В одной из кают первого класса отдыхал в кресле сэр Генри Сетон-Карр — член палаты лордов Британского парламента, известный в те времена путешественник, охотник и писатель. Сорок пять из своих 62 лет он провел в путешествиях и скитаниях по дебрям Южной Америки и Центральной Африки, за что в 1902 г. был удостоен рыцарского звания. Рядом с ним, также в каюте первого класса, размещалась чета Ирвингов. Лоренс Ирвинг — сын выдающегося английского актера Генри Ирвинга — был актером не менее талантливым, чем его отец. Поставленная им в Канаде мелодрама «Тайфун» имела грандиозный успех. Актер должен был возвращаться домой на лайнере «Теутоник», но предпочел более комфортабельное судно и поменял билеты. За ним последовала вея его труппа.

На борту лайнера находилась и Этель Патон — «королевам аристократов канадского города Шербрук, красавица, жена одного из богатейших мануфактурщиков в Канаде.

Среди прочих знаменитостей были известный английский журналист Леонард Пальмер — редактор журнала «Лондон Фэйненшиал Ньюз», профессор Каннингам — директор сельскохозяйственного колледжа в Манитобе, адвокат Госселин из Монреаля и Давид Рисе — канадский предводитель «Армии Спасения». Он возглавлял делегацию из 176 представителей этой организации от города Торонто на Международную конференцию членов «Армии Спасения» в Лондоне.

Менее известная и более скромная публика ехала в третьем классе на самых нижних палубах. Под ними в котельном отделении парохода трудился с лопатой обнаженный по пояс Тэд Фитчет — известный английский боксер. Обливаясь потом, он кидал в ненасытные пасти топок уголь и проклинал свою судьбу. Его звезда закатилась, когда «Черный Аллен» свел с ним бой на ничью в Монреале. Потом начались первые поражения, пошли нокауты... Профессиональный боксер пытался стать тренером, но для этого в Канаде ему не хватало популярности. Чтобы добраться до родного Брэдфорда в Англии, ему пришлось на рейс наняться кочегаром. Штивая уголь, Тэд Фитчет думал о победах на рингах Англии своего старшего брата Вильяма Фитчета — чемпиона страны, который уверенно шел к спортивной славе. Тэд дал себе слово вернуться осенью в Монреаль и показать канадцам, что он тоже достоин титула чемпиона.

Через переборку котельного отделения парохода у паровых машин суетился с масленкой Фрэнк Тауэр — вторая знаменитость пароходного «чрева» — человек, который чудом избежал два года назад гибели на «Титанике». Он был там смазчиком, и когда вода огромным каскадом стала врываться в машинное отделение, Тауэра сбило с ног, закружило потоком и прижало к решетке ограждения трапа. Он собрал последние силы и вырвался из этого ада на палубу, а когда «Титаник» стал погружаться, прыгнул с палубы в ледяную воду и вплавь добрался до одной из шлюпок. Теперь он работал на «Эмпресс оф Айрпенд», и называли его не иначе как «счастливчик Тауэр».

Судно продолжало идти по заливу Святого Лаврентия восемнадцатиузловым ходом. На его палубах слышалось мерное постукивание паровых машин, журчание воды перед острым форштевнем и гудение огромных труб.

Около 2 часов ночи внезапно со стороны побережья Квебека на залив опустился редкий белесый туман. Видимость ухудшилась. Кендалл, приказав старшему штурману Эдварду Джонсу сбавить ход до 15 узлов и внимательно следить за горизонтом, спустился к себе в каюту.

Пароход приближался к мысу Нок-Пойнт, что расположен в семи милях в сторону океана от мыса Фатер. Буй с газовым фонарем, ограждавший отмель этого мыса, то исчезал, то снова появлялся в тумане. Чувствуя, что видимость резко ухудшается, Джонс послал матроса за капитаном.

Едва Кендалл вошел в штурманскую рубку, как с фок-мачты раздался звон колокола и с «вороньего гнезда» послышался крик впередсмотрящего матроса первого класса Джона Кэррола: «Полтора румба справа по носу вижу топовые огни парохода».

