- Товарищ командир, я не штабная крыса, - ответил он. - Это не по моей части. Скажи - бревна таскать буду, но бумагу марать - нет.
      Фадеев промучился не один час. Закончил работу поздно ночью и заснул не очень-то спокойно. Проснувшись утром, начал действовать по составленному плану.
      Богданов иногда посматривал со стороны, доброжелательно улыбался, но не вмешивался в дела Фадеева. Если кто-то из летчиков обращался к комэску, тот направлял его к заму.
      К обеду вновь испеченный замкомэска закрутился настолько, что оставалось лишь обратиться за помощью к Богданову. Но Анатолий сдержался. Оказалось, что в жизни эскадрильи то и дело возникает множество мелких дел, вопросов, которые нужно-, решать немедленно, и решает их замкомэска. Как же раньше Анатолий не замечал этой деятельности заместителя Богданова? Казалось, что все делается само собой.
      К вечеру Анатолий так вымотался, что с завистью вспомнил старые добрые времена, когда он, Фадеев, был рядовым летчиком.
      Особенно много хлопот задавали Фадееву девушки. Их оказалось в эскадрилье пятнадцать, и каждая подходила с каким-либо вопросом. Оружейницы просили раздобыть литературу по новым пушкам, парашютистки хотели знать, где им заняться переукладкой парашютов... Он никогда не подозревал, что с женщинами бывает так много мороки! Не зная, как вести себя с ними, Анатолий часто отвечал невпопад.
      Вечером он пришел к Богданову, доложил обо всем, что сделано за день. Капитан одобрительно сказал:
      - У тебя получается совсем неплохо. Ты - прирожденный командир.
      Анатолий не понимал: смеется, что ли, над ним комэск?
      - Товарищ капитан, все совсем наоборот! Я чувствую, что у меня ничего не получается! Разрешите подать рапорт, чтобы меня освободили от этих обязанностей?
      - Ты что, мальчик? - тепло улыбнулся Богданов. - Я тебе говорю совершенно серьезно: у тебя все очень хорошо. Даже адъютант эскадрильи подтвердил.
      Анатолий все равно не очень поверил Богданову, но настаивать на освобождении от должности не стал. В завершение разговора комэск напомнил:
      - Завтра предварительная подготовка, послезавтра будем тренироваться в запуске моторов, и рулении, кое-кого проверим на двухместном самолете в умении пилотировать.
      - Зачем? Вроде бы у нас все летали на ЛаГГах.
      - Я тоже вначале так думал, но командир полка переубедил меня, да и Акула тоже рекомендовал. Правда, он не настаивал, но предупредил: "Кто сломает самолет - другого не получит, пойдет пешком на фронт". Потом учти, Фадеев, у нас почти половина состава - новые летчики, а их обязательно надо проверить. Может, они орлы из курятника? Так что настраивай всю эскадрилью на полеты. Вот тебе бланки плановых таблиц. Знаком с ними?
      - Впервые в жизни вижу, - ответил Фадеев.
      - Разберись и составляй плановую таблицу, - заканчивая разговор, приказал Богданов.
      8
      Половину ночи. Анатолий корпел над плановой таблицей, ему казалось, что он сделал все, как надо. Утром представил таблицу Богданову.
      - Долго трудился? - поинтересовался комэск.
      - До полуночи.
      - Молодец! А теперь возьми "Наставление по производству полетов", разберись во всех знаках и составь заново.
      - Есть, товарищ капитан! - четко ответил Фадеев и, горько обиженный, удалился.
      "Не по-товарищески учит комэск своего зама! Мог бы сразу подсказать, но не сделал этого, ждал, когда ошибусь, и тогда он ткнет меня носом, а еще призывает учиться на ошибках других", - злился Фадеев.
      Взяв "Наставление по производству полетов", он стал переделывать плановую таблицу. Эта процедура отняла уйму времени. Что же делать дальше? Как организовать предварительную подготовку? У Анатолия голова шла кругом. Богданов ходил, наблюдал и ни во что не вмешивался. Чем дальше, тем больше Анатолий злился на комэска: "Не может подсказать, хочет, чтобы я ему в ноги поклонился, - не выйдет!"
