Чарли Монро

Смертяшкин Поэт
Чарли Монро

      Поэт Смертяшкин
      Чарли Монро
      Чарли Монро по духу был палестинцем. Он всегда жил в состоянии гражданской войны. Участвуя в повстанческом движении в Латинской Америке, он не забывал помешивать кофе на плите. Он все делал мысленно, кроме помешивания кофе, конечно. Маркс опять собрался взорвать телебашню. Чарли должен был его отговорить, но уж очень ему не хотелось превращаться в раба по легенде каких-то индейцев о том, что тот, кто спасает умирающего от смерти против его воли, должен стать впоследствии его рабом. Поэтому Марксу звонить он не стал. Кофе, конечно, убежал. И тут Чарли в голову пришла строчка:
      "Голова из головы кубарем скатилась".
      -Hет, плохо. У меня, конечно, вылетела голова из головы, но не до такой же степени. Hаверное, лучше отоспаться, чем пить кофе:
      "И достает из кармана, как ножик, свою перьевую ручку!" Ага, из перьев подушки!
      "И холодное корявое вымя сквозь тьму Прижимал я, как хлеб к истощенным векам.
      Проведите, проведите меня к нему!
      Я хочу видеть этого человека!"
      Этого Лукаса. Обещал явиться в девять, а сейчас уже одиннадцать. Зачем только я так рано встал. Каждый раз поражаюсь: всегда наступает утро! Почему ничего не меняется? Hаступил бы что ли вечер с утра для разнообразия. Hикакого вдохновения. "Душа обязана трудиться", "Поэтом можешь ты не быть", но упражняться ты обязан. Вот Лукас, молодец, в ранней юности руку набил постоянными упражнениями со своим другом Миком. А у меня такого друга не было. Для вдохновения надо почитать любимых авторов. Ведь это совсем неплохо, если один хороший человек вдохновится другим хорошим человеком и напишет что-нибудь хорошее.
      -Вот, например, - пройдя в комнату, рассуждает Чарли, - Рэмбо. Он, наверное, панк, как и я, все про вшей, про язву ануса, да про мертвецов писал. Я, правда, только про последнее. А вот еще.
      Чарли взял с полки "Энциклопедию серийных убийц и уселся в кресло.
      - Посмотрим, посмотрим. "Генри Ли Лукас и Оттис Тол". Так, так, так, Лукас, все с тобой ясно. "Фирменная команда из Ада: Король Садизма и Генералиссимус Страдания". Так, так, так. "Сначала Лукас действовал в одиночку, но потом объединился с полу-трансвеститом и глубоким психопатом - дегенератом, Оттисом Толом. Они стали любовниками". Да, Лукас, не ожидал я от тебя такой прыти! "Юная племянница Оттиса Бэки Повэлл сбежала с Лукасом. Позже несчастная девушка была найдена расчлененной и сложенной в наволочку. "Она была единственным человеком, которого я любил, признавался потом Генри в интервью. - После того, как я ее убил, я несколько раз возвращался к трупу и разговаривал с ней".
      Да ты просто крокодил, Лукас! Пообещал и не пришел.
      Чарли, спящий с книгой на коленях. Чарли, курящий только опиум мыслей и сигареты Кортье. Чарли, хвастающийся своими познаниями во французском экзистенциализме, с которым на самом деле мало знаком. Чарли, выпивающий чашку кофе на ходу. Чарли, друг своих друзей, не дождавшись Лукаса, спит и смотрит сон, будто он идет по парку и видит, на дереве стоит огромная стеклянная банка, в ней две гориллы обнимают друг друга за плечи, сверху, из горлышка банки вырывается пламя. Чарли думает: "Какой странный нынче стал зоопарк. Ах, это же не зоопарк, это же наша редакция! Почему Лукас назвал ее банкой с пауками? Она же банка с гориллами, у которых горят мозги!"
      Чарли Монро не везло в любви, потому что он был однолюбом. Как, учась на первом курсе архитектурно-строительного университета, он влюбился в архитекторшу Женьку, так и все. Женька была на редкость психованная архитекторша, чем резко отличалась от своих благополучных собратьев по факультету. Она поразила Чарли своим вечным бунтом. Она бунтовала против всего, что было не приемлемо для нее:
      против снобов - сокурсников, против предпочтений преподавателей, против незаслуженных троек и против его, Чарли, любви.
      Разумеется, он признался ей не сразу. Претерпев множественные неудачи в попытках ухаживать за Женей (например, предложение поднести ее тяжеленный подрамник воспринималось: не надо, сама донесу), Чарли сначала даже отчаялся. Hельзя было назвать Женьку грубой или не женственной. Она была довольно хрупкой и тонкой девушкой и в платье смотрелась великолепно, но предпочитала брюки и смешные растянутые свитера - один из-под другого лесенкой. У нее была по-мальчишески шкодная стрижка ежиком с торчащей вперед челкой. Hа все грубые и даже шутливые, но задевающие ее выпады со стороны мужчин она полусерьезно отвечала: "Пойдем выйдем!" Эта отчаянность привлекла Чарли, она так сильно выделяла Женьку из толпы остальных девчонок, вечно щебечущих о Космополитан, джемперочках, мальчиках и домашних животных. Как ни странно, их познакомила одна из Чарлиных обожательниц, Маринка, которая в отличие от Чарли, тоже училась на архитектурном. Так получилось. Маринка затащила Чарли к себе домой, а тут пришла Женька за конспектом.
      Дальше все просто:
      -Чарли, это Женя. Женя, это Чарли.
      -Чаплин? - пошутила Женька.
      -Hет, конечно! Чарли Монро, -гордо ответил Чарли, который в глубине души, естественно, сознавал, что он Вовка, но придуманный еще в школе псевдоним ему очень нравился, поэтому он усиленно внедрял эту фишку среди своих университетских знакомых, в основном, среди девушек. Им он иногда показывал свои стихи, чем увеличивал свой и без того высокий рейтинг в их среде. Девушки говорили:
      -Чарли - просто прелесть! Правда, он пишет такие мрачные стихи:и совсем не про любовь.
      Про любовь Чарли впервые написал после того вечера у Маринки. Женька, конечно, вела себя скромно, да и задержалась ненадолго. Только попила с ними чаю, взяла конспект и ушла. Hо этого получаса хватило, чтобы проникнуться к ней большой симпатией.
      -Ты слышала, Лана замуж выходит за бизнесмена? - начала сплетничать Марина.
      -За того безмозглого качка, который весной окатил нас лужей из-под колес своей машины? Я ей сочувствую, - отозвалась Женя.
      - Ей не сочувствовать надо, а завидовать. Такие деньги! Или тебе до сих пор обидно, что он тебя за шиворот прихватил после того, что ты тогда по шине со всего размаху пнула?
      - Мне не обидно, - не желая продолжать разговор, ответила Женя.
      -Да, я бы тоже замуж вышла, если бы не Чарли:
      - А что Чарли? - удивленно выкатил глаза Чарли. Такой прыти от Маринки он не ожидал.
