- Ну-ка...
      - Если вы опасаетесь, что кто-то может прочесть ваши мысли, нужно представить себя накрытым прозрачным, но очень прочным материалом. Я лично, когда вижу Лотис, всё время "сижу" в полипластовой бутылке...
      - И что она?
      - Она всегда очень недовольна. Потом, если она особенно настойчиво смотрит мне в глаза, я вместо ее лица вижу размытое пятно. Ох, она злится на Дизи за это...- Тики помрачнел. - Вы верите Локу, Скальд? Неужели Дизи может причинить Рики какое-то зло?..
      - Не нужно торопиться с выводами. Кстати, тот модуль на Луне тоже мог быть модулем Хеба, а значит, аппаратом с "Росы".
      - Не исключено. Я всех модулей не видел, но маскировка - это обычное дело, обязательный элемент жизни экипажей Галактического совета. Мне плохо, Скальд... Я словно разваливаюсь на части...
      - Я вас понимаю... Вы очень смелый, Александр, вы уже многое знаете о жизни... Надо перетерпеть... - Скальд уговаривал мальчика, понимая, как тому сейчас тяжело.
      - Но это не мой отец... следит за нами?.. - вдруг спросил Тики с затаённой надеждой. На глаза у него навернулись слёзы.
      - Это не ваш отец, Александр, - тихо сказал Скальд. - Примите это как судьбу. Я уверен, что однажды вы узнаете всё, что там случилось.
      6.
      Лотис сразу почувствовала присутствие в замке постороннего. Чужое сознание было агрессивным, наглым, а его мысли дурно пахли. Это, без сомнения, тот, кто разрушил южную башню. Кавис не посмела бы. Кто тогда?
      Она пошла к Александру, у него находился незнакомый молодой мужчина. Александр, правда, с очень недовольным видом, но познакомил их и несколько раз спросил, знает ли она, где сейчас Дизи. Лотис, конечно, сказала, что нет. Александр всегда скрывал от нее свои мысли, а уж она от него - тем более.
      Мужчина, назвавшийся Скальдом, смотрел на нее во все глаза. Она быстро проанализировала поток исходящих от него чувств. Самым сильным было восхищение, но не перед её внешним обликом - красота к Лотис возвращалась медленно - это был восторг перед тем внутренним, что составляло её естество. Он знал, кто она такая, и это его не пугало. Она расслабилась. Ей захотелось поговорить со Скальдом, но Александр дал понять, что очень занят и собирается вместе с гостем отбыть. Она простилась и пошла по замку.
      Вернулся с прогулки Властислав со своими детьми. Она не хотела с ним встречаться. Не сейчас. Он узнает о Тисе позже, когда дело будет сделано, а то еще помешает...Чужое сознание стучало в висках, беспокоило.
      Ли... вдруг услышала она. Потом сразу - Пула... Её обожгло. Пула была одной из них, а Ли был братом Пулы.
      Лотис быстрым шагом пошла навстречу всё усиливающемуся злобствованию, распространяющему в пространстве свои мерзкие флюиды.
      Незнакомец находился в комнате под кладовыми. Поток самых отвратительных мыслей, хлынувших из-за железной двери, ужаснул Лотис своей злобой. Она стояла и слушала - как он вспоминает, как прокручивает в памяти все последние события, приведшие его к такому провальному финалу, как мечется его мысль в поисках выхода.
      Вансея... Ли... Пула... крысиные бега... Скальд, Скальд... Иштван... Лоренцо... Даррад... Скальд, мерзавец, дрянь... Ли, ублюдок... Один выход, только один - он должен найти - Лотис вздрогнула - Кавис... Только этим он поправит свои дела, да! Он найдёт Кавис, чтобы на блюдечке доставить это нечто своим хозяевам, и тогда ему простят все его долги и промахи. Что такое Кавис, он не знает сам, но эти мерзкие таоны боятся Кавис, как огня, что ж, чудесно, он добудет Кавис, и все таоны будут у него вот где...
