Василий с благодарностью поглядел на деда:
      - Поспеем, дедушка, теперь раньше срока поспеем.
      ДРУГ СЕРДЕЧНЫЙ
      После уроков юные натуралисты задержались в школе, чтобы устроить в саду птичью столовую.
      Трудились почти до вечера. Зато, когда на следующее утро в школу собрались остальные ребята, все, как один, по достоинству оценили работу.
      Столпившись в классе, они с любопытством смотрели в окно.
      За стеклом виднелся школьный сад, весь засыпанный снегом, а на полянке, словно беседка, красовался новый кормовой столик для птиц. На нём толкалась и торопливо склёвывала зёрна конопли целая стайка воробьев.
      Прошло несколько дней. Птицы охотно посещали кормушку.
      Кроме воробьев, в ней побывали синицы, щеглы и степенные красногрудые снегири.
      А вот однажды в птичью столовую явился совсем новый гость. Ребята никак не могли узнать, кто он такой. Прилетел незнакомец вместе со стаей воробьёв. Но он был вдвое крупнее и издали казался совсем чёрным. Усевшись на кормовой столик, он с большим аппетитом принялся за еду.
      - Да ведь это скворец, - сказал подошедший к ребятам учитель Иван Сергеевич. - Наверное, у кого-нибудь из клетки вылетел. Хорошо, что на вашу кормушку наткнулся, а то бы ему туго зимой пришлось.
      - Замёрзнет он, - заволновался кто-то из мальчиков, - ведь скворцы зимуют в тёплых странах, а не у нас.
      - Это не страшно, перезимует, - ответил Иван Сергеевич. - Птиц ведь гонит на юг не холод, а голод.
      - А чем же его кормить?
      - Ну, насчёт еды скворцы не очень разборчивы, - сказал учитель. - В природе едят насекомых, червей, разные ягоды, в неволе же и от каши, и от мочёного хлеба не отказываются. Лучше всего каши ему положить. Сухую кладите, иначе примёрзнет.
      Так ребята и сделали. Только очень боялись: ну как их новый гость почему-нибудь перестанет посещать кормушку? Но все опасения оказались напрасны: на следующее утро скворец уже был на месте. С тех пор он совсем прижился в саду возле школы.
      Скворец вовсе не боялся людей. Когда ребята приходили в сад и клали в кормушку птицам еду, он тут же слетал на столик и принимался за угощение.
      - Совсем ручной, - говорили дети, - только в руки не даётся.
      А однажды скворушка прямо превзошёл сам себя. Когда самый деятельный из юных натуралистов, Петя Зайцев, нёс ему корм, скворец вдруг слетел с дерева, сел Пете на голову да так и доехал до самой кормушки. Все видевшие эту сцену были в полном восторге.
      Каждое утро, придя пораньше в школу, ребята бежали в сад, несли птицам еду и, уж конечно, приносили что-нибудь вкусное своему скворушке.
      * * *
      Но вот как-то раз, прибежав пораньше в школу, ребята увидели в коридоре незнакомого старичка.
      Он подошёл и приветливо поздоровался:
      - Здравствуйте. Пришёл к вам по важному делу. Мне сказывали, что к вам в сад скворец залетел. Так возле школы и околачивается.
      Ребята сразу насторожились: наверное, этот старик хочет поймать их скворца.
      - У нас в саду птичья кормушка. Разные птицы туда прилетают, уклончиво ответил Петя Зайцев. - Мы их ловить не дадим. Мы охраняем природу.
      Старичок одобрительно закивал головой:
      - Охраняйте, дело хорошее. Я тоже природу люблю. А насчёт скворца я вот к чему: у меня свой был, подобрал его ещё махоньким птенчиком, выходил, выкормил, совсем ручной вырос, по дому свободно летал. Да недосмотрел я: на прошлой неделе в форточку вылетел. Жалко - погибнет зимою.
      Ребята переглянулись: "Говорить или нет?" Наконец Петя сказал:
      - К нам каждое утро скворец прилетает. Может, и ваш. Только он не погибает, весёлый такой. Мы его ловить не дадим. Он на воле гораздо лучше перезимует, чем в комнате.