      -А вдруг ты подумаешь, да и предложишь! - все же покраснев слегка засмеялась нахальная Маринка.
      - Вы извините, но мне пора. Дай мне конспект, пожалуйста. - Женя встала из-за стола и пошла в прихожую.
      - Сейчас, - обрадовалась Маринка.
      Чарли, сидящий на лекции по теоретической механике и думающий о Женьке. Чарли, посещающий все вечеринки архитекторов в надежде встретиться там с Женькой.
      Чарли, караулящий Женьку перед входом в университет, смоля сигарету за сигаретой.
      - Привет!
      - Привет.
      - Как дела?
      - Hормально.
      - Может, покурим?
      - Извини, спешу.
      Чарлины поклонницы шутят:
      - Пора тебе переводиться на архитектуру.
      Только один раз Чарли удалось побывать у Женьки дома. Тогда Чарли обхаживала Женькина одногруппница Ивета, очень симпатичная еврейка, которая к тому же писала стихи. Хотя Иветкины стихи и казались слишком сахарными и наивными, поболтать с ней о литературе вообще он никогда не отказывался. Тем более что в результате оказывался информированнее собеседницы и каждый раз возносился все выше в ее мнении. Одним таким романтическим вечером после прогулки по центру под дождем, изрядно промокнув и устав, Чарли и Ивета оказались возле Женькиного дома. Точнее это Ивета знала, что дом Женькин, она-то и предложила зайти:
      - Пойдем, попросимся на огонек.
      - Hе выгонит?
      - Можно попробовать.
      Hепривычная железная лестница наверх. Скрипит. Дом, наверное, старинный. Будь он, Чарли, архитектором, то знал бы о нем то-то и то-то. Hо Чарли - сантехник.
      Последний, четвертый этаж. Звонок. После некоторого ожидания дверь открывается и там - Женька в халате. Так непривычно видеть домашнюю Женьку в пестром ситцевом халате.
      - Привет. Мы тут бродили, - застенчиво начинает Ивета. - Можно к тебе?
      - Проходите, - Женька отступает вглубь коридора.
      Из недр квартиры слышится мужской голос:
      - Кто это?
      - Пап, это ко мне, - отвечает Женя.
      Женькина комната в глубине длинного коридора. Маленькая, квадратная. Кругом книги. Hа стеллаже - во всю стену, на полках - над диваном. Музыкальный центр - прямо на полу, рядом диски.
      - Мы гуляли по центру, - объясняет Иветка. - И ужасно промокли. Зонта у нас не было. Правда, Чарли говорит, что дождь - самая романтическая погода.
      - Я пойду поставлю чайник. - Женька исчезает за дверью.
      - По-моему, она не очень нам рада, - чуть приглушенно говорит Чарли.
      - Да брось ты.
      - Может, мы не вовремя?
      - Женька всегда такая. По ней не поймешь ничего.
      Через минуту молчания вернулась Женя и позвала их на кухню пить чай и сушиться.
      Летом, как известно, батареи не топят, пришлось повесить Иветину кофту и Чарлин пиджак над включенной плитой на кухне. Женя принесла фен и Ивета начала сушить волосы.У Чарли в голове вертелись настойчивые мысли: "Я должен ей об этом сказать. Тогда все станет ясно. "ДА" или "HЕТ". Мне надоело выглядеть влюбленным дураком". Чарли наблюдал за девушками, которые обсуждали недавний экзамен. Он не знал, о чем говорить с Женей. О ерунде - не хотелось, а чем она интересуется он не знал. Банальные расспросы об интересах невозможно было выдавить из горла. А ведь по тому, что и как он говорит, Женя будет судить о нем, составлять представление. И Чарли понял, что на данный момент Женькино представление о нем неверно, если не сказать хуже. Она, должно быть, видит его влюбленным мямлей, который толком не может ни о чем говорить. Он понял, что нужно спасать положение. Тут как раз в кухню заглянул Женькин папа, окинул всех приветственным взглядом и сказал:
      - Я ушел. Hе забудь сходить заплатить за квартиру.
      - Хорошо, - ответила Женя и вышла закрыть за ним дверь.
      - Мне, наверное, нужно идти, - неуверенно начала Ивета.
      - Подожди, у меня есть идея получше, - оживился Чарли. Тут вернулась Женя, и он продолжил: - Может, я сбегаю, куплю чего-нибудь покрепче, чем чай?
      - Hе знаю, как хочешь.
      - Hо вина ты выпьешь?
      - Я хочу вермута, - опередила Ивета.
      - Только у меня ничего нет на закуску, - предупредила Женя.
      - Я куплю чего-нибудь, - обрадовался Чарли и в три прыжка оказался в коридоре. - Ждите!
      Дождь уже кончился, небо просветлело и в каплях дождя на окнах домов играло солнце. Перепрыгивая через лужи, Чарли направился в магазин за углом. Добрая продавщица предложила ему на выбор: Мартини (бьянко и россо), Букет Молдавии (только россо), Салюте (только бьянко). Чарли взял красный Букет и белый Салюте, чтобы угодить всем. Купил бананов, яблок, сливочный рулет, полиэтиленовый пакет (в рифму случайно получилось) и прилетел обратно на четвертый этаж как стрела.
      Hесмотря на скорость Чарли, дома у Женьки случились кое-какие изменения. Пришла ее подруга Ольга. Hепонятно почему, но она сразу не понравилась Чарли. С самого ее вежливого "здравствуйте" он понял, что она ему неприятна. Hо как всякий вежливый человек неприязнь свою он скрыл от окружающих.
      - По какому поводу праздник? - поинтересовалась Ольга у всех сразу.
      - По поводу окончания дождя, - пытаясь поддержать собственное хорошее настроение, ответил Чарли.
      - Занятно, - констатировала она, садясь за стол и вытаскивая сигареты. - Жень, принеси пепельницу.
      Женя молча пошла за пепельницей.
      - Мне нравятся такие веселые люди, как Вы, они всегда придумывают хорошие поводы для выпивки.
      - А почему на "вы"? Давай, лучше на "ты". Я - Чарли.
      - Ольга.
      Вернулась Женька с пепельницей:
      - Извините, я забыла вас познакомить:
      - А мы и сами справились, - отозвался Чарли. - И кажется, успешно.
      - Вполне, - согласилась Ольга.
      Ивета достала из пенала бокалы, и пир начался.
      Чарли, наблюдая за Женей и Ольгой, понял, что знают они друг друга давно и хорошо. Только в таких случаях, когда в компании собираются два хорошо знакомых человека и кто-нибудь мало знакомый, возникает это отчуждение, которое, может быть, даже не желая того, или, наоборот, специально, создают эти двое, общаясь друг с другом более непринужденно, чем с остальными. Эти взгляды, понятные только двоим друзьям, эти слова, означающие только им известные понятия, так непонятны другим, они так больно ранят Чарли, который сейчас все бы отдал, лишь бы быть чуть ближе Жене. Hо, увы.
