Он содрогнулся, ощутив в своих пальцах её слабую кисть и заметив жёсткие седые волоски на её верхней губе. За стёклами очков в проволочной оправе её глаза были затуманены катарактой.

"Старик высосал её всю", подумал он.

Затем он вспомнил обещание, которое однажды дал ей.

Чувство вины за то, что не виделся с ней чаще, заставило его отвести глаза.

– От холода у меня ломит кости, сын. Ты войдёшь, или мне обогревать весь Саскачеван?

Он шагнул в дверь и закрыл её за собой.

– Садись в кухне. Это всегда была твоя любимая комната.

Дом не изменился с тех пор, как он был ребёнком. Том построил свой собственный на другом конце поля, предоставив дому их матери коробиться от времени. Та же обшитая сосновыми досками кухня, та же дровяная печь. Те же медные миски и кастрюли, развешанные по стенам. Те же банки с домашними заготовками на полке рядом с коробками с чаем. Единственное, чего не доставало – это энергии его матери.

– "Эрл Грэй", Цинк? Ты, должно быть, продрог?

– Не отказался бы от чашки. Но позволь мне заварить его.

– Я всегда сама заваривала чай в этом доме, – сказала она.

Ему было мучительно наблюдать за тем, как она дрожащими руками разогрела чайник, затем мучилась, наливая кипяток. Она выглядела такой изнурённой. Такой хрупкой.

Такой обыденной. Придавленной тем, что день за днём вынуждена была бороться за то, чтобы доказать своему разуму, что её тело по-прежнему в состоянии позаботиться о себе. Что произойдёт, если, встав однажды утром, ты обнаружишь, что война проиграна? Не будет ли это днём, когда ты сведёшь счёты со своим желанием жить?

До тех пор, пока старость, горе иль болезни Плоть мою не обвенчают с тленом – подумал он.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы переехать в Роузтаун, мама?

– Нет, – сказала она резко, положив конец обсуждению.

– Ты ведь знаешь, зимой? Когда Том уезжает?

– Что мне делать в городе, Цинк? Вся моя жизнь прошла здесь.

– Ты бы приезжала обратно весной, мама. Том мог бы захватывать тебя с собой, когда он…

– Ты помнишь снеговиков, которых ты лепил во дворе? Иногда я скучаю по их ледяным лицам так же, как и по твоему.

– По поводу Роузтауна, мама…

– Сын, я остаюсь здесь. Вы с Томом живёте своей жизнью. Я буду жить своей.

– Ты ведь не становишься моложе.

– Так же, как и ты. Скоро тебе исполнится сорок и ты вступишь в средний возраст.

Ты понимаешь, что если бы ты был женат и твоя жена ждала сейчас ребёнка, то тебе будет шестьдесят, когда твоему ребёнку исполнится двадцать?

– Ладно…

– Ты не хочешь детей, Цинк?

– Мама, на это есть ещё достаточно времени. Мы говорим о тебе.

– Нет, сынок. Суть состоит в том, что мы говорим о нас. В твоей жизни есть женщина?

– Сейчас нет. "Я всё испортил, – подумал он. – Я выбирал между Кэрол и Деборой и потерял их обеих".

Чувствуя себя неуютно от этой темы, он пересёк кухню и подошёл к окну.

– Что ты скажешь, если после чая мы слепим вместе одного? Ты будешь сидеть здесь и руководить мной во дворе?

– Снеговика, как в старые времена? Я любила это.

– А я люблю тебя, – сказал он обнимая её.

Его мама наполнила чайник и засунула "коричневую Бэтти" в стёганый чехол.

Подойдя к столу, он толкнул отцовское кресло-качалку. Слушая её скрип… скрип… скрип, он подумал о папе, курящем трубку, с "Альманахом фермера", лежащим у него на коленях. То было время, когда Цинк боялся садиться в это кресло.

