Ана сшила для Мухи одежду воина, и теперь карлик горделиво вышагивал по замку, придерживая на поясе крошечный кинжал и бросая по сторонам дерзкие взгляды.
      - Ты должен уметь защитить себя, - говорила ему Ана.
      По ее просьбе, для него смастерили маленький лук и настоящие стрелы. Он быстро выучился метко стрелять и теперь ловко отбивался от Рогача, необычной породы пса, которого привезли королю откуда-то издалека. Рогач был огромен и необыкновенно злобен, и когда его спускали порезвиться на воле, весь замок трепетал.
      Но это серое чудовище, с гладкой шерстью и остро торчащими на массивной голове ушами, с огромной, постоянно раскрытой красной пастью, робело при виде Аны. Всегда бесстрашный, Рогач замирал на пороге ее покоев, долго стоял в нерешительности, а, дождавшись ее внимательного взгляда, терялся, отводил глаза и, поджав хвост, спешил уйти. Муха провожал его радостными воплями.
      Ломающимся голосом, то глуховатым, то свистящим, похожим на шелест ветра, этот маленький человечек рассказывал Ане удивительные сказки, рожденные его неприкаянной жизнью, полной тревог, и потому особенно трогательные. Она слушала его, прикрыв глаза и отрешась от всего вокруг; болезненная бледность покрывала ее лицо, и в такие минуты король, цепенея от безотчетной тревоги, целовал ее тонкие прозрачные пальцы. Не проходящая печаль в ее глазах, какая-то тайна, витающая над ней, распаляли его воображение, и с каждым днем король все сильнее привязывался к этой странной, нежной, сдержанной в словах девушке. Он редко улыбался ей, потому что ее красота, весь ее необычный облик слишком волновали его.
      - Благословенная земля... На юге страны особенно много золота, Козья гора богата серебряной рудой, но Сохор отвоевал ту часть. Он все богатеет мой народ бедствует... Он силой отобрал у нас почти все рудники - то, что было создано тяжелым, упорным трудом, добыто потом и кровью... Мой слабый духом отчим трусливо отдал Сохору то, что не имел права отдавать. И теперь ночь без конца над родиной... бедность, болезни, горе... - говорил Далибор Ане. Они медленно ехали верхом и смотрели на беспредельную белую даль, на цепи гор с их заснеженными пиками и безмолвные леса. День был безветренным, но хмурым. Две одинокие птицы кружили в небе у них над головами.
      - Я слышала, по берегам рек моют золотой песок.
      Далибор покачал головой.
      - Все хотят разбогатеть... Нивы и сады поросли сорной травой, потому что больше никто не хочет их возделывать - все ищут золото. Деревни пустеют. Хлеба мало, и его покупают втридорога у соседей. Старейшины ропщут, но мы не можем ничего изменить.
      - Вы не можете воевать с Сохором?
      - Нам не на что вооружить войско. Проклятая бедность!
      - Должен быть выход. Нужно привлечь соседей и объединиться против Сохора.
      - Разумные речи. Только не с кем объединяться. Соседи слева никогда не пойдут против Сохора, они тоже разорены. Властислав умер. - Ана искоса взглянула на Далибора. Глядя прямо перед собой, он продолжал: - Позади, за огромным болотом, которому мы не можем найти конца, глухие леса. Там еще во множестве водятся лани и зубры. Там живут другие племена, что говорят на непонятном языке. Зачем им умирать за нас? А справа - большая страна, раздираемая кровавыми распрями, им тоже не до нас. Если Сохор надумает сейчас воевать с нами, мы станем его вечными данниками...
      Ана с тревогой взглянула на Далибора, но ничего не сказала. Король повернул коня, и они направились через небольшой лесок к замку.
      Трое всадников незаметно следовали за королем и его спутницей.
      - Нужно поворачивать назад, Дора, - сказал один из них. - Еще немного, и нас заметят. Мы и так ведем себя глупо.
      - Закрой рот, Ярош. Тебя никто не спрашивает. Не зли меня, - не глядя на говорящего, хриплым голосом быстро ответила маленькая женщина, восседающая на гнедом жеребце, и ее рука привычно метнулась на пояс, где в ножнах висел кинжал.