      Фадеев пошел к командиру "заповской" эскадрильи. Тот внимательно выслушал просителя и направил к своему заместителю. Заместитель обрадовался Анатолию:
      - О, рабочая пчелка припорхала! "Зам" не "сам" - работай сам?! Садись, это мы быстро сварганим, - и тут же выложил все "секреты".
      Через час Анатолий во всеоружии вернулся в эскадрилью и приступил к предварительной подготовке. Через несколько дней он так набил руку в организации и проведении предварительной подготовки к полетам, что дело чуть не закончилось для него настоящей трагедией. Акула, посмотрев однажды на его занятия, заявил категорично:
      - Фадеев, твое место в ЗАПе, такие методисты на дороге не валяются.
      Анатолий опешил.
      - Что смотришь на меня, как баран на новые ворота? - строго спросил Акула. - На фронт мы найдем кого послать, тут, брат, надо учить людей, а это не каждому дано. Ты способен научить десятки, сотни человек. На фронте сам ты собьешь десяток-другой самолетов врага, а выученные тобой летчики собьют тысячу... Суди сам, какая польза нашей армии.
      Летчики эскадрильи и Фадеев замерли, растерявшись. Акула еще никогда так долго не говорил без крепких слов. Все. поняли: над Фадеевым, к которому все уже порядком привязались, сгущаются тучи.
      - Готовься, я подумаю, на какую должность тебя поставить: заместителем или командиром эскадрильи, - продолжал Акула, словно в раздумье. - Поставишь к какому-нибудь завистнику-командиру, он весь талант и добрые стремления в тебе загубит, - Акула взглянул на Фадеева, и впервые все увидели на его лице улыбку. - Что стоишь, как мокрая курица? Радоваться надо! - Акула похлопал Фадеева по плечу, вроде бы поздравляя его, и пошел твердой походкой, разметая на пути людские волны.
      В эскадрилье начался переполох. Пришел. Богданов. Узнав о намерении Акулы, задумался.
      - Это опасно, - констатировал он. - Если кто понравится Акуле, того он оставляет в запасном полку, ни с кем не согласовывая. Власть у него неограниченная. Ладно, не горюй, Фадеев, будем искать выход.
      Анатолий загрустил, но продолжал работать с еще большим напряжением. Новый самолет ему очень нравился. Анатолий так увлекся пилотажем, что подчас выполнял фигуры на предельно малых высотах, за что разок попал на зуб Акуле.
      - Смотри, младшой, я тебе шею сверну сразу, не то что ваши няньки фронтовые командиры, - сердито сказал Акула, - у меня с такой братией разговор простой: финишером поставлю у посадочной полосы месяца на три, тоща будешь знать, где и как пилотировать.
      Имел ли он право на подобные решения или нет, но страху командир ЗАПа нагонял на всех. Давыдов, уж на что смелый командир, однако и он Акулу боялся больше, чем командующего ВВС фронта.
      - Виноват, больше не повторится, товарищ подполковник, - ответил Фадеев, глядя прямо в глаза командиру запасного полка.
      - Виноватых бьют. Если хочешь душу отвести и по-настоящему чувствуешь самолет, - приходи, я дам задание и разрешу все, что умеешь, но вольничать не позволю!
      - Спасибо, товарищ подполковник! - обрадовался Анатолий и чуть было на радостях не схватил его за руку.
      - Чего раскудахтался?
      - Очень рад, что разрешаете пилотировать на малой высоте!
      - А умеешь?
      Анатолий помолчал мгновение, но этого Акуле было достаточно, чтобы обнаружить заминку.
      - Сомневаешься? - спросил он.
      - Никак нет, - ответил Фадеев.
      - Тогда почему как истукан отвечаешь? Тоже мне, летчик!
      Анатолий впервые услышал такое в свой адрес и, естественно, насупился.
      - Ладно, заправляй самолет и над центром аэродрома за десять минут выполни все, что умеешь, - смилостивился Акула, но все-таки не обошелся без ехидства: - Не упадешь?
