Ирина Скидневская
      Игры по-королевски
      (Близко, около звёзд-2)
      Глава первая
      Ана
      1.
      Долгая осенняя ночь еще не отступила за край земли, и замок спал, погруженный в крепкий предутренний сон. Король проснулся внезапно, будто от толчка в сердце, и сразу сел на своем просторном жестком ложе. Через широкое окно в темную комнату заглядывали звезды, тающие в синем небе, как снег на ладони. Очарованный прохладным безмолвием уходящей ночи, король, не зажигая огня, быстро оделся и привычной дорогой, которую он нашел бы и с закрытыми глазами, спустился во внутренний двор замка.
      Он любовался светлеющим небом, по которому вольный ветер гонял редкие тучи, и непонятная, пронзительная радость заставляла его беспрерывно улыбаться звездам и белому лику луны.
      ...Король прошелся по мощенному камнем двору, остановился в самом его центре и провел рукой по гладкому кедровому столбу, врытому в землю. Что-то показалось ему странным. Светлое дерево сияло в темноте влажным золотым блеском, и король удивленно хмыкнул: старый столб заменили новым, а он даже не заметил, когда это слуги успели так потрудиться. Тихое постукивание заставило короля поднять голову. На самом верху столба, среди серой предутренней мглы, качались осиротевшие, пустые клетки для охотничьих птиц.
      Король не поверил своим глазам. Птицы были его гордостью, его счастьем, и, зная об этой страсти хозяина замка, гости везли ему в подарок самых лучших ловчих птиц, обученных охоте на уток, зайцев и лис. Их было у него не меньше четырех десятков, а теперь они исчезли, все: злобные белые кречеты, рыжие и пестрые соколы с пушистыми лапками, необычно маленькие ястребки, легко поднимающие в когтях удирающего зайца; исчез даже его любимый черный сокол, за которого король заплатил невероятные деньги, грозный, жестокий, ни разу не вернувшийся на кожаную рукавицу короля без добычи...
      Все это кровожадное когтистое, пернатое воинство было выпущено на свободу чьей-то предательской рукой, и теперь только ветер хлопал открытыми дверцами пустых клеток. Король едва сдержался, чтобы не закричать от ярости и поднять на ноги весь замок. Он мрачно оглядел посветлевшее небо, словно надеялся отыскать среди гаснущих звезд темные, стремительно рассекающие воздух тени, и отправился побродить по саду.
      Расстроенный потерей птиц, он не сразу обратил внимание на произошедшую с садом перемену. Но когда непривычно низкие ветви молодого дуба больно хлестнули его по лицу, он очнулся и удивленно воззрился на невысокие гибкие вязы и буки, на бодро тянущиеся к небу дубки, на тоненькие вербы, колышущиеся на ветру на месте прежних, старых... Вид этого молодого, пышно разрастающегося сада, словно в одночасье обновленного невидимым садовником, потряс его до глубины души.
      Озираясь и задумчиво потирая пальцами виски, король неуверенно пошел по усыпанным желтыми листьями дорожкам.
      ... Прогнившие бревна старого колодца кто-то заменил новыми, а сам он до краев был полон воды, чистой и свежей. Король долго, без всяких мыслей, смотрел в зыбкое темное зеркало, где смутно отражалось начинающее розоветь небо, потом медленно, словно чего-то опасаясь, обернулся, чтобы взглянуть на замок.
      Его темную громаду заря затянула нежнейшим пурпурным шелком, бледнеющим и тающим на глазах. Первые же лучи солнца сорвали этот призрачный покров, и у короля перехватило горло. Словно только что выстроенный или отмытый от многовековой пыли и плесени, неизбежной на холодных влажных камнях, замок торжественно сиял жемчужно-серыми боками своих непробиваемых стен, и его крепкие, стройные башни, еще не потерявшие ни одного каменного зубца, пронзали высокое небо.
      Силы небесные, в смятении думал король, кто это навел здесь такой порядок?.. Он стремительным шагом пересек сад и вернулся во внутренний двор. Только теперь он заметил, что вокруг царит непонятная тишина - на вышках нет часовых, собаки, радостно скуля, не ластятся к нему по своей привычке, не всхрапывают рано просыпающиеся кони. Король распахнул двери конюшни. Новые двери... новые потолочные балки... новые загоны и стойла для лошадей... Он закричал, и его крик гулко пронесся по длинному, остро пахнущему свежим деревом строению. Пусто...
      Сердце у короля готово было выпрыгнуть из груди. Он бросился в замок, но неожиданно пришедшая ему в голову мысль заставила его остановиться. Конечно, это единственное объяснение: он спит, и ему снится странный, яркий, как явь, сон. Король с облегчением вздохнул и протер глаза.
      Сон не кончался. Солнце уже вставало над долиной, и где-то на реке глухо стучали колесами мельницы, но замок и не думал пробуждаться и встречать новый день.
      Король побежал по ступеням лестницы вверх, на второй этаж башни, где находились комнаты прислуги. Ему нужно кого-нибудь найти и получить разъяснения, иначе - король содрогнулся - он просто сходит с ума...
      Цепляясь мечом о громоздкие сундуки и путаясь ногами в плетеных ковриках, он распахивал каждую встречающуюся на его пути дверь, заглядывал в темные углы, с надеждой бросался к постелям, но нигде никого не находил. Таинственный полумрак пустынных покоев отвечал ему пугающим молчанием и эхом его мечущихся шагов. Длинный плащ мешал стремительному бегу, король на ходу сорвал его, швырнул на пол и взлетел по ступенькам на третий этаж.
      Лучи встающего солнца ярко озаряли нарядные и светлые, пропахшие загадочными ароматами покои королевы. Убедившись, что и здесь нет ни одной живой души, король присел на подоконник глубокой оконной ниши и, как потерянный, оглядел заснеженные пики далеких горных хребтов, начинающие желтеть пастбища, реку, блистающую на солнце, и черную бархатную кайму леса за ней.
      Он прищурился - за рекой не было деревень...
      Больше не в силах терпеть эту муку, он в отчаянии закричал:
      - Таотис!
      И вновь бросился на поиски. В глаза ему назойливо лезла пугающая обновленность будто только что сработанных вещей. Все в замке сияло и искрилось, радужно переливалось и сверкало: новая позолота взамен запыленной и потускневшей, мебель, еще источающая сладковатый аромат драгоценной древесины, не потерявшие яркости ковры и занавеси, знакомые с детства безделушки, оружие на стенах, посуда на полках и в шкафах. И на всем этом великолепии - ни единого изъяна, нанесенного временем или неосторожной рукой...
      Король сорвал со стены маленькое изображение своей матери в круглой серебряной оправе и со смешанным чувством удивления и страха рассмотрел его. Задорное лицо темноволосой красавицы было выписано яркими, чистыми красками, будто и не лежал этот портрет в кармане куртки короля, когда он еще ребенком однажды упал в пруд...
      Не чуя под собой ног, король несся по лестницам, залам, комнатам и вдруг остановился. Что же это он бегает, как юнец? Разве это возможно? Ему семьдесят два года, он стар и немощен, и недавно у него отнялась правая рука...
      Король поднял руку, поднес ее к глазам, сжал и разжал пальцы, потом, холодея от непонятного предчувствия, шагнул к большому, от пола до потолка, зеркалу.
      ...Он неподвижно стоял перед зеркалом и смотрел на себя, черноволосого, молодого, такого, каким он был лет сорок назад, и горько думал о том, что даже близость смерти, презираемой им, - а он славно бился когда-то - ни разу не смогла так позорно исказить страхом его черты. Измученное неизвестностью, испуганное лицо... Он снова молод и даже красив... ведь молодые все красивы... Король злобно рассмеялся. Вот так, оказывается, сходят с ума! Помешался... Сумасшедший король... Нет, он разом покончит с этим.
      Он вынул из ножен меч. Стройный парень в зеркале сделал то же самое. Король в ответ скривился и направил острие клинка себе в грудь. Вдруг одна мысль, как молния, мелькнула у него в голове, меч выпал у короля из рук и со звоном покатился по гладкому каменному полу. Ведь он уже умер... Он вспомнил, как простился со всеми и поехал умирать, как вдруг тоскливо завыли вокруг собаки и неизъяснимый покой, глубокий, как сон, объял его... Так значит, он умер, и с ним происходит то, что скрыто от живущих...
      Это открытие не прибавило королю бодрости. Он устало склонился и поднял меч. Зачем ему такая жизнь - в одиночестве, в красивом, но пустом замке?..
      Но Ян тоже умер, полоснула его по сердцу не утихающая, острая боль, и он тоже должен быть здесь, ведь это его дом... Он найдет Яна...
      Как спасение, пришедшее, когда его уже не ждут, до короля вдруг донеслись слабые, отдаленные звуки клавесина - кто-то играл в парадном зале, в соседней башне.
      Король ринулся на звуки музыки и с сердцем, бешено прыгающим в груди, остановился у тяжелой резной двери, ведущей в тронный зал. Переведя дух, он осторожно открыл ее.
      Сияние, исходящее от стен, обитых сверкающей тканью, на мгновение привычно ослепило короля. Это дивное по красоте шитье придумала королева, обладающая счастливым даром легко соединять возможное с невозможным, и грубые отбеленные холсты, затканные пышными серебряными цветами, однажды украсили парадный зал, чтобы поражать гостей своим изысканным великолепием.
      В самом конце зала, за клавесином, спиной к королю, сидела королева. Яркое пятно ее бархатного платья цвета изумруда, красивая узкая спина и уложенные в высокую прическу пышные льняные волосы притягивали потрясенный взор короля, и поначалу он даже не заметил юношу, стоящего у окна.
      Юноша теребил на груди золотой медальон и глядел во двор замка. Кор, вспомнил король, и, как пьяный, пошел к сыну по скользкому, выложенному разноцветными камешками полу. Королева, ничего не замечая, продолжала играть, и ее музыка звучала как страстная просьба, как отчаянный призыв к пробуждению...
      Кор обернулся и увидел отца. На ходу расстегивая душивший его воротник, король медленно приближался к сыну. Он не сводил с него глаз. Все знакомо ему в облике Кора - эта гордая осанка, широкие плечи, густые белокурые волосы, голубые глаза... Сын красив пронзительной, как у матери, красотой...
      Юноша шагнул вперед. Уголки его губ раздвинулись, на щеке заиграла ямочка, а в глазах неудержимо заплясали знакомые... веселые огоньки...
      Король остановился, и глаза у него защипало.
      - Ян... - сдавленным голосом произнес он. - Я узнал тебя... Это ведь ты... - Он зашатался.
      Ян бросился ему навстречу, и они крепко обнялись после невероятно долгой, ненавистной разлуки...
      Королева вскочила на ноги и, прижимая руки к груди, вся в слезах, смотрела на них.
      - Тиса, - обернулся к ней король, - я не знаю, радоваться мне или пугаться.
      - Радоваться, конечно, радоваться... - задыхаясь от волнения, повторяла королева.
      Молодая и красивая, как тогда, когда король впервые встретил ее, такая красивая, что при виде нее у него кружилась голова, она обнимала мужа, а он без конца, не стесняясь, целовал ее мокрое от слез лицо.
      - Я не сошел с ума? - спрашивал он ее, и Ян белозубо смеялся, с любовью и нежностью глядя на эту красивую пару.
      Звук чьих-то приближающихся шагов прервал их радостные восклицания.
      Король обернулся и в дверях зала увидел троих странно одетых мальчиков. Самый высокий из них, рыжеволосый, довольно фыркнул и подмигнул онемевшему королю. Самый маленький, черненький, с глазками, как вишенки, счастливо улыбался. И только у третьего мальчика, прислонившегося к двери, был хмурый вид. Он потянул высокого за рукав, что-то тихо сказал ему, и странная троица удалилась.
      Король, обнимая королеву за плечи, ошеломленно заглянул ей в глаза.
      - Я все тебе объясню... - счастливо прошептала она, пряча лицо у него на груди.
      2.
      - Дорогой мой, мне самой трудно поверить в то, что случилось с нами, но ничего не остается... только верить... и радоваться... - глядя на мужа сияющими глазами, говорила королева. - Я так счастлива...
      Деревца в саду, по которому они бродили, обнявшись, шелестели ветвями и роняли им под ноги желтые и красные листья.
      Мягкий, переливчатый, как у мурлычущей кошки, голос Тисы волновал короля сейчас больше, чем смысл ее слов. Король чувствовал, как горят его щеки, и улыбался. Остановившись, он отстранился, чтобы в который раз оглядеть ее всю, прекрасную, как волшебница из сказки...
      Нежная, удивительная красота Тисы повергала каждого, кто впервые видел ее, в состояние глубокой ошеломленности. Король сам долго не мог привыкнуть к ее восхитительному облику и поверить, что эта женщина живая, настоящая, а ее белая, как лунный свет, кожа - теплая...
      И сейчас он любовался ею, озаренной осенним солнцем, и не мог отвести глаз. Тиса щебетала без умолку, и вдруг смысл ее слов стал доходить до короля.
      - Подожди, - перестав улыбаться, сказал он. - Прошло пятьсот лет?
      - Это сказка... Мы снова живем, мы молоды... И Ян тоже жив!
      - Кто те дети, которых я видел?
      - Мне кажется, это им мы обязаны... своей новой жизнью... - запинаясь, проговорила королева.
      - Ты боишься сказать мне прямо, Тиса? Это нынешние хозяева замка?
      - Наверное, да...
      В больших голубых глазах королевы затрепетало смятение. Король пристально смотрел ей в лицо.
      - Я воин, Тиса, а ты ведешь себя со мной так, будто я сейчас упаду в обморок. Скажи мне правду.
      - Мы здесь чужие, и нас только трое из прежней жизни... - глотая слезы, прошептала королева. - В этом мире другая жизнь, и мы должны привыкать к ней... Я верю, что мы сможем начать все сначала...
      - И здесь нет Аны?.. Кора?.. - глухо выговорил король.
      Королева побледнела и прижала руки к груди.
      - Прошу тебя, Властислав, пообещай мне, что ты никогда не будешь напоминать мне о прошлом... Его больше нет... - Она смахнула слезы и устремила печальный взор куда-то вдаль, сквозь толщу каменных стен, окружающих замок. - Мы должны смириться с этим, иначе боль раздавит нас...
      Король обнял ее. Королеву трясло, как в лихорадке. Под тихий шорох падающих листьев они пошли по исполосованной неяркими лучами солнца дорожке, не замечая, что из окна башни за ними наблюдают.
      - Как я ее ненавижу... - прошептал Дизи и отвернулся.
      - Не плачь, - сказал Тики.
      Во второй раз за этот долгий день король обошел замок. Он печально оглядывал крутые своды галерей, украшенные каменной резьбой, огромные пустынные залы, комнаты, будто только что покинутые людьми, и ему снова казалось, что он видит сон. Король без королевства... в не принадлежащем ему замке...
      Полный горьких дум, он вошел в тронный зал.
      В высоких окнах уже умирал закат. Жарко пылал огонь в огромной изразцовой печи. На троне, закутавшись в длинную королевскую мантию из горностая, сидел молодой мужчина и с интересом прислушивался к разговору двоих мальчиков, стоявших у окна, - их король уже видел сегодня утром.
      Заметив короля, дети прервали беседу. Рыжеволосый, прищурившись, доброжелательно поглядывал на вошедшего. Второй с недовольным видом отвернулся.
      Король остановился посреди зала и некоторое время хмуро рассматривал незнакомых ему людей в странной одежде - грубых синих куртках и штанах.
      - Мы только что говорили о том, можно ли обычного человека научить вещам необычным, - прервав неловкое молчание, весело сказал рыжеволосый. Не попробуете ли, король, сдвинуть с места этот сундук, не прикасаясь к нему? - И он указал на большой кованый сундук у стены.
      - Я не чародей... не волшебник... - выдавил из себя король.
      - И все же, прошу вас, попробуйте. - Неожиданно для короля рыжеволосый мальчишка схватил его за руку и увлек за собой, к сундуку. - Посмотрите на него попристальней, и, я уверен, сундук сейчас зашатается.
      Король взглянул на сундук и собрался было возразить, но сундук вдруг затрясся, его крышка с грохотом откинулась, и во весь рост в нем встал маленький черноглазый мальчик. Король вздрогнул от неожиданности. Мальчик беззлобно рассмеялся, выскочил наружу и принялся бегать по залу. Все вокруг захохотали.
      Король сильно покраснел и, резко повернувшись на каблуках, пошел к двери, но рыжеволосый догнал его и положил ему руку на плечо.
      - Шутка не удалась, извините... Я хотел развеселить вас, и только. Король остановился. - Если позволите, мы побудем вашими гостями еще некоторое время. - Рыжеволосый обернулся к стоящему у окна мальчику. Дизи, помоги мне. - Они подошли к трону, склонились над человеком и, подхватив его, перенесли в кресло у печи. Полы мантии разлетелись в стороны, и король увидел, что у человека нет ног... - Прошу вас, король, садитесь.
      Король подошел к мальчикам, взглянул на пустой трон, но садиться не стал.
      - Называйте меня Властиславом, - сказал он.
      Рыжеволосый задумчиво посмотрел на короля.
      - Вы мне нравитесь, Властислав, - серьезно сказал он. - Меня можете называть Александром, моего друга - Дизи. Это тоже наш приятель, Федор. Он поискал глазами. - А где Рики?..
      - Наверное, к Павлику побежал, - сказал парень без ног.
      - У вас сегодня трудный день, Властислав, - продолжал рыжеволосый, но уже завтра вам станет легче. Вы мужественный человек, и примете все, что послано вам судьбой. На вашем поясе меч - в этом времени он тоже может пригодиться. Я дам вам один хороший совет. Не пытайтесь понять все сразу. И доверьтесь нам. - Король слушал эти странные речи, и на душе у него почему-то стало спокойнее. - И еще... - Рыжий мальчик подошел к королю вплотную и как-то особенно доверительно и просто произнес: - То, что произошло с вами, - чудо. И на вашем месте я радовался бы этому.
      Король неуверенно кивнул, повернулся и медленным шагом вышел из тронного зала.
      3.
      Рассвет выдался серым и холодным. Ветер гнал над замком тучи, они быстро мелькали на небе, роняя тяжелые редкие капли. Тоскливая тишина, прерываемая только свистом ветра, наводила на Яна уныние, и ему отчаянно захотелось увидеть отца и мать.
      Напрасно потратив на их поиски целый час, он спустился во двор и, повинуясь какому-то безотчетному порыву, вошел в покои Кора, занимающие весь первый этаж северной башни. Осторожно и неслышно ступая в полумраке, Ян миновал две комнаты и оказался у большой залы, некогда служащей брату и гостиной, и спальней одновременно.
      Словно ледяная рука сжала его сердце...
      Сквозь неплотно задернутые бархатные портьеры на окнах, выходящих во двор, струился мутный свет, и все здесь было, как прежде - тяжелый спертый воздух, пробирающий до костей холод, тусклое сияние множества золотых и серебряных вещей, которые всегда имели над Кором особую власть... И едва уловимый, опасный, устрашающий запах зверя...
      Посреди залы, скорбно застыв на стуле с высокой резной спинкой, сидела королева. Она разговаривала с королем, который расхаживал вокруг нее, скрестив на груди руки. Ян замер в дверях и, оставаясь незамеченным, прислушался.
      - Ты говоришь, волка убили почти сразу после... моей смерти? - Голос короля был хриплым. - Кто его убил?
      - Любомир, - не поднимая глаз, очень тихо ответила королева. Ее бледное прекрасное лицо сияло в полумраке, как луна среди туч.
      - Дорогой друг... - воодушевляясь, пробормотал король. - Я надеялся на тебя, Любомир... И что? Это действительно был оборотень?
      - Какие глупости! - неожиданно горячо возразила королева. - Самый обычный волк, только черный и крупнее других. Мертвым его долго возили по деревням, чтобы успокоить крестьян...
      - Это правильно, - кивнул король. - Кор правил долго?
      - Долго и мудро, - подтвердила королева. - Твои опасения были напрасными. У Кора оказался настоящий талант. Никогда еще наш народ не жил в таком достатке...
      Король просветлел лицом.
      - На ком он женился?
      - О, ты же знаешь Кора - он всегда был непрост... Он выбрал себе в жены настоящую принцессу. Очень горда, даже высокомерна, не в меру самостоятельна - но красавице, да к тому же еще и королеве, не пристало быть простушкой...
      Король рассмеялся.
      - Представляю ваши перепалки...
      - Ну, нет, до этого дело не доходило, - улыбнулась королева. - Я не вмешивалась в их отношения.
      - Внуки?..
      - Двое... мальчик и девочка...
      - А как... Ана?..
      Ян не сводил с матери глаз и видел то, чего не замечал отец - королева очень волнуется, хотя изо всех сил скрывает это. Ей плохо, страшно. И ей все труднее говорить. Он выступил вперед и громко произнес, стараясь, чтобы его голос звучал весело:
      - Вот вы где! Я обошел весь замок, пока нашел вас. - Он приблизился к окну и решительно раздвинул портьеры, впуская в комнату косые солнечные лучи, пробившиеся сквозь тучи. - Хватит сидеть в этом подземелье, словно узникам! Посмотрите, как хорошо на воле... Что такое? Отец, ты слышишь? вдруг обернулся он к королю. Тот насторожился, прислушиваясь, потом оба, не сговариваясь, бросились во двор.
      Навстречу им со счастливым визгом и лаем выскочили несколько охотничьих собак. Дрожа от радости, они подпрыгивали, чтобы лизнуть хозяев в лицо, ошалело вертелись на месте и жадно обнюхивали их высокие сапоги.
      - Стрела! Ворчун! Лис! Это вы, проказники? - взволнованно кричал король, трепля собак за загривки.
      Неожиданно в воздухе громко захлопали крылья, и целая стая ловчих птиц закружилась над головой короля и Яна. Король в восторге засвистел, подставляя руку. На нее сверху камнем упал большой черный сокол. Не успели птицы с шумом облепить пустые клетки, висящие на столбе, как из конюшни донеслось ржание - заслышав знакомые голоса, заплясали на месте кони.
      ...Четыре жеребца стояли рядом в соседних стойлах. Ян с королем поочередно обошли их.
      - Ян, это ведь Месяц... - потрясенно говорил король, обнимая за шею гнедого красавца-коня. - Ты не понимаешь, сын... Это мой любимый конь, он погиб, когда тебя еще не было на свете... - Глаза у короля подозрительно заблестели. - Здравствуй, Месяц... - Красно-рыжий конь фыркал и мягкими влажными губами теребил королю ухо.
      Вторым оказался жеребец серой в яблоках масти, Град, конь королевы, третьим - черный, как смоль, Малыш. По привычке он сразу полез к Яну в карман за сахаром. У четвертого стойла король с Яном печально замерли.
      Белый, как снег, дивной красоты конь стоял смирно, пригнув голову, и грустно прядал ушами.
      - Ветер? - высоким трагическим голосом вскрикнула незаметно подошедшая королева. - Это ведь Ветер?!
      Не дожидаясь ответа, она выбежала из конюшни на середину двора и отчаянно закричала, оглядывая молчаливые башни замка:
      - Ана! Где ты? Ветер уже здесь, девочка моя! Мы ждем тебя! Папа здесь... и Ян...
      Ответа не последовало, только встрепенулись птицы на клетках и испуганно залаяли собаки. Король хотел обнять жену, но она вырвалась и побежала в южную башню, где находились комнаты Аны...
      До самого вечера королева бродила по замку, как безумная, и искала дочь. Король с Яном, опасаясь за ее рассудок, неотступно следовали за ней. Наконец поняв, что ее усилия напрасны, королева накинула на Ветра уздечку и вывела его из конюшни. Король пытался остановить ее, но королева измученным голосом сказала ему:
      - Разве ты не видишь, Властислав? Это как в сказке, придуманной ребенком... Сбывается то, о чем я так мечтала когда-то - прожить с тобой новую жизнь, не делая ошибок... увидеть тебя молодым... и чтобы наш дорогой мальчик был снова жив... И это сбылось! Пусть теперь к нам вернется Ана. Пусть! В сказках всегда бывает только хороший конец...
      Она решительно отстранила мужа и повела белого коня за ворота замка. На мосту она сняла с него уздечку, постояла, обхватив руками его теплую шею. Потом изо всех сил шлепнула коня по крупу. Конь заржал и галопом поскакал в долину, в холодные синие сумерки.
      - Скачи, Ветер! - обливаясь слезами, кричала ему вслед королева. - И возвращайся вместе со своей хозяйкой!
      4.
      Рассекая грудью сырую пепельно-серую мглу, Ветер мчался так, будто за спиной у него выросли крылья. Широкая, как река, дорога, ведущая из замка, разбегалась по долине множеством других, но у Аны не было сомнений, по которой из них направить коня. Там, где на краю большого болота два лесистых холма наползали друг на друга, словно столкнувшиеся лбами бараны, в просторной ложбине раскинулся цыганский табор.
      Гулко звенела под быстрыми ногами коня подмерзшая земля, мелькали облетевшие темные рощи, сжатые поля, низины и холмы, и когда небо посветлело, всадница наконец различила в белесой дымке впереди себя островерхие шапки цыганских шатров.
      Густой едкий дым, смешиваясь с туманом, далеко стелился по округе, и Ана сразу почувствовала неладное - слишком много костров пылало в таборе. У ближайшего из них, где сидели одни мужчины, она спешилась. Лица цыган были хмурыми, каждый держал в руках крепкую палку или длинный нож.
      - Почему невеселы? - поздоровавшись, по-цыгански спросила Ана и подсела к огню.
      - Вчера черный волк утащил ребенка... - мрачно ответил один из мужчин. - Дину... внучку Михая...
      Ана помнила эту смышленую и улыбчивую девочку...
      - Больше он не причинит вам зла, - резко сказала она и, взяв за повод коня, пошла по просыпающемуся табору.
      Кое-где из шатров и кибиток показывались испуганные детские лица и после сердитого окрика тут же исчезали. Женщины начинали готовить на кострах еду, мужчины занялись лошадьми. Ану приветствовали приглушенными голосами, и она с болью замечала, что страх стер с лиц людей улыбки. У синего шатра ее окликнула пожилая цыганка. Взглянув в осунувшееся лицо девушки, она вдруг тихо ахнула.
      - Что, бабушка? - спросила Ана.
      - Ничего, доченька... Устала ты очень... Заходи, отдохни у нас... пригласила женщина.
      Ана покачала головой и пошла дальше.
      - Ты видел ее лицо, Роман? - обернулась цыганка к сыну, который, сидя на земле, чинил конскую сбрую. Женщина понизила голос. - Ана убила черного волка...
      У цыгана заблестели глаза, но испуганный вид матери встревожил его.
      - И что? - осторожно спросил он.
      Цыганка дрожащей рукой издалека как бы прикоснулась к голове удаляющейся девушки и отдернула руку.
      - Несчастье, большое несчастье...
      - Думай, что говоришь! - буркнул цыган.
      Женщина прикрыла рот краем своего большого цветастого платка и, пряча слезы, прошептала:
      - Волк укусит ее...
      Разыскав Матея, Ана уединилась с ним в шатер, чтобы никто не помешал их беседе. Старый цыган, когда-то пришедший в замок, чтобы сообщить Ане, что она дочь своего народа, молча ждал, пока девушка напьется воды.
      - Матей, - заговорила Ана, - табор должен уйти. Как можно скорее...
      - Что-то случилось?
      - Случилось... Черный волк больше никого не убьет. - Старик слушал, не поднимая глаз. - Но люди из замка могут отомстить за него.
      - Они будут искать тебя?
      - Да...
      - Здесь?
      - Да.
      - Почему, дочка? - тихо сказал цыган.
      - Теперь они решат, что волк - это я... - Ана едва не заплакала, но гнев пересилил обиду и усталость.
      Матей горестно покачал головой. Разве такая красота может быть злой? Как же люди не понимают этого?
      - Старая Ненила давно нашептывала цыганам, что волк - это король, сокрушенно сказал он.
      Ана закрыла лицо руками и заплакала тихо, как больной ребенок...
      Без ропота и излишней суеты табор снялся с места и осторожно, путая следы, часто меняя направление, двинулся по укрытой первым снегом долине.
      Привыкший к превратностям судьбы кочевой народ легко вводил в заблуждение жителей деревень, так что, доведись преследователям опросить крестьян, одни сказали бы, что цыгане ушли на восток, другие - на север, третьи ответили бы, что не видели, так как табор неожиданно снялся с места ночью, а четвертые просто пожали бы плечами.
      Ана переоделась в одежду цыганки, но расстаться с Ветром отказалась и ехала верхом. Ну да, невесело размышлял Матей, глядя, как она гордо покачивается в седле своего вызывающе роскошного коня, ты так же похожа на простую цыганку, как я - на нежную фею...
      Ана мрачнела с каждым днем. Все чернее становилась тоска в ее черных глазах. Без слез смотрела она на заснеженные холмы, на скованные ледяным дыханием зимы реки, на людей, с которыми делила путь, и Матею казалось, что она ничего не видит.
