— А деньги? Неужели с никайона?

— Ленка никайоном не занимается. Если только где-нибудь, где ее не знают… Посидеть с ребенком, полить цветы… Это, должно быть, Борька подсуетился…

Роберт Дов наматывал на ус.

Под вечер социальный работник Илана поднялась на верхний этаж, где Ленка жила вместе с матерью и бабкой.

Бабки дома не было — пенсионерки тут устроились лучше всех: ходили в клуб, ездили на экскурсии, по очереди собирались друг у друга — играли в карты.

Ленка и собака тоже отсутствовали.

Дома была только мать Ленки — законопослушная, пуганая — бывшая преподавательница английской литературы…

— Можно к вам?

— О-о!.. Какая гостья…

Илана следила за жизнью социально слабых слоев вновь прибывших, через нее можно было пробить небольшие льготы — на протезирование зубов, на очки, денежную помощь на отопление…

— Разрешите я заварю чайку. Как вы любите? С лимоном?

— Не волнуйтесь, я на несколько минут. Просто проходила мимо…

Ленкина мать заварила чай, выставила цукаты. Илане они понравились.

— Страна апельсинов, а никто не умеет делать цукаты! Это Лена делала…

— Очень вкусно.

— Она уже в детстве была лучшей хозяйкой, чем я!

Стала рассказывать.

У девчонки действительно все получалось.

Умела вести себя в компании. Когда там, в Запорожье, у них дома собирались коллеги-преподаватели, Ленка оказывалась прекрасной собеседницей.

Не повезло ей только с отцом, точнее — с отцами: их было трое, и все не удержались.

— Как она, кстати?.. — спросила Илана.

Мать Ленки не умела скрывать.

— Дома почти не бывает. Сейчас у нее хавер — Боря! Где пропадают, чем заняты?..

— Трудный возраст!

— Тут и не принято, чтобы родители верховодили. Разве я могу ею командовать! Запретить пойти куда-то, куда она хочет? В крайнем случае я добьюсь, что она сегодня не пойдет, а потом пойдет тайно…

— Да, да…

— Зато, давая свободу, я знаю, где она, мы можем с ней обсудить, как сделать, чтобы устранить последствия…

Социальная работница поддакнула:

— Вы правы…

— Кроме того, они не пьют! У них выпить — это банка пива. В России родители решали за шестнадцатилетних! А у этих право решать самим…

— Работает?

— Пока нет.

— Я тут кое о чем подумала для Лены. Единственно… Мне бы не хотелось, чтобы кто-то знал. Пойдут разговоры. Даже Лене, по-моему, можно не говорить, что это через меня.

— Да…

— Скажите: подруга по ульпану…

Илана открыла сумку, достала ключ.

— Мои знакомые уехали. Это тут недалеко, в районе Сен-Симон. Им нужен человек — раз в неделю полить цветы. Небольшие деньги. Тем не менее… Вот адрес.

Поливать цветы Ленка поехала вместе с Балабаном. Квартира оказалась чистенькой, уютной. Она была расположена на двух уровнях — с супружескими спальнями, ванной и библиотекой внизу; просторным салоном с кухней, с балконом — выше.

Чтобы попасть из одной половины в другую, надо было преодолеть несколько мраморных ступенек…

Ленка и ее хавер обследовали помещение.

Несколько акварелей, полка с книгами. В основном на английском. Коллекция минералов.

Нигде не было ни одной брошенной вещи. За квартирой следили. Все было чисто выстирано, тщательно уложено.

В ванной висело несколько белых махровых халатов.

— Я думаю, они квартиру сдают…

— Наверное, американцы.

Цветы, которые предстояло полить, были на балконе и еще в каждой из комнат внизу. За цветами следили. Земля в цветочных горшках еще сохраняла влагу.