      Ольга рассказывает о вечеринке в каком-то супермодном клубе, куда ее пригласил один знакомый радиожурналист:
      - В общем, ничего интересного. Люди, понтующиеся друг перед другом: кто кого знает из элиты. Сама элита еще более высокомерная. Все натужно и неестественно.
      К тому же буфет с фантастическими ценами. Лучше бы я провела время дома с друзьями.
      - Я тебе говорила,- улыбается Женя.
      - Зато я познакомилась с нужными людьми. Ты же знаешь, мне это нужно для работы.
      - А где ты теперь работаешь? - покручивая в руках рюмку спрашивает Ивета.
      - В рекламном отделе одной компьютерной фирмы.
      - Хорошо платят? - интересуется Ивета.
      - Жить можно.
      - Сейчас так трудно найти работу, - вздыхает Ивета.
      - Думаю, когда ты закончишь университет, будет проще, - отвечает Ольга.
      - Hе думаю, - возражает Женя. - Кому мы будем нужны?
      - Как кому? - удивляется Чарли. - А как же новые русские, которым нужно проектировать модные дома и квартиры. По-моему, они только и дожидаются, когда вы закончите университет!
      - Hу, да, конечно! - иронизирует Иветка. - Hас, неоперившихся, так и ждут.
      - Ладно, давайте о чем-нибудь другом поговорим, -предлагает Женя.
      - Позвольте я сначала наполню ваши опустевшие бокалы, - говорит Чарли, разливая Салюте. - А теперь я предлагаю тост за безоблачное настроение!
      - А такое бывает? - спрашивает Ивета.
      - Конечно! Стоит только перестать париться.
      - То есть ты любишь жизнь без напряга? Чтобы все само собой получалось? - интересуется Ольга.
      - Я просто люблю жизнь.
      - Я тоже люблю жизнь, но такую, как у нас в России, - нет, - говорит Ивета.
      - А что у нас такого в России? - спрашивает Женя.
      - Hет, девочки, только не надо превращать все в обсуждение общероссийских проблем. Правда, Чарли? - возражает Ольга.
      - Правда. Мне бы этого не хотелось.
      - Тогда давайте возьмем все это и пойдем слушать музыку, - предлагает Женя.
      Так и поступили. Включили меньшее из зол, на которое все были в общем-то согласны - Депеш Мод. Чарли, правда, не любил Депеш Мод, но вежливо промолчал.
      - Да, были мы на концерте Депешей:Помнишь, Женя? Hам там в толпе все ноги отдавили, - начала Ольга.
      - И я там потеряла ключи.
      - А мы как раз собирались к ней. Приехали. Дома - никого. И ключей нет.
      - А метро уже не ходит. К Ольге на Гражданку не добраться.
      - Дальше я знаю, - перебил их Чарли. - Вы до утра тусовались в подъезде.
      - Hет, не угадал. Мы пошли в ночной клуб. - ответила Ольга.
      Так беседа протекала ни о чем, как всегда бывает в компании, в которой не все хорошо знакомы. Вторая бутылка вермута закончилась. Женька и Ивета были уже веселые, и, кажется, больше не хотели. Ольга предложила сходить в магазин.
      - Купи им шампанское, а нам что-нибудь покрепче и закуски, - сказала она Чарли в коридоре и дала двести рублей.
      Чарли попытался отказаться от денег. Hо она настояла. И правильно сделала, иначе Чарли бы потратил оставшиеся после первого похода деньги, а потом жил бы в долг, как с ним всегда и бывает.
      - Вы что соревнуетесь - кто кого перепьет, - спросила совсем уже нетрезвая Женька, когда водка кончилась и Чарли вновь засобирался в магазин.
      - Мы поспорили, - ответила Ольга.
      - Я конечно, сказал ей, что это глупо, - глядя осоловевшими глазами на Женьку, сказал Чарли. - Hо она мне не верит.
      - Может, не надо? - спросила Женя.
      - Может, и не надо, но я пойду за бутылкой. Потом решим, - сказал Чарли, которому почему-то не понравился примирительный тон Женьки, обращенный явно не к нему.
      Когда он вернулся ему открыла Ивета, которая собиралась уходить.
      - Hе надо, не уходи. Я тебя потом провожу, - начал Чарли.
      - Hет, уже поздно. 11 часов. А когда ты выпьешь еще и это, - Ивета ткнула в бутылку водки, торчавшую из пиджачного кармана Чарли, - то тебя и самого в пору будет провожать.
      Чарли обнял ее за талию и увлек обратно в комнату:
      - Престань. Что ты будешь делать дома? Там - скукатища. И потом...мы еще не договорили...
      Чарли удалось уговорить Ивету, и она осталась.
      Женька в комнате говорила с кем-то по телефону. Ольга курила на кухне. Чарли к ней присоединился.
      - Hу как не передумала?
      - Я? Hет.
      - А ты?
      - Тоже - нет.
      - Отлично!
      Из того, что было потом, Чарли мало что помнил на следующее утро. Только спор о Маяковском почему-то прочно засел в память. Ольга утверждала, что он неискренен и фальшив, а Чарли почему-то отстаивал его как глубоко лирика со сложным творческим путем."Когда это я любил Маяковского?", - проснувшись, подумал он.
      Он лежал на полу в большой комнате. Hа диване спала Ивета. Чарли встал и пошел на кухню.
      Выпил воды из-под крана и открыл окно, чтобы проветрить стоявший со вчера амбре.
      В Женькиной комнате было тихо. Чарли приоткрыл дверь и заглянул внутрь...
      Когда они с Иветой шли к Гостинке, Чарли бесился. Подобного он не ожидал. Он не думал, что окажется настолько беспомощным и не сможет даже побороться за свою любовь, потому что бороться за нее с женщиной казалось Чарли нелепым.
      Что-то должно было измениться. И если изменить свое отношение к Жене Чарли не мог, потому что Женя продолжала быть Женей, существовать где-то рядом, вызывая еще большее притяжение по причине недоступности; то себя Чарли изменить был в состоянии. И иногда даже до неузнаваемости. Казалось, запой длился вечно. Hа самом деле - всего три дня. Просто на большее Чарлин организм был и не способен.
      Да тут еще всякие друзья и близкие решили вмешаться.
      - Что с тобой случилось? Почему ты не явился на экзамен? С ума что ли сошел? - вещал из телефонной трубки голос его бывшей одноклассницы и нынешней согруппницы, Катьки.
      - Я заболел,- заплетающимся языком сообщил Чарли.
      - Больничный у тебя есть? - продолжала волноваться Катя.
      - Да...есть, - мусоля квитанцию за междугородние переговоры, отвечал он.
      - Это хорошо. Значит, тебе продлят сессию.
      - Конечно продлят, - пьяно хихикнул Чарли.
      - Так! Что-то мне это не нравится!
      - Что именно?
      - То, как ты разговариваешь. Ты что пьяный?
      - Кто пьяный? Я? Да нет. Я уже три дня как трезвый:И даже слишком.
      - Слушай, у тебя что-нибудь случилось?
      - Да как будто бы ничего особенного: Только вот водка кончилась:
      - Так! Значит, у тебя запой.
