Глава 53

Резко выпрямившись, Вивьен села на кровати, и простыня соскользнула с ее обнаженной груди. Глядя невидящими глазами прямо перед собой и продолжая видеть расплывчатые астральные образы, она прижала руки к груди и почувствовала, как вздрагивало ее тело от сильных и частых ударов сердца.

Саурин сидел в резном деревянном кресле возле кровати и, сцепив пальцы, пристально наблюдал за женщиной. Ему неоднократно приходилось видеть моменты ее возвращения из астральных путешествий, и сейчас он уже успел понять, что хороших новостей не будет. Однако ему было трудно в это поверить, и потому он ждал полного пробуждения Вивьен. Она направила на подсознание Мэттьюза три достаточно простых иллюзорных образа. В том ослабленном состоянии, в котором пребывал парень, он был чрезвычайно уязвим для примитивных галлюцинаций, образы и тени которых принадлежали миру астрала. Вивьен придала галлюцинациям те формы, которые она смогла извлечь из подсознания Мэттьюза. Образы должны были ужаснуть мальчишку, заставить его вернуться в номер сильно возбужденным. Женщина, сидевшая на кровати, возникла из представлений Мэттьюза о первой женщине, с которой он встречался, а рыжие волосы должны были обозначать Элайн. План состоял в том, чтобы мальчишка подошел к ней ближе... и в ней тоже увидел демона. Реакция Мэттьюза на этот образ не подлежала сомнению: он должен был разрубить демона на куски... а потом он очнулся бы от сна наяву и обнаружил бы, что просто убил Элайн Повис.

— Меня постигла неудача, — сказала Вивьен. Она перевела дыхание и, отбросив простыню, встала с кровати, налила в стакан воды из кувшина, стоявшего на ночном столике, и залпом выпила ее. — Он слишком силен, Саурин. Он сам не представляет, насколько он силен, и даже не понимает природы своего могущества, но оно по частям приходит к нему.

— Он из Рода?

— Да... хотя я не могу сказать, из какого. Мне не удается проследить его родословную.

Саурин вцепился в подлокотники с такой силой, что дерево затрещало.

— Что произошло? — помолчав, спросил он.

— Они остановились в отеле где-то в центре Лондона. Не знаю, в каком именно, в его подсознании все сильно спутано. Но образы галлюцинаций нашли его. Он рассеял их обоих с помощью меча. Как мы и предполагали, он напал на девчонку. Он увидел ее в образе демона и едва не убил ее, но она протрубила в рог, и мое заклинание потеряло силу. Кроме того, звук рога породил волнение в астрале, и меня выбросило из него.

— Эта парочка живет, словно заколдованная, — пробормотал Саурин.

— Более, чем просто заколдованная.

Смуглый Человек хмуро взглянул на женщину.

— Ты думаешь, что они под защитой?

— Меня бы это не удивило.

— В наши дни не существует Защитников, — произнес Саурин. — Последний из них появлялся больше пятидесяти лет назад, когда он раздал Святыни нынешним Хранителям.

— Но кто-то охраняет их.

Саурин рывком поднялся с кресла, стремительно подошел к гардеробу и достал нож с длинным узким лезвием и никелированный револьвер.

— Ты можешь определить для меня их точное местонахождение в Лондоне? Я все сделаю сам. — С этими словами он зарядил револьвер.

— Я могла бы попытаться... — улыбнулась Вивьен: — но в этом нет необходимости.

Саурин вопросительно взглянул на нее.

— Прежде чем Мэттьюз набросился на девчонку, я увидела на кровати брошюру. Это была реклама фестиваля с приглашением. Улыбка на ее лице стала ослепительной. — Они едут сюда. Едут к тебе.

Маркус Саурин позволил себе рассмеяться. Он всегда знал, что делает верное дело, и что боги — древние, истинные боги — помогают ему. Сейчас, как бы в доказательство этого, боги посылали ему две недостающие Святыни.

Тони Фоулер и Виктория Хит стояли посреди разоренного гостиничного номера. В дверях топтался менеджер, не сводя взгляда с полицейских офицеров и замирая при мысли о том, что они могут предложить ему закрыть отель. Он сперва не хотел звонить в полицию, однако слишком многие постояльцы видели в коридоре шестого этажа человека с мечом в руках, и крики из номера разносились по всему этажу. А теперь обнаружилось, что молодая женщина, заказавшая этот номер, исчезла.

