Правовые мечтания и издевательские филиппики Солски в адрес правительственных спецконтор, видимо, доводили агентов ЦРУ до белого каления достаточно долго, чтобы правоведа в конце концов "слили" в науку. Его идеи, тем не менее, представляли интерес для всякого выбравшего ремесло шпионажа по найму по той простой причине, что они адресовались вечным противникам нелегалов - таким же наемникам и шпионам, но шпионам за шпионами, то есть сотрудникам правительственных и частных служб, именуемых обычно контрразведкой.
      Как можно рассмотреть человека, прячущегося в густой тени собственной, пусть даже вполне подлинной идентификации?
      Солски считал принадлежность конкретной идентификации конкретному человеку в данном месте, в данное время и при данных обстоятельствах предметом доверия других людей. Не больше. Под дождем или в метель, в стужу или жару, в любое время суток и во всякой оперативной обстановке удостоверение личности предписывает воспринимать личность именно так, как такое восприятие и общественное место личности были ранее сконструированы по договоренности между собой другими людьми.
      В такой договоренности наемный ловец шпионов, то есть частный детектив, не участвует. Его коллега, представитель правительственной спецконторы, напротив, участвовал - участвовал априори, поскольку по должности обязан верить предъявляемому удостоверению, если оно выполнено на бланке его конторы, подтверждено архивом его конторы и "привязано" к определенной личности методами, включая электронные, предписанными его конторой - фотографией, отпечатками пальцев, личной подписью и тому подобное.
      Только частный ловец шпионов, говорил Солски, способен подвергнуть разъедающему сомнению отношения между человеком и "изготовленным носителем информации", удостоверяющей представленную или заявляемую этим человеком идентификацию. Всякая персональная идентификация есть набор подобранных "по собственному вкусу" той или иной конторой сведений о человеке. Такие наборы условны, всегда частичны и сконструированы, чтобы быть ситуационно достаточными лишь для тех, кто их выдал, и именно на момент выдачи, не дольше. Принадлежность человеку идентификации, на которую он ссылается или которую заявляет для себя, становится, таким образом, для охотника за шпионами приемлемой, если только она является предметом и его собственного доверия. Никто ведь не знает заранее, что паспортистка, выдававшая паспорт, или агент безопасности, предоставивший карточку электронного "допуска" в сейфовый зал, не получили взамен некое вознаграждение. Возможность конструирования идентификации (документа) по договоренности - возможность коррупции.
      Таким образом, идентификация для ловца шпионов и после проверки остается условной. После этого условного принятия контрразведка непременно займется, во всяком случае в плановом порядке, выявлением подноготной того, чью физическую ипостась из крови, мяса и костей она уже посчитала однажды соответствующей предъявленной или заявленной идентификации. Ничто не будет приниматься на веру в контрразведке.
      И снова на первый план для шпиона выступает фактор времени. Та сторона, которая выигрывает соревнование в скоростях, с которыми принимаются решения, выполняются оперативные действия, просчитываются варианты намерений противника и определяются наиболее близкие к действительным, тот и зарабатывает себе маржу - либо "отрыва", либо "захвата".
      Шпионаж является преступлением, редко подтверждаемым достаточными вещественными доказательствами, отчего интуиция и является неотъемлемой частью таланта контрразведчика, таланта артистического. Так, контрразведчик должен понимать, что честный человек чувствует себя в безопасности, пока не врет, поскольку ему редко приходилось иметь дело с неправдой, а врун, наоборот, будет чувствовать себя в безопасности, пока по глупости не поведет себя честно. Да и вообще стопроцентного вруна поймать на лжи практически невозможно. В буфетной Алексеевских курсов висел постер: "При определенных обстоятельствах ложь - святое дело". Лжецу ничуть не труднее жить, чем честному человеку. Так что, на лжи попадаются именно честные люди.
      Когда охотник за шпионом приступает к выявлению подноготной человека, при этом подозреваемого ещё весьма условно, он имеет, образно говоря, только набор случайных совпадений, который и заставил к человеку присматриваться. При этом совпадения могут уводить в одну сторону, а интуиция - подсказывать необходимость движения в противоположную.