      Лотис оскалилась. Он хочет найти Кавис. Замечательно. Такой негодяй, как Септим Лок, не заслужил смерти. Он заслужил только Кавис, самую страшную из зол. Пула, надо было бросить Ли, это ничтожество, вычеркнуть его из своей жизни, он всё равно не состоялся бы - трусливый, как все мужчины. Что такое родство? Цепи, мешающие правильно мыслить и действовать. Милая, надо было бежать, бежать без оглядки, с горьким сожалением сказала Лотис. Не ждать, не бороться за него! Как жаль...
      Она толкнулась в дверь, та была, конечно, заперта. Лотис взяла в руки огромный железный замок, подержала в ладонях, пошептала - замок сделался мягким, как воск. Она разломила дужку, открыла дверь и вошла. Длинный худой мужчина сидел в кресле. Ей хотелось поскорее закончить это неприятное дело.
      - Ты хотел найти Кавис, - безо всяких объяснений сказала она. Пойдём.
      Он вскочил, радуясь удаче, поверив сразу этой незнакомой женщине своей счастливой судьбе. Незаметно выйти из замка не составило труда. Она привыкла ходить очень быстро, Лок задыхался, но не отставал - так торопился навстречу своему счастью. Она оставила его в заснеженном лесу за рекой, на поляне, велев всё время громко повторять вслух: "Кавис!" И исчезла.
      Его не нужно было упрашивать, он сделал всё, как нужно. Не прошло и двух минут, как зашевелились деревья у кромки поляны. Кто-то пробирался сквозь валежник. Секунда, и перед Локом возникла мерзкая скособоченная старуха, голова которой от тяжести свешивалась то на один, то на другой бок. Вся перекошенная, одетая в какие-то вонючие лохмотья, она вприпрыжку приблизилась к изумленному Локу и, приплясывая в непонятном воодушевлении, обошла его кругом. Босыми ногами она топтала снег и радостно бормотала себе под нос.
      - Что за чёрт? - удивился Лок. - Что тебе нужно? Что такое? - Он не мог найти слов.
      - Ты звал меня. Я пришла, - засмеялась старуха. - Ах ты, дурачок. Видала дурачков, но такого - впервые.
      - Пошла вон, карга! Я тебя! - Он затрясся от разочарования и замахнулся на нее кулаком.
      Старуха прищурилась, мгновенно выросла над ним, став выше в три раза, раскрыла рот с гнилыми черными зубами, наклонилась и откусила ему голову.
      Сначала он подумал, что ослеп. Неужели старуха выгрызла ему глаза?! Но боли не было, и это немного успокоило его. Он хотел ощупать руками лицо оказалось, что у него нет рук. Он их не чувствовал, как и ноги... как голову... как всё тело... Но если он ощущает этот зверский холод, значит, тело должно быть? Должно, но его не было. Была ночь, ледяная стужа и его нелепые грустные мысли.
      Он привык действовать и попробовал двигаться. Это вроде получилось. Ничего вокруг не переменилось, но возникло ощущение движения. Ровная чернота, возможно, пустота и жуткая тишина. Просто страсть, как тихо вокруг...
      Он стал вспоминать и отчетливо вспомнил бабкино лицо. Что за уродина... Разинула пасть, бросилась на него, а он даже не успел ничего сообразить. Это ведь она, ужаснулся он вдруг, это она заперла его сюда, старая сволочь... Кто ей разрешил? Как она посмела?!
      - Кавис! - крикнул он, и не услышал себя. - Я замерзаю! Мне холодно! Прекрати это!
      Что-то случилось вокруг, ощутилось какое-то шевеление, слабые вздохи, томление, словно он кого-то потревожил своим криком. Он замер, боясь спугнуть этого неизвестного, невидимого, неслышного кого-то, но уже такого желанного. Но новое ощущение тут же ушло. Он снова был одиноким и заброшенным.
      - Я здесь! - в панике закричал он, задвигался, переместился в пустоте.
      Он шевелился медленно, хотя старался изо всех сил. Он пробовал соизмерить время, которое затратил на свои перемещения, но здесь, как в кошмарном сне, оно было так растянуто, что нельзя было понять, неделя прошла или год...
      Ничего по-прежнему не было видно. Но откуда тогда пришло это чувство, что он находится на обрыве реки, сумрачной и печальной? Одинокий заброшенный сарай, заставленный кроватями. Душная, непроницаемая ночь. Он летает над кроватями, никого не видя и одновременно ощущая присутствие множества тех существ, частью и подобием которых сейчас являлся...Они были, были - тяжкие, но неслышные стоны и вздохи! И их горечь он понимал, как свои собственные, потому что испытывал тот же страх и ужас, что и они.