      - Нет, - твердо ответил Фадеев.
      - Дуй! - махнул рукой подполковник.
      Через пятнадцать минут Фадеев был в воздухе. Разогнал скорость, в заданное время выполнил каскад фигур высшего пилотажа, точно у посадочных знаков притер самолет и предстал перед грозным командиром ЗАПа.
      - Соображаешь! - коротко сказал тот. - Толк выйдет, если будешь заниматься систематически, и запомни: в любом деле нужен резерв высоты. Для летчика безвыходных положений нет. Он сам по тупости и лености ставит себя в них. Но иногда что-то может случиться с мотором, поэтому резерв высоты и запас энергии всегда надо иметь - это гарантия летного долголетия.
      - Спасибо за науку, товарищ подполковник.
      - Не пресмыкайся, не люблю таких.
      Фадеев покраснел от злости и обиды, ведь он говорил "спасибо" совершенно искренне! Подполковник нравился Анатолию - видимо, глубоким знанием дела, смелостью, откровенностью и самостоятельностью. А напускная грубость и строгость чаще всего бывают прикрытием доброй души - в этом Анатолий не раз убеждался.
      ...Переучивание летчиков шло своим чередом, стало привычным, обыденным делом.
      Как-то по делам службы Фадеев зашел в общежитие к девушкам. К нему тут же подбежала худенькая сероглазая малышка:
      - Товарищ младший лейтенант, как хорошо, что вы пришли, я уже собиралась искать вас. Вам письмо.
      Анатолий узнал почерк Нины. Он обрадовался, покраснел, смутился. А когда поднял глаза, увидел, что рядом стояла Вика. Насмешливо улыбаясь, она в упор рассматривала его. Не сказав ни слова, Анатолий положил письмо в карман гимнастерки и занялся делами.
      Девушки замучили его разными просьбами, рассматривать которые должны были адъютант и инженер эскадрильи, но тех на месте не оказалось. Под руку Фадееву попался старшина, и Анатолий напал на него.
      - Товарищ младший лейтенант, не слушайте вы этих балаболок, они наговорят вам! - оправдывался старшина - Делать им нечего, работать нужно побольше заставлять, тогда они меньше вопросов будут задавать...
      Анатолий посмотрел на него, махнул рукой и вышел из общежития. Он прошел в эскадрильскую комнату, пустовавшую в этот момент, и начал читать письмо. И сразу стало на сердце тепло и тихо от ласковых Нининых слов:
      "Толя, я очень обрадовалась твоим письмам. Все три пришли почти одновременно. От радости я забегала, запрыгала... Близится к концу моя учеба, уже сдала экзамены.
      Я очень скучаю без тебя, а когда долго не было твоих писем, волновалась ужасно. Еще больше беспокоилась, когда из второго письма узнала, где вы были, с Алешей Высочиным. Я почему-то уверена: когда ты на самолете, в воздухе, ты сможешь постоять за себя, но вести бой на земле, в тылу врага, это не твоя профессия. Мое беспокойство за тебя вполне объяснимо, ведь мне приходится изучать материалы, которые поступают из тыла врага. Случается, что наши ребята по своей неопытности, откровенности доверяются случайным людям, а то и просто замаскировавшимся предателям. И расплачиваются за это жизнью. Я безмерно рада, что ты снова в воем полку, что у тебя все хорошо.
      Толя, мы находимся совсем близко друг от друга, нас разделяют всего лишь четыреста километров. Я не знаю, отпустят ли меня хоть на денечек, но я попытаюсь. Напиши, как найти тебя?
      Я часто вспоминаю наши довоенные встречи, думаю о тебе. Очень, очень хочу тебя видеть! Привет Вике, Шуре, Глебу. Обнимаю. Нина".
      Анатолий читал и перечитывал письмо, особенно последние слова. "Очень, очень хочу тебя видеть". Что бы такое придумать, чтобы хоть как-то увидеться с ней?..
      На следующий день Фадеев, направляясь с аэродрома в штаб, услышал, что его окликнули:
      - Толя! Фадеев!
      Анатолий повернулся на голос - к нему бежал Есин.