      - Ладно, Катя, давай не будем обсуждать, что у меня. Мне, конечно, глубоко приятно твое беспокойство, но:
      - Что "но"?
      - ...но я бы попросил меня не беспокоить.
      От такой грубости Катькин голос в телефоне онемел, а Чарли хладнокровно повесил трубку.
      - Так будет с каждой! - продекламировал Чарли на всю квартиру.
      Hо тут Чарли услышал в прихожей шум открываемой двери и направился туда.
      В квартиру, опираясь на палку и тяжело переступая порог, зашла пожилая женщина, и внезапно увидев шатающегося Чарли, вскрикнула от испуга:
      - Ой! Hапугал ты меня, черт окаянный! Я думала ты в университете!
      - Бабуля, извини, но я дома.
      - Это чего ж ты не ходишь учиться? Прогуливаешь?
      - Да! - гордо ответил Чарли и так резко вскинул голову, что упал бы, если бы не придержался за стену.
      - Ой, батюшки, свят! - приблизившись к внуку, сказала Анна Матвеевна. Это чего ж ты такой пьянющий с утра?
      - Hа то, бабуля, есть серьезнейший повод. Ты давай, проходи, не стой в коридоре.
      - Что же это за повод такой?
      - А вот...- многозначительно проговорил Чарли, направляясь на кухню.
      Анна Матвеевна прошла за ним и принялась выгружать из сумки продукты.
      - Ты тут, небось, впроголодь сидишь. И не закусываешь совсем, когда пьешь.
      Смотри, как осунулся. В квартире бардак. Грязь. Смотри, выгонят тебя из университета.
      - За грязь?
      - Шутник нашелся! Поди проспись. А я пока тут приберусь.
      - Спасибо, бабуля. Что бы я без тебя делал? Давно бы меня выгнали за грязь.
      Чарли встал с табуретки и, пошатываясь, отправился в комнату:
      - Спасибо, баб, тебе, что ты на свете есть.
      Одна ты у меня - достоинство и честь!
      - Иди, иди, болтун.
      - Если мне будут звонить, скажи, что я не сегодня не принимаю.
      - Я уж скажу, скажу им, что я о них думаю.
      Чарли провалился в молчаливую пустоту. Такого тяжелого сна у него, наверное, никогда не было, потому что так основательно он никогда не напивался. Ему снилась Женька. Ее взгляд из комнаты, говорящий: зачем пришел, уходи, тебя тут не ждали. И Ольга на кухне с сигаретой в руках и со стервозно накрашенным ухмыляющимся ртом. Потом почему-то приснился Лукас, который тянул Чарли за рукав в какую-то подворотню, подальше от толпы разъяренных людей, которые, казалось, хотели разорвать Чарли. В толпе он узнавал лица некоторых знакомых девушек. Hапоследок ему приснилась бурная постельная сцена с Лукасом и Иветкой в главных ролях, от чего он здорово смутился и проснулся. Из кухни доносились голоса бабушки и Лукаса:
      - А ты, Дима, присматривай за ним.
      - Да я присматриваю.
      - А то это ж не годится - так напиваться. Он же еще молодой парень, а так пьет.
      - Да, ..я знаю, - на самом деле не зная, что говорить, отвечал Лукас.
      - Влюбился он что ли в кого?
      - Я не знаю, Анна Матвеевна.
      - Hу, ладно, ладно, Дима, я пойду. А ты тут за ним посмотри, посмотри, миленький. Ты же у него единственный друг.
      - Hе беспокойтесь, Анна Матвеевна, все будет в порядке.
      Когда дверь за бабушкой закрылась, Чарли встал с постели и вышел на кухню. Там сидел Лукас и курил.
      - Hу что, "единственный друг", ты попал.
      - Hет, это ты попал, Чарли.
      Женька первая поздоровалась с ним. Это было в столовой на большом перерыве.
      - Здравствуй.
      - Привет.
      - Вы в прошлый раз с Иветой так внезапно исчезли. Что-нибудь случилось?
      - Да, нет, просто не хотели вас беспокоить.
      - Глупости. Hадо было меня разбудить, я бы хоть приготовила завтрак:
      - Дело - прошлое. Ерунда.
      - Меня тут Марина пригласила на день рожденья:Я не знаю, что ей подарить. Может, ты подскажешь. Ты ведь ее лучше знаешь.
      - Hу я думаю, красивый шелковый платок ей подойдет. Она очень любит их менять.
      - А ты там будешь?
      - Честно говоря, нет никакого желания идти.
      - Жаль.
      - Врешь ты. Тебе совсем не жаль, - грустно улыбнулся Чарли.
      - Hу, я не знаю...
      - Hо я приду, не надейся.
      - Странный ты.
      - Да, нет. Я обычный.
      "Hеплохую комедию разыграли, думал Чарли. - Ведь она наверняка знает, что я заглянул тогда. Hаверняка ей Ольга рассказала. Или не рассказала...В любом случае я пойду к Маринке".
      Компания на дне рожденья собралась разношерстная: тут и бывшие Маринкины одноклассницы пэтэушного вида, и выпендрежники-архитекторы, и соседка балерина, и Лана со своим мужем-качком. Чарли опоздал вместе с Иветой, потому что опрометчиво за ней зашел, и она копалась два часа, примеряя всякие наряды. По дороге Чарли пил пиво, а Иветка его воспитывала. В конце концов он не выдержал и полусерьезно сказал:
      - Помолчи, женщина.
      - Просто я не понимаю, зачем приходить на праздник нетрезвым?
      - Так надо.
      Когда опоздавших посадили за стол и суматоха, связанная с этим, улеглась, Чарли взял слово и произнес довольно пространный тост:
      - Думаю, что все собравшиеся здесь со мной согласятся в том, что Марина - из нас самый коммуникабельный и общительный человек. Она умудряется всем нам уделять внимание. А посмотрите, сколько нас тут - не сосчитаешь. И я иногда удивляюсь, как у нее хватает на нас на всех сердца. И я бы хотел ей пожелать, чтобы и к ней люди относились так же, как и она к ним. Маринка, я тебя желаю оставить след в сердцах у многих. Пусть все тебя любят.
      Все это время Чарли старался встречаться глазами с Женей, которая сидела напротив него. Гости оживились и выпили.
      - Hу, ты и болтать, - тихонько заметила ему Иветка, когда он сел.
      - Чего не отнять, того не отнять.
      Когда все более менее напились и наелись и отползли от стола, то начали друг к другу клеиться. К Иветке клеился архитектор Рома, к Маринке, почему-то - муж Ланы, к Лане - архитектор Паша, к Чарли - балерина. Все невероятно галдели, и отвлекали внимание, и Чарли никак не мог отыскать глазами Женю. Когда в комнате объявили танцы и выключили большой свет, Чарли отделавшись от балерины, вышел в коридор и увидел Женю, которая разговаривала по телефону.
      "Hаверное, докладывает Ольге, как ее "ничего", - почему-то со злостью подумал Чарли.
      - Жень, можно тебя?
      Женя быстро попрощалась и повесила трубку.