— Иди ко мне…

Борька Балабан не мог ничего с собой поделать — едва они вошли, он несильно потянул Ленку к себе. Он не мог пройти мимо ни одной из кроватей…

— Сходи в кухню, проверь, есть ли тут кофе… — Ленка вывернулась из его рук. — Я начну поливать цветы…

— Зачем мы сюда шли?

— Разве за этим?

— Какая ты правильная! Организованная! Я тебе скажу, как ты будешь трахаться с мужем. Как моя тетка. Все по графику. Он моет на ночь ноги, она в это время стелет кровать. Она мажет крем, он идет в ванную. Она ложится. Пока он в ванной, читает газету. Он гасит свет… Она раздвигает ноги.

— Откуда ты все это знаешь?

— Вычислил. Ни страсти, ни фантазии.

— Подумай, какой умный! Потом сходи на балкон. Посмотри садовый ножик…

— Ленка!

— Мы отложим все на Испанию. Я узнала о новом агентстве «Туре»…

— Я же дурака валял!

— Иди! — Ленка поцеловала его в лоб.

Он покорно поплелся на кухню.

В ящиках над кухонным столом нашлось два сорта растворимого кофе — «Классик» и «Голд». Борька выбрал «Голд». В электрическом чайнике была вода. Он понюхал: вода была еще свежая. Он машинально сменил ее…

Ленка появилась в кухне.

— Представляешь, Мали ходила в бутик «Малха», там распродажа летней коллекции года…

— Да брось ты об этом!

— Подожди! И в основном изготовлено модельерами ведущих фирм готовой одежды. Представляешь? «Поль Матисс»… Длинные летние платья и сарафаны из вискозы… «Банана рипаблик», «Френч коннекшн»… Видел коллекцию «Леди Феррари»?

— Хочешь, чтобы я купил?

— Кольца, колье, серьги и браслеты. Чистые бриллианты! С международным сертификатом…

— Представляешь, сколько это стоит?!

— В честь праздника Рош а-Шана сорок процентов скидка. Десять беспроцентных платежей…

Она говорила не умолкая. Все какую-то чушь.

— Может, сделаем себе татуировки. Я читала в «Вестях». Сроком на три года. Пожалуйста. Местный наркоз.

В Тель-Авиве, около площади Дизенгоф…

Ленка сама торчала от этой близости, от запертой двери изнутри…

— Ленк!

Он двинулся на нее буром…

— Нет, нет, нет… Тут еще на балконе цветы. — Она вырвалась. Убежала на балкон.

Между тем все было ясно с той секунды, когда они вошли в эту квартиру.

Борька не знал, куда себя деть. Прошел по квартире.

«Странный дом!»

Не было детских вещей и фотографий.

Вешалка у двери была пуста.

Он не придал этому значения. Заглянул на балкон.

— Заснула?

— А куда спешить?..

Его тащило, он ничего не мог поделать с собой.

— Ну, Ленка…

Он просунул руки ей под мышки, положил ладони на грудь. Ленка обернулась.

— Как ты считаешь, о н сейчас видит нас оттуда?

Балабан не сразу догадался, о ком она…

— Думаешь, оттуда каждый видит, что хочет?

— Во всяком случае, своих близких. И тех, кто причинил им зло. Они за ними следят и вредят, как могут. Ты веришь?

— Я его и при жизни никогда не боялся!

— Трусите сейчас? Все-таки полиция!

Он взорвался:

— Кто — я?.. Да я ничего не боюсь! Хоть сейчас на детектор лжи! Полиция тут слаба! Она меня не расколет! Если хочешь знать, я могу кого угодно уделать…

— И меня?!

— Запросто.

— Борька, я тебя боюсь! С чего бы это вдруг?! Мы ведь тут вдвоем!

Он прижал ее к себе.

— Я же шучу! Неужели я могу тебе причинить зло…

Он положил руки сверху ей на пояс джинсов. Осторожно расстегнул верхнюю пуговицу. Ленка не шевелилась.

Борькина рука спустилась. Ленка накрыла ее ладонью. Каждое его движение отзывалось у нее внутри.