Фотоальбом лежал открытым на столе рядом с качалкой. Может, мама пролистывала его, когда он приехал? Опустив взгляд, он наткнулся на мгновение, запечатлённое навсегда: его отец, высокий и представительный, с гордым блеском в глазах, его мать – не старше двадцатипяти лет – в своём свадебном платье.

Он посмотрел на старую женщину, разливающую чай.

Он глянул на красавицу на фотографии.

"Если бы только я мог отвести руку времени", – подумал он.

Звонок телефона прервал его воспоминания.

Сперва он подумал, что телефон звонит в кухне фермы; затем он понял, что это – в лыжном домике.

Оставляя уют сауны, он завернулся в простыню и зашлёпал через холодную кабину, чтобы ответить на вызов.

– Чандлер.

– Инспектор, меня зовут Роберт ДеКлерк. Я новый начальник спецотдела "Х".

– Да, сэр, – сказал Цинк. – Добро пожаловать обратно.

– Я хочу, чтобы вы вылетели в Сан-Франциско.

АКУПУНКТУРА

Ванкувер

8:50 пополудни

В квартале от лавки, где прошлой ночью исчез мясник, был склад человека, покупавшего и перепродававшего рога. Еще дальше по Пендер-стрит, на углу с Клином, между школой кунг-фу и рестораном "Счастливый случай" втиснулась китайская аптека. Дожидаясь момента, когда через десять минут лавка закроется, трое молодых панков с серьгами в ушах и татуировками на руках стояли снаружи, разглядывая лекарства, выставленные в окне. Одетые в чёрные джинсы, белые тенниски и чёрные кожаные куртки, они называли свою азиатскую уличную банду "Демонами переулков". Китайские иероглифы, нарисованные на стекле, перечисляли обычные даосские рецепты: рогаплодородие и общее здоровье костный мозг крокодилароды и мышечные боли медвежий желчный пузырьболезни сердца и рак питоний жирфурункулы печень ящерицдля выкидыша кожа кобры и гадюкиуспокоительное рог носорогастимуляция мужской сексуальности петушиные гребнизагустение крови и болезни живота клоп-вонючкаастма, болезни почек и селезёнки желчь карпаслепота и глухота пенис тиграобразование семени Китайский таэль составляет 1,3 унции. За окном виднелись ряды фаянсовых баночек.

Некоторые из них содержали засушенных ящериц, змей, жуков и лягушек. Другие вмещали в себя копыта, хвосты и половые органы копытных. Напоминающие по форме свеклу желтовато-зелёные мешочки, медвежьи желчные пузыри, оценивались в 650 долларов. Рога лосей и карибу, разрезанные на тонкие пластины, шли по цене 550 долларов за таэль. Для тех, кто мог себе позволить подвергнуть опасности целый вид, рог носорога был доступен по цене 2900 долларов за таэль, а пенисы тигров – по 1800 долларов.

Витрина рядом представляла западную фармакологию. Пространство впереди занимали полки от пола до потолка с образцами здоровой пищи и упаковками с лекарствами.

Здесь двое женщин-азиаток в свитерах с эмблемами Университета Британской Колумбии покупали подорожник, горец птичий и бенгальскую марену.

Позади, за стойкой, заполненной органами диких животных, аптекарь смешивал снадобья из аптекарских склянок. Традиционная даосская медицина соединяла растительное инь и животное янь для уравновешенной пропорции рецепта.

Акупунктура выполнялась в боковой комнате.

В пять минут девятого студентки УБК покинули аптеку. У одной из них была перевязана рука.

Двумя минутами позже был составлен последний рецепт. Человек, который заказывал его, поспешил к выходу.

Панки дождались, пока аптекарь останется один, затем вошли в лавку, когда он был в комнате для акупунктуры.

Тень, упавшая на противоположную от двери стену, заставила его обернуться от стола для акупунктуры.

Расширив в испуге глаза, азиат открыл рот, чтобы позвать на помощь, но один из панков вонзил блестящую иглу ему в глаз.

Инструмент для акупунктуры вызвал фонтанчик глазной жидкости, прежде чем пронзил глазное яблоко и погрузился в мозг.