      Однажды утром, не выдержав, он перегородил ей дорогу своим конем. Ана равнодушно объехала его. Тогда старик достал плетку и больно ударил Ветра. Конь взвился на дыбы и едва не скинул всадницу.
      - Что ты делаешь?! - возмущенно закричала Ана, с трудом удерживаясь в седле.
      Словно не слыша ее, старик принялся изо всех сил хлестать белого коня. Обезумевший от боли Ветер понесся по полю.
      Как сумасшедший, старик свистел, улюлюкал и, не обращая внимания на отчаянные крики Аны, гнал коня по долине, пока тот весь не покрылся пеной. Когда, обессилев от бешеной скачки, Ветер остановился, Ана скатилась на мерзлую землю и зашлась в рыданиях.
      Матей медленно подъехал, спешился и помог ей подняться.
      - Ты проснулась, дочка? - сказал он. - Ничего, поплачь. А потом вытри слезы.
      - Как будто камень на душе... давит... болит... Мне кажется, что моя жизнь кончилась. Или это был сон.
      - Просто твоя жизнь переменилась. Эти люди, с голубой кровью, сделали из тебя принцессу, - сердито сказал Матей. Они с Аной догоняли табор, и он был рад, что она наконец заговорила. - Но место цыгана - у костра, в таборе, а не в королевском замке.
      - Я вернулась...
      Матей покачал головой.
      - Ты не цыганка.
      - Кто же я? - с усилием спросила Ана.
      Бабочка, красивая яркая бабочка, которую не пожалеет зима, хотел сказать Матей.
      - Это ты должна понять сама.
      - Я пыталась. Но я не могу.
      - Должно пройти время, дочка.
      - Почему ты называешь меня дочкой?
      Матей отвел взгляд.
      - Кто-то ведь должен тебя так называть, правда?
      Некоторое время они ехали молча, потом Ана посмотрела старику в глаза.
      - Спасибо, Матей... - сказала она и, пришпорив Ветра, поскакала вперед. Длинный плащ широкими синими волнами колыхался у нее за плечами.
      Не было в таборе девушки красивее и веселей Лолы. Парни просто сходили по ней с ума. А она вдруг привела со стороны чужака. Женщины завистливо вздыхали, глядя на них. И правда, очень уж они подходили друг другу, а любили так, будто знали, что совсем мало времени отведено им быть вместе. Поженили их по цыганскому обычаю, но они сразу ушли из табора. Муж Лолы Матей уж и не помнил, как его звали, - нанялся в работники к мельнику в одной из здешних деревень, домик построил. В то лето табор долго кружил по долине, и Лола иногда приезжала навестить родных. Вдруг что-то не заладилось у молодых, Лола пропала, а когда объявилась, с ребенком на руках, долго плакала и рассказывала матери странные вещи. Муж часто уходит из дома неизвестно куда, возвращается измученный и в таком виде, будто его палками били. По ночам притворяется спящим. Но Лола знает, что он не спит, а только все время вслушивается в темноту ночи. Встанет тихонько, подойдет к окну, но не выглядывает - словно боится. А теперь Лола и вовсе напугана до смерти. Муж сказал ей, что если его не будет пять дней, а ночью она вдруг услышит, что вокруг дома кто-то тихо ходит, пусть она навсегда забудет о нем, не медля дочку отнесет в замок, непременно в замок, а сама возвращается к себе в табор... Мать Лолы от таких вестей сделалась просто больной и кричала, что больше ни за что не отпустит дочь к сумасшедшему, но Лола ночью тайком вскочила на коня и была такова. Ее искали и вскоре нашли... в ячменном поле... мертвую, без ребенка, с зажатой в руке дорогой серьгой... И, страшное дело, тело Лолы было все искусано и исцарапано, будто терзала его бешеная собака, сорвавшаяся с цепи... А в округе сразу стало известно, что король с королевой удочерили девочку.
      И разве нужно Ане знать это? Бедной девочке, во второй раз в жизни потерявшей семью? Да Матей скорее даст отрезать себе язык, чем расскажет об этом. И табор молчаливо поддерживает его. Ничего, кроме новой печали, не добавит этот рассказ к участи девушки из замка. Об одном только предупредит Матей Ану. Если когда-нибудь у нее родится ребенок с голубыми глазами и это вызовет недоумение, пусть она припомнит разговор со старым Матеем, улыбнется и скажет: в деда...
      И еще он скажет ей: я вижу, дорогая, как часто ты смотришь на высокие горные цепи, перегородившие долину. Очень скоро ты уйдешь от нас. Запомни, дочка, ты теперь одна, и тебе не на кого надеяться. Не смотри на мир такими распахнутыми глазами. Люди злы, завистливы, жестоки. Они непременно захотят отобрать то, что у тебя есть, - красоту и молодость, ведь ты так беззащитна. Прошу тебя, скажет он принцессе, спустившейся из замка в долину, ожесточи свое сердце. Не открывай никому своей души, ранимой и нежной, как поцелуй ребенка, иначе ты погибнешь. Ведь часто то, что на закате кажется важным, на рассвете вдруг теряет смысл, ибо каждый ищет выгоду для себя, и корысть побеждает... Пожалуйста, дочка, послушайся старого цыгана, пожившего на свете! Если вдруг среди ночи тебя разбудит неясная тревога, вскакивай на коня и мчись прочь, потому что это цыганская кровь предупреждает тебя об опасности. Бойся слишком пристального взгляда, мужского или женского, остерегайся навязываемой дружбы, случайного попутчика. Не верь никому. И никогда не считай себя в безопасности - ты одинока, ты бедна, ты красива... Может ли быть добыча более легкой?! Вот о чем скажет Матей девушке с печальными глазами... бабочке, летящей навстречу зиме...
      Ана не стала ни с кем прощаться. Долгие проводы - лишние слезы. Догнав табор, она сменила цыганское платье на свой черный мужской костюм и устремила бег коня на восток.
      5.
      Гору со срезанной, будто ножом, верхушкой нельзя было не заметить даже издали. Она одиноко возвышалась посреди заснеженной равнины. Но добраться до нее оказалось делом непростым - дорогу преграждало круглое озеро с маленькими островками. В его заледенелых зарослях пищала выдра, совсем близко на дерево проворно взбежала рысь. В этой глухой стороне было полно непуганого зверья, и Ана поспешила выехать из-под деревьев на ровное место.
      Привстав в стременах, она оглядела нелюдимую местность. Лед на озере был еще слишком тонок, чтобы выдержать тяжесть всадника, а само озеро окружали топи, припорошенные снегом и особенно коварные на излете осени.
      Решив не испытывать судьбу, Ана повернула Ветра, сделала большой крюк и в сумерках подъехала к горе. Вблизи она еще больше напоминала огромный каменный стол. Объехав гору, Ана приблизилась к ее западной стороне, спешилась и пошла вдоль нее, пока не обнаружила вход в узкий коридор, ведущий вглубь. Выступ на морщинистом боку скалы делал его совсем незаметным.
      Где-то далеко завыли волки. Ана вздрогнула. Достав смоляной факел, она зажгла его и повела коня по проходу, который, расширяясь, привел к небольшой двери, окованной красной медью.
      Четыре больших ларя стояли на полу просторной комнаты, скрытой в недрах горы. Ана поочередно открыла их. Сундуки были полны доверху. Золотые перстни, браслеты, пряжки, серьги... ожерелья из кораллов, янтаря, драгоценных камней... венцы из золотой проволоки, слитки чистого серебра, зернистое золото, ссыпанное в чаши...
      Блеск этих сокровищ болью воспоминаний отозвался в душе Аны. Отец так хотел, чтобы она была счастлива. Он оставил ей много, даже слишком много... Но она хочет, чтобы ее любили не за деньги.
      Ана вынула из уха свою тяжелую серьгу и бережно положила поверх драгоценностей. Она больше не принцесса. Дорогое, любящее лицо матери вдруг встало перед ней.
      - Мама... - прошептала она и горько заплакала.
      Ветер тихо заржал у нее за спиной. Ана не успела обернуться. Чьи-то сильные жилистые руки сдавили ей горло, и свет померк у нее в глазах.
      Горячий воздух накатывал волнами. Сильно болело горло и тянуло руки, связанные за спиной. Ана открыла глаза. У каменной печи, на сваленных грудой дровах, сидел незнакомый молодой мужчина и хмуро наблюдал за ней. Заметив, что девушка очнулась, он подошел и помог ей сесть.
      Ана находилась все в той же комнате. Круглые колонны подпирали высокий свод. Прислонясь спиной к одной из них, Ана разглядела незнакомца. У него были длинные русые волосы, остриженные весьма неумело, грустные серые глаза и большие руки, которые он не знал, куда деть.
      - Я Гарай, хранитель сокровищ, - без долгих предисловий начал он. - А кто ты?
      Ана закашлялась.
      - Хранитель? Отец ничего не говорил мне о тебе... - Все больше удивляясь, она смотрела на его поношенный плащ из черного сукна и грубые сапоги из воловьей кожи. Хранитель, а одет, как простой крестьянин...
      - Кто твой отец?
      - Король Властислав.
      - Как тебя зовут?
      - Ана.
      Гарай встал и подсел поближе, чтобы лучше видеть глаза девушки.
      - Почему ты здесь? Одна? Как ты прошла через все ловушки?
      - Отец предупредил меня.
      - Я хочу послушать. Рассказывай.
      - Развяжи меня! - вспылила Ана. - Я не собираюсь ничего рассказывать!
      - Тогда я убью тебя, - спокойно сказал Гарай и посмотрел на свои огромные руки.
      Горло у Аны все еще болело. Глупо так рисковать, подумала она.
      - В правом углу двери небольшое углубление. Я вставила в него кинжал и надавила.
      - Дальше.
      - На первую ступеньку не наступила, на пятой постояла, досчитала до пяти, шагнула назад, на третью, переступила через три, спокойно шла до шестнадцатой... - Ана говорила еще долго, Гарай внимательно слушал, и морщины на его лбу постепенно разглаживались. - Когда я дошла до конца коридора, я вынула из стены два кирпича и потянула на себя рычаг. Потом вернулась и без опасений провела Ветра...
      Гарай кивнул и подумал.
      - Зачем ты пришла сюда? Одна? Взять что-то из драгоценностей?
      - Приумножить их.
      Гарай вскочил и подошел к сундуку, у которого он застиг Ану.
      - Проделать такой путь, чтобы положить одну серьгу? - удивился хранитель.
      Девушка молчала.
      - Хорошо... Последний вопрос... Назови тайное имя королевы.
      - Таотис, - тихо сказала девушка.
      Гарай подошел и развязал ей руки.
      - Повинуюсь тебе, принцесса, - сказал он и неловко поклонился.
      ... После скромного ужина, предложенного Ане, Гарай принялся чистить ее коня. Ана дремала на звериных шкурах, брошенных прямо на каменный пол.
      - Как ты стал хранителем? - сонно спросила она.
      - Моя семья уже два века хранит сокровища. Это большая честь для нас. Когда умер мой отец, хранителем стал я.
      - Наверное, тебе нравится рассматривать драгоценности?
      - Нет, - странным голосом ответил Гарай.
      - У тебя есть семья? Дети?..
      - Есть. Два сына, старшему десять, младшему три.
      - А где твоя деревня?
      - В двух днях пути отсюда.
      Успокоенная, Ана быстро заснула.
      Утром Гарай пошел проводить ее. Ветер в нетерпении приплясывал на месте. Его волновала свежесть зимнего утра, манили раскинувшиеся до самого горизонта белые поля. Конь фыркал, пуская из ноздрей пар.
      - Я вернусь за сокровищами, когда стану счастливой, - склонившись из седла, сказала Ана Гараю.
      - Желаю тебе счастья, принцесса, - горячо проговорил тот, сжимая в руках свою лисью шапку и кланяясь.
      - Прощай, Гарай! - крикнула Ана и пришпорила коня.
      Она направилась на запад. Горы вставали впереди очевидным ориентиром, но почему она так убеждена, что ей нужно именно туда? Потому что в долине опасно оставаться, или потому, что она всегда мечтала оказаться там и время пришло?
      Ана была недовольна собой. От встречи с Гараем у нее осталось неприятное чувство недосказанного, непонятого. И оно зудит, не давая забыть о себе. Она оглянулась. Хранитель все еще стоял у скалы, и его маленькая фигурка казалась очень одинокой.
      Интересно, почему у него такая странная прическа? Довольно неопрятная, словно человек сам себя подстригает. Ана поехала тише. Ты слишком любишь себя, принцесса, вдруг сказала она себе. Тебя разволновал вид золота, и тебе не было никакого дела до человека, оберегающего твое благополучие. Этот потухший взгляд, еле скрываемая тоска в голосе, когда он говорил о детях, - они тебя ничуть не озаботили... Ведь у тебя есть более важные дела!
      Она повернула коня назад.
      ...Печь в сокровищнице слабо теплилась. Гарай сидел возле нее на широкой скамье, обхватив руками голову. Ана бесшумно подошла и тронула его за плечо. Гарай вздрогнул.
      - Так я и думала, - тихо сказала девушка. - Ты страдаешь... Из-за чего? - Хранитель молчал. Ана присела с ним рядом. - Пожалуйста, расскажи мне.
      - Что тут рассказывать...Три года назад мой отец умер, и я стал хранителем этих сокровищ, - торжественно произнес он, вставая.
      - Но в твоем голосе печаль... Здорова ли твоя жена? Дети?
      - Не знаю... - сразу сникнув, ответил Гарай.
      - Почему? - удивилась Ана.
      -Я не видел их три года... Став хранителем, я дал священную клятву не покидать сокровищ. Раз в месяц мне приносят еду, одежду...оставляют в условленном месте... но видеться с кем-то мне запрещено... Мой отец провел в этой комнате всю свою жизнь, и мой дед, и прадед...
      Ана потеряла дар речи. Она обвела глазами темное холодное подземелье, где не было ни одного окна, сундуки, набитые несметными богатствами, человека в одежде крестьянина, который не знал, куда девать свои огромные руки. Кровь бросилась ей в лицо.
      - Ты тратишь свою жизнь на то, чтобы охранять эти треклятые сундуки? закричала она.
      - Я дал обещание.
      - Кому нужно твое обещание? Твоей жене? Детям? Старым родителям?
      - Королю, нашему правителю. Не смущай меня, принцесса, иди своей дорогой, - крепясь, глухо сказал Гарай. - Я не клятвопреступник.
      От острой жалости у Аны защемило сердце. Вряд ли отец даже подозревал о существовании хранителей...
      - Вот почему у тебя такой землистый цвет лица - ты, наверное, почти не выходишь на поверхность... Сидишь тут и не знаешь, что творится на белом свете. - Ана поднялась и встала перед Гараем. - Король Властислав умер две луны назад... Мои братья... Ян и Кор... тоже умерли... Я единственная наследница престола, и мне единственной отец оставил эти сокровища. Встань на колени, хранитель! - Смущенный услышанным, Гарай опустился перед Аной на каменный пол. - Освобождаю тебя от данной тобой клятвы и запрещаю появляться в этом подземелье под страхом смерти. Повелеваю тебе вернуться домой, пахать землю... растить детей... - Ком встал у Аны в горле. - Прости меня за эти три года...
      Гарай повалился Ане в ноги и, глухо рыдая, принялся целовать ее сапоги.
      - Будь счастлива, принцесса... - все повторял он. - Бог наградит тебя за твою доброту...
      6.
      ...Ястреб в небе... качающиеся желтые колосья... страшное лицо, мелькнувшее совсем рядом... Убирайся! Факелы... звон оружия... тепло огня... кони... собаки... звуки клавесина... тихий смех... У тебя красивое платье, Ана... Застольные песни... запах благовоний, дыма, промокших под дождем плащей... Какой скользкий этот пол, осторожнее, Ана! Звуки охотничьего рога... отец... возбужденное загорелое лицо... Пора спать, дети... Я спою вам песню... "...Ты вернешься, дорогая... ты взойдешь на этот зеленый холм... я обниму тебя... и мы никогда не расстанемся, пусть даже солнце собьется с пути и ночь прогонит день... Что ж, пусть тогда звезды приблизятся к нам и освещают нам дорогу..."
      ... Мама, ты сейчас далеко и беспокоишься обо мне. Прости меня, прости, прости. Я не могла найти слов для расставания с тобой. Просто поверь, что это было необходимо. Я всегда помню и думаю о тебе. Ты знаешь, моя жизнь сейчас непроста, но я независима и здорова - ты всегда говорила, что это самое главное...
      ...У жизни оказалось много сторон, некоторые из них обрушились на нее с беспощадностью врага. Сменив дорогие одежды на простые, всегда закрывая от любопытных глаз нижнюю часть своего лица, она пересекала родную долину, с каждым днем приумножая свой опыт выживания. На постоялых дворах она требовала отдельную комнату и крепко запирала дверь. Ловкий удар кинжалом, которому обучил ее отец, уже дважды спасал ее от гибели. Пояс с зашитыми в него золотыми монетами, быстрый конь и удача помогли ей через три долгих месяца оказаться по ту сторону горных хребтов.
      Она уже здесь, в краю ее грез. Но радости от этого не испытывает. Здесь те же, что и на родине, холмистые равнины, озера, реки, бревенчатые избы, крытые соломой... замки на скалистых утесах... Говорят, по берегам рек моют песок, добывая золото, но не похоже, что край этот процветает, слишком жалобные песни поют женщины в селениях, слишком суровы взгляды у мужчин. Здесь ее не ждут, и впереди - бесконечное белое пространство, чужое и неприветливое. Но она едет по нему, вперед и вперед - лишь бы не оглядываться на далекие горные цепи.
      Ледяное крошево, сыпавшееся с неба, сплошной белой завесой обволакивало всадницу. Ветер то и дело проваливался в глубокие сугробы, и Ана отчаянно пыталась найти дорогу в этой непроглядной тьме. Наконец ветер донес до нее слабый запах дыма - верный признак жилья. Она повернула коня и вскоре выехала на задворки занесенного снегом селения. Деревенька была совсем маленькой, в несколько бревенчатых изб с соломенными крышами. Она подъехала к ближайшей избе, спешилась и постучала в наглухо закрытое ставнями окно.
      В доме было тихо, но через несколько мгновений глухой мужской голос через дверь настороженно спросил:
      - Кто?
      - Пустите на ночлег, я вам заплачу, - крикнула Ана.
      За дверью послышались глухие голоса, спорили мужчина и женщина. Женщина говорила испуганно, мужчина успокаивал ее.
      - Я очень замерзла, пустите, - снова крикнула Ана, изнемогая от усталости.
      Наконец дверь приоткрылась, и в нее выглянула молодая симпатичная женщина. Держа в руках восковую свечу и кутаясь в вязаную шаль, она пыталась разглядеть в темноте ночную гостью. Ана выступила вперед. Увидев ее лицо, женщина выронила из рук свечу, вскрикнула и отскочив, захлопнула дверь. Ана услышала, как она испуганно запричитала.
      - Убирайся, Дора! - озлобленно крикнул через дверь мужчина. - Не смей стучаться в наши дома, иначе я соберу всех мужчин нашего селения, и тебе не поздоровится! - В его голосе был страх.
      - Я не Дора, - опомнившись, закричала Ана. Яростные порывы ветра толкали ее в спину и валили с ног. Она уже давно не чувствовала пальцев рук. - Я не знаю, кто такая Дора! Пустите переночевать, неужели у вас нет сердца? Я замерзну у вас под дверью! Мне некуда идти!
      Женщина за дверью запричитала еще сильнее, и Ана услышала, как в доме заплакал ребенок. Через некоторое время мужчина приоткрыл дверь. В руках он сжимал топор. Женщина сзади светила ему свечой.
      - Посмотрите на меня, я не Дора, - с отчаянием повторила Ана.
      Пристально взглянув в ее лицо, мужчина что-то негромко сказал женщине. Та выглянула из-за его спины и нехотя признала:
      - Вроде и правда, не она...
      Ану впустили в дом. Хозяин увел Ветра под навес. В тесной полутемной комнате, где в колыбели, подвешенной к потолку из отесанных бревен, лежал ребенок, хозяйка помогла гостье скинуть обледеневший плащ, усадила ее за стол и подала глиняную чашу с горячим медовым напитком. Покачав ребенка и перекинувшись парой слов со стариком на лежанке в углу, она села прясть пряжу. Вскоре в дом вернулся хозяин.
      - Не обижайся на нас, - сказал он Ане. - Не за ту тебя приняли. За Дору.
      - Почему так боитесь ее? - спросила Ана, растирая окоченевшие пальцы.
      - Шляется по озерам и лесным болотам, которые честные люди обходят стороной, - кому ж охота попасться русалкам в руки? - буркнул мужчина. Беда с ней всегда ходит рядом, и всякая грязь к ней липнет. Притягивает к ней злых людей, вечно они рядом с ней трутся...
      - Ужа унесет из-под порога - только пусти ее в дом... - пугаясь самой этой мысли, торопливо добавила хозяйка.
      - Зачем же? - спросила Ана.
      - Скверная девка, отчаянная... Она самого лешего схватит за космы и заставит плясать, - сказал старик со своей лежанки. - Она незаконнорожденная. И вроде дочь самого Сохора...
      - Сохора?
      - Соседнее королевство, - пояснил хозяин дома. - Наши враги извечные... Сохор пока молод был, лютовал сильно, воевал со всеми подряд. Много чужих земель присоединил к своим. Непосильной данью облагал народ брал по кунице с каждой сохи... Если осаждал какой замок, осажденные кости ели, но живьем не сдавались - знали, что смертью умрут жестокой. Потом, видно, в наказание за душегубство, немощь на Сохора напала, видать, всю свою силу на злобу извел, стал беспомощным, как цыпленок. А детей у него в каждом замке по паре, и все от разных жен. - Мужчина взглянул на жену, та презрительно фыркнула. - И все - хилые, немощные или полоумные. Само небо против того, чтобы род его поганый продолжался. Ну, а Дора - дочь одной из его любовниц, Годки. Правда, люди говорят, будто и не дочь она ему вовсе. Но Годка на своем стояла, пока не отравили ее завистницы. Многим она поперек горла была - отличал ее Сохор. Вот как-то вспомнил Сохор про свою былую славу, велел собрать войско большое, но кто возглавит его? У самого сил нет. Собрал детей. Все глаза отводят. И только Дора вскочила на коня, ей еще и десяти не было, замахала своим детским мечом: "Я поведу вас!" И так угодила старику, что больше ни дня не мог жить он без этой бедовой девчонки. Да только она в тринадцать лет влюбилась в какого-то бродягу и сбежала из замка. Сохор проклял ее и запретил даже имя ее упоминать. Уже с год как она вернулась, потрепанная, злобная... голова вся в шрамах... А жадная... - Мужчина покачал головой. - Все пытается пробиться к Сохору, но тот уперся - не желает видеть ее. Теперь она рыщет, как бешеная собака, по полям и лесам, ищет, чем поживиться. Недавно ее здесь видели. Вот мы и подумали на тебя.
      - Похожа ты на нее немного, - с каким-то сомнением проговорила женщина. - Она тоже черноглазая, люди говорят... А языком, как змея, жалит.
      Зимний день блистал снежным великолепием и слепил яркими бликами. От самого горизонта, где возвышалась синеющая гряда Козьих гор, широкой белой лентой по белому полю вилась река. Ана медленно съезжала с отлогого холма, когда пустынная снежная равнина вдруг огласилась резкими криками и свистом - как тучи в ветреный день, неслись по полю всадники с обнаженными мечами. Они гнались за одиноким седоком, и его гнедой конь, красновато-рыжий, с черным хвостом и гривой, выбивался из сил. Погоня мчалась за ним по пятам.
      Всадник резко повернул своего коня, намереваясь спуститься к реке, и поскакал прямо в сторону Аны. Девушка наконец разглядела, кого настигал целый отряд сильных, хорошо вооруженных мужчин, - это был худенький испуганный мальчик, одетый в черное. Увидев Ану, он жалобно закричал:
      - Помогите!
      Услышав его крик о помощи, всадники впали в ярость и принялись осыпать мальчика всеми возможными ругательствами. Ана застыла в замешательстве, не зная, как ей поступить - силы были слишком неравными. Мальчик тем временем уже почти спустился к реке, но, к несчастью, конь поскользнулся на снежном склоне, скатился вниз, увлекая его за собой, и придавил мальчику ногу. Тот безуспешно пытался высвободить ее. Мужчины радостно закричали. Ана подъехала, быстро соскочила с коня и помогла беглецу подняться. Оглянувшись на всадников, спускающихся с горы, он, прихрамывая, побежал к реке.
      - Подожди! - крикнула ему Ана, но он даже не остановился.
      Больше не мешкая, Ана вскочила на Ветра и поскакала вправо, собираясь обогнуть гору. Солнце светило ей прямо в глаза. Улюлюканье за спиной заставило ее обернуться и придержать коня.
      Мальчик добежал до реки. Ее высокие обрывистые берега не оставляли всадникам ни малейшей надежды настичь его - лошади просто не смогли бы спуститься вниз. Ловко, как куница, мальчик скользил меж валунов и вскоре очутился у самой кромки льда. Мужчины за его спиной злорадно засвистели: река в этом месте зияла широкими полыньями из-за бьющих на дне горячих ключей. Белесый пар курился над излучиной. Ана увидела, как всадники, убрав мечи, выхватили луки. Затравленно закричав, мальчик отчаянно бросился вперед, как заяц, петляя между полыньями. Хрупкий зеленоватый лед у него под ногами трещал и крошился, но мальчик, не останавливаясь, несся по нему, не замечая свистящих за спиной стрел, и через несколько минут оказался на той стороне реки. Он быстро вскарабкался на берег, встал, широко расставив ноги, и крепко сжатым маленьким кулачком замахнулся на своих преследователей. Ана засмеялась. Всадники, хмуро взглянув в ее сторону, излили свой гнев яростными криками:
      - Ты еще встретишься на нашем пути, ведьма! - кричали они мальчику. Земля откажется носить тебя, проклятое отродье, и ты попадешься в яму для волков, которую мы выроем для тебя! А хищные птицы выклюют тебе глаза, Дора!
      Ана пораженно слушала, не замечая, что часть всадников, отделившись от отряда, спускается по другой стороне холма, чтобы перехватить ее. Когда она опомнилась и пришпорила коня, было уже поздно - они мчались навстречу ей.
      Ветер испуганно ржал, на ходу откидывая назад голову, но Ана не могла остановить его бег и зачарованно глядела, как всадник во главе отряда, одетый в широкий черный плащ, из-под которого сверкала кольчуга, с побелевшим от бешенства лицом достает из колчана стрелу и натягивает лук. Когда стрела, пропев, пронзила ей грудь, она смотрела в его почти прозрачные, светло-голубые глаза.
      7.
      - Боги... Я в жизни не видел такого красивого лица...
      - Будешь болтать или дело делать?
      - Да-а... выстрел меткий....
      - Замолчи!
      - Повязка была слишком слабой. Она потеряла много крови. Вряд ли выживет.
      - Не понимаю, зачем я кормлю тебя?
      - Разве я принес мало пользы своему королю?! Когда прошлой осенью свирепый вепрь сбил с ног моего короля, разве не старый Страба зашил его раны и ночи подряд не смыкал глаз, готовя чудодейственные мази?
      - Болтун! Смотри, она открыла глаза. Дай ей что-нибудь попить.
      Большая полутемная комната в тусклом лунном свете, казалось, не имела границ. С некогда позолоченных дубовых балок здесь свисали обветшалые драпировки, местами затянутые паутиной; к удушливым, спертым запахам редко проветриваемого помещения, пыли, запустения примешивался сладкий запах воска от оплывающих свечей, сливаясь в один-единственный, который нельзя было спутать ни с чем, - запах бедности.
      Странные тени незнакомого места, смутный шепот и словно чье-то постоянное дыхание тревожили больную девушку, чей организм сопротивлялся смерти. Лихорадка изматывала ее. Лишь на короткие мгновения она могла различать в своем горячечном полузабытьи мужские и женские лица чужих людей, с трогательной почтительностью ухаживающих за ней. И тогда она понимала, что все считают ее приговоренной. Это молчаливое сочувствие волновало ее, и временами ей казалось, что она снова в далеком призрачном замке над долиной...
      ...Старые рощи и тихие равнины... ранние сумерки... скрип подъемного моста... яркая осенняя листва под ногами... Ян, мой мальчик! Держите ее... Возьмите птицу... Я люблю тебя, отец... Сверкающая золотом сбруя... роскошный пояс... Олень загнан, мой правитель... перья цапли - в крови... Не покрывай оборотня, король! Резкий, хищный поворот головы, пригнутой, как перед прыжком... немигающий взгляд... Ты мне нравишься живой... Живой. Ночной ветер, шелест ветвей и крадущаяся среди деревьев тень... Это я... Это я! Горькая отрава воспоминаний...
