Качан буквально снес мужика с подсечкой и крутым разворотом на себя. В конце ночи ему, наконец, представилась хоть какая-то возможность приблизить возвращение пистолета... Карпец, тот вообще не пропускал ни одной силовой разборки... Вместе с Игумновым все трое ворвались в квартиру, увлекая с собой тяжелое тело...
      Сосед повторял машинально:
      - В чем дело?! - Однако негромко, почти неслышно.
      - Милиция!
      - Милиция так не врывается...
      Где-то совсем рядом надрывнотяжело продолжала лаять собака - крупный злобный пес - ротвейллер или московская сторожевая, но на дверь не бросалась и в коридор не выскочила.
      "Наверное, привязана..."
      Игумнов захлопнул за ними дверь. В прихожей было темно.
      Внезапно оказалось, схватка еще не закончена. К соседу пришло
      подкрепление.
      У Игумнова на шее сошлись две чьито крепкие руки. Он почувствовал врезавшуюся у подбородка кромку металлической пластины...
      Ни Качан, ни Карпец не носили браслеток. Железки с именами и группой крови на запястьях ушли в прошлое...
      "Видно, кто-то из братков..."
      В темноте нельзя было ничего разобрать:
      "Бой в Крыму, все в дыму..."
      Игумнов ударил коленом туда, где должен был находиться пах нападавшего.
      Раздался короткий всхрап. Кто-то метнулся в сторону...
      Откудато сверху на головы полетели коробки с одеждой. Передняя
      оказалась заставленной вещами...
      - Выключатель! Мать...
      Раздался щелчок, но свет не врубился - в патроне под потолком лампочка была вывернута. Цепляясь за чьито вытянутые руки, колени, острые углы мебели, Игумнов прорвался дальше - коридор здесь круто уходил в сторону. Впереди была дверь. Кто-то бросился навстречу, Игумнов с силой отшвырнул его. Нападавший всем телом влетел в буфет. Тонко прозвенело стекло. Что-то покатилось под ноги. Послышался звон разбитой посуды...
      На помощь Игумнову никто не подоспел. Его подчиненные все еще возились в прихожей с хозяином. Тот успел оправиться от неожиданности и теперь мотал их, как щенят, используя разницу в весе и уровень спортивного мастерства,
      Игумнов метнулся дальше вдоль стены, нащупывая выключатель.
      Кто-то сзади схватил его за куртку, Игумнов двинул локтем.
      Понял:
      "Попал!.. "
      Раздался сдавленный стон...
      Впереди хлопнула дверь.
      "Черный ход..."
      За очередным поворотом стены Игумнову под руку попал выключатель.
      Вспыхнул свет.
      Он находился в маленькой боковухе - "комнате для горничной". Дальше была кухня с выходом на черную лестницу. Игумнов с хода врезал по ней ногой, дверь не поддалась. Выбежавшие закрыли ее на замок...
      "У них все было подготовлено..."- Игумнов повернул назал.
      В глубине квартиры попрежнему злобно лаяла собака.
      Из передней показался Качан, он вел мужика в спортивном костюме, которого им с Карпецом удалось все-таки сломать. Игумнов с хода двинулся на него:
      - Где африканец?!
      Сосед молча взглянул на него - на обоих висках спортсмена краснели ссадины - результат столкновения со стенами коридора, которых он коснулся одновременно. В углу.
      - Я говорю про Мосула Авье!
      Мужик кивнул на черный ход.
      - А Коржаков?..
      Он разлепил набухшие губы.
      - Коржаков с ним...
      Из комнат появился Карпец, он успел пробежать по квартире. Младший инспектор вел с собой человека, соединенного с ним наручником.
      Карпец успел его обыскать - в руке он нес пачку документов.
      - Этот - тоже из "Освальда", майор, служил в морском десанте... Карпец успел заглянуть в бумаги. - Имеет лицензию частного охранника...
      Он кивнул Игумнову на комнату, из которой только что появился . Оттуда все еще доносился собачий лай
      - Посмотрите, что у них там!
