ГЛАВА 18

Стадион Супербия – гигантский каменный амфитеатр. Его соорудили лет сто назад во времена короля Варкия. На стадионе выступают заезжие цирковые труппы, там даются театральные представления, проводятся религиозные церемонии и устраиваются бои гладиаторов. Но наиболее важным событием на стадионе являются гонки колесниц. Во время сезона бегов амфитеатр забит до отказа: преторы, префекты, сенаторы, маги, дамы из высшего общества, священнослужители и высшие чины гильдий сливаются на время с самыми низшими слоями, чтобы получить удовольствие и, в случае удачи, зашибить немного бабок. В день Мемориала Тураса на стадион набивается столько зрителей, что сооружение начинает трещать по швам.

Тоска, так недавно владевшая всем городом, исчезла вместе с дождем. Возможность ходить по улицам и оставаться при этом сухим вселяла в людей радость, а уверенность в том, что бега состоятся, заставляла улыбаться даже тех, кто ещё вчера не уставал повторять, что на Турай пало проклятие богов. Все возрадовались настолько, что обращенный на орков народный гнев сменился нетерпеливым ожиданием их состязаний с эльфами. Эльфы считались бесспорными фаворитами гонки. Лишь немногие обитатели Турая были готовы поставить на орков, хотя знатоки вроде меня понимали, что наши вечные враги имеют хорошие шансы на победу. Сария для участия в состязаниях заявила свою квадригу “Штурм цитадели”. Это была лучшая наша упряжка, но, по моему мнению, выиграть у эльфов и орков она не могла. Однако, следовало ожидать, что немало представителей рода человеческого, руководствуясь патриотическими чувствами, будут ставить на колесницу, принадлежащую людям.

Пробиться на стадион было непросто, и, чтобы протолкаться через толпу, мне пришлось пустить в ход весь свой немалый вес. Макри тянулась за мной в кильватере.

– Вынуждена признать, что и брюхо иногда способно приносить пользу, – сказала она, когда я, словно боевая галера, прокладывал путь в толпе школяров, с гвалтом направляющихся на стадион. Нам удалось занять хорошие места вблизи беговой дорожки и неподалеку от букмекеров. До навеса, в тени которого шла торговля пивом, тоже было рукой подать. На стадионе Супербия, похоже, собрался весь Турай. До начала заездов зрителей развлекали жонглеры и акробаты. Основная масса людей расселась на каменных скамьях амфитеатра, а сенаторы и прочие большие шишки расположились в отведенной для них галерее. Среди избранных я заметил несколько зеленых капюшонов эльфов и, как мне показалось, один черный оркский. Орка разглядеть было очень трудно, так как он стоял в глубине галереи.

Перед галереей на виду у всей публики восседала в своей великолепной радужной мантии сама Мелия Неподкупная. При виде могущественной волшебницы все испытывали чувство уверенности. Зрители знали: Мелия Неподкупная – благословенно имя ее! – не допустит постороннего вмешательства в ход заездов и не позволит повлиять на результаты.

В моем распоряжении имелось пятьдесят гуранов. У Макри – двадцать пять. Я был очень удивлен тем, что обычно рассудительная Макри принесла на стадион все свое состояние, не оставив ничего на черный день.

– У меня нет сомнений в выигрыше, – ответила она на мое замечание. – Я отлично научилась разбираться во всех тонкостях состязаний.

Макри была страшно довольна. Зрители в предвкушении увлекательного зрелища совершенно не обращали внимания на такую мелочь, как присутствие среди них вооруженной парой мечей девицы в мужской тунике и с примесью оркской крови. Во время великих событий подобная чепуха не имела никакого значения. Последствия дождя были ещё заметны, и с влажной арены поднимался пар, однако беговая дорожка выглядела вполне прилично. На нашем стадионе дорожка настолько широка, что в заезде могут принять участие сразу восемь колесниц, что являет собой великолепное зрелище. Заняв места, мы выпили немного пива.