— Ну, ведь ему вы причинили!

— То другое.

Ленка боролась с его рукой. Отвлекала разговором. Еще секунда — и он был готов уйти, бросить ее тут, в этой квартире.

— Как вы это сделали?

— Неужели ты поверила!

— Не доверяешь?

— Я разыграл тебя! И вообще! Зачем ты спрашиваешь? Тебе говорят: «Не надо тебе это знать! Не лезь в то, что тебя не касается!» А ты все добиваешься: «С кем? Как? За что?»

— И кому от этого плохо?

— В первую очередь, тебе.

— Морально?

— Не только. Есть закон: «Если узнал — обязан сообщить!»

— Да ладно! Как вас на это хватило?..

— Мы не хотели…

Его рука теперь могла действовать свободно.

На Ленке были джинсы «Биг стар» с пятью пуговицами на ширинке вместо «молнии». Он принялся их расстегивать. Ленка превратилась в слух.

— И чего же?!

— Открыли, вошли. В квартире никого нет. Стали искать деньги. Все тихо. Вдруг он появился. Поднял хипеж. «Воры!» Закрыл дверь на ключ. Схватил молоток. Специально подготовил на такой случай. Пришлось этим же молотком и… Пару раз по голове…

— А потом?

— Взяли ключи. Убежали… Он остался на полу. Рядом молоток, сбоку рулончик белой туалетной бумаги…

— Вы пошли вдвоем?

— Не важно.

— Я и так знаю: Гия! Один бы ты не пошел! Но хоть деньги у него были? Нам хватит на поездку?

— Триста тысяч.

— Шекелей?

— Долларов!

— Господи, по сто пятьдесят тысяч на брата… Где же он их прятал?

— В подушке…

Казенный конверт без марки Борьке принесли через день. Под вечер. Он был дома. Почтальон — тоненькая эфиопка с тысячью узеньких косичек в прическе — послала ему ослепительно белозубую улыбку.

Он вскрыл послание.

Месячные курсы электросварщиков, на которые он вместе с другими пацанами хотел поступить, теперь ждали его.

«Официальное приглашение…»

На сборы, увольнение с работы и улаживание всех прочих дел давалось трое суток.

Посылаемые на курсы должны были прибыть в среду на Иерусалимский желдорвокзал (таханат ракэвэт).

«Сбор у входа в 13 часов, старшая Элла…»

С собой следовало захватить только документы, смену белья. Купальные принадлежности…

«Отлично…»

Впереди у него было трое суток и «своя» квартира, где они с Ленкой могли уединиться.

После того, самого первого дня в чужом доме они теперь сразу, едва успев закрыть за собой дверь, начинали раздеваться. Майки, джинсы, трусы валялись на их коротком пути. В прихожей, на ступеньках лесенки, которая вела наверх. В коридоре…

Вечером третьего дня они собрали «у себя» гостей.

Пришли Гия, Виктория, она же Вика, Мали с Боазом, Арье, Дан…

Выставили пиво «Голд стар», кока-колу, «Спрайт»…

На вокзал Борьку провожала только хавера.

Всю дорогу они держались за руки.

Была самая жара.

Иерусалимский железнодорожный вокзал, а на самом деле — маленькая, по масштабам России, дачная станция, запираемая с вечера, с одной кассой, с вечно пустым зальчиком ожидания, не отгороженным от короткого перрона, с бельем, сушившимся рядом с путями, несколькими пригородными поездами в сутки…

Будущие однокашники по курсам — тоже пацаны из России и Украины, курили по одному и группками. Строили из себя крутых. Смачно и часто плевали.

Коренных израильтян на курсах не было.

Элла, старшая — черноволосая, с живыми глазами, была из прежних пионервожатых — деятельная, заботливая.

— Балабан Борис. — Она проверила по списку. — В вагоне ко мне подойдешь…

— Поеду, пожалуй… — сказала Ленка.