Капитан взял ночной бинокль — расстояние между судами составляло около 6 миль. Он приказал изменить курс судна на 26° вправо с таким расчетом, чтобы встречное судно было у него в 3 — 4 румбах слева по носу.

Когда расстояние между двумя судами сократилось примерно до 2 миль, с правого берега залива стала наползать уже более густая пелена тумана. Было видно, что она ляжет на воду как раз между идущими навстречу друг другу судами.

Кендалл передал машине «Полный задний ход» и дал три коротких гудка. В ответ из тумана послышался один длинный гудок (позже, на суде Кендалл сказал, что их было два). Его подал норвежский пароход «Сторстад», который шел навстречу, в Монреаль. Это грузовое судно валовой вместимостью 6028 рег. т было зафрахтовано канадской фирмой «Доминион коал компани» и с грузом 11 000 т угля сейчас подходило к мысу Фатер, чтобы взять лоцмана для следования вверх по реке. Вахту нес старший помощник капитана Альфред Тофтенес. Сам капитан, Томас Андерсон, в эту минуту находился у себя в каюте с женой. Старпом имел указание вызвать капитана немедленно на мостик в случае ухудшения видимости. Но Тофтенес выполнил это указание слишком поздно. Нагнувшись над переговорной трубкой, он крикнул в капитанскую каюту: «Господин капитан! Видимость резко снижается. Огни мыса Фатер скрываются в тумане». Он даже не побеспокоился сообщить капитану, что за пеленой тумана идет встречное судно, с которым нужно разойтись!

Капитан Андерсон прибежал на мостик. В тумане, уже совсем близко, он увидел, кроме топовых, зеленый отличительный огонь правого борта большого лайнера.

В это время на «Эмпресс оф Айрленд» капитан Кендалл приказал застопорить работавшие на задний ход машины и дал один длинный гудок, показывая этим, что руль его судна положен на правый борт. Прошло всего 2 минуты, и Кендалла охватил ужас: с правого борта из тумана на него надвигались красный и зеленый огни парохода. Расстояние между судами не превышало ста метров. Капитан Кендалл положил руль на левый борт и дал машине полный ход вперед. Но уйти с дороги неизвестного парохода Кендаллу не удалось...

Прямой форштевень «Сторстада» ударил под углом 35°спереди в правый борт лайнера, войдя в корпус почти на 5 м. Удар пришелся в 4 м позади водонепроницаемой переборки, разделявшей котельное отделение парохода на два отсека. В момент удара появился сноп искр и был слышен сильный металлический скрежет. Инерция «Сторстада» была значительна, и его носовая оконечность с усиленным набором шпангоутов для плавания во льдах произвела очень большие разрушения в борту канадского лайнера. Правый становой якорь норвежца при этом сыграл роль консервного ножа. Он как бы вскрыл и разрезал на протяжении нескольких метров обшивку лайнера. Подводная часть форштевня «Сторстада» вошла внутрь продольной угольной ямы парохода, а верхняя его часть над водой произвела страшные разрушения жилых помещений второго класса. Несколько человек на борту лайнера в этот момент было раздавлено...

Как только суда столкнулись, капитан Кендалл выбежал на крыло ходового мостика, схватил рупор и закричал в сторону «Сторстада»: «Не отходите назад! Дайте полный пар на передний ход! Работайте ходом вперед». Он отлично представлял себе величину пробоины и знал, что если норвежец выдернет из нее нос, вода быстро затопит пароход. С ходового мостика «Сторстада» капитан Андерсон, сложив рупором ладони, кричал: «Моя машина работает на задний ход! Ничего не могу сделать!»

Через минуту, вторую нос норвежского парохода со скрежетом выдернулся из пробоины, и суда расцепились:

«Сторстад» отошел назад, а «Эмпресс оф Айрленд», подхваченная течением реки, была отнесена от места столкновения на полмили.

