Теплее стало в зале, разговорились ребята, зазвучали рассказы воспоминания. Солдату близко и понятно солдатское.
      Со всеми вместе сидел за столом Славка. Он с женой недавно переехал в этот город, только-только устроился на работу. Когда встал на учет в военкомате, его пригласили в городской совет ветеранов войны в Афганистане, познакомились и предложили пойти в школу на вечер. Славка, подумав, согласился.
      Его доброжелательно приняли в общий круг, ободряли, предлагали:
      - Выпей, бача, - заботливо передавали закуски.
      Славка смущенно отговаривался старым ранением, из-за которого врачи выпивать не рекомендовали. А вот закуски стал поклевывать и понемногу почувствовал себя легче, свободней. Хорошо познакомиться, запомнить имена он не успел, старался поменьше говорить и побольше слушать.
      По левую руку от него румяный здоровяк с пустым левым рукавом и орденом Красной Звезды на пиджаке под дружный хохот рассказывал:
      Заскочил я за сопочку, так нужда прихватила, что глаза на лоб... Рота-то дальше движется, а дело у меня, сами понимаете, срочное. Штаны скинул, автомат на колени, от блаженства глаза закрыл, джелалабадские мандарины матерю со стоном. Полегчало. Глаза открываю... Мать твою... Вот они - два душка красавчика из-за другой сопки вышли, смотрят на меня, смеются, винтовками показывают, мол, вставай сержант Игнатов, штанишки натягивай и пошел с нами. Я сам и подумать не успел, что сейчас сделаю, а им-то откуда в голову могло прийти такое. Прям как Рэмбо какой! Задницей упал в то самое да засадил по ним длинной очередью. Наши примчались - ничего понять не могут. Два трупа лежат, и я на спине по сопочке катаюсь. Думали, что ранили меня. А я об песок вытирался. Воды-то там - только что во флягах и была. Так меня потом на марше перегоняли из конца в конец роты. Как только ветер изменится - так и бегу в ту сторону, куда ветер дует...
      За противоположным от Славки концом стола сидел кудрявый бородатый парень, зажав коленями гриф стоящей на полу гитары. Это он во время торжественной части пел красиво, умело перебирая струны и знакомые и новые для Славки песни.
      Теперь он сидел молча, что-то чиркая авторучкой на салфетках, изредка морщась от громкого смеха товарищей. "Андрей Черных!", - вспомнил Славка.
      Шум разговора разрастался, истории следовали одна за другой, время летело. Славка было забеспокоился, что пора уходить, уже поздно, что хозяевам неудобно сказать первым об окончании застолья, как вдруг Черных поднялся со своего места, чуть качнувшись, все же выпили немало:
      - Мужики, я тут накропал малость. Хочу сказать спасибо тем, кто нас пригласил. Пора нам и честь знать. А перед посошком прочитаю. Можно? смутился, кашлянул, вопросительно посмотрел на сидящих.
      - Давай, бача!
      - Андрюха, читай! - прокричали и замолкли.
      Славка не любил стихи, но, уважая товарищей, стал внимательно слушать.
      Андрей вздохнул и, крепчая голосом, звонко и жестко начал читать:
      - Взрыв, звон-н-н!!!
      ...Строчка трассера промчалась,
      А душа во мне живет!
      Вся содрогнулась и сжалась,
      С диким криком
      вместе с телом
      побежала
      К пулеметному оскалу,
      К вспышкам в ночь.
      Вдруг, гоня удачу прочь,
      Пуля-дура в жизнь вмешалась,
      В черном поле обозналась
      Не меня ж она искала?
      И ворвалась мне в живот.
      Пронеслась юлой с косою,
      Протаранила как бык,
      И ужалила осою,
      К позвонку придя впритык.
      Мириадом ярких солнц
      Осветила врата ада
      И поставила пред садом
      Райских кущ...
      Вскрик, стон-н-н!
      Мама, мама, я вернусь...*
      Славка слушал и чувствовал, как начинает обрываться дыхание.