      - Совсем спятила, - буркнул себе под нос мужчина, но воздержался от дальнейших речей и отстал, чтобы оказаться у женщины за спиной.
      Подавшись немного вперед, та с жадным любопытством вглядывалась в высокую, статную фигуру Далибора, скользящую вдалеке среди деревьев. Король, одетый в черный плащ, отороченный мехом, держался в седле очень прямо. Нет, ни у кого больше Дора не встречала такой благородной осанки и скупости жестов, говорящих о высоком происхождении и привычке повелевать. Она видела, как он умеет стрелять из лука и биться на мечах... А его мрачный, пылкий взгляд - бездна гордости!.. Он переворачивает всю ее душу... Взгляд воина... повелителя... Только этот мужчина мог бы сделать ее кроткой и послушной... безропотной рабой... Ты будешь моим, Далибор, с замирающим сердцем твердила про себя Дора.
      - Кто это с ним? - вдруг обратила она внимание на спутницу короля.
      - Женщина, - осторожно ответил Ярош.
      Это слово привело Дору в ярость.
      - Витт, убей ее, - приказала она второму всаднику, молчаливому рябому мужчине. Тот спокойно кивнул и вынул из ножен меч. - Ярош отвлечет короля. А меня здесь нет. Поняли? - И она поскакала назад, чтобы укрыться в кедровнике.
      ... Ярош сделал большой крюк влево, чтобы незамеченным оказаться рядом с королем. Витт в это время обогнул лесок справа. Неожиданно им обоим повезло: перед королем и женщиной возник глубокий лог. После короткого шутливого спора, с какой стороны его объехать, они разделились. Король поскакал к Ярошу, а его спутница - прямо в руки к Витту.
      Не мешкая, Витт пришпорил своего серого крапчатого и на всем скаку вылетел на всадницу. Но она уже была готова к неожиданной встрече: в ее руках невесть откуда появился небольшой узкий меч, и она принялась отбиваться им от нападавшего. Кони, испуганно храпя и взрыхляя копытами снег, бок о бок кружились по кругу. Услышав возгласы и звуки борьбы, король резко осадил своего жеребца и развернулся. Ярош на расстоянии поскакал за ним, наблюдая за ходом событий.
      Витт ожесточенно нападал, но женщина ловко уклонялась от его прямых тяжелых ударов и проворно парировала косые. Неожиданно она перекинула меч в левую руку, сделала резкий выпад, а когда Витт, защищаясь, поднял свой меч, мгновенно ударила его в живот чем-то зажатым в правой руке. Витт покачнулся, выронил меч и схватился обеими руками за рану. Кровь ярко окрасила его одежду, тут же застыв на морозе. Он пробовал удержаться в седле, но не смог и тяжело рухнул на землю.
      Ярош помчался прочь. Король не стал его преследовать, он торопился к женщине, которая спешилась и склонилась над Виттом.
      - Ана! - в тревоге закричал он. - Отойди от него!
      Ярош налегал на плетку и не мог отделаться от странных мыслей. Ему все казалось, что когда-то он уже это видел: в левой руке меч... короткий замах правой и - резкий, как вспышка молнии, снизу вверх косой удар кинжалом...
      И вдруг его самого словно ударили.
      - Властислав? - оторопело произнес он и на ходу обернулся, чтобы еще раз взглянуть на женщину.
      Рана в груди Аны снова открылась после нападения. Она бредила, никого не узнавала. Король ходил черный, с трудом понимая, что ему говорят. Муха, забившись в угол, за портьеру, часами сидел там неподвижно, вслушиваясь в прерывистое дыхание больной, ее бессвязные слова и наблюдая за королем, который день и ночь мерил комнату шагами. Через неделю Ана наконец пришла в себя, но Страба, понимая, что это лишь передышка перед концом, решился на разговор с королем.
      - Больше нельзя тянуть, мой правитель, - тяжело вздохнув, сказал он. Нужно прижечь рану каленым железом.