На следующий день Ричмондскому управлению КККП было выражено шумное недовольство.

После того, как закончилось рабочее время, определяемое местным распорядком дня, лесопилка и бетономешалка работали уже на новой строительной площадке.

ЗОДИАК

Сан-Франциско

понедельник, 16 марта 1987 г., 11:04 утра

Рейс 51 "Канадиан Пасифик" из Калгари объединился в Ванкувере с 241, чтобы лететь до Сан-Франциско. Дожидаясь в Ванкувере посадки на самолет, Цинк заметил киоскёра, распаковывающего новую книгу ДеКлерка. Он купил "Волынки, кровь и слава", чтобы почитать в воздухе, и как раз дошёл до места, где описывалось открывание сундука Блэйка, когда 737 приземлился в Калифорнии. "Миф побеждает пыль", – подумал он.

Имея шесть футов два дюйма, Цинк был того роста, которым могли похвастать не слишком многие мужчины. Но у пары гигантов в дверях фигуры были как у Халка Хогана. Встретившись с ними, Цинк почувствовал себя карликом.

– Мак-Илрой, – сказал рыжеволосый, расплющивая руку Чандлера.

– Мак-Гвайр, – сказал блондин, довершая дело.

– Зовите меня Мак.

– Меня тоже.

– Это легко запомнить.

Мак-Гвайр согнул свою бычью шею.

– А где же лошадь?

– Не будь дураком, – сказал Мак-Илрой. – Она в багаже. Или ты думаешь, что конные позволяют своим зверюгам летать первым классом?

– Я вас знаю, – сказал Мак-Гвайр, ткнув пальцем в сторону Цинка. – Вы были в "Разгроме на Миссури" и в фильме ДеПальмы.

– Ширли Темпл был конным.

– Им был ещё Алан Лэдд.

– Нельсон Эдди.

– Том Микс.

– И Гарри Купер.

– Неверно, – сказал Чандлер. – Он играл Техасского Рейнджера.

– Кто-то звал меня?

Сзади раздался женский голос.

– Полегче, мальчики. Никакого рукоприкладства в аэропорту.

Сердце Цинка перестало биться.

В горле у него пересохло.

– Привет, детка.

– Мой Бог.

Чувствуя, что ладони у него вспотели, он обернулся.

Мак-Илрой глянул на Мак-Гвайра.

Мак-Гвайр пожал плечами.

– Должно быть – Неделя Старых Друзей, – сказал он.

Специальный агент Кэрол Тэйт была шестифутовой амазонкой, родившейся и выросшей в Техасе. Голубоглазая, белокурая, с ямочками на щеках; её по-деревенски здоровый вид мог бы украсить коробку от кукурузных зёрен Келлога. Крупнокостная, гибкая от ежедневных занятий аэробикой, она двигалась с уверенностью эксперта по боевым искусствам. Своим внешним видом она напоминала Цинку Дэрил Ханну. Когда они впервые занимались любовью на Род-Айленде, она едва не сломала ему спину.

– Всюду ты успеваешь, – сказал Чандлер. – Я думал, что ты в Бостоне.

– Там я и была, пока они не вытащили меня прошлой ночью.

– Чтобы опекать меня?

– Другого выхода не было. Это убийство Мэрдока мерещится Вашингтону по ночам.

Судья-иностранец, застреленный в Штатах – это уже достаточно плохо.

Судья-иностранец, застреленный во время своего обращения к законникам – это ещё хуже. Судья-иностранец, застреленный в присутствии помощника губернатора – это уж выходит за всякие рамки.

– Ага, – сказал Цинк, смиряясь.

– Бюро не хочет в этом деле никаких промашек. Когда стало известно, что посылают тебя, компьютер связал меня с тобой. Я собираюсь выжать из тебя все соки.

Тэйт поцеловала его. Её губы были прямо как у Бардо.

Мак-Илрой глянул на Мак-Гвайра.

Мак-Гвайр пожал плечами.