      - Ну, раз вы его кормите, охраняете, пусть у вас и живёт, - охотно согласился старик. - Я ведь тужил, что погибнет. Уж больно занятный. Бывало, хожу по комнате, а он на голову сядет и ездит взад-вперёд, а сам распевает, на весь дом заливается, будто в лесу. Я его разговаривать учить начал. Скворцы это могут не хуже попугаев. Бывало, посажу в клетку, сам напротив сяду и повторяю всё одно слово, а он сидит тихо-тихо, слушает, значит, а потом и сам начнёт повторять. Только сразу трудно ему по-нашему, по-людски, слова выговаривать, не очень понятно у него получается. Ну, всё равно, как повторит, я сразу ему за старание награду - сахару или печенья. Смышлёный, старательный был, да вот беда - не усмотрел я за ним, улетел.
      Ребята ещё раз переглянулись.
      - Если хотите, пойдёмте с нами в сад, - предложил Петя. - Мы сейчас птицам корм понесём, наверное, скворец уже ждёт.
      - Я с радостью, я птиц люблю, - заторопился старичок. - Может, и вправду скворушку своего увижу. Идёмте, ребятки.
      * * *
      Все вместе вышли в сад, пошли по узкой тропинке.
      Только стали подходить к кормушке, скворец тут как тут. Уселся на столик, головку то на один, то на другой бок наклоняет, смотрит на ребят наверное, угощения ждёт.
      - Ах, батюшки, да ведь это он, он самый и есть! - заволновался старичок. - И хвост маленечко выщипан, сорока его пощипала, тоже в комнате у меня ручная живёт... Скворушка, скворушка! - поманил он. - Куда же ты залетел, друг сердечный?
      Скворец приподнял головку, весь насторожился, будто прислушиваясь к чему-то давно знакомому. Послушал, послушал и вдруг - фр-р-р-р-р! - прямо с разлёта старику на голову. Уселся и затрещал, залопотал что-то, торопясь, даже захлёбываясь: "Др-др-сердч... сердч..."
      - То-то, друг сердечный, - укоризненно пробормотал старичок. - А сам от сердечного друга марш в окно - и поминай как звали.
      Старик приподнял руку. Скворец тут же сел на ладонь.
      - Сладенького просит, - пояснил старичок. - До сладкого большой охотник.
      Он достал из кармана крошки печенья и предложил скворцу. Тот охотно съел тут же, не слетая с ладони.
      - А теперь лети, лети куда знаешь, - добавил старичок. - Улетел от меня - значит, и дружба врозь.
      Но скворец, видно, решил иначе. Он взлетел и уселся снова на голову своему хозяину.
      Тот обернулся к ребятам, развёл руками и весело сказал:
      - Ну что с ним поделаешь? Я же его не ловлю, не держу насильно.
      - Верно, верно! - закричали все наперебой. - Ваш. Ручной, ручной он. Пусть у вас и живёт, если хочет.
      - Сами видите, - улыбнулся старичок и добавил: - Кажись, неразумная тварь, а прежнее добро всё-таки вспомнил. От сердечного дружка улетать не хочет.
      Так скворец и уехал, сидя на голове своего воспитателя. Ребята проводили их до калитки и ещё долго кричали вслед:
      - До свидания! Прощай, друг сердечный!
      ПРОПАВШИЙ МЕДВЕДЬ
      Дней десять гонялись охотники за медведем. Убить не могут и в берлогу улечься не дают. Только он ляжет - опять спугнут. Охотники-то молодые, неопытные, а медведь попался чуткий: как заслышит по снегу шорох лыж, сейчас же вскочит - и наутёк. Даже близко к себе не подпустит.
      Видят охотники - не простое дело убить такого зверя. Решили напрасно медведя не пугать, а выследить, куда он заляжет, и не трогать его до глубоких снегов - пускай себе облежится. Так и сделали.
      Прошло две недели. Наступил самый снежный месяц - февраль. Недаром про него говорится: "Февраль придёт, все пути заметёт". Чуть не каждый день снег да метель.
      Наконец как-то в ночь непогода стихла. Утром выглянуло солнце и осветило лес. Все деревья укутались в тяжёлые ватные шубы, нахлобучили белые шапки, низко опустили ветки, словно руки в огромных пуховых рукавицах.