      - Это поможет? - выдавил из себя король.
      - Я надеюсь. Но... будем готовы ко всему... Она может умереть и во время прижигания...
      - Ты спятил, раз предлагаешь мне такое, - страшно улыбнувшись, сказал король и похлопал лекаря по плечу.
      - Это единственный выход, - твердо сказал Страба. - Если мой король хочет, чтобы девушка выжила. Мой отец только так лечил безнадежных больных - или они навсегда излечивались, или их страдания заканчивались быстрее...
      Король захохотал. Страба опустил глаза и стоял молча.
      - Я согласен, - неожиданно прервав смех, сказал король.
      Ана лежала на кровати, вытянувшись и закрыв глаза. По комнате бесшумно сновали люди - она не замечала их. Принесли жаровню, на которую положили короткий железный прут. По знаку Страбы, прислуга покинула покои.
      - Кто это сделает? - вполголоса спросил король.
      - Я попросил Бивоя, - сказал Страба. - Руки привяжем полотенцами, а на ноги сядет кто-нибудь из его лучников.
      Услышав их разговор, Ана открыла глаза. Ее больной взгляд привел короля в смятение. Она приподнялась на локтях, и, увидев жаровню и склонившегося над ней короля, вздрогнула и вся сжалась.
      - Уберите огонь... У меня болят руки... - едва слышно сказала она.
      - Ана...
      - Ты будешь меня пытать? - шепотом спросила она короля.
      Король стиснул зубы, резко повернулся и вышел.
      - Позовите Бивоя, - сказал Страба.
      ... Король широкими шагами метался по коридору. Приближенные и прислуга в молчаливом ожидании понуро стояли вдоль стен. За дверью, ведущей в комнату Аны, была тишина. Она тревожила всех еще больше, чем если бы оттуда доносились страшные крики.
      Ожидание стало совсем невыносимым, когда дверь неожиданно отворилась. Вышел Бивой, немолодой черноволосый военачальник вместе с несколькими своими лучниками, и сразу вслед за ними - Страба. Король замер на месте.
      - Мы всё сделали, - ни на кого не глядя, негромко сказал лекарь.
      Покачнувшись, король перевел дух и шагнул к дверям, вслед за ним бросились остальные. Ана полулежала на кровати. Взгляд ее черных глаз, под которыми залегли тени, был холодным и застывшим, словно жизнь уже покинула ее измученное тело. Только слабо подрагивали пальцы рук, лежащих поверх атласного одеяла.
      Король в нерешительности остановился у постели.
      - Больно, Ана? - пытаясь скрыть тревогу, наконец выдавил он.
      Не узнавая, она взглянула на короля и поднесла к глазам свои ладони.
      9.
      Дора нещадно хлестала коня, который все сильнее хромал на заднюю правую ногу - отряд всадников, за которым она тайно следовала уже больше часа, уходил по заснеженной равнине. В сумерках ей труднее будет продвигаться, чтобы не отстать, а тут еще захромал конь... Всадники были гонцами, причем, королевскими. Они что-то везли в большой крытой повозке, охраняемой со всей тщательностью, на какую только были способны эти отцовские остолопы-ратники, разжиревшие от безделья, разнежившиеся от сытой жизни. Они и в седле-то держатся кое-как, того и гляди вывалятся... В Доре бушевала злость. А королевская дочь, как нищая, бездомная бродяжка, скитается в поисках куска хлеба! Но когда-нибудь этой несправедливости будет положен конец. Дора твердо верила в свою судьбу.
      Отряд остановился на ночлег у трех одиноких сосен, наполовину заметенных снегом. Дора укрылась в овраге и ждала до ночи, благо мороз был слабым, а под седлом коня - теплая звериная шкура, свисающая почти до земли. Под ней Дора и отсиживалась. Она с малых лет научилась выживать в открытом поле, прятаться и появляться в неожиданный момент, убивать без жалости и притворяться обиженной. Она давно усвоила людские привычки, поэтому сейчас просто терпеливо ждала, когда ночных дозорных, выставленных у повозки, сморит сон.