      - Сережка?! Наконец-то! Откуда? Давно здесь?
      - Около десяти дней. Я уже в маршевом полку. О, поздравляю с присвоением звания!
      - Спасибо. Тебя, как вижу, тоже! Где же ты пропадал так долго?
      - Был сбит, попал на передовую. Там немцы полезли, вместе с пехотинцами отбивались от них. Еле выжил, потом Ташкент, запасный полк, а оттуда на фронт не сразу отпускают. Инструкторствовал и только после настойчивых просьб удалось попасть под Сталинград, а там "безлошадных" летчиков и без того хоть отбавляй. Короче здесь я уже вторую неделю.
      - Сергей, а для тебя есть новость! Вика тоже здесь.
      - Как она попала сюда? Где она сейчас?
      - Вон, видишь стоянку - это наши "лавочкины", она там. Проводить?
      - Не надо, уже здесь-то я дорогу найду!
      Сергей весело зашагал к "лавочкиным", а Анатолий снова вернулся к мысли о встрече с Ниной. Он прикидывал различные варианты поездки в Москву, но подходящего ничего не приходило в голову, да и вообще вряд ли командование отпустит.
      Шел октябрь, выпал первый снежок. В один из таких дней Сергей опять пришел к Фадееву.
      - Толя, давно ищу тебя, а ты как в воду канул. У меня просьба - помоги перебраться в ваш полк.
      - Идея! Но где ты раньше был? Сейчас в полку свободных мест нет, Сережа. Ну ладно, пойдем к Богданову.
      Комэск издали увидел друзей. Обрадованно сказал:
      - Нашлась пропажа!
      - Так точно, товарищ командир!
      - Здравствуйте, Есин, - Богданов обнял Сергея и тут же спросил: - Где находишься?
      - В соседнем полку.
      - Переходи к нам.
      - Я с этой целью и пришел, товарищ капитан.
      - Прекрасно. Тогда пошли к Давыдову.
      Командир полка тоже обрадовался появлению Есина, правда, упрекнул за нерасторопность, но взялся помочь ему.
      - Плохо, что ты у нас будешь несмышленышем, - сказал Давыдов Есину, ребята уже год провоевали.
      Сергея это не очень обескуражило.
      - Товарищ майор, обещаю оправдать доверие!
      - Не только в этом дело. Трудность заключается еще и в том, что полк уже укомплектован полностью. Сверх штата Акула не даст, значит, кого-то надо оставлять в ЗАПе, а кто захочет остаться?
      Но, видимо, в этот момент судьба еще раз улыбнулась Есину. Один из летчиков третьей эскадрильи заболел, и, когда поняли, что это надолго, Сергея включили в эскадрилью. Итак, Фадеев и Есин снова были вместе, не хватало Глеба...
      Встречаясь с Сергеем, Анатолий никогда не спрашивал его о Вике, об их отношениях. Там, где доводилось быть всем троим вместе, ни Сергей, ни Вика не проявляли четко каких-либо особых чувств. Это казалось странным Анатолию, ведь он по праву друга переживал за них. Ответ на его раздумья пришел, как это часто бывает в жизни, сам собой, неожиданно.
      Однажды Вика подкараулила Фадеева на выходе из летной столовой.
      - Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться? - начала она серьезно, потом рассмеялась: - По личному вопросу.
      - Вика, когда ты перестанешь заниматься этими шуточками?
      Они отошли в сторону и медленно направились к жилгородку командного состава, где было не так многолюдно и можно было поговорить по душам. Вика, будто прочитав мысли Анатолия, сказала доверительно:
      - Толя, к сожалению, Есин стал совсем не таким, каким был раньше. Он ведет себя как-то странно: с байскими замашками, права предъявляет...
      - Что это значит: замашки, права? Нельзя ли точнее?
      - Чего же точнее. Ведет себя так, будто я ему чем-то обязана. Сам проторчал в тылу, когда другие воевали. Наслушался, видно, рассказов пошляков о девушках-фронтовичках и ведет себя соответственно. Говорит: "Вика, хоть день - да наш!" А разве я за этим на фронт рвалась?! Мы под Сталинградом, несмотря на штурмовки и бомбежки, готовили самолеты днем и ночью. Вы спали по ночам, мы охраняли вас или самолеты.