      ...Красная запыленная портьера под самым потолком, рядом с широким ложем, на котором лежала Ана, шевелилась, словно под ней ползла крыса или кошка. Ана не отрываясь смотрела на нее и пыталась слабой рукой нашарить на своем поясе кинжал.
      Послышались звуки шагов. В комнату стремительно вошел высокий молодой мужчина. Он окинул взглядом покои, освещаемые неярким светом ненастного зимнего дня, и, что-то разыскивая, прошелся вдоль стен, заставленных потемневшей от времени мебелью. Потом мельком взглянул на постель и удивленно хмыкнул: больная пришла в себя. Он подошел и, плотно сжав губы, молча постоял, разглядывая девушку. Ана тоже рассматривала его. Мужчину нельзя было назвать красивым, но его горделивый мужественный вид притягивал взор. Мрачный, беспокойный взгляд светло-голубых глаз выдавал скрытую тревогу - словно какой-то тайный недуг подтачивал его здоровье. У мужчины были вьющиеся русые волосы и борода. Одежда говорила о его высоком положении.
      - Я едва не убил тебя, - с горькой улыбкой произнес он. - Я не понял, что это была женщина. Я не воюю с женщинами.
      - А Дора? - едва слышно спросила Ана.
      Лицо у мужчины исказилось.
      - Это не женщина. Это бешеная собака. Как тебя зовут?
      - Ана.
      - Я хочу, чтобы ты поправилась. Но зачем ты помогла Доре? - спросил он посуровевшим голосом.
      - Я думала, это ребенок...
      - Ты нездешняя? Откуда ты?
      Ана молчала. Рядом с ее ложем, подняв облако пыли, вдруг с шумом оборвалась и рухнула на пол портьера. В складках темно-красного бархата, чихая и пытаясь выбраться, копошилось какое-то живое существо.
      - Муха! Вот ты где, негодяй! - воскликнул мужчина.
      Он схватил портьеру, сильно ее тряхнул, и оттуда с проклятиями вывалился разъяренный ушибами человечек. Одет он был в ветхий серый балахон, подвязанный веревкой. Ухваченный мужчиной за шиворот, он яростно сопротивлялся этому унижению и орал разбитым в кровь ртом, будто его разрезали на куски:
      - Пусти! Я убью тебя! Прочь от меня руки!
      Мужчина захохотал, встряхивая карлика так, словно хотел выбить из него пыль. Тот болтался в его сильных руках, будто тряпичная кукла.
      - Пусти его, - слабым голосом сказала Ана. - Ему больно...
      Карлик перестал орать и уставился на девушку своими большими, немного навыкате, серыми глазами. Его лицо не было безобразным, но несколько багровых шрамов пересекали лоб.
      - У тебя появилась защитница, а, Муха? - весело сказал мужчина. - А ну-ка, говори, негодяй, зачем ты поранил Рогача? Зачем располосовал ему ухо?
      - Я убью его! - снова завопил карлик.
      - Ты другие слова знаешь? - уже раздражаясь, сердито спросил мужчина. - Все. В корзину.
      Выражение яростной непримиримости на лице карлика сменилось растерянностью и детской беззащитностью. Он замолчал и вдруг тихо и жалобно заплакал.
      - Посидишь в корзине, ничего, - строго сказал мужчина и повернулся к Ане. - Он боится высоты, а корзина на шесте. Специально для него.
      - Пусти его! - гневно сказала Ана и попыталась сесть в постели.
      Мужчина внимательно взглянул на нее, кивнул, опустил карлика на пол и вышел.
      8.
      Через две недели глубокая рана в груди почти затянулась, и Ана уже могла вставать и медленно ходить по замку. Построенный по обычаям времени среди скал, с одной стороны он был защищен крутой скалой, с другой - рвом и валами. На валах стояли высокие бревенчатые стены с вышками, с которых дозорные бдительно озирали окрестности. Каменный мост, перекинутый через ров, упирался в тяжелые ворота, запирающиеся на бревно. Над ними тоже стояла вышка. Из узких окон единственной, почти бесформенной, башни открывался вид на покрытую снегом равнину, селения, теснящиеся по ходу реки, леса, застывшие в своем зимнем оцепенении. Черно-белый пейзаж был унылым, дни пасмурны.
      Замок знавал лучшие времена. Бедно одетая многочисленная прислуга была вечно голодна. Следы запустения лежали на всем, и былая роскошь, теперь потускневшая, казалась горьким упреком нынешним хозяевам замка. Расшатанные деревянные плиты пола скрипели под выцветшими коврами, обивка стен поблекла, большие каменные печи страшно дымили, но запах дыма хотя бы заглушал запах сырости и мышей.
      Обитатели замка сносили тяготы бедности с достоинством, вызывающим у Аны восхищение. Дружина короля Далибора была немногочисленной, но хорошо вооруженной и организованной. Это были суровые воины, которые видели свое предназначение в служении родине. В замке царил культ оружия. Оно было развешано повсюду на колоннах, украшенных резьбой и искусной росписью. Щиты, мечи, копья вперемежку с рогами зубров и лосей составляли главное украшение замка.
      Ане бродила по обширным задымленным залам, и, заслышав издали шуршание складок ее длинного пышного платья, обитатели замка радостно приветствовали ее. Ни для кого уже не было секретом, что король влюбился в прекрасные черные глаза, всегда печальные.
      Рядом с Аной привыкли видеть грустного большеглазого карлика, который, как собачонка за добрым хозяином, всюду неотступно следовал за ней. Он был ни молодым, ни старым. Он не знал своих родителей, много скитался и погиб бы, не подбери его король прошлой зимой замерзающим на пустынной дороге. Вместо благодарности он испытывал к своему спасителю странную неприязнь, словно это король был виноват во всех его несчастьях. Между ними существовало какое-то нелепое соперничество, борьба, которая чрезвычайно забавляла короля. Только появление в замке Аны на время примирило их.
      Ана сшила для Мухи одежду воина, и теперь карлик горделиво вышагивал по замку, придерживая на поясе крошечный кинжал и бросая по сторонам дерзкие взгляды.
      - Ты должен уметь защитить себя, - говорила ему Ана.
      По ее просьбе, для него смастерили маленький лук и настоящие стрелы. Он быстро выучился метко стрелять и теперь ловко отбивался от Рогача, необычной породы пса, которого привезли королю откуда-то издалека. Рогач был огромен и необыкновенно злобен, и когда его спускали порезвиться на воле, весь замок трепетал.
      Но это серое чудовище, с гладкой шерстью и остро торчащими на массивной голове ушами, с огромной, постоянно раскрытой красной пастью, робело при виде Аны. Всегда бесстрашный, Рогач замирал на пороге ее покоев, долго стоял в нерешительности, а, дождавшись ее внимательного взгляда, терялся, отводил глаза и, поджав хвост, спешил уйти. Муха провожал его радостными воплями.
      Ломающимся голосом, то глуховатым, то свистящим, похожим на шелест ветра, этот маленький человечек рассказывал Ане удивительные сказки, рожденные его неприкаянной жизнью, полной тревог, и потому особенно трогательные. Она слушала его, прикрыв глаза и отрешась от всего вокруг; болезненная бледность покрывала ее лицо, и в такие минуты король, цепенея от безотчетной тревоги, целовал ее тонкие прозрачные пальцы. Не проходящая печаль в ее глазах, какая-то тайна, витающая над ней, распаляли его воображение, и с каждым днем король все сильнее привязывался к этой странной, нежной, сдержанной в словах девушке. Он редко улыбался ей, потому что ее красота, весь ее необычный облик слишком волновали его.
      - Благословенная земля... На юге страны особенно много золота, Козья гора богата серебряной рудой, но Сохор отвоевал ту часть. Он все богатеет мой народ бедствует... Он силой отобрал у нас почти все рудники - то, что было создано тяжелым, упорным трудом, добыто потом и кровью... Мой слабый духом отчим трусливо отдал Сохору то, что не имел права отдавать. И теперь ночь без конца над родиной... бедность, болезни, горе... - говорил Далибор Ане. Они медленно ехали верхом и смотрели на беспредельную белую даль, на цепи гор с их заснеженными пиками и безмолвные леса. День был безветренным, но хмурым. Две одинокие птицы кружили в небе у них над головами.
      - Я слышала, по берегам рек моют золотой песок.
      Далибор покачал головой.
      - Все хотят разбогатеть... Нивы и сады поросли сорной травой, потому что больше никто не хочет их возделывать - все ищут золото. Деревни пустеют. Хлеба мало, и его покупают втридорога у соседей. Старейшины ропщут, но мы не можем ничего изменить.
      - Вы не можете воевать с Сохором?
      - Нам не на что вооружить войско. Проклятая бедность!
      - Должен быть выход. Нужно привлечь соседей и объединиться против Сохора.
      - Разумные речи. Только не с кем объединяться. Соседи слева никогда не пойдут против Сохора, они тоже разорены. Властислав умер. - Ана искоса взглянула на Далибора. Глядя прямо перед собой, он продолжал: - Позади, за огромным болотом, которому мы не можем найти конца, глухие леса. Там еще во множестве водятся лани и зубры. Там живут другие племена, что говорят на непонятном языке. Зачем им умирать за нас? А справа - большая страна, раздираемая кровавыми распрями, им тоже не до нас. Если Сохор надумает сейчас воевать с нами, мы станем его вечными данниками...
      Ана с тревогой взглянула на Далибора, но ничего не сказала. Король повернул коня, и они направились через небольшой лесок к замку.
      Трое всадников незаметно следовали за королем и его спутницей.
      - Нужно поворачивать назад, Дора, - сказал один из них. - Еще немного, и нас заметят. Мы и так ведем себя глупо.
      - Закрой рот, Ярош. Тебя никто не спрашивает. Не зли меня, - не глядя на говорящего, хриплым голосом быстро ответила маленькая женщина, восседающая на гнедом жеребце, и ее рука привычно метнулась на пояс, где в ножнах висел кинжал.
      - Совсем спятила, - буркнул себе под нос мужчина, но воздержался от дальнейших речей и отстал, чтобы оказаться у женщины за спиной.
      Подавшись немного вперед, та с жадным любопытством вглядывалась в высокую, статную фигуру Далибора, скользящую вдалеке среди деревьев. Король, одетый в черный плащ, отороченный мехом, держался в седле очень прямо. Нет, ни у кого больше Дора не встречала такой благородной осанки и скупости жестов, говорящих о высоком происхождении и привычке повелевать. Она видела, как он умеет стрелять из лука и биться на мечах... А его мрачный, пылкий взгляд - бездна гордости!.. Он переворачивает всю ее душу... Взгляд воина... повелителя... Только этот мужчина мог бы сделать ее кроткой и послушной... безропотной рабой... Ты будешь моим, Далибор, с замирающим сердцем твердила про себя Дора.
      - Кто это с ним? - вдруг обратила она внимание на спутницу короля.
      - Женщина, - осторожно ответил Ярош.
      Это слово привело Дору в ярость.
      - Витт, убей ее, - приказала она второму всаднику, молчаливому рябому мужчине. Тот спокойно кивнул и вынул из ножен меч. - Ярош отвлечет короля. А меня здесь нет. Поняли? - И она поскакала назад, чтобы укрыться в кедровнике.
      ... Ярош сделал большой крюк влево, чтобы незамеченным оказаться рядом с королем. Витт в это время обогнул лесок справа. Неожиданно им обоим повезло: перед королем и женщиной возник глубокий лог. После короткого шутливого спора, с какой стороны его объехать, они разделились. Король поскакал к Ярошу, а его спутница - прямо в руки к Витту.
      Не мешкая, Витт пришпорил своего серого крапчатого и на всем скаку вылетел на всадницу. Но она уже была готова к неожиданной встрече: в ее руках невесть откуда появился небольшой узкий меч, и она принялась отбиваться им от нападавшего. Кони, испуганно храпя и взрыхляя копытами снег, бок о бок кружились по кругу. Услышав возгласы и звуки борьбы, король резко осадил своего жеребца и развернулся. Ярош на расстоянии поскакал за ним, наблюдая за ходом событий.
      Витт ожесточенно нападал, но женщина ловко уклонялась от его прямых тяжелых ударов и проворно парировала косые. Неожиданно она перекинула меч в левую руку, сделала резкий выпад, а когда Витт, защищаясь, поднял свой меч, мгновенно ударила его в живот чем-то зажатым в правой руке. Витт покачнулся, выронил меч и схватился обеими руками за рану. Кровь ярко окрасила его одежду, тут же застыв на морозе. Он пробовал удержаться в седле, но не смог и тяжело рухнул на землю.
      Ярош помчался прочь. Король не стал его преследовать, он торопился к женщине, которая спешилась и склонилась над Виттом.
      - Ана! - в тревоге закричал он. - Отойди от него!
      Ярош налегал на плетку и не мог отделаться от странных мыслей. Ему все казалось, что когда-то он уже это видел: в левой руке меч... короткий замах правой и - резкий, как вспышка молнии, снизу вверх косой удар кинжалом...
      И вдруг его самого словно ударили.
      - Властислав? - оторопело произнес он и на ходу обернулся, чтобы еще раз взглянуть на женщину.
      Рана в груди Аны снова открылась после нападения. Она бредила, никого не узнавала. Король ходил черный, с трудом понимая, что ему говорят. Муха, забившись в угол, за портьеру, часами сидел там неподвижно, вслушиваясь в прерывистое дыхание больной, ее бессвязные слова и наблюдая за королем, который день и ночь мерил комнату шагами. Через неделю Ана наконец пришла в себя, но Страба, понимая, что это лишь передышка перед концом, решился на разговор с королем.
      - Больше нельзя тянуть, мой правитель, - тяжело вздохнув, сказал он. Нужно прижечь рану каленым железом.
      - Это поможет? - выдавил из себя король.
      - Я надеюсь. Но... будем готовы ко всему... Она может умереть и во время прижигания...
      - Ты спятил, раз предлагаешь мне такое, - страшно улыбнувшись, сказал король и похлопал лекаря по плечу.
      - Это единственный выход, - твердо сказал Страба. - Если мой король хочет, чтобы девушка выжила. Мой отец только так лечил безнадежных больных - или они навсегда излечивались, или их страдания заканчивались быстрее...
      Король захохотал. Страба опустил глаза и стоял молча.
      - Я согласен, - неожиданно прервав смех, сказал король.
      Ана лежала на кровати, вытянувшись и закрыв глаза. По комнате бесшумно сновали люди - она не замечала их. Принесли жаровню, на которую положили короткий железный прут. По знаку Страбы, прислуга покинула покои.
      - Кто это сделает? - вполголоса спросил король.
      - Я попросил Бивоя, - сказал Страба. - Руки привяжем полотенцами, а на ноги сядет кто-нибудь из его лучников.
      Услышав их разговор, Ана открыла глаза. Ее больной взгляд привел короля в смятение. Она приподнялась на локтях, и, увидев жаровню и склонившегося над ней короля, вздрогнула и вся сжалась.
      - Уберите огонь... У меня болят руки... - едва слышно сказала она.
      - Ана...
      - Ты будешь меня пытать? - шепотом спросила она короля.
      Король стиснул зубы, резко повернулся и вышел.
      - Позовите Бивоя, - сказал Страба.
      ... Король широкими шагами метался по коридору. Приближенные и прислуга в молчаливом ожидании понуро стояли вдоль стен. За дверью, ведущей в комнату Аны, была тишина. Она тревожила всех еще больше, чем если бы оттуда доносились страшные крики.
      Ожидание стало совсем невыносимым, когда дверь неожиданно отворилась. Вышел Бивой, немолодой черноволосый военачальник вместе с несколькими своими лучниками, и сразу вслед за ними - Страба. Король замер на месте.
      - Мы всё сделали, - ни на кого не глядя, негромко сказал лекарь.
      Покачнувшись, король перевел дух и шагнул к дверям, вслед за ним бросились остальные. Ана полулежала на кровати. Взгляд ее черных глаз, под которыми залегли тени, был холодным и застывшим, словно жизнь уже покинула ее измученное тело. Только слабо подрагивали пальцы рук, лежащих поверх атласного одеяла.
      Король в нерешительности остановился у постели.
      - Больно, Ана? - пытаясь скрыть тревогу, наконец выдавил он.
      Не узнавая, она взглянула на короля и поднесла к глазам свои ладони.
      9.
      Дора нещадно хлестала коня, который все сильнее хромал на заднюю правую ногу - отряд всадников, за которым она тайно следовала уже больше часа, уходил по заснеженной равнине. В сумерках ей труднее будет продвигаться, чтобы не отстать, а тут еще захромал конь... Всадники были гонцами, причем, королевскими. Они что-то везли в большой крытой повозке, охраняемой со всей тщательностью, на какую только были способны эти отцовские остолопы-ратники, разжиревшие от безделья, разнежившиеся от сытой жизни. Они и в седле-то держатся кое-как, того и гляди вывалятся... В Доре бушевала злость. А королевская дочь, как нищая, бездомная бродяжка, скитается в поисках куска хлеба! Но когда-нибудь этой несправедливости будет положен конец. Дора твердо верила в свою судьбу.
      Отряд остановился на ночлег у трех одиноких сосен, наполовину заметенных снегом. Дора укрылась в овраге и ждала до ночи, благо мороз был слабым, а под седлом коня - теплая звериная шкура, свисающая почти до земли. Под ней Дора и отсиживалась. Она с малых лет научилась выживать в открытом поле, прятаться и появляться в неожиданный момент, убивать без жалости и притворяться обиженной. Она давно усвоила людские привычки, поэтому сейчас просто терпеливо ждала, когда ночных дозорных, выставленных у повозки, сморит сон.
      ...Луна неторопливо плыла в облаках. Проникнув в спящий лагерь, Дора подкралась к повозке, отогнула меховой полог и юркнула внутрь. Она быстро ощупала длинный узкий ящик, занимающий всю повозку. Судя по количеству сопровождающих его, поклажа дорогая... Хорошо бы, если б это были драгоценности...
      Дора открыла обитую бархатом крышку. В темноте нельзя было разобрать, что лежит внутри. Она приподняла полог, и лунный свет озарил таинственный предмет, охраняемый отрядом ратников. Он засверкал, как блики солнца на воде, как самый большой алмаз в короне ее отца... Дора с трудом сдержала радостный возглас. Лучшей новости она не могла получить!
      Она вернулась к своему коню и снова забралась ему под брюхо. Радостное возбуждение не давало ей уснуть. Гонцы объезжали земли Сохора с большим королевским мечом! Она помнила его, этот большой, почти в человеческий рост, сверкающий железный меч, выставленный в тронном зале как символ могущества и власти королевства! Сколько раз, еще девочкой, Дора, подставив скамью, гладила его осыпанную драгоценными камнями рукоять, разговаривала с грозным и безмолвным оружием и лелеяла свои мечты...
      Наконец-то... Наконец-то отец собрался повоевать... Королевские гонцы повезут меч по селам и деревням, и, завидев его издали, в страхе заплачут женщины и возрадуются мужчины, стосковавшиеся по настоящему делу. С нетерпением они наточат свои мечи, навострят копья, натянут новую тетиву на луки и изготовят стрелы. Они выберут коней получше, бросят под расписные седла звериные шкуры и привяжут к ним молоты и тяжелые палицы. Они вденут в уши серьги, наденут кожаные наколенники, косматые шапки и шлемы из бычьей кожи с железным обручем, прикроются щитами, крест-накрест окованными красной медью. Всех, кто ростом выше него, соберет меч под знамена Сохора! Зазвенят стремена, уздечки и шпоры, и долго будут рыдать женщины вослед устремившимся на кровавую сечу... Нетрудно будет им доскакать до поля битвы - труднее вернуться обратно...
      Дора не спала до утренних стаявших звезд.
      - Война без пощады... Заплачут по прежним временам... Дань будут платить золотом, полотном, мехами, медом, породистыми жеребцами... Острите мечи! - опьяненная запахом близкой и жестокой схватки, мстительно говорила она в темноту ночи воображаемому войску, собираемому Сохором, и смеялась своим визгливым смехом, неприятным, как холод металла...
      Огромными прыжками Рогач мчался по замку. Его грозный вид и лай наводили ужас на обитателей замка, и все спешили уйти с его дороги. Муха во весь дух улепетывал от него, крича на бегу:
      - Ана! Ана!
      Рогач настиг его у самых покоев Аны, ударил тяжелыми лапами в спину и, завалив, со злобным рычанием принялся трепать. Защищая руками лицо и горло, Муха не мог воспользоваться своим крошечным кинжалом и только надрывался истошными воплями. Ана рывком распахнула дверь и, встав на пороге, крикнула:
      - Рогач!
      Дернувшись, как от удара плети, пес разжал челюсти, а когда девушка подскочила к нему и замахнулась, съежился, припав к полу. Карлик несвязно причитал, ощупывая окровавленными ручками свой разодранный камзол из зеленой парчи, сшитый для него Аной.
      - Убей его, Ана... - все всхлипывал он, пытаясь приставить к месту оторванную полу.
      Ана не ударила Рогача. Словно очнувшись ото сна, она удивленно взглянула на скулящую у ее ног собаку и страдальчески сдвинула брови.
      - Рогач... - тихо позвала она и, склонившись, осторожно прикоснулась к голове пса.
      В страхе прикрыв глаза, Рогач сотрясался мелкой дрожью, потом, словно решившись, покорно опустил голову и подставил Ане шею...
      - Уйди! - с непонятной яростью закричала девушка и бросилась в свои покои. Муха отполз в сторону, кое-как поднялся и заковылял вслед за ней.
      Необыкновенной красоты свадебное платье, благоухающее неземными ароматами и украшенное по низу цветами из драгоценных камней, само было похоже на волшебный цветок, неожиданно распустившийся в этом мрачном замке. Оно стояло на деревянной подставке в комнате Аны. Золотая сетка, нежная, словно сотканная из паутины, и усыпанная круглыми изумрудами, покрывала пышную юбку из тончайшей драгоценной тафты, белой, как пена, а расшитый жемчугом узкий корсаж переходил в высокий прозрачный воротник, колеблющийся при малейшем дуновении.
      - Его начали шить в тот день, когда я родился. Его шили для тебя. Примерь его... - обходя платье со всех сторон и любуясь им, говорил Далибор Ане, которая безучастно сидела в кресле. На полу у ее ног пристроился Муха. - Ты слышишь? - Ана кивнула. - День выбора невесты - старый обычай, и мы должны его чтить, даже если я уже выбрал свою невесту. Примерь платье. Боюсь, оно будет тебе немного велико, ты так похудела, - озабоченно сказал король. - Швеи подгонят его по твоей фигуре. Ана, слышишь?
      Ана встала из кресла, в нерешительности постояла и, словно лишившись последних сил, опять села. Король остановился перед ней, пристально посмотрел ей в лицо и помрачнел.
      - Не нужно, Далибор... Я не хочу его мерить, - вымученно произнесла девушка, глядя через его плечо.
      Король обернулся. За спиной у него никого не было.
      - Почему ты так обращаешься со мной? - тихо сказал он. - Ты измучила меня своими капризами. Ты сама не знаешь, чего хочешь. Тешишь свою непомерную гордость, не считаясь с теми, кто любит тебя... - Он заговорил громче и раздраженнее. - О чем ты думаешь? Ты когда-нибудь видела себя со стороны? - Ана молчала, опустив глаза, но даже и теперь королю казалось, что она не слышит его. - Посмотрись в зеркало! - закричал король. - Ты спишь на ходу, ходишь, как пьяная... ощупывая вещи руками, не понимая, что держишь в руках! О чем ты грезишь? Что пытаешься забыть? Надень это платье, или я разорву его в клочья! Разрежу на куски! Прямо сейчас!
      Ана взглянула на него. В ее черных глазах промелькнуло страдание, и взгляд снова сделался безразличным. Король перевел дух и замолчал надолго, расхаживая по комнате и иногда поглядывая на девушку. Муха настороженно следил за королем и что-то сердито шептал.
      - Почему ты все время смотришь на свои руки? - не скрывая раздражения, спросил король. - Разве ты не знаешь, что это плохая примета?
      - Не знаю...
      - Это к смерти. Перестань смотреть на них! Зачем ты это делаешь?!
      - Они болят, - глухо сказала Ана. - Посмотри... Мне кажется, или они и вправду черные?
      Далибор подошел к ней, взял ее ладони в свои и посмотрел. Потом сел за стол и обхватил голову руками.
      - Они не черные, - раздельно произнося каждое слово, ответил он.
      ... Этой же ночью, холодной и ветреной, дождавшись, когда замок погрузится в темноту, Ана взяла Муху за руку и, стараясь ступать бесшумно, пошла в конюшню. Ее качало от слабости. Ветер встретил ее тихим радостным ржанием. Ана с трудом оседлала его и вывела во двор.
      Там, с факелом в руке, с непокрытой головой стоял король. Из окон башни, уже освещенных светом свечей, украдкой смотрели люди. На глазах у всех король встал на колени. Пурга яростно набрасывалась на огонь, пляшущий в его руке, и заметала белой пылью его черный плащ.
      - Не оставляй меня... - полным страдания голосом произнес он. - Я не смогу без тебя жить... любимая...
      Ана больным взглядом смотрела на короля и стояла, не зная, на что решиться. Король поднялся с колен, осторожно высвободил из рук Аны поводья и кинул их подбежавшим слугам. Потом взял Муху за руку с другой стороны, и они втроем медленным шагом вернулись в башню.
      Утром гонец из дальнего поселения привез в замок страшную весть. Он был измучен тяжелой дорогой и отморозил на руке два пальца, но, отказавшись от горячего медового напитка, поднесенного ему с дороги, поспешил в тронный зал, где его уже ждал король.
      - Война! - скорбно склонив в поклоне голову, сообщил он.
      Тотчас во все концы королевства устремились гонцы с приказом Далибора вооружаться и собираться в войско.
      - Зачем я отпустил Бивоя? - говорил король Ане. - Куда он отправился? Как назло... И все лучники ушли с ним. Восемьдесят человек. Что ж, это судьба... Бивой станет моим преемником. Ведь после меня не останется наследника. Я уже распорядился.
      - Бивой скоро вернется, - сказала Ана.
      - Завтра, когда мы уйдем, тебя укроют в лесах, в моем тайном убежище. Урсула будет опекать тебя.
      - Твоя нянька ненавидит меня. Зачем ты посылаешь ее со мной?
      - Она предана мне. Я возьму с нее слово, что она позаботится о тебе.
      - Ты вернешься!
      Король задумчиво смотрел на Ану.
      - С этой войны не вернется никто. Это знают все. Но разве ты слышишь в моем замке плач и горькие стенания? Каждый из нас унесет с собой как можно больше жизней наших врагов. - Он нежно погладил Ану по щеке. - Об одном я жалею - ты не успела стать моей женой. Моя королева...
      При этих словах Далибора Ана, не сумев скрыть отчаяния, заплакала:
      - Я буду ждать тебя...
      - Мы уже пришли к соглашению с Сохором. Страна бедна... и он понимает, что невыгодно еще больше разорять ее, жечь... Будет одна большая битва. На южной границе, в Трехречье... День пути отсюда.
      Ана подняла на него заплаканные глаза.
      - Правда? И будут соблюдены обычаи?
      Король кивнул. Ана поднялась из кресла и порывисто обняла его.
      Прощание дружины с обитателями замка, молчаливое и сдержанное, было омрачено неприятным событием - прошедшей ночью платье невесты исчезло из покоев Аны. Слуги безуспешно обыскали весь замок. Король был разгневан, но Ана, как могла, успокаивала его:
      - Мое синее платье ничуть не хуже. Его даже не придется перешивать...
      - Эта кража - позор... Красть у короля... - Давая выход гневу, король яростно затягивал свой пояс из дубленой кожи, пробитый серебряными гвоздиками. Тонкие цепочки, скрепляющие на нем золотые бляхи, нежно звенели.
      - Мне все равно, в каком платье я выйду за тебя замуж, - сказала Ана.
      - Ты никогда не говорила мне, что любишь меня, - дрогнувшим голосом произнес король.
      - Ты не собирался на войну...
      Король горько усмехнулся.
      - Понимаю... Это жалость к отправляющемуся на смерть.
      Ана покачала головой и прильнула к его груди, обтянутой кольчугой.
      - Просто я только сейчас поняла, как ты мне дорог...
      10.
      - Через час я жду тебя. Служанки помогут тебе собраться.
      - Не дождешься.
      - Ты слышишь? - Урсула была вне себя от гнева. - Я обещала Далибору позаботиться о тебе!
      - Я сама о себе позабочусь. Я буду ждать его здесь.
      Урсула схватила Ану за руку и, резко рванув, развернула ее от окна, у которого девушка стояла. Длинная и костлявая, она была необычайно сильной, а гнев только усиливал угрозу, исходящую от нее.
      - Ты будешь делать то, что я тебе скажу! - прошипела она, больно стискивая своими железными пальцами локоть Аны, и тут же почувствовала, как что-то острое кольнуло ее в бок.