Площадь пробоины в борту лайнера составляла 350 квадратных футов (более 30 м2). Каждую секунду внутрь парохода вливалось около 300 т воды. Из открытых дверей угольной ямы она хлестала в оба котельных отделения. Система автоматического закрывания дверей водонепроницаемых переборок не сработала. Механики успели закрыть лишь одну дверь: вода имела свободный доступ в корпус судна. В котельном отделении она скапливалась под котлами и через открытые двери сильным потоком устремлялась в машинное отделение, затопив все коридоры и проходы нижней палубы. Приняв тысячи тонн воды в помещения, расположенные со стороны пробитого борта, пароход стал быстро крениться.

Что происходило в эти минуты в гигантском чреве парохода, можно судить из описаний очевидцев катастрофы. Канадец Джон Боулер, пассажир третьего класса, писал:

«За несколько секунд до столкновения я случайно открыл иллюминатор каюты и застыл от ужаса — из тумана на борт надвигался черный нос какого-то парохода. Он вошел в борт где-то рядом с моей каютой. Я быстро оделся и выбежал из каюты в коридор, где едва не был сбит с ног бежавшей толпой. Если бы я не обладал достаточной физической силой, я бы никогда оттуда не выбрался». А вот как описывает свое впечатление профессор Каннинган: «Я лежал в каюте и дремал. Удар мне показался не очень сильным. Потом что-то затрещало. Переборка под моей ладонью, когда я до нее дотронулся, вылезая из койки, казалось, гнулась. Она издавала скрипящий звук. Я выскочил из каюты. Пока я добирался до трапа, палуба буквально уходила из-под ног. Я слышал оглушительный рев вливавшейся где-то воды».

Показания очевидцев свидетельствуют, что капитан Кендалл проявил во время катастрофы выдержку и сделал все от него зависящее, чтобы спасти людей. Пассажир Томас Смарт в своих воспоминаниях сообщает, что он проснулся от шума и криков, оделся и выбежал на шлюпочную палубу. Там он слышал, как Кендалл, перегнувшись через поручни, кричал команде: «Эй, на палубе! Не теряйте голову! Спокойнее!» Немного позже, как сообщает Смарт, капитан приказал своим офицерам: «Нельзя терять ни минуты! Действуйте быстро) Пусть стюарды пробегут по коридорам и разбудят пассажиров. Если двери кают заперты, взламывайте. Выводите пассажиров наверх. Помните, что женщин с детьми — в первую очередь!»

Капитан Кендалл хорошо знал лоцию Святого Лаврентия и решил посадить тонущее судно на мель у ближайшего мыса Нок-Пойнт. С мостика он позвонил в машинное отделение старшему механику Вильяму Сэмпсону: «Ради бога! Выжми из нее все, что можешь! Попробуем выброситься на мель». Сэмпсон ответил, что вода заливает машинное отделение и паропровод правого двигателя перебит при столкновении. После этого Кендалл отдал команду: «Приготовиться покинуть судно» и сказал старшему помощнику: «Проследите за тем, чтобы радисты дали SOS на мыс Фатер». Потом он сам побежал на правый борт шлюпочной палубы и начал отдавать винтовые стопоры шлюпбалок, чтобы можно было быстрее освободить закрепленные на кильблоках шлюпки. Капитан успел отдать стопоры у шлюпок № 1, 3, 5 и 7.

Чтобы читатель мог яснее представить себе, что происходило в эти минуты на тонущем лайнере, приведем цитату из воспоминаний Джеймса Гранта — врача-хирурга лайнера: «Катастрофа была настолько внезапной, что десятки пассажиров так и остались на своих койках, а другие оказались пленниками в своих каютах, словно мыши в западне, — пассажиры провели на судне всего один день и еще не успели ознакомиться с расположением его помещений. В панике многие не смогли даже найти выход из коридоров на верхние палубы. Это в основном и явилось причиной того, что число жертв катастрофы оказалось столь ужасным».

Судовой врач дал точное объяснение такого большого числа жертв. Позже было подсчитано, что из 717 пассажиров нижних палуб около 600 человек так и не смогли выбраться из лабиринта бесчисленных проходов, коридоров, тупиков и трапов наверх: лайнер, заливаемый водой, начал тонуть и опрокидываться на борт. Одни погибли, даже не успев проснуться, другие стали жертвой своей медлительности: долго одевались или складывали в чемоданы свои вещи; третьи оказались сбитыми с ног и раздавленными бежавшей толпой сразу же по выходе из кают. Многие пассажиры не смогли открыть изнутри двери своих кают, потому что дверные стойки перекосились из-за крена судна, и им пришлось спасаться, вылезая в иллюминаторы.

