Глава 18

Один из спутников Пенторпа нанял экипаж, и виконт, устроившись рядом с Гидеоном, пожелал своим друзьям спокойной ночи. Деверилл чувствовал тошноту и головокружение, но любопытство пересилило боль.

— Откуда ты взялся? Я думал — ты погиб.

Пенторп усмехнулся, но, прежде чем ответить, опустил окно и крикнул вознице:

— Эй, зачем мчишься сломя голову? Хочешь нас угробить? Давай помедленнее!

Экипаж, скакавший до этого с грохотом и треском, замедлил ход. Гидеон облегченно вздохнул.

— Спасибо, друг, а теперь ответь на вопрос.

— Прекрати командовать, старик. Война закончилась, и я уже не твой подчиненный. Это во-первых. Во-вторых, ты болен. Поэтому сиди спокойно, не то испачкаешь всю карету. Я тебя доставлю в дом Жерво в целости и сохранности.

— Но ведь я сам видел тебя в тот день, — все еще не мог опомниться Гидеон. — Нашел медальон. Из-под шлема торчали твои рыжие волосы… — он вспомнил еще кое-что, что находилось рядом с телом, и с трудом сдержал подступившую к горлу тошноту.

— Это были внутренности другого парня, — жестко усмехнулся виконт. — Я сам очень удивился, когда меня сочли погибшим. о Удного моего приятеля случайно оказался выпуск «Таймс», где я и прочел о своей безвременной кончине. Мне даже пришлось посмотреться в зеркало и ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это неправда.

— Но твой дядя уже много месяцев считал тебя погибшим…

— Не сейчас. Подожди, пока доберемся до дома, там я осмотрю твою голову. Тебе нужно обратиться к врачу.

— В этом нет необходимости, — отмахнулся Гидеон.

Наконец они добрались до особняка, выстроенного на берегах Темзы и вот уже две сотни лет являвшегося резиденцией маркизов Жерво. Отец настоял на вызове доктора. Гидеон уже не возражал, потому что его голова буквально раскалывалась от боли. Он с трудом добрался до спальни, не отпустив, однако, приятеля.

— Только попробуй уйти — я тебе все кости переломаю, когда выздоровлю, конечно.

— Ладно, ладно, не кипятись, — засмеялся виконт. — Я останусь, если твой папаша не вышвырнет меня вон.

Жерво, поднявшийся вместе с ними в спальню, спокойно заметил:

— Поступайте, как считаете нужным, — и ушел.

— У, такой же холодный, как рыба, — прошептал Пенторп, когда закрылась дверь. — Еще не встречал человека, которому бы он нравился. Твой отец пугает меня до смерти.

— Говоря о смерти, какого черта…

— Меня не убили.

— Да, я сам это вижу, черт побери. Но как это произошло?

— На меня упала лошадь, — вздохнул виконт. — К тому же, меня ранили в плечо. Однако жеребец сверху оказался еще хуже — я не мог освободиться. Вокруг летали снаряды, раздавались крики и стоны раненых, а я ничего не видел и с трудом дышал. Потом кто-то рухнул сверху на придавившую меня лошадь, и мне стало еще хуже — прямо свет в глазах померк. Очнулся я только утром, когда над полем стихли крики и стоны, и сразу услышал женский голос, зовущий кого-то по имени Жан-Поль. Прошло довольно много времени, прежде чем я додумался окликнуть женщину, чтобы попросить ее освободить меня. Она позвала на помощь какого-то человека с фургоном.

— Это была француженка?

— Нет, бельгийка, Мари де Лэрри. Она искала своего мужа и, кстати, нашла его, раненого. Женщина уложила нас обоих в фургон и повезла к себе в деревню. Мы довольно долго тряслись в этой чертовой повозке. Смею напомнить, у меня было сломано ребро, а в плече застряла пуля. Потом рана загноилась, и я оказался прикован к постели.