      - Выйди отсюда, - спокойно произнесла Ана, сжимая в руке кинжал. Благодари бога, что ты нянчила Далибора.
      Она отвернулась и снова принялась смотреть в окно. Урсула попятилась. Из ее горла вырывались нечленораздельные звуки. Она выскочила из покоев Аны и с силой захлопнула дверь.
      - Проклятая ведьма... - прошептала она, сжимая кулаки. - Воровка... Несчастье на наш дом...
      Гонец, которого обитатели замка в большой тревоге ждали уже пять дней, прибыл под вечер. Женщины и трое стариков, оставшиеся в замке, помогли спешиться седоку в заиндевевшем плаще и провели его в просторную столовую. Стянув с головы меховой капюшон, он подсел к огню, обвел взглядом напряженные лица столпившихся вокруг него женщин и, счастливо вздохнув, разлепил обветренные февральской метелью губы:
      - Спустили псов...
      Раздался общий радостный возглас. Заплакав, женщины бросились обниматься.
      ...Далеко отсюда морозным ранним утром два огромных войска, как две черные тучи, нашли друг друга в заснеженном поле и с грозным гулом выстроились тесными рядами. Солнце играло на острых копьях, шлемах и обнаженных мечах.
      Воздух дрожал от боевых песен, доносившихся с обеих сторон, от ржания коней, лая свирепых псов, рвущихся с поводков, и клекота хищных птиц, которых несли на плечах или на рукавицах. И смерть в ожидании обильной жатвы уже витала над полем...
      Много часов подряд стояли так полчища вооруженных до зубов воинов, собравшихся здесь, чтобы уничтожить друг друга. Ждали гонца. Наконец он показался. Он гнал коня во весь опор, и, завидев его, в нетерпении заревели оба войска. Передние их ряды прикрылись щитами, чтобы сбить натиск первой атаки, самой яростной и жестокой, остальные ощетинились стрелами, копьями и мечами. Гонец доскакал, бесстрашно встал между двух огней и поднял вверх руку. Тишина воцарилась над полем. Гонец набрал в грудь побольше воздуха и зычно крикнул, провозглашая волю богов:
      - Спустить псов! - И поскакал прочь, чтобы быстрее убраться с дороги.
      Яростный дикий рев разочарования вырвался из множества глоток. Лучники взметнули вверх луки, и тысячи стрел с оглушающим свистом пронзили небо. Снова и снова натягивали лучники тетиву, чтобы дочиста опустошить колчаны от ставших бесполезными стрел: звезды против кровопролития. Так сказали ведуньи, живущие в лесах, и никто не осмелится нарушить запрет, войска разъедутся, не убив ни одного врага. Когда все стрелы осыпались на землю, оба войска спустили собак и хищных птиц.
      Под одобрительные крики людей в кровавой схватке сцепились овчарки и свирепые лохматые псы, обученные охоте на диких зверей в лесных чащах. Снег стал красным, а воздух - темным от поднявшихся в небо сотен соколов-сыроядцев, кречетов, ястребов, сарычей, которые бились, сталкиваясь грудью и на лету выхватывая из вражеских тел куски мяса.
      Лай, рычанье, гортанный клекот, возбужденные крики воинов, стоны раненых и умирающих собак - все смешалось в ужасающий, отвратительный гул. А когда сражающиеся наконец перебили друг друга, на поле, залитое кровью, опустились уцелевшие птицы да с окрестных лесов поднялись и закружили в небе сотни воронов, еще с вечера в нетерпении поджидающие добычу. Охрипшие от криков войска разъехались, не пролив ни капли вражеской крови, а война, согласно предсказанию, была отложена на три месяца.
      Дочь Сохора, разъяренная тем, что ей не удалось потешиться на поле битвы, возглавив большую дружину отца, огнем и мечом тут же прошлась по Заозерным рудникам. Жилища рудокопов были обращены в пепел, шахты завалены каменными глыбами, орудия разрушены, и многое число жизней погублено...
      Далибор еще две недели не возвращался домой: он пытался поймать Дору. Напав на след ее отряда, он перебил половину разбойников, но Дора, как змея, в который раз ускользнула.
      11.
      Небольшая, последняя, горсть камешков, взятая из ларца с фамильными драгоценностями старинного королевского рода Далибора, не могла особенно украсить синее платье Аны, которое спешно расшивали ко дню выбора невесты, но это было лучше, чем ничего. Две молодые искусные швеи трудились без отдыха, стараясь уложиться в срок и угодить королю. По указанию Аны, пышную шуршащую юбку они прошили золотыми нитями, по низу расположили самые крупные камни, а лиф и узкие рукава вразброс украсили крошечными звездочками алмазов. Поначалу швеи ворчали, возмущенные простотой замысла, но Ана настояла на своем, и вскоре стало ясно, что платье выходит удивительно красивым.
      Замок готовился к свадьбе. В знак уважения, во все крупные роды королевства уже были разосланы приглашения показать невест, хотя, по обычаю, любая девушка могла посетить замок короля в этот день, и ее обязаны были принять с почестями. Король выберет себе невесту, и через неделю назовет ее своей женой.
      В замке был только один человек, недовольный предстоящими празднествами. Это была Урсула. Прямая, как жердь, она ходила по замку, наблюдая за тем, как варят в больших котлах мясо и коптят колбасы, как скребут полы, чистят потемневшую мебель и трясут ковры. Плотно сжав тонкие губы и сложив на животе руки, она смотрела издалека, как швеи корпят над платьем невесты, и лицо ее все больше омрачалось - так грозовая туча темнеет с каждой минутой, наливаясь влагой, пока не грянет гром. Поздним вечером, улучив минуту, она вошла в покои Далибора.
      Король сидел за столом и что-то быстро писал. Увидев Урсулу, он кивнул и отложил перо.
      - Ты чем-то недовольна, няня? - спросил он, откинувшись на спинку кресла. Лицо у него было осунувшимся.
      Урсула помолчала, не зная, с чего начать.
      - Далибор... Я нянчила тебя...
      - Говори без предисловий.
      Женщина угрюмо взглянула на короля.
      - Она околдовала тебя. Заморочила. Оплела сетями, из которых ты не можешь выбраться. Ты должен найти в себе силы и освободиться от нее, мой мальчик!
      Далибор нахмурился.
      - Ты скажешь, что я уже стара, слепа и глуха... Но чтобы понять, что она ведьма, не нужно быть особенно зорким... - Урсула подошла поближе к королю и наклонилась, чтобы лучше видеть его глаза при свете свечи. - Из-за нее ты выглядишь больным, изможденным, как будто тысячи болезней напали на тебя. Ты слаб. - Урсула выпрямилась и отрезала: - Это из-за нее ты перестал быть похожим на короля, на мужчину!
      Далибор ударил ладонью по столу.
      - Не забывайся!
      - Посмотри на нее внимательно, и ты скажешь, что я права, - не смутившись и говоря тише, но убедительнее, продолжала Урсула. - Разве ты не видишь? Она слушает тебя и не слышит... а когда смотрит, то кажется, что она видит сквозь тебя. Ее боятся все собаки... Она, как привидение, шляется по ночам... Каждую ночь она торчит на крыше башни и смотрит, смотрит в окно, на горы - как будто зовет из темноты что-то темное... - В голосе Урсулы проскользнул страх. - А ее красота? Разве может быть женщина такой красивой? И ей ничего не делается... даже после такой жестокой болезни, когда любая красота сойдет с лица. Но нет... только не у нее... - Урсула с осуждением покачала головой. Король слушал, опустив глаза. - Ты ничего не знаешь про эту женщину, и уже хочешь сделать ее нашей королевой!
      - Мои подданные любят ее, - тихо сказал король.
      - Ну, да... Она умеет залезть в душу... Улыбнуться, когда нужно, притвориться страдающей, несчастной... Это колдовские штучки, Далибор... Знаешь, что я думаю?.. - Урсула печально глядела на короля. - Она не просто ведьма. Она сумасшедшая... - Король вздрогнул и поднял глаза. - Вчера ночью я подошла к ее дверям и приоткрыла. Она стояла у окна, ее шатало из стороны в сторону... Потом она села за стол, взяла зеркало... - Далибор слушал Урсулу, и такое страдание вдруг отобразилось на его лице, что старая женщина на минуту замолчала, пронзенная жалостью, но потом заговорила снова: - Она смотрелась в зеркало и твердила с безумным видом: "Нет!"
      - Что? - не понял король.
      - Она говорила в зеркало: "Нет! Нет!" - Урсула перевела дух.
      - Няня, она перенесла тяжелую болезнь... Это я ранил ее, не забывай...
      - Она спасла Дору!
      - По неведению.
      - Не женись на ней, Далибор, заклинаю тебя всеми нашими богами... Она погубит и тебя, и все наше королевство... - Урсула заплакала.
      - Я люблю ее, няня, - спокойно и твердо произнес король. Он встал и прошелся по комнате.
      - Хорошо... - сказала Урсула, вытирая слезы. - Хорошо... Я не хотела говорить тебе... Знаешь, кто украл платье невесты? - Король обернулся и замер на месте. Урсула закивала головой. - Я сама это видела. Той ночью, перед вашим уходом, она вместе с этим гаденышем, которого ты подобрал в лесу и который ненавидит тебя, разрезала платье на сотни кусочков и спрятала у себя под периной. Ты не видел ее лица, Далибор... Возбужденное, раскрасневшееся... Она так торопилась, будто за ней гнались...
      - Я не верю.
      Нянька короля кивнула и, сгорбившись, побрела к двери.
      - Я люблю эту женщину... больше жизни! - крикнул ей вслед король.
      Не оборачиваясь, Урсула вышла и тихо прикрыла дверь.
      В ночь перед днем выбора невесты Ана заснула на удивление быстро. Ей приснилось, что Далибор входит в комнату, садится за стол и молча начинает есть. Он не смотрит на нее. Сердце у Аны сжимается от внезапной тревоги. Ей больно, как никогда, но гордость не позволяет ей заплакать.
      - Почему ты не смотришь на меня, Далибор? - хочет спросить она, но он опережает ее.
      - Очень много дел, - по-прежнему не глядя на нее, в сторону, говорит король. Он знает, что Ана здесь, но она уже не входит в его жизнь. Она чужая.
      Оглушенная этим несчастьем, Ана стоит у стола, безвольно опустив руки, а вокруг, не замечая ее, ходят люди, занимаются своими делами. У них своя жизнь, и никто не интересуется ее собственной. Она чувствует себя потерянной, маленькой, ничего не значащей, и начинает ненавидеть себя за свою ненужность.
      От сильной душевной боли она проснулась. То, что это был просто сон, не успокоило ее. Она боялась своих снов...
      Ана встала с постели и привычно бесшумно, чтобы никого не потревожить, поднялась на крышу башни, на выстуженный ветрами чердак, где не один десяток лет, покрываясь пылью, копился всякий хлам. Ее тянуло сюда, к грязному заледеневшему окошку, которое она отогревала свечой, и каждую ночь, пугаясь неизвестно чего, она смотрела в него и замирала от ужаса перед непонятным и неизбежным, что надвигалось из темноты, со стороны гор. Какое-то быстрое движение, жадное, как у напавшей на след собаки, чудилось ей на далеком неразличимом горизонте. То приближающиеся, то удаляющиеся гулкие голоса и шорохи, чье-то тяжелое прерывистое дыхание, запах крови, страшные видения - словно из далекой, когда-то прожитой ею жизни, - все это вызывало у нее странную дрожь, головокружение, почти обмороки...
      Она не понимала, что с ней происходит, но знала, что все вернулось: ночные кошмары, боль, ужас, которые терзали ее прежде, в другой жизни, в другом замке... Нет, твердила она, ужасаясь догадке, которая сводила ее с ума, лишала мужества, наполняла горечью и невероятным страхом, я не хочу...
      Когда ее тело начинали мучить судороги, она знала, что ей поможет только одно, и она начинала улыбаться, потом тихонько и все громче, веселее - смеяться, пока не приходило облегчение. Она торопилась увидеть себя со стороны - как в зеркале. Она неизменна. Ее не смогут изменить. Она прежняя - красивая, уверенная в себе, сильная. Она справится с этим. Завтра она скажет мужчине, который стал ей очень дорог, как она любит его. У них родятся дети, и они будут долго и счастливо жить в этом замке, пусть бедно, пусть, но обязательно счастливо. Она не боится непонятного, незнакомого имени, которое огненными буквами все чаще вспыхивает в ее сознании. И не хочет думать о том, что когда она поймет, что значит это короткое, звучное слово, это знание убьет ее, разрушит, уничтожит... И это будет страшнее, чем просто смерть, которой она не боится... Прочь! Пошла прочь! Убирайся...
      12.
      Едва некогда позолоченных кровель башни замка коснулись первые солнечные лучи, гости, пешие и конные, потянулись на смотр невест. Они собирались до вечера, и замок с трудом вмещал всех желающих посетить короля в столь приятный и значимый для него день. Празднества должны были начаться на закате солнца, когда прибывшие отдохнут с дороги.
      ...Тронный зал, украшенный новыми драпировками и блеском множества свечей, давно не видел такого количества красивых девушек. Семьи подводили своих красавиц к королю, сидящему рядом с Аной в большом дубовом кресле, и представляли. Король благосклонно кивал.
      - Я рад видеть, - говорил он Ане, - что обнищание моей страны никак не сказывается на красоте моих подданных. Словно наши боги пытаются приободрить мой народ в его несчастье и вознаграждают, говоря тем самым, что нельзя расставаться с надеждой. Ты сегодня особенно молчалива, заметил король, - и хороша...
      - У меня столько соперниц, что я даже теряюсь, - через силу проговорила Ана. Она чувствовала себя неловко, как будто занимала чужое место. Из-за нее король предпочел сидеть в дубовом кресле, а не на троне, и Ана все чаще ловила неблагосклонные взгляды из толпы.
      - Они тебе не соперницы, - спокойно проговорил король, кивком головы приветствуя очередную красавицу. Заглядевшись на короля, синеглазая и светловолосая девушка замешкалась, вызвав у короля улыбку.
      Неожиданно толпа гостей зашумела, заволновалась. Прокатившись волной по залу, слуха короля достигла новость. Он потемнел лицом и повернулся к Ане.
      - Это будет самая удачная и злая шутка в моей жизни, - глухим от ярости голосом сказал он.
      - Что ты хочешь сделать? - встревожилась Ана.
      Король посмотрел на Ану, и его взгляд смягчился.
      - Я никогда не причиню тебе зла. Знай это... - с любовью в голосе сказал он и поднялся навстречу идущей к нему через зал без всякого сопровождения, охраняемой только обычаем, женщине в нарядном желтом платье, на поясе которого висел кинжал.
      Это была Дора.
      С худосочным и подвижным, как у обезьянки, телом, Дора казалась подростком, перенесшим в детстве множество невзгод. Ее лицо с мелкими чертами, заметно посеченное шрамами, было лишено какого-либо обаяния из-за злого и брезгливого выражения. В темных настороженных глазах таились подозрительность и необузданная жестокость, а в каждом движении скользила неуравновешенность человека, легко впадающего в гнев.
      Приподнимая длинную юбку, так, чтобы были видны ее крошечные ступни, дочь Сохора вызывающе манерно шла по залу. Нервно подергивая обнаженными худыми плечами и постукивая каблуками, она бесцеремонно пересекла боязливо расступающуюся гудящую толпу, приблизилась к королю и дерзко вскинула свою коротко стриженую кудрявую голову.
      - В твоем имени нужно заменить одну букву, Дора, дорогая... - сказал король, подходя к ней вплотную и вежливо улыбаясь, так что со стороны не было понятно, что в эту минуту он наносит гостье оскорбление и с трудом сдерживает ярость.
      Дора дернула плечом и что-то прошептала, пытаясь погасить злой блеск в своих черных глазах.
      - Мне показалось, или ты и в самом деле щелкнула зубами? - весело и негромко продолжал король. Он пытался понять причину ее появления, распознать безумие, подвигшее ее на этот поступок.
      - Ты будешь моим, Далибор! - не тратя слов попусту и беззастенчиво глядя королю в глаза, пылко сказала Дора. Его близость безумно волновала ее.
      Это было неожиданно. Едва уловимая улыбка тронула губы Далибора.
      - Я уже твой... - проникновенным голосом ответил он и наклонился к ней. - Приди скорей в мои объятия.
      - Ты иронизируешь? - с каким-то веселым интересом спросила она, запрокинув голову и во все глаза глядя на него.
      - Нет. Как можно? - Ее самоуверенный вид и тон непонятной тревогой отозвались в его сердце, но времени остановиться и подумать уже не было. Он обернулся, обвел глазами зал и торжественно объявил, подняв вверх смуглую руку Доры: - Король сделал свой выбор!
      Все присутствующие остолбенели от неожиданности. В наступившей тишине было слышно, как шелестят пышные юбки женщин и потрескивают свечи. В дальнем конце зала кто-то задел и уронил стул.
      - Почему же вы не поздравляете своего короля? - произнес король голосом, сразу отрезвившим подданных.
      Все задвигались, загомонили, захлопали. Доре почтительно поднесли синее платье. Король предложил невесте руку и удалился вместе с ней, чтобы она переоделась в новый наряд. Дора, казалось, и не сомневалась в таком исходе дела. Как ненормальная, она все время визгливо смеялась, в восторге запрокидывая темную голову и не сводя глаз со своего избранника.
      Выставленная на обозрение зала, гудевшего в недоуменном ожидании, Ана сидела, гордо выпрямившись и подняв голову, как будто все случившееся ее не касалось. Глаза ее оставались спокойными, но горечь недоброго предчувствия опустила книзу уголки ее ярких губ.
      Наконец громко заиграла музыка, расступилась толпа, и король вошел в зал - с непроницаемым лицом, под руку с торжествующей невестой, одетой в синее платье Аны. Платье было заметно велико ей и волочилось по полу, но это не смущало сияющую избранницу короля, которая просто упивалась своим счастьем. По знаку короля, им поставили два кресла посреди зала, и, медленно поклонившись, под восторженные крики толпы, пара уселась.
      Ана по-прежнему сидела одна. Едва она увидела короля, все происходящее вдруг стало раскручиваться перед ней в каком-то медленном, заторможенном темпе. Голоса людей отдалились и доносились глухо, как из тумана. Она опустила со шляпы вуаль, чтобы никто не видел ее растерянного лица, и горячие слезы, показавшиеся чужими, - она не поняла, что плачет, покатились по щекам. Далибор не смотрел на нее.
      Вовсю играли музыканты, перед толпой подпрыгивали и веселились акробаты, а к ней, как к прокаженной, по-прежнему никто не подходил. Она не чувствовала своего тела, не понимала, где находится, что делает, - все самые тяжелые предчувствия последних дней охватили ее, придавили, уничтожили. Чужая...
      Кто-то тронул ее за руку. Она подняла голову. Человек в крикливо яркой одежде жестикулировал, что-то говорил ей, и, взяв за руку, куда-то увлек. Фокусник, вспомнила Ана, что-то сказала. Человек энергично закивал, подталкивая ее к помосту, на котором стоял дубовый стул. Ана видела, что все хлопают и во все глаза, с жадным, нездоровым любопытством смотрят на нее. Только Далибор по-прежнему сидел, отвернувшись. Фокусник развязным жестом попытался поднять вуаль с ее лица - Ана ударила его по руке, он стушевался и обратил все в шутку.
      Как со стороны, она увидела себя идущей к помосту по сверкающему натертому паркету, в котором отражались чужие лица, сияние и блеск свечей, ее платье цвета вишни и, темным качающимся пятном, - лицо, прикрытое вуалью. У тебя красивое платье, Ана... Через силу она заставляла себя сделать каждый новый шаг, через силу - не смотреть на мужчину, который украл ее сердце... не повернуться... не закричать... Какой скользкий этот пол, осторожнее, Ана!
      Под ноги ей бросился Муха, что-то отчаянно запищал - схватив его за ворот, как тряпку, куда-то отшвырнули, унесли. Ана уселась на стул. Наступила тишина. Фокусник кривлялся перед ней и публикой, кричал и махал руками. Принесли украшенную золотыми звездами ширму, установили вокруг Аны. Она сидела с неподвижным взглядом, как неживая. Грянула музыка. Ширму убрали, и восторгам толпы не было конца: и стул, и девушка бесследно исчезли.
      Гостям всегда нравился этот фокус. Все знали, что в помосте есть люк, но это не портило впечатления от зрелища, ведь все происходило мгновенно. Мгновение - и человека нет... Это казалось очень занимательным. От желающих поучаствовать в фокусе не было отбоя. Все они через какое-то время снова появились в зале, все, кроме Аны.
      13.
      Ана очнулась от сильного холода, пронизывающего ее тело. Она лежала на грязной подстилке, в мрачной и темной, похожей на подземелье, комнате. Решетка перегораживала комнату поперек. Тусклый свет лился в небольшое круглое окошко. Ана ощупала сильно болевшее горло - железная цепь, другим концом прикованная к кольцу в стене, перехватывала его и тяжело волочилась по ледяному каменному полу...
      Она села. Голова у нее кружилась. Она вспомнила, как кресло вдруг плавно опустилось вниз, а ее схватили за руки и накинули на голову какое-то покрывало. Она и не сопротивлялась, убитая горем, которое на нее обрушилось, и безучастно позволила себя куда-то увести. Она плохо себя чувствовала, апатия захватила ее настолько, что ей было все равно, кто эти люди, которые распоряжаются ею, что с ней будет потом, - все потеряло смысл, ведь Далибор больше не хотел ее видеть. Ее сразу напоили горячим терпким напитком, и она провалилась в спасительное не-бытие.
      ...Где-то наверху раздались голоса, заскрипели тяжелые двери и вскоре в окружении охранников перед Аной возникла Дора, радостно возбужденная, торжествующая. Она куталась в длинную соболью шубу и некоторое время наблюдала за Аной, жадно вглядываясь в ее лицо.
      - Я купила тебя, - видя, что Ана не собирается вступать в разговор и хищно улыбнувшись, сказала она. Она отослала охрану повелительным жестом. Далибор сначала не соглашался, но я назначила такую цену, что он не смог устоять. - Ана молчала. - Тебе интересно? Ты сейчас поражена, теряешься в догадках... - Дора тихо засмеялась. - Знаешь, какое у меня было детство, красавица? Наверняка не такое, как у тебя. Нет, ты не можешь себе его представить. Все издевались надо мной и моей матерью. Мы с ней подыхали от голода, от болезней, бывали дни, когда нам не давали даже куска хлеба... Последняя приживалка в замке моего отца жила лучше и сытнее, чем я. - Дора недобро ухмылялась. - Но я терпела. Мать приучила меня к мысли, что я должна выжить. Это она внушила мне безумную надежду: настанет день, когда я стану королевой... Эта мысль согревала меня в самые жестокие морозы... поддерживала... окрыляла... - Дора раскинула в стороны руки и легко крутанулась на месте. - И это случилось! Перед смертью отец наконец признал меня своей дочерью и закрепил за мной право на трон. Нищая дочь Годки нищей любовницы короля - теперь хозяйка огромной страны! Ты в моем замке. Не в силах скрыть свою радость, Дора громко засмеялась. - Я пообещала Далибору на три года воздержаться от войны с ним. И разрешила ему жениться на мне. Самый желанный мужчина двух королевств теперь мой. Мой!
      - Я счастлива умереть за его народ, - прошептала Ана помертвевшими губами.
      - Умереть? - Дора прищурилась. - Нет, я не для этого тебя купила.
      - А для чего? - резко спросила Ана.
      - Я думаю, ты уже догадалась.
      - Я не гадалка.
      - Неужели? А я думала, каждая цыганка умеет гадать.
      Сердце у Аны сжалось. Дора задумчиво рассматривала ее.
      - О, дорогая, только я понимаю, как нелегко тебе жить среди людей... скрывать свои желания, чувства, - смиренно и даже робко сказала она, подходя поближе. - Когда я думаю о том, как коварна твоя бесхитростность, я испытываю не сравнимый ни с чем восторг.
      - Оставь меня в покое, - глухо сказала Ана. - Что тебе нужно?
      - Твоя сила. Твой необыкновенный дар. Твоя мощь, не доступная обыкновенным людям. Это просто чудо, что я встретила тебя... Мы станем друзьями, правда? - вкрадчиво сказала Дора. Ее черные глаза сверкали жутким, неприятным огнем.
      Ана изумленно смотрела на Дору, и недобрые предчувствия, мучившие ее, все усиливались. Дора опасливо прикоснулась к ее руке. Ана резко отстранилась.
      - Я счастлива... - почти благоговейным шепотом произнесла Дора. - Не каждый может похвастаться дружбой с оборотнем.
      Муха кричал и сопротивлялся, как мог. Ухватив с обеих сторон за руки, слуги волокли его в покои короля. Король шел следом, пошатываясь, как больной. Карлика затолкали в плетеную корзину и подвесили на веревке под потолком, в нескольких метрах от пола.
      ... Озаренный огнем свечи, Далибор сидел за столом, обхватив голову руками. У его ног пристроился Рогач. Когда из покачивающейся корзины доносился слабый стон, пес поглядывал на корзину и недовольно ворчал.
      - Я убью тебя, - после долгого молчания донеслось сверху.
      - Ты опять? Молчи...
      - Ублюдки вы с твоей Дорой, вшивой, потасканной... костлявой...
      Король стукнул кулаком по столу. Рогач приподнялся и, посмотрев на короля, заворчал.
      - Гадина... Я убью тебя. - Сверху раздались всхлипы.
      - Моя родина гибнет, и если в моих силах остановить ее падение, неужели ты думаешь, что я постою за ценой?!
      - Эта цена имеет название!
      - Я не знал, что это преступление, - мечтать о лучшей жизни для своего народа...
      - То, что ты сделал, - не преступление. Это хуже.
      Далибор вскочил, как разъяренное животное, и закричал:
      - Дора стерла бы мою страну с лица земли! Лучше погибнуть от собственного меча, чем изменить родине!
      - Да, лучше погибнуть, - вторил ему голос из корзины. - Что ж ты не погиб?
      Король опустился в кресло.
      - Не погиб... Не погиб... - прошептал он.
      Муха перестал плакать.
      - Я знаю, почему ты не погиб, - сказал он. - Это Ана спасла тебя. Она разрезала свое платье и подкупила гонца, чтобы он объявил, что война отложена. Ты по-королевски отблагодарил ее, гадина... Молчишь? Не знаешь, что сказать... Мучайся теперь, если ты еще можешь что-нибудь чувствовать. Обнимайся со своей Дорой, которая вспарывала животы рудокопам...
      - Замолчи! Замолчи! - страшным голосом закричал Далибор. - Я убью тебя! Рогач вскочил и залаял. Карлик засмеялся:
      - Позови свою невесту. Вместе позабавитесь! И этого, серого, такое же чудовище, как и его хозяин...
      Король упал за стол и глухой стон, похожий на рыдание, донесся до Мухи. Он на время замолчал, подумал и вдруг негромко произнес:
      - Она любила тебя.
      Далибор поднял голову.
      - Она любила тебя, - повторил карлик, наблюдая за ним в дырочку в корзине.
      - Замолчи...
      - Любила.
      - Замолчи!
      Муха закричал во все горло:
      - Она любила тебя! Любила!
      Жестом, беспомощным, как женский упрек, король заткнул уши и тоже закричал - чтобы заглушить голос, который раздирал кровавую рану на его сердце...
      Ветер заметал в низкое маленькое окошко рои белых мух. Лежа на полу, она с трудом дотягивалась до него, чтобы снова и снова взглянуть на серое ночное небо и жадно подставить ветру свое пылающее лицо. Если бы только увидеть звезды. Ей сразу стало бы легче.
      У нее опять болят руки. Она поднесла к глазам почерневшую ладонь. Они пытали ее огнем. Она не кричала - кричит только слабый... Они хотели вызвать к жизни невозможное и отвратительное, то, о чем она все время пыталась забыть и что осталось где-то далеко, за той темнеющей горной грядой. Оно осталось далеко отсюда!
      Она снова посмотрела в окно. Себя не обманешь... Прошлое всегда с нами. От него нельзя укрыться за высокими снежными перевалами. Оно настигнет тебя и там...
      Снаружи начиналась буря. Ночной ветер становился все холоднее и неистовее, но в его голосе ей слышалось обещание скорого прихода весны. Еще совсем немного, и отступят долгие мглистые ночи - солнце растопит их холод; в долинах лопнут на деревьях почки, яростно пробьют землю зеленые ростки и заплещутся реки. Потом заколосятся хлеба, и посреди летнего зноя холод этой бесконечной ночи будет казаться ей далеким и призрачным. Да он уже и отступил... ей жарко... Рана в груди просто пылает, и горят ладони. Этот ветер... он стал вдруг нестерпимо горячим, и она не понимает - как это возможно? Наверное, это сон...