Врач Джеймс Грант проснулся, вывалившись из койки (он спал в своем кабинете) на ковер каюты. Он писал: «В это время погас свет. До меня доносились ужасные крики людей и шум хлеставшей где-то воды. Кое-как мне удалось выбраться из своего кабинета в коридор. Но дальше идти я не мог, потому что палуба теперь стала почти отвесна. Ползти тоже не удалось, и я с трудом дотянулся до открытого иллюминатора. Высунув наружу голову, я к изумлению своему видел, что на борту парохода стояла толпа людей, как будто бы под их ногами был не борт, а палуба. Из иллюминатора меня вытащил один англичанин. Его фамилия была Дарлинг».

Начальник судовой радиостанции Рональд Фергусон за 5 минут до столкновения ушел из радиорубки в свою каюту. Почувствовав удар в борт и сотрясение под ногами палубы, Фергусон выглянул в иллюминатор и увидел вблизи борт парохода. Он быстро вернулся в рубку, где сидел его помощник — второй радист Эдвард Балфорд. Передатчик был включен, и Фергусон несколько раз подряд отстучал ключом сигнал вызова всех станций «CQ» потом «MPL» — позывные «Эмпресс оф Айрленд» и текст: «В нас кто-то врезался, готовьтесь принять SOS». Он передавал медленно, так как знал, что в это время суток на береговых радиостанциях дежурили молодые неопытные радисты: им всегда доставались ночные вахты. Передавая сигнал «CQ», Фергусон как бы расчищал эфир для SOS, который уже примут поднятые на ноги старшие радисты. В это время в радиорубку вбежал старший помощник и крикнул: «Срочно SOS на мыс Фатер!» Через 8 минут после первой посылки в эфир сигнала «CQ» на связь с Фергусоном вышел девятнадцатилетний дежурный радист станции на мысе Фатер Кроуфорд Лесли. Приняв с судна: «Страшный крен. Держите со мной связь», Лесли разбудил своего начальника Билля Уайтсайда. Тот запросил Фертусона: «О'кей, старина, где вы?» В ответ последовало: «Двадцать миль позади Римуски». Уайтсайд продолжал: «О'кей, высылаю „Юреку“ с мыса Фатер и „Леди Эвелин“ из Римуски вам на помощь. Сколько миль, вы говорите?» И только Фергусон хотел повторить «двадцать», как напряжение в сети упало и на лайнере погас свет. Вода уже затопила помещение динамомашин. Радиостанция действовала всего 8 минут...

Уайтсайд по телефону связался с причалом, где стоял пароход «Юрека». Он под парами ждал лоцмана, которого должен был доставить на подходивший с моря «Сторстад». Услышав ошеломляющую новость, капитан «Юреки» Беланджер снялся со швартовов. До места столкновения было всего 2 мили.

Второй пароход — «Леди Эвелин», доставив с «Эмпресс оф Айрленд» почту, стоял у пирса в Римуски. Его капитан Полнот, услышав по телефону о случившемся, приказал рубить швартовы и тут же вышел на помощь.

Радиостанция мыса Фатер тем временем продолжала ретранслировать в эфир сигнал бедствия с расчетом, что он будет принят другими судами, находящимися поблизости. Но эти сигналы некому было принять: суда, оборудованные радиостанциями, были еще редкостью. Не имел радио и «Сторстад». А что же происходило в это время с ним?

Когда столкнувшиеся пароходы расцепились, норвежец, имея задний ход, скрылся в тумане. С погибающего судна слышали его хриплый гудок где-то рядом, в одной миле. На мостик парохода поднялась жена капитана Андерсена. Она принесла из каюты меховую шубу и накинула ее на плечи супругу.

— Кажется, мы тонем? — плача спросила она мужа.