— С тех прошло несколько месяцев, Энди, — напомнил Гидеон.

— Я потерял счет времени и даже не подозревал, что нахожусь не в Англии. А потом, знаешь, та деревня оказалась очень мирной, живописной; люди там жили хорошие, дружелюбные, и никто не гнал меня. Я не видел газет. Заметку же в «Таймс» прочел лишь в январе. Сам понимаешь, зима — не лучшее время для путешествий. Я собирался написать кому-нибудь, но все как-то откладывал. Ты же знаешь мой характер.

— Да уж, — кисло усмехнулся Гидеон. — Почему же ты вернулся сейчас?

— Весна, дорогой. Я потерял покой. Как бы ты повел себя на моем месте — начался лондонский еезон, а тебе приходится торчать в Богом забытой бельгийской деревушке?

— Твое появление шокирует многих людей.Таттерсол уже знает?

— Да, он в городе, но я еще не успел навестить его. Собираюсь это сделать завтра. Мне нужно подготовиться, чтобы показать себя в лучшем свете. А сегодня я весь день искал тебя по клубам — в Бруксе и Уайте, — пока кто-то не сказал, что вечером — бал в Олмэке. Будучи не одетым соответствующим образом, я все же явился туда и передал тебе записку. Между прочим, мой приход оказался весьма кстати, хотя я понятия не имел, что это ты. Не в привычке некоторых так рано покидать балы

— Твоя невеста приказала мне удалиться, — осторожно заметил Гидеон

— Моя невеста?! Я думал, с этим покончено. Разве ты не сказал, что я умер?

— Да, но поскольку ты воскрес, а для нее еще не нашли женихр, ее отец наверняка примет тебя с распростертыми объятиями. Что-то ты не очень обрадовался, Энди. Или у миссис де Лэрри была младшая сестра?

— Нет, нет, ничего подобного, — покачал головой Пенторп. — Я не отношусь к числу дамских угодников и рад, что не женился до Ватерлоо, не оставив после себя рыдающую вдову.

Да, но теперь тебе придется сдержать слово.

— Конечно. Боже мой, что же мне еще остается? Какая она, Гидеон?

— Такая же красивая, как и на портрете. Леди Дейнтри весьма самостоятельна и умеет отстаивать свои убеждения.

— О чем это ты? — невольно поежился Пенторп.

— Девица весьма нелестного мнения о мужчинах, Энди.

— Она не любит мужчин? Бог мой, что же это за женщина?

Гидеон пристально посмотрел на друга.

— Еще она дерзка, самоуверенна, вспыльчива и любит ездить верхом. Думаю, тебе понравится.

— Боже мой! — побледнев, виконт закусил губу, потом взял себя в руки. — Надеюсь, ты не пытался ухлестывать за ней, иначе я попаду в весьма двусмысленное положение.

Деверилл, помолчав, задумчиво произнес:

— Мисс Сен-Меррин держит свое слово. Она рыдать не будет.

— Ну, ну, я вовсе не хочу принуждать ее к этому. Что-то ты расстроился… Леди Дейнтри отказала уже трем претендентам, а? Мой дядюшка все мне рассказал.

— Тогда была совсем другая ситуация. На этот раз девушка дала слово отцу и намерена выполнить обещание.

— Ого! — воскликнул Пенторп. — Если Сен-Меррин в городе, мне нужно немедленно встретиться с ним.

— Вся их семья в Лондоне. — Гидеон попытался пошевелиться и тут же поморщился от боли. Голова болела не так сильно, но двигаться приходилось осторожно.

— А леди Сюзан с Сикортом?

— Да, они тоже здесь. Кстати, я хочу сообщить кое-что. Полагаю, тебе лучше услышать это от меня, чем от какого-нибудь сплетника. Так вот, перед Рождеством в этой семье произошел скандал — леди Сюзан сбежала от мужа.

— Сбежала?! Почему?

Гидеон уклонился от прямого ответа.

