Глава 31

В пятницу стоянка около яхтенного причала была забита блестящими автомобилями. Большинство слипов пустовало, но яхта Ажарату Аканке, частично наполненная дождевой водой, по-прежнему находилась в доке.

Майлс Доннер побывал у нее на квартире; швейцары уже несколько дней не видели Ажарату. Вся мебель была на месте, но шкафы и книжные полки пусты.

В больнице Доннеру сказали, что Ажарату неожиданно взяла отпуск. Отец не видел ее несколько недель, но в этом ничего необычного не было.

Доннер глядел на дождевую воду, скопившуюся на дне яхты. Его охватила тревога. Доннер направился в лагосский аэропорт «Муртала Мухаммед». Нет смысла пытаться установить контакт с Моссадом в Лагосе. Нужно вернуться домой и постараться, чтобы его выслушали.

Глава 32

Капитан Огилви стоял в правом крыле мостика «Левиафана» — между Майлсом Доннером и Джеймсом Брюсом. Гигантский корабль плыл вдоль западного побережья Африки, начиная очередной рейс — уже третий с тех пор, как Харден несколько месяцев назад атаковал его в Персидском заливе. Кроме танкера, в море больше никого не было, если не считать старое грузовое судно, тащившееся вдоль Сенегальского берега в нескольких милях к востоку.

Огилви злился. Доннер был озабочен. Они спорили, не обращая внимания на попытки Брюса примирить их. На шее у мужчин висели бинокли. Доннер каждые несколько минут осматривал горизонт.

— Черт возьми! — прорычал Огилви. — Вы хорошо знаете, что Харден уже несколько месяцев мертв.

— Тогда где же его тело? — спокойно спросил Доннер.

— Спросите у винтов «Левиафана».

— Но мы нашли только куски резиновой лодки.

— Иранцы на ушах стояли, обшаривая залив, — возразил Огилви. — Служба на Королевском флоте может научить кое-чему даже черномазых, верно, Брюс?

Брюс кисло улыбнулся.

— Седрик, давайте вызовем вертолет. Он прибудет через два часа, и с вооруженной охраной все мы будем чувствовать себя немного увереннее. Почему бы не...

Огилви оборвал его:

— Или они нашли Хардена живым и так зверски с ним обошлись, что не могут показать его тело. У иранцев в ходу пытки, это ни для кого не секрет. Или вы этого не заметили, когда торчали на их корабле? Может быть, они просто утопили его без лишних слов.

— Я не слышал ничего подобного, — заявил Брюс.

— Вряд ли они бы прислали вам меморандум. Суть в том, что он мертв.

Доннер спросил:

— Как вы можете быть уверены, что он не остался в живых и не начал охоту снова?

— Потому что он мертв.

— Но я же говорил вам, что его женщина пропала.

— Люди нередко пропадают. Даже в цивилизованных странах.

— Цивилизованных? — недоверчиво спросил Доннер. — Ажарату Аканке — известный врач, живущая в столице самой передовой черной нации в мире.

— Да мне-то что! Пусть будет хоть костоправом у короля зулусов! Харден мертв!

— И вы по-прежнему игнорируете факт, что в Гвинейском заливе около берегов Нигерии украдена яхта типа «Морской лебедь»?

— Да, вместе с двумя десятками других дорогих яхт. В дельте Нигера прячется больше пиратов, чем когда-либо было в китайских морях.

— Но это яхта такого же типа, как была у него.

— Зачем ему точно такая же яхта?

— Вы что, хотите, чтобы он потопил вас?

— Не вижу угрозы «Левиафану» в каких-то дурацких совпадениях.

— Этих совпадений слишком много, — заявил Доннер. — И они вовсе не дурацкие. Украдена яхта такого же типа. Тело Хардена не найдено. Исчезла его женщина.

— Политическая интрига, — пожал плечами Огилви.

— Ажарату Аканке не занимается политикой.

— Ее отец важная шишка. Может, ее похитили, чтобы повлиять на него? Или убили?

— У генерала Аканке нет серьезных врагов. И он не получал никаких требований о выкупе.

— Значит, сбежала с любовником.

— Она жила одна. У нее не было любовников.

— Молодая женщина вроде нее — и живет одна? Чушь!