      В то утро охотники опять пришли в лес за медведем. Только на этот раз не одни - пригласили на подмогу старого медвежатника дядю Никиту.
      Никита и сам как медведь - огромный, сутулый, всё лицо заросло густой бородой, а из-под нависших бровей блестят живые, острые глазки. Идёт Никита на лыжах, переваливаясь с ноги на ногу. Зато уж как шагнёт... попробуй угонись! Пока по лесу шли, совсем замучил молодых охотников. Рады, что наконец до места добрались.
      Остановились на поляне, пустили собак в чащу, куда в последний раз скрылся медведь, а сами разбрелись по лесу.
      Прошёл час, другой.
      Облазили собаки весь лес, каждый куст обнюхали - нет берлоги. Пропал медведь, как сквозь землю провалился.
      Сошлись охотники опять на поляне и не знают, что дальше делать. Дядя Никита спрашивает товарищей:
      - Может, ушёл отсюда медведь? Вы след-то хорошо проверяли?
      - Да, каждое утро кругом чащи обходили. Не было выходного следа. Не выходил медведь.
      Тут и сам Никита призадумался: "Куда же ему деваться? Не мог же он отсюда улететь!"
      Неожиданно где-то далеко в лесу залаяла собака Никиты. Охотники схватились за ружья, бросились на голос собаки. Полезли через кусты, через валежник, насилу пробрались. Глядят - экая досада! Собака-то не медведя, а, верно, белку нашла. Стоит под сосной, смотрит вверх и лает. Вершина у сосны широкая, разлатая, как огромная корзина. Вся сучьями завалена видно, раньше было гнездо какой-то большой птицы, а теперь снег всё забил, и не разглядишь ничего.
      Обидно стало охотникам. Кто-то из молодых сказал:
      - На такой охоте хоть бы белку убить. А может, ещё куница там затаилась. Только трудно выгнать оттуда.
      Он поднял ружьё и выстрелил в вершину, чтобы выпугнуть зверя.
      Вдруг с дерева как посыплются сучья, снег! Валится что-то огромное и прямо на людей. Едва отскочили. Глядят - медведь.
      Шлёпнулся медведь в глубокий снег, вскочил - и бежать.
      Охотники и опомниться не успели, а его уже след простыл.
      Развёл дядя Никита руками:
      - Ну и чудеса! Сорок лет на медведей хожу, а такое в первый раз увидать довелось: чтобы медведь не на земле, не под снегом, а на дереве берлогу себе устроил.
      ЗАЙЧИШКЕ ПОВЕЗЛО
      Как-то зимой на охоте шёл я по заячьему следу. Вдруг вижу - в кустах под деревом темнеет выкопанная в снегу заячья лёжка. Я свистнул. Заяц не выскочил.
      Тогда я осторожно полез в кусты. Лёжка оказалась пустой. По другую сторону кустов от неё шёл свежий заячий след, а рядом с кустами снег был примят, будто кто-то спрыгнул с дерева, повозился в снегу и исчез. Никаких следов, кроме заячьего, не было видно.
      Кто же спугнул зайца? И что это за углубления в снегу рядом с лёжкой?
      Я решил пойти дальше по заячьему следу. Косой, видно, нёсся огромными скачками, словно удирал от кого-то.
      Вдруг, судя по следу, заяц упал и забился на одном месте; весь снег был примят и забрызган кровью. Потом заяц вновь вскочил и помчался к ближайшему лесу.
      Я поспешил дальше и увидел на опушке леса кучу хвороста.
      Прямо под неё уходил заячий след, а наверху на хворосте сидел, зорко поглядывая вниз, большой чёрный ворон.
      Тут я сразу всё понял: пролетая над полем, зоркий ворон заметил в кустах заячью лёжку, но кусты помешали ему напасть на зайца. Тогда ворон сел рядом с лёжкой и спугнул косого. Заяц пустился наутёк, а ворон погнался за ним, настиг, сбил с ног и начал долбить клювом.
      Зайцу удалось вырваться, он бросился к лесу, спрятался под хворост.
      Выходит, мы с вороном охотились за одной и той же добычей!