      ...Луна неторопливо плыла в облаках. Проникнув в спящий лагерь, Дора подкралась к повозке, отогнула меховой полог и юркнула внутрь. Она быстро ощупала длинный узкий ящик, занимающий всю повозку. Судя по количеству сопровождающих его, поклажа дорогая... Хорошо бы, если б это были драгоценности...
      Дора открыла обитую бархатом крышку. В темноте нельзя было разобрать, что лежит внутри. Она приподняла полог, и лунный свет озарил таинственный предмет, охраняемый отрядом ратников. Он засверкал, как блики солнца на воде, как самый большой алмаз в короне ее отца... Дора с трудом сдержала радостный возглас. Лучшей новости она не могла получить!
      Она вернулась к своему коню и снова забралась ему под брюхо. Радостное возбуждение не давало ей уснуть. Гонцы объезжали земли Сохора с большим королевским мечом! Она помнила его, этот большой, почти в человеческий рост, сверкающий железный меч, выставленный в тронном зале как символ могущества и власти королевства! Сколько раз, еще девочкой, Дора, подставив скамью, гладила его осыпанную драгоценными камнями рукоять, разговаривала с грозным и безмолвным оружием и лелеяла свои мечты...
      Наконец-то... Наконец-то отец собрался повоевать... Королевские гонцы повезут меч по селам и деревням, и, завидев его издали, в страхе заплачут женщины и возрадуются мужчины, стосковавшиеся по настоящему делу. С нетерпением они наточат свои мечи, навострят копья, натянут новую тетиву на луки и изготовят стрелы. Они выберут коней получше, бросят под расписные седла звериные шкуры и привяжут к ним молоты и тяжелые палицы. Они вденут в уши серьги, наденут кожаные наколенники, косматые шапки и шлемы из бычьей кожи с железным обручем, прикроются щитами, крест-накрест окованными красной медью. Всех, кто ростом выше него, соберет меч под знамена Сохора! Зазвенят стремена, уздечки и шпоры, и долго будут рыдать женщины вослед устремившимся на кровавую сечу... Нетрудно будет им доскакать до поля битвы - труднее вернуться обратно...
      Дора не спала до утренних стаявших звезд.
      - Война без пощады... Заплачут по прежним временам... Дань будут платить золотом, полотном, мехами, медом, породистыми жеребцами... Острите мечи! - опьяненная запахом близкой и жестокой схватки, мстительно говорила она в темноту ночи воображаемому войску, собираемому Сохором, и смеялась своим визгливым смехом, неприятным, как холод металла...
      Огромными прыжками Рогач мчался по замку. Его грозный вид и лай наводили ужас на обитателей замка, и все спешили уйти с его дороги. Муха во весь дух улепетывал от него, крича на бегу:
      - Ана! Ана!
      Рогач настиг его у самых покоев Аны, ударил тяжелыми лапами в спину и, завалив, со злобным рычанием принялся трепать. Защищая руками лицо и горло, Муха не мог воспользоваться своим крошечным кинжалом и только надрывался истошными воплями. Ана рывком распахнула дверь и, встав на пороге, крикнула:
      - Рогач!
      Дернувшись, как от удара плети, пес разжал челюсти, а когда девушка подскочила к нему и замахнулась, съежился, припав к полу. Карлик несвязно причитал, ощупывая окровавленными ручками свой разодранный камзол из зеленой парчи, сшитый для него Аной.
      - Убей его, Ана... - все всхлипывал он, пытаясь приставить к месту оторванную полу.
      Ана не ударила Рогача. Словно очнувшись ото сна, она удивленно взглянула на скулящую у ее ног собаку и страдальчески сдвинула брови.
      - Рогач... - тихо позвала она и, склонившись, осторожно прикоснулась к голове пса.
      В страхе прикрыв глаза, Рогач сотрясался мелкой дрожью, потом, словно решившись, покорно опустил голову и подставил Ане шею...
      - Уйди! - с непонятной яростью закричала девушка и бросилась в свои покои. Муха отполз в сторону, кое-как поднялся и заковылял вслед за ней.