— Ажарату Аканке любила Хардена так сильно, что ни вам, ни мне никогда этого не понять. Она так же страстно мечтала о нем, как он мечтал утопить этот корабль.

— "Любила" — очень точное слово. Харден мертв.

— А вдруг нет? Мы обязаны допустить вероятность, что им удалось достать новое оружие и...

— Чушь собачья!

— Капитан, я не единственный человек, который считает, что «Левиафан» нуждается в защите. Точно так же думают ваша компания и лондонский «Ллойд», застраховавший корабль.

— Вы нагромождаете одну невозможность на другую!

— Вероятно, что Харден добрался до какой-нибудь нефтяной вышки, — неуверенно предположил Брюс.

— Едва ли!

— А вдруг Брюс прав? — спросил Доннер. — Добрался до вышки, а потом сумел попасть на доу. Их в заливе очень много. Муссон как раз шел на убыль. Доу могла доставить его в Восточную Африку.

— Невозможно! — воскликнул Огилви. Его рот сжался, как клюв, а пальцы начали бегать по кожаному ремню бинокля. — Харден мертв! Вы видели, сколько змей водится в заливе?

— Ваш конвой взбаламутил воду и распугал их.

— Ему бы хватило и одной. — Огилви злобно повернулся к представителю компании. — Пусть я буду проклят, если на «Левиафане» окажется вооруженный вертолет, чтобы ублажить вас, компанию и даже «Ллойд», только потому, что какая-то чернокожая девчонка не вернулась вовремя домой!

Он уставился на смущенного Брюса.

Доннер оглядывал горизонт в бинокль.

От аккуратного красного солнечного шара, низко висящего в безоблачном небе, через темнеющее море протянулась отчетливая красная полоса. Теплый тропический бриз взъерошил густые седые волосы Огилви.

Затрещал звонок телефона. Огилви поднял трубку и протянул ее Доннеру. Тому уже несколько раз звонили по радиотелефону с тех пор, как он оказался на борту судна. Израильтянин отодвинулся подальше, насколько позволял провод, и стал слушать, глядя на морские просторы.

Огилви подождал мгновение, затем повернулся к Джеймсу Брюсу.

— Никак не могу вспомнить, — произнес он небрежно. — Вы были в ту ночь на борту одного из конвойных кораблей?

— Нет. Я ждал на «Уэллхед-Один».

— Ах да... И как я забыл... Должен вам сказать, что вы многое пропустили. Конечно, я стоял на этом самом месте, в правом крыле, и любовался эскортом. Брюс, это было потрясающее зрелище. Человек вашего возраста, не бывавший на войне, никогда не видел ничего подобного. Вы знаете, что иранцы послали фрегат для прикрытия «Левиафана»?

Брюс кивнул. Он уже много раз слышал рассказ Огилви.

— А воздушному прикрытию могли бы позавидовать даже Королевские военно-воздушные силы. Нужно отдать должное иранцам. Они создали достойную армию.

— Да, ночка была что надо, — согласился Брюс.

— Вам действительно лучше бы сойти на берег в Монровии.

— Я понимаю, Седрик. Все это звучит очень натянуто, но Доннер...

— Не беспокойтесь, — тихо прервал его Огилви. — Я отошью вашего мистера Доннера, не теряя времени.

Наконец Доннер положил трубку. На его губах играла озабоченная улыбка. Сейчас он казался старше, чем во время операции в Персидском заливе, и его поведение было уже не столь непринужденным.

— Капитан, — сказал он умоляющим тоном. — Мне передали, что Ажарату Аканке все еще не найдена. И я снова прошу вас принять во внимание небольшую, но катастрофическую вероятность того, что Харден жив и охотится за «Левиафаном».

— Я согласен, — сказал Джеймс Брюс, собравшись с духом. Дело зашло слишком далеко. Он нес ответственность перед компанией и командой корабля. Огилви играл их жизнями.

— Седрик, боюсь, в этот раз мне придется настаивать. Пожалуйста, пусть ваш радист вызовет вертолет.

К его облегчению, Огилви ответил совершенно спокойно, и Брюс на секунду пожалел о том, что он обращается не к нему, а к Доннеру.

— Как я понимаю, вы работаете на правительство Израиля?

— Да, — согласился Доннер, неуверенно отвечая на взгляд капитана.

— И именно израильская разведка прошлым летом проникла в планы Хардена.

— Да.