      - Ё-мое! Ведь это обо мне... Ведь это же я... Это меня в живот ранили там, под Кандагаром! Божечка! У меня ведь врачи пулю два часа в кишках искали. Да вот же и сама она, как брелок к ключам на память подвешена. На выписке из госпиталя врач подарил. Сказал, что у самого позвоночника была. Как Андрей... Откуда... Ведь меня здесь никто не знает! Может и Андрюха?
      Даже руки у Славки задрожали. Нет. Вот теперь непременно нужно выпить! Это я у ворот рая стоял! Я в беспамятстве маме кричал: "Вернусь!".
      За секунду заново пережил он свое смертельное ранение, операцию, невозможное, нереальное возвращение к жизни. Под понимающие взгляды ребят он налил полстакана водки и махом отправил внутрь, даже не почувствовав вкуса.
      Сидящий рядом бача сочувственно поддел вилкой кольцо соленого огурца и протянул Славке:
      - Что, прошибло, браток? Хлебнул там-то?
      Славка утвердительно кивнул головой и захрустел огурцом. Прожевав, проглотив, выдавил из себя с трудом:
      - Это я свое возвращение из райских кущ обмыл.
      - Сашка я, - напомнил свое имя поддержавший сосед, - сейчас посошок все выпьют, закусят, расходиться начнут. Особо не спеши, посиди. Отпустит и пойдешь.
      Славка смущенно-утвердительно хмыкнул, чувствуя, что начинает хмелеть. Посидел, припоминая, как выписался из госпиталя, как ехал поездом домой, как познакомился в вагоне с девушкой и на всю жизнь связал с ней судьбу. Вспомнил скромную свадьбу и заторопился. Что же это он! Домой пора. Почти все разошлись. Да и жена дома одна. Скорее, скорее к ней. Домой.
      Славка вышел со двора школы одним из последних и подошел к автобусной остановке, когда основная часть ребят уже разъехалась, только трое курили на скамейке и, продолжая начатый разговор, пригласили его присесть рядом.
      - Нет, Санек, она не была "чекисткой". Что ты! Ее с собой из Союза комполка привез. Она военнослужащей была, прапорщиком в секретной части. Ты помнишь командира? Он лет на двадцать старше ее был, но сумел увлечь, закружить голову. По нему многие женщины страдали. Дульцев полковника и полк получил перед самым вводом в Афган и ее с собой прихватил. Так что там они вместе были. Как в Душманстане женщины ценились, ты помнишь. Жена - в Союзе, а эта, Маринка - с ним...
      Помолчали. Закурили по новой сигарете. Славка внимательно слушал, пропустив свой автобус, по-ночному громко стукнувший дверями, с гудением отходящий от остановки.
      - Берег он ее!.. Видимо, тоже к сердцу припала. Говорили, что из ревности чуть одного штабиста не пристрелил. Да ты вспомни, Сань, капитана Шаркова. Ну, помнишь, он еще все время по складам шнырял? Во! - удовлетворенно перевел дыхание рассказчик. - Его и хотел грохнуть, когда с рейда с полком вернулся. Тот хлюст возле секретки с букетом тюльпанов прохаживался. Потом... А, ты не знаешь! Тебя тогда ранили. Через месяц нападение на наш гарнизон было. Да мощное такое! Мы еле отбились. Первый и второй батальоны на Пандшер ушли, а мы только из рейда вернулись и отдыхали. Духи около часа ночи напали с той стороны, где склады ГСМ, помнишь? Кувыркались мы с ними до рассвета. Наломали они тогда дров! В шумихе, уходя, утянули они с собой Дульцева, пятерых офицеров и эту девчонку. Две недели мы их искали. Когда нашли в одном из кишлаков, в живых только командир и Маринка остались, - вздохнул говоривший. Терзали их, конечно, словами не передать. Дульцев потерял все, что могли отрезать. Девчонка тоже была еле живая, исполосована до синевы металлическим прутом, сигареты об ее тело гасили... А сколько духов ее насиловали!.. Да, еще на левой руке пальцы отрубили...
      Полковника довезли живым в полк. Он на следующий день застрелился. Девчонку в госпиталь в Союз отправили. Больше ничего не знаю. Но мы после этого озверели и духам так... Эй, бача! Что с тобой?
      Славка с помертвевшим белым лицом неловко, боком сползал на узкую скамейку. Его подхватили, поймали такси и отвезли домой. Мало ли. Перепил, может, человек...