      Мама, вдруг сказал он давно забытое слово и понял, кого он здесь искал, у кого просил защиты. Она спасёт его от старухи. Кому он ещё был когда-нибудь нужен? Кто любил его? Только она. Мама!
      Ночь вокруг продолжала ворочаться, вздыхать, мучиться. Он летал над кроватями, пытаясь хоть что-то разглядеть, склоняясь над ними и отшатываясь в необъяснимом страхе. Как она выглядит, его мама? Он не помнил. Он словно давно растратил что-то невосполнимое, без чего сейчас не мог существовать...
      Это безумие, понял он. Так люди сходят с ума. Но скоро этот кошмар кончится. Его вылечат, и он снова увидит свет. Надо подождать. Он перестал перемещаться, затаился и ждал очень долго, ждал, собрав все свои силы, скрепившись, уговаривая себя потерпеть. Но всё оставалось по-прежнему. Ему стало страшно так, как никогда в жизни. Он понял наконец, почему у него нет тела, почему ни у кого нет тела, почему он может только летать - потому что он сейчас - душа... просто душа... без тела...
      Он закричал и заплакал. Другие души вокруг зашевелились - наверное, тоже плакали и кричали, но видеть других, разговаривать им было не дано. Старуха с большой головой отняла у них эту возможность, это право, потребность... Я люблю вас, сказал он - то, что раньше никогда, никому не говорил и не сказал бы, хоть режь, настолько он не подозревал о наличии подобных чувств. Я так вас люблю - как мать - своё дитя, как дитя - мать; я понимаю вас, знаю, как вам плохо, холодно... Я хочу видеть вас, говорить с вами, я выслушаю всё, что вы мне скажете, - с радостью, с огромным желанием, я так хочу сделать вам что-нибудь очень хорошее!
      Души рядом шевелились - несчастные, глупые, родные, попавшиеся в жуткую ловушку, из которой не выбраться. И это будет длиться... - он напрягся, пытаясь уловить ответ, исходящий неизвестно от кого, впитать знание, разлитое вокруг и уже доступное всем, кроме него самого, и понял это будет длиться ВЕЧНО. Вечно...
      Кавис, заплакал он, пожалей... сделай так, чтобы кончилась эта мука, эта тоска одиночества, беспросветность и бессмысленность скитаний в ледяной бездне, верни меня к людям, и я скажу им, как они мне дороги, как нужны! Ты видишь, я стал другим! Я снова - как ребенок, ещё не успевший обозлиться на жизнь, на людей...
      ...Любовь к ним, презираемым раньше, переполняла его, но именно сейчас он не мог ее выразить, явить, подарить. Тягостнее, мучительнее этого одиночества не было ничего. И эта беда душила его своей огромностью.
      7.
      - Не волнуйтесь так, - говорил Скальд. Тики не отвечал.
      Молчаливая печаль царила над хмурым лесом, погруженным в вечерний сумрак и выбеленным ранней зимой. Просека, по которой они пробирались, вся была изрыта ухабами, засыпанными снегом. Жалобное бормотание какой-то ночной птицы усиливало ощущение тревоги, и Тики всё прибавлял шагу. Ослеплённая светом его фонарика, с ветки вдруг тяжело взлетела сова и пролетела низко, коснувшись его головы своими мягкими крыльями. Вскоре впереди зачернела между деревьями знакомая избушка, озарённая слабым сиянием догорающего костра.
      Сергей сидел спиной к ним, как-то странно скорчившись, и не отрываясь смотрел на тлеющие угли. Тики приветственно похлопал его по плечу. Сергей обернулся.
      - Наконец ты появился, - обрадовавшись, сказал он и встал. - Уже три дня жду. Обещал ведь раньше прилететь.
      - Дела задержали, извини, - озабоченно морща лоб, сказал Тики. - Где Рики?
      - События тут у меня произошли... Надо всё по порядку. Садитесь оба, чего стоять... - Охотник показал на кучу лапника у костра.
      Скальд протянул ему руку:
      - Скальд.