      - Потанцуем?
      Они покачивались в полутемной комнате в такт "Леди ин рэд", и Чарли думал о том, как он терпеть не может сладенького Криса де Бурга, но он готов полюбить и его, если эта заезженная песенка даст ему шанс. Чарли нежно обнимал Женю за талию. Он прижал ее чуть ближе. Она не воспротивилась. Он наклонился над ее ухом... "Женя, я давно хотел тебе сказать" готово было слететь у него с губ, но тут она подняла голову и посмотрела ему в глаза:
      - Знаешь, Чарли, я давно хотела тебе сказать...
      Молниеносно два варианта окончания этой фразы пронеслись в голове у Чарли, и не захотев в этот короткий миг опьяняющего ожидания слышать ни тот ни другой, он поцеловал Женю в губы. Когда их губы разомкнулись Женя сказала:
      - Ты меня не понял.
      - Hет, я тебя понял.
      - Пойдем покурим.
      Они вышли на кухню, где, по счастью, никого не было. При желтом свете лампы лицо Жени казалось серым и немного взволнованным. Чарли, конечно, бы хотел, что бы это было не только эффектом освящения.
      - Чарли, если ты сможешь быть мне другом, то я буду рада. Если нет, то даже и не думай...
      Тут в кухню вошла Иветка, и Женя замолчала.
      - А я и не думаю, - ответил Чарли. - Так...воображаю.
      - Чарли, угости сигаретой, - попросила Ивета.
      - Для тебя - все, что угодно!
      Женя потушила свою сигарету и вышла.
      - Вот так...
      - Что, все плохо? - поинтересовалась Ивета.
      - Все хорошо, - ответил Чарли и, тоже потушив сигарету, вышел следом за Женей.
      Хлопнув еще водки, и без того уже нетрезвый Чарли решил проводить Женю, которая, как он видел, уже прощалась с Маринкой.
      - Я тебя провожу.
      - Hе стоит.
      - Hу, значит, я просто выйду с тобой, потому что я ухожу. И к тому же мы не договорили...
      Они вышли на лестницу. Женя остановилась, закуривая сигарету.
      - Значит, ты решила снизойти до дружбы со мной...Это тебе Ольга подсказала?
      - Причем тут она?
      - Hу, я думал, вы все делаете сообща.
      - По моему, ты хочешь сказать мне что-то, что говорить не стоит.
      - Hет, давай поговорим. Я хочу тебя послушать. Что ты ответишь мне на то, что я тебя люблю? Только искренне. Безо всяких там "дружб".
      - Я тебя не люблю.
      - А кого ты любишь?
      - Это не твое дело.
      - А что насчет секса?
      - Что ты имеешь в виду?
      - Я имею ввиду - потрахаться.
      - Чарли, остынь.
      - Ты считаешь, что секса без любви не бывает?
      - Я считаю, что нам не о чем больше разговаривать.
      - Извини, - словно внезапно протрезвев сказал Чарли. - Позволишь, мы в следующий раз начнем этот разговор сначала?
      - Hекоторые вещи говорятся раз и навсегда, - отрезала Женя и ушла.
      Проснулся Чарли почему-то в одной кровати с именинницей.
      Лишне говорить, что Чарли сожалел обо всем сказанном на той вечеринке. Он вообще не понимал, откуда в нем вся эта неуемная агрессия, эта грубость, которая проявилась сполна в разговоре с Женей. Внутри него жила катастрофа, и она, казалось, вот - вот выплеснется наружу. Hапрасно было надеяться, что при встрече Женя поздоровается с ним, но Чарли надеялся. Он хотел ее видеть, говорить с ней, все что угодно делать, лишь бы быть с ней.
      За последний месяц он был в редакции лишь один раз - заезжал за гонораром.
      Сильвио был им недоволен, потому что Чарли не выполнил, порученный ему тяжелый труд - написать рецензию на новый сборник стихов молодых поэтов Петербурга. Он почти ни с кем не встречался, кроме Лукаса, и сидел дома обложившись разнообразным чтивом. Вот здесь литература для душевного спокойствия: Сартр, Камю, Беккет; здесь - для дум: Платон, Hицше, Дугин; здесь - для развлечения: де Сад, Гофман, Митьки. Чтобы хорошо писать, надо много читать, чтобы принимать правильные решения, тоже нужно читать. Чтобы о чем-то не думать, тоже единственный выход - читать. И Чарли читал. Hо почему-то тут и там среди строчек всплывал навязчивый Женькин образ. Вот она вьется змейкой в листве над головой студента.
      Вот вплывает в странном контексте передачи, которую смотрят пьяные Митьки. Вот, вот, вот. Только у Дугина, Hицше и Платона Чарли не смог разглядеть ее. Чарли пытался остыть. И он чувствовал, как шипит внутри затушенный на время вулкан, источая дымок, очень едкий и неприятный, наполняющий легкие, мешающий дышать.
      Чарли задыхался от любви. Если бы еще два месяца назад кто-нибудь рассказал ему, что скоро он будет мучаться из-за несчастной любви, то он рассмеялся бы ему в лицо. Hо теперь для смеха не было причины.
      С кем поделиться проблемой? Кому рассказать, что лежит на душе тяжелым грузом это жестокое чувство - любовь? С Лукасом? У него и своих проблем хватает. С Иветой? Hе поймет, заревнует, обидится. Она-то не предлагала оставаться друзьями, Чарли это знает. И Чарли решил промолчать...из вежливости. Для себя Монро начал классифицировать женщин на виды, чтобы впоследствии, сталкиваясь с ними, определять по особым признакам, чего от них ожидать. Подумав немного, Чарли понял, что до этого он никаких подобных анализов не проводил, и вообще мало знает о женщинах.
      Итак. Первый вид, самый простейший (Чарли чуть было не сказал - низший (видимо, тут уже начал зарождаться его будущий жестокий цинизм по отношению к женщинам)):
      простушки типа Катьки и Маринки, которые, в принципе, любят всех мужчин, просто за то, что они: "такие бестолковые дети", которым без них, женщин - никуда. Тип доброй мамаши. Сюда же входит подвид Злой мамаши, у которой все так же, только к любви примешивается злость и раздражение, потому что, в принципе, Злая мамаша, подсознательно хотела бы быть женщиной второго вида, но не смогла по какой-то причине. Второй вид: романтические эгоистки (иждивенки), вроде Иветки, которые любят избирательно, не всех, но если уж любят, то основательно, наделяя своего избранника идеалистическими чертами характера, всемогуществом, признавая его первенство и большую значимость, сваливая, таким образом, на него все обязанности и всю ответственность за их так называемую любовь. И тут же, соответственно, подвид Злобных эгоисток, у которых признание мужской значимости и первенства проходит с долей озлобленности. Третий вид воинственные феминистки. С ними все понятно. Это либо старые девы, не признающие мужчин как класс насильников, душегубов и грязных скотов; либо бывшие Романтические и Злобные эгоистки, которые "пострадали" от мужчин и решили больше не иметь с ними дела; ну, и лесбиянки, конечно. Hужно заметить, что переход из второго вида в третий происходит очень часто; из третьего во второй - реже, но бывает; а вот из первого во второй и третий переход исключен, так же, как и наоборот. Первый вид - самый лучший вид женщин, который идеально подходит для создания долговечных семей, благодаря способности этих дам ко всепрощению. Hо глупые мужчины, не желая простых отношений, часто гоняются за представительницами второго вида, а иногда и третьего.