– Сегодня я ощущаю себя не менее острым, чем ухо эльфа, – заявил я и приступил к изучению программы состязаний.

В первом заезде фаворитом была колесница “Северный ураган”, и ставки на неё принимались шесть к пяти.

– Ставим на “Ураган”, – сказал я Макри. – Это чистый верняк.

– Не нравится мне твой “Северный ураган”, – ответила Макри, страшно меня удивив. – Мне больше по душе “Восточная красавица”. Она гораздо симпатичнее.

“Восточная красавица” считалась вторым фаворитом заезда, и ставки на неё принимались один к одному. “Красавица” – вполне приличная квадрига, хотя я всегда предпочитаю ставить на фаворита. Когда я спросил у Макри, почему та ставит на “Восточную”, девица ответила, что ей очень нравится раскраска колесницы и её имя.

– Но какой же идиот ставит на колесницу только потому, что ему нравится её название? – ядовито поинтересовался я.

Но Макри осталась непоколебимой. Видимо, девица решила продемонстрировать, что способна мыслить самостоятельно, тем более, что “Восточная красавица”, как я сказал, имела неплохие шансы на победу. Остальные колесницы в этом забеге были явно слабее, и ставки на них принимались шестнадцать к одному. Не испытывая никакой склонности к опасным авантюрам, я отправился к конторке Честного Мокса и сделал ставку на “Северный ураган”. Макри поставила, как и намеревалась, на “Восточную красавицу”. Орудовавший за стойкой сынок Мокса принял мои пять гуранов и взял у Макри её четыре. После этого в моей кассе осталось сорок пять монет, а у Макри – двадцать одна. Расставшись с бабками, мы вернулись на свои места и стали ждать.

Прогремели фанфары, Цицерий произнес речь. Затем из конюшен вывели квадриги, участвующие в первом заезде. Я обожаю это зрелище. Восемь колесниц, восемь колесничих и тридцать две зверюги-лошади, которым предстоит пройти четыре круга. Потрясающе!

Стартер взмахнул флагом, колесницы стартовали, толпа взревела. “Северный ураган” сразу вырвался вперед и к концу первого круга был уже бесспорным лидером. Колесничие безжалостно нахлестывали лошадей, и те как птицы неслись по дорожке. Вскоре после начала заезда три колесницы сцепились колесами и, столкнувшись, развалились. Служители стадиона выскочили на дорожку, чтобы освободить её от обломков до того, как остальные участники пройдут очередной круг.

К концу третьего круга “Северный ураган” заметно увеличил отрыв от четырех колесниц, сражающихся за второе место. “Восточная красавица”, на которую ставила Макри, ничего особенного не показывала. Я вскочил на ноги и присоединил свой голос к всеобщему воплю в поддержку фаворита.

Мне в голову частенько приходила мысль о том, что боги ко мне несправедливы. Возможно, потому, что я использую любую возможность, чтобы не молиться. Вот и сейчас, когда “Северному урагану” осталось до финиша всего полкруга, у колесницы отлетело колесо, и завалившийся набок экипаж начал бороздить дорожку. Три из четырех оставшихся квадриг врезались в то, что осталось от “Урагана”, а их колесничие, как спелые груши, посыпались на землю. Возница шедшей последней “Восточной красавицы”, притормозив, объехал завал, и его упряжка легкой рысью затрусила к победе. Над стадионом пронесся стон. Что касается Макри, то та, вскочив на ноги, принялась размахивать руками и радостно вопить. Затем, чуть ли не топча окружающих, она кинулась получать выигрыш. На свое место моя подруга вернулась с пригоршней монет.

– Я выиграла четыре гурана!

Мне с трудом удалось выдавить улыбку. Результат заезда меня не обрадовал, но я никогда не стану осуждать боевого товарища за то, что тому немного повезло. Особенно, если такое случается не очень часто.

– На кого ставишь во втором заезде? – спросила Макри.

– На “Дыхание дракона”, – внимательно изучив программу, объявил я.