      По мнению Питера Солски, главными действующими лицами в мире контрразведки, принимая во внимание, как он говорил, и гнусность самого занятия выслеживания людей, и необходимость извращенного чутья на стопроцентную, самой высокой пробы ложь, выступают авантюристы, аристократы и психопаты. Но они составляют лишь половину команды. Менее видимая часть службы выявления подноготной всякой личности - это группы поддержки, всевозможные, включая технических экспертов, помощники, которые занимаются изнурительным копанием во всяких деталях и мелочевке.
      Особенно драматично проходит выявление "крота" в специальных конторах. Охотник за шпионом составляет повременную карту с анализом сведений и оценкой их достоверности по каждому периоду из жизни проверяемого. Временные куски, сведения о которых оцениваются низко, перепроверяются ещё раз по результатам операций, к которым подозреваемый привлекался. Такие сопоставления выявляют самые сомнительные годы в жизни человека. По ним далее проводят углубленную проверку. К предателю подбираются, может быть, не столь быстро, как хотелось бы, но неотвратимо.
      Вне сомнения, и внешне, и внутренне, это грязная работа. В девяти из десяти случаев она сводится к регулярному и предательскому копанию в мусорном ведре и бельевой корзине именно тех, кто надеется на контрразведчика как на партнера, прикрывающего от предательских ударов со спины. Партнер же с вожделением только и ждет момента, чтобы иметь право нанести такой удар, он превращается в параноика, становится ущербной личностью. Одаренные ловцы шпионов достигают совершенства в искусстве ладить с любыми людьми, выставляться искренними и откровенными. Самый одаренный в силу этой одаренности и подозревает абсолютно всех. День ото дня, не жалея сил и времени, он превращает себя в законченного мерзавца. Если разведка просто грязное ремесло, то контрразведка - ещё и гниющая помойка, где завоняют любые святые мощи.
      Контрразведчик к тому же и правду, которую знает, прикроет ложью. В мастерстве лгать он превосходит отъявленных лжецов. Например, охотник за шпионами обязательно сделает вид, будто выявленный им реальный агент, передающий "секреты фирмы" противнику, как раз и заслуживает самого большого доверия. Более того, он шепнет где-нибудь и как бы случайно кому-нибудь, что "тип" является его законспирированным помощником... Контрразведчики настолько навострились в подобного рода трюках, что противостоящим службам или конторам стало неимоверно трудно, если не невозможно, дурачить друг друга. Клубок лжи всех всем и обо всем накручивается и запутывается бесконечно.
      Случается и так, что неудачные обстоятельства (предательство работодателя или агента, угроза провала и т.п.) заставляют шпиона напрашиваться на статус перебежчика во избежание худшего. При первом контакте с контрразведчиком он обычно получает совет "не торопиться" со сдачей в плен, поскольку будет полезнее для нового "друга" на прежнем месте, а также услышит от этого "друга" предложение добыть информацию, которая ему не по зубам. Это обычная проба на "подставу".
      Если шпион не подставка, он явится и признается, что запрашиваемая информация вне пределов его досягаемости. Однако кандидата в перебежчики могут и недооценить: он достает нужные сведения. Охотник за шпионами определенно знает, что переданная информация точная, поскольку уже получил соответствующие данные из других давно испытанных источников. Тогда перебежчик подвергается дальнейшей проверке. И если снова доказывает, что способен добиваться успеха, он - провалился. Но и в этом случае контрразведчик не отворачивается от шпиона-подставы до тех пор, пока тот не догадается, что "новый друг" водит его за нос.
      Игра, которую ведет шпион за шпионами с "подставным" отнюдь не безобидна, как может показаться. Контрразведчик вполне понимает, что объявившийся лже-перебежчик - только лишь другая карта, разыгрываемая противником, попытка подобраться к цели иным путем. Поднятые вверх руки не означают, что вылезший из подполья нелегал жаждет статуса военнопленного и не более того. Шпионы по определению не сдаются, потому что при всех обстоятельствах, в том числе и с поднятыми руками, играют неизменно одну и ту же игру - собственную.
      Обычно продуманными и рассчитанными вопросами, поставленными подставному "перебежчику", его хозяев отправляют по ложному следу. Информация или услуги, которые запрашиваются в обмен на прием в плен у "изменника", могут создавать ошибочные представления о нуждах контрразведывательной конторы и её намерениях.