— И вас попросили передать эту информацию владельцам «Левиафана».

— Совершенно верно, сэр.

— А также саудовцам и иранцам?

— Всем, кого это касается.

— Вы лично знакомы с Харденом?

Доннер ответил не мигнув глазом:

— Нет.

— А что произошло с тех пор?

— То, что я говорил вам. Мы полагали, что Харден мертв, до тех пор, пока недавно не узнали, что доктор Аканке исчезла...

— Нет. Я имею в виду — что делали лично вы? Доннер взглянул на него с беспокойством.

— Занимался разными делами...

— Вы ушли в отставку, — заявил Огилви.

— Неужели это заметно?

— Заметно, — улыбнулся Огилви. — В моем возрасте такие вещи не заметить невозможно. У вас есть хобби?

— Я фотограф.

Брюс терпеливо ждал. Он понимал, куда клонит Огилви. Ладно, пусть даст выход своему гневу.

— Но вам бы хотелось вернуться на правительственную работу? — настаивал Огилви.

Доннер ответил, почти незаметно кивнув:

— Это от меня не зависит.

Огилви снова улыбнулся.

— Не зависело до недавнего времени.

— Что вы имеете в виду? — спросил Доннер.

— Вы поднимаете шумиху вокруг Хардена — и снова оказываетесь на своей старой работе. — Он усмехнулся. — Но что это за «правительственная работа»? Ведь вы просто шпион. Брюс, разве вы не понимаете, чем он занимается?

Брюс смущенно отвернулся. План Огилви был обречен на провал. Факт есть факт, и разоблачение Доннера не отвратит нависшей над кораблем опасности. Компания приняла решение, и Брюс выполнит его.

— По неизвестным мне причинам его уволили, — продолжал Огилви. — Но пока он кричит «Волк!» — то есть «Харден!» — у него есть работа. Не хочу сказать, что в чем-то обвиняю вас, приятель, но я не собираюсь ради вас прыгать через горящий обруч.

Доннер, казалось, отреагировал спокойно на слова Огилви, но на виске его пульсировала вена.

Огилви снова злорадно усмехнулся.

— Конечно, я очень благодарен вам за оказанные услуги, мистер Доннер. Мне очень помогла ваша информация о том, что Харден подстерегает «Левиафан».

Джеймс Брюс поспешил взять инициативу в свои руки.

— Седрик, личные проблемы мистера Доннера к делу не относятся. У меня есть приказ. Компания требует от вас обеспечить охрану судна. Немедленно вызовите вертолет!

Лицо капитана побагровело. Он поднял телефонную трубку.

— Радиорубка, — вызвал он, глядя Брюсу в глаза, и подтолкнул телефон к нему.

— Если вы настаиваете, капитан Брюс, то тогда уж вызовите два вертолета! И желаю вам приятного плавания вокруг мыса Доброй Надежды, капитан Брюс!

Брюс услышал в трубке голос радиста:

— Седрик, говорите.

— Да! — Голос капитана прогремел, как пистолетный выстрел.

Брюс смотрел на далекий нос танкера, шевеля губами. Кто, кроме Бога или Огилви, может знать, что там творится? Проклятая калоша!

— Ну хорошо, Седрик... Вы выиграли.

Огилви повесил трубку, разгладил галун у себя на плече и неожиданно пустился в откровения:

— Должен вам признаться, Харден был близок к успеху. Бог свидетель, его ракета пролетела в десяти ярдах от меня.

Он подвел Брюса к поручню, откуда были видны волны, пенящиеся далеко внизу, около корпуса судна. Доннер с застывшим лицом последовал за ними.

— Видите — свежая краска, — сказал Огилви и показал, где гладкую поверхность металлических перил пересекал шов, разделявший старый и новый слои краски. Пока он рассказывал, Доннер смотрел, как его большие пальцы поглаживают шов.

— Взрыв швырнул меня на палубу. Я гасил огонь огнетушителями, пока не прибыл боцман с пожарной командой. Мне опалило брови. Видите, они до сих пор чересчур короткие.

— Офицеры Огилви утверждали, что он неоднократно рассказывал эту историю. Капитан сделал паузу точно так же, как сотню раз до того, и добавил с торжественностью, над которой подшучивали у него за спиной в кают-компании:

— Видно, кто-то на небесах очень любит хороших ребят с «Левиафана».