      ...Жаркий полдень плавит камни, и густое обжигающее марево скатывается с вершины холма, толкая в грудь девочку, карабкающуюся вверх. Там, высоко, ее ждет белокурый мальчик. Он звонко смеется и подбадривает ее. Она не узнаёт его, но тоже смеется, скрывая свое смущение, и упрямо взбирается по крутому склону, напрягая последние силы. Для нее сейчас нет ничего важнее, чем дойти до вершины.
      - Иду, уже почти дошла... - все повторяет она, тяжело дыша. - Не смейся надо мной... Ты противный... Видишь, я уже дошла...
      Из-под ног у нее сыплются камни, с шумом скатываясь вниз и где-то далеко встречаясь с землей. Она боится даже смотреть туда, на незнакомую ей сожженную зноем равнину, на раскаленные каменные россыпи и чахлые рощи, изнывающие под солнцем. Оглушающая тишина вокруг вдруг начинает звенеть, будто где-то далеко и печально заныли скрипки.
      Не слушая их, мальчик протянул к ней руки и начал петь другую, свою, песню. Она остановилась и, с трудом сохраняя равновесие, прислушалась.
      - Ты вернешься, дорогая... Ты взойдешь на этот зеленый холм, я обниму тебя, и мы никогда не расстанемся... - пел мальчик.
      Он подошел к самому краю вершины, склонился, и она увидела, что у него светлая тень. Ей вдруг стало так легко и свободно стоять здесь, между небом и землей, и слушать этот родной, звонкий голос. Она узнала его... Она поднимется, и ее встретят все те, кто покинул ее и кого она так любит... Ее ждут!
      Она обернулась - ее собственная тень тоже была светлой. Засмеявшись, она протянула руки к мальчику, поджидающему ее на вершине.
      - Я иду к тебе, Ян, - сказала она. - Я иду к тебе.
      Она выпрямилась и легко побежала вверх, больше не слушая грустную мелодию далеко позади себя, и вскоре та стихла совсем - хватающая за сердце... печальная, как неразделенная любовь...
      - Смотри, ты мне не верила... - Ярош сунул Доре в руку кружевной платочек, испачканный чем-то голубым. Она поднесла его к глазам.
      - Вчера мне даже показалось, что она вот-вот обернется, - трепеща, произнес один из стражников, провожающих Дору в подземелье. - Лицо сделалось таким страшным... ужас... Голову запрокинула назад и оскалилась, как... как...
      - Быстрее! - вся задрожав от нетерпения, пробормотала Дора.
      Стражники отворили тяжелую железную дверь. Дора, держа в руке горящий факел и путаясь в длинной шубе, стала торопливо спускаться по скользким ступенькам. От влажного и холодного воздуха факел сразу затрещал.
      - Ждите здесь! - крикнула Дора стражникам. Те послушно замерли за дверью.
      Она остановилась у решетки, перегораживающей комнату, трясущимися руками отомкнула большой замок и, воткнув чадящий и уже едва тлеющий факел в кольцо на стене, вошла внутрь. Ее глаза не сразу привыкли к темноте. Она постояла, прислушиваясь, и тихо позвала:
      - Ана?
      В углу что-то зашуршало. Дора двинулась на звук и отпрянула, наткнувшись на странного вида старуху. Ее темная фигура была маленькой и зловещей, и веяло от нее чем-то пугающим. Она стояла неподвижно, устремив на Дору пылающий взор.
      - Ана?! - затрепетав, выдохнула Дора.
      Она шагнула вперед и тут же обнаружила свою ошибку: Ана лежала на полу у окна. Старуха, склонившись над ее неподвижным телом, прислушалась, глубоко вздохнула, и от ярости ее просто скрючило.
      - Как я ненавижу этих глупых людей... - всхлипнула она. - Ждать столько лет и все потерять... - Дора слушала ее, широко раскрыв глаза. Какое красивое лицо... Девочка моя... - Старуха затопала ногами. - Нежная! Как цветок! А какое отважное сердце! - Она повернулась к Доре и затряслась еще сильнее. - Подойди-ка поближе, я выгрызу тебе глаза... - Дора завизжала от страха. - Безмозглая дурочка... Это я, я подкинула тебя Сохору... а ты нагадила мне... мерзавка... дрянь... - шипела старуха на отступающую в ужасе Дору.
      - Как подкинула? Почему? - наконец выдавила та из себя. - Разве он не мой отец? Но ведь...
      - Когда вы с Аной родились, я выкрала только тебя, - чтобы Стинс, ваш отец, тебя не убил... Но Ану - не успела... Зачем вы пытали ее? Разве в ваших силах было заставить ее воспользоваться ее даром? - Старуха едва не плакала от досады. - Даже я не могла этого сделать - столько лет... столько лет... - Она замахнулась на Дору своей клюкой, но со злостью разбила ее о каменную стену. Потом постояла, тряся огромной лысой головой, и повернулась к съежившейся Доре. - Не стану я тебя убивать... Конец твоей жизни просто замечателен... такого не придумаешь впопыхах...
      - Возьми меня с собой, я буду помогать тебе... - дрожа от волнения, предложила Дора.
      Старуха острым ногтем полоснула Дору по щеке, размазала между пальцами ярко-красную кровь и показала Доре.
      - Вода, - презрительно сказала она. Потом шагнула в темноту и исчезла.
      Вечером следующего дня в замок Далибора вернулся Бивой со своими лучниками. Он привез четыре сундука с драгоценностями, за которыми его посылала Ана. На это неслыханное богатство можно было много лет вооружать огромную армию и противостоять любому врагу. Узнав, что Далибор отдал Ану Доре, Бивой увел с собой свой отряд, навсегда покинув страну.
      Ночью Муха прокрался в покои короля, к изголовью его постели. Король неподвижно лежал на спине. Карлик вскинул вверх руку со своим крошечным кинжальчиком.
      - Смелее, Муха... - вдруг донесся до него надломленный голос.
      Рука карлика задрожала, он опустил ее, потом замахнулся снова, швырнул оружие на пол и закричал, как будто ему причинили невероятную боль. Прибежавшая на шум охрана схватила его.
      - Пустите его, - бесцветным голосом сказал король, даже не пошевельнувшись. - Пусть делает, что хочет.
      Плача, Муха побежал в конюшню и вывел Ветра. Ему отворили ворота замка, и он ушел. Король стоял у окна и смотрел, как они уходят в темную ночь, заметаемую пургой. Через два дня их нашли замерзшими на пустынной дороге в лесу.
      ...Тягостная тишина, как в доме, где появился покойник, воцарилась в замке. Король несколько дней тихо ходил по комнатам и улыбался. Приближенные и слуги, стыдясь его состояния, старались не попадаться ему на глаза. Встретив кого-нибудь на своем пути, король останавливал и, положив руку ему на плечо, долго всматривался в лицо, что-то вспоминал, а потом отпускал.
      14.
      Модуль двигался по сложной траектории, заданной автопилоту в соответствии с задачами, возложенными на него. Самое главное, он должен был оставаться невидимым, и использовал для этого все свои возможности. Проще всего бортовому компьютеру было придавать движущемуся аппарату форму облака или маскироваться под метеорологические зонды землян, но он не злоупотреблял таким примитивом, способным ввести в заблуждение только неискушенную молодую цивилизацию, подобную земной. Для того, чтобы ускользнуть от более достойного противника, в ход шли серьезные способы маскировки - от сильного защитного экрана до исчезновений в искривленном пространстве.
      Космос не прощает беспечности, поэтому бортовые системы модуля работали с полной нагрузкой. В течение последних трех суток был обнаружен "чужой" модуль в орбите планеты 4-XIX-4, как обозначалась Земля в общепринятом галактическом каталоге. Чужак обретался на обратной стороне земного спутника и только один раз вылетал с места базировки. Посланный крошечный модуль - сторож проследил путь практически не таящегося незнакомца. Того интересовало обширное энергетическое пятно над третьим океаном. Новорожденное пятно было нестабильным и грозило неприятностями хлипкому космическому суденышку, решившему подзарядиться за его счет, поэтому, покрутившись рядом с энергетической кормушкой, он ни с чем вернулся на свою лунную базу. Тики посовещался с компьютером.
      - Мне кажется несколько нарочитой его беспечность, - сказал он. Земля в зеленом поясе, приближение к ней запрещено, а он болтается здесь на виду у всех.
      - Он слишком плохо оснащен, чтобы обнаружить "Солнце", - не без гордости парировал компьютер. - Мы ему не по зубам. Поэтому он так спокоен.
      - Прогноз?
      - Подберет несколько крох - подзарядится - и покинет эту звездную систему.
      - И все-таки я бы не хотел, чтобы под его корявой оболочкой обнаружился модуль четырехсотого поколения.
      - Мы не можем проверить авангардность модуля, не повредив его защитный слой.
      - Степень защиты слоя?
      - Восемнадцатая... - Компьютер озадаченно замолчал.
      Тики возмущенно фыркнул.
      - Ты о чем-нибудь думаешь? Откуда у технически отсталого судна такие возможности? Идентификацию провели?
      - Да.
      - Впрочем, что от нее толку? - задумчиво произнес Тики. - Покажи его.
      Большой экран, перед которым сидел Тики, загорелся. Темный модуль цилиндрической формы сидел в центре плоского лунного моря. Сторож полетал над ним и неподвижно завис.
      - Проверить придется.
      - Вариант первый. Прямой контакт.
      - Отпадает.
      - Вариант второй. Контрольное сближение сторожа.
      Раздался мелодичный звон - просили разрешения войти в кабинет, и в дверях появился Дизи. Тики повернулся к нему и кивнул на кресло, стоящее рядом.
      - Зачем? - продолжая разговор, спросил он компьютер. - Чтобы он его расстрелял?
      - Возможно. Но мы успеем его прощупать. Других вариантов нет. В свете открывшихся обстоятельств этот путь наиболее предпочтителен.
      Тики снова взглянул на экран. Унылый лунный пейзаж стал еще более пустынным - на нем больше не было модуля-пирата.
      - Твой сторож проспал, - встревоженно сказал Тики.
      Хорошо разбиравшийся в интонациях хозяина, компьютер озадаченно запищал.
      - Сторож показывает, что все нормально... - после секундной паузы сказал он. - Модуль на месте...
      - Сюда посмотри, на пустой экран! - закричал Тики. - Ей-богу, четырехсотый, неэквивалентный. Ищи!
      - Проблемы? - спросил Дизи.
      Тики поморщился.
      - Надеюсь, что нет
      Повисла неловкая пауза. На обзорном экране появилось удивительной красоты зрелище - рассыпанные по черной бездне идеальной формы жемчужины звезд. Крупный полукруг Земли с ее бело-голубыми и коричневатыми разводами на этом фоне казался инородным телом, чудесным, странным.
      - Я закончу некоторые дела и мы вернемся туда, - сказал Тики, не сводя глаз с экрана.
      Дизи вздохнул.
      - Мне кажется, что ты меня избегаешь. Почему ты не разрешаешь мне...
      - Я беспокоюсь о Рики, - перебил его Тики. - Кстати, Федя жалуется на боли. Я хочу, чтобы ты немедленно его осмотрел.
      - Это все?
      Тики кивнул и отвернулся.
      ...Он разработал новое контрольное задание и покинул кабинет. Модуль под названием "Солнце", полученный Тики от нидов вместе с кораблем, был машиной последнего поколения. Он был компактен, удобен, обладал отличными техническими характеристиками и, что самое главное, имел обширный банк информации по данному сектору - уточненной, достоверной. Жилая зона была расположена наверху, над отсеком управления и технической зоной, поэтому Тики поднялся наверх и пошел по коридору, прислушиваясь к звукам. Он только что отследил на мониторе в своем кабинете, чем занимался каждый из членов экипажа. Дизи осматривал Федю, Павлуша с Рики уже спали.
      Впереди, в конце коридора, мелькнула фигура Дизи, свернувшего в жилой отсек. Через мгновение, разорвав тишину, из динамиков рванулся полный боли и страха крик. Тики остолбенел, потом бросился к комнате, где спали дети.
      Павлик сидел на кровати, испуганно протирая глаза. В полумраке Тики различил фигуру склонившегося над кроватью Рики Дизи. Тики ударил рукой по выключателю на входе и, подскочив, плечом оттолкнул Дизи.
      - Спокойно, Тики! - закричал тот.
      Рики лежал весь в крови. Он был в сознании и только жалобно стонал. Из глубокой раны у него на горле сочилась кровь.
      - Волк... - прошептал он, увидев Тики, и заплакал.
      - Спокойно? - закричал Тики. - Спокойно?!
      - Ему нужно помочь! Что ты делаешь? - Дизи пытался оттеснить Тики, но тот схватил мальчика на руки и побежал с ним в медицинский отсек.
      - Я ничего не сделал. Перед этим я разговаривал с Федей. У него покраснели культяпки, сильно зудятся... Я поставил ему укол и пошел спать. - Тики смотрел на говорящего Дизи, неприятно щуря глаза, и молчал. - До своей комнаты я не дошел, услышал крики и прибежал. Он сидел на кровати и держался рукой за горло...
      - Я же видел это - что общение с тобой не идет ему на пользу. Страх перед черным волком, ночные кошмары... Он всегда боялся тебя, - с холодным подозрением в глазах произнес Тики. - Помнишь? В горах?
      - Ты должен поверить мне, Тики. Я не причинил Рики зла.
      - Называй меня Александром!
      - Твое имя и звание не имеют значения. Главное - что на сердце.
      - Я тоже считал тебя своим другом!
      - Не было волка! Почему ты мне не веришь?
      - Я хочу, чтобы ты держался от Рики подальше, - произнес Тики. Он стоял у прозрачной полусферы, под которой лежал усыпленный Рики. Его рана уже почти исчезла, затянулась.
      - Я не могу оправдать себя, - подавленно сказал Дизи. - Не потому, что виноват, а потому, что не имею права объяснить тебе, что это было. Но чтобы ты знал... - В руках у него невесть откуда появился медицинский скальпель. Дизи махнул им и отрубил себе половину среднего пальца на левой руке. Палец упал на пол.
      - Ты что это делаешь? Что? - закричал Тики. Дизи угрюмо молчал. - Еще сцены мне устраивает!
      Он поднял с пола палец, сгреб слабо сопротивляющегося мальчика в охапку и подтащил к одному из медицинских аппаратов, стоящих в отсеке. Он положил отрубленный палец на стеклянную матовую тарелку, аппарат деловито зажужжал, пронзая палец тоненькими иглами. По панели побежали ряды цифр. Тики засунул руку Дизи в отверстие, и ее сразу ухватили прочные держатели. Несколько игл вонзились в руку, к ране был приставлен палец и через несколько минут уже пришит к прежнему месту. Тики искоса наблюдал за безучастным к происходящему, словно погруженному в глубокий транс, Дизи.
      - Может, все-таки дашь объяснение? - настороженно спросил Тики, когда аппарат закончил работу. - Дизи молчал. - Не хочешь разговаривать?
      - Тики... - позвал слабый голос. Рики пришел в себя. - Я все слышал... Я увидел волка во сне...
      - Не защищай его! - резко сказал Тики. - Дизи, выйди отсюда.
      Тяжелой походкой Дизи пошел к выходу. В дверях он остановился.
      - У Феди растут ноги, - безразличным голосом сказал он и вышел.
      15.
      - Узнаешь эти места, старик? - спрашивала Лотис, обходя поваленное дерево.
      На их пути все время возникали препятствия в виде густого кустарника, камней или куч сухого хвороста. Красивые своей осенней желтизной деревья местами еще покрывали облысевшие склоны гор, сопротивляясь пожарам, засухам и ветрам, которые вершили разрушения с неумолимостью времени.
      Дуй шел, постоянно озираясь и оглядывая горы, словно пьяный, с тяжелого похмелья не понимающий, куда попал. Иногда какие-то смутные догадки неожиданно возникали в его воспаленном мозгу и так же внезапно исчезали. Тогда он бредил, вставал на колени, обхватив голову руками и приникая к земле. Лотис молча ждала окончания приступа. Холодное, высокомерное выражение не покидало в такие минуты ее лица, и когда Дуй приходил в себя и молил ее об исцелении, он видел в глазах этой странной женщины лишь равнодушие или досаду. В нем рос страх. Он боялся надоесть спутнице своими жалобами, боялся остаться один в незнакомом месте, боялся жить дальше такой мучительной, непонятной жизнью, какая была у него теперь, боялся умереть. Каким-то шестым чувством он понимал, что она видит его насквозь, знает все, что с ним случилось, и даже - он весь сжимался от страха - что произойдет с ним потом.
      - Помнишь, ты рассказывал, как жил здесь?
      Он не помнил. Женщина сердилась. Старик втягивал голову в плечи, и его худое тело начинала сотрясать дрожь. Он неловко прикрывал лицо рукой, будто защищаясь от удара, и женщину это выводило из себя. Она убыстряла шаг, старик, спотыкаясь, бежал за ней. Он очень хотел вспомнить свою жизнь в этих унылых, безжизненных краях - лишь бы она не сердилась. Но все его усилия были напрасными.
      Однажды вечером горы расступились, открывая вход в широкую долину. Они спустились с вершины горы и углубились в лес, густой дубняк, где было так темно, что казалось, ночь обретается здесь и ждет своего часа, чтобы вырваться из убежища и объять долину. Старику было не по себе, но женщина уверенно шла вперед, к узкой светлой полоске на краю леса, где начинались поля. Терпкий дым костра, доносившийся сюда неизвестно откуда, только подстегивал ее нетерпение. Она словно видела что-то далеко впереди себя и легкой походкой пересекала полумрак чащоб.
      Неожиданно неподалеку раздался перестук копыт по пересохшему руслу реки. Лотис властным жестом показала старику, чтобы он спрятался в тени дуба, и сама встала рядом с ним. Чудесный призрак - всадница на прекрасном сером в яблоках коне - промчался мимо них. Из-под белоснежной накидки, отороченной драгоценным мехом, виднелось бархатное платье изумрудного цвета, а нежная ручка придерживала шляпу, которую норовил украсть ветер. Белокурая красавица была измучена, и торопила коня, чтобы успеть выбраться из лесу до наступления полной темноты. Она стремительно исчезла, мелькнув на темно-синем фоне неба, словно диковинная птица.
      Старик впал в странное оцепенение. Он не слышал, что сказала ему удивленно смотрящая вслед женщине Лотис, и покорно побрел за ней. Вскоре они вышли из леса.
      Холодный туман опускался на молчаливую долину, слабо пропуская сквозь себя розовое свечение последних закатных лучей; в их блеске вдруг засиял ее темный уголок, открыв взору высокий замок на горе. Его длинные зубчатые тени косо легли на озаренные светом склоны. Замок стоял, как новенькая игрушка, преподнесенная взамен старой, как драгоценный дар, как чудо, свершившееся наяву...
      Старик весь задрожал, протянул к замку руку, словно пытался прикоснуться к нему, и вдруг повалился на землю. Ему стало плохо, сильная боль сдавила голову. Лотис стояла над ним, молча глядя, как мгла надвигается на долину со всех сторон. Старик пришел в себя, только когда на темном небе проглянули звезды.
      - Встань, - властно сказала ему женщина.
      Она поднесла к его лицу раскрытую ладонь и, глядя в глаза, велела остаться и ждать ее здесь, на границе леса. Дуй покорно уселся под кряжистый дуб с кривыми ветвями и закрыл глаза, погружаясь в глубокий сон, который навевали на него слова и плавные движения Лотис.
      Когда она ушла, он медленно открыл глаза и, сощурившись, посмотрел ей вслед. Взгляд у него был осмысленным, жестоким.
      Ночь была ветреной и дождливой. Капли дождя нестройно стучали в окна; под их глухой перестук в мягкой постели засыпалось легко, как в детстве после долгого дня, полного игр и развлечений. Дождь ночной птицей влетел в распахнутое окно, превратился в большую собаку и тихо застучал по паркету, крадучись приближаясь к ложу, на котором спал король. Когда осторожное постукивание прекратилось и тяжелое зловонное дыхание коснулось короля, он открыл глаза. Рядом с изголовьем его постели стоял волк.
      Черный, как порождение ночи, он был трижды больше любой самой крупной собаки. Интерес к лежащему человеку в его немигающих желтых глазах быстро пропал, и волк тенью мелькнул через темноту залы в проем двери.
      Король досчитал до шестидесяти, прежде чем смог унять страх и шевельнуться.
      Трусливая курица, вяло сказал он себе. На глаза почему-то навернулись слезы. Он медленно поднялся и сел в постели. В голове не было никаких мыслей - будто только что пережитый страх выжег их все до одной. Дождь хлестал в раскрытое окно холодными потоками. В соседней башне, которая виднелась из комнаты короля, горела свеча. Сквозь серую пелену дождя ее жалкий огонек трепетал отчаянно и стойко, и это придало королю мужества. Он встал и оделся. Тяжесть меча в руке окончательно привела его в себя, и, видевший в темноте, как кошка, он, пригнувшись, короткими перебежками побежал по замку.
      Сейчас он не понимал, как мог так испугаться. Стыд гнал его вперед, через пространство зал и коридоров, огромность которых впервые вызывала раздражение. Один раз ему даже почудилось, что через анфиладу комнат кто-то тихо прошел, но он безуспешно обшарил каждый уголок второго этажа. Утомившись, он подошел к окну и прижался лицом к стеклу, чтобы охладить разгоряченное лицо.
      Шум утихающего дождя стал ровнее, постепенно стихая. Громадная черная тень внизу неторопливо пересекла внутренний двор замка и исчезла в башне напротив, где горела на окне свеча. Глотнув побольше воздуха, король стиснул в руке меч и, как напавшая на след собака, бросился в погоню.
      ...Из-под двери лился свет и доносились голоса. Задыхаясь, король распахнул дверь. На него удивленно смотрели Александр, Дизи и высокая светловолосая женщина, которую прежде королю не доводилось видеть. Властислав молча смотрел на них, а они на него. Все слова, которые он хотел сказать, вдруг застряли в горле. Какое-то странное тепло и умиротворение охватило Властислава, и сама мысль о черном волке, блуждающем по замку, показалась нелепой и смешной. Женщина улыбнулась уголками красивых губ, что-то негромко сказала мальчикам. Александр сделал рукой нетерпеливый жест:
      - Все в порядке... Идите спать, Властислав. - Вид у него был озабоченный.
      Король попятился и выскочил за дверь.
      Ночь кончалась. Небо начало сереть, но Тиса так и не смогла уснуть. Она встала у окна и стала расчесывать свои прекрасные белокурые волосы, глядя, как серебрятся лужи во дворе и копошатся птицы в накрытых кусками кожи клетках.
      За спиной у нее тихо открылась дверь. Тиса обернулась. Посреди комнаты стояла светловолосая женщина.
      - Кто вы? - прошептала Тиса и прижала руки к груди.
      Незнакомка обошла ее кругом и оглядела с головы до ног.
      - Какие нежные руки, утонченные жесты... Какая трогательная беззащитность во взгляде... - недобро усмехнувшись, сказала она.
      - Кто вы? - повторила королева, бледнея на глазах.
      - Королевская, неземная красота... - все с тем же невыразимым презрением продолжала женщина и вдруг с исказившимся от гнева лицом закатила королеве пощечину.
      Королева вскрикнула и выпрямилась в ожидании чего-то ужасного. Женщина отступила на шаг и, презрительно подняв подбородок, произнесла короткую фразу на незнакомом певучем языке. Из глаз королевы покатились крупные слезы. Как подстреленная птица, она упала на колени и закрыла лицо руками.
      Они долго шли по просыпающемуся лесу, пока не остановились в глубокой ложбине между холмами, заросшей травой и скрытой от глаз.
      Тиса была очень бледна и исцарапанными руками поминутно утирала слезы, падающие на ее зеленое бархатное платье. Лотис внимательно оглядела усеянное гранитными валунами дно лога, постояла, прищурив глаза и прислушиваясь, потом велела своей спутнице повернуться лицом к уже пылающему востоку. Тиса повиновалась, но закрыла лицо руками и зарыдала.
      - Ло, неужели ты это со мной сделаешь? Пожалуйста, пожалей меня... дрожащим голосом произнесла она. - Разве нельзя обойтись без этого?
      - Хватит лить слезы! - ожесточенно закричала Лотис и длинным прутом ударила Тису по спине. - Ты волк!
      Глава вторая
      Скальд
      1.
      - Уберите эти цветы вместе с вазой! Вы что, смерти моей хотите? У меня аллергия на Даррад... - прохрипел Дронт, грузно заваливаясь в кресле на правый бок, чтобы достать из кармана свои таблетки от одышки.
      Иштван нажал кнопку на столе, вызвал слугу, и тот торопливо понес мимо длинного стола, за которым сидело все правление корпорации, тяжелую зеленую вазу из светящегося опала, полную черных цветов. К их красоте нельзя было привыкнуть: чем дольше вы смотрели на них, восхитительно переливающиеся всеми богатыми оттенками черного цвета, тем сильнее не хотелось прерывать созерцание. Цветы добывались на Дарраде, и только очень состоятельные компании могли позволить себе выставить в своем офисе этот прозрачный букет, похожий на хрусталь, каждый месяц выбрасывающий новую крошечную веточку. Таким образом, цветы были еще и отличным вложением капитала продавались они по весу.
      Старый брюзга, неприязненно подумал Иштван, знал бы ты, что это не цветы, а животное, с ума бы сошел. И наплевал бы на престиж корпорации, приказав выбросить пещерные цветы из всех офисов компании. Иштван вздохнул. Обо всём приходится думать самому.
      - Что ж, господа, - захрипел Дронт, прожевав наконец свои таблетки, поздравляю вас. Мы на пороге финансового краха. Мы не очень долго шли к нему. Семимильными шагами, как говорится. Скажите спасибо господину Иштвану - блестящая идея с крысиными бегами пришла в его светлую голову... - Иштван побагровел и стиснул зубы. Бессмысленно препираться и напоминать, что идея эта была с самого начала загублена чудовищно небрежно и второпях составленными правилами, в тисках которых сейчас билась богатейшая финансовая компания "Дронт. Дронт. Другие." - Что будем делать? Переселяться на четвертый уровень? - Шутки Дронта, как всегда, были убогими. - Не молчите, господин Иштван.
      - Я не собираюсь оправдываться. Все, что я могу делать, я делаю. В отличие от вас, - растянув губы в неприятную улыбку, парировал Иштван. Все сидящие за столом опустили головы. Такие перепалки происходили часто, и позволить себе так разговаривать с господином Дронтом мог только Иштван. Корабль прибыл точно по расписанию. Я распорядился, чтобы модуль подали сразу же после того, как карантинная служба даст добро на высадку. Через полчаса господин Икс постучится в дверь моего кабинета. Господа, я вас оставляю.
      Иштван поднялся и неторопливо прошествовал мимо прячущих глаза директоров филиалов, начальников отделов, преуспевающих и не очень дельцов, которых объединяло за этим столом одно - страстное желание угодить всемогущему г-ну Дронту, главе крупнейшей в секторе корпорации, хитрому лису, знающему все ходы и выходы в финансовом мире галактики, человеку со связями, переданными ему в пользование кланом как самому перспективному члену обширного семейства. Благодаря этим связям корпорация заколачивала такие деньги, при мысли о которых у финансовых воротил начинался нервный тик.
      - Вот так всегда... - хрюкнул Дронт в ответ на демарш Иштвана, когда за тем закрылась дверь. - Получаю одни пинки и плевки. Никакой благодарности, - с притворным осуждением вздохнул он.
      Все несмело заулыбались, понимая, что напряжение пошло на спад. Старик без памяти любил этого низкорослого, невзрачного на вид, дерзкого мальчишку. Иштван Дронт стоил отца своей деловой хваткой. Прокол с крысиными бегами был просто непредвиденным стечением обстоятельств. Все члены правления были уверены, что Иштван сам выйдет из сложного положения, но судя по тому, как нервничает старший Дронт, сделать это будет непросто.
      Господин Икс прибыл в главное здание корпорации на собственном бронированном автомобиле. Иштван не смог удержаться и тайком следил на мониторе за тем, как тот высаживается из автомобиля в холле. Светловолосый, довольно молодой человек, очень подтянутый и симпатичный, был одет в дорогой плащ, модный котелок, небрежно играл тростью и не очень-то спешил на назначенную ему встречу. А возможно, это просто Иштван слишком торопился с ним увидеться.
      Они встретились в приемной Иштвана, молча и церемонно раскланялись и пожали друг другу руки - с некоторых пор этот жест снова вошел в моду на Вансее.
      Прибывший без особого интереса оглядел довольно стандартно обставленный кабинет - картины, бассейн и прочую обязательную атрибутику чуть дольше остановив взгляд на двух букетах черных цветов.
      - А почему два? - произнес он мягким, таким же приятным, как и вся его ухоженная внешность, голосом. Серые глаза глядели на Иштвана доброжелательно и испытующе.
      - Отца они раздражают. Пришлось убрать букет из зала заседаний.
      - Давайте и мы поступим так же, - улыбаясь, предложил гость.
      У Иштвана вытянулось лицо.
      - Понимаю. Вы патриот Вансеи, - кивнул он.