— Сикорт обратился к окружному судье за habeas corpus, чтобы вернуть жену.

— Кончай эти латинские штучки. Я все равно не понимаю. Что это значит?

— Одним словом, она должна была либо вернуться, либо предстать перед судом. Леди Сюзан заявила, что Сикорт бьет ее. Женщина прятала лицо под густой вуалью, поэтому мы не видели следов побоев. Однако Джеффри Сикорт и не отрицал этого факта.

— Вот черт! Слава Богу, что она ушла от него. В школе Сикорт считался главным садистом. А где сейчас живет леди Сюзаи?

— Окружной судья отправил ее обратно к мужу.

— Что? Как такое могло произойти?

— Таков закон, Энди.

— Чертовски глупый закон! — проворчал Пенторп. — И не менее глупый судья. Какое безобразие — совать ягненка в пасть льва! Но откуда тебе все известно, ведь в газетах, наверное, не писали об этом.

— Я был там, а окружной судья — мой отец.

— Черт побери, он же теперь маркиз. Зачем ему мараться в суде?

— Жерво очень ответственный человек. Кроме того, он занимался этим всю жизнь. Титул пришел к нему так неожиданно, что отец еще не перестроился. Старые обязанности для него по-прежнему важнее новых, хотя он старается соответствовать своему новому статусу.

— За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. Если ему не удалось принять правильного решения по делу леди Сюзан, значит, и маркиз из него соответственный.

От резкого ответа Гидеона спасло появление врача. Тот весело поздоровался, осмотрел рану, выслушал объяснения и заявил, что пациенту рекомендуется несколько дней не вставать с постели. Убедившись, что с другом все в порядке, Пенторп ушел, предварительно пообещав нанести визит дядюшке и Сен-Мерринам.

На следующий день Дейнтри в гостиной разливала чай, угощая гостей, когда объявили о приходе виконта Пенторпа. Чайник выпал из ее рук и разбился вдребезги, равно как несколько фарфоровых чашек и блюдец.

Леди Сен-Меррии прижала руку к. сердцу и в отчаянии простонала:

— Лучший севрский фарфор! О чем ты думаешь, Дейнтри? Да еще испачкала такое красивое платье! Эти пятна уже ничем не выведешь! Мою соль, Этелинда!

Мисс Дэвис опрометью бросилась выполнять поручение. Сидевшая рядом с Дейнтри леди Джер-нингэм на полуслове прервала свой рассказ о Сакс-Кобургском принце. Она лишь недавно вернулась в Англию и ничего не знала о перипетиях помолвки, поэтому, подобрав юбки, сурово заметила:

— Весьма неосторожно с вашей стороны, Дейнтри.

— Убери разбитую посуду, Лидроуз, и дай мисс Дейнтри салфетку, чтобы счистить чаинки, — вмешалась леди Офелия. — Следовало заранее предупредить нас, молодой человек, что вы еще живы, а не врываться таким вот образом, — обратилась она к Пенторпу. — Но поскольку вы уже здесь, представьтесь леди Сен-Меррин, леди Джернингэм и Кардиган. Я тетя Дейнтри, Офелия Болтерли.

Дейнтри все еще не могла прийти в себя, широко раскрытыми глазами глядя на высокого веснушчатого молодого человека, вошедшего в гостиную следом за Лидроузом.

— Неужели вы действительно Пенторп? — нролепетала она. — Но…

— Я не восстал из гроба и не наряжался в саван, миледи, — улыбнулся гость. — Прошу прощения за поспешное сообщение о моей смерти и вызванное этим смущение. Я пришел, чтобы все объяснить и покончить с недоразумениями.

— Со всеми сразу? — сухо поинтересовалась леди Офелия. — Между прочим, битва при Ватерлоо закончилась восемь месяцев назад.

— Да, срок немалый. Меня тяжело ранило, мадам. Я не скоро пришел в себя и не торопился выздоравливать.