      - Вика, право, не знаю, при чем здесь я? - сказал Фадеев. - За поступки Сергея ты выговариваешь мне. Не лучше ли с ним самим объясниться?
      - С ним у меня разговор короткий - съездила по физиономии, и все!
      - Ты молодчина, - засмеялся Фадеев, - надо от тебя держаться подальше! А если серьезно, я вас с Сергеем не очень понимаю. То у вас любовь, то...
      - Какая любовь?! Он за целый год ни одного письма не прислал! А как увидел - сразу за коленки хватает. Это разве любовь?
      - Вика, - Фадеев старался быть беспристрастным, - ведь Сергей все-таки твой друг. Почему с этим разговором ты пришла ко мне?
      - Ах, Толя, Толя! К кому же я еще пойду за советом, кто другой меня поймет так, как ты?!
      "Ну и хам Сергей, наплевал девчонке в душу", - думал в это время Фадеев. Ему стало очень жаль Вику, но как ей помочь, он не знал. Который уже раз Анатолий ощутил свою беспомощность в подобных делах.
      - Хорошо, Вика, я подумаю.
      - Давно пора! - еле сдерживая себя, с сердцем произнесла Вика. - А то ходишь весь в заботах, новая должность всего захватила, ничего вокруг не видишь! Верно говорят девчонки: "Вика, твой ростовчанин совершенно слепой, ему надо как-нибудь подсказать, что в полку есть не только самолеты и летчики, но и девушки!" Некоторое время они молчали.
      - Ты хочешь после войны в монахи пойти? - вдруг задиристо спросила Вика. И тут же спохватилась: - Извини, я много всего наговорила. Но больше не буду тебя беспокоить. У меня это наболело и сегодня вырвалось наружу. - И снова, словно какой-то дьяволенок сидел в ней, она сказала подчеркнуто смиренным тоном: - Я лучше буду поступать так, как поступают другие.
      - Ты с ума сошла? - рассердился Фадеев.
      - До свидания, товарищ младший лейтенант! И считайте, что этого разговора между нами не было.
      - Я тебя совершенно не понимаю, - слегка опешил Анатолий.
      - Очень жаль, а я так надеялась!
      - Я, наверное, многое делаю не так, как нужно, - сказал серьезно и твердо Фадеев, - но запомни: несмотря на то, что ты такая шальная, я к тебе относился и буду относиться с уважением, и ты не наговаривай лишнего на себя! Ведь ты же чистая, хорошая!
      Вика отвернулась. Всхлипывая, прошептала:
      - Разве я этого хотела? Это же случайно, это вопреки моей воле. И какой ты все-таки сухарь!
      Она уткнулась в грудь Анатолию, обняв его за плечи, и затихла.
      "Что ни час, то сложнее, - подумал он, - нужно как-то разобраться с этим". Он погладил ее выбившиеся из-под шапки кудряшки и сказал, как маленькому ребенку:
      - Пожалуйста, будь умницей, будь той Викой, которую я знал и которую всегда уважал и уважаю сейчас. Я, наверное, чего-то не понимаю, но со временем разберусь...
      Вика отстранилась от него и, не простившись, зашагала прочь. Анатолий немного постоял в раздумье, медленно пошел к штабу.
      Вика хорошо продержалась всю дорогу, но, придя в общежитие, громко разрыдалась. Девушки, окружившие ее, сразу все поняли. Саша обняла Вику, села рядом на кровать, положила ее голову на колени, обняла и поглаживая Викины густые волосы, сказала:
      - Поплачь, поплачь, Виктория, это иногда помогает. А вы, девушки, идите по своим делам. Когда запоем на другой мотив, тогда вас позовем.
      - Вика, перестань хныкать, - подошла к ним Корнеева - Все пройдет!
      - Не слушай ее, - тихо на ухо сказала Саша, - твоя любовь - твое счастье, поплачь о нем...