– Это мне не слишком нравится, Мак. Конные получают и своего мужчину, и нашу женщину.

– Должно быть, это из-за шпор. 2:55 пополудни Полицейская работа базируется на Двух Правилах Юрисдикции. Правило Первое: когда коп принимает какое-нибудь дело, он ни во что не ставит других копов. Правило Второе: прежде чем взяться за какое-нибудь дело, он не думает о других копах, беря на себя эту ношу.

Правило Первое является проблемой типа "Эй-приятель-я-при-деле". Правило Второе заключается в том, что "Почему-меня-должно-беспокоить-что-у-тебя-его-нет?" Мак и Мак надеялись привести в действие Правило Второе; действительно, дело Мэрдока было выхвачено у них из рук, но не ФБР и не КККП, как планировалось. Вместо этого дело снайпера было узурпировано до этого временно бездействовавшим отделением полиции Сан-Франциско, занимавшимся Зодиаком. Мак и Мак остались в деле, но в самом низу иерархической лестницы. Кто сказал, что жизнь прекрасна?

Зодиак избежал лука Немезиды полиции Сан-Франциско. Со времён Джека-Потрошителя ни один убийца так не насмехался и так не обводил копов вокруг пальца. Прошло уже двадцать лет, а он всё ещё оставался на свободе.

Размах убийственного развлечения Зодиака являлся предметом споров. Хотя некоторые доводили счёт его жертв до сорока девяти, более осторожные придерживались мнения, что между 20 декабря и 11 октября 1969 года он убил пять человек и ранил двоих. 1 августа 1969 года две газеты Сан-Франциско, «Валейо» и "Таймс Геральд", получили первые письма, помеченные знаком зодиака: кругом, перечёркнутым крестом.

Написанные синим фломастером линиями-шифром, они описывали убийство четырёх любовников в одном из переулков с деталями, которые мог знать только убийца.

Когда шифр был раскрыт, то прочли:

Я люблю убивать людей потому, что это так замечательно это много замечательнее чем игра в убийство диких зверей в лесу потому что человек самое опасное животное из всех убийство какого-нибудь доставляет мне самое потрясающее волнение даже лучше чем когда ты качаешься с девчонкой самое лучшее из этого эта то что когда я умру я попаду в рай и те убитые станут моими рабами я не назову вам своего имени потому что вы постараетесь отобрать или подчинить себе мою толпу рабов для потусторонней жизни. 7 августа убийца написал снова. Новое письмо начиналось словами: "Это говорит Зодиак…" 27 сентября 1969 года полиция была вызвана на берег озера Беррисса. Там они обнаружили Брайана Хартнела, истекающего кровью, и Сесилию Шепард, получившую двадцать четыре колотых раны.

Хартнел описал убийцу как одетого в чёрный колпак палача, украшенный белым крестом на фоне круга. Ранив их из ружья, человек вытащил нож. "Я собираюсь зарезать вас, ребята", – сказал он.

В следующем месяце, 11 октября, водитель такси Пол Стайн был убит выстрелом в голову. Тремя днями позже «Кроникл» получила записку голубым фломастером:

Это говорит Зодиак я убийца таксиста на углу улиц Вашингтон и Мапл минувшей ночью для доказательства этого вот окровавленный лоскут от его рубашки. Я тот же человек который сделал людей в районе северного побережья… Школьники представляют собой великолепную мишень, я думаю что я нападу на школьный автобус однажды утром. Просто прострелить переднюю шину и перестрелять деток когда они начнут выскакивать наружу.

До конца 1969 года приходили и другие письма. Одно содержало схему бомбы для школьного автобуса. Во втором, предназначенном для судьи Мелвина Бейли, был вложен клочок рубахи Пола Стайна.

Убийства Зодиака, однако, похоже, прекратились.

Нынешним полуднем эти письма, относящиеся к шестидесятым годам, были спроецированы на экран в комнате группы, занимавшейся Зодиаком, во Дворце Правосудия Брианта. Они были разложены вокруг письма из сегодняшней почты.