– Не нравится мне слово “дракон”, – сказала Макри, скорчив гримаску. – Я поставлю на “Райское благоухание”.

– На что, на что? “Райское благоухание”… Ну и названьице для колесницы!

– А мне оно кажется просто прелестным, – стояла на своем Макри.

Я с подозрением посмотрел на свою подругу. По стандартам Макри игра была весьма рискованной. “Благоухание” считалось заведомым аутсайдером, и ставки на него принимались в соотношении двадцать к одному. Колесницей владела Магадия – весьма богатая вдовица из аристократов. Она обожала бега и уже много лет тренировала квадриги, но её упряжкам, как правило, не везло. “Райское благоухание” было слабой колесницей даже по меркам старой Магадии.

– А мне она нравится, – заупрямилась Макри.

– Пять гуранов на “Райское благоухание” – сказала она, вручая монеты сыну Мокса.

“Дыхание дракона” считалось вторым фаворитом, и ставки на него принимались три к одному. Я рискнул всего тремя гуранами и правильно сделал, поскольку уже на первом повороте два лидера столкнулись, и мое “Дыхание” выбыло из гонки. Последовало ещё несколько столкновений, и, к изумлению зрителей, первым на финиш с разрывом в полкруга пришло “Райское благоухание”.

Толпа начала недовольно ворчать, и существенный вклад в это ворчание вносил я.

– Как, спрашивается, порядочный человек может играть на бегах, если уже на первом круге у фаворита отлетает колесо?! – проорал я и, вскочив на ноги, принялся выкрикивать оскорбления в адрес колесничего, которого уже уносили на носилках.

– Оркский прихлебатель!!! – кричал я. – Какой осел тебе сказал, что ты способен править колесницей?!

Мои пятьдесят гуранов превратились в сорок два. Макри же за победу “Райского благоухания” огребла умопомрачительную сумму в сотню монет, и теперь её капитал составлял сто двадцать девять гуранов. Мне никогда раньше не доводилось видеть, чтобы букмекер с такой неохотой отсчитывал победителю сотню.

На дорожку вышел владелец “Дыхания дракона”, дабы лично проследить, как идет уборка того, что осталось от его колесницы.

– Подойди ко мне, и от тебя тоже останутся одни обломки! – вопил я.

– Обманщик! Грязная собака! – визжала, размахивая пивной кружкой, сидевшая за моей спиной дама. Она рвалась на арену, и соседям по трибуне с большим трудом удавалось сдерживать неистовую воительницу.

– Граждане Турая не любят проигрывать, – заметила Макри.

– Ненавидим, будь я проклят! – согласился я.

У меня не было настроения выслушивать философские замечания подруги, и я, пробившись к тенту, взял себе пива. Для Макри я пива брать не стал. С какой стати? Она только что выиграла сотню и сама вполне способна расплатиться.

– Мне здесь нравится, – заявила она, когда я вернулся. – Ну и на кого же ты ставишь в следующем заезде?

Солнце палило нещадно, и на стадионе стояла жарища, как в оркской преисподней. Недовольство зрителей продолжало нарастать. Для успокоения возбужденной толпы нужен был триумф признанного фаворита, а не сомнительные победы сгребающих все призы аутсайдеров. Громче остальных верещала, заводя толпу, сидевшая за моей спиной женщина. Я кивал в такт её воплям, когда она поносила владельцев колесниц, обвиняя их в сговоре с целью ограбить честных граждан. Мне казалось, что я встречал её в округе Двенадцати морей, и, ожидая следующего заезда, мы отвели души, перемыв косточки непорядочным типам, выставившим на бега свои колесницы.

Я с облегчением отметил про себя, что в очередном заезде участвует колесница под названием “Боевой вождь”. Это был бесспорный фаворит, и выиграть много в случае его победы я не мог. Но любой, даже самый небольшой выигрыш позволил бы мне снова обрести веру в себя. В победе “Боевого вождя” сомнения не было, и я поставил на него двадцать гуранов, которые в случае выигрыша принесли бы мне десятку.