      Дома Славка отказался от чая, сказал, что сильно хочет спать. Жена присела рядом, с тревогой глядя в лицо мужа.
      Чувствуя, что сердце отпускает, засыпая, Славка пробормотал:
      - Ты тоже ложись. Все в порядке, бача.
      - Да, да, я сейчас...
      Марина прошла на кухню, неловко, беспалой рукой придерживая коробок спичек, подкурила сигарету и глубоко задумалась.
      * стихи неизвестного автора
       
      Глава 19. Афганский синдром
      Я - афганец. Но не по национальности, а по принадлежности к той войне!
      Меня отправило на войну мое правительство.
      Тысячи, десятки тысяч раз я погибал. Мое тело рвало на части иностранное и советское оружие.
      Миллионы раз мою жизнь спасали и руки врачей, и умные, доблестные, имеющие честь офицеры, перед которыми я преклоняю колени.
      Миллионы раз равнодушные, продажные души посылали меня на верную смерть, хорошо зная об этом и беспокоясь только о своем благополучии и очередном повышении.
      Я - афганец.
      Меня благословляли. Меня проклинали.
      Меня называли воин-интернационалист, ветеран войны, гордились мной.
      Мне бросали :
      - Оккупант, захватчик, убийца, - и я не знал, куда девать глаза от стыда и что сказать в ответ.
      Меня забывали. И я страдал от ненужности своей, от незначительности жертвы, которую я принес.
      А в жертву я приносил самое дорогое для меня - мою жизнь!
      Я - афганец.
      Сколько раз огнем обиды полыхало мое лицо, и кровь бросалась в голову, когда я слышал:
      - Мы тебя туда не посылали!
      Посылали!
      Посылали прямым приказом и молчаливым согласием. Ты - чин самого высокого ранга, понимающий позор и несправедливость афганской войны, ты - чиновник низкой ступени, опасавшийся потерять партбилет и сытную кормушку, вы остальные, спрятавшие словно страус голову в песок, в душе своей говорящие:
      - Слава Богу, не меня, не моего...
      Твоего!
      Я - афганец. Я не простил!
      Я не простил за свои глаза, вырванные взрывом мин, вырезанные кинжалом, выбитые камнями позора и унижения.
      Я не простил за свои внутренности, вывалившиеся в пыль из разодранного живота и затоптанные в чужую землю вашими ногами.
      Я не простил за бесстыдно распахнутый пах. Врезанный, пузырящийся кипучей кровью.
      Я не простил за доведение меня до бессилия человеческого, солдатского, мужского.
      Мне дали понять, что слушать меня не хотят, велят мне умолкнуть. И я замолчал на многие годы. И вот заполыхала Чечня.
      И я не могу молчать.
      Опять убивают в мирное время. Таких же солдат и офицеров, каким был и я.
      Я - афганец.
      Мальчишка. Школьная скамья не успела остыть после меня, когда я ходил уже по колено в своей и чужой крови, уже дрался в позорной войне, уже подыхал от страшного солнца, привязанный веревками к столбу в центре чужого кишлака, уже замерзал на жутких скалах Гиндукуша, уже тихо умирал на ржавой койке медсанбата...
      Что я успевал узнать о жизни? Школьные годы. Первую любовь. Ужас пыток. Тяжесть испытаний. Кошмар убийства. Ожог пощечины, полученной от тебя, мой народ. И черный бархат последнего поцелуя - смерти.
      Я - афганец.
      Я - офицер-профессионал, выбравший войну своим ремеслом, знавший, что это на всю жизнь, понимающий, в отличие от солдат, на что иду, успевший познать счастье своей семьи, оставивший на земле своих детей. Моя душа разрывалась на части между жалостью к солдатам и чувством долга, присягой в верности тебе, мой народ, между честью офицера и бесчестьем оккупанта.
      Это мне кричали, отдавая приказ, уничтожить вместе с чужими своих:
      - Подберите сопли, майор, и выполняйте приказ! Это война. К черту сантименты.
      И я выполнял приказ.
      Я - афганец.