      К сожалению, на практике случается и так, что в затеянной со шпионом игре в кошки-мышки оказывается один игрок, сама контрразведка, которая, как говорится, пережала в деликатном деле ведения переговоров с кандидатом в перебежчики. Нелегал, которого шпион за шпионами посчитал лже-перебежчиком, на самом-то деле оказывается лже-подставой. Ума ли, подлости ли не хватило разглядеть в нем "настоящего", в каждом отдельном случае приходиться лишь гадать. При такой раскладке карт шпион по найму использует сложившуюся ситуацию как ниспосланный удачей шанс начать новую жизнь. Он исчезает. Становится свободен. Без старого хозяина, который с ним не расплатился и, возможно, подставил, а также и без "нового друга", который его не принял по глупости или за ненадобностью (такое случается), а также в ожидании следующего работодателя, который однажды объявится. Как поется в английской песенке о девице, работающей по поездам: "Waiting at the station for a near relation".
      Существует множество игр, в которые шпион за шпионами предлагает сыграть перебежчикам. Однако их вариантность зависит от наличия под рукой человеческих ресурсов. В разведывательных конторах они в хроническом дефиците. Изобретательность, вкус к импровизации, чувство меры, проницательность - помимо интуиции, о которой уже говорилось, тоже дар Божий. Не все обладают этими данными в нужной мере в пестрой ораве разведчиков и контрразведчиков, проверяющих ценность секрета или услуги, которые обещает шпион по найму, собирающийся перебежать. Качественных сотрудников катастрофически мало в любой контрразведывательной службе. По этой причине горстку опытных и умелых сосредотачивают лишь на таких операциях, в которых делаются действительно высокие ставки.
      Вылезающий из окопа с поднятыми руками шпион по найму трезво оценивает ставку, которую он делает в этот миг, и самого себя в качестве такой ставки.
      2
      Шпионажем принято считать разведывательную деятельность, которая проводится с целью получения информации негласными путями.
      Под разведывательной деятельностью понимаются любые действия, направленные на сбор, обработку и оценку сведений, а также составление на их основе отчета для заказчика разведывательных данных.
      Шпион, разведчик - это лицо, нанимаемое правительственной, корпоративной или частной организацией в целях добывания секретной информации о любом государстве, корпорации или организации, которые не обязательно, с точки зрения нанимателя, являются его противником или конкурентом.
      На Западе вместо слов "шпион" или "разведчик" предпочитают использовать термин "агент". В США и Англии, например, агентом называется и завербованный спецслужбой помощник (наемник), и сотрудник этой спецслужбы.
      Двойной агент - это агент, используемый в оперативных целях одновременно двумя или более спецслужбами и снабжающий одну из них информацией об остальных или каждую информацией о каждой. Агент может оказаться в таком положении как преднамеренно, так и не по своей воле, вынужденно и, возможно, не ведая об этом.
      В Европе и России под агентом-двойником понимается только перевербованный агент, работающий на две разведки. В США и Англии двойным агентом считают также и завербованного противником сотрудника разведки или контрразведки.
      Нелегал - это сотрудник разведки, в том числе и шпион по найму, находящийся на оперативной работе за пределами страны, гражданином которой является, и выдающий себя за уроженца страны пребывания или иностранца любого, кроме своего подлинного, происхождения. Основная работа нелегала вербовка агентов, имеющих доступ к секретной информации или занятых на предприятиях и в учреждениях, интересующих его работодателя. Нелегалов, которые разъезжают из страны в страну, иногда называют ещё "гастролерами". В отличие от резидентуры, прикрывающейся коммерческим, банковским, культурным или каким-либо иным представительством, включая посольство, сеть агентов, возглавляемая нелегалом, называется нелегальной резидентурой.
      Есть расхожая французская поговорка, что всякая дефиниция выстроенная из слов стена, которую рано или поздно сносит жизнь. Видимая история практического шпионажа полна таких сносов в том, что касается вышеприведенных определений.
      В декабре 1961 года майор КГБ СССР Анатолий Михайлович Голицын, работавший в Хельсинки, перебежал под именем Анатолия Климова в ЦРУ США. Причиной предательства, как он объяснил, стало "разочарование в идеях коммунизма и неприятие царившей в КГБ атмосферы подковерных интриг". Климов-Голицын сообщил агентам ЦРУ, что у них, а также в британской секретной службе работают советские "кроты" и, в частности, дал улики по делу самого выдающегося из них, Гарольда-Кима Филби. Кроме того, он передал американцам обширную информацию по многим своим коллегам и разведывательным операциям в других странах Запада. Во Франции, например, после того, как содержание голицынских "брифингов" Вашингтон довел до сведения Парижа, подали в отставку руководители двух спецслужб и советник президента де Голля по разведке.