      "Посмотрим: кому же она достанется?" - подумал я, подбираясь из-за густых кустов и деревьев к куче хвороста.
      Занятый своим наблюдением, ворон даже не заметил меня. Я подошёл совсем близко и внезапно выскочил из-за деревьев.
      Испуганная птица шарахнулась в сторону и полетела прочь.
      Теперь только бы не упустить косого! Кругом кусты, мигом улепетнёт!
      Держа ружьё наготове, я остановился.
      Под хворостом кто-то завозился. Не теряя времени, я прицелился и выстрелил.
      В тот же миг из-под кучи, совсем с другой стороны, выскочил здоровенный заяц и в два прыжка исчез в кустах.
      Я так и опешил: "В кого же я стрелял?"
      Подхожу, поднимаю ветки хвороста - и вижу: убил ворона. Вот кто достался мне вместо зайца!
      Значит, вороны вдвоём охотились на косого и загнали его под кучу хвороста. Один уселся сверху сторожить, а другой полез под хворост. Но зайчишке повезло: ему удалось удрать. Зато ворон поплатился жизнью.
      МИТИНЫ ДРУЗЬЯ
      Зимой, в декабрьскую стужу, лосиха с лосёнком ночевали в густом осиннике. Начало светать. Порозовело небо, а лес, засыпанный снегом, стоял весь белый, притихший. Мелкий блестящий иней оседал на ветви, на спины лосей. Лоси дремали.
      Вдруг где-то совсем близко послышался хруст снега. Лосиха насторожилась. Что-то серое мелькнуло среди заснеженных деревьев. Один миг - и лоси уже мчались прочь, ломая ледяную кору наста и увязая по колени в глубоком снегу. Следом за ними гнались волки. Они были легче лосей и скакали по насту не проваливаясь. С каждой секундой звери всё ближе и ближе.
      Лосиха уже не могла бежать. Лосёнок держался возле матери. Ещё немного - и серые разбойники нагонят, разорвут обоих.
      Впереди - поляна, плетень возле лесной сторожки, широко раскрытые ворота.
      Лоси остановились: куда деваться? Но сзади, совсем рядом, послышался хруст снега - волки настигали. Тогда лосиха, собрав остаток сил, бросилась прямо в ворота, лосёнок - за ней.
      Сын лесника Митя разгребал во дворе снег. Он еле отскочил в сторону лоси чуть не сбили его с ног.
      "Лоси!.. Что с ними, откуда они?"
      Митя подбежал к воротам и невольно отшатнулся: у самых ворот - волки.
      Дрожь пробежала по спине мальчика, но он тут же замахнулся лопатой и закричал:
      - Вот я вас!
      Звери шарахнулись прочь.
      - Ату, ату!.. - кричал им вдогонку Митя, выскакивая за ворота.
      Отогнав волков, мальчик заглянул во двор.
      Лосиха с лосёнком стояли, забившись в дальний угол, к сараю.
      - Ишь как испугались, дрожат всё... - ласково сказал Митя. - Не бойтесь. Теперь не тронут.
      И он, осторожно отойдя от ворот, побежал домой - рассказать, какие к ним во двор примчались гости.
      А лоси постояли во дворе, оправились от испуга и ушли обратно в лес. С тех пор они всю зиму так и держались в лесу возле сторожки.
      Утром, идя по дороге в школу, Митя часто издали видел лосей на лесной опушке.
      Заметив мальчика, они не бросались прочь, а только внимательно следили за ним, насторожив свои огромные уши.
      Митя весело кивал им головой, как старым друзьям, и бежал дальше, в село.
      НА ОЗЕРЕ
      Ветер воет, ветер злится,
      Сникли травы и цветы.
      Улетают к югу птицы.
      Где же солнце, где же ты?!
      Наступили дни поздней осени. По небу плыли серые тучи, едва не цепляясь за верхушки сосен, сеяли день и ночь на землю мелкий холодный дождь.
      Угрюмо шумел бор, ещё угрюмей шумело озеро, накатывая на отлогий берег волну за волной. Они набегали на влажный песок и убегали вновь, оставляя после себя грязную пену, щепки и поломанные, полусгнившие стебли увядшего камыша.