— Возможно, — спокойно ответил капитан. — Но успокойся и только не плачь.

Через несколько минут офицеры доложили капитану, что носовая часть парохода повреждена, но не очень сильно, что форпик заполняется водой, но таранная переборка держит воду.

С мостика «Сторстада» слышали многоголосые крики и призывы о помощи, доносившиеся из тумана.

«Сначала я не могла понять, что это значило, — рассказывала жена капитана позже, — это походило на один протяжный стон». Андерсон приказал подвахте палубной команды спустить на воду все четыре шлюпки и идти на помощь утопающим.

На борту «Эмпресс оф Айрленд» имелось 36 спасательных шлюпок, рассчитанных на 1860 человек. На верхней палубе находилось также около десятка деревянных спасательных плотов. Но они столь надежно были прикреплены к палубе, что все попытки отдать их ржавые талрепы остались тщетны. Спуск на воду шлюпок был возможен только в течение первых 10 минут, потому, что быстро увеличивающийся крен уже исключал возможность сделать это без риска покалечить людей. Всего удачно было спущено шесть шлюпок, тех, у которых капитан своевременно освободил стопоры. Спуск первой по счету шлюпки окончился трагично: она сорвалась со шлюпбалки вниз, и все, кто в нее сел, оглушенные ударом, оказались в воде.

Из-за сильного крена все шлюпки левого борта сошли со своих кильблоков и завалились на палубу, грозя каждую минуту сорваться на противоположный борт. Так оно и случилось со шлюпкой № 6 — она сорвалась и по наклонной палубе скатилась на правый борт в стоявшую у поручней толпу: пятнадцать человек, в том числе штурман Стид, были раздавлены.

Пассажиры спасались по-разному. Одним жизнь досталась ценой невероятных усилий и мучений от долгого пребывания в ледяной воде, другие попали в шлюпку, даже не замочив ног. Так, например, было с «королевой» Шербрука Этель Патон. В ее каюту постучал стюард:

— Мадам, если вы хотите спасти вашу жизнь, пожалуйста, наденьте спасательный нагрудник и выходите на шлюпочную палубу.

— Успею ли я спасти что-либо из своих вещей? — спросила Патон.

— Нет, мадам! — последовал ответ. — Нет, если хотите спасти свою жизнь.

Она зевнула и подала стюарду спасательный нагрудник, словно это было манто. Потом она надела на пальцы свои бриллиантовые кольца, взяла шубу и сумочку, где лежали маникюрные принадлежности и лорнет. Выйдя на палубу, Патон увидела, что поручни уже ушли в воду, и прямо с палубы тонущего лайнера она вошла в шлюпку. Она улыбнулась офицеру, который подал ей из шлюпки руку...

Аристократку Шербрука доставили на борт «Сторстада». На другой день из Римуски она дала своему брату — управляющему железной дороги — телеграмму. Тот не замедлил прислать за ней специальный поезд.

А вот какой оказалась судьба драматического актера Ирвинга. Сразу же после столкновения он выбежал из каюты, чтобы узнать, что случилось. В коридоре он встретил своего знакомого Эббота — владельца галантерейной лавки в Торонто.

— Что, корабль тонет? — спросил актер.

— Похоже на то, — ответил Эббот.

Канадец из Торонто так описывает последние минуты жизни Лоренса Ирвинга: «Он вел себя, как будто бы играл на сцене свою обычную трагедийную роль. И эту игру наблюдал только один зритель (Эббот имеет в виду себя. — Л. С.). „Милая, спеши! Нельзя терять времени!“ — сказал Ирвинг своей жене, когда мы вошли с ним в его каюту. Госпожа Ирвинг заплакала, а он полез на шкаф за спасательным нагрудником. В эту секунду пароход сильно и резко повалился на борт, и Ирвинга отбросило к двери каюты. Он сильно ударился лицом об острый край дверного косяка — из рассеченной скулы хлынула кровь. С госпожой Ирвинг случилась истерика. „Не волнуйся, дорогая“, — сказал актер, снимая ее руки со своих плеч и надевая на нее нагрудник. Потом он взял ее на руки и понес по трапу на верхнюю палубу. Я спросил, нужна ли ему моя помощь. Ирвинг улыбнулся и ответил: „Позаботься сначала о себе, старина!“

— Да сохранит вас обоих бог! — сказал я и прыгнул за борт. В воде я уцепился за плавающую скамью. На накренившейся и уходившей под воду палубе я видел две обнявшиеся фигуры. Лоренс Ирвинг целовал свою жену».