      Мою душу изорвали страшные картины войны. Моему мозгу не дают покоя воспоминания о погибших, замученных пытками моих товарищей, об издевательствах со стороны старослужащих, об искалеченных хороших ребятах. Я сходил с ума от невыносимых тягот, выпавших на мою долю, моих друзей, моих солдат, моего народа. Моя психика не выдерживала напряжения противоречий, и я становился равнодушным, жестоким садистом и убийцей, выполнявшим любой приказ не раздумывая. В мой сон долгие годы, еженочно, приходят тельце девчонки, изломанное пулями моего автомата, раздавленное тело старика, расплющенное гусеницами моего танка, разорванный труп мальчишки, оказавшегося там, где упал снаряд моего миномета...
      Моя душа преображалась, и я, на всю жизнь поняв, насколько уязвим и беззащитен человек, навсегда отказался от насилия и оружия.
      От сумасшествия меня лечили. Я проходил курс реабилитации и слышал за своей спиной:
      - Он - афганец. Они все того...
      И, обернувшись на опасливый шепоток, я видел, как ты, мой народ, крутил пальцем у виска.
      Я - афганец.
      Мои навыки использовали бессовестным образом и уголовный мир, и государство. И убийство на сегодня - самая обычная, привычная для всех вещь. Потому, что к гибели привыкли, когда горел Афган.
      Только одна ты, мама, тихо плакала от бессилия, когда меня призывали на войну, и рвала на себе одежды от черного горя, узнав, что меня больше нет.
      Только ты да отец не отказывались от меня, изуродованного войной инвалида.
      Только от вас, родные мои, не слышал я ни одного горького слова в свой адрес.
      А ты, народ мой...
      Поймешь ли, что война касается не только семей погибающих, их родных, любящих, любимых?!
      Что это касается тебя.
      Не торопись переключать канал телевизора на развлекательный фильм. Вглядись в страшную гримасу военных новостей. Не твоего ли сына несут санитары раненого или убитого? Вслушайся в звуки музыки. Не похоронный ли марш для детей твоих звучит?
      Неужели только у матерей российских такая черная доля?! Навсегда?
      Люди! Призываю вас! Остановите войну! Не допустите новой войны!
      И если вы сделаете это, вы спасете... нет! Теперь уже не меня - СЕБЯ.
      Поверьте. Прислушайтесь. Задумайтесь.
      Это говорю вам я - АФГАНЕЦ!
      * * *
      Документ-справка о потерях в Афганистане
      Всего убито, умерло от ран и болезней - 13833 человека,
      в том числе 1979 офицеров.
      Всего ранено - 49985 человек,
      в том числе 7132 офицера.
      Стали инвалидами - 6669 человек.
      Находится в розыске - 330 человек.
      Награждены орденами и медалями СССР были 200 тысяч человек, из них 76 стали Героями Советского Союза. Всего прошли через Афганистан 546255 человек.
      (Данные генерального штаба ВС СССР, 1989 год)
      Гласность. - 1991. - No 29.
      * * *
      По уточненным данным в Афганистане с 1979 по 1989 годы погибли:
      русские - 6888
      украинцы - 2378
      белорусы - 613
      узбеки - 1086
      казахи - 362
      туркмены - 263
      таджики - 236
      киргизы - 102
      грузины - 81
      азербайджанцы - 195
      армяне - 95
      молдаване - 194
      литовцы - 57
      латыши - 23
      эстонцы - 15
      абхазы - 6
      балкарцы - 9
      башкиры - 98
      буряты - 4
      евреи - 7
      ингуши - 12
      кабардинцы - 25
      калмыки - 22
      каракалпаки - 5
      карелы - 6
      коми - 16
      марийцы - 49
      мордва - 66
      народности Дагестана - 101
      осетины - 30
      татары - 442
      тувинцы - 4
      удмурты - 22
      чеченцы - 35
      якуты - 1
      другие народы и национальности - 168
      Потери по возрастам:
      до 20 лет - 8655, в том числе 2 офицера
      20-25 лет - 3557, в том числе 842 офицера
      25-30 лет - 878, в том числе 640 офицеров
      30-40 лет - 573, в том числе 396 офицеров
      свыше 40 лет - 170, в том числе 99 офицеров.