      Торопясь утром в соседнюю деревеньку в школу, Петя поглядывал на озеро и вспоминал о летних днях, о том, как он вместе с другими ребятами купался в тёплой воде, а потом загорал, лёжа на солнышке.
      Теперь же озеро было сердитое, всё будто взъерошилось от резких порывов ветра. "Жалко, что лето прошло", - частенько вздыхал Петя.
      А вот Петин отец, Иван Захарович, совсем не тужил о том, что так скоро промчались летние дни. Наоборот, с приходом осени он даже ещё повеселел и ещё более подбодрился. Работал он слесарем в колхозе, с утра до ночи пропадал в мастерской, а как только урывал свободный денёк, брал ружьё, садился в лодку и уплывал на озеро к островам.
      Теперь в эту осеннюю пору шёл утиный пролёт. Где-то там, далеко на севере, уже наступила зима, сковало реки и озёра льдом. И вот вся масса водоплавающих птиц тронулась в далёкий путь на юг, к берегам тёплых, незамерзающих морей. Огромные стаи северных уток каждый день прибывали с той стороны, куда ни утром, ни днём не заходит по небу солнце, откуда вслед за серыми тучами, за отлетающей птицей движется к нам зима.
      Но пока она ещё не добралась, не покрыла воду и землю снегом и льдом, утки не торопились дальше на юг. Они отдыхали на озере, кормились, набирались сил на дальнейший путь.
      С охоты Иван Захарович возвращался обычно под вечер и всегда с хорошей добычей. Петя уже поджидал отца на берегу.
      Мальчик бросался к подчалившей лодке и вытаскивал из неё застреленных уток. Это были совсем не такие утки, какие гнездились на болотистых островах озера и каких Иван Захарович обычно стрелял в конце лета. Тогда он приносил с охоты серых кряковых уток, очень похожих на домашних, или маленьких, будто утята, чирков. Теперь же в лодке лежали тёмноголовые, тёмноспинные утки с большими, как вёсла, лапами. Это были залётные гости. Назывались они "морская чернеть".
      Иван Захарович рассказал Пете, что эти утки гнездятся далеко на севере, в тундре, и только весной и осенью на пролёте посещают наши края.
      Много интересного о разных зверях и птицах узнал Петя из рассказов отца.
      Иван Захарович не раз брал сына летом с собой на охоту, обещал на будущий год купить ружьё. Петя уже пробовал стрелять из отцовского, даже застрелил ворону, которая таскала цыплят. Только вот осенью, на утином пролёте, Пете ещё ни разу не удалось побывать. Но наконец наступил и этот счастливый день.
      Накануне, в субботу, когда Петя пришёл из школы, Иван Захарович сказал ему:
      - Достань-ка свои резиновые сапоги, проверь, не протекают ли где, а то сейчас заклеим.
      Петя насторожился, мигом достал сапоги, проверил в ведре с водой. Крепкие.
      - И ватные брюки тоже достать? - спросил он, заглядывая в глаза отцу.
      - Непременно, - улыбнувшись, ответил тот.
      - Значит, завтра на охоту? - замирая от радости, спросил Петя.
      - Да, если дождь не помешает, нужно бы съездить.
      - Ой, папа, вот бы здорово! - воскликнул Петя и принялся готовиться к предстоящей охоте.
      К счастью, дождь не пошёл, хотя небо хмурилось и по нему ползли низкие облака.
      Иван Захарович с Петей выехали на лодке с рассветом, направились к ближайшему острову, который густой, тёмной массой прибрежных камышей отчётливо выделялся на сером фоне воды.
      Ветер почти стих, грести было легко. Охотники переплыли неширокий пролив, отделявший остров от берега.
      - Гляди, - сказал Иван Захарович, указывая на что-то рукою.
      Петя взглянул в том направлении и сразу увидел в заводи у камышей целую стаю уток.
      "Но ведь они не подпустят на выстрел, заметят и улетят", - подумал мальчик.
      Лодка медленно подвигалась вперёд, до камышей оставалось не более ста метров. Однако утки и не думали улетать. Они спокойно плавали возле бережка. Поминутно то одна, то другая ныряла, а потом вновь появлялась на поверхности. Утки кормились на мелководье.
      Но вдруг все разом насторожились, вытянули длинные шеи и быстро поплыли от лодки.