      Примечательно, что двое других советских перебежчиков - имевший кличку "Федора" и Юрий Носенко, которые предложили ЦРУ свои услуги после Климова-Голицына, очернили достоверность голицынской информации. При этом ещё до появления обоих у американцев Голицын предсказывал, что КГБ непременно "подбросит" дезинформаторов с целью его, Голицына, дискредитации.
      На основе голицынских предупреждений американцы подвергли Носенко тяжелым допросам. В первые недели ему не давали спать, содержали в душной камере на учебно-тренировочной базе ЦРУ в Кэмп-Пири, где он и провел четыре года. На пленнике как на боксерской груше тренировались в ведении допросов курсанты разведшколы.
      Зверское отношение к Носенко Питер Солски объяснял мстительностью американцев. В Москве на Лубянке не задолго до этого не лучшим образом обошлись при допросах с профессором политологии Йельского университета Баргхурном. Профессора схватили в 1963 году у входа в московскую гостиницу "Метрополь", как посчитали в ЦРУ, по выбору самого Носенко. Профессора предполагалось выменять на "советского агента в Нью-Йорке, выданного Голицыным". Правда, Баргхурн оказался на свободе через две недели и без обмена...
      Кличку "Федора" носил сотрудник советской спецслужбы, снабжавший информацией ЦРУ, ФБР и Сикрет Интеллидженс Сервис. Кто скрывался под псевдонимом, остается и по сей день не ясным. Солски считал, что речь идет об Алексее Кулаке, сотруднике ГРУ и атташе по науке, работавшем в Нью-Йорке под "крышей" делегации СССР в ООН. Николас Боткин называл другого - Виктора Лисовского, сотрудника КГБ, действовавшего под дипломатическим прикрытием.
      Сведения, поступавшие от "Федоры", глава ФБР Эдгар Гувер лично передавал в Белый Дом президенту США. Основываясь на одном из таких сообщений, Никсон затеял расследование утечки в Москву секретной информации относительно войны во Вьетнаме. Группа "водопроводчиков" провела негласный обыск у некоего Элсберга, выкравшего бумаги в Вашингтоне, на которые ссылался "Федора". Последовал Уотергейтский скандал. И одной из причин, которыми руководствовались помощники Никсона, стремясь замять его, было опасение, что в ходе возможных расследований вскроется инкогнито "Федоры".
      Боткин утверждал, что "Федора" в годы сотрудничества с ФБР США работал под полным контролем КГБ СССР. Видимо, бывший специальный агент ЦРУ знал, что говорил. "Федору", как рассказывали некоторые преподаватели на Алексеевских курсах, видели позже в Москве, где он и умер в 1983 году. Другие сомневались в этом, ссылаясь на публикацию в нью-йоркском "Ридерс Дайджест", главный редактор которого Джон Баррон считался сотрудником ФБР, о том, что "ЦРУ признало "Федору" надежным источником информации".
      Признало ЦРУ "надежным источником" в конце концов и Носенко, которого выпустили на свободу. Страдальцу заплатили денежную компенсацию за причиненный моральный и физический ущерб, а также предоставили должность консультанта в контрразведке. Но произошло это уже при Уильяме Колби, новом директоре управления.
      Приведенные эпизоды и перечисленные фигуранты - лишь общий контур действительно происшедшего. Многое осталось за кулисами, и, вне сомнения, имело продолжение ещё несколько десятков лет, да и в наши дни, как можно догадываться.
      Подобные же путаные шпионские клубки накручивались и накручиваются по многим странам и континентам. Развести героев подобных историй по четким категориям разведчиков, нелегалов, агентов, двойных агентов и тому подобному, вероятно, никогда не удастся, да в этом и нет практического смысла. Основной повод для изучения такого рода происшествий, как говорил Питер Солски, "заключается в собирании бесценных крупиц из сокровищниц человеческих низостей для дальнейшего усовершенствования на пользу следующему поколению коллег".
      Низостей, при этом самых низкопробных по своей мелочности, в подобных историях пруд пруди.