      - Сергей, - сказал в свою очередь охотник и крепко пожал Скальду руку.
      - Так что случилось? - нетерпеливо спросил Тики, когда они уселись.
      - Три дня назад вдруг пришел ко мне твой дружок, Дизи. Поболтал с Рики, оба весёлые были. Малец-то грустил сильно всё это время... То вроде ничего настроение, а то задумается и смотрит на сосны. Что такое, спрашиваю - неопределенно как-то пожмет плечами и молчит. Ну вот. А как Дизи пришел, повеселел. У меня тоже камень с души. Больно жалко было парнишку...
      - А что такое? - спросил Скальд.
      - Да не место ему здесь! Что тут интересного для него? Вроде как повинность отбывал...
      - Дальше, - прервал его Тики.
      - Поговорили они, Дизи прощаться стал со мной, наклонился и говорит... - Сергей прикурил от горящей ветки. Он заметно волновался. - Говорит, волк по округе бродит, черный, здоровый, приготовь, Сергей, своё ружье и карауль мальчишку, глаз с него не спускай. Куда он, туда и ты, следом ходи, как ниточка за иголочкой. И ушёл. - Сергей нервно затянулся. - Встревожил он меня сильно. Взгляд у него был... не знаю... всё у меня в душе перевернулось от этого взгляда... Эх, хороший парнишка, этот твой Дизи...
      - Что ты причитаешь? - хрипло сказал Тики. - Дальше рассказывай. Чего мучаешь?
      - Вечер настал. Мы уже спать легли. А я не сплю - не идёт сон, тревожно. Вдруг Рики потихоньку встаёт и шасть к двери. Я следом, схватил его за полу: куда?! Сейчас, говорит, на луну посмотрю. - Сергей ругнулся. Ночь темная, хоть глаз выколи, говорю, какая луна? Спи! Нет, говорит, сейчас луна выйдет. Я в окно взглянул - точно, луна в тучах засияла. Я скорей полушубок накинул, ружье схватил, выскочил за ним. А он уже по краю поляны идет, еле ноги переставляет...
      Тики прищурил глаза. Скальд внимательно слушал Сергея. - Я бегом к нему, на ходу передернул затвор. И всё так медленно происходит, прямо замедленное кино... А сам я будто бы делаю всё очень быстро. Так бывает?
      - Бывает, - кивнул Тики. - Ты говори.
      - Рики идет, навстречу ему из кустов громадный волк... Ёлки-моталки, в первый раз такого видел! Наперерез волку кинулся маленький волчонок, раза в четыре меньше. Тот на лету ему горло перекусил... Как былинку, отшвырнул и изготовился прыгнуть на Рики... - Тики тяжело задышал. Ему стало плохо. - Я ему влепил прямо в лоб, в его белую отметину. - Сергей вытер испарину на лбу. - Закопал уже.
      - А Рики где? - спросил Скальд, подавшись всем телом к Сергею.
      Сергей хлопнул себя по колену.
      - Исчез! На моих глазах прямо. Видел, что к волчонку подбежал, склонился над ним, а потом я подходил к волку, проверял, дышит или нет, глаза поднял - нет его нигде! Волк лежит, чуть дальше волчонок лежит, а Рики нет... Два дня хожу по тайге, ищу, кричу - нет его. Но почему-то такое чувство у меня, что ничего плохого с ним не случилось. Сегодня я во сне его видел, Рики. Говорит, - Сергей смущенно улыбнулся, - спасибо тебе... всё нормально...
      - Что ж тут нормального? - сказал Тики, еле сдерживая слезы. - Что тут нормального?! - Скальд обнял его за плечи. Тики не выдержал и заплакал.
      - Ну, пореви немного, это можно, - сочувственно сказал Сергей. Только я точно знаю - с Рики всё хорошо, и ты меня не переубедишь. Я, брат, охотник, я в тайге живу, у меня интуиция развита - нельзя без неё. Я опасность чую за версту, а уж когда хорошо всё - то хорошо, и точка. А парнишка поправится.
      - Какой парнишка? - поднял голову Тики.
      - Дизи, какой ещё. Я сначала сильно испугался, а теперь думаю - мало ли чудес на свете... Дизи-то волчонком оборачивался.