Позже тело актера было найдено в воде. В правой его руке мертвой хваткой был зажат цветной лоскут — кусок ночного халата жены.

«Эмпресс оф Айрленд» продержалась на плаву 17 минут. Шесть ее шлюпок и четыре со «Сторстада» могли принять лишь небольшую часть находившихся на лайнере людей.

Вот что происходило на ее борту в последние минуты катастрофы. Судно продолжало валиться на правый борт. Те, кто сумел выбраться наверх, теперь поднимались все выше и выше по кренившейся палубе, потом перелезали через поручни и переходили на оголившейся левый борт. Многие, не сумев удержаться на нем, съезжали в воду, в давке проваливались в открытые иллюминаторы кают.

Старший стюард лайнера Август Гаад, который плавал на нем бессменно с момента «крестин», с трудом пробрался по накренившейся палубе на мостик. Там стоял, держа рупор в руке, капитан Кендалл.

— Да, приближается, кажется, конец, сэр, — сказал старший стюард.

— Именно, и ужасный к тому же! — ответил капитан. Август Гаад знал, что имел в виду капитан: каждую минуту мог произойти взрыв котлов.

Это случилось, когда две огромные трубы «Эмпресс оф Айрленд» легли плашмя на воду. Взрыв котлов в секунды окончил агонию тех, кто боролся за жизнь в холодной воде или остался запертым в заливаемых водой машинном и котельных отделениях парохода. Более десяти машинистов и кочегаров были обварены перегретым паром. Эта участь постигла и Тэда Фитчета, бывшего чемпиона Квебека по боксу. Вырвавшись на свободу, пар, находившийся под очень высоким давлением, выбросил на поверхность воды из нутра парохода массу обломков железа и дерева. При этом искавшие спасения в воде люди, несмотря на холодную воду, или были обожжены паром, или получили ранения от разлетевшихся обломков. От взрыва котлов лежавший на боку лайнер содрогнулся, словно в предсмертной судороге. Поднялась высокая волна, она перевернула две перегруженных шлюпки и захлестнула барахтавшихся в воде людей.

Пассажир Джон Блэк из Оттавы, оказавшийся в воде, позже писал: «Ко мне приближалась переполненная людьми шлюпка. Она, идя вдоль борта погружавшегося лайнера, была от меня в нескольких ярдах. Вдруг сверху на нее упала сорвавшаяся с палубы огромная железная рубка. От страха я закрыл глаза и стал молиться. Когда я снова посмотрел, то вместо шлюпки и полусотни человек, сидевших в ней, я увидел в воде несколько деревянных обломков». Эта рубка рухнула из-за взрыва котлов.

Многих из тех, кто еще мог держаться на борту лайнера, взрывом сбросило в воду. Среди них оказался и капитан Кендалл. И то, что он не последним оставил свое судно, не было его виной. В воде, ухватившись за деревянную решетку люка, он смотрел на свой тонущий корабль. В эту минуту ему предстало лицо Криппена и почудился его голос: «Ты выдал меня, капитан, и ты тяжело пострадаешь за это на этом самом месте. Будь проклят!»

Позже Кендалла и радиста Фергусона подобрала шлюпка с «Леди Эвелин». Когда эта шлюпка подошла к берегу, чтобы высадить спасенных, капитан Кендалл, приняв над нею командование, пошел на поиски плававших в воде людей. Через час он высадил на площадку трапа «Сторстада» около 50 спасенных и еще раз отправился искать тех, в ком еще теплилась жизнь. Температура в заливе не превышала 5° по Цельсию, и поэтому люди, не выдерживая холода, быстро погибали.