      Перебежчик Климов-Голицын и начальник управления контрразведки ЦРУ Джеймс Иисус Энгелтон составили одно ядро интриганов, которое противостояло другому, где группировались Носенко, "Федора" и некоторые сотрудники ФБР и ЦРУ, считавшие именно Голицына "подсадным". Тексты грязных доносов и описания отвратительных сцен, разыгрывавшихся на соответствующих оперативных совещаниях, а также в камерах для допросов, составили сотни томов и сотни километров пленок. Не обошлось затем и без организационных выводов. Сотрудничество Голицына с Энгелтоном обернулось увольнением нескольких сотрудников ЦРУ, против которых вообще-то не нашлось никаких улик, кроме показаний Голицына. По сути, работа многих отделов ЦРУ, сотрудники которых раскололись на партии в затянувшейся на несколько лет сваре, оказалась парализованной.
      "Климов", доставленный в Вашингтон в 1961 году, как выразился Боткин, "был уникальным психом". Он начал с заявления, что будет разговаривать с кем-либо в ЦРУ или ФБР лишь после объяснения своих намерений лично президенту Джону Кеннеди. Когда в этом отказали, Голицын согласился отвечать на вопросы при условии, что задавать их будет директор ЦРУ. Умиротворение амбициозного перебежчика поручили специальному агенту ЦРУ Джоржду Кайзвальтеру.
      Кайзвальтер и Энгелтон, высокопоставленные сотрудники контрразведки типичные образчики шпионов за шпионами, которые существуют во всякой спецслужбе независимо от её национальной, правительственной, ведомственной, корпоративной и иной принадлежности. Из породы тех самых, упоминавшихся нами уже "пауков", которые готовы выплеснуть кислотный желудочный сок на любую "муху", опрометчиво севшую на их паутину.
      Джордж (Георгий) Кайзвальтер был массивным, огромной физической силы великаном, наделенным проницательным умом и феноменальной памятью. Сотрудники называли его "Медвежонок". Иронично, конечно, поскольку весил он, наверное, не меньше гризли. Георгий свободно, без акцента говорил по-русски, поскольку родился в Петербурге. Он легко располагал к себе людей, его лицо, как говорилось в одном из его словесных портретов, "всегда светилось улыбкой дружелюбно настроенного бармена". Из двух допрашивающих злого и доброго - ему отводилась роль второго.
      Мягкая наружность увальня, добряка и внешняя медлительность скрывали реактивный, резкий темперамент, сочетавшийся с целеустремленностью и прагматизмом. Кайзвальтер испытывал органическое отвращение к любой претенциозности или позе. Его шпионское от Бога ощущение мира было высшей пробы. На пятом этаже семиэтажного здания ЦРУ в Лэнгли, где помещался Советский отдел Оперативного директората, Джордж Кайзвальтер по праву считался лучшим. Именно ему было доверено курировать двух "величайших шпионов холодной войны" - подполковника Петра Попова из ГРУ, первого в истории ЦРУ завербованного сотрудника советской разведки, и полковника ГРУ Олега Пеньковского, снабжавшего США и Англию информацией стратегического значения в разгар Карибского кризиса, поставившего США и СССР на грань ракетной дэули, в 1961 и 1962 годах.
      В другом словесном портрете Джорджа Кайзвальтера говорилось, что он "походит на добрую крупную лохматую овчарку".
      Описание "внутреннего портрета" иное:
      "Самоуверенный, не признающий никаких авторитетов, прирожденный оперативный работник. В глубине души возмущен клубной атмосферой, царящей в ведомстве, которая, как он понимал, не позволит ему выдвинуться, поскольку он иностранец по рождению..."
      Родился Джордж (Георгий) в Санкт-Петербурге в 1910 году. Его отец, специалист по вооружениям в российской императорской армии, в 1904 году был направлен в Вену для наблюдения за производством снарядов, закупавшихся у Австрии для войны с Японией. В Австрии он встретил француженку из Дижона, школьную учительницу, которая отправилась с ним в Россию, где они и сочетались законным браком. Когда началась первая мировая война, старший Кайзвальтер получил предписание выехать в США на военный завод близ Честера (штат Пенсильвания), где производились трехдюймовые снаряды для России. После революции он вывез жену и сына в Нью-Йорк. Кайзвальтеры приняли гражданство США.
      В 1930 году Джордж закончил Дортмундский университет со степенью бакалавра, а спустя год получил степень магистра по специальности "гражданское строительство". Во время Второй мировой войны ВВС США послали Кайзвальтера, свободно говорившего по-русски, на Аляску в должности офицера связи с советскими летчиками, перегнавшими в общей сложности 12 тысяч американских самолетов в СССР через Фэрбанкс.