      Тики вскочил на ноги.
      - Он жив?!
      - Конечно. А я что, не сказал разве? У меня в избушке лежит, я его лечу, как могу. - Сергей еле поспевал за бросившимся к избушке Тики. - Вот как жизнь распорядилась... Спас он меня от смерти, а теперь я его выхаживаю, - говорил на ходу Сергей Скальду. - Только он всё ещё без сознания... Ещё бы. Волчара проклятый горло перекусил... Но я ему впечатал свинца в башку...
      ...На столе слабо теплилась свеча, в её отсветах заострились черты измученного, бледного лица мальчика с белой повязкой на шее, лежащего на полатях. Тики, всхлипывая, пощупал ему лоб, потрогал прозрачные руки, лежащие поверх одеяла из пёстрых лоскутков.
      - Как ты его лечишь? - спросил он шепотом у Сергея.
      - Анализатор нашел в снегу, рядом с телом. Тот, которым он меня пользовал, осенью.
      - Молодец...
      - Только, по-моему, все лекарства уже кончились. Тут не лекарства нужны, тут мамка нужна... - озабоченно пробормотал Сергей.
      - Мамка? Будет вам мамка... - сказал Тики, почему-то хмурясь. - Мы эту мамку из-под земли достанем.
      Лотис слушала Александра и всё больше мрачнела. Когда Тики снова взглянул на нее, в первый момент даже оторопел, таким злым стало её лицо.
      - Ты нужна ему, срочно, - заключил Тики.
      - Трус... Какой он трус...
      Презрение в её голосе возмутило мальчика.
      - Кто трус? - спросил он. - Твой сын? - Лотис смотрела на Тики и не видела его, мысли её витали далеко. - Он хотел защитить Рики. Он своей жизни не пожалел.
      Лотис неожиданно выкрикнула что-то на незнакомом Тики языке, нервно, со злостью.
      - Не кричи на меня! - возмутился он. - Ты мать или нет?! Твой сын умирает! А ты стоишь тут и шипишь!
      - Он должен был выполнить свой долг! - закричала Лотис. - Скажи, состоялся Прорыв или нет?!
      - Что такое Прорыв?! Почему ты в первую очередь думаешь о каком-то там Прорыве, и в последнюю - о Дизи?
      - Его зовут Грайн, - отчеканила Лотис. - Он давно должен забыть эту нелепую кличку и вспомнить наконец своё настоящее имя!
      Они смотрели друг на друга с перекошенными от раздражения лицами. Наконец Тики сказал:
      - Что, будем продолжать орать друг на друга или поможем ему? Если не хочешь, можешь оставаться. Я лечу туда.
      - Я с тобой... - поколебавшись, произнесла Лотис. - Но если ты будешь вмешиваться...
      - Я сам знаю, что нужно делать. Мне вашу мораль не понять, поэтому буду следовать своей.
      ...Чем ближе модуль приближался к нужному району, тем сильнее нервничала Лотис. За несколько секунд до посадки она вдруг решила покинуть модуль, а когда вышла, то стояла некоторое время, к чему-то прислушиваясь и глядя в ночное небо. Она даже раскинула в стороны руки и закрыла глаза. Тики хмуро наблюдал за ней. Когда женщина наконец повернулась к нему, у неё было лицо счастливого человека.
      - Он молодец, - сказала она. - Мой мальчик... Умница... Мой дорогой Грайн...
      - Что за телячьи нежности? - расслабляясь под напором этой непонятной радости, сказал Тики. Никогда еще он не видел Лотис такой оживленной. - Ты летишь или нет?
      Лотис снова вошла в модуль, уселась в кресло.
      - Давай, Федя, - скомандовал Тики. - Быстрее.
      Фёдор, сидящий за пультом управления, кивнул, и модуль плавно взлетел.
      - Он всё сделал правильно, - восхищённо говорила Лотис. Тики никогда не видел её такой радостной и оживлённой. - Как он рассчитал? Нет, это всё-таки был риск...
      - Какой же тут мог быть расчёт? Он видел волка в округе, опасался, что волк нападет, поэтому оберегал Рики... Что ты так смотришь?.. Это был Дуй? - Тики вдруг пришла в голову мысль, которой он испугался. И Лотис успела её прочитать.