      "Стрелять далеко, сейчас улетят". Вот одна уже захлопала крыльями, полетела, за ней вторая, третья, и вся стая с шумом, оторвавшись от воды, понеслась прочь.
      - Ничего, опять прилетят, не эти, так другие, - промолвил Иван Захарович.
      Он подчалил лодку поближе к берегу острова, там, где в камышах был широкий прогал:
      - А теперь чучела расставим.
      Иван Захарович начал вынимать из мешка, который лежал на дне лодки, деревянных уток.
      Петя знал их уже давно, в детстве даже частенько играл с ними, пуская плавать у берега и воображая себя охотником.
      А вот теперь он увидит, как с этими чучелами охотиться по-настоящему.
      К каждой деревянной уточке снизу была привязана длинная верёвка и свинцовый грузик.
      Иван Захарович размотал верёвки и рассадил своих деревянных уточек на воде. Грузики он побросал на дно, так что уточки оказались привязанными. Покачиваясь на волнах, они плавали совсем как живые. Однако ветер не мог угнать их слишком далеко, мешала верёвка.
      Рассадив на воде чучела, Иван Захарович подплыл к острову, спрятал лодку в прибрежных кустах, а сам вместе с Петей забрался в шалаш, который стоял у самой воды.
      Этот шалаш Иван Захарович смастерил ещё в начале осени для охоты на уток.
      Охотники уселись поудобнее и начали наблюдать за тем, что творится кругом.
      - Вот кто-то ещё на лодке плывёт, - тихо сказал Петя.
      Действительно, вдали на воде виднелась лодка. Она направлялась к другому концу островка.
      - Тоже, поди, охотник, - также тихо ответил Иван Захарович, когда лодка скрылась в густых камышах.
      Прошло с полчаса. Петя не спуская глаз смотрел в щёлку на заливчик, где плавали их чучела, будто живые утки.
      Над озером пролетела стайка чернети. Нет, не заметила, не подсела в компанию к чучелам.
      Время тянулось удивительно медленно. Стаи уток то и дело пролетали над самой водой, но не садились в заливчик.
      - Папа, может, чучела плохо расставлены, не заметно их за камышами? шёпотом спросил Петя.
      - Хорошо видны. Потерпи, подлетят, - также шёпотом ответил Иван Захарович.
      И вдруг, будто в подтверждение его слов, целая стая чернети с громким шумом опустилась на воду к чучелам.
      Петя замер. Иван Захарович приподнял ружьё, прицелился.
      "Да чего же он ждёт, не стреляет? - с волнением думал мальчик. - Ещё заметят нас, улетят".
      Но утки не замечали опасности. Они весело плавали возле своих деревянных подруг. Вот несколько уток сплылось в одну кучу. И в тот же миг над самым ухом у Пети грянул выстрел.
      Испуганные птицы шарахнулись в сторону, захлопали крыльями, полетели прочь. Только три убитые утки остались неподвижно на месте да одна раненая - пыталась взлететь и не могла. Ещё выстрел - и четвёртая тоже лежит на воде.
      - Вот это здорово! - в восторге воскликнул Петя. - Папа, дай я на лодке сплаваю, достану их.
      - Подожди, может, ещё подлетят, - ответил Иван Захарович.
      Но Пете не сиделось в шалаше, хотелось скорее подобрать добычу. Однако он больше не стал просить, ведь папа знает, как надо охотиться.
      Иван Захарович перезарядил ружьё, и охотники вновь затаились в засаде.
      Кругом было совсем тихо. Озеро словно застыло. В нём отражались низкие серые тучи. Они плыли будто не в небе, а вот здесь, по воде, среди жёлтых стеблей увядшего камыша.
      Вдруг в тишине раздался громкий, протяжный крик, похожий на стон. Ещё, ещё раз.
      - Папа, что это?
      - Лебеди.
      Петя начал оглядываться. Ага, вон они.
      Низко, над самой водой, плавно махая крыльями, летели три огромные белые птицы. Они огибали остров.
      Неожиданно там, вдали, что-то громко щёлкнуло, точно раскололи орех, - выстрел, за ним второй.