Позже, в своем отчете Кендалл писал: «Большинство из плававших в нагрудниках, к кому я подходил на шлюпке, были уже мертвы. Я сам проверял их, чтобы точно определить, теплится ли в них жизнь».

Когда лайнер исчез с поверхности воды, среди плававших обломков осталось несколько сот человек. Течение мощной реки отнесло их в сторону моря.

«Когда корабль тонул, мне казалось, что это тонет селение, внезапно залитое водой, все жители которого вдруг поплыли... Жутко было смотреть на эти лица, то исчезающие, то снова появляющиеся над водой», — так писал очевидец катастрофы англичанин Грин.

Те, у кого не было спасательного нагрудника, попав в воду, старались ухватиться за какой-нибудь плавающий предмет — деревянную скамейку, весло, ящик, шезлонг, доску. Молодому стюарду Биллю Хью пришлось почти час провести в холодной воде без спасательного нагрудника. Наконец он увидел, что к нему подошла шлюпка, и ухватился за ее планширь. Но один из сидевших в шлюпке пассажиров, взяв стюарда за подбородок, с силой оттолкнул его. Сидевший на руле шлюпки матрос поднялся с места и сказал: «Я здесь командир! В шлюпке есть место. Убийца! Ты не стоишь того, чтобы жить!» Ударом кулака в челюсть он швырнул пассажира в воду и протянул утопавшему весло. Оцепеневшего, едва живого стюарда втащили в шлюпку, и она двинулась в сторону «Сторстада».

После катастрофы семилетняя девочка Грейс Ханнаган — дочь музыканта — рассказывала журналистам: «Я только сначала испугалась, когда увидела, что все кругом испугались. Потом я стала погружаться глубоко-глубоко. Я держалась руками за черную веревку. Потом я снова была над водой и долго смотрела вокруг и увидела перед собой свет. Потом я посмотрела еще раз и увидела маму и папу. Они плавали в воде. (Она рассказывала это в вагоне поезда). Сейчас их нет в поезде. Они едут на другом. Я опять стала погружаться и проглотила много соленой невкусной воды. Потом я опять была над водой и опять увидела свет, очень близко. Дядя протянул мне доску и крикнул, чтобы я держалась за нее. Я отпустила „Сторстада“, и поэтому капитан Андерсон вынужден был просить у полиции Квебека обеспечения ее безопасности.

Вообще пресса уделяла внимание мелочам, которые не имели непосредственного отношения к делу. Особая статья в газетах посвящалась судовой кошке Эмме, которая не один десяток раз пересекла на «Эмпресс оф Айрленд» Атлантику, но 28 мая, ровно за пять минут до отхода лайнера, спустилась по трапу и осталась сидеть на причале, оставив пятерых котят на лайнере... Ну и, конечно, канадская печать не могла забыть дела об аресте Криппена и о его «пророчестве».

Английский еженедельник «Иллюстрэйтед Лондон Ньюз», посвятивший столкновению на Святом Лаврентии специальный выпуск, обратился к известному писателю-маринисту Джозефу Конраду с просьбой объяснить и прокомментировать эту катастрофу. Но великий певец моря и большой знаток кораблей, капитан дальнего плавания Конрад не смог дать читателям точного ответа на вопрос, почему столкнулись пароходы, настолько запутанным оказалось это дело. В своей статье «Урок столкновения», посвященной катастрофе, Конрад писал: «Мне думается, что оскорбленные боги моря никогда не дремлют и до тех пор, пока человек будет плавать по морям, они будут брать свои жертвы».

Спустя несколько недель после трагического происшествия в Канаду приехал читать литературные лекции Артур Конан Дойль. Когда монреальские журналисты спросили:

«Кто виновен в столкновении?» — писатель, создавший образ знаменитого разгадывателя тайн Шерлока Холмса, ответил:

«Я не знаю».

Не знал ответа на этот вопрос и судья лорд Мерсей, под чьим председательством проходило разбирательство по делу о столкновении пароходов.

Сразу же после гибели лайнера 29 мая капитан Кендалл, закончив спасательную операцию на шлюпке, поднялся на борт «Сторстада», где состоялся такой разговор.

