользы. Стратег не отрицал, что в свое время Совет сыграл важную роль, взяв на себя функции всепланетарного Правительства, обеспечив самый длительный период мира на Земле и экономическое процветание. Но ведь все это было в прошлом.

Представительство в Совете распределялось между Землей и отдельными колониями каким-то хитроумным способом, на основе соотношения численности населения, промышленного потенциала и возраста колонии, то есть времени ее существования. Причем наибольшее представительство система обеспечивала Земле. Попасть в Совет мог любой гражданин путем свободных демократических выборов. Уже одно это Стратег считал огромным недостатком, лазейкой для непрофессионалов, а то и просто недоучек. Стоило человеку стать знаменитым артистом, писателем, путешественником или еще чем-нибудь прославиться, как это обеспечивало ему победу на выборах и открывало путь в Совет. Идея, будто кухарки могут управлять государством, а в данном случае всей Землей вместе с сорока ее космическими колониями, претила Стратегу. Он считал ее зловредной. Каждый должен заниматься своим делом. Артист выступать, писатель писать книги и не лезть в депутаты. Стратег был убежден, что в Совете должны работать (именно работать, а не заседать) специально для этого подготовленные люди. Можно сохранить выборность, но выбирать следует не из всего населения Земли, а только из тех профессионалов, которые для этого подходят. Причем выборы должны производиться не абстрактно в Совет, а непосредственно в одну из бесчисленных его комиссий. Появилась вакансия или истек срок полномочий депутата в Совете обороны Земли или в комиссии по озеленению городов – туда и проводить выборы.

Больше всего Стратега раздражало лоббирование интересов определенных групп или даже идей. А особенно он невзлюбил пацифистов, имевших сильные позиции в Совете. Лозунг «Земля не собирается ни на кого нападать» был настолько же популярен, насколько и глуп. Пусть теперь депутатишки идут и объясняют не-гуманоидам или Империи рэмов, что мы не хотим на них нападать! Именно фракцию пацифистов Стратег считал виновной в том, что Земля оказалась не готовой к звездным войнам. С маниакальным упрямством все средства направлялись на создание новых космических колоний в ущерб программе «Супернова» или строительству УСОКО. Кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую. Стратег твердо решил изменить структуру Совета, его полномочия и способ формирования, для начала – уменьшить влияние пацифистов.

Планета мокриц всегда окружена плохой аурой. Любое живое существо, приближаясь к ней, прежде всего чувствует неудержимую злобу, которой пропитано буквально все пространство. Обитатели подземных лежбищ люто ненавидят всех живых существ за то, что те способны самостоятельно передвигаться.

Обитателям редко приходилось принимать какие-либо решения. Вся их деятельность ограничивалась исследованием собственной планеты и установлением контроля над ней с помощью маяков. Единственное существенное решение (о вступлении в Союз не-гуманоидов) далось им легко. Слишком многое имели они от этого и почти ничего не давали взамен. А получили они возможность исследовать космические просторы с помощью помеченных астероидов, комет, метеоров. Затем появились и стационарные маяки на лишенных атмосферы планетах и их спутниках. Так постепенно не-гуманоиды устанавливали контроль над окружающим их космическим пространством. Вся эта информация непрерывно передавалась в лежбища, удовлетворяя неуемное любопытство их обитателей. Все, что попросили взамен другие не-гуманоиды, – это доступ к этой информации. Мокрицы не понимали ценности информации. Она для них была только средством удовлетворения любопытства, и поэтому мокрицы считали, что заключили удачную сделку. Действительно, соглашение оказалось выгодно всем.