Других пацанов никто не провожал.

Они отошли в сторону.

— Я сразу тебе позвоню, как устроят.

— Может, тебе удастся приехать на Шаббат.

— Было бы здорово. Держи наши ключи…

— Борис! — Элла-пионервожатая уже махала ему рукой. — Поезд!

Наспех поцеловались.

— Давай…

Всей группой забрались в один вагон.

Борька еще не ездил здесь в поездах.

«Похоже на электропоезд, только двери закрываются не автоматически и сиденья мягкие…»

И еще в купе были столики. Окна не открывались. Мощные кондиционеры гнали сверху прохладу…

Курить не разрешалось нигде.

Борька вышел в тамбур. Там втихую уже покуривали двое пацанов. Его предупредили:

— Не все сразу!

— Ничего…

Он отчего-то разволновался.

В окне возникла знакомая арабская деревня Бейт-Сафафа с игрушечными резными минаретами. Дорога на Гило. Паб «Сицилийская мафия»… Знакомые места.

По другую сторону линии показалась и х аллея. Днем она выглядела короткой и пыльной. Казалось, солнце прокалило ее насквозь — ни клочка тени… И ни одного человека!

Ее проскочили за минуту. Дальше начинались Иерусалимские горы, неровные складки породы, высокие террасы вверху, долины…

— Балабан!

Старшая Элла вышла в тамбур.

— Ты поедешь с другой группой. На третьей остановке ты должен выйти. Группа собираете» на станции. Вы едете дальше автобусом…

Борька растерялся. Высокий, в клетчатой рубашке навыпуск, в джинсах, за минуту до этого крутой, независимый…

— А чего?

Парни в тамбуре бросили курить, внимательно слушали.

— Все в порядке…

— Вот твое направление… — Элла подала запечатанный серый конверт. — Тут все необходимые документы. Мне сказали, занятия проводятся где-то неподалеку…

Я приехал на Кутузовский с утра на следующий день.

Подъезд Марининого дома встретил уже знакомым запустением.

Никто из бомжей не ночевал этой ночью в подъезде — я мог бы в этом поклясться.

У бродяг дьявольское чутье на опасность.

Они обходят такие места…

Вчерашняя трагедия в доме не прибавила подъезду флера таинственности. Сколько таких мест, отмеченных злодейством, вокруг, о которых мы не догадываемся, поэтому спокойно проходим. Останавливаемся. Разговариваем.

Я нажал на кнопку домофона.

— Да. Входите… — Меня ждали.

Перед этим я позвонил соседке Марины из офиса. Она сразу меня узнала:

— В любое время. Только в тринадцать у меня будет врач. Он пробудет минут сорок…

— Понял.

Я поехал немедленно.

В лифте и на лестничной площадке неожиданностей не было.

Квартира Марины была опечатана сургучной печатью с бумажкой.

Я позвонил в дверь напротив.

— Пожалуйста…

Сердце екнуло.

Дверь уже открывали.

«Один… Два… Три запора! Порядок!» Милиция, будь она внутри, ограничилась бы минимумом задвижек.

— Серафима Александровна? Добрый день.

Полная пожилая женщина. Уложенные парикмахером

седые волосы. Маникюр. Аккуратный фартук поверх сарафана.

Генеральша!

— Здравствуйте, входите.

Квартира как и у Марины, но с явно выраженным уклоном в сторону Министерства обороны. Фотографии маршалов. Жуков, Сталин в форме генералиссимуса. Помпезные подарки коллективов ВПК: миниатюрные пушки, самолеты.

— Какая красота…

Я показал на игрушки.

— Нравится?

— Очень трогательно.

До моего прихода она сидела перед телевизором. Он и теперь продолжал беззвучно работать.

Генеральша оказалась ничуть не чопорной, какой я себе ее представил. Генерал, видимо, женился на ней еще старлеем. Вспомнив Марину, помолчали… Еще вспомнили прошлую жизнь.