      В конце войны Джорджа из Аляски переводят в оккупированную Германию. В течение двух лет он работает с генерал-лейтенантом Рейнхардом Геленом, бывшим руководителем операций германской военной разведки на Восточном фронте. "Организация Гелена" передала США свою агентуру из так называемых "Иностранных армий Востока", то есть коллаборационистов, оставленных Вермахтом на территориях, освобожденных Советской Армией. Кайзвальтер вытянул из Гелена практически все, что генерал знал о Советском Союзе, его разведке и контрразведке. Качество работы высоко оценили в Вашингтоне.
      Вернувшись в США, Джордж в течение пяти лет выращивал люцерну в Небраске. В 1951 году его пригласили на работу в ЦРУ, где он быстро заработал блестящую репутацию, благодаря которой однажды и оказался на конспиративной квартире в Швейцарии.
      С Голицыным Кайзвальтер в первый раз встретился в Вашингтоне на "Е-стрит", где находился специально обустроенный для такого рода контактов дом ЦРУ, напротив тогдашнего здания госдепартамента. Будучи русскими, оба говорили между собой на родном языке. Прочитав заяление, написанное перебежчиком на имя президента Кеннеди, Джордж сказал:
      - Анатолий, ты - сукин сын и первоклассный вымогатель! Вся твоя писанина - сплошной шантаж...
      Обескураженный таким заявлением, ждавший похвал Голицын потребовал вернуть бумагу.
      - Ну, нет, - сказал Кайзвальтер, - Ты настрочил её президенту, я доставлю текст по назначению...
      Свидетель рассказа Кайзвальтера о том, как все просиходило, говорил, что Джордж ухмылялся, вспоминая этот момент. Голицын, услышав ответ, вскочил на стол и со столешницы набросился на американца. Началась борьба за письмо. При этом оба старались не повредить листки пространного документа. Кайзвальтер в конце концов "позволил" Голицыну "побороть" себя. После чего доставил прямиком к Энгелтону, начальнику Центра контрразведки ЦРУ.
      3
      Служебный псевдоним начальника контрразведки ЦРУ Джеймса Иисуса Энгелтона для правительственных шифровок обозначался как "Хью Эшмед". Под ним он и был известен в чиновничьих и политических вашингтонских кругах, имевших допуски к секретным документам и конфиденциальной информации. Коллеги же по службе за глаза называли его Серый Призрак, Черный Рыцарь, Человек-орхидея, Рыбак, Иисус, Тощий Джим, а иногда Пугало. В коридорах правительственной бюрократии Вашингтона, отличающейся занудством и безликостью, не многие удостаивались колоритных прозвищ, да ещё в таком количестве. Может быть, потому, что Энгелтон, хотя и едва заметно, комплексовал.
      Внешняя жизнь и привычки Энгелтона говорили о его внутреннем стремлении прикрыть или, возможно, компенсировать мистификациями и необычным поведением ущербное властолюбие. Оно проявлялось в постоянном выведывании любых чужих тайн и секретных связей. Серый Призрак, шеф шпионов за шпионами, неизменно сохранявший претенциозную позу и державший дистанцию между собой и окружающими, был полнейшей противоположностью оперативнику и реалисту Кайзвальтеру.
      Говорили о легендарном умении Рыбака удить на блесну. В его кабинете в дорогой рамке красовался экзотический диплом флориста, специализирующегося на выведении орхидей. У него была репутация знатока полудрагоценных камней и мастера ювелирного дела. Он мастерил кольца, броши, запонки и прочие сувениры в подарок для влиятельных друзей. Баловень женщин, удачный картежник, умелый выпивоха. Изможденная, в общем-то непривлекательная внешность, глаза, скрытые за толстыми стеклами очков в дорогой модной оправе...
      Разве не такое же терпение и не такая же ловкость, как для подсечки форели в горном потоке, требуются для поимки шпиона, "подсадного" перебежчика или двойного агента? А какая проницательность, тонкий вкус, безошибочный глаз и опять же великое терпение необходимы, чтобы вывести орхидею или высмотреть в пещерах и расщелинах Невады отполированные временем камешки! Разве не такие же качества, которые, конечно же, только от Бога, присущи человеку, посвятившему себя искусству отлова предателей? В ходивших по Вашингтону осторожных пересудах относительно "агента агентов" все это - и цветы, и самородки, и уловы - уподоблялось в обывательском воображении крупицам важнейшей информации, которые "Хью Эшмонд" выковыривал из телеграмм, донесений, радиоперехватов и секретных исследований, беспрестанно ложившихся на его рабочий стол.