      Необыкновенной красоты свадебное платье, благоухающее неземными ароматами и украшенное по низу цветами из драгоценных камней, само было похоже на волшебный цветок, неожиданно распустившийся в этом мрачном замке. Оно стояло на деревянной подставке в комнате Аны. Золотая сетка, нежная, словно сотканная из паутины, и усыпанная круглыми изумрудами, покрывала пышную юбку из тончайшей драгоценной тафты, белой, как пена, а расшитый жемчугом узкий корсаж переходил в высокий прозрачный воротник, колеблющийся при малейшем дуновении.
      - Его начали шить в тот день, когда я родился. Его шили для тебя. Примерь его... - обходя платье со всех сторон и любуясь им, говорил Далибор Ане, которая безучастно сидела в кресле. На полу у ее ног пристроился Муха. - Ты слышишь? - Ана кивнула. - День выбора невесты - старый обычай, и мы должны его чтить, даже если я уже выбрал свою невесту. Примерь платье. Боюсь, оно будет тебе немного велико, ты так похудела, - озабоченно сказал король. - Швеи подгонят его по твоей фигуре. Ана, слышишь?
      Ана встала из кресла, в нерешительности постояла и, словно лишившись последних сил, опять села. Король остановился перед ней, пристально посмотрел ей в лицо и помрачнел.
      - Не нужно, Далибор... Я не хочу его мерить, - вымученно произнесла девушка, глядя через его плечо.
      Король обернулся. За спиной у него никого не было.
      - Почему ты так обращаешься со мной? - тихо сказал он. - Ты измучила меня своими капризами. Ты сама не знаешь, чего хочешь. Тешишь свою непомерную гордость, не считаясь с теми, кто любит тебя... - Он заговорил громче и раздраженнее. - О чем ты думаешь? Ты когда-нибудь видела себя со стороны? - Ана молчала, опустив глаза, но даже и теперь королю казалось, что она не слышит его. - Посмотрись в зеркало! - закричал король. - Ты спишь на ходу, ходишь, как пьяная... ощупывая вещи руками, не понимая, что держишь в руках! О чем ты грезишь? Что пытаешься забыть? Надень это платье, или я разорву его в клочья! Разрежу на куски! Прямо сейчас!
      Ана взглянула на него. В ее черных глазах промелькнуло страдание, и взгляд снова сделался безразличным. Король перевел дух и замолчал надолго, расхаживая по комнате и иногда поглядывая на девушку. Муха настороженно следил за королем и что-то сердито шептал.
      - Почему ты все время смотришь на свои руки? - не скрывая раздражения, спросил король. - Разве ты не знаешь, что это плохая примета?
      - Не знаю...
      - Это к смерти. Перестань смотреть на них! Зачем ты это делаешь?!
      - Они болят, - глухо сказала Ана. - Посмотри... Мне кажется, или они и вправду черные?
      Далибор подошел к ней, взял ее ладони в свои и посмотрел. Потом сел за стол и обхватил голову руками.
      - Они не черные, - раздельно произнося каждое слово, ответил он.
      ... Этой же ночью, холодной и ветреной, дождавшись, когда замок погрузится в темноту, Ана взяла Муху за руку и, стараясь ступать бесшумно, пошла в конюшню. Ее качало от слабости. Ветер встретил ее тихим радостным ржанием. Ана с трудом оседлала его и вывела во двор.
      Там, с факелом в руке, с непокрытой головой стоял король. Из окон башни, уже освещенных светом свечей, украдкой смотрели люди. На глазах у всех король встал на колени. Пурга яростно набрасывалась на огонь, пляшущий в его руке, и заметала белой пылью его черный плащ.
      - Не оставляй меня... - полным страдания голосом произнес он. - Я не смогу без тебя жить... любимая...
      Ана больным взглядом смотрела на короля и стояла, не зная, на что решиться. Король поднялся с колен, осторожно высвободил из рук Аны поводья и кинул их подбежавшим слугам. Потом взял Муху за руку с другой стороны, и они втроем медленным шагом вернулись в башню.