      Два лебедя рванулись вперёд, полетели быстрее. А третий, как-то нелепо махая одним крылом, начал снижаться, тяжело шлёпнулся в воду и поплыл к камышам.
      - Эх, зря птицу сгубили! - с досадой пробормотал Иван Захарович.
      От острова отделилась лодка. В ней - охотник. Он нажимал на вёсла, спешил. Заметив погоню, лебедь тоже поплыл быстрее.
      - И зачем стрелял! - возмущался Иван Захарович. - Нужна дичь, так бей уток, вон их сколько летает. А то экую красоту извёл. И в руки-то не достанется - уж он к камышу подплыл.
      Раненый лебедь исчез в густых зарослях. А незадачливый стрелок повернул лодку и тоже скрылся за островом.
      В этот день охота у Ивана Захаровича оказалась удачной. Он застрелил девять уток. И всё же сидел в лодке мрачный, угрюмый, то и дело посматривал на дальние камыши, где укрылся раненый лебедь. Петя тоже нахохлился: ему было очень жалко, что ранена и теперь погибает зря такая большая красивая птица.
      Возвращаясь с охоты домой, Петя спросил:
      - Папа, а лебедей едят?
      - Есть можно, да мясо жёсткое, - нехотя ответил Иван Захарович и, помолчав, добавил: - Дело тут не в еде, редкая это птица. Её охранять, а не губить нужно. Ну, перебьём последних, а тогда что? Видал, как они над озером пролетали? Красота, сердце радуется. - И Иван Захарович снова заволновался. - Не охотник стрелял, живодёр. Жаль, далеко от нас, не догнать его, а то бы я ему показал, как лебедей губить!
      Петя с отцом вернулись домой. Стало смеркаться. Заморосил дождь, поднялся ветер, пронизывающий, холодный. Он зло свистел и завывал в голых сучьях деревьев, гнал по озеру шипящие волны.
      Под вечер Петя вновь вышел из дому и направился к берегу.
      В серой дымке осенних ненастных сумерек смутно темнел ближайший остров.
      Глядя на него, Петя подумал: "Вот там, в камышах, под дождём, в холоде, в темноте сидит теперь раненый лебедь. Его дружки уже далеко, а он не сможет лететь. Наступит зима, затянет озеро льдом, тут ему и конец".
      Петя стоял на берегу, слушал, как глухо плещутся волны, как завывает ветер. И вдруг мальчик услышал или, быть может, ему показалось, что откуда-то издалека донёсся ещё какой-то протяжный, тоскливый звук. Да, такой именно звук он слышал сегодня утром, когда большие белые птицы летели над озером.
      Неужели это кричит раненый лебедь, зовёт на помощь своих дружков?
      Петя насторожился, слушал. "Нет, больше не слышно". Только по-прежнему монотонно свистит ветер да глухо шумит волна.
      * * *
      Прошло несколько дней. С каждым днём становилось всё холоднее. В воздухе уже летал первый снежок. Озеро у берегов покрылось тонким ледком.
      Иван Захарович выбрался как-то среди недели на охоту. Вернувшись домой, он рассказывал, что опять видел лебедя.
      - Плавает один-одинёшенек у самого островка. А осторожный какой только заметил меня, сразу в камыш схоронился.
      * * *
      Ещё крепче захолодало. Лёд затянул уже почти всю поверхность воды. Только вдали от берега, у островов, где гулял на просторе ветер, ещё плескались холодные серые волны.
      Возвращаясь как-то из школы, Петя увидел на свободной, незамёрзшей воде что-то белое, похожее на комочек ваты. "Лебедь! - догадался мальчик. - Немного места осталось ему - поплавать и покормиться, скоро и этот клочок воды затянется льдом".
      Вечером Петя спросил у отца, почему так долго не замерзает вода у острова.
      - Да там иной год до самого января не замерзает. Ключи, наверное, и течение промеж островов.
      - Может, лебедь там и перезимует?
      - Навряд, - покачал головой Иван Захарович. - Всё-таки под конец замёрзнет. Холод да голод его сразу добьют.
      Мальчик на это ничего не ответил.
      * * *
      Мороз завернул не на шутку. Земля стала будто железная. По льду у берега ребята пробовали кататься на коньках.