— Вы капитан этого судна? — спросил Кендалл.

— Да, — ответил Андерсон.

— Вы потопили мой корабль! Вы шли полным ходом в тумане! — продолжал канадец.

— Я не шел полным ходом, — отрезал Андерсон. — Это вы шли полным ходом!

— Нет, не шел! — вскричал капитан «Эмпресс оф Айрленд». — Если бы я шел, вы бы меня никогда не ударили.

Сказав это, Кендалл ушел с мостика в штурманскую рубку, с ним случился нервный припадок.

На суде, прежде чем оба капитана дали свои показания, были подвергнуты допросу 59 свидетелей. Их показания заняли 612 страниц протокола. Капитан Кендалл сообщил суду, что, когда расстояние между пароходами составляло 6 миль, он изменил курс судна на 26°вправо, рассчитывая разойтись со встречным судном левым бортом. Старший помощник «Сторстада» Тофтенес подтвердил это, сказав, что видел, как топовые огни «Эмпресс оф Айрленд» вошли в створ. Однако он заметил, что расстояние между судами составляло не шесть, а две мили и что после этого суда потеряли друг друга из вида в тумане.

Отвечая на вопросы, капитаны утверждали следующее:

Андерсон: «До того как на воду лег туман, „Эмпресс оф Айрленд“ была видна за две мили с левой скулы „Сторстада“. Мы видели ее правый зеленый огонь».

Кендалл: «Когда опустился туман, я дал машине полный задний ход и соответствующие гудки и остановил судно. Я посмотрел вниз на воду и убедился, что судно не имело хода».

Андерсон: «Эмпресс оф Айрленд» была видна сквозь туман на близком расстоянии с левой скулы «Сторстада». Был виден ее зеленый огонь, она имела значительный передний ход».

Кендалл: «В момент столкновения мое судно не имело хода».

При разборке катастрофы ни одна из сторон не могла подтвердить действия капитанов и штурманов записями в вахтенных журналах, поскольку эти записи не велись и не были сделаны позже. Ни одна из сторон не могла доказать, что ее судно сделало поворот в ту или иную сторону и подало при этом столько-то гудков. И только через несколько заседаний судебной комиссии в процессе накалившихся дебатов и взаимных обвинений выяснилось следующее.

После того как упал туман, Тофтенес приказал третьему штурману «Сторстада» Джекобу Саксе «положить руль немного влево» и дал машине «Стоп». Норвежец объяснил свои действия тем, что старался уйти от встречного судна, которое, как ему показалось, будет расходиться левым бортом. Потом, опасаясь, что «Сторстад» потеряет управляемость и будет развернут течением лагом, Тофтенес дал «малый вперед», так как судно не слушалось руля. (Причем он и третий штурман присягнули перед судом, что пароход не слушался руля). В итоге Саксе признался, что он взял у рулевого штурвал и положил руль лево на борт. Однако третий штурман категорически отрицал, что именно это привело к столкновению. Он добавил, что только после этого капитан Андерсон появился на мостике и увидел перед носом судна ярко освещенный иллюминаторами борт «Эмпресс оф Айрленд». Андерсон обвинял Кендалла в том, что тот остановил лайнер перед носом его парохода и изменил курс на зюйд в сторону берега, в то время как с норда было больше места для расхождения.

После этого слово дали, как свидетелю катастрофы, госпоже Андерсон — жене капитана «Сторстада». Она заявила, что когда вскоре после столкновения капитан Кендалл поднялся к ним на борт, он был пьян. На это заявление последовало официальное опровержение капитана Уэлша как капитана-наставника фирмы, которой принадлежала «Эмпресс оф Айрленд»: «Капитан Кендалл никогда не употреблял и не употребляет никаких спиртных напитков».

Не помогло норвежцам и заявление, сделанное вторым штурманом «Сторстада» Эйнером Реннертцем, что жена капитана Андерсена отдала доставленным на борт спасенным всю свою одежду и изрезала все судовые скатерти и шторы, чтобы хоть как-то одеть замерзших людей. Суд отметил, что это был с ее стороны благородный поступок, не имеющий отношения к столкновению.