— Но кто-то же должен был написать вашим родным! — воскликнула леди Кардиган, невысокая пухлая женщина.

— Разумеется, — согласился виконт. — Но у меня есть только дядя. Выздоровев, я решил сам обо всем ему рассказать, но никак не мог собраться в дорогу.

— Признаться, вы повели себя не лучшим образом, — посуровела леди Офелия. — У вас даже не возникло мысли послать вашей невесте весточку о том, что вы живы.

— Я полагал, к этому времени она уже нашла другого жениха. В таком случае мое внезапное появление поставило бы ее в нелепое положение. — Пенторп торжествующе обвел глазами комнату. — Целых шесть недель я с трудом глотал бульон и не помнил своего имени.

— Понимаю, — поморщилась леди Офелия. — Дейнтри, не сиди, словно истукан. Лучше ступай переоденься. Надеюсь, Пенторп, вы не будете возражать.

Дейнтри медленно поднялась, а рыжеволосый посетитель продолжал разглагольствовать:

— Вообще-то я пришел повидаться с Сен-Меррином, но мне сказали, что его нет. Когда он вернется?

Леди Сен-Меррин опустила пузырек с уксусом.

— Граф уехал в Палату лордов, сэр, и, вероятно, появится только через несколько часов. Впрочем, не понимаю, о чем можно столько разговаривать каждый день?

— Им следовало бы говорить поменьше, а делать побольше, — резко заметила леди Офелия. — Возможно, вы еще не знаете, молодой человек, но для этой страны настали черные времена — огромные налоги, плохой урожай, несовершенное правосудие…

Не дослушав конца фразы, Дейнтри опрометью бросилась в свою комнату, отчаянно пытаясь собраться с мыслями. Переодевшись в бледно-розовое платье с бантами и широкой сатиновой юбкой насыщенного розового цвета, она уже возвращалась обратно и неожиданно столкнулась с отцом.

— Папа? Я думала — вы в Палате лордов.

— Так оно и было, но когда эти заднескамеечники начали бушевать, вопя о вещах, не имеющих никакого отношения к цене кукурузы, я больше не смог выдержать. Потом я заглянул в Уайт-клуб и вернулся спросить, не поедет ли со мной Чарльз.

— Он уехал час назад.

— Неужели Чарльз снова поссорился с Давиной? Черт побери, никогда еще не встречал такой парочки!

— Давина уехала раньше. Мы только-только закончили писать приглашения на бал, как она взглянула на часы, вскочила и исчезла, попросив меня передать Чарльзу, что встречается с друзьями в Ричмонд-парке, поэтому не вернется до наступления темноты.

Сен-Меррин усмехнулся:

— Ему следовало бы немедленно вернуть домой эту болтушку, а он отправился проматывать деньги в какой-нибудь игорный клуб. Похоже, они собираются обобрать меня до нитки и пустить по миру: если Давина не покупает себе сногсшибательные наряды, то Чарльз начинает играть в карты. Это никуда не годится. Ладно, если его нет дома, я тоже уйду — не могу же я сидеть в окружении бабья!

— Боюсь, вам придется остаться, папа.

— Это почему же? Послушайте, мисс, если вы начнете указывать мне, что можно делать, а что — нет, то…

— Разумеется, я не стану этого делать, сэр, но в гостиной виконт Пенторп разговаривает с мамой, тетей Офелией и гостями…

— Кто?!

— Пенторп, папа. Он, оказывается, не погиб.

— Черт возьми! — Сен-Меррин ринулся к гостиной и распахнул дверь. — Пенторп, мой дорогой, какое чудо! Ты просто бальзам на мои раны, мальчик мой! Я уже думал, что никогда не выдам замуж свою младшую дочь!

Виконт поспешно поднялся с места, а граф схватил молодого человека за руку и принялся энергично пожимать ее.

— Одну минутку, папа, — взмолилась Дейнтри.