      Утром гонец из дальнего поселения привез в замок страшную весть. Он был измучен тяжелой дорогой и отморозил на руке два пальца, но, отказавшись от горячего медового напитка, поднесенного ему с дороги, поспешил в тронный зал, где его уже ждал король.
      - Война! - скорбно склонив в поклоне голову, сообщил он.
      Тотчас во все концы королевства устремились гонцы с приказом Далибора вооружаться и собираться в войско.
      - Зачем я отпустил Бивоя? - говорил король Ане. - Куда он отправился? Как назло... И все лучники ушли с ним. Восемьдесят человек. Что ж, это судьба... Бивой станет моим преемником. Ведь после меня не останется наследника. Я уже распорядился.
      - Бивой скоро вернется, - сказала Ана.
      - Завтра, когда мы уйдем, тебя укроют в лесах, в моем тайном убежище. Урсула будет опекать тебя.
      - Твоя нянька ненавидит меня. Зачем ты посылаешь ее со мной?
      - Она предана мне. Я возьму с нее слово, что она позаботится о тебе.
      - Ты вернешься!
      Король задумчиво смотрел на Ану.
      - С этой войны не вернется никто. Это знают все. Но разве ты слышишь в моем замке плач и горькие стенания? Каждый из нас унесет с собой как можно больше жизней наших врагов. - Он нежно погладил Ану по щеке. - Об одном я жалею - ты не успела стать моей женой. Моя королева...
      При этих словах Далибора Ана, не сумев скрыть отчаяния, заплакала:
      - Я буду ждать тебя...
      - Мы уже пришли к соглашению с Сохором. Страна бедна... и он понимает, что невыгодно еще больше разорять ее, жечь... Будет одна большая битва. На южной границе, в Трехречье... День пути отсюда.
      Ана подняла на него заплаканные глаза.
      - Правда? И будут соблюдены обычаи?
      Король кивнул. Ана поднялась из кресла и порывисто обняла его.
      Прощание дружины с обитателями замка, молчаливое и сдержанное, было омрачено неприятным событием - прошедшей ночью платье невесты исчезло из покоев Аны. Слуги безуспешно обыскали весь замок. Король был разгневан, но Ана, как могла, успокаивала его:
      - Мое синее платье ничуть не хуже. Его даже не придется перешивать...
      - Эта кража - позор... Красть у короля... - Давая выход гневу, король яростно затягивал свой пояс из дубленой кожи, пробитый серебряными гвоздиками. Тонкие цепочки, скрепляющие на нем золотые бляхи, нежно звенели.
      - Мне все равно, в каком платье я выйду за тебя замуж, - сказала Ана.
      - Ты никогда не говорила мне, что любишь меня, - дрогнувшим голосом произнес король.
      - Ты не собирался на войну...
      Король горько усмехнулся.
      - Понимаю... Это жалость к отправляющемуся на смерть.
      Ана покачала головой и прильнула к его груди, обтянутой кольчугой.
      - Просто я только сейчас поняла, как ты мне дорог...
      10.
      - Через час я жду тебя. Служанки помогут тебе собраться.
      - Не дождешься.
      - Ты слышишь? - Урсула была вне себя от гнева. - Я обещала Далибору позаботиться о тебе!
      - Я сама о себе позабочусь. Я буду ждать его здесь.
      Урсула схватила Ану за руку и, резко рванув, развернула ее от окна, у которого девушка стояла. Длинная и костлявая, она была необычайно сильной, а гнев только усиливал угрозу, исходящую от нее.
      - Ты будешь делать то, что я тебе скажу! - прошипела она, больно стискивая своими железными пальцами локоть Аны, и тут же почувствовала, как что-то острое кольнуло ее в бок.
      - Выйди отсюда, - спокойно произнесла Ана, сжимая в руке кинжал. Благодари бога, что ты нянчила Далибора.
      Она отвернулась и снова принялась смотреть в окно. Урсула попятилась. Из ее горла вырывались нечленораздельные звуки. Она выскочила из покоев Аны и с силой захлопнула дверь.
      - Проклятая ведьма... - прошептала она, сжимая кулаки. - Воровка... Несчастье на наш дом...