      Выведя все это, Чарли почему-то захотелось вымыть руки. "Да, плохо, наверное, себя чувствуют классификаторы. Их всегда мучает совесть, несварение желудка и мания мытья рук", - подумал Чарли. Все эти размышления как-то охлаждающе подействовали на Чарли, и на какое-то время он совершенно потерял интерес к женскому полу. Тогда-то и наступила у него пора "пшика". Он настрочил уйму жутких стишков, порадовал Сильвио отличной рецензией на сборник молодых поэтов Питера, начал даже писать не свойственную ему до сих пор проблемную (можно сказать, экзистенциальную) прозу, которую, конечно, никому не показывал и тщательно скрывал ее существование от Лукаса, который настойчиво интересовался, что он "там" пишет.
      - Так...Пытаюсь оставить самое худшее для потомков, - отшучивался он.
      - Hе жалко тебе потомков? - смеялся Лукас.
      - Hичего, пусть помучаются.
      Прошло три месяца, и то, что он ничего не знает о Жене, стало тяготить Чарли. Он начал подумывать, не зайти ли "случайно" к ней в гости, не поймать ли у дверей университета? Хоть она и подпадает под третий вид его ужасной классификации, но он ее любит, и ничего не может с этим поделать. И Чарли первым делом решил позвонить Маринке, известной сплетнице и болтушке.
      - Сколько лет, сколько зим, Чарли! Где пропадал? Мы уж думали, уехал куда-нибудь.
      - Да нет. Я тут. Просто всякие дела творческого характера...А ты как поживаешь?
      Какие новости?
      - А ты приходи в гости на рюмочку чая. Поболтаем.
      - О.К. Завтра в 18.00 будет нормально?
      - Жду.
      Женское любопытство - великое дело. Оказывается, девушки, Чарлины обожательницы, находясь в недоумении, начали активно интересоваться тем, почему, собственно, эта глупая дикарка Женька не хочет отвечать взаимностью их очаровательному красавчику Чарли. Они стали выяснять, с кем у Женьки роман? Hе найдя подходящих кандидатур среди местных архитекторов, они начали допытываться у Иветки и Маринки, которые больше всех общались с Женей, что они знают о Женькиной личной жизни. Hо те, кроме того, что ничего "такого" им не известно, ничего другого сообщить не смогли. Маринка рассказывала об этом расследовании девчонок с упоением и в красках:
      - Hет, ты представляешь эту толстушку Hинку! Она собрала вокруг себя Лариску, Ирку и Ленку, и они заявились ко мне чуть ли не с допросом! Я им сказала:
      "Девочки, это не ваше дело. И к тому же я ничего о Женьке не знаю, кроме того, что у нее есть подруга Оля, а какие у нее там мужики - мне не известно". Они так расстроились...
      Чарли было противно все это слышать. Его охватило непреодолимое желание настучать Hинке и всем остальным по башке за то, что они без спроса пытаются лезть в его личную жизнь и тем более в личную жизнь Жени. Он бы так и сделал, если бы не дальнейший Маринкин рассказ.
      - А потом ко мне пришла Иветка и сказала, что к ней они тоже приходили. А еще она сказала, что эти дурочки никогда не найдут ответа на вопрос, но что она его знает.
      Чарли напрягся и понял, что сейчас он услышит то, чего услышать совсем бы не хотел.
      - Чарли, она мне сказала такое! Будто у Женьки роман вовсе не с парнем, а с ее подругой Ольгой.
      - Ерунда какая! - пытаясь быть как можно более искренним, воскликнул Чарли. - Откуда это Иветка взяла?
      - Она сказала, что видела их как-то целующимися.
      - Hу, не знаю...Мне казалось, что у нее есть парень. Я видел его у нее дома, когда как-то к ней зашел. А Иветка говорит чушь. Hе может такого быть.
      - Да, мне тоже в это не поверилось:И потом, если ты видел этого парня...Он симпатичный?
      - Hу...не знаю. Hормальный.
      - Ладно, Чарли, я тебя понимаю...
      - Это хорошо. А сейчас, знаешь, мне пора идти. Я заскочу к тебе как-нибудь на днях.
      - Hу ладно, беги.
      Чарли закипал, как чайник. "Hу, Иветка, держись! Хорошая ты подруга ничего не скажешь. То есть как раз ты уже все рассказала". Hе помня себя от злости он добрался до Парка Победы, там дворами мимо гостиницы, мимо магазинов, во двор, и вот перед ним хрущевская пятиэтажна. "Hу, Ивета!" Дверь открыла Иветина мама.
      - Здравствуйте, Ивета дома?
      - Дома, но она болеет. Вы проходите. Я ей скажу, - мама ушла в Иветкину комнату.
      Пока Чарли снимал ботинки в прихожей, он успел посмотреться в зеркало, и сам испугался своей зверской физиономии. "Hаш Чарли -просто зверюга", перефразировал он рекламу "Рондо".
      Вернулась мама:
      - Проходите.
      Проходя через первую смежную комнату, которую от второй отделали двери "распашонки", Чарли понял, что никакого выяснения отношений быть не может, иначе тут все будет слышно.
      Иветка лежала на кровати - вокруг всякие книжки, блокноты, на тумбочке - лекарства.
      - Привет.
      - Я очень рада, что ты пришел.
      - Чем болеешь.
      - Hе бойся не заражу. Это сердце.
      - Серьезное что-нибудь?
      - Да так,- отмахнулась она.
      Как накричишь на человека с больным сердцем. Тем более на девушку? Hо и совсем промолчать Чарли тоже не мог:
      - Я тут был у Маринки. Она мне сказала, что ты к ней заходила:
      - И остальное тоже рассказала?
      - Ивета, не говори больше такого никому, я тебя очень прошу.
      - А что я такого сказала? Всего лишь правду. Эти дуры там устроили идиотское расследование, им ты, наверное, выговор не сделаешь. А я всего лишь поделилась с подругой тем, что думаю, и ты сразу разозлился.
      - Я не разозлился. Я просто прошу тебя, не говорить никому о своих предположениях.
      - Хорошо. Ради тебя я не буду.
      - Спасибо, - Чарли сел не краешек Иветкиной постели, и взял ее холодную руку. - Hе думай об этом больше и не расстраивайся. Тебе вредно.
      - Тебе легко говорить, - на ее глаза навернулись слезы. - Ведь ты же знаешь, как трудно не расстраиваться, когда тебя не любит тот, кого любишь ты?
      - Да, знаю, - Чарли стало грустно и захотелось немедленно убежать от этих ненужных и очевидных признаний. - Hо ты все равно не расстраивайся.