      Эх вы, пичужки, из-за чего слезы льете?! - продолжала Корнеева. Подумаешь, взглянул на нее парень, сказал теплое словечко - она уже и влюбляется, отвернулся - плачет...
      - А как же быть?! - подскочила к Ане Корнеевой Галя Пушкова.
      - Успокойся, Пушок. Если любишь человека и хочешь быть с ним, надо верить... - вздохнула о чем-то своем Корнеева.
      - Я-то верю, я к нему всей душой, по-настоящему, но и он должен...
      - А должен ли? - спросила Корнеева то ли Галю, то ли кого другого. И ответила тут же: - Никто в любви никому не должен... Тут уж как сложится...
      - Как же быть? - Галя вложила в этот вопрос столько отчаяния, так ждали ответа ее доверчивые, голубые глаза!
      - Выходи на вечернюю прогулку! - послышалась команда, все стали быстро собираться и выходить из казармы.
      - Не волнуйся, Пушок, - положила руку на плечо Аня, - жизнь даст ответ...
      10
      Закончив подготовку к полетам, Фадеев направился в казарму, где на двухъярусных койках размещались летчики. Не успел он переступить порог, как послышались голоса полковых зубоскалов.
      - Артисты приехали! Во бабы! - подняв большой палец правой руки, говорил известный в полку сердцеед младший лейтенант Наймушин.
      С появлением Фадеева гомон спал. Летчики привыкли к тому, что Богданов и Фадеев - одержимые люди и каждый вечер допоздна "мутузят" своих летчиков, заставляют с помощью всяких формул рассчитывать варианты и рисовать схемы воздушных боев. Поэтому были убеждены, что приезд артистов Анатолия не заинтересует. Они не ошиблись. Все ушли на концерт, а Фадеев и Завражный продолжили ломать головы над решением задач, поставленных Богдановым.
      Но едва Фадеев закончил очередной вариант, открылась дверь, и вихрем влетел Сергей. Загадочно улыбаясь, он оказал:
      - Грызешь науку, Толя? А мы на концерте знаешь, кого встретили?
      Фадеев вопросительно взглянул на Есина. - Пойдем на улицу, пойдем! тянул его Сергей.
      Анатолий как был в одной гимнастерке, с открытой головой вышел из казармы. В полутьме он увидел Вику и какую-то девушку. Ему показалось что-то знакомое в ее внешности, когда-то прежде им виденное...
      Девушка сделала несколько шагов к Фадееву, попала в круг тусклого света, излучаемого затемненной лампочкой, но и этого было достаточно, чтобы Фадеев по своеобразной походке и улыбке сразу узнал Светочку Воронину:
      - Толя! Света! - воскликнули они одновременно и бросились друг к другу. Фадеев обеими руками схватил тонкую руку Светы, крепко сжал ее, и, как всегда, смутился.
      Воронина, очевидно, уловив причину неловкости Анатолия, мило улыбнулась и ласково произнесла:
      - Здравствуйте, Толя. Я очень рада видеть вас. Вика и Сережа мне многое о вас рассказали. Мы сейчас уезжаем в другое место, но я попросила наших друзей помочь встретиться с вами. Ведь вы несколько раз видели Алешу...
      Фадеев обрадовался возможности переменить тему разговора.
      - Я сейчас, подождите минутку, - попросил он, - я сейчас, только наброшу куртку, и мы сможем поговорить...
      - Не будем мешать вам, - сказал Сергей, когда Фадеев вновь выбежал из казармы, - мы с Викой пойдем познакомимся с другими артистами. - Сергей взял Вику под руку, и они удалились туда, откуда доносились музыка и смех.
      А Фадеев и Света остались в полутьме позднего вечера, и эта обстановка помогла Анатолию сказать те слова, которые были у него в сердце и которые, он это очень ясно видел, с величайшей радостью слушала Светочка. Он рассказывал ей о Высочине.
      Фадеев видел в полутьме блестящие, влажные глаза девушки, понимал, что она плачет тихо и счастливо, и подумал может быть, ей нужно говорить о каких-то других достоинствах любимого?