Следующим этапом стало создание мобильных лежбищ и их доставка на обитаемые планеты. Обитатели надеялись, что смогут помечать местных животных и таким образом исследовать новые планеты и, создавая маяки, устанавливать контроль над захваченной территорией. Но этого не произошло. Им, за редким исключением, этого не разрешили – мобильные лежбища использовались только в качестве средств мгновенной космической связи. Недостатком такой связи было то, что мокрицы могли передавать только изображение, они не воспринимали звуки и не могли их воспроизводить, то есть были глухонемыми. Зато несомненным преимуществом была мгновенная передача на любое расстояние многослойного изображения во всех диапазонах. Воспринимать такое изображение без предварительной обработки никто, кроме самих обитателей, не мог. Эту функцию взяли на себя грязнухи, переносные компьютеры Слипса, которые разделяли это сложное изображение на световое, ультразвуковое, рентгеновское и т. д., после чего оно становилось доступным для восприятия.

Когда обитателям не позволили исследовать и брать под контроль планеты, на которых оказались их мобильные лежбища, они впервые ненадолго призадумались о целесообразности соглашения с не-гуманоидами.

Сейчас все четыре лежбища объединили свои сознания, образовав один сверхмощный разум. Ему предстояло принять первое за всю историю своего существования важное решение. Можно сказать, что обитатели проводили свой первый Совет. Предстояло ответить на один вопрос: участвовать в войне против человечества на стороне не-гуманоидов или нет?

На одной чаше весов оказалась ненависть ко всем живым существам, которые могли самостоятельно передвигаться. К ним, несомненно, относились и люди. Сюда же добавлялось любопытство. Если они будут участвовать в войне, будет создано множество маяков, дополнительных мобильных лежбищ, каждый корабль будет оборудован боевыми лежбищами. Объем поступающей информации увеличится, а следовательно, ненасытное любопытство будет удовлетворено.

Боевые лежбища обеспечат связь между кораблями и, кроме того, будут служить средством их защиты на случай абордажа. Концентрируя свою энергию, обитатели смогут наводить ужас на все живые существа, парализуя их волю.

На другой чаше весов – ослабление силы лежбищ. Создание новых маяков, оснащение кораблей – все это требовало вывода значительной массы мокриц из каждого лежбища. Это было небезопасно, и остаток мокриц мог достичь критического значения, ниже которого они станут беззащитными и даже неразумными. Кроме того, на войне большое количество обитателей могло погибнуть, например, вместе с кораблями. Впервые мокрицы познали неведомое им раньше чувство страха. Никогда еще они массово не погибали, между тем даже незначительная потеря отзывалась болью в лежбище…

Мучительные раздумья, столь непривычные для мокриц, привели к тому, что ненависть, злоба и любопытство перевесили пока еще малоизвестные чувства страха и опасности. Обитатели подземных лежбищ сделали выбор – они согласились участвовать в войне на стороне Союза негуманоидов. Они перешли Рубикон.

Стратег не знал, как назвать ту политическую систему, которая установилась на Земле. Она не имела ничего общего с монархией или диктатурой, скорее, что-то близкое к демократии, но не совсем, а подходящего слова еще не придумали.

В результате Объединительных войн, которые велись под эгидой ООН, Земля не была больше разделена на отдельные государства. Впервые все народы стали едины и наступил мир. Отпала необходимость содержать такое количество войск и нести огромные военные расходы. Произошел резкий экономический скачок.

Изменилась роль и функция денег. Теперь можно было жить, вообще их не имея. Везде были установлены автоматы общественного питания, любой человек на Земле мог четыре раза в сутки вставить в такой автомат идентификационную карточку и получить бесплатное питание. Выбор блюд, правда, был не столь велик – за разнообразие и деликатесы надо платить. В том же автомате, но уже за деньги, можно было заказать почти любое блюдо на свой вкус. Существовала сеть магазинов, в которых раз в месяц люди получали на определенную сумму товары первой необходимости, ничего за них не платя. В метро, в составе почти каждого поезда, курсировали бесплатные вагоны, а в специально отведенных районах городов всегда можно было отыскать свободное бесплатное жилье. Такая политика резко уменьшила число преступлений. Все самое необходимое для жизни можно было получить бесплатно, а платить надо было лишь за комфорт, роскошь, удовольствия, путешествия.