      Рыбак, как и охотник за шпионами, должен разбираться в наживках. Энгелтон тщательно изучал их. На рыбалки он приглашал близкого друга, Сэма Папича. Высокий, крепкий парень, серб по происхождению, родом из штата Монтана, Сэм до поступления в ЦРУ работал на медных рудниках. В обязанности Папича входила оперативная связь между контрразведкой в ЦРУ и ФБР.
      Один из рассказов Папича:
      "Джим проходил с четверть мили вверх и вниз по течению, изучая воду, растительность, насекомых. Затем принимал решение, что делать. Он мог прочитать вам лекцию о жизни мухи-однодневки в деталях от личинки до её превращения в насекомое... Обычно Энгелтон отпускал пойманную рыбу. Ловля для него была только способом показать себя. Он просто хотел побеждать".
      Энгелтон ловил форель с человеком, связывающим напрямую руководителей двух главных спецконтор США, не ради спортивного интереса, конечно. Через дружбу с Папичем Иисус тянул щупальца и расширял собственные позиции и влияние в ФБР.
      Дело в том, что контрразведывательные операции в США выполняются несколькими конторами. Сферой деятельности Федерального Бюро Расследований является территория всех штатов, оно же отвечает за пресечение в них деятельности иностранных агентов. Центральное Разведывательное Бюро ответственно за контрразведывательные операции только за границей, оно как бы берет на себя передовую линию защиты страны от шпионажа и обязано раскрывать и предотвращать агентурные проникновения ещё до того, как шпионы противника (или союзников) доберутся до своих целей. Кроме ФБР и ЦРУ, все виды вооруженных сил США имеют собственные службы контрразведки, которые защищают от агентурного проникновения штабы, технические объекты и личный состав как дома, так и за границей.
      Магазин "Кенсингтон оркидз" - "Кенсингтонские орхидеи" в мэрилендском пригороде Вашингтона использовался Энгелтоном тоже с прицелом. Управляющий магазина Меррит Хантингтон свидетельствовала:
      "Для Энгелтона орхидеи были маскировкой. Он, обладая фотографической памятью, досконально разбирался в цветах... Он использовал свою специализацию как прикрытие. Путешествовал под видом эксперта по разведению орхидей, знал всех в Европе, кто их выращивал.... Джим часами мог рассуждать о цветах. Но никогда о своей работе. Никогда о политике. Вообще мог исчезнуть на полгода. И если появлялся, всегда звонил мне".
      И, конечно, как и всякий шпион, шеф контрразведки был волокита.
      Папич добавляет: "Иисус частенько посылал орхидеи дамам. Познакомиться с одной, а на утро она получает орхидею, да не из магазина, а именно "из личного питомника" Джима. Обычно он появлялся в мятой одежде... Высокий, худой до такой степени, что выглядел изможденным. Всегда одет в темное. Костюмы и пальто - консервативного покроя. Но женщинам неизменно нравился. Он вселял в них ощущение их собственной значимости, индивидуальности и уникальности их внешности. У него был дар говорить о вещах, которые представляли интерес для людей и располагали к нему. Все, кто не знал, кто же он на самом-то деле, чувствовали себя раскованно и свободно в его кампании... Из камешков Джим собственноручно изготавливал прекрасные ювелирные изделия: кольца, браслеты, ожерелья, запонки, которые обычно раздаривал. У него был пытливый ум. Рыбалка и орхидеи совсем не сказывались на том объеме работы, который он осиливал. Он очень много работал. Главным образом по ночам...".
      Словесный портрет шефа контрразведывательной службы ЦРУ США следующий:
      "Около 6 футов ростом, с ястребиным носом, под глазами темные тени, довольно бледная кожа, как у человека, мало бывающего на солнце. Слегка сутулый. Может казаться выше, если держится прямо. Крупные уши, тронутые сединой волосы с пробором посредине, зачесаны назад. Носит очки в роговой оправе. Отличительная примета: необычайно длинный рот на костлявой челюсти, делающий лицо похожим на окуня или щуку. На губах - любезная полуулыбка".