— Жили красиво. Надеялись. Ходили на премьеры. Парады. Что-то менялось каждый год. Главное, никто не думал: «Вот прежде, десять лет назад, все было лучше!»

— Наверное, вы правы…

Я уже давно дал себе слово быть вне политики.

— Садитесь… — Она показала на громоздкие кожаные кресла вокруг журнального столика. — Что-то все-таки стояло тогда за этим. Согласны? — Она села в кресло и продолжила скорее по инерции: — Тяжело вспоминать. Если бы тогда знали, что так будет, — разве бы так надо было жить?! Какие возможности были! А мы даже дачи себе не оставили. Вообще ничего…

Основания для такого доверия вскоре выяснились:

— Марина перед тем, как позвонить, сказала, что звонит надежному и хорошему юноше…

«Юноша бледный, со взором горящим…»

Что могло лечь в основу такого портрета: тяжелая грация, перебитый давно, искривленный нос, впалые щеки, сплошь металлическая белая верхняя челюсть российского уголовника…

Когда я был начальником розыска, это выглядело довольно экзотично.

— Насчет юноши — конечно, очень точно.

Тем не менее было приятно это услышать. Марина не играла двойной игры. Оказалось, мы относились друг к другу одинаково хорошо.

— Не будем ее очень критиковать…

— Тем более после того, что случилось. У вас в доме ничего не говорят об этом? Может, кто-то что-то видел?

— В нашем доме ничего не узнать. Разве от милиции.

— С вами они не беседовали?

— И не будут! У них хватит помощников помоложе…

Она произнесла это весьма решительно.

— Я и не открою…

У нее сложились непростые отношения с участковым.

— Только с санкции прокурора! — Мысль ее работала четко. — А если я еще расскажу о звонке Марины и о нашем разговоре, они меня вообще затаскают…

Все сильно упрощалось само собой.

— Теперь вы расскажите! Что вы об этом обо всем думаете?

Я собрался с мыслями.

— Поскольку Марина звонила именно от вас, я могу быть с вами откровенен…

— Надеюсь.

Я обрисовал ей финансовую деятельность Марины.

— А ваша роль?

— Наша фирма занимается помощью в возврате долгов. Несколько человек в Москве были ей должны крупные суммы. Вы что-нибудь знали? Ей, наверное, не раз приходилось звонить от вас…

— Марина боялась, что ее телефон прослушивается… — Генеральша встала. — Как вы относитесь к чаю? Не возражаете?

— С удовольствием, спасибо.

— Я поставлю…

Душистый, крепкий чай был подан в фарфоровых фирменных чашках известного российского завода. За чаем мы продолжили разговор.

— Родители ее разошлись. Воспитывал отчим. Не сколько лет до совершеннолетия она жила за границей. В Израиле. Потом вернулась в Россию, восстановила гражданство. Купила квартиру…

Все это я уже знал.

— Друзья — все больше нынешние новые русские. Но были и иностранцы. Я как-то видела иностранную машину, в которой к ней приезжали. С красными номерами. Посольская. Я думаю, израильтяне. Слишком хорошо говорили по-русски, без всякого акцента…

— Вы не помните, она упоминала имя Ян?

— Она звонила ему. Примерно два раза в месяц. Всегда днем. По международному. Счета она сама оплачивала…

— Что у них за дела, не слышали?

— Сама она говорила мало. Что-то записывала. Я думаю, это деловые отношения…

Она взглянула на меня. Ей хотелось спросить.

— Да?

— Кто же оплатит ваш труд?

Я объяснил:

— В договоре обусловлен процент, который идет фирме при возвращении долга.

— Деньги Марины пропадут?

— Есть одна беда…

Генеральша внимательно слушала.

— Подлинники расписок остались у Марины дома. Не думаю, что милиция займется выбиванием ее долгов…

— Это так…

Она уже несколько минут что-то обдумывала.