      В воскресенье Петя проснулся ни свет ни заря. Мать и отец ещё спали.
      Мальчик быстро оделся и вышел из дому. Морозило крепко. По небу стремительно неслись облака. Ледяной ветер обжигал лицо.
      Петя взглянул на озеро. У острова уже не плескалась вода.
      Ещё с вечера в голову Пете закралась одна мысль. Она-то и подняла его так рано с постели. "Может, поделиться своей затеей с кем-нибудь из ребят, из товарищей, пригласить их в компанию? Да где искать? Все ещё спят, а время не ждёт. Была не была! Попробую один".
      Петя зашёл в сарай, достал оттуда лыжи, лёгкие санки, положил на них мешок, привязал верёвкой и решительным шагом направился к озеру.
      При виде этой обширной застывшей массы воды у мальчика сжалось сердце. Ведь никто ещё в этом году не пробовал ходить по льду вдали от берега. "Ну и что ж, - подбадривал себя Петя, - вот я первый и попробую. Я лёгкий, не провалюсь, да ещё на лыжах".
      Он быстро сунул ноги в лямки лыж и вышел на лёд. У берега лёд был крепкий, и это сразу ободрило мальчика.
      Скользя по гладкой поверхности и везя с собой сани, Петя направился к видневшемуся вдали островку.
      Но чем дальше мальчик отходил от берега, тем лёд становился всё ненадёжнее, местами он прогибался, и на поверхность выступала вода.
      Наконец в одном месте Петя почувствовал, что он вот-вот провалится. Собрав все силы, он перебежал ненадёжное место. "Не вернуться ли? мелькнула мысль. - Утону, и никто не узнает".
      Мальчик обернулся. До берега было уже далеко, до островка поближе. "Нет, лучше идти вперёд. Доберусь как-нибудь".
      Петя двинулся дальше. Как страшно! Под ногами лёд прогибался, будто Петя шёл по тонкой, упругой доске, шёл над бездонной пропастью. Вот-вот раздастся треск, и он полетит вниз, в тёмную, холодную бездну.
      А островок всё ближе и ближе. Из-подо льда уже торчат отдельные камышинки. Значит, здесь неглубоко, если провалишься, не утонешь. Ещё немного усилий - и Петя облегчённо вздохнул. Он выбрался наконец на остров. "Обратно как-нибудь доберусь, - подумал мальчик, - а теперь надо приниматься за поиски".
      Петя был твёрдо уверен, что лебедь где-нибудь на островке. Куда же ему ещё деваться? Только жив ли он? Не умер ли с голоду?
      Мальчик стал осторожно обходить по берегу островок, внимательно вглядываясь в увядшие, поредевшие камыши.
      Ещё издали он увидел под кустом ивняка, на куче стеблей засохшего камыша, что-то большое, снежно-белое. Это был лебедь. Он сидел неподвижно, спрятав голову под крыло.
      "Жив или нет?" Мальчик, крадучись, подобрался к птице, держа наготове мешок и верёвку. Вот уже до лебедя два-три шага. Даже видно, как ветер шевелит его перья, но птица не двигается.
      Пете почему-то сделалось жутко. Он наклонился и слегка дотронулся пальцем до белого крыла. Лебедь едва пошевелился. Значит, жив.
      Петя ловко накинул на него мешок. Лебедь был, видно, настолько слаб, что даже не сопротивлялся.
      Взвалив на плечи свою ношу, мальчик вернулся к тому месту, где у него остались санки. Положив на них мешок с пойманной птицей, привязал верёвкой и тронулся в обратный путь.
      Петя шёл очень медленно, осторожно, нащупывая каждый шаг.
      Этот путь показался ему менее страшным. Даже лёд был как будто покрепче. А главное, подбадривало сознание, что впереди тебя ожидает твой родной дом.
      Вон он виднеется на косогоре. Из трубы вьётся дымок. Значит, мама уже встала, наверное, печёт лепёшки.
      Берег уже совсем близко. В заводинке ребята катаются на коньках. Петя обернулся и с невольной дрожью взглянул на открытую гладь озера, по которой он только что шёл.
      Тащить в гору санки по голой земле было очень трудно. Петя оставил их под горой, а мешок взвалил на плечи.