      Гонец, которого обитатели замка в большой тревоге ждали уже пять дней, прибыл под вечер. Женщины и трое стариков, оставшиеся в замке, помогли спешиться седоку в заиндевевшем плаще и провели его в просторную столовую. Стянув с головы меховой капюшон, он подсел к огню, обвел взглядом напряженные лица столпившихся вокруг него женщин и, счастливо вздохнув, разлепил обветренные февральской метелью губы:
      - Спустили псов...
      Раздался общий радостный возглас. Заплакав, женщины бросились обниматься.
      ...Далеко отсюда морозным ранним утром два огромных войска, как две черные тучи, нашли друг друга в заснеженном поле и с грозным гулом выстроились тесными рядами. Солнце играло на острых копьях, шлемах и обнаженных мечах.
      Воздух дрожал от боевых песен, доносившихся с обеих сторон, от ржания коней, лая свирепых псов, рвущихся с поводков, и клекота хищных птиц, которых несли на плечах или на рукавицах. И смерть в ожидании обильной жатвы уже витала над полем...
      Много часов подряд стояли так полчища вооруженных до зубов воинов, собравшихся здесь, чтобы уничтожить друг друга. Ждали гонца. Наконец он показался. Он гнал коня во весь опор, и, завидев его, в нетерпении заревели оба войска. Передние их ряды прикрылись щитами, чтобы сбить натиск первой атаки, самой яростной и жестокой, остальные ощетинились стрелами, копьями и мечами. Гонец доскакал, бесстрашно встал между двух огней и поднял вверх руку. Тишина воцарилась над полем. Гонец набрал в грудь побольше воздуха и зычно крикнул, провозглашая волю богов:
      - Спустить псов! - И поскакал прочь, чтобы быстрее убраться с дороги.
      Яростный дикий рев разочарования вырвался из множества глоток. Лучники взметнули вверх луки, и тысячи стрел с оглушающим свистом пронзили небо. Снова и снова натягивали лучники тетиву, чтобы дочиста опустошить колчаны от ставших бесполезными стрел: звезды против кровопролития. Так сказали ведуньи, живущие в лесах, и никто не осмелится нарушить запрет, войска разъедутся, не убив ни одного врага. Когда все стрелы осыпались на землю, оба войска спустили собак и хищных птиц.
      Под одобрительные крики людей в кровавой схватке сцепились овчарки и свирепые лохматые псы, обученные охоте на диких зверей в лесных чащах. Снег стал красным, а воздух - темным от поднявшихся в небо сотен соколов-сыроядцев, кречетов, ястребов, сарычей, которые бились, сталкиваясь грудью и на лету выхватывая из вражеских тел куски мяса.
      Лай, рычанье, гортанный клекот, возбужденные крики воинов, стоны раненых и умирающих собак - все смешалось в ужасающий, отвратительный гул. А когда сражающиеся наконец перебили друг друга, на поле, залитое кровью, опустились уцелевшие птицы да с окрестных лесов поднялись и закружили в небе сотни воронов, еще с вечера в нетерпении поджидающие добычу. Охрипшие от криков войска разъехались, не пролив ни капли вражеской крови, а война, согласно предсказанию, была отложена на три месяца.
      Дочь Сохора, разъяренная тем, что ей не удалось потешиться на поле битвы, возглавив большую дружину отца, огнем и мечом тут же прошлась по Заозерным рудникам. Жилища рудокопов были обращены в пепел, шахты завалены каменными глыбами, орудия разрушены, и многое число жизней погублено...
      Далибор еще две недели не возвращался домой: он пытался поймать Дору. Напав на след ее отряда, он перебил половину разбойников, но Дора, как змея, в который раз ускользнула.
      11.