      - Он такой же аккуратный, каким был до войны.... И такой же красивый. Только, может, постарел немного. Да нет, не постарел, - поправился Фадеев. Я не так сказал, Света, он не то чтобы постарел он просто возмужал... Ведь он командир артиллерийского дивизиона.
      - Света! В конце концов, это почти безобразие! Мы вас везде ищем, а вы здесь с молодым человеком! Задерживаете наш отъезд - возмущенно заговорила нарядно одетая дама-певица, подходя к казарме в сопровождении Богданова.
      Ничего не ответив ей, Света обняла Фадеева, прижалась лицом к его лицу и тихо прошептала сквозь слезы:
      - Толя, если еще встретишь Алешу, скажи ему... - она, не смогла закончить фразу и не хотела показывать людям свои слезы. Поэтому молча откачнулась от Фадеева и пошла впереди дамы-певицы и того же провожатого, Богданова.
      Фадеев вернулся к себе. Заниматься он уже не мог. Лег на койку, притворился спящим. А перед мысленным о взором все были Светочкины влажные глаза и ее взгляд - счастливый и горький...
      А какие глаза у Нины, когда она вспоминает о нем, Анатолии, или слушает чей-то рассказ о нем? Хотя там, где она сейчас, кто может говорить ей о Фадееве?
      Глава XVI
      1
      Нина была уже готова к выполнению задания, но что-то там, на той стороне фронта, перестраивалось, поэтому, вылет Марты Фогель в тыл гитлеровских войск откладывался. В один из октябрьских дней Нину вызвали к генералу.
      - Нина-Марта, я очень внимательно наблюдал за тобой после нашей первой встречи, следил за твоей подготовкой, - сказал он. - Пришло время внедрить тебя в немецкое учреждение, где работает наш человек. Сейчас занимаемся этим вопросом. Есть несколько вариантов с учетом перспективы, то есть отхода немцев на запад. Может быть, тебе придется поехать в Берлин...
      У Нины от этих слов загорелись глаза.
      Генерал между тем продолжал:
      - Наш человек, немец по национальности, работает в киевском гестапо.
      Генерал встал, открыл сейф, достал две фотокарточки, протянул их Нине.
      - Посмотри внимательно, запомни его лицо.
      Нина сосредоточенно посмотрела, ответила коротко:
      - Запомнила.
      - Молодец. Это твой будущий руководитель. Ему чуть больше тридцати пяти лет. Холост, красив, как видишь, прекрасно образован... Так вот, один из возможных вариантов - внедрение тебя в гестапо под видом его невесты. Продумайте другие возможности и решите с ним на месте, а пока ты - немка, бывшая студентка Киевского университета, за которой уже несколько месяцев ухаживает вот этот человек. Его имя тебе назовут перед вылетом.
      Слово "невеста" не выходило из головы, и как только начальник управления закончил, Нина спросила:
      - А без "невесты" нельзя?
      - Можно, но пусть слово "невеста" тебя не пугает. Оно послужит весьма удобным и необходимым прикрытием во многих ситуациях, которые будут возникать при выполнении задания. Главное то, что вы оба - наши работники и выполняете одно задание.
      - Ясно, - немного успокоившись, сказала Нина.
      - После нашей беседы майор Варламов расскажет, как пользоваться шифром, через кого поддерживать связь с нами. - Генерал протянул руку Нине: - Рад поздравить с началом большой и очень важной работы! Мы на тебя рассчитываем и надеемся на успех. Как отец, волнуется? - спросил генерал уже неофициальным тоном.
      - Конечно, - ответила Нина, - но мы нашли с ним общий язык.
      - Хороший у тебя отец, редкой души человек... Есть какие-то' вопросы?
      - Нет.
      - Хорошо. Ну, мы теперь, наверное, увидимся не скоро, поэтому давай попрощаемся - и до будущих встреч!
      - Спасибо, товарищ генерал.
      - Доброго пути!
      Выслушав инструктаж от майора, Нина пришла в свою комнату. Посидев немного в задумчивости, взяла листок бумаги. Как бы предупредить Анатолия, что она должна на днях улетать, что это последнее письмо перед отправкой в тыл врага. Медленно выводя буквы, она написала:
      "Дорогой мой Толенька..."