      Игумнов заглянул за дверь. В небольшой уютной гостиной на столе работал обычный портативный магнитофон. Не оставляя задержанного Карпец подошел к столу, нажал на клавиш - собачий лай прекратился.
      "Конечно! Откуда у них время возиться с псом! Выводить, кормить..."
      Игумнов убрал документы бывшего десантника в карман, туда же пошли оба - внутренний и заграничный паспорта - хозяина квартиры. Больше он не собирался тут задерживаться.
      - Разберемся...
      Ночной налет на квартиру не принес ожидаемого результата...
      Игумнов забыл, что коегде в домах черные лестницы еще работают. Иначе
      бы этого не случилось. Коржаков успел бежать и захватил с собой Мосула Авье.
      Оставалась, правда, небольшая надежда на то, что вызванная Игумновым оперативная группа МУРа все-таки успела прибыть и блокировать двор.
      Уходим! - переступая через разбросаные на полу осколки посуды, Игумнов пошел к дверям. Болел затылок - видимо, он все-таки получил по голове.
      - Цуканов...
      - Здесь.
      Заместитель уже вел наркокурьера, они были попрежнему соединены наручниками.
      Хозяин квартиры позади потянул с вешалки куртку.
      - Я должен одеться...
      Игумнов, не оборачиваясь, махнул рукой:.
      - Cвободен... - то же относилось и к бывшему десантнику.
      После этих слов Карпец аккуратно отсоединил соединявший их металлический браслет.
      Оба могли только связать им руки.
      "Сейчас у нас одна цель - пистолет!"
      Завтрашний, точнее уже сегодняшний, день мог полностью смешать все фигуры на доске...
      Было еще темно. Вертикали зажженных окон высвечивали линии
      лестничных колодцев. Подъезды были безлюдны. Но в двухтрех квартирах по фасаду уже горел ранний свет. Приближение утра было разлито в воздухе.
      Цуканов со своим наркокурьером"желудочником"сразу прошел к машине. Игумнов остановился перед аркой - там виднелись двое незнакомых в камуфляжах:
      - Кто это?
      Водитель, приехавший с Цукановым, объяснил:
      - Из МУРа... - Они уже успели проверить его документы
      Со двора появился еще кто-то в милицейском. Вгляделся.
      - Игумнов! Ты?!
      Игумнов узнал давешнего старшего опера - вихрастого с треугольным узким лицом. Теперь Самарский был в форме капитана милиции. С опозданием, но все- таки привез своих людей.
      - Ерунда получается, Игумнов... - Старший опер выглядел озадаченным.Едва мы блокировали здание, как мне позвонил на сотовый дежурный по МУРу...
      - Ну!.. - Игумнов спешил.
      - Вот наш разговор дословно... - Чувствовалось, что он серьезно обеспокоен. - "Самарский, ты сейчас на Варсонофьевском?"- "Точно...""Кого-то там задерживаешь, я не знаю..."- "Да..."- "Так вот: немедленно оставь все, как есть. Извинись и возвращайся!.."
      Игумнов все никак не догонял.
      - Ничего не понимаю!..
      - Я тоже. Говорю: "Какого хрена, командир?! У меня заява о без вести пропавшем, о Коржакове... А , кроме того, тут наркодела!"- "Ты меня слышал, Самарский?!"- "Ну!""Вот и выполняй!"
      - Полный бардак...
      Старший опер продолжил:
      - У меня там друг сегодня на подхвате, я связался. "Что? Почему?"Он объяснил: дежурному позвонил начальник Главка. Из дома. Представляешь? Снял трубку ночью и позвонил! "Кто у тебя сейчас на Варсонофьевском? Срочно дай отбой!.."Вот и все! А уж кто там поднял на ноги генерала ни свет, ни заря, можно только догадываться.
      - Президент, что ли?!
      - Звонилто? Не президент, конечно. Но кто-то из его прежних коллег.
      Это точно. Так что... - Самарский развел руками. - Мы снимаемся, Игумнов. Успеха! Надо уносить ноги...