Макри рискнула сделать ставку на “Безмятежную любовь” – расползающуюся от древности колесницу с четверкой жалких кляч и возничим, выигравшим свою последнюю гонку ещё до начала Оркских войн. Эта квадрига также принадлежала Магадии и служила всеобщим посмешищем. Букмекеры давали за её победу шестнадцать к одному, но даже и при таком соотношении на неё никто, кроме Макри, не ставил. Она снова заявила, что ей нравится название, и отдала букмекеру тридцать гуранов.

– Ты зря выбросила деньги, – сказал я. – “Безмятежная любовь” не выиграет гонку, даже если всех её соперников сожрет дракон.

После того, как “Боевой вождь” сошел с дистанции, а “Безмятежная любовь” спокойно приплелась первой, я был не единственным, кто, в ярости вскочив на сиденье, стал осыпать проклятиями организаторов бегов.

– Обман! Жульничество!!! – вопила толпа, разбавляя этими невинными словами более яркие выражения. В воздухе замелькали кулаки, а на беговую дорожку полетели подушки и скомканные программки. Солдаты Службы общественной охраны, опасаясь общего мятежа, обратились лицами к зрителям. Напряжение нарастало. Среди публики находилось множество профессиональных игроков, капиталы которых утекали в сточную канаву по мере того, как заведомые аутсайдеры выигрывали забег за забегом. Зрители были на грани взрыва. Нашим правителям повезло, что репутация Мелии Неподкупной была столь высокой. В противном случае у многих зрителей возникли бы подозрения, но даже при всем уважении к Мелии некоторые граждане Турая начали бросать в её сторону недовольные взгляды. А наиболее ущербные представители низших классов (такие, как я, например) уже стали выступать с клеветническими обвинениями в адрес достойной волшебницы.

– Чтоб она сдохла, эта ваша Мелия, – бормотал я, – кто-то наверняка подкупил её.

– Чепуха, – радостно заявила Макри. – Разве не ты говорил, что она получила этот пост благодаря своей удивительной честности?

– Ты меня ни за что не сумеешь убедить в том, что колеса у колесниц отваливаются случайно. Даже маги в королевской ложе – и те удивлены!

– Ты не умеешь проигрывать, Фракс.

– Будь я проклят, если умею!

Макри купалась в деньгах, выиграв на одной “Безмятежной любви” четыреста восемьдесят гуранов.

– Всего у меня шестьсот девять гуранов, – похвасталась она.

– Не помню, что просил тебя отчитываться в своих доходах.

У меня осталось всего двадцать два гурана, и могло случиться так, что у меня не останется средств для главной гонки. Я вспомнил, что Макри должна мне полсотни – сорок за экзамен и десятку, которую я одолжил ей для игры на бегах.

– Гони долг! – потребовал я.

Макри с веселой улыбкой отсчитала пятьдесят гуранов, что ещё более ухудшило мое настроение. До главной гонки Мемориала Тураса оставалась ещё пара заездов, и рев труб возвестил о перерыве. Макри захотела перекусить и спросила, не желаю ли я составить ей компанию, но я был сильно не в духе и сопровождать её отказался.

– Сегодня я предпочитаю питаться в одиночестве, – сказал я.

События этого дня привели меня в ярость. Происходило нечто странное, и я был готов сотрясти небо, землю и все три луны, чтобы добраться до сути. Оставив Макри наслаждаться обретенным богатством, я отправился к ближайшему месту, где можно было подзаправиться.

Я сражался с огромным куском пирога с мясной начинкой – одним из фирменных блюд стадиона Супербия, – когда за стол неподалеку от меня уселась какая-то женщина.

– Такого безобразия я не видела с момента отмены гонок после начала Оркских войн. Да ты, наверное, это помнишь.