— Наверное, я смогу вам помочь… — Она поднялась. — Марина что-то чувствовала. Она оставила вчера небольшой пакет. Вы частный детектив. Я отдам его вам. Под расписку. Думаю, милиция не будет на меня в обиде, если узнает…

Она вышла в соседнюю комнату и вернулась с пакетом.

Я сразу узнал рисунок: фирма — производительница пакетов презентовала свою продукцию на выставке «Безопасность» в Манеже, Марина наверняка получила его там.

— Я в свою очередь хочу тоже вас обрадовать…

Во внутренней инструкции фирмы мы с Петром предусмотрели пункт о небольших премиальных для людей, оказавших услуги в выполнении заказов. Процент, правда, был крайне мал.

— Но когда речь идет о сотнях тысяч долларов! Если все сложится хорошо, вас ждет довольно крупное вознаграждение…

Она откровенно обрадовалась.

Мы вскрыли пакет. Внутри оказались бумаги. Это были подлинники расписок.

«Господи! Да тут целый банк!»

— Пожалуйста… — Женщина передала мне бумагу и китайскую ручку с золотым пером, заправленную чернилами. — Мы перепишем, распишемся. И я спрячу…

— Обязательно…

О всех бумагах я знал от Марины.

Расписка Любки была написана округлым ученическим почерком…

«Левон…»

Сумма была тоже крупной.

«Яцен Владимир Ильич… С выплатой суммы полностью в Израиле…»

Огромная сумма в долларах…

«Не ею ли Марина подписала себе смертный приговор?..»

Направляясь к машине, я видел прохожих, шедших навстречу, а переходя на другую сторону проспекта, мельком оглядел тех, кто шел за мной.

Расклад был знакомый: пара пенсионеров, тетка с сумкой на колесах, лицо кавказской национальности.

Никто не привлек моего внимания.

Я снова оставил машину на расстоянии от дома, но уже в другом месте, не там, где вчера. Не проверяясь — для этого где-то сзади двигался Петр — двинулся пешком.

Главная опасность слежки за мной, конечно, была теперь, а не тогда, когда я ехал сюда.

За подъездом могли следить две полярные силы: менты и участники вчерашнего налета на квартиру. И тех и других интересовали связи Марины. Они наверняка должны были тут появиться.

Теоретически менты могли задержать меня прямо в квартире соседки… Но они никогда не стали бы это делать…

Сколько раз у меня самого как начальника розыска были подобные ситуации.

«Они наверняка дадут мне уйти. Затем их наружка вцепится в меня намертво. Слежку поведут квалифицированно. Зафиксируют адреса, связи, места встреч. А задержат только в конце пути. К этому времени уже будет установлена и моя личность…»

Это была не фантазия — прогноз глазами специалиста.

«При обыске у меня найдут расписки должников, ключ от подъезда. Никто не поверит, что Марина сама дала его…»

Бандиты будут действовать практически так же.

«Только в первом случае я рискую свободой, а во втором — жизнью…»

Следят ли за мной или нет, я должен был узнать уже очень скоро. Петр двигался где-то метрах в пятидесяти сзади меня по другой стороне.

«А вот и он!»

Петр окликнул меня по рации:

— По-моему, тебя ведут! Проверься!

— Понял.

Я прошел еще метров сто.

Небольшой супермаркет на углу выглядел привлекательно: цветные навесы над витринами, реклама…

«Похоже, этот…»

Молодой парень — в джинсовом костюме, в кроссовках…

Он нагнул голову, как будто что-то бормотал в воротник.

«Не исключено, что под курткой работает рация…»

Я побродил по супермаркету.

Когда я вышел, парень что-то рассматривал у газетного киоска на другой стороне проспекта. Контролировал переход. Если бы я двинулся дальше, он воспользовался бы туннелем — перебежал бы на мою сторону.

«Еще одна задачка на засыпку…»

Я прошел под арку.

«Обязательный детский сад…»

Сбоку под аркой висело объявление: «Починка обуви».