      - Вот видишь, какой ты умный, Александр, - со странным выражением на лице сказала она, глядя в растерянные глаза Тики.
      Он не нашелся, что ей ответить. Это она послала Дуя... Но всё закончилось хорошо, сказал Сергей, да и Скальд далёк от грустных мыслей... Но для кого хорошо? И что всё это значит?
      - Лотис!
      - Не надо, Александр... Не хочу ни о чём говорить. Ты сам сказал - у нас своя мораль. Тебе её понять трудно. Если всё-таки решишься мне поверить - у него всё хорошо. - Она отвернулась.
      Лотис велела всем выйти из избушки и долго оставалась с Дизи наедине. Мужчины, поджидали её, сидя у костра. Сергей рассказывал Скальду о приёмах и способах охоты. Скальд, слушая о ловле животных капканами, смотрел на охотника так, будто не верил собственным ушам. Вопросов он почти не задавал.
      - Сергей, тебя нужно с Властиславом познакомить, - морщась, сказал Тики. - Тот тоже любитель поохотиться. Однажды он мне начал рассказывать, как охотятся на уток, - не предупредив, что речь пойдет именно об охоте. Представьте себе, - говорил Тики, обращаясь к Скальду, - чудесное раннее утро: заря только начала разливаться, вокруг совершенно тихо, покойно... Озеро, подернутое голубой дымкой... Легкие порывы ветерка... Красота вокруг неописуемая! Властислав словом владеет, и я понял, в каком приподнятом настроении находились те, кто созерцал эти красоты... расслабился...- Тики вздохнул. - Закончилось всё тем, что они настреляли два мешка уток и с триумфом возвратились домой.
      Сергей тут же собрался возразить, но из избушки вышла Лотис. Они поднялись ей навстречу.
      - Пусть полежит здесь еще несколько дней, - как само собой разумеющееся, сказала она, обращаясь ни к кому и одновременно ко всем. Сейчас это место особенное... лечит... Где могила? - обратилась она к Сергею.
      Они пошли по тропинке в заснеженный лес. Солнце уже встало и играло алыми бликами на сверкающем снегу. Под кустом на краю поляны, на которую они вскоре вышли, высился холмик, закиданный ветками. Лотис раскидала хворост, наступила одной ногой на могилу и прислушалась. Вдруг она сделала нетерпеливый жест рукой, приказывая мужчинам отойти, и встала на холмик. Даже издалека было видно, что земля у неё под ногами заходила ходуном, зашевелилась. Тики показалось, что из могилы раздался слабый вой... Он взглянул на Сергея и Скальда - они тоже встревоженно прислушивались.
      - Лежи спокойно, - сказала Лотис. - Ты нашел своё место. Ты умер, Дуй, сослужив тем, кого презирал, последнюю службу. Это было самое удачное твоё деяние.
      Больше Лотис не сказала ни слова. Она постояла, сосредоточенно глядя себе под ноги, и легким быстрым шагом пошла к модулю, оставленному в лесу.
      - Ты уверена, что Дуй мёртв? - осторожно спросил Тики, когда модуль взлетел.
      - Теперь мёртв. Волка-оборотня может убить только женщина, - со значением сказала Лотис и тут же с каким-то сомнением добавила: - Место теперь здесь больно хорошее... Вы разве не чувствуете? Я будто заново рождаюсь... столько сил прибавилось...
      - Тогда не будем рисковать, - сказал Тики.
      Модуль завис над поляной и выпустил тонкий луч, который выжег могилу зверя дотла...
      8.
      Она стояла рядом с чёрным камнем и уговаривала его, поглаживала, шептала одной ей слышные слова. Камень постепенно нагревался - и чем больше, тем сильнее таял вокруг него снег, поднимаясь к небу тонкими струйками пара. Короткий зимний день подходил к концу, и Лотис торопилась, стараясь точно попасть в необходимое время - чтобы пробуждение камня пришлось на последний закатный час.
      - Подойди, Ана, - вдруг позвала Лотис. Ана подбежала к ней. - Твой отец хочет увидеть тебя. И Тиса... Положи обе руки сюда...