      - Скорее, патриот настоящей красоты.
      Красота космополитична, вяло подумал Иштван, но ничего не сказал. По его приказу слуга унес оба букета в приемную. Гость прошелся по кабинету.
      - Господин Икс... - странно робея и глядя в его широкую спину, начал Иштван, - мы приступим к обсуждению интересующего нас вопроса сейчас или...
      - Сейчас, - мягко ответил гость. - Прошу без церемоний. Называйте меня Скальдом.
      - Это имя?
      - Одно из моих прозвищ. Надеюсь, вы не будете произносить "господин Скальд".
      - Меня зовут Иштван. - Скальд кивнул. - Мне рекомендовали вас как человека, успешно разрешающего очень трудные и деликатные ситуации. Как раз такая возникла и у нас... Думаю, составленный мной контракт вас устроит.
      - Никаких контрактов. Мне они ни к чему.
      - Как? Но сумма...
      - Меня не интересуют деньги, - снова перебил Скальд. - Если дело будет сделано, можете заплатить мне. Если сочтете нужным.
      Иштван поперхнулся.
      - Вы всегда так ведете дела?
      - Всегда.
      - Но тогда я не буду настолько уверен в вас, чтобы доверить вам некоторые наши тайны...
      - Тогда до свидания, Иштван. - Скальд поднялся из кресла. Его серые глаза глядели насмешливо.
      Иштван разволновался, но быстро взял себя в руки.
      - Хорошо. Но какие-то гарантии вы можете мне дать? Согласитесь, это требование логично...
      - Я уважаю логику и охотно соглашусь с вами. Обычно я показываю моим клиентам вот это. - Он достал из внутреннего кармана плаща свою кредитную карточку и подал ее Иштвану.
      - Одну минуту... - Иштван взял карточку и быстро проверил счет по своему компьютеру. Сумма счета была огромной и примерно соответствовала годовому обороту крупной компании.
      - Впечатляет, - заметил Иштван, возвращая карту Скальду. Тот с непритворным равнодушием взял ее. - И все же я не совсем понимаю...
      - Я приехал к вам развлечься, господин Дронт. Я отдыхаю душой, когда решаю умственные задачи, - только тогда я ощущаю, что по-настоящему живу. Эти деньги я заработал сам, если вам интересно.
      - Наверное, есть какие-то дела, за которые вы не беретесь?
      - Надеюсь, ваше дело не из этого разряда. Итак?
      Иштван еще не решил, как ему поступить. Детектив ему понравился, но одного этого было мало. Внешность бывает обманчива. И слишком необычны условия. Правда, рекомендации совершенно замечательные. По сведениям Иштвана, если Скальд брался за дело, его клиенты оставались более чем довольны. Ничего конкретного узнать не удалось, информация, естественно, была конфиденциальной, но обилие восторженных междометий при упоминании имени господина Икс впечатляло. Можно понять, откуда у него столько денег.
      Иштван украдкой взглянул на гостя. Тот лениво смотрел на причудливо извивающиеся за окном воздушные магистрали, по которым сверкающими точками проносились "мухи", одно- и многоместные воздушные такси. И сроки поджимают...
      Иштван решился.
      - У нас не одна проблема, а две, - сказал он и поморщился. - Даже не знаю, с которой начать...
      - С первой, - улыбнулся Скальд.
      - Возможно, вы имеете представление, чем занимается наша корпорация...
      - Да, я наводил справки. Вы извлекаете деньги из всего, что только подвернется.
      - Однажды мне подвернулось следующее, - мрачнея, сказал Иштван. - Мне вдруг пришло в голову, что было бы очень интересным и необременительным организовать крысиные бега... Минимум затрат на организацию, рекламу... и деньги потекут рекой... Вместо этого серьезные потери... угроза потерять доверие клиентов... и совершенное бессилие перед идиотскими правилами, разработанными доверенным лицом отца, которое к настоящему моменту уже является покойником... - Скальд сидел, развалясь в кресле. Выражение скуки на его лице сменилось неподдельным интересом, и Иштван вдруг почувствовал себя совершенно свободно перед этим незнакомым ему человеком. - Это проблема первая. Проблема номер два. У нас есть серьезные подозрения, что имеет место тотальный, непонятно каким образом организованный шпионаж. Естественно, в пользу Даррада.
      - Мне казалось, никогда еще отношения между Вансеей и Даррадом не были такими стабильными, - заметил детектив.
      - Мне так не кажется, - сухо ответил Иштван. - За последний год у нас сорвалось четырнадцать крупных сделок - дорогу всегда перебегал Даррад. Я лично проанализировал все случаи... Не зная намерений нашей стороны, невозможно было предугадать развитие событий и просчитать все ходы точно. И уж тем более выбрать ход, попадающий, что говорится, в яблочко.
      - Я берусь за ваши проблемы, - оживленно сказал Скальд. - Хотя сюжеты не столь затейливы, как хотелось бы.
      - Это вам только так кажется, - хмуро бросил Иштван. - Сюжеты просто превосходны. Особенно если познакомиться с деталями.
      - Подождите с деталями. Ненадолго прервемся. Я приведу себя в порядок, думаю, на это хватит часа, а вы тем временем подготовите для нашей беседы подходящее помещение... типа бункера. - Детектив улыбался. - Надежные голые стены. Стол. Два стула. Компьютер и все необходимые материалы.
      - Идет.
      Иштвану все больше нравился этот холеный проницательный тип, равнодушный к деньгам. Он впервые за последний кошмарный год, прошедший под знаком неудач, почувствовал, что, возможно, появился некто, способный вытащить его из ямы, решить неразрешимые, доводящие до отчаяния проблемы... Еще немного, и ты начнешь на него молиться, усмехнулся Иштван, провожая гостя.
      Да я встану перед ним на колени, лишь бы это помогло, тут же сказала другая половина его "я".
      2.
      - Как вам пришла в голову идея с крысиными бегами?
      Иштван пожал плечами.
      - Сам не знаю. Даже не помню.
      - Вспомните. Или вас не интересует результат? Вам кто-то говорил об этом? Намекал? Советовал?
      - Нет, никто не советовал. Просто однажды я увидел это. Как крысы бегут вперед... Как зажигаются огни в полу у них под ногами... Как толпа следит по большому экрану за ходом бегов и ревет от восторга...
      - Идеи всегда приходят к вам в виде образов?
      - Иногда.
      - Но на этот раз эти образы были особенно яркими?
      - Можно сказать, так...
      - Давайте пленку с первыми бегами. Я буду смотреть, а вы комментировать.
      Иштван включил видеозапись, и оба придвинулись к экрану. В центре большого крытого стадиона, до отказа заполненного публикой, находился огромный, вытянутый в длину купол - это и был крысотрон. Видно, что все кричат, но шум никому не мешает - каждый зритель сидел в отдельной прозрачной кабине, оборудованной монитором и панелью связи с тотализатором. Экран монитора переключался в несколько режимов слежения: общий план, отдельный уровень, несколько крыс и крыса интересующего номера, табло тотализатора, испещренное невероятным количеством ставок.
      - Публика просто в восторге от степени комфорта организации наших бегов, - заметил Иштван, - мы старались все продумать, техническая часть была полностью на мне, а юридическую я доверил отцу. Лучше бы наоборот...
      - Пока все понятно, - сказал Скальд. Он переоделся в мягкий сине-зеленый спортивный костюм, и Иштван пожалел, что не сделал этого сам может, это хоть немного помогло бы ему расслабиться. - Давайте начало бегов.
      Камера показала нутро крысотрона - сводчатый зал, обнесенный прозрачной стеной и перегороженный высоким барьером. По звуковому сигналу открылись дверцы в стенах зала, и в них ринулись разномастные крысы. У каждой на спине красовался номер, нанесенный голубой светящейся краской.
      - Пятьсот штук, - отрывисто сообщил Иштван.
      Крысы смешались и принялись беспорядочно сновать по залу. Последовал новый звуковой сигнал, и в барьере открылись пятьсот окошек. Часть крыс юркнула в них, оставшиеся суетливо бегали подле. Через минуту раздался мелодичный звон, и окна закрылись.
      - Чтобы крысы прошли на второй уровень, каждое второе окошко мы снабдили еле уловимым запахом, привлекающим крыс. Как только одна крыса вбегает в отверстие, автоматически прекращается излучение запаха.
      - Смысл?
      - Те крысы, которые оказывались ближе к окошку, имели большую возможность выйти на второй уровень игры. Но и у всех остальных участников остается шанс... - Иштван пощелкал кнопками, и камера показала, что в одно окошко забежали сразу три крысы.
      - Понятно. Что делают зрители?
      - Зрители делают новые ставки, получают выигрыши или расстаются со своими деньгами, - без энтузиазма сообщил Иштван.
      На табло тотализатора побежали ряды выигравших номеров.
      - А телезрители? Они тоже делают ставки?
      - Бог миловал, - с ужасом в голосе отозвался Иштван, и Скальд невольно засмеялся.
      - Я не обижаюсь на вас, - тихо сказал Иштван, - вам самому скоро все станет ясно.
      ... На второй уровень прошли триста сорок крыс. Вместо мелодичного сигнала раздались низкие тревожные звуки. Крысы испуганно замерли, потом заметались в поисках выхода.
      - Сигнал тревоги, - объяснил Иштван.
      Открылись три прохода - более широкий посередине и два поуже по бокам. Крысы устремились в них. Если крыса забегала в один из боковых рукавов, она выбывала из игры - это были выходы на предыдущий уровень.
      - Что здесь движет крысами? - спросил детектив. - Здесь нет никаких запахов? Только сигнал тревоги?
      Иштван кивнул. Крысы лезли по головам друг друга, и не все успели протиснуться в проходы, те закрылись ровно через минуту. На третий уровень попали сто шестьдесят особей. Их номера замелькали на табло.
      - Это принцип лото, - разочарованно протянул Скальд.
      - Поэтому меня так и поражает результат, - сказал Иштван. - Смотрите дальше.
      На третьем уровне широкое поле, открывшееся перед крысами, оказалось поделенным на черно-белые квадраты. Квадраты располагались не в шахматном порядке, а как придется. Раздавшийся сигнал тревоги едва был слышен, и прежней паники среди крыс уже не наблюдалось, но часть животных, видимо, более чувствительная, побежала вперед. Если крыса наступала на белый квадрат, она тут же проваливалась под пол. Безопасными для нее были только черные квадраты. Это препятствие преодолели сорок две крысы.
      - Это просто, - сказал Скальд. - Под белыми квадратами находится какой-нибудь тепловой датчик, квадрат раскален, крыса чувствует это.
      - Нет там ничего. И потом, чтобы проверять, опасен путь или безопасен, у крысы нет времени - один раз ступив на белый квадрат, она тут же вылетает из игры.
      - Я сказал глупость, - согласился детектив.
      Зрители снова сделали свои ставки, и крысы продолжили путь к победе.
      - А вот здесь мы действительно дали участникам возможность подучиться перед серьезным испытанием, - сказал Иштван.
      Дорогу крысам преграждали ряды соединенных друг с другом колец, ряды эти двигались вправо и влево. Каждое второе кольцо светилось: крыса, проскакивая через него, получала легкий удар током. Через десять метров обучение заканчивалось.
      - Сейчас их шарахает ощутимо, - злорадно сообщил Иштван. - Видеть уже не могу эту крысиную возню... Если крыса все еще не поняла, что через светящиеся кольца ходить опасно, ее на время парализует.
      - Как это вам разрешили защитники животных? - удивился Скальд.
      - Мы застраховали каждого участника, - серьезно сказал Иштван. Скальд с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться.
      На пятый уровень вышли шесть крыс.
      - Наверное, те, кто поставил на них с самого начала, получил большие деньги, - сказал детектив.
      - Конечно, - сказал Иштван. - Сейчас особенно интересно. Смотрите внимательно.
      Пол под шестью крысами поехал, и они очутились перед декорациями пятого, решающего уровня. По периметру круглого зала были установлены большие деревянные колеса, копии мельничных. По обе стороны от них стояли деревянные лестнички с очень высокими ступенями. Перед первой ступенькой каждой лестницы стояло светящееся кольцо.
      - Они не бьют током, как на четвертом уровне, но крысы об этом не знают, - пояснил Иштван. - Но если крыса рискнет, она имеет шанс достичь шестого уровня.
      По слабому сигналу тревоги пол начала заливать вода. Крысы забегали в поисках выхода. Только одна из них рискнула прыгнуть через светящееся кольцо - крупная черная крыса под номером двести тринадцать. Вода поднималась все выше. Колеса начали вращаться. Крыса прыгнула на лопасть колеса и оттуда сразу на вторую ступеньку. Пятерых крыс, не обнаруживших такой прыти, смыло водой и вынесло обратно на четвертый уровень. Шестая крыса продолжала отважно бороться со стихией. Вода стремительно поднималась, колесо вращалось все быстрее, а черная крыса, как белка, скакала со ступеньки на лопасть, с лопасти на новую ступеньку - до тех пор, пока не очутилась на самом верху огромного колеса.
      Колесо остановилось, и крыса сиганула в проем, ведущий на крышу. Там две прозрачные полусферы сомкнулись вокруг победительницы, и под громкую торжественную музыку, от которой Иштвана передернуло, на прозрачном шаре высветился номер, выигравший главный приз - 213. Трое счастливчиков, поставивших на этот номер с самого начала бегов, вознеслись к шару, и началась церемония награждения.
      Иштван остановил пленку. Скальд выпил фруктовой воды. Они посидели в молчании.
      - И в чем проблема? - обдумав увиденное, наконец спросил детектив.
      Иштван молча прокрутил хронику последующих бегов. Бега вторые. Церемония награждения. Победила черная крыса под номером двести тринадцать. Бега третьи. Победила крыса под номером двести тринадцать. Черная крыса под номером двести тринадцать!
      - Каковы убытки? - осторожно спросил Скальд.
      - Призовой фонд первых бегов составил шестьдесят тысяч кредиток... плюс три главных приза... плюс тотализатор... По правилам, установленным нами самими, призовой фонд мог быть увеличен в десять раз, если победитель первых бегов выставит такую сумму в качестве ставки. Победитель выставил... На вторых бегах сумма фонда была увеличена в десять раз и составила шестьсот тысяч кредиток... На третьих бегах - шесть миллионов галактических кредиток...
      Скальд присвистнул.
      - Четвертых бегов ваша корпорация просто не переживет? Шестьдесят миллионов кредиток?
      - Гораздо больше. После того, как в трех бегах подряд победил номер двести тринадцать, на какой номер поставят все ставки в тотализаторе, как вы думаете? - с кривой улыбкой спросил Иштван.
      - Кто владелец крысы?
      - Он зарегистрирован под именем Дрюона Септима, ничего о нем выяснить не удалось, скорее всего, имя вымышленное.
      - Кто непосредственно имеет дело с животными?
      - У каждой крысы свой жокей, мы их так назвали по аналогии с конными скачками. Жокей ухаживает за крысой, выпускает ее на поле. У крысы Дрюона Септима это жокей по имени Хайц, очень скрытный тип, отказывающийся общаться с прессой.
      - Давайте посмотрим вторые бега.
      Пятьсот крыс снова начали свой бег за главным призом. Задания на уровнях были другими, но смысл их сводился к одному: минимум раздумий, максимум везения - обычный лототрон. Черная крыса под номером двести тринадцать не отличалась от других вплоть до четвертого уровня, когда для преодоления препятствия требовалось определенное умственное усилие. Номер двести тринадцать уверенно огибал вражеские ловушки, совершал немыслимые прыжки, уворачивался от бьющих током шаров, несущихся на него с огромной скоростью, и, к великой радости болельщиков, снова добрался до вершины. Семьсот сорок один главный приз был выплачен победителям, поставившим еще до начала бегов на номер двести тринадцать.
      - Крысы очень умные животные... - сказал после некоторого раздумья Скальд.
      - Ага. Прямо как люди, - отозвался Иштван.
      3.
      Они просмотрели запись третьих бегов. Потом Скальд ознакомился с условиями и правилами проведения бегов, одобренными Лицензионным комитетом. Пока он читал и делал заметки на полях в заинтересовавших его местах, Иштван сидел неподвижно. Его уже трижды вызывал по телефону отец, но Иштван отказывался с ним говорить - пока ему нечего было сообщить. Через два часа Скальд отложил в сторону бумаги.
      - Да... - протянул он. - Занятно. А что вы сам можете сказать по поводу всего этого безобразия?
      - Я думаю об этом день и ночь. Это ловушка, гениальная по своей неуязвимости, вот что, - морщась, сказал Иштван. - Все правила составлены таким образом, что бега приносят огромную прибыль участнику только в том случае, если он выигрывает несколько бегов подряд. Допустим, хозяин крысы номер двести тринадцать увеличивает призовой фонд в десять раз. Если крыса проигрывает вторые бега, он теряет свои деньги, и на следующих бегах сумма призового фонда устанавливается начальная - шестьдесят тысяч кредиток. Вероятность того, что крыса-победительница выиграет вторые бега, ничтожно малая, нами даже не рассматривалась. Это единственная моя ошибка. Я не увидел здесь никакого подвоха.
      - В контракте не был оговорен ни один случай экстренного прерывания бегов. Вы можете сделать это только после завершения цикла из четырех забегов. Это обычная практика?
      - Нет, конечно. Обычно организаторы стараются свести риск к минимуму и вносят в контракт какой-либо пункт, страхующий их.
      - В вашем случае риска не было?
      - Никакого. Крысы не лошади, которыми управляет жокей. Это не породистые скакуны, родословные которых прослежены до пятидесятого колена. Лошади предсказуемы, а крысы эти... мерзкие? Кто, скажите, мог предвидеть, что уже четвертые бега сотрут корпорацию "Дронт. Дронт. Другие" в порошок? Только тот, кто знал, что крыса под номером двести тринадцать выиграет три забега подряд.
      - Вы все-таки предприняли некоторые меры безопасности, которые выделяются из общей массы правил. Я говорю о том, что, в отличие от призов по ставкам, которые вручаются сразу, призовой фонд победитель может получить только через трое суток. Чья это была идея?
      - Моя. Я включил этот пункт автоматически. Так делается всегда, вдруг найдется лазейка, - будем с вами откровенны - позволяющая не платить приз. Но в нашем случае это ничего не меняет. Бега проводятся в автономно функционирующей системе. Крысотрон изолирован от внешних проникновений, там только запрограммированная техника и пятьсот крыс. От начала и до конца бегов ни один из служащих не имеет права даже стоять рядом с крысотроном. Лицензионный комитет, от которого мы зависим, только и мечтает содрать с нас штраф за нарушение правил. Половина сотрудников, проводящих бега, работники комитета, мы кормим еще и эту ораву. Не думаю, что, заметив нарушение, они бездействовали бы, им все равно, с кого получать деньги.
      - Хлопотное это дело - крысиные бега, - заметил Скальд.
      - Мне тоже так кажется...
      - Вообще, должен сказать, это потрясающее зрелище - как бежит и преодолевает препятствия крыса. Не для слабонервных. Очень, знаете ли, бодрит эта толкотня среди крыс... У зрителя создается впечатление, что действует он сам. Я так понимаю, что на каждую особь вы прикрепляете телекамеру?
      Иштван кивнул.
      - Этот момент был главным в нашей рекламной кампании. Поставивший на определенный номер может пройти путь вместе со своим избранником, а в случае его победы у зрителя возникает потрясающая иллюзия своей собственной победы. Мы знали, что это сработает. Раскупаемость билетов была полной, и уже после первых бегов разошлись билеты на остальные три забега - мы проводим их с интервалом в две недели.
      - Всегда на одном и том же месте, выбранном...
      - ...мною.
      - В регламентированном правилами порядке...
      - Да.
      - После первых бегов... что вы искали в течение трех дней, когда пытались найти какой-нибудь подвох?
      - Ничего конкретного. Хотя сумма приза была очень большой, мы решили, что это просто случайность.
      - А после вторых бегов?
      - Я был уже твердо уверен, что это компьютерная диверсия. Что кто-то создает телеобман, внедрившись в нашу компьютерную сеть: запускается голограмма, которая и действует - ведет себя сообразно обстановке, побеждает и приносит неплохие денежки. После вторых бегов мы поставили рассеиватели - правила нам этого не запрещали - и результат был нулевой. Крыса настоящая.
      - Мысль о компьютерном обмане очень интересна, вы с ней расстались окончательно?
      - Среди акционеров нашей компании немало представителей правительства всех уровней, мы сразу обратились к ним за поддержкой, они прислали специалистов, подведомственных Галактическому Совету. Представляете, один из них был с синим лицом...
      - Да, в галактике много интересного, - согласился Скальд.
      - Они не обнаружили никаких нарушений. К третьим бегам мы сменили весь технический персонал. Но нам это не помогло.
      - Интересные у вас тут разворачиваются события. И дело должно бы получить широкую огласку. А я ничего не слышал об этом.
      - Мы приложили к этому немало усилий. Ну, и потом, в нашем секторе журналистика почти полностью принадлежит нам.
      - Какое все-таки вы дали официальное объяснение тому, что происходит?
      - Специалисты просчитали, что в нашей ситуации более правильным будет делать вид, что не происходит ничего. Если нам суждено прогореть, и так прошумим на всю галактику. Кстати, вы обратили внимание на состав зрителей? Мы сами, согласно нашим идиотским правилам, дали им возможность выкупить билеты на три последующих забега после проведения первых бегов. Девяносто процентов из них - граждане Даррада. Как стервятники, кружат над добычей...
      - Все-таки считаете, это происки Даррада?
      - А чьи еще?
      - Мысль о том, что крысой каким-то образом управляют на расстоянии, не приходила вам в голову?
      - Электронщики воспротивились этой идее после проведенного обследования. И вообще, - усталым голосом произнес Иштван, - даже если вы знаете, какие препятствия предстоит преодолеть крысе, как вы ей скажете эту фразу: "Дорогая, сейчас пол у тебя под ногами начнет вращаться, и если ты не будешь делать резких движений, а распластаешься на полу и потерпишь восемь секунд, тебя плавно вынесет в такой узенький тоннельчик с горячей водичкой... Ты, пожалуйста, не пугайся и плыви вперед, ей-богу, будто ничего не происходит..."?
      Детектив улыбнулся.
      - Смешно. Но все-таки вы об этом подумали, когда составляли правила, не так ли? Жокей вообще не наблюдает за ходом бегов. Он сидит себе тихонько в изолированной кабине, запечатанной со всех сторон, и ждет, когда закончатся бега... Кто придумал это? Вы или...
      - Лем. Это все были идеи Лема.
      - Того человека, который составлял правила и который потом покончил с собой?
      - К сожалению.
      - К сожалению - составлял?
      - К сожалению - покончил!
      - Извините. Когда он составлял эти правила, он обсуждал их с вами?
      - Ну, да... редко... Мы как-то сразу приходили с ним к соглашению. Мы обсуждали технические подробности проведения бегов. Что касается финансовой стороны проекта, я поручил ее отцу, тот передоверил тоже Лему, а когда нужно было представить договор в комитет, оказалось, что он даже не прочитал его. Я за полчаса пролистал бумаги, исправил кое-что и сразу повез на утверждение. Конечно, так дела не делаются, но слишком много тогда навалилось забот...
      Скальд прошелся по кабинету, потрогал гладкую крышку стола, пытаясь определить, из какого материала она сделана, и присел на ее край.
      - Как я понял, прочитай вы эти бумаги внимательней, это ничего не решило бы. Так? И нет смысла сейчас сожалеть об этом. - Иштван кивнул. Значит, будем исходить из того, что они знали о предстоящей победе крысы номер двести тринадцать... Примем это за данность. Да, жаль, что этот ваш господин Лем покончил с собой. Расскажите о нем. Что это был за человек, его привычки, вкусы, семья, наследники, слабые места, скрытые пороки.
      - У Лема не было ни скрытых пороков, ни слабых мест, ни семьи, - не задумываясь ответил Иштван. - Его семьей была наша корпорация, а другом отец. Он всегда думал только о том, чтобы помочь нам.
      Скальд хмыкнул.
      - Чем вызвана такая преданность?
      - У Лема был природный дар делать деньги. Когда отец познакомился с ним, у Лема было полно идей, но без связей, таких, какие есть у нас, невозможно было их реализовать. А что может быть хуже нереализованного таланта?
      - И ваш отец использовал талант Лема?
      - Это не то, о чем вы думаете. Лем был его другом, настоящим другом. Он знал все тайны отца и пользовался его полным доверием. Когда стали ясны масштабы нашего разорения, Лем не смог смириться с тем, что это дело его рук, - невесело сказал Иштван.
      - Значит, возможность предательства со стороны Лема исключаем, если вы так настаиваете, - задумчиво произнес детектив. - Но каким-то образом они все-таки заставили его написать нужные им правила. Заставили или убедили...
      - Слово "убедили" мне нравится больше.
      В кармане у Иштвана запищал телефон.
      - Это снова отец, я оставил связь только с ним. В пятый раз звонит...
      - В шестой, - погруженный в свои мысли, рассеянно сказал Скальд. Почему вы не поговорите с ним?
      - А что я ему скажу?
      - Скажите, что отказываетесь обсуждать подробности по телефону и что если он желает, может спуститься к нам. Я, в свою очередь, хотел бы с ним познакомиться.
      Иштван с явным облегчением набрал номер и переговорил с отцом. Через некоторое время тяжелым шагом старший Дронт уже входил в кабинет. Он был высок и грузен. Скальд с интересом вгляделся в его отечное лицо, лицо человека, которому необходимо срочное лечение, но который почему-то медлит с визитом к врачу. Впрочем, почему, Скальду уже было ясно. Дронт энергично пожал ему руку, завалился в кресло и пробурчал:
      - Ну, ребятки, спрятались вы здесь. Уже семь часов сидите.
      Иштван молчал, не глядя на него. Скальд выдержал паузу - старик перенес ее с достоинством, не выказав ни малейшей нервозности или недовольства. Этот человек был уверен в себе несмотря ни на что.
      - Господин Дронт, могу я задать вам вопрос? - спросил Скальд, проникаясь симпатией к нему. Дронт кивнул. - Что вы будете делать, когда разоритесь? - Детектив намеренно употребил "когда" вместо "если".
      Старший Дронт даже бровью не повел.
      - Я поднимусь из пепла. Но не в этом дело, - прохрипел он.
      - А в чем?
      - Я не люблю проигрывать.
      - Понятно.
      - Вы что-нибудь уже... нашли?
      Скальд кивнул. Оба Дронта замерли.
      - Я сделал предварительные выводы, - медленно сообщил Скальд. Во-первых, я подозреваю жокея, и сужу об этом по правилам проведения бегов. - Старший Дронт что-то буркнул и полез в карман за таблетками. - Это подозрительная фигура. Мне необходимо знать о нем все то, что знаете вы.
      - Вот что, господин Икс, - прохрипел Дронт-старший. - Я вижу, вы поладили с Иштваном. У мальчика чутье на людей, хотя он и строптив до невозможности. И то, и другое у него от матери... А если он доверяет вам, то доверяю и я. Так вот, вы попали в точку. Мне этот Хайц с самого начала не показался. - Дронт перевел дух, выпил воды и угрюмо сообщил: - Я пытался его убить.
      Иштван подскочил, как ужаленный.
      - Отец, что ты говоришь?!
      - Да, мой мальчик... Этот ублюдочный Даррад, который только и умеет, что красть чужие идеи, брать то, что плохо лежит, и строить Вансее козни, вознамерился разорить меня, но я не собираюсь сдаваться без боя. Будем честны. Мы ведь с тобой не на собрании правления. Все гораздо хуже, чем в моих бодряческих отчетах... Я пытался убить Хайца, сразу после третьих бегов. Что вы на это скажете, господин Икс? Насколько тверды ваши моральные убеждения, чтобы иметь с нами дело?
      - Оставим мои моральные убеждения в стороне, - быстро сказал детектив. - Но я не собираюсь участвовать ни в чем незаконном. Я буду с вами работать, только если вы пообещаете не предпринимать ничего без моего ведома. Это главное мое условие. - Отец и сын кивнули одновременно. Расскажите подробнее о покушении на жокея.