Сержант Хит заглянула в свой блокнот.

— Некоторые из постояльцев свидетельствуют, что видели в холле человека, приметы которого совпадают с приметами Мэттьюза. Свидетели утверждают, что им показалось, будто бы он держал в руках короткий меч... однако вечерние газеты сообщали, что у него был нож, поэтому я бы не стала слишком доверять этой информации. Кроме того, у нас есть показания, согласно которым люди видели молодую пару, вместе поднимавшуюся в лифте. Они поднялись на этот этаж и направились в разные стороны. — Виктория захлопнула блокнот и пожала плечами. — Не слишком похоже на действия пленницы. Возможно, это были не они, — добавила она.

— Это были они. — Тони Фоулер кончиком авторучки указал на разрез на простыне и взглянул на длинный прямой след на стене.

Металл разрушил стену на высоте головы и оставил след, доходивший до уровня груди. След был свежим: на полу под ним валялись в пыли кусочки штукатурки и длинная полоска обоев. Сжав в руках воображаемый меч, следователь поднял их над головой и опустил, имитируя удар. Если бы он стоял ближе к стене, лезвие повредило бы ее... а это означало, что кто-то спасался, лежа на полу. Но кто: Элайн, либо кто-то другой? Фоулер не сомневался в том, что Мэттьюз побывал здесь, но что произошло, и прежде всего — почему они оказались в этом месте? Согласно регистрационным записям, этот номер наняла мисс Повис — под угрозой Мэттьюза? — но если он пришел в номер следом за ней, то что он с ней сделал? В номере не было следов крови, если не считать нескольких капель на полу, простыни были чистыми, без следов крови или семенной жидкости... В номере никто не умер... так что же произошло?

— Ну так что, сержант, что вы думаете по этому поводу?

Виктория Хит покачала головой:

— Предположим, что Мэттьюз побывал здесь, была ли с ним Элайн Повис? Или это была какая-то другая женщина?

— Повис, — уверенно произнес Тони Фоулер.

— Может быть, он привел ее сюда, чтобы изнасиловать?

— С чего бы это? — спросил Фоулер. — Он уже давно вполне мог бы сделать это у нее дома или на квартире ее подруги. Секс не его хобби, Мэттьюз любит боль. Я не могу даже с уверенностью утверждать, что у него были когда-либо настоящие отношения с женщинами, — ему уже двадцать четыре года, однако наши данные говорят о том, что с ранней юности до сих пор он лишь дважды вступал в поверхностные отношения с девушками. — Следователь еще раз осмотрел номер. Что же все-таки здесь произошло? Постояльцы из соседних номеров утверждали, что отсюда доносились ужасные крики, а потом звон металла, сопровождавшийся странным скрежетом, — вне всяких сомнений это был звук удара мечом по стене. Фоулер начинал подозревать, что девушка попыталась освободиться, и это привело к борьбе. Но если так, то каким образом они выбрались из отеля и не были никем замечены?

Неожиданно сержант Хит наклонилась и, приподняв угол простыни, обнаружила тоненькую брошюру. Не дотрагиваясь до нее, она прочла:

— "Первый Международный Кельтский Фестиваль". — Взглянув на Фоулера, она добавила: — Думаю, что это какой-то музыкальный фестиваль. Автобусы отправляются от Виктории. Он состоится в Мэйдоке, в Уэльсе, начало завтра вечером. Может быть, это важно.

— Реклама могла лежать здесь сколько угодно, — коротко отозвался Тони.

По-прежнему не прикасаясь к бумаге, сержант кончиком авторучки указала на круглое пятнышко подсохшей крови на обложке.

— А что вы скажете, если это кровь девушки? — спросила она. — Готова биться об заклад, что мы найдем здесь отпечатки его пальцев.

— Может быть, это вообще ничего нам не даст... но с другой стороны...

— Вот это другой разговор, — улыбнулась Виктория.

— Что ж, попытаемся зацепиться за это, раз ничего другого не остается.

Глава 54

За тридцать шагов до обитой железом деревянной двери Смуглый Человек уже ощутил первые струйки великого могущества, они подобно насекомым шевелились в его волосах, по его спине стекали капли ледяного пота. Он прошел еще пятнадцать шагов, и вот он осознал присутствие древней силы в окружавшем его воздухе, ее волны двигались вокруг него, и сам воздух был солоноватым с примесью запаха наэлектризованной меди, в нем как бы растворилось то, что непосвященные называли магией. Но лишь тогда, когда он вошел в крохотный подвал без окон, волна силы захватила его, словно омыла его обнаженное тело теплым маслом, слегка покалывая глаза, а на языке он почувствовал горьковатый и терпкий вкус.