Мастерская обувщика находилась в подвальном помещении, чтобы в него попасть, надо было пройти вдоль здания.

Двор был проходным.

«Топтуны» всегда начинали нервничать, когда объект пускался в странствия по дворам. Маневр обычно Давал результат уже на второй минуте…

Чтобы не потерять меня из виду, филер должен был обязательно появиться под аркой.

Со двора навстречу выезжал грузовик с газовыми баллонами.

Нежный ксилофонный звук чугунных баллонов плыл в воздухе.

Вход в подвал был за боковым выступом здания. Он не бросался в глаза. Чтобы его увидеть, надо было свернуть.

Я не спеша свернул под арку, быстро побрел вдоль дома, замедлил шаг, спускаясь в подвал.

Позади никто не шел.

«Вот и все…»

В эту минуту рация у меня под курткой вновь заработала. Я окунул ухо в воротник.

«Петр!..»

— За тобой побежал мужик. Он у арки.

— Понял… Надо подключить «Лайнс».

Без разведки охранно-сыскной ассоциации нам было не выкрутиться.

— Хорошо.

— Конец связи…

Я поздоровался с обувщиком.

Немолодой энергичный человек, в очках, в галстуке, властно указал на стойку, предлагая показать товар. В прошлом он мог быть директором комбината, технического училища. Я знал этот тип.

— Меня интересует ремонт модельной обуви…

— Приносите, — сказал он просто.

— Хорошо. Вы каждый день работаете?

— Каждый день.

Я поднялся по цементным ступенькам во двор. Какой-то человек метался у арки. Его глаза бегали. Он не знал, куда я мог деться.

Внезапно он резко замер, отвернулся, окунул голову в воротник. Из рации под курткой, по всей видимости, поступил вызов.

В это время я прошел рядом.

Он не обернулся. Я слышал, как в унисон, толчками, сотрясая артерии, одинаково быстро бьются наши сердца.

Что можно сказать о человеке со спины?!

Тем не менее я узнал его.

Это был бандит, который приходил вместе с Любкой в квартиру Марины. Король…

Он не видел меня.

Я свернул назад на Кутузовский, аккуратно прижимая локтем под курткой пакет с бумагами Марины…

Разведка «Лайнса» заняла опорные места в районе нескольких переулков между Большой и Малой Пироговской.

Я выбрал это место пару лет назад для целей перепроверки. Наверняка у других клиентов ассоциации были свои излюбленные места в других районах Москвы.

Тут у нас было нечто вроде полигона. Переулки, магазины.

Не раз мы проводили тут совместные учения.

Когда возникала необходимость вроде сегодняшней, я немедленно вытаскивал свой «хвост» в район Большой Пироговской.

Я поставил машину недалеко от кинотеатра «Спорт», вышел, не спеша двинулся по Пироговке.

Теперь мы все вместе составляли нечто вроде трехслойного пирога, с Кутузовского проспекта переместившегося на Большую Пироговскую…

Я — впереди.

За мной — те, кто приняли меня на проспекте у дома Марины и всю дорогу вели.

Наконец, профессионалы-разведчики «Лайнса», которых прислал Рэмбо.

Петр из игры вышел, чтобы не путаться в ногах у «профи», просто погнал в сторону Новодевичьего…

Главное было — не насторожить…

Держаться спокойно. Не беспокоить тех, кто двигался позади, — не оборачиваться, не заглядывать в витрины…

За забором у бывшего общежития Военно-политической академии имени Фрунзе возились в песке дети. Я тоже играл тут пацаном, когда отец недолгое время был слушателем…

Длинные коридоры с общими кухнями на несколько четырехконфорочных газовых плит, гостиничного типа комнатки с крохотной прихожей на две семьи…

Школа на Усачевке. Знакомая обстановка улицы. Редкие прохожие днем…

У старика передо мной что-то упало. Женщина нагнулась помочь. Засмеялась: «Зеркальце!»