      Игумнов с секунду молчал. Это было серьезное предупреждение.
      Менты с ж е л е з к и вторглись на территорию чужой грозной епархии.
      Поэтому кто-то, имеющий власть, поднял с кровати начальника Московского Главка, и тот отдал приказ - не оказывать помощи тем, кто атаковал генеральскую фирму "Освальд".
      "Спустить все на тормозах..."
      "Следствие закончено: забудьте"... - так назывался старый итальянский фильм. Там комиссар полиции тоже пассовал перед мафией, связанной с
      политиканами...
      Игумнов спросил все же:
      - А как же Коржаков?! Наркомафия?!
      - Комментариев не будет, Игумнов. Если прикажут- мы снова его найдем. Будь здоров...
      Игумнов взглянул в глубь двора. Опергруппа Самарского уже снялась.
      - Вы давно подъехали?
      Старший опер взглянул на часы.
      - Минут двадцать назад. Ты остаешься?
      - Да.
      Получалось, что опергруппа МУРа была во дворе, когда Коржаков и Мосул Авье выскочили из квартиры через вторую дверь...
      - Можешь дать мне фонарик?
      - Держи...
      - Спасибо. Я верну.
      Под ногами хрустело раздавленное стекло.
      Черный ход оказался действительно черным: на лестницах все лампочки были или перебиты, или вывернуты.
      Света не было. Подъезд не убирался. Игумнов и Качан поднимались, освещая дорогу фонариком.
      Каждый из них служил сейчас отличной мишенью для стрельбы на поражение. Длинные тени ползли по стенам. Но выхода не было. Выключив фонарик - они становились еще более беспомощными и уязвимыми...
      Качан дергал ручки дверей. Все они оказывались заперты. Все ближе
      был последний этаж. Дальше воспользовавшимся черным ходом отступать было некуда. Внизу выход перекрывали люди Самарского, еще не получившие приказ уходить. Коржакову представлялся жесткий набор дальнейших действий...
      Шальной выстрел сверху мог оказаться роковым...
      Ближе к последнему этажу Игумнов поднял пистолет.
      - Милиция! Руки!
      Неяркий светлячок побежал вверх, к чердаку. Десятки лет не знавшие
      ремонта стены были расписаны названиями модных групп...
      - Кладите оружие!
      Свет фонарика сместился ниже. И вдруг:
      "Руки..."
      Двое стояли с поднятыми руками. Белый и черный...
      "Коржаков и Мосул Авье..."
      - Лицом к стене! Быстро!
      Повторять не пришлось.
      Оба задержанных придвинулись вплотную к стенам.
      Игумнов кивнул Качану:
      - Посмотри их!
      Качан переступая через ступени рванулся вверх.
      В любую секунду он готов был ощутить конфигурацию и тяжесть родного "макарова". Качан ощупал одежду каждого, провел руками вдоль тел. Увы!..
      - Ничего нет...
      Игумнов показал Коржакову пистолетом:
      - Спускайся. Жди нас внизу...
      Ему нужен был африканец.
      - Есть...
      Коржаков испытал облегчение: на темной лестнице, в отсутствии свидетелей, когда один из противников вооружен, у него свободно может возникнет соблазн посчитаться физически.
      Он начал быстро спускаться.
      Игумнов подождал, пока под тяжелыми шагами внизу замер скрип
      раздавленного стекла.
      Теперь они остались на лестнице втроем.
      Мосул Авье оказался похожим на свою фотографию из ориентировки:
      низкие брови, широкие скулы, уплощенные крупные крылья носа... Игумнов всмотрелся в темное лицо:Чужой тип внешности не давал никаких подсказок для характеристики...
      "Как с ним говорить?!"
      Был, конечно, и верный способ результативного и быстрого допроса
      - ему обучали ребят из диверсинных групп.
      Красивого этого породистого нигерийца ничего не стоило превратить
      в комок дикой боли и страха...