Сен-Меррин взглянул на дочь, потом снова обратился к Пенторпу:

— Клянусь Богом, я рад тебя видеть. Думаю, мне нужно поблагодарить эту клику заднескамеечников, которые только и умеют болтать о выгоде, полученной от эмбарго на ввоз импортной пшеницы и кукурузы. Какой сюрприз ждал меня дома!

Дейнтри хранила молчание. Поначалу она собиралась заявить, что помолвку нужно считать недействительной и забыть верность данному слову из-за плохого поведения жениха, который даже не удосужился сообщить о том, что жив и ранен, чем ввел в заблуждение столько людей. Но, хорошенько подумав, Дейнтри решила не устраивать сцен перед такими сплетницами, как леди Джер-нингэм и леди Кардиган.

В это время Лидроуз торжественно объявил:

— Леди Сюзан, сэр Джеффри Сикорт и леди Катарина Чонси.

Дейнтри е негодованием посмотрела на Катарину, но Сен-Меррин живо изобразил радость.

— Только взгляните, кто у нас! Пенторп, оказывается, не погиб и готов жениться. На следующей неделе закончится сезон, и мы уедем в Корнуолл. Услышав об этом, женщины бурно запротестовала, особенно старалась Дейнтри:

— Папа, как вы можете такое говорить?! Через две недели мы даем бал на четыреста человек и уже разослали приглашения!

— Боже мой, что там было! — часом позже делился Пенторп впечатлениями с Гидеоном. Уехав из дома Сен-Мерринов на Беркели-сквер, виконт направился прямо в резиденцию Жерво. — Признаться, мне еще не доводилось видеть ничего подобного! Женщины очень изменились после Ватерлоо. Когда Сен-Меррин объявил, что через неделю уезжает в Корнуолл и забирает их с собой, они его чуть камнями не забросали. Дейнтри и ее тетя — ужасная женщина, скажу я вам, — горячо убеждали графа, что он не может так поступить.

— И кто же выиграл? — с любопытством спросил Гидеон, хотя заранее знал ответ.

К его удивлению, виконт заявил:

— Конечно, вряд ли это можно отнести к разряду игр, но если бы не вмешательство Сикорта, Сен-Меррин выиграл бы партию. Первой сказала Дейнтри, что не может уехать до бала. О, чуть не забыл, — Пенторп вытащил из кармана конверт с позолоченными уголками. — Весьма странный способ приглашать на бал, но леди Офелия сунула мне его, когда я уже уходил, и просила передать тебе.

— Она просила?! — Гидеон аккуратно разгладил измятый конверт. — Мне казалось, тебе понравится леди Офелия.

— Ну, я об этом как-то не задумывался, — уклончиво ответил виконт. — Полагаю, старый дракон несет определенную ответственность за странное поведение Дейнтри.

— Ты прав. — Поморщившись, Гидеон потер рукой лоб.

— Что, болит?

— Немного, но Кингстон оставил несколько упаковок порошков от головной боли. Я бы принял один прямо сейчас, но от этих чертовых лекарств меня клонит в сон.

— Ладно, не буду тебя задерживать, — вздохнул Нентроп. — Черт побери, я не хотел никому доставлять неприятностей, но как избежать этого? Ясно как Божий день, что Сен-Меррин собирается упрятать меня в мышеловку. Да и Дейнтри тоже.

— И она? — встрепенулся Гидеон.

— Не подумай, я не жалуюсь, но все же надеялся немного прийти в себя. Конечно, Дейнтри похожа на леди Сюзан, но не такая красивая. Впрочем, «ейчас леди Сюзан тоже выглядит не лучшим образом. На мой взгляд, она какая-то потрепанная и слишком худая.

— Значит, ты и ее видел?

— Ну да, они явились как раз в тот момент, когда Сен-Меррин бурно радовался моему воскрешению из мертвых. Леди Сюзан показалась мне слишком бледной и худой. Неужели Сикорт не только бьет ее, но и морит голодом? И кто такая эти Катарина Чонси?