Он испытывал благоговейный трепет и воодушевление при мысли о том, что это была лишь часть силы, крохотная ее доля, которая просачивалась наружу из свинцовых запечатанных ящиков.

Эти тринадцать свинцовых ящиков были расставлены вдоль стен комнаты на самом большом расстоянии друг от друга, какое только было возможно. Каждый ящик находился в центре идеально правильной и четкой защитной пентаграммы с начертанными символами архангелов и тринадцатью именами Бога. Десять ящиков стояли закрытыми, запечатанными воском и свинцовыми печатями с изображением древнего талисмана, известного как Печать Соломона. Саурин удержался от того, чтобы взглянуть на три пустовавших ящика; его забавляла их пустота, и он бессознательно взглянул на потолок — там, прямо над его головой, в эти минуты Вивьен забавлялась с Доном Клоузом, Хранителем реликвии, Ножа Всадника. Она пыталась распалить старика своей обнаженной плотью, обещала ему самые немыслимые вещи в обмен на указание местонахождения реликвии.

Еще три реликвии — Сломанный Меч Дирнуин, Нож Всадника и Рог Брана — и тогда он сделает то, что веками не удавалось исполнить магам и колдунам: он соберет Святыни. Неизвестному шотландскому колдуну Майклу Скотту в двенадцатом веке удалось собрать три из них, прежде чем его постигла таинственная безвременная смерть; Фрэнсис Бэкон избавился от своей реликвии в полной уверенности, что она не принесла ему ничего, кроме несчастий; печально известный Фрэнсис Дэшвуд, основатель Адского Клуба, за всю свою долгую жизнь завладел двумя Святынями, причем обе выиграл за игорным столом; в конце девятнадцатого века Сэмюэль Лидделл Матерс тоже владел двумя реликвиями, хотя они таинственным образом исчезли во время его отсутствия в Лондоне. Матерс тогда необоснованно подозревал, что их выкрал Кроули.

Сидя на холодном каменном полу, не обращая внимания на ледяной холод, расходившийся от ягодиц по всему телу, Саурин с гордостью смотрел на десять древних реликвий, возраст каждой из которых измерялся по меньшей мере двумя тысячелетиями, хотя некоторые из них были определенно старше, и в то время, как обратились в Святыни, уже являли собой древность. Он потянулся и погладил длинными тонкими пальцами ближний ящик, в котором хранился Котел Великана, маленькая медная чаша на треножнике. От ящика отлетели бело-голубые искры, обжигая и пощипывая кончики смуглых пальцев. Сняв восковую печать, Саурин приподнял крышку, и из ящика вырвался желто-зеленый свет, спиралью поднявшийся к потолку. Несколько мгновений поток энергии парил под черными камнями, сворачиваясь кольцами и снова разворачиваясь, потом рассеялся и тонкими, как волос, лучиками устремился к свинцовым ящикам, скрывавшим Святыни. Вокруг каждого ящика появился изумрудный контур, исчезнувший спустя мгновение: слабые тонкие лучи не были способны проникнуть сквозь древний свинец и еще более древние магические печати.

Десять Святынь.

Оставались еще три.

Он подумал о том, как долго он шел к этому моменту. Десять лет, двадцать... или больше? Сейчас ему было тридцать пять, а впервые он узнал о Святынях, когда ему исполнилось пятнадцать, да еще пять лет прошло, прежде чем он начал постигать их неизмеримую силу. Двадцать лет — целая жизнь, проведенная в погоне за мечтой. Те годы многому его научили, он не раз пересекал весь земной шар, бывал в наиболее диких, неисследованных его уголках, и в этих своих поисках получил некоторое представление о других мирах, которые человечество — слепое человечество — никогда не могло постигнуть.

Саурин закрыл крышку, запечатал ящик и, открыв соседний, вынул из него маленькую кожаную сумочку — Корзину Гвиддноу. Первую Святыню.

Завладеть этой реликвией было проще всего. Он забрал Святыню у своей тетки, которую сперва пытал, чтобы разжечь ее кровь, а потом окунул реликвию в дымившуюся страшную рану, в которую он превратил живот женщины.