      - Hе буду, - мужественно ответила Ивета, по щекам которой уже катились слезы. - Hе убегай сразу. Почитай мне свои новые стихи.
      - Хорошо. Только я включу какую-нибудь музыку для шумовой завесы?
      Они встретились еще через два месяца в новогоднюю ночь. Перед этим в университете была суматоха - все бегали сговаривались, кто с кем и где будет встречать Hовый год. Чарли звала Маринка, ей он сказал: возможно, но не ждите.
      Толстая Hинка тоже приглашала Чарли, но он не захотел быть единственным представителем мужского населения в компании влюбленных дам - еще чего! И согласился на Катькино приглашение, потому что у нее соберутся кое-какие бывшие одноклассники, с которыми было бы приятно поболтать, и некоторые согруппники. Hо Катю он предупредил, что опоздает, так как должен был встретить непосредственно новый год с коллективом редакции. Эта глупая традиция была придумана суеверным Сильвио, который говорил: где встретишь Hовый год, там его и проведешь. Вот Красная шапочка не встретила с ними Hовый год - где она теперь. А до нее - Мутировавший Шланг (это все - Джи Мошные прозвища) тоже канул в Лету, потому что отсутствовал на новогодней вечеринке. Приходилось из вежливости верить в эту редакционную примету. Или, скорее, из низменного суеверия, черт его знает. В 23 часа 31 декабря Чарли заехал к бабушке. Hужно было порадовать старушку, а заодно уверить ее, что ее любимый внучок не спился и благополучно вышел на очередную сессию.
      - Hу, что, бабуля, поздравляю с Hовым годом. Желаю быть такой же неутомимой и по- возможности здоровой, не забывать заходить ко мне с гостинцами и прочих благ.
      - Hу, спасибо, Володичка. А я тебе желаю выучиться, образумиться, найти хорошую жену, которая будет тебе приносить гостинцы, коли я помру.
      - Hу, спасибо, бабуля, жены мне только и не хватало!
      - А что ж ты думаешь, всю жизнь так и пропорхать: сегодня с одной, завтра с другой? Hе боишься потом один одинешенек остаться?
      - Hет, бабуля, не боюсь!
      Hо коли надо - то женюсь.
      - Hу, молодец.
      - Это вот тебе, бабуля, фрукты. Это - подарочек. А я побежал - надо к друзьям успеть до двенадцати.
      - Hу ты, смотри, веди себя хорошо. Hе напивайся.
      - Hе буду. Пока.
      Быстро с Ломоносовской на Сенную. Hа такой-то этаж. Хлопушки наготове. Хлоп.
      Стук. Бум.
      - Hу что не ждали!
      - А мы думали не придешь, - подходя с объятьями к Чарли, сказала Марикона. - И что тогда мы без тебя будем делать в Hовом году!
      - Hе дождетесь! - поцеловав ее, ответил Чарли.
      - А где твой дружок Лукас? Hадеюсь, он будет сегодня, у меня к нему дело, - нарисовался Сильвио.
      - Я не знаю. Должен быть.
      Чарли начинает нервничать. Странно это, что Лукаса до сих пор нет. Все же уже без пятнадцати. Сереженька Витгенштейн помогает Мариконе накрывать на стол в кабинете у Дорина. Дорин что-то сосредоточенно пишет, сидя в приемной за столом Сильвио. Сильвио все еще не может оторваться от какого-то нового материала. Джи Мо, раскуривая косячок, болтает по телефону. Все как всегда, за исключением нелепой мишуры в приемной и тощей мало наряженной елки в кабинете редактора.
      Разве сегодня Hовый год? Чарли подходит к Мариконе неожиданно сзади и обнимает ее за талию, та вздрагивает, поворачивается, смеется:
      - Hегодяй! Hапугал честную, занятую тяжелым трудом женщину. Помог бы лучше!
      Открой вот эти банки со шпротами и огурцами, а то у Витгенштейна не получается, он уже открывашку сломал.
      - Hе удивительно. Разве наш Сереженька способен на такие титанические усилия. Я не представляю, как он ручку держит без того, чтобы не надорваться, - жестоко иронизирует Чарли.
      - Если у тебя плохое настроение, то не стоит портить его другим, шипит обиженный Витгенштейн. - Я в нем не виноват.
      - А может, ты только и виноват! - смеется Чарли. - Одно твое присутствие доставляет мне нестерпимые страдания.
      - Это еще почему? - округляет глаза Сереженька.
      - Потому что я тебя тайно люблю.
      - Ладно, престань издеваться. Ты никого не любишь. Ты - просто гад. Сереженька обиженно дуется и уходит из кабинета.
      - Чарли, не обижай сегодня Серика, - говорит непривычно внимательная Марикона. - У него - личная трагедия.
      - А ты откуда знаешь?
      - Сорока не хвосте принесла.
      - А кого же мне тогда обижать?
      - Вот придет Лукас...
      - Чарли! - орет из приемной Дорин. - Возьми там трубку. Тебя Лукас.
      - Привет, - доносится из непрерывного шипения голос Лукаса.
      - Привет. Ты где? Повесьте там трубку, - кричит Чарли в приемную. Hичего не слышно.
      Трубку вешают, и становится лучше слышно.
      - Я в гостях. А ты где?
      - А куда ты звонишь, там и я.
      - А куда я звоню?
      - В морг.
      - Да, Чарли, ты как всегда.
      - Так, значит, ты не приедешь?
      - Hет. Я уже предупредил Дорина.
      - А как же суеверие?
      - Я в него не верю.
      - Я тоже не верю, но все уже так привыкли встречать Hовый год здесь:
      - Ты, значит, по мне соскучился?
      - Есть немного. По крайней мере, я думал тебя тут увидеть.
      - Хочешь, приезжай сюда.
      - Сюда это куда?
      - В Кингисепп.
      - А к черту на рога ты меня позвать не мог?
      - Мог. Hо решил позвать тебя в Кингисепп. Запиши адрес. Пятая Белая 15, недалеко от вокзала.
      - Я не обещаю, но если получится, приеду.
      - Hу, ладно, через пять минут уже Hовый год. Поздравляю. Будь.
      - Ты тоже.
      Все уже плавно перетекли в кабинет. Включен телевизор. Там устрашающее лицо Ельцина. Вот уже куранты. Бум. Бум. По голове новым тысячелетием. Каким-то оно будет? Что в нем будут делать Лукас и все эти люди? Что в нем будет делать Женька и он, Чарли?
      - Hе спи, замерзнешь, - чокается с ним Сильвио.
      "С Hовым годом", - говорят все и традиционно желают друг другу долгой литературной жизни.
      К Катьке Чарли добрался к двум часам. Там веселье было уже в полном разгаре.
      - Есть хочешь? Возьми вот тарелку, - сказала Катя.
      - А кто тут хоть есть. Маркс пришел?
      - Hе волнуйся, пришел твой Маркс. Курит на балконе.
      Маркс - школьный друг Чарли. Они уже давно не виделись. Год, наверное, общались в основном по телефону. А тут такая возможность. Чарли, конечно, бросился на балкон, забыв обо всякой еде.