«Десять ярдов, — думал Доннер, — и как сильно Огилви недооценивает Хардена!»

Вслух он сказал:

— Харден стрелял, находясь в резиновой лодке. Он по меньшей мере чрезвычайно талантливый человек.

— Скорее, ему дьявольски везет, Доннер, — отпарировал Огилви. — Дьявольски везет.

— Но он весьма целеустремлен, не правда ли?

Рука Огилви схватилась за перила, закрыв слой свежей краски. Он долго глядел в пространство, и Доннеру хотелось, чтобы он промолчал; дразнить капитана не имело смысла. Глаза старика метали молнии. Он создал миф о Хардене и раз и навсегда для себя решил: Харден был сумасшедшим. Хардену повезло. Харден мертв.

Доннер смотрел, как обветренная рука капитана закрывает пятно свежей краски, как будто пытается спрятать его. Он подумал: может быть, Огилви так часто повторяет свой рассказ, потому что испуган. Он быстро отвернулся, чтобы капитан не заметил улыбки на его лице.

Неужели Хардену удалось отомстить — посмертно? Неужели Огилви со страхом ждет, что однажды ночью из моря появится призрак Хардена с ножом в зубах? Может быть, именно поэтому он отказывается обсуждать новую информацию? Улыбка исчезла с лица Доннера. Или Огилви прав? Может быть, он сам цепляется за ничтожный шанс в надежде вернуться на службу?

— Ему везло, и все! — наконец ответил Огилви. — Я предсказал каждый его ход. Только дуракам может везти так, как ему.

— Он замолчал и оглядел затуманенным взглядом обширную зеленую палубу.

Доннер посмотрел туда, где на палубе лежал запасной гребной винт. Хотя прошло уже три дня с тех пор, как он поднялся на борт танкера, размеры «Левиафана» по-прежнему внушали ему благоговение. Вместе со своими близнецами, мчавшими корабль к Аравии, это был самый большой гребной винт в мире. Что его лопасти могут оставить от человека?

Он поднял бинокль и осмотрел темнеющий горизонт. Неожиданно он заметил парус, который до того прятался за грузовым кораблем, и его руки на мгновение крепче вцепились за бинокль. У них уже было несколько ложных тревог.

— Яхта!

Огилви неслышно пробормотал что-то, продолжая смотреть на палубу. Пальцы его правой руки схватились за ремешок бинокля, но капитан оставил бинокль висеть на шее. Он повернул голову, осматривая ремешок, и у Доннера появилась мысль, что перед ним — беглец, спасающийся от преследователя.

Джеймс Брюс уже рассматривал яхту в свой бинокль.

— Это не «Морской лебедь».

— Вы уверены? — спросил Доннер, снова поднимая бинокль и крутя колесико настройки на резкость.

— Тримаран с парусной оснасткой кеча, — медленно произнес Брюс.

Доннер навел на резкость и увидел две мачты над широким плоским корпусом. Бриз, дующий с суши, гнал яхту на запад. Узнав прошлым летом о планах Хардена, он прочел дневники некоторых людей, плававших на маленьких яхтах, чтобы изучить характер этого человека. Тримаран, вероятно, направлялся на Антильские острова. Затем, возможно, через Панамский канал он выйдет в Тихий океан. Год назад Доннер не мог бы понять чувства человека, добровольно изолирующего себя от общества. Сейчас — мог.

— Вы видите команду? — спросил он.

— Еще нет, — ответил Брюс.

Тримаран шел курсом, пересекающим путь «Левиафана». Он плыл быстро и должен был разминуться с танкером с большим запасом.

Огилви произнес:

— Мне казалось, вы пришли к выводу, будто Харден украл яхту типа «Лебедь».

Доннер опустил бинокль и стал смотреть, как лучи заходящего солнца пронзают гребни волн.

Как врач, слушающий пульс пациента, Огилви сжимал вибрирующий поручень. В течение дня гудение все усиливалось и усиливалось. Капитан поднял трубку телефона и приказал уменьшить обороты винта.

Постепенно вибрация снизилась до приемлемого уровня, но должен был пройти целый час, прежде чем «Левиафан» снизит скорость с шестнадцати до пятнадцати с половиной узлов. Капитан продолжал держаться за поручень. Толстый шов между слоями старой и новой краски раздражал его ладонь.