      "Сломать кость и чуть постучать по ней..."- говорили те, кому приходилось к этому прибегать.
      - Мосул Авье?
      - Да, сэр... - Нигериец сверкнул белыми крупными зубами. - Это я.
      Игумнову не пришлось вспоминать уроки английского, нигериец знал
      русский. Можно было приступить сразу.
      - Мы тут трое. Я и мой друг. У нас личный вопрос... Чтобы задать его,
      мы искали тебя всю ночь. Тебе придется нам ответить. Как ты хочешь говорить? Похорошему? Поплохому?
      Голова в шапкеушанке с опушенными наушниками качнулась:
      - Да, сэр... Похорошему.
      Игумнов направил свет на Качана.
      - Ты видел его ночью?
      Он отвел фонарь чуть в сторону, чтобы свет не бил африканцу в глаза. Скуластое большелобое лицо нигерийца теперь ему было хорошо видно. Мосул Авье несколько секунд вглядывался в Качана, потом покачал головой. Он нервничал.
      - Нет!
      - Смотри еще раз! - Игумнов снова повел фонарем.
      Качан присел на ступеньку, раскинул руки по сторонам. Закрыл глаза.
      Потом, подумав, расстегнул куртку...
      Игумнов подсказал:
      - Домодедово. Платформа...
      Мосул Авье уже кивал: он вспомнил.
      - Да, да. Видел.
      - Он сидел?
      - Да. На платформе
      - Спал?
      - Спал.
      - Твои друзья подошли к нему, обыскали... Они осмотрели его карманы!
      Нигериец живо мотнул головой:
      - Нет, сэр! Это не мои друзья...
      - А чьи? Коржакова?!
      - Не знаю. Двое. Высокие, б е з к э п и... В куртках... Они стали его трясти. Потом расстегнули куртку. Обыскали...
      - И...
      - Сразу уехали.
      - Марку машины запомнил?
      - Это не машина. Электричка. Они уехали на последней электричке. Когда они садились, она уже отправлялась,...
      - На Москву?
      - Нет, сэр... - Африканец был сама покорность.
      "Прямо роман. "Хижина дяди Тома..."
      Нигериец покосился на пистолет, который Игумнов все держал в руке.
      - Электричка была из Москвы...
      - Ты хочешь сказать... Уехали в сторону Каширы?!
      - Да, сэр...
      Этому не было объяснений.
      Все вернулось на круги своя.
      Мосул Авье обрисовал все так же, как и уборщик- отставник. Только тот не заметил, что похитители сели в поезд.
      Они второй раз за эту ночь добрались до того же истока.
      Игумнов убрал пистолет.
      Видимо, все было так, как как говорил нигериец.
      Во двор спустились вместе. Все трое. Внизу их ждал Коржаков.
      Он никуда не ушел, с ним рядом стоял вооруженный Карпец.
      - Уезжаем...
      Игумнов, за ним Качан направились к машине. Мосул Авье и Коржаков двинулись следом в сопровождении Карпеца.
      У машины Игумнов обернулся к задержанным.
      - Свободны...
      Он включил мобильник.
      Все это время - пока они врывались в квартиру и потом, когда казалось - "вотвот прорвемся!"- сотовый его оставался отключенным.
      Установившуюся во дворе тишину сразу нарушил звонок.
      - Слушаю...
      Непонятно, кто, кроме дежурного, мог его сейчас разыскивать.
      О доме он не подумал - звонить в этот час там было некому. Другие, кто
      работал с ним ночью, - Качан, Карпец, Цуканов - все были тут, рядом.
      У телефона был советник генерала Ткачука полковник Холин.
      - Доброе утро...
      Он предпочел не называть ни имен, ни фамилий.
      - Если позволите, я сразу перейду к делу...
      - Да, так лучше... - Игумнов был весь внимание.
      Разговор состоялся странный - повидимому, в санатории предполагали воззможное развитие событий и даже сделали единственный логически напрашивавшийся вывод.
      - Я насчет пистолета Качана, который вы сейчас тихо разыскиваете...