Каждая из сорока космических колоний имела свое правительство, но его функции ограничивались внутренними делами планеты. В определенной степени все колонии подчинялись Земле, но полной независимости у них не было – отсутствовала собственная армия и военный флот, без ведома Земли невозможны были никакие контакты с другими цивилизациями. Правильнее сказать, что Земля и ее космические колонии были едины.

Высшим законодательным и исполнительным органом стал Совет Земли и космических Колоний. Уже одно это совмещение двух функций раздражало Стратега. Еще один существенный недостаток заключался в отсутствии преемственности. Члены Совета выбирались одновременно сроком на пять лет, и выходило так, что последние полгода никто не работал и был озабочен только предстоящими выборами. Новым депутатам требовалось около года, чтобы включиться в работу, и выходило, что из пяти лет только три с половиной Совет хоть что-то делал.

Стратег никогда публично не высказывался на эту тему и не критиковал деятельность Совета, считая, что не вправе это делать. Он сам еще окончательно не разобрался, какая политическая система и структура управления лучше подходят для Земли.

Валон, лидер укрывшихся, сидел на краю смотровой площадки и размышлял о печальной судьбе своей планеты. Когда-то вся планета была чудесным цветущим садом с мягким климатом. Теперь ее поверхность была безжалостно изуродована не-гуманоидами, которые заставляли рабов срывать плодородный верхний слой и добывать полезные ископаемые открытым способом. Таким образом они превращали все вокруг в пустыню, которая уже сама наступала на пастбища и засеянные поля. Совсем недавно песчаная буря достигла и горных районов. Началось глобальное изменение климата планеты.

Легенда гласила, что эта планета не была для них родной. В незапамятные времена их народ покинул свою колыбель и отправился в космическое странствие. Никто уже не помнил истинной цели этого путешествия. Волею судеб они обосновались на этой планете и сохранили в памяти имя, которое дали ей. Но они поклялись не произносить его вслух до тех пор, пока пламя освободительной борьбы не охватит ее, а пока называли так же, как и не-гуманоиды, – Планета рабов.

С самого начала освоение планеты велось по единому плану. Были построены удобные для жизни просторные города, промышленность размещалась отдельно. Большинство населения предпочитало жить на природе, добираясь до работы в города и промышленные зоны на общественном транспорте. Планета оказалась богата минералами, рудой, залегавшими на небольшой глубине. Но никогда не позволяли себе рачительные хозяева, добывая все эти богатства, уродовать лицо своей новой родины.

Захватив планету, не-гуманоиды первым делом уничтожили города и промышленный потенциал. Рабам дозволили заниматься только сельским хозяйством. Попытки поселиться в городах и возродить кустарное производство мгновенно были пресечены. На планете был только один материк с несколькими невысокими горными массивами, которые на момент нападения не были заселены. Часть населения, спасаясь от не-гуманоидов, укрылась в горных районах. Им пришлось все начинать с нуля, строить жилища, находить пастбища и засеивать скудные поля в горных ущельях. С тех пор эту часть населения называли укрывшимися.

Не-гуманоиды ни разу не побеспокоили укрывшихся. Им были нужны только рабы – остальное их не интересовало, а ловить рабов на равнине значительно проще. Во-первых, горные районы не могли укрыть всех. Во-вторых, горы не могут прокормить слишком многих. А в-третьих, при нехватке потенциальных рабов на равнине не-гуманоиды все-таки придут за ними в горы.

Почти двести лет рабства, а то и больше… Они давно сбились со счета. Сам факт, что они когда-то были свободными, уже казался им легендой. Они стали рабами не только фактически, но и по духу. Один за другим рождались новые поколения духовных рабов, все желания которых ограничивались тем, чтобы не попасть в рабство, а попав – выжить любой ценой. Никто уже не помнил, чтобы захватчикам оказали хоть малейшее неповиновение. Они безраздельно господствовали на этой планете. Дошло до того, что все навыки были потеряны и рабы могли только пасти конов, объезжать понов и пахать землю. Даже письменность была утрачена. Но времена менялись. Провидение послало им мудрого Нетона с его неуемной жаждой свободы, неукротимой энергией и мудростью. Он возродил письменность, вернул в обиход орудия из бронзы и воспитал поколение неравнодушных, лишенных рабской покорности, готовых к борьбе. Постепенно жизнь и деяния Нетона обросли мифами, а сам он стал легендарной личностью.