Старик прихорашивался…

«Бывает…» Я не оглянулся.

Прошло не меньше двадцати минут. Сигнала уходить все не было. Топавшие сзади должны были начать беспокоиться:

«Что это он так долго гуляет?»

Если это были действительно менты, мне было бы лучше просто слинять!

Ни милиция, ни я не могли помочь друг другу в розыске убийц…

Я машинально прижал локоть к пакету.

Я ждал сигнала от людей Рэмбо.

Топающим сзади предстояло самим определить, кто из них искуснее, тоньше, профессиональнее…

Старший неизвестных топалыциков, среди которых находился бандит Король, через минуту-другую обязан был обо всем догадаться — послать все к едреной матери. Сломать схему:

— На Пироговке ему ничего не надо. Нас водят!

«Единственно верное в данной ситуации решение…»

Под курткой раздался зуммер.

Петр достал меня по радиотелефону:

— Пройди вправо. Там обувной. Вроде идешь отлить.

— Да.

— Потом — назад, в машину.

— Все?!

— Потом сваливаешь! У них «девятка» и «шестерка». Вот номера…

— Кто они? Известно?

— Частные детективы. «Шведский квартал», фактически обслуживают кавказские рестораны, казино… И еще «Пеликан».

— Пирамиду?

— Да.

Я не сразу врубился.

— Мы-то при чем?

— Не знаю. Во сколько тебя вызывает следователь?

— Вообще-то пора собираться…

Следователь прокуратуры Мотыль оказался мне знаком, однако предпочел не узнать.

Работая в отделе оперативной информации солидной газеты, я как-то обратился к нему за материалом по квартирной краже у некоего аппаратчика.

Мотыль пригласил меня приехать.

Мы встретились у него дома. Новенький, отличной застройки блочный дом в районе Болотниковской. Аккуратная квартирка, молодая жена.

Мы выпили кофе с семилетним молдавским «Кала-рашем», который я прихватил у метро.

Послушали стереосистему.

Потом хозяйка нас оставила, и мы с Мотылем уединились в его кабинете. Я достал диктофон. За окном обозначилась неяркими огнями Варшавка.

— В чем там суть… — начал я.

Мотыль улыбнулся. Положил руку на панель диктофона.

Выключил запись. Улыбнулся.

— Сколько сможешь заплатить?

У меня были свои представления об интервью с работником городской прокуратуры. Но я не подал виду.

— А сколько ты бы хотел?

— Тысячу баксов.

— Я должен поговорить с главным редактором.

— Думаю, это нормально.

— Возможно, ты прав…

От чая я отказался и вскоре откланялся.

Попав к Мотылю на допрос, я точно знал, что передо мной никакой не представитель закона, а обычный хапуга. Окажись я за столом у следователя-фаната, я бы обязательно сообщил ему все подробности случившегося с Мариной…

Кроме того, Рэмбо передал в МУР людям, которых лично знал, детали происшедшего. Они могли в любой момент вызвать меня и допросить.

— Фамилия, имя, отчество… Паспорт у вас с собой? — сухо спросил Мотыль.

Я удовлетворил его любопытство.

— Расскажите, как вы оказались в квартире убитой? Какие у вас взаимоотношения?.. Почему вы не дождались прибытия сотрудников милиции…

Он важно оглядел меня.

— Согласитесь, все это выглядит подозрительным…

— Только на первый, весьма поверхностный взгляд, — заверил я. — Я вошел только потому, что дверь в квартиру была открыта. Немедленно вызвал «Скорую помощь». Я выбежал из квартиры, потому что попытался преследовать преступников по горячим следам…

— И не вернулись.

— Я ничем не мог помочь следствию. Все, что я увидел, я сообщил по «02».

— Вы не оставили свои координаты…

— Спешил… Кстати, как вы-то? — Я спросил как ни в чем не бывало. — Живете все там же, на Варшавке? Как супруга?