      Советник помолчал, выжидая ответную реакцию. Игумнов промолчал и Холин понял, что не ошибся.
      - Хотим подружески предупредить. Его использовали в сегодняшней разборке. Из него застрелили лидера Видновской группировки. Никто пока об
      этом не знает... - Советник снова прислушался, Игумнов никак не реагировал. - Вы слушаете?
      - Да.
      - Все между нами. Просто хотели предупредить...
      Игумнов не ответил. Это было бы настоящей бедой для Качана, для него самого.
      Советник главы "Освальда"присовокупил пару ничего не значащих
      фраз. Закончил главным - для чего звонил:
      - Мы надеемся на ответный жест и сотрудничество. Кстати, меня просят напомнить. Все обещанное за столом остается в силе, т о в а р и щ м а й о р. Прощаюсь...
      И сразу раздался второй звонок.
      Звонил дежурный. Он сообщал последние новости:
      - Генерал Скубилин присылал на вокзал своего человека. Толькотолько спровадил...
      - И чего он?!
      - Не знаю. Чегото выспрашивал насчет старшего инспектора МВД. Я и не слыхал такого...
      - Может Черныха?
      - Точно.
      - И что там?
      Дежурный почувствовал интерес, припомнил:
      - Пристал: "Был ли ночью Черных на вокзале?"
      - И что ты?
      - "Не видел, не знаю!"
      Игумнов чувствовал непонятную пока чужую интригу. Он машинально коснулся кармана, в котором лежали компроматы на Черныха - министерское планзадание, заведомо ложное заявление о придуманном разбое, расписка о получении удостоверения...
      Все это следовало обдумать.
      "Но не сейчас..."
      - Мне никто не звонил?
      - Звонили Качану. С линии. Но это без меня...
      - А в связи с чем? Кто?
      - Ничего не знаю. Может перезвонят...
      - Может... - Игумнов почувствовал досаду.
      "Закон подлости... Снова звонок Качану. Снова с линии. Неизвестно чей, неизвестно о чем. И этот тоже исчез в сливе..."
      - Из Домодедова было что-нибудь?.
      - Да. Они уточнили приметы...
      - Нашлись свидетели?
      - Преступник угрожал пистолетом Кириллычу. Бывшему нашему начальнику службы. Ты его помнишь. Он сейчас уборщиком...
      - А приметы?
      - Не ахти! За сорок, среднего роста. В пальто. Уголовник. В глаза не смотрит... Домодедовцы задействовали план "Перехват". У нас весь наряд уже в
      курсе. Закрыли платформы прибытия. Метро...
      - Что за пистолет у него был ?
      - Кириллыч видел близко. "Макаров"...
      Игумнов достал сигареты. Дежурный только то, о чем ему звонил советник генерала Ткачука. Мосул Авье либо со своим сообщением о двоих б е з к э п и уехавших в электричке, что-то либо напутал, либо обманул.
      "Пистолет попал в руки кого-то из участников разборки. И тот пустил его в дело..."
      В этом случае в действиях Качана был состав преступления:
      "Небрежное хранение, создавшее условия для использования
      другим лицом, если это повлекло тяжкие последствия..."
      При таком раскладе, даже если пистолет найдется до утра, просто так поставить его на место, в пирамиду, уже не придется.
      Дежурный мягко продолжил без перехода:
      - Слушай, Игумнов...
      Его занимало другое, близко касавшееся, - он потому и звонил Игумнову каждые несколько минут.
      - Скоро мне передавать суточную сводку. Не забыл?
      - Все будет. - Игумнов думал об этом не меньше, чем он сам.
      - Да, Игумнов! Еще тебе звонила т в о я...
      Речь зашла о Ксении.
      - Она будет ждать в проходной на заводе. Ты в курсе?
      - Знаю...
      "Витенькины поминки..."
      Игумнов посмотрел на часы.
      Ночь закончилась. А с ней и погоня, и версии. Преследовать было некого.