— Значит, она снова появилась на сцене.

— Не знаю ни про какую сцену, но эта дама была там. Сначала я решил, что она какая-то родственница Сюзан. Эта женщина кружилась вокруг нее, умоляя присесть и отдохнуть, потом устроилась рядом, попросив мистера садиста принести жене подушку и стакан воды. Катарина, или как ее там, вела себя вполне прилично, но довольно странно. Кто она?

— По словам твоей невесты, это кузина Сикорта.

— Перестань называть девицу моей невестой! — вспылигч виконт. — Это весьма невежливо, друг мой. Поэтому прикуси язык, а не то получишь по губам.

— Думаешь, ты сможешь… — лениво улыбнулся Гидеон.

— Я не бью лежачих, — усмехнулся Пенторп. — Ладно, лежи спокойно, а то придется глотать порошки. Кстати, тебя перевязали? Пустили кровь?

— Нет, — отмахнулся Гидеон. — После Ватерлоо мне хочется поберечь свою кровь. Правда, мы долго спорили по этому поводу. Доктор пугал горячкой, которая так и не появилась, а также головной болью, что теперь мучает меня. Мне приказано оставаться в постели до полного выздоровления.

Пенторп с интересом осмотрел библиотеку.

— Здесь, конечно, достаточно мебели, но я чтото не вижу кровати. Или она спрятана за книжными полками?

— Да будет тебе известно, я удрал от слуг, которые соревновались друг с другом в умении ухаживать за больным. Говоришь, Сен-Меррины возвращаются в Корнуолл? Как же так, ведь леди Офелия прислала мне приглашение на двадцать шестое?

— Они отправятся сразу после бала, — пояснил виконт. — Но все из-за мистера садиста. Это он, мерзавец, насмешливо заметил, что Сен-Меррин не в состоянии управлять домом. Конечно, Джеффри шутил, но ни Дейнтри, ни сам Сен-Меррин, по всей видимости, не нашли в этом ничего смешного. Затем Сикорт заявил, будто она посоветовала принцессе Шарлотте продолжать действовать по намеченному плану, чтобы не позволить бедному принцу Леопольду взять верх. Граф почему-то вспылил и накричал на дочь. Не понимаю, какое отношение имеет Дейнтри к принцессе?

— Никакого. Это все проделки Джеффри. Он не любит сестру жены, — объяснил Гидеон.

— Судя по всему, это у них взаимно. Если бы взглядом убивали, Сикорт уже давно стал бы прахом. Похоже, ты также не вызываешь симпатии у этой девицы. Когда я упомянул о случившемся с тобой несчастье, Дейнтри побледнела, руки ее затряслись, так что она даже была вынуждена сложить их на коленях. Узнав, что твое здоровье пошло на поправку, Дейнтри как ни в чем не бывало повернулась к леди Джернингэм — кстати, забыл упомянуть, что там торчали две сплетницы — Джернингэм и Кардиган, — и впитывали в себя новости, словно губки, — так вот девица заявила: «И что вы подумали о принце Леопольде, мадам, когда увидели его?». Можешь себе представить? Уже через пять минут она втянула их в разговор о политике, хотя Сен-Меррин не хотел слушать ее рассуждений о принятии закона о кукурузе. С Дейнтри только Сикорт разошелся во мнениях, заявив о необходимости сохранять высокую пену на кукурузу. Но девица высмеяла его, намекав, что ожидала подобного высказывания, давно зная, что он болван.

— Неужели? — усмехнулся Гидеон. — Да, эта девушка любит неприятности.

— Чему ты-то радуешься? Как бы там ни было, она мне все-таки нравится. Послушай, если Сен-Меррин будет настаивать на свадьбе, не согласишься ли ты поехать со мной в Корнуолл? Мне потребуется дружеская поддержка и свидетель на свадьбе.

— Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе, Энди, и даже отправлюсь в Корнуэлл, но свидетелем быть не смогу.

— Черт, совсем забыл о ссоре.

— Зато Сен-Меррин помнит. Что касается меня, я согласен пойти на любые уступки. Однако отцу это, наверняка, не понравится, а мне не хочется злить его.

— Очень правильное, похвальное поведение, — произнес неожиданно возникший в дверях Жерво.

Собеседники даже вздрогнули от звука его голоса. А маркиз положил на стол бумаги, достал из кармана табакерку и задумчиво проговорил:

— Ваше возвращение, Эндрю, вызвало некоторое смущение. Возникли также определенные трудности с получением наследства.

— О сэр, вы правы. Еще утром я надеялся побыстрее оформить необходимые бумаги, но мне заявили, что поскольку я считаюсь мертвым, то не могу вступить в права наследования. Ерунда какая-то!

— Не волнуйся, мой мальчик. В правительстве есть хорошие люди, до которых дошли слухи о вашем бедственном положении. Следующая попытка, несомненно, принесет успешные плоды.

Заметив непонимающий взгляд Пенторпа, Гидеон, сжалившись над другом, пояснил:

— Отец расчистил для тебя дорогу, Энди. Премного благодарен, сэр, за ваше заступничество, — добавил он, обращаясь уже к Жерво, немало удивленный подобной благотворительностью.

Маркиз кивнул, положил табакерку обратно в карман и снова посмотрел на виконта.

— Чем скорее вы воспользуетесь ситуацией, Эндрю, тем будет лучше для вас. Кроме того, Гидео-ну предписано еще некоторое время оставаться в постели, а у меня полно работы. — Он указал на стопку бумаг на столе. — Впрочем, если вы предпочитаете отложить свои дела на потом, можете остаться.

Пенторп сбивчиво поблагодарил маркиза за заступничество, затем пообещал проводить Гидеона до спальни и тут же отправиться в военное министерство. Он заявил, что давно покончил с привычкой откладывать все на потом и не хочет обременять Жерво своими заботами.

— Один из слуг поможет Гидеону подняться, — спокойно заметил маркиз.

Пенторп замялся в нерешительности, но после утвердительного кивка друга, тут же ушел. Едва за ним захлопнулась дверь, Гидеон повернулся к отцу, проклиная слабость и головокружение. При виде гримасы боли, исказившей его лицо, Жерво нахмурился.

— Когда в последний раз ты принимал порошки, выписанные Кингстоном?

— Несколько часов назад. Со мной все в порядке, сэр. Мне кажется, я даже выгляжу лучше, чем вы. У вас, признаться честно, очень усталый вид.

— Чепуха. И не меняй тему разговора.

Гидеон вздохнул.

— Знаю, невежливо перебивать вас, но могу я присесть? У меня кружится голова, и я лишь несколько минут могу стоять на ногах. После этого читайте свои нотации.

— Ты уже вырос для нотаций. Кроме того, тебя не за что ругать — порядочное поведение не заслуживает порицания. Послушный сын не должен расстраивать отца.

Несмотря на признание своих заслуг, Гидеон не усмотрел в словах отца разрешения сесть и осторожно начал издалека:

— У меня несколько иное отношение к ссоре двух семейств, ибо я не понимаю причин этой вражды. По-моему, с этим следует покончить раз и навсегда.

— Это будет твое право, когда получишь титул, — сухо заметил Жерво. — Сейчас не время разговаривать на эту тему. Подождем, пока ты поправишься.

Деверилл, у которого уже не осталось сил не только стоять, но и беседовать, покорно пожал плечами.

— Как пожелаете, сэр, — и направился к двери, но, взявшись за ручку, снова повернулся к отцу. — Почему вы приехали так рано? Обычно вы не возвращаетесь с заседаний раньше девяти.

Жерво нахмурился.