      Небольшая, последняя, горсть камешков, взятая из ларца с фамильными драгоценностями старинного королевского рода Далибора, не могла особенно украсить синее платье Аны, которое спешно расшивали ко дню выбора невесты, но это было лучше, чем ничего. Две молодые искусные швеи трудились без отдыха, стараясь уложиться в срок и угодить королю. По указанию Аны, пышную шуршащую юбку они прошили золотыми нитями, по низу расположили самые крупные камни, а лиф и узкие рукава вразброс украсили крошечными звездочками алмазов. Поначалу швеи ворчали, возмущенные простотой замысла, но Ана настояла на своем, и вскоре стало ясно, что платье выходит удивительно красивым.
      Замок готовился к свадьбе. В знак уважения, во все крупные роды королевства уже были разосланы приглашения показать невест, хотя, по обычаю, любая девушка могла посетить замок короля в этот день, и ее обязаны были принять с почестями. Король выберет себе невесту, и через неделю назовет ее своей женой.
      В замке был только один человек, недовольный предстоящими празднествами. Это была Урсула. Прямая, как жердь, она ходила по замку, наблюдая за тем, как варят в больших котлах мясо и коптят колбасы, как скребут полы, чистят потемневшую мебель и трясут ковры. Плотно сжав тонкие губы и сложив на животе руки, она смотрела издалека, как швеи корпят над платьем невесты, и лицо ее все больше омрачалось - так грозовая туча темнеет с каждой минутой, наливаясь влагой, пока не грянет гром. Поздним вечером, улучив минуту, она вошла в покои Далибора.
      Король сидел за столом и что-то быстро писал. Увидев Урсулу, он кивнул и отложил перо.
      - Ты чем-то недовольна, няня? - спросил он, откинувшись на спинку кресла. Лицо у него было осунувшимся.
      Урсула помолчала, не зная, с чего начать.
      - Далибор... Я нянчила тебя...
      - Говори без предисловий.
      Женщина угрюмо взглянула на короля.
      - Она околдовала тебя. Заморочила. Оплела сетями, из которых ты не можешь выбраться. Ты должен найти в себе силы и освободиться от нее, мой мальчик!
      Далибор нахмурился.
      - Ты скажешь, что я уже стара, слепа и глуха... Но чтобы понять, что она ведьма, не нужно быть особенно зорким... - Урсула подошла поближе к королю и наклонилась, чтобы лучше видеть его глаза при свете свечи. - Из-за нее ты выглядишь больным, изможденным, как будто тысячи болезней напали на тебя. Ты слаб. - Урсула выпрямилась и отрезала: - Это из-за нее ты перестал быть похожим на короля, на мужчину!
      Далибор ударил ладонью по столу.
      - Не забывайся!
      - Посмотри на нее внимательно, и ты скажешь, что я права, - не смутившись и говоря тише, но убедительнее, продолжала Урсула. - Разве ты не видишь? Она слушает тебя и не слышит... а когда смотрит, то кажется, что она видит сквозь тебя. Ее боятся все собаки... Она, как привидение, шляется по ночам... Каждую ночь она торчит на крыше башни и смотрит, смотрит в окно, на горы - как будто зовет из темноты что-то темное... - В голосе Урсулы проскользнул страх. - А ее красота? Разве может быть женщина такой красивой? И ей ничего не делается... даже после такой жестокой болезни, когда любая красота сойдет с лица. Но нет... только не у нее... - Урсула с осуждением покачала головой. Король слушал, опустив глаза. - Ты ничего не знаешь про эту женщину, и уже хочешь сделать ее нашей королевой!
      - Мои подданные любят ее, - тихо сказал король.
      - Ну, да... Она умеет залезть в душу... Улыбнуться, когда нужно, притвориться страдающей, несчастной... Это колдовские штучки, Далибор... Знаешь, что я думаю?.. - Урсула печально глядела на короля. - Она не просто ведьма. Она сумасшедшая... - Король вздрогнул и поднял глаза. - Вчера ночью я подошла к ее дверям и приоткрыла. Она стояла у окна, ее шатало из стороны в сторону... Потом она села за стол, взяла зеркало... - Далибор слушал Урсулу, и такое страдание вдруг отобразилось на его лице, что старая женщина на минуту замолчала, пронзенная жалостью, но потом заговорила снова: - Она смотрелась в зеркало и твердила с безумным видом: "Нет!"