      "Все свободны. "Следствие закончено: забудьте... "
      Почти не менявшаяся с годами, витькина мама - грубо размалеванная
      крупная блеклая женщина в пестром платье, с тонкими палкаминогами
      была уже на взводе. Душе ее хотелось плакать, а хмель привычно тянул на
      средину - то ли дробить, то ли петь...
      Ксения опаздывала.
      - Пейтеешьте, гости дорогие...
      Как Игумнов и предполагал, за столом собралась разношерстная компания. Вахтершасменщица, дежурный электрик. Охранник из соседней проходной. К утру, как обычно, заехали несколько патрульных ментовских экипажей - молодые парни, постоянные ночные гости заводских проходных.
      У сторожей и вахтеров для них наготове всегда был горячий чаек и продавленное кресло, чтобы подремать...
      - Царствие ему небесное...
      Игумнов выпил, не чокаясь.
      По дороге они завезли Цуканова с африканцем в Склиф и там оставили.
      Пока его заместитель объяснялся с токситологом , он и Качан прошли к знакомому врачу. Тот зарегистрировал их в реестре обратившихся в Институт Скорой помощи имени Склифосовского и прошедших тест. Теперь у обоих на руках были официальные справки. В них оба они значились абсолютно трезвыми.
      Игумнов знал порядок: утром первым делом начнут с их проверки на наличие алкоголя ...
      - Пусть Земля будет ему пухом...
      Из помнивших Витьку приехал только он и еще Качан.
      Да и кто, кроме них, знал, кто он был, Витька, на самом деле...
      Для соседей - блатняк, ворина. Сидел за кражи, что совершал попьянке. Освобождался всегда "по половинкам"за примерное поведение.
      Так все выглядело со стороны.
      В действительности, с тех пор, как Игумнов положил на него глаз, Витька давно уже резко изменил жизненный маршрут.
      Помогал ментам.
      Валялся на нарах в КПЗ, а потом в ИВаСи, вслушивался, хитрил. Менты
      ставили перед ним серьезные задания. "Установить, куда выбросили п у ш к у, кому сдали темное..."Витька жил с чужими документами, неделями г н и л
      в притонах, ставил на карту жизнь...
      Свой грех перед обществом, если такой действительно был тяжелее, чем вина общества перед малолеткой, он давно искупил.
      С Витькиной помощью менты размотали десятки нераскрытых убийств,
      разбоев, изнасилований, давно списанных в архив, признанных прокуратурой заведомо бесперспективными...
      "Источнику стало известно... - писал он. - о том, что убийство на перроне совершил имярек..."
      "Безымянный источник"!
      В конце листа псевдоним - фамилия, взятая в кавычки.
      Вот только похоронили его под настоящим именем, в точности неизвестным, никому, кроме матери и нескольких старших оперов, знавших его личное дело. Да еще жене, к у р в е, которая его бросила, не выдержав их сумасшедшей жизни.
      "Источник". Жил и не жил...
      Игумнову стало тоскливо.
      "В вечной командировке. Без биографии. В папке под грифом "совершенно секретно"...
      Без друзей, всегда один. Приговоренный к смерти строгим законом Тюрьмы. Вынужденный молчальник, пивший в одиночку в четырех стенах, запершись на ключ; обходивший стороной всех, чтобы не быть случайно опознанным; неотблагодаренный ни одним из потерпевших - для которых старался.
      "А что дальше?!"
      Жизнь, как шла так и идет.
      Вместо раскрытых Витькой убийств и разбоев давно уже совершены новые. В сейфах полно таких же "висяков". И те братки, кого Витька сдал, давно уж либо полегли в непрекращающихся воровских разборках, либо отсидели срока и снова подсели поновой...
      Вопрос этот был к ним ко всем - и к ментам, и к агентам.
      Стоило ли все того, чтобы коверкать свои жизни, мотаться ночами, не спать, рисковать, жить в состоянии непроходящего напряжения?!
      "Сейчас вот Качан..."
      Все, что было сделано этой ночью, чтобы найти пистолет, все коту под хвост...