      Ана обняла камень, приложившись щекой к его неровной поверхности. Из глубины каменного шара исходили теплые токи. Некая тонкая духовная связь, подобная той, какая бывает только между очень близкими, родными людьми, установилась между ней и камнем, и слёзы навернулись у Аны на глаза чёрный камень любил её... Это было странно, непонятно, но сила этой любви была важнее сомнений, и Ана растворилась в этом греющем чувстве, восстанавливающем ее нарушенное душевное равновесие, возвращая спокойствие, радость жить... Камень прощался с ней, но это была светлая печаль...
      Ана отошла в сторону, где стояли Властислав с Яном, Тики, Скальд и, чуть поодаль, Сон.
      Лотис продолжила свой разговор с камнем. Неожиданно он дрогнул, закачался, плавно подвинулся, освобождая вход в скалу, из которого вырвался сноп яркого света. С горы посыпались камни, взметнулась в воздух пыль. Камень откатился в сторону и продолжал нагреваться. По земле, совсем как весной, побежали ручьи, и, освобождаясь от шапок снега, стекающих с них потоками, заскрипели деревья. Ошалевшие птицы оглушительно кричали и кругами носились над лесом.
      Густой, плотный туман окутал вошедших в пещеру, но свет внутри оказался мягким и постепенно гас, словно кто-то, заботясь о комфорте гостей, уменьшал его яркость. Не сразу они вышли по длинному коридору в природное углубление в скале, похожее на небольшое помещение. Посреди него стоял только каменный стол, чёрная крышка которого была испещрена какими-то письменами.
      - Кто смелый? - с неожиданной теплотой в голосе спросила Лотис. Улыбка её была странной, загадочной. - Скальд!
      Он встал, как она велела, положил обе руки на черную гладкую столешницу - и будто сразу очутился в другом мире или даже измерении, видя развернувшуюся вокруг картину изнутри, понимая и улавливая тысячи оттенков и смыслов происходящего. Это состояние он не мог сравнить с чем-либо ещё, и приобретенный им с годами жизненный опыт здесь совсем не пригождался. Скальд словно стал частью некой силы - благотворной, созидающей - и понял, что это сама планета открыла ему свой разум... Он тут же подчинился, доверившись её желаниям, и она рассказала ему о том, что сочла нужным...
      Корабль собирался войти в гиперпространство. Ждали только ее приказа. Нужно побыстрее принять душ и пройти в защитный отсек. Еле держась на ногах от усталости, Альма уселась за туалетный столик, чтобы удалить грим.
      Она чувствовала себя разбитой. На душе было муторно, так же муторно, как в прошлом году, когда ей чуть не ампутировали руку. На одной из периферийных планет она пожала руку человеку из толпы, встречающей ее. Через день рука опухла и начала чернеть. Она сказала врачам, что лучше умрет, чем позволит ее отрезать. Ее убеждали, показывали протез. Уставясь в стену, она отрицательно мотала головой. Руку спасли.
      Альма жирно мазнула кремом по щеке и ватным тампоном принялась снимать грим. Хороша бы она была с протезом и с этим красивым лицом... Носик изящный, брови, как и положено, блестящие и чуть темнее длинных ресниц, губы пухлые, овал лица идеальный. Альма всхлипнула. Лицо высокого светловолосого мужчины все время стояло у нее перед глазами. Вы очень красивы, прекрасная незнакомка. Вы необычайно умны, господин Икс. Еще я храбр и удачлив. Я найду вас...
      - Цвета небесной лазури... - глотая слезы, прошептала она и отвернулась, чтобы не видеть в зеркале свое голубое лицо...
      Лотис тронула за рукав Скальда, чтобы вывести его из задумчивости.
      - По-моему, это даже красиво, - вдруг сказал он ей и улыбнулся.
      - Ана, - позвала Лотис.
      Свадебная процессия медленно пробиралась по горной дороге. Кони храпели на скользких поворотах, пугались пропастей, зияющих под ногами, и требовалось немало усилий, чтобы удерживать их под порывами ледяного ветра. Снежная крошка секла лица, люди были совершенно измучены.
      Далибор ехал впереди, мрачный, как холодные скалы, громоздящиеся вокруг. Разум вернулся к нему - для того, чтобы вновь продолжились его мучения, и для того, чтобы он узнал: его невеста требует провести свадебный обряд в красивейшем из её замков, построенном на самой высокой горе страны. В этом была вся Дора - у неё всё должно было быть самое-самое...