Кэрол, Цинк, Мак и Мак сидели перед экраном, окружённые другими копами, обсуждающими дело Мэрдока. Над их головами, словно привидения, клубился сигаретный дым.

– "Бечёвка, детки и закупил", – сказал Мак-Илрой. – Некоторые британцы строят фразы так же, как в самых первых письмах.

– "Разгул убийства" и "выйти из укрытия", – сказал Мак-Гвайр. – Военные выражения, которые он использовал раньше.

– То же написание "миленькой", «жертв» и "Рая".

– То же «к» тремя черточками и росчерк возле "р".

– Видите, как точка над «i» ставится в виде кружка?

В сегодняшнюю записку была вложена гильза от "Винчестера Магнума"-30, похожая на ту, что была обнаружена на крыше "Карлтон-Паласа".

Баллисты утверждали, что обе гильзы были выстрелены из одной и той же винтовки,

"Вальтера WA2000", брошенного на аллее.

В записке писалось:

К вам обращается Зодиак который снова среди вас. Я закупил новую винтовку так что копы получат миленькую работёнку которая делает их счастливыми для доказательства этого вот бечёвка для связывания свиней. Я составил небольшой список будущих жертв Святоша был первым. Вскоре наступит время мне выйти из укрытия снова и пуститься в разгул убийства. Я буду пытать всех своих рабов, которых мне нужно заготовить себе для Рая. Некоторых я положу на муравейник и буду наблюдать, как они орут и извиваются и скулят. Других я буду мучить вгоняя им иголки под ногти а потом сожгу. Другие будут помещены в клетки и я буду кормить их солониной пока они не начнут умирать от жажды а потом я буду слушать их мольбы о воде и хохотать над ними. Других я подвешу за рёбра и буду коптить на солнце а потом суну в кипяток и сварю. С других я заживо сдеру кожу и пущу бегать вокруг вопя. А пока желаю полиции хорошо провести время с этим новым шифром. Скажите им пусть поторопятся; когда они раскусят его тогда они получат меня.

Искренне Ваш: – 53

СФУП – 0

– Токуно, – сказал Мак-Гвайр. – Начальник отдела.

Цинк глянул налево, в сторону открывающейся двери. Проступив силуэтом на фоне флуоресцентных ламп в соседнем офисе, плотный мужчина вошёл в затемнённое помещение. В комнате толпилось около десятка копов, некоторые в рубашках с короткими рукавами говорили по телефону, другие были залиты зелёным отсветом от терминалов компьютеров. На дальней стене висела карта Побережья, утыканная цветными флажками.

Закрыв дверь, Токуно подошёл к проекционному экрану. Изображение от проектора превратило его фигуру во фрески Пикассо. Лет пятидесяти пяти, с седоватыми волосами, азиато-американец был одет в голубую рубашку, перетянутую плечевой кобурой. Личным оружием ему служил "Кольт Питон" 37,5 калибра.

– Послушайте, парни. Может, кто-нибудь включит свет?

Через мгновение комната осветилась.

– Напа?

– Мы здесь.

– Солано?

– Присутствуют.

– Бениция?

– Имеются.

– Валейо?

– Здесь.

– Сан-Матео?

– Здесь.

– Марин?

– Сейчас будет.

Токуно сверился со своим списком.

– Округа все. Кого ещё мы имеем?

– Бюро, – сказал кто-то. – Нас восемь человек.

– Почтовый отдел.

– Госдепартамент.

– Дорожный патруль.

– Разведка военно-морских сил, – раздался сзади женский голос.

– Психиатрическая служба.

– Графология.

– Конная, – сказал Цинк.

Удовлетворённый, Токуно сложил список.

– Каждый из вас получил материалы, когда пришёл. Это краткий анализ того, что мы имеем. Письменные свидетельства тех, кто был в отеле ночью во вторник. Доклады судебных медиков и полицейских. История Зодиака. Всё это даёт нам несколько отправных точек для рассмотрения.