      "Фактически, все время раскрывали обстоятельства убийства Сохи на переходном мосту в Домодедово. Роль фирмы "Освальд"в предшествовавшем похищении Мосула Авье...."
      - Давайте, ребята, еще по граммулечке, - витькина мать держала стопку
      косо, расплескивая водку. - Помянем его...
      На нее нахлынули воспоминания.
      - В детстве пришел раз из школы. Говорит, больше, мам, не пойду. Всем
      учителька дала лыжи на физкультуре, а у него лыжи с креплениями отобрала, отдала другому ребятенку - у того отец где-то. Большая шишка... И так и не ходил. Не могла заставить...
      Дверь громко хлопнула.
      Помощница, наконец, появилась.
      - Привет...
      Ксения прошла к столу, на ходу показала длинные, меж полами распахнувшейся дорогой шубы, стройные ноги. Села рядом с Игумновым - он держал ей место - откинула на плечи волосы. Она знала Витеньку. П л а т н и к начальника розыска приглядывал за нею, когда им обоим приходилось работать в транзитных залах на вокзале.
      Витькина мать тоже ее знала.
      - Милая, не забыла!..
      Она не связывала приезд Ксении с Игумновым. Впрочем, и должность его она все равно не знала. Как и название предприятия, на котором работал сын. Витька говорил, да она забыла:
      "Какойто почтовый ящик..."
      - Небось набегалась за день, Ксения. Садись. Помянем светлую душу
      Витеньки. Царствие ему небесное...
      - Спасибочки...
      Ксения знала, как себя вести. Кивнула ментам, Качану. В прошлый раз она тоже сидела на том же месте. Подвинула тарелку.
      Улучив минуту, когда ее оставили без внимния. быстро шепнула:
      - Мосул вернулся в общежитие. В курсе? Ему заказали билеты на ближайший рейс в Лагос. Днем он улетит...
      - Вполне объяснимо...
      - Сейчас ищут курьера с "начинкой". Никак не найдут. У него скоро
      критический срок. Он у вас?
      - Его завезли в Склиф. Как ты сама?
      - Perfect! Совершенно!
      Она вернулась из общежития в отличном настроении. Ей можно было позавидовать: впереди вся жизнь и каждый день - новые надежды и свежие впечатления. Фортуна к ней пока благоволила.
      - Молодец...
      Ксения благодарно прижалась к нему коленом. Потом и вовсе заплела
      Его ногу. Так уже бывало.
      - На тебя не накатили, когда ты звонила?
      - Нет, никто даже не обратил внимания...
      Витькина мама наполнила стопки. Все снова пригубили.
      - Ты чего? Завязал? - Ксения обратила внимание - Качан поставил рюмку
      нетронутой.
      - Да нет. - Он улыбнулся. - Просто завтра меня кинут...
      - Кто?!
      - Начальство...
      - Да ладно! - Путана показала ослепительно белые зубы.
      - Честно. Это и по мне тоже поминки...
      Он недоговорил. У Игумнова прозвонил сотовый. У телефона был
      Карпец . Он звонил с вокзала. Был хорошо слышен голос дикторши, объявлявшей об отправлении очередного сцепа. Пухлогубая, она их едва размыкала и в конце почти каждого слова у нее слышалось явственное "м".
      ... Отправляетисям... со второго... путим...
      Уже вовсю ходили электропоезда.
      - С вами поговорят... - Карпец обращался к Игумнову всегда только на "вы".
      Трубку взял Никола.
      - Это я...
      - Что-нибудь случилось?
      - Я на вокзале. У меня... п л е т к а, Игумнов...
      Он выбрал совсем новое словечко.
      "Может, чтобы Карпец не понял..."
      На ф е н е последних лет п л е т к о й называли оружие!
      - "Макаров"?!
      - Да. Из Домодедова. Он был у этих к о з л о в...
      В отличии от молодых нынешних воров Никола вел краховый образ
      жизни - без машины, одетый посто, как многие вокруг; в ресторанах почти не бывал: "пить - это да, а жрать - дело свинячье"!