— Голосования не будет еще несколько дней, а вступать в бесполезные дебаты я не намерен. Каждому здравомыслящему человеку ясно: экономика страны зависит от высокой цены на кукурузу, чтобы поддержать выращивающих ее фермеров. Кроме того, сам видишь… он махнул рукой в сторону стола.

— Вам известно, сэр, что в Корнуолле шахтеры не способны прокормить свои семьи, потому что не могут купить даже буханку хлеба.

— Конечно, но голосование коснется Глочестер-шира, а не Корнуолла. Кроме того, если укрепить экономику графств, выращивающих кукурузу, — это следует сделать мирным путем и немедленно, — то постепенно возникнет потребность в корнуольских продуктах. Это даст шахтерам возможность заработать и, в свою очередь, поднимет уровень жизни в Корнуолле. Пожалуйста, не спорь о том, чего не знаешь.

— В Англии творится неразбериха, сэр, — с трудом шевеля губами, ответил Гидеон. — Сотни тысяч людей вернулись с войны, длившейся двадцать лет, — моряки, кавалеристы, пехотинцы. На дорогах стало небезопасно. В меня уже дважды стреляли.

— С этим нужно покончить.

— Людям нужны еда и работа.

— О, тебе стоит присоединиться к вигам, — спокойно заметил Жерво.

— И тем самым покончить наше с вами мирное сосуществование? Думаю, я этого не сделаю, сэр. — Гидеон снова поморщился от боли, и это не ускользнуло от отца.

— Ложись в постель. Ты еще не готов к спорам. Выздоровеешь, перестанешь шататься по болотам, возможно, тогда займешься более полезным делом. Гидеон грустно улыбнулся:

— Признаться, я мало что смыслю в этом, сэр, но в скором времени намереваюсь вернуться в Корнуолл, чтобы восполнить пробелы в своем образовании. А до этого я хочу поехать на бал, ибо получил специальное приглашение.

Глава 19

Сезон был в полном.разгаре, жизнь била ключом, и Дейнтри, получая, порой, по четыре приглашения в день, не имела возможности все хорошенько обдумать. Лондонская «Газетт» сообщила о возвращении Пенторпа и о возобновлении помолвки, лишив Дейнтри последней надежды.

Лишь однажды она обратилась к отцу с просьбой взять обратно данное слово, объясняя это своей неспособностью быть хорошей женой любому мужчине, а тем более такому, как Пенторп, на несколько месяцев напрочь забывшему о ее существовании. Реакция графа оказалась гораздо хуже ожидаемой.

— Ты дала слово, дочь моя, и я больше ничего не желаю слушать! Эта помолвка непременно закончится свадьбой. А пока, сделай одолжение, изобрази радость, ибо я не позволю всему Лондону сплетничать о юной капризнице. Черт возьми, надо будет потуже затянуть уздцы!

А пока по городу ползли слухи о новой помолвке принцессы Шарлотты и о приезде герцогини Аргилл с мужем. Дейнтри довелось увидеть герцогиню на вечеринке у леди Кардиган, куда пригласили все семейство Сен-Мерринов и Пенторпа.

Наблюдая за опускающейся по мраморной лестнице благородной парой, леди Офелия возмущенно заметила

— Господи, где мозги у этой Пенелопы Кардиган?! Сейчас, наверняка, будет скандал — здесь Веллингтон и Англесей. Уж Англесей не упустит случая оскорбить бывшую жену, хотя та и получила титул герцогини.

Дейнтри с интересом наблюдала за происходящим.

— К ним спешит леди Джерси, мадам.

— Веллингтон буквально посинел от злобы, — добавил Пенторп.

Он прибыл на бал после семейного обеда на Веркели-сквер, на котором также присутствовали Сикорты, леди Катарина и лорд Овэнли, после чего .все, за исключением Сен-Меррина, отправились в дом леди Кардиган.

Дейнтри превзошла саму себя, вежливо разговаривая с Сикортом, а тот держался добродушно, был весел и оживлен, полагая, что его простили.