Поворачивая в руках кожаный кошель, ощущая в нем трепет энергии, он вспомнил, как впервые увидел реликвию. Ему тогда было пятнадцать лет, а возраст его тети Джулии приближался к пятидесяти.

Маркус Саурин всегда любил оставаться в Мэйдоке с тетей Джулией, хотя в крошечной деревушке на границе Уэльса не было кинотеатра, никаких других развлечений и вообще ничего интересного, кроме нескольких лавчонок. Эта глухая деревушка очаровывала родившегося и воспитанного в городе Саурина. Ему нравилась тишина, чистый прозрачный воздух, мягкий акцент местных жителей, их откровенное дружелюбие. Кроме того, он был в восторге от своей эксцентричной тети Джулии с ее дикими выходками. Хотя она приходилась старшей сестрой его матери, разница в их характерах и манере поведения порой шокировала. Мать Саурина Стефани была приземистой и отличалась крепким сложением, не позволяла смотреть телевизор по воскресеньям и старалась контролировать жизнь сына в такой степени, в какой это только было возможно. Она активно противостояла его попыткам подружиться с девочками, впрочем, дружба с мальчиками тоже не поощрялась. Она следила за тем, что он выбирал для чтения, не позволяла ему ходить в кино и мечтала о том, чтобы ее сын получил образование в колледже, а затем и академический диплом. Тетя Маркуса была полной противоположностью своей сестре: необузданная, порывистая, свободная духом, она регулярно скандализировала свою семью. Кульминацией стал ее бурный роман с одним из членов Парламента, который она даже не пыталась скрыть от широкой общественности, и благодаря которому едва не произошла смена правительства.

Обо всем этом Маркусу стало известно позже, а пока он знал лишь то, что дни, проведенные с тетей Джулией, были самым счастливым временем его детства. Однако последний год, год, в котором ему исполнилось пятнадцать лет, предопределил его будущее...

Саурин потянул завязки кошеля и заглянул внутрь. На дне сумки лежал высохший ломоть древнего хлеба. Легенда говорила, что если бы он сломал ломоть надвое и взял себе одну половину, а потом достал бы из кошеля остаток и снова сломал его пополам, и повторял бы это снова и снова, то ему удалось бы накормить неисчислимое множество людей. Эта легенда была достаточно простой, общей для многих древних культур, хотя христиане и преувеличили ее значение, назвав чудом и игнорируя то обстоятельство, что она бессчетное число раз появлялась в истории множества наций.

Тот год, шестнадцатый год его жизни, принес великое множество событий. Умер его отец, умер быстро и мирно, не привлекая к себе внимания, умер так же, как жил всю жизнь. Просто однажды ночью он заснул и больше не проснулся. Его родители уже много лет не спали вместе, а поскольку была суббота, единственный день в неделю, когда отец мог задержаться в постели, то его тело обнаружили только в полдень. Теперь Саурин уже не мог вспомнить отцовское лицо, а лицо матери представлялось ему неясной маской, однако лицо его тетки отчетливо вставало перед его глазами. Впрочем, подумал он, лицо женщины, которая лишила тебя невинности, едва ли возможно забыть.

Он почти с самого начала того лета знал, что оно будет совершенно особенным. Он воспринимал тетку совсем не так, как это было раньше, он обратил внимание на вызывающую одежду, которую она носила, — облегающие свитера, почти прозрачные муслиновые и хлопчатобумажные блузки, под тонкой тканью которых виднелись темные соски.

До сих пор Маркус Саурин сохранил яркое воспоминание о том, как он проснулся ранним утром, подошел к окну, чтобы полюбоваться фруктовым садом, и увидел тетю, стоявшую обнаженной среди деревьев. Обрывки раннего утреннего тумана кружились и обволакивали ее загорелое тело, покрытое капельками росы, увлажнившей ее серебристые волосы. Она стояла лицом к востоку, подняв руки высоко над головой; в руках тетя держала нож с черной ручкой и короткую дубинку. С ее шеи свешивался на шнурке кожаный мешочек. Маркус, осознав собственное возбуждение, хотел было отойти от окна, но в этот миг Джулия обернулась и взглянула прямо на него своими блестящими яркими глазами, выражение которых было почти насмешливым. В ту самую секунду он понял, что все его дальнейшие действия должны полностью и навсегда определить течение его жизни. Он мог тогда отвернуться, лечь в постель, натянуть на голову одеяло и забыть все, что видел или что мог...