Он снова позвонил в рубку, и первый офицер, разговаривая с ним, высунул голову в крыло.

— Слушаю, сэр!

— Первый, здесь на поручне зазубрина. Позаботьтесь, чтобы плотник удалил ее не позже завтрашнего дня.

— Есть, сэр.

— Иначе после каждой окраски она будет становиться толще и толще.

— Да, сэр.

Огилви отпустил поручень и оглядел свои обширные владения. Корабль был великолепен, но все же не такой титан, каким был когда-то. Море нашло в нем слабые места. Хуже того, на нем оставил рубцы Харден.

Сначала это опечалило его, но потом он изменил свое мнение. Он провел в море почти пятьдесят лет и наконец смирился с мыслью, что океан позволяет одержать над собой одну-единственную победу — остаться в живых.

«Левиафан» остался в живых. И он по-прежнему был величайшим кораблем.

Что-то нарушило самодовольство Огилви. Он лениво посмотрел на воду. Тримаран приблизился к танкеру на тысячу ярдов и держал курс прямо на нос «Левиафана».

Капитан снова поднял трубку телефона.

— Первый, отпугните этого болвана гудком.

Оглушительно загудела сирена.

Тримаран повернулся бортом к танкеру. Из кокпита яхты появилась фигурка и наклонилась над треножником, установленным на корме.

Доннер произнес:

— Капитан...

Озадаченный Огилви поднял бинокль.

— Что это у него на корме?

Паруса тримарана отразили ослепительную белую вспышку.

— Сигнальная лампа? — удивился Брюс.

Но Огилви уже мчался к рубке, прекрасно понимая, что таких ярких сигнальных ламп не бывает.

Глава 33

Харден испытал радостное возбуждение, когда ракета по свистом помчалась над водой. Он оперся о треножник, глядя в прицел, его пальцы прикасались к электрическим переключателям, контролировавшим полет ракеты. Харден услышал, как воскликнула Ажарату, когда ракета, превратившаяся в крохотную точку, вонзилась в бульбовидный носовой выступ «Левиафана» и пропала в нем.

Черный корабль продолжал плыть вперед.

— Фордевинд! — заорал Харден. — Обгоняй его!

Свет заходящего солнца освещал величественное лицо Ажарату. Она выполнила поворот фордевинд и направила яхту к носу «Левиафана», держась с левого борта от него. Предыдущие владельцы тримарана использовали его для того, чтобы контрабандой перевозить через Гвинейский залив оружие для экстремистских группировок в Анголе, и судно было очень быстрым. Не отводя глаз от Хардена, Ажарату завела мощный вспомогательный двигатель. Яхта набрала скорость.

Харден поднял вторую ракету из штабеля, сложенного около треножника, вытащил ее из брезентовой петли, приспособленной для удобства, и вложил в дуло ракетницы. У нее был больший калибр, чем у «Дракона», и она могла стрелять сразу же, как только в нее закладывали новый снаряд. Офицер нигерийской армии, на которого вышла Ажарату, достал им лучшее, чем имелось.

«Левиафан» нагонял яхту, закрывая небо, но Хардену это было только на руку. Он вытащил снаряд из петли и оттолкнул подъемную стрелу, чтобы она не попала под огненный выхлоп ракетницы. Затем он поймал «Левиафан» в прицел и подождал, когда тримаран поднимется на гребень высокой волны.

— Готова? — закричал он торжествующим голосом.

Ажарату направила яхту по ветру, чтобы выхлоп ракеты не опалил парус, и закрыла глаза.

— Готова!

Когда яхта повернулась, Харден развернул ствол оружия. «Левиафан» неумолимо мчался вперед, подминая под себя волны. Харден прицелился точно в центр носа и выстрелил.

Ракета вылетела из ствола, и двигатель воспламенился.

Тримаран нырнул в глубокий провал, и Харден потерял цель из виду. Когда яхта снова поднялась на гребень волны, Харден опустил ракету к ватерлинии танкера, и сверкающая золотистая линия вонзилась в корабль.

Первый выстрел пробил десятифутовую дыру в носовых пластинах, и вода хлынула в корпус «Левиафана», идущего со скоростью шестнадцать узлов. Первая противоударная переборка немедленно сломалась, но вторая выдержала напор.