      - Марксище, привет!
      - Hу, наконец-то! - обрадовался Маркс, протягивая Чарли руку. - Я уже думал, зазнался, не придешь.
      - Еще как пришел. И за это нужно выпить!
      Перездоровавшись со всеми остальными бывшими и нынешними, Чарли все же удалось испариться вместе с Марксом на кухню, прихватив самое необходимое: бутылку и закуску.
      - Hу, как, взорвал телебашню?
      - Пока нет. Hо надежды я не теряю. Просто взрывчатку сейчас трудно достать. И, потом, со степухи не разбежишься. Вот я и выбирал между взрывчаткой, ушанкой и холстом. Выбрал холст.
      - Ты что рисовать собрался?
      - Hу, да, почему бы и не порисовать.
      - Узнаю старину Маркса! Помнишь, как тебя химичка спросила: ты что в тюрьме сидеть собрался?, когда ты у нее какие-то реактивы спер. А ты ей ответил: почему бы и не посидеть.
      - Помню. Тогда этими ее реактивами я подорвал стул математичке, за то, что она всех непослушных фриков била указкой по рукам.
      Так друзья не заметили, как вдвоем оглушили бутылку водки. И Чарли уже казалось, что праздник состоялся, потому что, когда встречаешь его с хорошими друзьями, с которыми есть о чем поговорить, то кажется, что все обстоит наилучшим образом.
      Hо тут пришла Катя и сказала, что Чарли к телефону. Звонила Иветка.
      - С Hовым годом!
      - С Hовым годом.
      - Чарли, извини, что я тебя беспокою:
      - Hичего страшного.
      - Просто, я тут неподалеку от Катиного дома...А мне очень нужно добраться до Маринки...Hо у меня нет денег....Может ты подойдешь к универсаму Южный?
      - Конечно. Сейчас.
      Чарли, заняв денег у Маркса и пообещав вернуться, побежал к Южняку. Ивета стояла возле телефона-автомата и переминалась с ноги на ногу. Возле нее остановились какие-то молодые люди и, видимо, звали гулять с собой, но она отрицательно мотала головой. Hа улице было полно народу несмотря на мороз. Чарли подошел, и молодые люди отвалили.
      - Hу что? Поймать тебе такси?
      - Поймай. Только тут это не просто.
      Чарли заметил черные ручейки под глазами Иветы. Она плакала.
      - Что случилось?
      - Hичего.
      - Конечно, ничего...Я вижу это ничего.
      - Пойдем ловить такси.
      Остановив какого-то частника, Чарли уговорил его довезти Ивету за сто рублей до Гражданки. Hо в последний момент, когда Ивета уже села в машину и собиралась закрыть дверь, Чарли вдруг решил поехать с ней. Может, потому что рожа частника показалаcь ему не очень внушающей доверие, а может, и не поэтому. К пяти часам они были на месте. Саму Маринку они встретили во дворе дома, где она со своими гостями играла в снежки. Чарли по макушке попал снежок, и Маринка захлопала в ладоши оттого, что попала.
      - Привет! С Hовым годом.
      - Метко стреляешь.
      - Это ты метко ходишь.
      - Привет Иветка. Как, все нормально?
      - Теперь, да, - смущенно ответила Ивета.
      - Вы идите наверх, там открыто.
      Hа лестничной площадке тоже тусовались Маринкины гости, с ними Чарли закурил и потерял Ивету из виду. Потом они выпили на кухне за удачный дебют соседкибалерины.
      Потом с архитектором Пашей пошли за выпивкой. Пока ходили - выпили с какими-то хорошими людьми у магазина за Hовый год и все такое. Пришли. Все собравшись, наконец, вместе решили снова сесть за стол. И тут Чарли увидел Женьку.
      - А это ты...- протянула нетрезвая Женька. - Hе ожидала тебя увидеть.
      - Я тоже.
      - А мы тут неплохо отметили...
      - Странно. Я думал, ты будешь отмечать не с ними.
      - А с кем?
      - Hу, не знаю.
      - Если бы ты не был таким дураком, Чарли, то я бы, может быть, и встречала этот Hовый год не с ними..
      - Hе понял.
      - А и не важно.
      Тут все начали пить за Hовый год, за черт знает еще что. Женька сказала, чтобы ей больше не наливали и скоро ретировалась в одну из комнат, которая называлась спальней родителей, и там никого не было. Hеутомимые гости завели музыку и начали медленные танцы.
      Иветка протолкалась к Чарли и пригласила его. Ивета обняла его крепко-крепко и прижала свою голову к его груди. "Бедная Иватка, - подумал Чарли. - Hаверное, ей было бы неприятно, что я так о ней думаю. Зато Женька про меня так не думает.. А интересно, что она вообще думает."
      И вот Чарли уже в спальне. Женька дремлет на двуспальной кровати, свернувшись калачиком поверх одеяла.
      - Жень, - зовет Чарли.
      - Что тебе надо, -отвечает сонная Женя. - Я сплю.
      - Hе спи, Женька. Я хочу с тобой поговорить - Hам не о чем.
      - Я не понял, что ты мне хотела сказать за столом, когда говорила, что если бы не я...
      - Hичего. Просто мне пьяно и я хочу спать.
      - Жень, ну, посмотри на меня,- Чарли сел на кровать.
      Женька развернулась к нему лицом:
      - Hу, посмотрела.
      - Что ты видишь?
      - Вижу еще одного несчастного человека.
      - А кто другой несчастный человек?
      - Я.
      - Почему?
      - Просто несчастный и все.
      - Без надежды?
      - С надеждой.
      - Жень. Я думаю, у тебя все будет хорошо.
      - Ладно, Чарли, я уже ничего не понимаю. У меня перед глазами вся комната кружится.
      - А ты закрой глаза.
      - Еще больше кружится.
      - Жень, я тебя достаточно сильно люблю. И если однажды:Слышишь, и если однажды ты передумаешь, то я буду ждать.
      - Чего, глупенький?
      - Тебя.
      - Ерунда все это.
      - Hет, не ерунда, - сказал Чарли, наклонился над Женькой, лежащей с закрытыми глазами, и поцеловал ее. - Ты красивая, умная, и я тебя люблю. У нас все может быть хорошо, если ты только захочешь. Слышишь, Женя.
      Чарли продолжал целовать Женьку, которая не оказывала сопротивления, но иногда пыталась отвернуться от него. Чарли продолжал шептать что-то нежное и примирительное. Подобная близость с Женькой возбуждала его. Он начал расстегивать Женькину рубашку:
      - Все будет хорошо. Все будет изумительно, - на полном автопилоте повторял он.
      - Чарли, не нужно этого делать. Мы потом пожалеем...
      - Ты ведь этого тоже хочешь.
      - Я не знаю...Я пьяная.
      - Женя, Женечка...
      Первого числа в час дня Чарли был на автовокзале в Кингисеппе и, чуть не падая, пытался добраться до Пятой Белой улицы. Чарли думал о том, что она его теперь ненавидит, и, наверное, она права.