      2
      Подготовка авиаполка к отправке на фронт заканчивалась, когда Анатолий получил второе письмо от Нины:
      "Дорогой мой Толенька! Через несколько дней улетаю на работу. К тебе приехать не могу. Очень хочу тебя видеть! Очень!!! Если представится возможность - приезжай! Буду ждать от четырех до пяти часов у Ильинских ворот возле аптеки. Приезжай!!!"
      Фадеев несколько раз перечитал письмо-записку, вдумываясь в каждое! слово. Он понял: Нина в тревоге. Нина ждет его, Нина нуждается в его поддержке. Значит, надо уточнить у Богданова дату вылета полка и посоветоваться с комэском. Анатолию не хотелось открывать душу перед кем-либо, но если не сказать всего Богданову, то как объяснить необходимость поездки в Москву?
      - Мне нужно срочно выехать в Москву, - сказал Анатолий комэску, - у меня там девушка. Она улетает в тыл врага.. Окончила подготовку.
      - Это та, от которой я как-то передавал тебе письмо? - уточнил Богданов.
      - Да.
      - Ясно. Ну, что ж, поговорю с Давыдовым.
      Вскоре посыльный разыскал Фадеева:
      - Товарищ младший лейтенант, вас вызывает командир полка.
      Анатолий чуть не бегом бросился к Давыдову.
      - Мне сказали, ты хотел бы поехать в Москву? - спросил 'Давыдов, как-то по-особому всматриваясь в Анатолия.
      - Если позволите, товарищ майор...
      - К девушке?
      - Да, - смущаясь, подтвердил Фадеев.
      - Если ехать - то сегодня же. Завтра будет поздно, послезавтра и вовсе невозможно. Даю тебе трое суток. Но на всякий случай оставь адрес.
      - Я не знаю, где остановлюсь.
      - Тоща в Москве заходи утром и вечером на Главпочтамт и спрашивай телеграмму до востребования. Если ее не будет, живи спокойно там два дня, на третий непременно возвращайся.
      - Большое спасибо, товарищ майор! - Фадеев было ринулся к двери, но Давыдов задержал.
      - Постой! Мою просьбу выполнишь?
      - Конечно!
      - Собирайся, а минут через тридцать зайди ко мне.
      Какие уж тут сборы! Побросав немного продуктов в вещевой мешок и захватив небольшой пакет у комполка, Фадеев помчался на вокзал.
      Сколько времени прошло в пути - Анатолий не знал. Он был словно в тумане. Смутно сохранилось в памяти, как часами стоял в тамбуре и курил... курил. На каждой станции в вагон лезли люди, пробивались, проталкивались мимо Фадеева, иногда очень плотно прижимая его к металлическим перегородкам тамбура. Но Анатолию все это было безразлично. Светился сколько-то часов день, потом постепенно, незаметно все заслонила собой густая темнота. Качался, громыхал на стыках вагон. Все это проходило мимо сознания Фадеева. Он складывал в уме слова, которые скажет Нине, которые он должен сказать перед дальней ее дорогой. Мысли метались в голове. Как это так жизнь распорядилась, что он и Нина не могут быть вместе, и даже не в разных городах, а лишь по разным сторонам линии фронта?..
      "Ни-на, Ни-на..." - выговаривали на стыках колеса. "Нина... Нина..." повторял про себя Фадеев, по-новому ощущая в себе и силы, и уверенность.
      Поезд прибыл в Москву около двенадцати. Идти к месту встречи было еще рано, и Анатолий направился по указанному Давыдовым на пакете адресу. Электричество в доме, видимо, было отключено - как ни нажимал Фадеев на кнопку звонка, никакого звука не услышал. Тогда он аккуратно постучал в дверь, которая быстро открылась, и Фадеев увидел перед собой молодую женщину, внешне очень похожую на Давыдова.
      Анатолий представился и задал обговоренный с командиром полка вопрос. Получив утвердительный ответ, вручил пакет.