Даже сейчас, спустя двадцать лет, его возбуждала ходьба по влажной от росы траве босыми ногами.

Он вышел в сад в пижаме, которая от влаги прилипла к его телу, едва он успел пройти десяток шагов. На полпути он сбросил с себя одежду и подошел к Джулии обнаженным, ступив в круг, очерченный на росистой траве. Джулия раскинула руки и прижала его к тяжелым холмам своей груди, так что он уткнулся лицом в ее темные соски, а затем потянула его вниз, на траву, и когда над горизонтом поднялись первые лучи августовского солнца, они занимались любовью, словно богиня земли отдавалась богу света, запасаясь жизненными силами перед долгими зимними месяцами.

Потом, позже, она рассказала ему, кем была на самом деле — путником на Древних Дорогах, — а еще позже он услышал от Джулии и о Святыне, кожаном мешочке, который она носила на шее.

В последующие месяцы Маркус Саурин возвращался в Мэйдок при любой возможности — на уик-энды, во время школьных каникул, в праздники, и Джулия посвящала тело и душу мальчика в тайны религии, существовавшей задолго до того, как принесли в жертву Христа, распяв его на деревянном кресте. Неожиданно его школьные занятия приобрели направление и цель, он окончил школу со специальной стипендией для поступления в Оксфорд. Саурин посвятил себя изучению фольклора и мифологии, религии и метафизики, его репутация была чрезвычайно высока. Однако несмотря на то, что для широкой публики Маркус Саурин был блестящим молодым академиком, его изыскания, посвященные реликвиям, известным как Святыни, уводили его в глубину тысячелетий все более темными и дикими тропами.

А ровно через десять лет после того дня, когда он впервые узнал о Святыне, которую носила на шее его тетя, он вернулся в деревушку Мэйдок и с холодной жестокостью убил Джулию, использовав ее агонию для того, чтобы насытить Святыню энергией. Тогда он и поставил перед собой задачу собрать тринадцать Святынь Британии... потому что только таким путем он смог бы открыть то, что закрыл мальчик Иешуа почти два тысячелетия назад.

Три. Теперь ему оставалось найти только три реликвии.

За дверью среди каменных стен послышалось отдаленное эхо страшного крика, сменившегося дребезжавшим рыданием. Звук резко оборвался, и Саурин услышал легкие шаги Вивьен, бежавшей по каменным плитам пола. Спустя несколько мгновений дверь за его спиной отворилась, и он обернулся. Обнаженное тело Вивьен было перепачкано кровью, но выражение триумфа на ее лице сказало ему все, что он хотел знать: Клоуз раскрыл местонахождение реликвии. Вернув кожаную сумочку в свинцовый ящик, он поднял один из пустых ящиков и переставил его ближе к двери.

Остались только две Святыни, которых ему недоставало.

Глава 55

За пределами человеческого сознания существует множество миров, о которых человечество не имеет представления. В этих мирах обитают чудовища и прочие существа, известные людям только из легенд, сказаний и мифов, существует и мир демонов.

Возможно, когда-то они произошли от человеческой расы, хотя легенды утверждают, что демоны были порождением Падшего Ангела, Люцифера Прекрасного, и дочерей Евы. Осужденные Богом страдать за грехи своего отца, они были навечно заперты в реальности, граничившей с миром людей, и должны были мучиться от того, что обладали способностью видеть этот мир, в то время как их собственная реальность оставалась скрытой от людских глаз. А в мире людей имелось все, что потерял мир демонов: чистая прозрачная вода, сладостный ясный воздух, изобилие плодов и всяческих яств. Но самой большой мукой для демонов стала возможность видеть великое множество людей, обладавших мягкой сочной плотью и горячей солоноватой кровью, и самым лакомым — неисчислимым количеством эмоций и высоким уровнем сознания, то есть тем, что принято называть душой.

Много раз демонам удавалось добираться до прохода в мир людей, однако обычно лишь одно из чудовищ могло покинуть свой мир и вселиться в слабоумное человеческое существо. Жизнь таких существ обычно коротка, потому что обнаженные людские души для демонов подобны наркотику. Когда-то демоны научились вовлекать людей в грех, чтобы насытиться душами грешников. Последний раз их попытка войти в мир людей удалась почти два тысячелетия назад.