…Валон отвлекся от своих исторических изысканий, чтобы выполнить добровольно взятую на себя миссию. Он находился на площадке сторожевого поста, откуда велось наблюдение за долиной. Нападение не-гуманоидов маловероятно, но ввиду того, что затевали укрывшиеся, эта предосторожность не была излишней. Кроме того, в горы часто пробирались свободные. Им предстояло преодолеть большое расстояние, в том числе и по пустыне, и многие из них достигали этой долины на последнем издыхании. Вот и сейчас Валон заметил у кромки горизонта небольшой столб пыли – кто-то пожаловал в гости. Навстречу приближающемуся путнику незамедлительно отправился небольшой отряд на горных понах.

Валон же вернулся к своим думам. Почти все население горных районов теперь владело грамотой, для этого создали целую сеть школ, которые посещали все, независимо от возраста. Угроза потери письменности миновала, но проблема оставалась. Уклад жизни укрывшихся не предполагал ежедневного использования навыков письма, и, один раз обучившись грамотности, многие укрывшиеся ее постепенно забывали. Среди жителей равнины дела обстояли намного хуже. Совсем недавно женщины, обучившись в горах, стали добровольно отправляться на равнину, чтобы, живя среди свободных, обучать их грамоте. На них возложили еще одну важную миссию – они отыскивали тех, кто обладал различными способностями и талантами, и направляли их в горы. Так был сделан первый шаг к возрождению культуры и науки.

Рабы тоже вносили посильный вклад в этот процесс. Секрет выплавки железа был утерян, но рабы с помощью картеро переправили описание процесса в горы, и укрывшиеся смогли начать производство мирных орудий труда и оружия. С этим сообщением и пробирался картеро через пустыню. Теперь предстояло найти способ переправить оружие в пещерный город рабов и восстановить связь, утраченную с отправкой последнего зверька. Как преодолеть безжизненную пустыню, да еще с тяжелой ношей? Пустыню, в которой нет ни воды, ни пищи, только заброшенные печи… И тут Валона осенило. Именно эти брошенные сооружения и помогут им. В них можно укрыться от непогоды, передохнуть, и в них же можно спрятать запасы еды и пищи. Нужно только знать, в какой из них организован склад.

Вернулся отряд, высланный навстречу путнику. Им оказался Хитон. Прочитав короткое послание, Валон узнал, что этого юношу нашла Зана, уже около года добровольно работающая среди свободных, обучая их грамоте. Она писала, что Хитон обладает редкостным даром художника. Вид у него был изможденный, переход через пустыню дался ему нелегко, и Валон решил отложить разговор, пусть Хитона сначала напоят, накормят и дадут отдохнуть. Сдав свой пост, он направился в библиотеку.

Банон пробирался через руины города, методично осматривая все более или менее сохранившиеся строения. Он нашел уже много книг, несколько картин и массу предметов непонятного назначения. Все это он складывал в одно, известное только ему место. Через два дня за ним придет отряд, который доставит его и все найденное им в горы. Сейчас он находился на самой окраине разрушенного города и уже собирался возвращаться, когда заметил впереди хорошо сохранившееся строение. До захода Абриго еще оставалось достаточно времени, и он решил его осмотреть. Строение было обнесено высокой, на удивление хорошо сохранившейся стеной. Банон потрогал стену руками. Материал, из которого она сделана, был ему незнаком. Стена оказалась слишком высокой, чтобы он мог перебраться через нее без посторонней помощи, и Банон решил поискать какой-нибудь вход – ведь проникали же их предки за эту ограду.