      Ментов он попрежнему презирал.
      В машине, когда Цуканов снял с него наручники, Никола сразу решил, что останется в Домодедово. Ехать с Цукановым, со вторым ментом, сидевшим рядом с водителем - скользким, с быстрым присматривающимся взглядом - ему было ни к чему. Кроме Игумнова у него не было среди них ни одного, кому он доверял или сочувствовал.
      "Все продажные суки..."
      Он отрабатывал им разрешение прописаться в столице, прекращение унизительного надзора, тасканий, преследований...
      - Я выйду у станции...
      - Сам доберешься? - Цуканов по обыкновению спешил. Никола это
      видел. У воров Цуканов не мог бы стать авторитетом. - А то подбросим...
      - Езжайте...
      До станции было еще не меньше километра.
      Скользкий тип, сидевший с водилой, вновь коснулся Николы холодными цепкими глазами.
      Никола окунул подбородок в воротник.
      У него не было дел ни в Москве, ни в любом другом месте. Дела
      возникали внезапно сами по себе. Так было сызмала.
      Острый воровской взгляд вдруг засекал едва заметные складки
      взбугрившегося перед входной дверью половика, где хозяева, уходя, оставляли ключи. Или замечал форточку в окне - прикрытую, но не запертую...
      Или как этой ночью...
      Когда домодедовский начальник розыска ввернул в разговоре, что нашел отпечатки пальцев, сокамерник Руслан, сразу заменжевался. А речьто шла всего лишь о заточке, которую Никола сбросил в машине...
      "Руслан не знал о ней! О чем же тогда он забеспокоился?!"
      Потом, когда мент в дежурке держал за спиной заточку, это снова застало частного охранника врасплох...
      "Почему? Он ведь не знал о ней?!"
      Никола не мог рассказать Цуканову о своих подозрениях. К чему? Тем более при постороннем. Своими бесцветными глазками недельного кобелька Никола замечал многое вокруг...
      Волноваться Руслан начал еще раньше...
      Когда менты у переходного моста не смогли задержать "джип"чероки"и бросились к замешкавшемуся охраннику, Руслан бросился за ближайшую коммерческую палатку, хотя у него не было никаких шансов.
      Схватили его уже по другую сторону торгового ряда...
      В машине, когда их доставляли, Руслан тоже нервничал. Не углядел,
      как Никола рядом незаметно сбросил из рукава заточку. Когда домодедовский начальник в дежурке брал его на пушку, он тоже не знал, как быть.
      "Он решил, что менты все осмотрели там, в снегу за палаткой..."
      - Значит, выходишь? - удостоверился Цуканов рядом с платформой.
      - Да, притормози...
      Никола оставил Цуканова с его операми в машине, направился к к переходному мосту.
      Еще не светало. На противоположной платформе на Москву было
      черно от людей, ожидавших первую электричку. Молчаливый невыспавшийся люд, привыкший досыпать в поездах...
      Где-то далеко послышался долгий гудок.
      Никола подождал, пока Цуканов отъехал, сходу повернул в сторону коммерческого торжища. Покупателей все еще было мало, но они уже появлялись по- одиночке, то тут, то там...
      Внезапно Никола остановился. Навстречу шел его старый ненавистник ментуборщик, которого он давече видел на платформе.
      В недавнем прошлом Никола спьяна не раз бросался на начальника постовой службы. Он и сам не знал, почему не взлюбил его больше чем других ментов.
      "Из-за формы?!"- Тот все время ходил при погонах...
      Мусор не оставался в долгу. Вызывал наряд. В дежурке Николе делали "ласточку"- руки привязывали за спиной к ногам, били, бросали в гадюшник.
      Наутро подполковник подписывал на него административные протоколы, которые Игумнов потом отправлял в корзину...
      "Надо же: не повезло!.."
      Уборщик не узнал вора. Но в ментовской его голове что-то мелькнуло. Хотя он постарался не подать вида.