Теперь я её узнал. В то далекое время дама была хозяйкой “Русалки” и много раз подавала мне, тогда ещё юному и вечно страдающему жаждой солдату, пиво. Она сказала, что вскоре после войны вышла замуж за одного из предводителей Гильдии бочаров и перебралась жить в Пашиш.

– Как процветает бочарный бизнес? – поинтересовался я.

– Прекрасно. По-иному и быть не может, после того, как сегодня сюда завезли такое количество бочонков.

Я вышел из харчевни и двинулся куда глаза глядят. После того, как Макри вернула мне долг, у меня образовалось семьдесят два гурана, но моя уверенность в себе понесла существенный ущерб. Неподалеку от сенаторских лож я повстречал Кемлата Истребителя Орков. Он отправлялся к месту, отведенному для владельцев квадриг, чтобы пожелать удачи Сарии. Ее колеснице вскоре предстояло выйти на старт.

– Не думаю, что у неё есть шансы выиграть у орков и эльфов, – со свойственной ему прямотой сказал маг. – Но её отвага не может не восхищать. Сария – прекрасная женщина.

– Я заметил, что она тебе нравится, – сказал я и, пожаловавшись на преследующие меня неудачи, спросил: – Ты не заметил присутствия магии на стадионе?

– Магии? – удивился Кемлат. – Конечно, нет. Ты же знаешь, что Мелия не допустит никакого магического влияния на гонки.

– Надеюсь, что так.

– Да, кстати, – сказал Кемлат. – Я видел твоего приятеля Гликсия Драконоборца. Вон там. – Он взмахнул рукой, указывая на группу людей, и его красивый перстень ярко сверкнул в лучах солнца.

– Гликсия Драконоборца? Ты не обознался?

Его слова заставили меня вспомнить о Сообществе друзей и о намерении бандитов повлиять на исход состязаний. Неужели все эти странные события являются результатом их заговора? Может быть, Сообщество друзей каким-то образом манипулирует в свою пользу результатами забегов? Словом, я решил побродить немного и хорошенько все разнюхать.

Кемлат напомнил мне о колдовских способностях Гликсия и посоветовал держаться настороже.

– Плевать я хотел на его колдовские способности! Я ещё заставлю его сокрушаться, что он не занялся плетением корзин.

Я увидел нескольких магов в радужных мантиях, один из которых отличался гигантским ростом. Поняв, что это Гликсий, я начал протискиваться сквозь толпу к сияющей всеми цветами радуги группе. Когда я приблизился к Драконоборцу, тот, стоя ко мне спиной, беседовал с каким-то сенатором.

– Ничего не понимаю, – говорил маг, – “Боевой вождь” должен был выиграть. Эта колесница, несомненно, была лучшей в заезде. Я сегодня успел проиграть уже двести гуранов.

Сенатор, слушая мага, сочувственно кивал – он и сам, видимо, понес серьезный финансовый урон.

– Кончай молоть чушь! – прорычал я, хватая Гликсия за плечи. – Я знаю, что за всем этим жульничеством стоишь ты и твои дружки из Сообщества друзей.

Гликсий резко обернулся и, презрительно глядя на меня сверху вниз, произнес:

– Опять ты, Фракс? Ты что, подрядился таскаться за мной, куда бы я ни направлялся? Если бы мы сейчас были не на стадионе, где магия запрещена, я бы вырвал у тебя сердце и с наслаждением растоптал его.

Я повторил обвинения. Сенатор навострил уши. Заметив это, Гликсий перешел в наступление.

– Как смеешь ты обвинять меня во влиянии на исход гонок? Я сам понес невосполнимые потери!

– Только для того, чтобы отвести от себя подозрения!

Честно говоря, я не был до конца убежден в своей правоте. Мне сотни раз приходилось встречать проигравшихся на бегах людей, и я хорошо изучил их реакцию на финансовые потери. Как ни печально, но я был вынужден признать, что Гликсий очень походил на человека, искренне переживающего проигрыш, и ничем не напоминал махинатора, устроившего этот обман.