      - После первых же бегов выяснилось, что до Хайца невозможно добраться - он охраняется, как здание заседаний Галактического Совета. Он садится в бронированный автомобиль, почти такой же, как у вас, - не смотрите на меня так, я тоже навел о вас справки - едет в отель "Крона", и... - Дронт развел руками, - выяснить, в каком номере он остановился, не представляется возможным. Вы знаете, что это за отели - отсутствие персонала, искривленное пространство, временные ловушки, молекулярные замки - немного вредно для здоровья, но клиент недоступен кому-либо и очень, очень доволен... Нам оставался автомобиль. Не буду пересказывать все перипетии моего обхаживания тех двух лбов, охраняющих Хайца, и его шофера, скажу только, что теперь они обеспечены до конца своих дней. - Дронт прокашлялся. - Они воткнули в него шприц с ЭЛь-фином и вышвырнули из автомобиля в укромном месте. Но через три дня мои люди случайно сфотографировали Хайца выходящим из отеля. Он выглядел, как обычно. С ним ничего не случилось! Развернутый Z-анализ, проведенный нами, естественно, незаконно, показал полную идентичность личности. Предвижу ваши вопросы, господин Икс. Отвечаю сразу. Я принял все меры к тому, чтобы меня не кинули те, кого я нанял. Капсула с ЭЛь-фином была вживлена в кисть одного из охранников, и срок ее нейтрализации был ограничен сорока шестью минутами, по истечении указанного срока яд должен был раствориться. И противоядия от ЭЛь-фина пока, как известно, не найдено. Охранник сильно рисковал, но согласился. Еще бы... Такие деньги... - Дронт говорил, не глядя на сына, голос его все сильнее хрипел, и он поминутно прерывался, чтобы выпить воды. Иштван сидел, опустив голову. - Я заставляю тебя страдать, Иштван, прости... Я не мог... не могу... смотреть, как гибнет целая империя - империя, созданная Лоренцо Дронтом...
      - Перестань, - раздраженно и одновременно растерянно сказал Иштван.
      - Второй охранник держал глазок... - запинаясь, продолжил Дронт.
      - Телекамеру? - уточнил детектив.
      - Ну, да. Только когда они воткнули в Хайца шприц, я послал сигнал на капсулу, и этот проклятый яд излился, как ему и было положено. Они вышвырнули Хайца и приехали ко мне за деньгами. Дело было сделано, я заплатил и отпустил их. Я верю им. Запись у меня есть, можете с ней ознакомиться. - Дронт, тяжело дыша, откинулся на спинку кресла и сжевал новую таблетку.
      - Пришлите мне ее как можно скорее, - озабоченно проговорил Скальд.
      Дронт вынул из кармана пиджака диск с записью и протянул ему.
      ...Вечернее шоссе сияло огнями, автомобиль скользил по нему, легко вписываясь в крутые повороты. Салон был освещен приглушенным светом. Камера, посредством которой велась съемка, подрагивала, мощные бронированные стенки создавали помехи, и изображение получалось не вполне четким. Худощавый светловолосый человек лет тридцати, сидевший между двумя рослыми охранниками, принялся поглядывать в окно, потом наклонился и о чем-то спросил шофера. Тот ответил, оглянувшись через плечо на охранника, сидевшего справа от пассажира:
      - Объезд... где... сейчас... - Доносились только обрывки фраз, но смысл разговора был понятен - водитель почему-то повел автомобиль по другой дороге.
      Успокаивающим жестом охранник положил свою ладонь сверху на кисть пассажира, лежащую у того на коленях, и сжал ее. Пассажир удивленно воззрился на охранника, что-то спросил. Внезапно свет в салоне погас, послышались глухие звуки борьбы и, громко и четко, раздался гневный задыхающийся голос Дронта:
      - Свет включите, придурки!
      Свет загорелся снова. Камера ходила ходуном. Охранники держали пассажира с обеих сторон за руки, тот извивался, с ужасом глядя на них и что-то бормоча.
      - ЭЛь-фин! ЭЛь-фин! - дважды выкрикнул охранник, сидящий справа, потом его, видимо, от нервного перевозбуждения, начало рвать прямо на сиденье.
      Пассажир медленно повалился вниз лицом, второй охранник, выругавшись, крикнул шоферу, чтобы тот остановился, выскочил из машины и выволок наружу бесчувственное тело, и оно осталось лежать на пустынной дороге темным бесформенным пятном. Камера скользнула по ярко освещенному щиту с номером шоссе, и запись кончилась.
      - Все прошло немного скомканно, но, в общем, по сценарию. Охранник нервничал, боялся опоздать, оставалось четыре минуты... могли возникнуть непредвиденные обстоятельства - патруль, к примеру, поэтому не проверили, труп ли выбросили... Ну, какие еще могли быть сомнения? ЭЛь-фин... Более надежного яда нет в галактике...
      - Я вижу, ты стал специалистом по ядам, - перебил отца Иштван. Он был сильно бледен. - При нужде у тебя можно смело консультироваться.
      Дронт не ответил, опустил голову и принялся хлопать себя по карманам. Потом достал носовой платок и громко высморкался.
      - Когда вонзилась в руку игла? - спросил Скальд.
      - Сразу, как только охранник прикоснулся к Хайцу. Но мне нужно было подтверждение от охранника.
      - Вот это - "ЭЛь-фин"?
      - Да.
      - Интересно...
      - Что - интересно? - грубо сказал Иштван.
      Скальд отмотал запись, нашел нужное место.
      - Посмотрите на его лицо. - Хайц на экране о чем-то удивленно спрашивал охранника, взявшего его за руку. - Он ничего не почувствовал. Что, этот укол был безболезненным?
      - Наоборот, - ответил Дронт, - игла должна была глубоко проникнуть в кисть...
      - Проклятье! - вырвалось у Иштвана. - Может, вы прекратите?
      Дронт-старший жестом смертельно уставшего человека провел ладонью по лицу.
      - Он не умер, Иштван, - мягко произнес Скальд. - Это было неудачное покушение. Мы анализируем его не для того, чтобы повторить. Я должен собрать как можно больше фактов. Это необходимо.
      Иштван хмуро кивнул.
      - Посмотрите на его губы, - продолжил детектив, - слов не слышно, но видна артикуляция. Хайц дважды спросил охранника, уже вонзившего в него иглу: "Что такое?" Это противоестественная реакция. Гораздо естественней на его месте было бы закричать от боли во весь голос. Потом Хайц смотрит на свою руку, видит кровь, которая льется уже ручьем, слышит крик: "ЭЛь-фин!" и принимает единственно верное решение - имитирует свою смерть.
      - Биопротез, - догадавшись, с глухой яростью произнес Дронт. - И эта ошибка стоила мне таких денег...
      - У Хайца нет одной руки, - вслух размышлял Скальд. - Правила не запрещают одноруким жокеям участвовать в крысиных бегах?
      - Сейчас я не в состоянии оценить ваш юмор, - вымученно произнес Дронт. - Наши жокеи не скачут на крысах верхом.
      - После покушения Хайц наверняка ушел в глубокое подполье.
      - Нигде не появляется, затаился.
      - Что ж, мы вновь попытаемся вывести его из душевного равновесия... Никакого криминала, и все достаточно корректно, - сказал Скальд после короткого раздумья.
      - Подождите, - вмешался в разговор Иштван. - Я не понимаю, при чем здесь вообще этот Хайц?
      - Мы и пытаемся выяснить, при чем, - терпеливо пояснил детектив.
      - Вы сказали, что Хайц вызвал у вас подозрения из-за правил. Что вы имели в виду?
      - Если исходить из того, что они сами составили нужные им правила, то мы должны выяснить, зачем им было нужно, чтобы все жокеи сидели в изолированных кабинах. По сути, это требование на руку организаторам, а не участникам.
      - А если это предложил Лем? - сказал Иштван.
      - А зачем Лему нужно было вносить этот странный пункт? Почему вообще возникло это условие - чтобы жокей совершенно не видел хода бегов? Разве Лем мог предполагать, что развернутся такие захватывающие события? Нет, он не мог - вы меня убедили в этом, Иштван. С тем же успехом он мог потребовать, чтобы жокеи удалились от крысотрона на километр, два, три. Это было бы еще надежнее для устроителей.
      - Но этот пункт не показался мне странным, - возразил Иштван. Благодаря ему мы хотя бы отметаем версию о телепатии - через свинцовые стены кабины не очень-то потелепатируешь.
      - А разве стены крысотрона, отгороженного от всего мира, не столь надежны? Через них, что, можно телепатировать? И что жокей внушал бы своей крысе? Волю к победе? Жокеи, как я понимаю, не знакомы с характером препятствий, меняющихся при каждом новом забеге. - Скальд улыбался своей мягкой обаятельной улыбкой, глядя на озадаченного его словами Иштвана. Мало того, зачем бы Лем вносил в контракт еще более странное требование чтобы за каждым номером закреплялась одна и та же кабина? Какое вам, организаторам, дело до того, в каком месте будет торчать каждый из пятисот жокеев?
      - Нам - никакого, а ему, значит, есть дело? - прохрипел Дронт.
      - Вы помните местоположение кабины номер двести тринадцать?
      - Помню, - сказал Иштван. - Еще бы не помнить. Сектор номер два.
      - И все?
      - В двух шагах от места награждения победителя...
      - Вот именно. Это еще раз доказывает, что они все продумали. Даррад ли стоит за вашей историей, или нет, суть ясна. Все крысы-участницы доставляются жокеям в пластиковых коробках с прозрачными крышками - чтобы был четко виден номер на спине крысы - все, кроме крысы-победительницы. Нет нужды паковать ее - кабина находится, как вы верно заметили, Иштван, совсем рядом с кабиной Хайца. Вот вам и меры безопасности. Попробуй вы лишить жизни крысу номер двести тринадцать прилюдно, при огромном скоплении народа - на вас навешают столько статей обвинения, на несколько пожизненных сроков потянет. И благодарные победители, поставившие на удачливый номер, сами доставляют хозяину крысу. Кстати, вы ее внимательно рассматривали? И как она вам?
      - Мы ее любим, - не задумываясь ответил Иштван.
      - Ну, это понятно, - улыбнулся детектив. - Я имею в виду другое. Заметили что-нибудь необычное?
      Иштван скривился, а его отец тяжело вздохнул:
      - Прошу вас, господин Икс, высказывайте свои соображения. Мы и так чувствуем себя полными дураками.
      - Вы делали развернутый Z-анализ крысы по результатам всех трех забегов?
      - Делали, - сказал Иштван. - Это одна и та же крыса. Что нам это дает?
      - Пока не знаю, но для нас сейчас важен каждый новый факт. Убить вы ее не пытались...
      Дронт-старший фыркнул.
      - А вы об этом сейчас жалеете, да, господин Икс?
      Скальд засмеялся:
      - Можно не отвечать?
      - Если бы я мог это сделать, - помрачнев, сказал Дронт, - я бы сделал. Но Хайц всегда увозит крысу с собой и держит в своем отеле.
      - Я очень внимательно разглядел это существо. Оно делает вид, что мечется, как все, но это не так. Несколько раз камера показала интересный кадр: крыса бежит, голова ее опущена, но глаза... Глаза глядят в сторону, следя за другими. Она анализирует. Смотрит, что делают остальные крысы. И принимает решение, как вести себя в той или иной ситуации.
      - А вы наблюдали за другими крысами? - перебил его Иштван.
      - Столь пристально - еще нет, не было времени.
      - Они все ведут себя точно так же, Скальд. Вы сами сказали, что крысы очень умные животные. У меня было достаточно времени, чтобы убедиться в этом.
      - Хорошо, согласимся с этим. И еще эта крыса немного хромает. Едва заметно. Чуть-чуть. - Оба Дронта воззрились на Скальда, ожидая какого-нибудь невероятного продолжения, но он лишь улыбнулся: - Просто хромает, и это все, что я могу сказать.
      - Иштван... сынок... У этого парня есть голова на плечах... он вытащит нас... - прохрипел Дронт. У него побагровело лицо. - Осталось всего пять дней...
      Иштван набрал номер и срывающимся голосом сказал в трубку:
      - Быстро врача. - Потом повернулся к отцу. - В постель, и никакой умственной деятельности. Сегодня утром я получил от твоего врача письменное уведомление, что если до полуночи ты не дашь согласия пройти необходимый курс лечения, он прерывает с нами контракт. А я дорожу мнением Лизатилуса. В прошлом году он спас тебя от смерти, забыл? Все, отец. До полуночи осталось полчаса. Мы тут сами разберемся.
      - Убить крысу - вот единственное наше спасение, сынок, - превозмогая приступ, твердым голосом произнес Дронт. - Единственное. Они охраняют ее... но мы должны быть хитрее... Дронты хитрее всех в галактике!
      - Я понял, отец. Хитрее, чем крыса номер двести тринадцать...
      4.
      Всякий раз, когда Скальд бывал на Вансее, красота ее белоснежных и просторных городов, выстроенных людьми, жадно влюбленными в жизнь, трогала и волновала его. Нигде больше он не встречал этих причудливо-изящных зданий, заканчивающихся куполами со шпилями, сияющих позолотой и окруженных стаями белых птиц. Когда он ходил по вымощенным звонкой бирюзовой плиткой улицам или глядел в синее, без единого облачка, небо Вансеи, ему казалось, что именно это он видел в своих детских мечтах. Его нищее, сиротское детство не отпускало его и стояло рядом с этой совершенной красотой.
      Как и подобало столице огромного сектора галактики, Вансея была планетой-заповедником - утопающей в зелени и избавленной от нагромождения нескольких уровней, типичного для искусственных планет. Доведенный до совершенства климат делал пребывание на Вансее восхитительно приятным для посещающих столицу крупных чиновников и бизнесменов, но даже и для них счастье поглазеть на настоящее, а не искусственное, солнце или увидеть природный, оглушающий своей красотой закат было редким. Вансея была закрыта для массового туризма, сервис был дорогостоящим, а развлечения изысканными и оригинальными - никаких боев между роботами или охоты на диких животных, пристрастием к которой так славился бросающий вызов цивилизации Даррад. Получить лицензию на занятие бизнесом в сфере развлечений на Вансее было настолько же трудно, насколько легко ее потерять. Здесь все должно было проходить по высшему разряду, иначе быть просто не могло - это было навязчивой идеей, трепетно воплощаемой в жизнь патриотами Вансеи. За малейшую провинность гость рисковал навсегда лишиться возможности посещать чудо-планету и лицезреть ее удивительные закаты, а в гражданах Вансеи с детства воспитывалось законопослушание и чувство гордости за родную метрополию.
      Зная здешние порядки, Скальд понимал, до какого отчаяния был доведен внешне невозмутимый Лоренцо Дронт, если решился на убийство. Скальд не жалел, что он приехал сюда. Предложенная загадка оказалась самой увлекательной и сложной из всех, что ему приходилось когда-либо решать. Но ее сложность, к сожалению, предполагала, что без риска никак не обойтись. Единственным смягчающим его будущие прегрешения обстоятельством мог быть только тот факт, что в извечной борьбе-соперничестве Вансеи с Даррадом он сражается на стороне Вансеи. Детектив очень надеялся, что это зачтется ему, если они с Иштваном, как говорят на периферии, наломают дров.
      Ли торопливо засыпал горсть монет в автомат и нажал клавишу "срочно". Пока машина выбирала и паковала заказ, он нервно барабанил пальцами по ее красному фидиевому корпусу, краем глаза следя за тем, что происходит на улице.
      Его взвинченность не укрылась от полицейского, бдительно озирающего просторный торговый зал универсального магазина. Не сводя глаз с других покупателей, он незаметно приближался к подозрительному парню, одетому в бесформенную джинсовую куртку и штаны с пузырями на коленях - слишком вызывающе для столь дорогого района, как восьмой.
      Парень взял пакет и неуверенно взглянул на автоматы по продаже предметов гигиены, явно размышляя, что бы еще приобрести, но что-то привлекло его внимание на улице - парень уставился в зеркальное стекло витрины. Полицейский проследил его взгляд. У входа в магазин только что припарковался черный автомобиль с непроницаемыми для света стеклами.
      Полицейский повернулся и не увидел в зале заинтересовавшего его посетителя. Встревожившись, он заблокировал входную дверь, нажав кнопку на своем пульте управления. Теперь парень не мог выйти отсюда - это был единственный выход. Оставалась только дверь, ведущая в зал приемки продукции, но она была на молекулярном замке, а это все равно, что ее нет. Небольшое вентиляционное окно в двери было не в счет.
      Сердито бурча, полицейский отправился на поиски парня. По всему длинному коридору были разбросаны куски снеди и клочки оберточной бумаги, в которую в их магазине паковали заказы. Вдобавок здесь жутко воняло тухлятиной. Полицейский ошарашенно принюхался, поддел ногой кусок колбасы, валяющийся под ногами, и озадаченно пробормотал:
      - С ума он сошел? - Похоже, что парень бежал и ел на ходу.
      Полицейский с неудовольствием подумал, сколько теперь возни будет у него со сбрендившим покупателем, а ведь до конца смены оставалось всего сорок минут и ничто не предвещало неприятностей. Только психа ему еще не хватало. Недаром этот парень ему не понравился. Нужно было сразу к нему подойти.
      Коридор делал последний поворот. Полицейский на всякий случай достал пистолет, поставил предохранитель на деление "Поражение, совместимое с жизнью" и завернул за угол.
      В коридоре никого не было. Псих растворился в воздухе. Стальные двери в конце коридора были заперты, и сквозь маленькое круглое вентиляционное отверстие в них виднелись силуэты домов на противоположной стороне улицы. Полицейский оглянулся. По всему коридору валялись остатки трапезы странного посетителя, проходящего сквозь стены. Он подумал и прильнул к окошку. По начинающей темнеть в ранних сумерках улице медленно проехал черный сверкающий автомобиль.
      Чертыхаясь, полицейский тщательно подобрал с пола мусор, скормил его мусоросборнику, включил кондиционер и вернулся в торговый зал. Посетители терпеливо дожидались его. Полицейский извинился за причиненное неудобство и открыл двери.
      Небольшое серое здание, по всему периметру утыканное множеством тинталовых дверей, терялось в зелени обширного парка. Ли почти бегом пересек лужайку, заросшую фиалками, и трясущейся рукой вставил кодовую карточку в молекулярный замок. Тот мелодично зажужжал, и дверь легко открылась. Ли затравленно оглянулся - не появился ли черный автомобиль заскочил внутрь и с облегчением захлопнул дверь. Набрав на карточке несколько цифр, он дождался, когда перед ним распахнется широкий, переливающийся радужным туманом коридор, и побежал по нему, отставив правую руку под углом к туловищу, чтобы не касаться ею тела.
      Коридор кончился, Ли снова набрал несколько цифр, снова побежал и наконец очутился в месте, которое очень условно можно было назвать комнатой - ее стены струились, меняя цвет, и то уплотнялись, то становились прозрачными. Тогда Ли закрывал глаза, чтобы не видеть мрак, окружавший его. Ощущение, будто находишься посреди открытого космоса, было ужасным.
      В такие минуты Ли сразу видел себя со стороны - неудачника и презренного отступника, жалко скорчившегося на промерзшем полу комнаты без мебели, среди бездны, таящейся на стыке искривленных пространств, где так страшно и одиноко...
      Ли знал, на что было похоже это самое безопасное в отеле "Крона" место. Стоило ему впервые очутиться здесь, как безжалостная тоска узнавания захватила его - об этом кошмаре одиночества среди черной и мглистой ледяной бездны шепотом рассказывала ему мать. Почти неслышно, одними губами, произносила она тогда, в его далеком детстве, самое ненавистное ей, древнее имя, и мальчик покрывался холодным потом при первых его звуках, а сейчас при одной только мысли о нем. И место, где Ли теперь находился, было очень похоже на то, чем грозило это имя...
      Ли заскулил - стены побледнели, словно раздвинулись, и бездна приоткрыла свое кошмарное лицо. Он уткнулся в колени и долго ждал, потом, решившись, приподнял голову и с надеждой взглянул сквозь опущенные ресницы. Бездна смеялась над ним своим черным оскалом...
      Он всхлипнул и повалился ничком на раскаленный от холода пол. Чувства его были напряжены до предела, поэтому он мгновенно почувствовал чье-то присутствие. Он медленно поднял голову. Комната расширила свое пространство, стены обрели видимость тверди, свет стал ярче. Посреди комнаты, удобно устроившись в большом овальном кресле, сидел Тим.
      Ли стало еще холоднее. Тим молча смотрел на него, словно ожидая, что человек, сидящий на полу, заговорит первым, но тот только плотнее запахнулся в куртку и упрямо сжал тонкие губы.
      - Тебя не удивляет, как я оказался здесь? - спросил Тим спокойно, но у Ли сразу сжалось сердце.
      - Ты купил этот отель... сегодня... - не поднимая глаз, сказал он.
      - Верно. Чтобы быть поближе к тебе, мой дорогой Ли. Значит, ты по-прежнему можешь читать мои мысли? Скажи, о чем я сейчас думаю.
      Ли втянул голову в плечи.
      - Я не знаю... не понимаю... - забормотал он.
      Тим скривился. Черты его худого удлиненного лица сразу обострились, две глубокие складки у рта изменили лицо, придав ему невероятно жестокий вид.
      - Сегодня все газеты поместили в отделе сплетен маленькую заметку. Тебе интересно? Я процитирую. "Три недели назад на господина Хайца, жокея небезызвестной крысы номер двести тринадцать, было совершено покушение. Из источников, внушающих доверие, нам стало известно, что преступники вонзили шприц в господина жокея, но тот остался жив. Возможно, это покушение повлияет на ход предстоящих четвертых крысиных бегов." Ну, что скажешь? Ты поэтому бегаешь от меня? - Ли молчал. - Почему не явился на встречу? Собрался покинуть меня, не попрощавшись? Тебе все равно, что станет с твоей сестрой?
      Ли с неожиданной яростью закричал:
      - С сестрой?! - Глаза его наполнились слезами. - Я уже оплакал свою сестру! Она умерла месяц назад... а ты... ты хотел скрыть это от меня... будто я не почувствовал бы...
      - Значит, ты знал? - пробормотал Тим, немного смущенный этим взрывом отчаяния. - Ну, ладно, не будем об этом. Твоя сестра не захотела жить. - Ли сжал губы и принялся раскачиваться взад-вперед, сидя на полу. - Не молчи! Говори, что делали с тобой люди Дронта! - мгновенно зверея, заорал Тим. Хочешь подставить меня? За три дня до бегов?
      - Они пытались убить меня... Поставили мне укол в правую руку... шприц был с ЭЛь-фином... - еле слышно ответил Ли, сжимаясь и затравленно глядя на него.
      - С ЭЛь-фином? - немного успокаиваясь, переспросил Тим. - Это потому здесь так пахнет падалью? Мали! - Из-за спины Тима вышел огромный детина. Позови Роу.
      - Зачем ты зовешь Роу? - Ли тяжело дышал.
      - Боишься? - фыркнул Тим. - И все же... какое все-таки у меня чутье, а? Если бы я тогда не отрезал тебе руку, в каком дерьме мы все сейчас были бы... - Самодовольство на лице Тима сменилось на подозрительность. - Ты не обманываешь меня? Они собирались тебя убить? И только? Или чего похуже? А может быть, они хотели...
      - Нет-нет... Они просто хотели меня убить! - запротестовал Ли, и слезы вдруг покатились у него из глаз. - Почему они меня не убили? Почему я так боюсь умереть?!
      - Но есть нечто, чего ты боишься больше смерти, правда? - усмехаясь, произнес Тим. - О, как он на меня смотрит... Как голодный тигр.
      Появился человек с бритой головой, одетый в синий комбинезон, и почтительно поклонился Тиму.
      - Роу, для тебя есть работенка. Чувствуешь запах? - Тим кивнул в сторону Ли.
      Роу щелкнул пальцами, из темноты выступили двое его помощников. Они ловко подхватили Ли и в мгновение ока сорвали с него одежду. Ли корчился в их железных руках, пытаясь сохранить последние остатки мужества.
      - Перестань трястись! - заорал на него Тим. - Ты работать мешаешь! Ничего мы с тобой не сделаем!
      Правая рука Ли была чудовищно вздутой и гноилась. От зловония у присутствующих закружилась голова.
      Роу наклонился, рассмотрел руку и сообщил:
      - ЭЛь-фин.
      - Ты не обманул меня, Ли, - сказал Тим.
      - Удивительно, что он жив остался, - продолжал Роу. - Столько дней таскал на себе этот кошмар... ЭЛь-фин безумно ядовит... испарения...
      Тим выругался.
      - Удаляйте, - сказал он, - пока мы здесь совсем не задохнулись.
      Роу проделал с рукой несколько манипуляций, и она тяжело шмякнулась на пол. Он вынул из кармана комбинезона малой мощности БК, размером с палец, и полоснул им по гниющему протезу. Узкий темный луч сжег руку дотла.
      - Посмотри, нет ли у него на теле следов от укола, - приказал Тим. Роу внимательно обследовал тело Ли и отрицательно покачал головой. - Так. Сегодня пристегнешь ему другой протез... - Тим размышлял. - Как бы мне хотелось отрезать тебе и вторую руку... - с искренним сожалением произнес он, взглянув на побелевшего от страха Ли, - но я не могу рисковать... Не вздумай играть со мной в игры, - холодно добавил он. - Ты плохо выглядишь. Тебе нужно получше питаться, побольше спать. Если снова примешься за эти глупости - с голодовкой - ребята будут кормить тебя из ложечки. Хочешь? И хватит сидеть тут одному. Вот тебе компания. - Он кивнул на свою охрану. Набросьте на него халат. Теперь давай, что ты там набормотал.
      Ли неловко пошарил в кармане куртки и достал кристалл. Тим с нетерпением схватил его.
      - Продолжай работать, Ли. Ты знаешь - если будет что-то срочное, вызывай меня. Еще немного, и у меня будет столько денег, что появится новая проблема - как их потратить. - Он оглянулся на повеселевшую охрану. - Тебя я тоже отблагодарю, мой дорогой друг... - Ли оцепенел, предчувствуя дежурную шутку своего мучителя. - Может быть, я даже не отдам тебя Кавис...
      Тим засмеялся, довольный произведенным эффектом - ноги у Ли подогнулись, и он встал на колени, задыхаясь от ужаса. Охрана совсем развеселилась.
      - Ребята, он в этом ступоре будет с час, не меньше, - просмеявшись, пояснил Тим и посерьезнел. - Пусть сидит здесь до самых бегов. Глаз с него не спускать. Холить и лелеять. Эта курочка несет золотые яйца. - Тим вскочил с кресла и с хрустом потянулся. - И больше никаких шуток насчет Кавис, понятно? - оскалившись и с угрозой сказал он. - Пошутили, и хватит.
      5.
      - Мы опознали его. Этот человек действительно носит имя Септим, но второе его имя Лок. - Иштван протянул Скальду снимок выходящего из отеля "Крона" высокого мужчины, окруженного тремя охранниками. - Мы не зря расшевелили этот муравейник. Он действительно клюнул. Уверен, что он встречался с Хайцем.
      - Он выглядит встревоженным, вам не кажется? - спросил детектив. - Его дело под угрозой... Если бы еще понять, за какую ниточку нужно снова дернуть... Что удалось узнать об этом Локе?
      - Отщепенец. Представитель обширного, но захиревшего клана с Даррада, который, выручив несколько раз Септима из весьма неприятных ситуаций, отказался от него - его выходки и развлечения просто не по карману клану. И потом, чистая случайность или везение помогли Септиму дважды избежать пожизненного заключения. Думаю, не обошлось без какого-нибудь таинственного покровителя. Он попался на торговле крадеными технологиями, но подозревался в незаконном освоении планет, не входящих в Зеленое Кольцо.
      Скальд хмыкнул.
      - Хорошенькая аттестация. Грабеж отсталых цивилизаций... Да такой человек не остановится ни перед чем. Что с его счетом? Помнится, он выиграл у вас кучу денег.
      - На его счету двадцать кредиток, но мы ищем, куда он перевел наши деньги, я задействовал все свои связи, клан помогает мне.
      Загородная резиденция Дронтов, куда Иштван привез своего гостя, находилась высоко в горах, на морском побережье. Скальд встал и подошел к краю площадки, нависающей над морем. Закат придавал волнам, плещущимся далеко под ногами, нежный розовый блеск.
      - Поведайте мне самую страшную свою тайну, - сказал детектив, и Иштван удивленно взглянул на него. - Вы, вансейцы, подцвечиваете небо, ведь правда?
      Иштван засмеялся.
      - Эта планета сделана с любовью. Поэтому она так прекрасна.
      Скальд покачал головой.
      - Ну, вернемся к нашим очаровательным знакомцам, господам Локу и Хайцу... - сказал он, вновь усаживаясь за столик напротив Иштвана. - Вы уверены, что здесь нас никто не подслушает?
      - Почти уверен.
      - Вы уведомили жокеев о возможной жеребьевке по изменению месторасположения кабин?
      - Конечно. Как вы и предполагали, только один жокей прислал протест, Хайц. И правила на его стороне.
      - Что-то тут есть, Иштван! - воскликнул Скальд. - Что-то с этой кабиной не то! Я чувствую это.
      - Вы уже говорили - ему необходимо сохранить эту крысу живой, вот и всё.
      - А зачем?
      - Как?.. - изумился Иштван.
      - Зачем ему ее сохранять после этих последних, четвертых, ну, предположим, удавшихся, бегов? Вы будете совершенно разорены. А ваш, так сказать, дурной пример отвратит кого угодно от проведения новых крысиных бегов, поэтому вряд ли кто купит у вас лицензию. А если с крысой что-то не в порядке, господину Локу гораздо выгоднее, чтобы вы ее уничтожили. Зачем же тогда он ее охраняет?