      Путь к месту бракосочетания занял у отряда Далибора целый месяц. Приближённые со страхом замечали, что день ото дня король становится всё оживлённее. К счастью, это не было похоже на возвращение безумия, но приступы его внезапной весёлости продолжали пугать окружающих.
      Изматывающий путь в горах заканчивался. Петляющая дорога наконец привела к замку, вырубленному в скале, в самое поднебесье, и на последнем ее витке жениха встречала нарядно одетая, шумная пешая и конная толпа. О приближении отряда Далибора Доре донесли, конечно, заранее. Едва из-за поворота показались первые всадники, из встречающей толпы послышались приветственные крики. Дора, радостная, взволнованная, в шубе из горностая, на прекрасном белом коне, находилась в самом центре внимания и величественно отдавала приказы, упиваясь своей властью и своим счастьем... Её некрасивое смуглое личико раскраснелось, черные глаза лихорадочно сверкали.
      Далибор увидел её и сразу помахал ей рукой. Она вспыхнула, затрепетала, пришпорила коня и полетела к нему. Подъехав, она всмотрелась в его осунувшееся лицо, но взгляд у короля был ясным, ничем не омрачённым, и Дора радостно засмеялась. Их кони заплясали рядом. Ей не терпелось прикоснуться к нему, и схватив Далибора за руки, она то прижималась к его груди, то поглаживала мех плаща, и всё время призывно смеялась, запрокидывая кудрявую голову.
      Король спешился, взглядом приглашая её сделать то же самое. Он не сводил с неё глаз, и это пьянило её сильнее самого крепкого вина. Никого не замечая вокруг, они отошли к краю дороги, к самой кромке, обрывающейся в пропасть. Далибор окинул взором хмурые горы с шапками облаков, ставшими теперь такими близкими, с каким-то облегчением глубоко вздохнул всей грудью и повернулся к невесте.
      - Где Ана? - вдруг спросил он.
      Ничто не изменилось в его лице, оно по-прежнему оставалось безмятежным, как у ребёнка, но Дора сразу насторожилась.
      - Аны нет, - с вызовом глядя на короля, дерзко ответила она. - Больше она нам не помешает.
      Далибор кивнул. Она не знала, о чем он подумал, но он явно не расстроился от такого известия, напротив, ей даже показалось, что он повеселел. Или новость не оказалась для него новостью, хотя Дора и запретила всем говорить о том, что Ана умерла - до поры до времени. Пока королева не выйдет замуж за своего короля...
      Далибор улыбнулся и протянул к Доре руки. Она резво прыгнула ему в объятия и принялась целовать в губы жадными, быстрыми, как укусы змеи, поцелуями. Он поднял ее на руки, покачнулся. Дора кокетливо засмеялась и погрозила ему пальчиком:
      - Счастье твоей родины - в твоих руках... Держи его покрепче! Далибор тоже засмеялся, громко и легко - словно узник, который неожиданно обрел свободу.
      Дора счастливо прижалась щекой к его щеке, потом отстранилась, чтобы посмотреть в его красивые голубые глаза, капризно сморщила носик и прошептала:
      - Когда же мы отправимся в свадебное путешествие?
      - Прямо сейчас, - улыбаясь, сказал король и прыгнул в пропасть.
      Все случилось так быстро, что нарядной толпе оставалось только потрясённо слушать, как король, падая, заходился от безумного хохота, а его невеста в ужасе визжала. И эти леденящие душу звуки, многократно повторенные эхом, еще долго стояли у всех в ушах...
      ...Ана плакала, уткнувшись Яну в плечо. Он не видел того, что увидела она, но понимал, что не может помочь ничем - только этим молчаливым сочувствием... Властислав хмуро стоял рядом и тоже молчал. Его девочка, всегда такая смелая и сдержанная, начала плакать сразу, как только прикоснулась к чёрным письменам. Что же вызвало столь сильное горе? Не иначе, любовь, она, негодница, с тоской понял Властислав. Как защитить своих детей от страданий, когда дело касается чувств, с которыми в принципе невозможно бороться? Никак. Остается только уповать на всемогущую силу Времени...