Огилви приказал переключить обе машины на полный ход назад. Гигантские винты вырыли глубокую яму в море за кормой корабля, но они были не в силах справиться с инерцией «Левиафана», и корабль по-прежнему мчался вперед на полной скорости, когда ему в нос попала вторая ракета Хардена.

Снаряд искорежил главную переборку. Воздух и вода устремились в резервуары, вытесняя оттуда инертные газы. Огромные стальные пластины толщиной в четверть дюйма разорвали сварные швы, удерживающие их на месте, и начали раскачиваться взад вперед, как водоросли в приливной волне. Они царапали друг друга и высекали искры.

Огилви оттолкнул рулевого в сторону, схватился за штурвал и потянул его на себя, как будто надеясь остановить корабль силой своей воли.

Звон и грохот раскачивающихся и разламывающихся гигантских пластин не был слышен на мостике, и Огилви мог только догадываться, какие разрушения причинили ракеты. Он ничего не сказал, когда первый офицер сообщил, что Харден выстрелил во второй раз. Он сам видел выстрел и понял, что Харден заряжает третью ракету.

«Левиафан» ни капельки не убавил скорость. Он нагонял яхту, но не так быстро, чтобы не дать Хардену выстрелить снова. Огилви резко повернул штурвал, и корабль неохотно повиновался. Скоростной тримаран, идущий перед его носом, повернул вместе с танкером, перепрыгивая с волны на волну, и через мгновение Харден был готов к новому выстрелу.

Когда инертные газы вышли из поврежденных резервуаров, воздух смешался с остаточными парами нефти. Первый взрыв был несильным, его тоже не услышали и не почувствовали на мостике. Взрывная волна распространялась в направлении наименьшего сопротивления — внутрь корабля, а внешнюю сторону корпуса подпирало море. Взрыв разрушил несколько внутренних переборок, и кислород снова начал перемешиваться с горючими нефтяными парами.

Харден увидел, как над баком танкера поднялся огненный столб, и услышал сильный грохот, похожий на одиночный раскат грома. От второго взрыва в воздух над танкером взлетели обломки, и огонь пропал, как пламя задутой свечи. К тримарану промчалась волна, и Харден расслышал протяжный грохот.

Он поймал корабль в прицел, и в этот момент палубы «Левиафана» взорвались. Нос корабля окутало пламя. Харден прицелился в центр пылающего костра и выстрелил снова.

Когда ракета пропала в бушующем огне, Харден зарядил в ствол четвертую ракету. Затем достал пятую. Огненная мишень все увеличивалась в размерах. Он стрелял и стрелял, не в силах остановиться.

Он великолепно владел собой и в то же время утратил над собой контроль. Ему казалось, что он может стрелять вечно, пока чудовище не утонет хотя бы от тяжести попавших в него снарядов. Чем ближе подходил «Левиафан», тем быстрее Харден перезаряжал ракетницу. Огонь опалял его лицо, и капли горящего металла с шипением падали в море вокруг него.

Он выстрелил в очередной раз и потянулся за следующей ракетой. Но снарядов больше не было; палуба была пуста. Ажарату направила тримаран подальше от горящего корабля. Когда тримаран помчался рядом с танкером, Харден прислонился к треножнику, переводя дыхание, и стал глядеть на дело своих рук.

Огромный факел двигался к корме «Левиафана», и нетронутой оставалась пока только белая надстройка мостика. Нос танкера уже исчезал под водой, и на бурных волнах закачалась спасательная шлюпка. «Левиафан» тащил ее за собой, как загарпуненную рыбу, пока шлюпка не отцепилась и не осталась за кормой.

Харден поднял глаза к адскому зрелищу. Глубоко в недрах танкера раздался ужасный взрыв, и рядом с его головой просвистела горящая шрапнель. Харден стоял, как будто загипнотизированный. По-прежнему мчась вперед со скоростью шестнадцать узлов. «Левиафан» уходил под воду. Инерция тащила гиганта в могилу.

* * *

Харден подплыл к краю кильватера, оставшегося от «Левиафана», заглянул в пучину и, обращаясь к Кэролайн, прошептал:

— До свидания.

Вода уже начала разглаживать стремительный водоворот.

Он взял Ажарату за руку, и они поплыли в далекие моря.

1

42,2 градуса по Цельсию. (Примеч. перев.)