      - Не спрашивайте меня, Скальд. Я не могу ответить на ваши вопросы. Иштван выглядел уставшим и нездоровым - как человек, у которого дела идут из рук вон плохо. Похож он был на маленького взъерошенного воробья.
      - Как прошло собеседование с комиссией? - спросил детектив.
      Иштван поморщился.
      - Правительство помешано на чувстве долга и справедливости. Вы же знаете, на Вансее все кичатся своей непредвзятостью и неподкупностью. Они просто осатанели, когда я обратился к ним за поддержкой... "Вы предлагаете нам нарушить закон?!" Тупоголовые бараны... Если мы разоримся, это так шарахнет по экономике сектора, что они все сразу вылетят из своих кресел. Но самое ужасное, что они это понимают! И не войны с Даррадом они боятся они знают, что никто не позволит развязать ее, - а одного только подозрения, что Вансея поступилась своим честным именем! Даррад разоряет ее, а она зациклена на соблюдении приличий. Полная атрофия чувства самосохранения. Мне было строжайше указано, чтобы бега прошли в срок и без эксцессов. Мало того, они на треть увеличили количество работников лицензионного комитета, обслуживающего бега. Выходит, я сделал только хуже для нас, обратившись за помощью.
      - Так бывает, - заметил Скальд. - Они согласились на нашу просьбу о краске?
      - Уклончиво ответили, что это наше личное дело.
      - По крайней мере, хоть не запретили. Надеюсь, что не будет и уголовного преследования. Краска готова?
      - Конечно.
      - Никого ни о чем не предупреждать. Маркировать крыс, как обычно. Все равно половина из них передохнет. Если владельцы остальных заметят, что краска разложилась не через два часа после бегов, а через трое суток, и подадут иск, удовлетворите его.
      - Если мы проиграем бега, я останусь без штанов, - буркнул Иштван. Нечем будет платить. Да и зачем нам эти хлопоты? Все равно комитет не разрешит провести обследование крысы после бегов - этого условия нет в договоре.
      - Это в том случае, если не обнаружится какое-нибудь нарушение. А если мы за что-нибудь зацепимся, надеюсь, законники из комитета будут на нашей стороне.
      Иштван вздохнул.
      - Отец перессорился уже со всей Вансеей. Грозит правительству небывалыми карами.
      - Да, тяжел на руку... Как он себя чувствует?
      - Неважно. Отказывается соблюдать дисциплину. Конфликтует с врачом.
      - Иштван, вы тоже очень плохо выглядите. А я хотел обсудить с вами сегодня еще одно дело.
      - Говорите.
      - По поводу второй проблемы, которая вас беспокоит... Шпионаж в пользу Даррада. Расскажите мне хотя бы об одном деле.
      Иштван взъерошил свои темные, коротко остриженные волосы и немного ослабил узел галстука. Одевался он без особого блеска, и сейчас на нем был дорогой, но ничем не примечательный темный костюм.
      - Вы уже столько о нас знаете, что глупо еще что-либо утаивать... Мой отец, несмотря на его кажущуюся грубость, порядочный человек, и не чужд альтруизма. Он спонсировал одно важное и нужное, как он говорил, дело. Но события приняли столь неожиданный и неприятный оборот, что делом заинтересовался сам Галактический Совет. Отца допрашивали там и остались очень им недовольны. У него случился сердечный приступ...
      - А в чем дело?
      - Речь идет об одном засекреченном проекте под названием "Росток". Я не знаю деталей. Объект исследования вышел из-под наблюдения и почему-то оказался на корабле члена Галактического Совета. Не успели его обнаружить, как корабль был расстрелян, предположительно, Даррадом... Спаслись двое, но и на них Даррад продолжает охоту.
      - Вы можете сказать, что это за таинственный объект?
      Иштван помялся.
      - Ребенок... обладающий необычными способностями...
      - Какими?
      - Больше ни слова, Скальд. Отец убьет меня.
      - Понятно. Значит, опять Даррад? А при чем здесь ваш отец?
      - Проверяли, откуда могла уйти информация об объекте. Сами понимаете, отец сразу подумал, что виновата наша компания.
      - Ваш отец сообщил о своих подозрениях Галактическому Совету?
      - Это было бы равносильно политическому самоубийству. Таких вещей не прощают. Даррад пасет нас, Скальд, - с горечью произнес Иштван. - Они знали, что есть такой проект и следили за его развитием. Они контролируют нас, а мы даже отдаленно не предполагаем, каким образом они это все проделывают. Они организовали эти бега, сорвали нам столько сделок...
      - Не нужно отчаиваться... - мягко прервал Иштвана детектив. - Мы с вами уже кое-что сделали. Помните, вы говорили мне про человека с синим лицом? Я хотел бы взглянуть на его изображение - таких чудес я никогда не видел. И еще, давайте с вами завтра, прямо с утра, посетим дом, где жил Лем.
      - Зачем?
      - Мне хочется взглянуть на его апартаменты... понять, каким он был, этот ваш верный друг...
      6.
      Рассветы на Вансее были ничуть не хуже закатов.
      - Мне все время кажется, что я в раю. Даже забыл, куда мы с вами едем, - сказал Скальд, отрываясь от созерцания зеленых массивов, мимо которых бесшумно мчался автомобиль Иштвана. На планете-заповеднике охранялась не только природа - здесь охранялась сама тишина.
      - Разве вы никогда и нигде не видели этого? - спросил Иштван, равнодушно кивнув на проплывающие мимо красоты - рощи, хвойные леса, благоухающие поля цветов, перекинутые через ручьи мостики, тихие заводи на мелких теплых озерах и стада оленей, спокойно взирающих на людей.
      Везде цветы. И все залито этим мягким солнечным светом... Поразительная, даже неестественная красота. Кажется, что более совершенной ее уже невозможно сделать...
      - Это действительно так, - сказал Иштван. - В ландшафтах продумано расположение каждого куста, каждой былинки. Видите те маленькие круглые холмики? Роботы находятся там, под землей. Перед самым рассветом они начинают обход своей территории, чистят, сверяют с контрольным заданием...
      - Перестаньте, - смеясь, перебил его детектив. - Вам не удастся испортить мне настроение. Все равно Вансея - самое прекрасное место в галактике.
      - Может быть, это и так. Просто когда живешь среди этой красоты, перестаешь замечать ее.
      - Это легко исправить. Время от времени вам нужно менять обстановку.
      - Я и так уже вот-вот переселюсь. Куда-нибудь на Забаву. С пятого на четвертый уровень, - невесело усмехнулся Иштван.
      Посреди зеленой холмистой равнины, ярко пестрящей лужайками цветов, кто-то обронил золотистую чайную чашку. Она лежала донышком кверху, и сквозь ее огромную прозрачную полусферу просвечивали небольшие рощицы в дальнем конце поместья. Солнечные лучи скользили по поверхности чашки, обрисовывая ее изящный силуэт. Это и было жилище покойного Лема. Эффект прозрачности строения был таким достоверным, что Скальд невольно зажмурился, когда Иштван на всей скорости направил автомобиль в сверкающий хрупкий бок. Но вместо звона разбитого стекла раздался нежный мелодичный звук, и дом распахнул навстречу гостям свои прозрачные объятия.
      Внутри дом был еще необычнее. Здесь все, или почти все, было сделано из хрупких на вид материалов - даже рояль, сквозь прозрачную крышку которого беззащитно просвечивало внутреннее устройство. Бесконечные шкафы с богатейшими коллекциями фарфора, безделушек, часов, стеклянные шары-светильники, назойливо склоняющиеся к вошедшим на каждом шагу, зеркала, мебель из голубого, очень редкого, дерева с только что открытой планеты, название которой Скальд не в состоянии был не то что запомнить выговорить, - все предметы здесь жили своей жизнью, надменной и величественной, не нуждающейся в человеке. Их холодная, изредка разбавленная тусклым желтым цветом, голубизна вызывала у детектива ощущение тревоги и дискомфорта. Даже занавеси на окнах застыли в какой-то стеклянной неподвижности.
      В этом доме трудно жить, думал про себя гость, шагая по длинным залам. Здесь есть красота, но нет уюта, тепла. Это музей, а не дом. Вольготно себя здесь чувствовали только черные хрустальные цветы с Даррада, любовно расставленные хозяином по всему дому в прекрасные голубые вазы.
      Скальд остановился около самого пышного и роскошного цветка, возвышающегося на постаменте в центре большого зала, и долго рассматривал это загадочное дитя глубоких холодных пещер.
      Черный, как тьма, породившая его, цветок переливался тысячами оттенков самого мрачного и восхитительного цвета вселенной. Внутри каждой его веточки словно пульсировали тонкие упругие нити, и из-за этого казалось, что цветок шевелится. Это ощущение было не из приятных, но детектив, понимая, что давно пора отойти, не мог сделать ни шага от цветка, все больше поддаваясь очарованию его необычной и притягательной как любая тайна - красоты.
      - Лем называл его Аи... Он говорил, что этому цветку две тысячи лет... - сказал подошедший Иштван. Из стеклянной голубой леечки он принялся поливать цветок.
      - Так это не букет? Это один цветок? - удивился Скальд.
      Иштван кивнул.
      - Один. Он стоит дороже, чем весь этот дом. Лем ездил его покупать в самый разгар "холодной войны" с Даррадом, когда даже послам визы оформлял Галактический Совет. Он очень дорожил этим цветком... разговаривал с ним часами, - грустно улыбнулся Иштван.
      - Чем вы его поливаете? - спросил Скальд.
      - Структурированный би-азот с добавками... - рассеянно ответил Иштван.
      Скальд обошел цветок со всех сторон и внимательно его оглядел. Воровато оглянувшись на занятого поливом Иштвана, он попробовал отломить крошечную хрустальную веточку. Хрупкость цветка оказалась обманчивой нежный побег был словно сделан из тинтала. Детектив хмыкнул и попросил Иштвана провести его в кабинет Лема.
      Большой стол в комнате, где Лем работал, был заставлен фотографиями в рамках. Наконец Скальд увидел изображение самого Лема. К его удивлению, тот оказался не худым и невысоким, как почему-то представлялось Скальду, а дородным и статным, с пышными пшеничными усами и коротко стриженными кудрями. В его добрых глазах таилась усталость от жизни и какая-то невысказанная печаль.
      - Кто это? - спросил Скальд, беря в руки фотографию молодой, очень красивой женщины, кокетливо выглядывающей из окна автомобиля.
      - Это моя мать. Когда отец познакомился с ней, она была невестой Лема, - нехотя ответил Иштван.
      - Вот как? И потом она оставила своего жениха и ушла к вашему отцу?
      - Да.
      - А вдруг Лем решил отомстить ему? Вошел в сговор с теми, кто был не прочь пощипать вашу корпорацию?
      Иштван вздохнул, взял из рук Скальда фотографию и поставил ее обратно на стол.
      - Тогда он слишком долго лелеял свою месть. Мать уже пятнадцать лет живет с другим мужчиной. Более интересным, чем Лоренцо Дронт. Более красивым. И менее занятым...
      - А какие у нее отношения с вами?
      - Я же вылитый отец - ее всегда раздражала моя некрасивость. Она звонит раз в год, поздравляет меня с днем рождения... но только по телефону - чтобы не видеть моего лица.
      - Извините.
      - Ничего.
      - Какая все-таки глупость...
      - Не будем об этом.
      - Так кому завещал Лем свое состояние?
      Помедлив с ответом, Иштван тронул рукой стеклянного болванчика на столе. Устав от скуки неподвижности, тот охотно и энергично закивал головой.
      - Мне, - сказал Иштван. - Зачем мне этот дом?.. - добавил он, обращаясь к фотографии покойного хозяина дома.
      Высокий статный мужчина на снимке обнимал за плечи темноволосого мальчика, который держал на руках пушистую рыжую кошку. Все трое, включая кошку, выглядели очень несчастными.
      Остаток дня Скальд провел в архивах компании, просматривая записи, касающиеся приобретения офисного оборудования за последние два года - так он сказал Иштвану.
      - Что вы предполагаете обнаружить? - с недоумением и некоторым раздражением поинтересовался Иштван. До бегов оставались сутки.
      - Шпиона, - невозмутимо ответил детектив.
      - Наши офисы охраняют сорок степеней защиты. Мы вдоль и поперек проверили возможные каналы утечки информации, на тридцать процентов обновили состав работников - а это означает новые финансовые потери, ведь среди уволенных, заподозренных в малейшей причастности к шпионажу, были очень ценные работники, некоторые со стажем работы в нашей корпорации в двадцать лет. Но мы пошли на это.
      - Встретимся вечером, Иштван, - размышляя о чем-то другом, проронил Скальд.
      Иштван бесцельно слонялся по кабинету, невзирая на то, что три его секретаря буквально взмокли от непосильной работы - треть акционеров компании "Дронт. Дронт. Другие", те, что были обозначены как "Другие", хотели знать, что будет завтра с их деньгами, и использовали для этого все возможные средства связи.
      Иштван уже не мог ни о чем думать. Его мозг отказывался принимать любую информацию. Перенапряжение последних месяцев вылилось в странную заторможенность его реакций и апатию, которую он вяло пытался скрыть от отца. Он думал только об одном - как пережить завтрашний день, не потеряв при этом своего лица.
      Он готовил себя к тому, что смириться с позором разорения можно, что он еще молод и можно все начать сначала - даже после того, как он проиграет в завтрашней схватке с черной крысой... Она снится ему, мерзавка, каждую ночь и нагло хохочет, обнажая свои мелкие острые зубы. Она знает, что он боится ее, такую недосягаемую и уверенную в себе. И собственное бессилие убивает его. Всегда деятельный и энергичный, он теперь даже говорит с трудом. Вчера врач подозрительно долго тестировал его и, вздыхая, в чем-то убеждал - Иштван не помнил ни слова.
      Он нажал кнопку и вызвал через секретаря врача. Пусть перед скорым приходом Скальда поставит ему какой-нибудь бодрящий укол. Он слишком многого ждал от этой встречи. Пусть Скальд убедится, что Иштван полон оптимизма и сил...
      Детектив, как всегда, был одет безупречно. Время от времени смахивая с себя невидимые пылинки, он развалился в кресле и принялся тихонько постукивать носком ботинка по пещерному цветку, стоящему на полу в радужно переливающейся вазе. От колебаний цветок тоненько зазвенел. Иштван заставил себя сесть за стол и унять противную дрожь в коленях.
      - Я вижу, вы очень нервничаете, Иштван, - тихо произнес Скальд. - Это и понятно. Я тоже нервничаю. У меня есть для вас информация чрезвычайной важности и секретности. - Иштван весь обратился в слух. - Сегодня ночью на Каладаре состоятся частные торги, в которых тайно примет участие представитель Всегалактического финансового союза. Несколько месяцев я отслеживал грандиозную аферу, затеянную коррумпированными членами правительства четвертого сектора и несколькими влиятельными финансистами вокруг открытых недавно планет в системе Тодос. Четыре небольшие планеты без атмосферы напичканы нитовольреном. Баснословное богатство, если учесть нынешние цены на этот металл. Результаты официального исследования планет фальсифицированы с далеко идущими намерениями. Завтра планеты будут проданы с молотка за бесценок...
      - Я думал, вы будете сейчас говорить о другом, - с упреком перебил Скальда Иштван. - Мне не интересно, что там происходит на Каладаре...
      - Дослушайте, Иштван. Пожалуйста. Мне известна предельная цена, которую союз решил дать за Тодос. Это всего пять миллионов галактических кредиток.
      - Всего!
      - Объединенными усилиями мы с вами можем выкупить планеты и приумножить свои состояния. Я ручаюсь за то, что если цена за Тодос превысит названную мной сумму, финансисты отступятся - иначе торги вызовут нездоровый интерес. А шумиха вокруг планет аферистам ни к чему.
      - Мне не интересны эти события, - упрямо повторил Иштван. - Завтра бега...
      - Как хотите, - разочарованно протянул детектив. - Я все-таки пошлю на Каладар своего агента.
      Они помолчали. Иштван угрюмо смотрел в чистый лист бумаги, лежащий перед ним на столе. Скальд постукивал ногой по черному цветку.
      - Как здоровье вашего отца?
      Иштван неопределенно пожал плечами. Глаза его снова потускнели.
      - Вам обязательно нужно сегодня выспаться, дорогой друг, - озабоченно проговорил Скальд, пристально глядя в осунувшееся лицо Дронта-младшего. Завтра у нас тяжелый день. Проводите меня, пожалуйста, до приемной.
      Он встал и направился к двери. Иштван, еле волоча ноги, проследовал за ним.
      - Вы знаете, - сказал Скальд, когда Иштван прикрыл за собой дверь кабинета, - я теперь каждую ночь вижу во сне черную крысу... - Иштван вздрогнул, и это не укрылось от детектива. - В моем сне она побеждает. Но это ни о чем не говорит! - странно преображаясь, с воодушевлением продолжал детектив. - Крыса полностью изолирована, и изолирован жокей. Крыса одна и та же, и жокей тоже... Крыса очень умна, и жокей умен, помните, он притворился мертвым? Нам с вами нужно решить только одну загадку - кто главный: жокей или крыса? Когда мы решим ее, мы победим, - все больше волнуясь, говорил Скальд. - У моей крысы, во сне, синее лицо, Иштван... И мне это кажется очень важным. Но пока я не могу интерпретировать... как-то объяснить свои ощущения...
      - Вы хорошо себя чувствуете, Скальд? - устало спросил Иштван.
      - Хорошо, - ничуть не обидевшись, ответил детектив. - А вам сейчас нужно приложить все усилия к тому, чтобы найти денежки, украденные у вас господином Септимом Локом. Вы ведь еще не нашли их?
      - Нет.
      - Ну, вот... Бросайте свою апатию и насядьте на банкиров. Обещайте крупные вознаграждения, льготы. Но непременно узнайте. Завтра на это у нас не будет времени. Денек предстоит горячий. Возможно, он преподнесет нам сюрпризы.
      И совершенно неожиданно для Иштвана Скальд дружески похлопал его по плечу.
      7.
      Вокруг территории крысотрона, обнесенной высоченной ажурной стеной из голубого полипласта, так гармонирующего с аквамариновым небом Вансеи, медленно дефилировали патрульные полицейские машины. Просторная площадь перед входом сверкала в лучах солнца и была практически пустынна, хотя до начала бегов оставалось не так уж много времени.
      - Неужели никто не придет? - попытался пошутить Иштван. Скальд искоса взглянул на него и промолчал.
      Не успели они выйти из автомобиля и сделать несколько шагов, как перед ними, словно из-под земли, возник молодцеватый подтянутый полицейский в черной форме.
      - Прошу вас, господа, проходите, - деловито пригласил он, махнув рукой в сторону административного здания.
      Споткнувшись на ровном месте, Иштван остановился и воззрился на полицейского.
      - Меня не нужно приглашать. Всё это принадлежит мне, - заледеневшим голосом отчеканил он. - И деньги вам тоже плачу я.
      Полицейский смутился и вытянулся перед Иштваном, выпятив грудь.
      - Прошу прощения, господин Дронт... Я вас не узнал...
      - Богатым буду, - процедил Иштван и направился к широко распахнутым зеркальным дверям, где уже маячили завидевшие его представители Лицензионного комитета.
      Подняв руку вверх в знак приветствия толпе, ожидавшей его, Иштван, ни на кого не глядя, стремительно пошел по роскошному холлу к выходу на стадион. Кто-то услужливо кланялся ему. Сбоку и сзади, облепив, как мухи мед, зудели о чем-то своем чиновники из комитета, желая добиться от Иштвана ответов на не интересующие его вопросы - брезгливо сжав тонкие губы и не замечая ничего вокруг, он мрачно шагал навстречу зарешеченному проходу, где чернели фигуры полицейских.
      Запыхавшийся Скальд догнал Иштвана уже на самом стадионе. Увидев его, Иштван кивнул на трибуны и рассмеялся негромким больным смехом, от которого Скальду стало не по себе.
      Стадион был забит до отказа. Десять тысяч человек, склонившиеся над мониторами, неподвижно сидели в звуконепроницаемых кабинах, и над чашей стадиона висела зловещая тишина.
      - Даррад в полной боевой готовности, - с нездоровой веселостью в голосе прокомментировал Иштван.
      - Я думаю, Иштван, сейчас все они смотрят на нас, ведь здесь везде телекамеры. Не доставляйте им удовольствия видеть ваше отчаяние, - тихо сказал Скальд.
      Они улыбнулись друг другу и, дружески болтая, направились в рабочую комнату.
      Председатель Лицензионного комитета, вместе с пятью соратниками посетивший кабинет Иштвана на четвертом этаже административного здания, начал еще с порога:
      - Господин Дронт, я обязан поставить вас в известность: прибыли наблюдатели из Галактического Совета. Они уже здесь и ознакомились с ситуацией. Я хочу передать вам пожелание правительства Вансеи и нашего комитета: мы надеемся, что сегодня вы приложите максимум усилий для того, чтобы бега прошли на самом высоком уровне. - По-женски высокий голос председателя звучал крайне пафосно.
      Этот высокий, щеголевато одетый, почти лысый тип всегда вызывал в Иштване жгучую антипатию. В свои пятьдесят шесть лет Ланс выглядел на все сто - порок размашисто прошелся по его лицу своей обезображивающей кистью. Ланс был игроком. Каждый свободный день он посвящал посещению самых известных в секторе казино, и, по сведениям старшего Дронта, уже просадил в карты последние штаны. Но клан насмерть стоял за его почетное место в комитете. Поэтому Ланс сейчас кривлялся перед Иштваном, поучая его.
      - Что вы имеете в виду, когда мечтаете о "самом высоком уровне", господин Ланс? Я так понимаю - речь идет о предстоящем жесточайшем экономическом и политическом кризисе Вансеи, который неминуемо грядет вместе с нашим разорением? - презрительно сказал Иштван через плечо. Он не отводил глаз от монитора, за которым сидел. - О, действительно, все пройдет по высшему разряду - Даррад разделается с вами, как повар с картошкой. Интересно, ваш законопослушный комитет прогнозировал потери, которые понесет сегодня Вансея в случае победы крысы номер двести тринадцать? И с каких это пор Даррад стал делать погоду в Галактическом Совете?
      Поднялся страшный шум. Каждый пытался возразить и перекричать другого. Скальд сидел в стороне, с интересом разглядывая собравшихся. Иштван покраснел от гнева, вскочил на ноги и, сжав кулаки, рявкнул:
      - Выйдите все!
      Остолбенев от неожиданности, все замолчали. После короткого замешательства члены комитета покинули кабинет.
      Иштван шумно вздохнул и снова подсел к монитору.
      - Скальд, - вскоре позвал он, - прибыл Хайц...
      Вместе они склонились над экраном. В холле Ланс благосклонно и даже подобострастно приветствовал жокея и трех его новых охранников.
      Хайц выглядел больным. Его приятное лицо было желтоватого оттенка, голубые глаза беспокойно блуждали по стоявшей в отдалении толпе. Долговязый Ланс почтительно склонялся к субтильному жокею и заверял его в готовности правительства и комитета всячески содействовать процветанию на Вансее бизнеса в сфере развлечений.
      - Скоро тебя не пустят на порог даже самого задрипанного злачного места, любитель развлечений, - скрипнув зубами, выдохнул Иштван.
      Ланс не слышал этого пророчества и провожал Хайца до жокейской кабины. Он был в превосходном настроении, шутил, даже прикоснулся к краешку локтя собеседника, что являлось неслыханной фамильярностью на Вансее. Напряжение, не отпускавшее Хайца, немного ослабло, он повеселел, на скулах у него заиграл лихорадочный румянец.
      Ланс справился о самочувствии героя дня - имея в виду крысу - это был довольно крупный черный самец - и жестом подозвал ветеринара, облаченного в зеленую форму. Тот должен был удостовериться, здоров ли участник забега. Это была простая формальность. Потом крысу положили на стойку под сканирующее устройство для идентификационного анализа, и через несколько секунд загорелся разрешающий огонек.
      - Очень, очень рад, что с этим милым созданием все в порядке... замурлыкал Ланс, беря крысу в руки и любуясь ею.
      - Еще поцелуйся с ней, - прохрипел Иштван.
      Ланс погладил крысу по спинке, улыбаясь, быстрым движением пальцев свернул ей шею, положил в коробку и, накрыв прозрачной крышкой, вручил остолбеневшему жокею.
      Стоявший рядом с Лансом мужчина с круглым добродушным лицом, отвечавший в комитете за экологию бегов, упал в обморок прямо под ноги Хайцу. Озверевшие охранники, которые остались за барьером стойки, принялись изрыгать такие проклятия, что в другое время их немедленно упекли бы за решетку. Ланс повернулся лицом к ближайшей телекамере и торжественно произнес стандартную формулу, дающую ему право на защиту от чужих посягательств:
      - Осознавая всю чудовищность совершенного мною поступка, добровольно отдаю себя в руки правосудия и прошу учесть это при вынесении справедливого, неминуемого приговора. - Он был очень спокоен. Его тут же увели подскочившие полицейские.
      - Отец, - сказал Иштван в трубку, - произошло несчастье. Господин Ланс убил крысу номер двести тринадцать...
      - Какой ужас, - донесся в ответ задыхающийся голос. - Передай наши соболезнования господину Хайцу, сынок.
      - Обязательно, - улыбаясь во весь рот, ответил Иштван.
      - Думаю, господин Ланс сделал это из идейных соображений. На Вансее еще остались патриоты!
      Едва уловимая ирония в голосе отца о многом сказала Иштвану. О том, к примеру, скольких сил и денег стоило отцу пожизненное заключение, на которое обрекал себя Ланс. Без сомнения, решение, принятое кланом, к которому принадлежал председатель Лицензионного комитета Вансеи, было непростым, но очень выгодным: с одной стороны, под почетной маской патриотизма теперь легко можно было скрыть неприглядный образ жизни одного из членов клана, торчавшего у всех, как кость в горле, а с другой получить кучу денег. Карьера Ланса подходила к своему бесславному концу, и предложение Дронта было для него просто спасением. Как и для самих Дронтов.
      - Я люблю тебя, отец, - сказал Иштван. - Береги себя.
      Скальда вызвали по срочной связи. Махнув Иштвану рукой, он куда-то ушел.
      С давно забытым чувством эйфории Иштван включил табло тотализатора, пощелкал кнопками, и лицо его покрылось капельками пота. Хайц выставил в качестве главной ставки шестьдесят миллионов кредиток. Зрители тоже сошли с ума. Они словно забыли, что крысы номер двести тринадцать больше не существует. И откуда, интересно, у них такие деньги?!
      Он связался с административной группой бегов, чтобы выяснить обстановку. Переданные ему новости были странными и пугающими: Хайц прошел в жокейскую кабину и послал охрану в зоомагазин на территории крысотрона. Не прошло и пяти минут, как в коробке с прозрачной крышкой ему доставили нового участника крысиных бегов, серого, средних размеров самца.
      Иштван смотрел, как деликатно зажатую механическими створками крысу маркирует автомат, нанося на спину ненавистный двести тринадцатый номер, и его все сильнее охватывала тревога.
      Он щелкнул кнопкой и равнодушным голосом спросил:
      - Каков объем ставок?
      Управляющий финансовой частью не сразу смог ответить, его трясло.
      - Четыре миллиарда галактических кредиток...
      - И все деньги переведены на наш счет? - не поверил Иштван.
      - Стопроцентно... Из банков Даррада...
      Пытаясь осмыслить эту цифру, они тупо смотрели друг на друга, пока Иштван не догадался отключить связь.
      Бега начались. Крыса господина Хайца прошла на третий уровень, успешно преодолела четвертый и оказалась на пятом, самом важном, вместе с еще тремя участниками.
      Весь пятиминутный перерыв, что делался между забегами на уровнях, Иштван просидел, обхватив голову руками и стараясь ни о чем не думать. Потом он отключил все средства связи, позволяющие добраться до него - кроме личного номера - запер дверь кабинета и завороженно уставился на экран.
      Серая крыса бежала по лабиринту, в котором уже заблудились остальные трое участников. Путь указывали светящиеся стрелки на потолке. Там, где крысу подстерегала ловушка, стрелка заканчивалась восклицательным знаком и нужно было вернуться немного назад, чтобы юркнуть в боковой проход. До финальной точки крысе осталось преодолеть всего две ловушки. Иштван вспомнил, как потешались техники-дизайнеры, когда он ставил в плане эти жирные восклицательные знаки. Он и сам смеялся, говоря, что это очень поможет бедным крыскам найти дорогу к главному призу...
      Все зрители встали в своих кабинах, с каким-то ожесточением на лицах ожидая триумфа Даррада. Когда крыса вышла на шестой уровень и под торжественную музыку в прозрачном шаре ее вознесли вверх, зрители не бесновались от радости - они молча все, как один, принялись что-то петь. По торжественности лиц Иштван понял, что они поют гимн родной планеты...
      Телефон с его личным номером звонил безнадежно-давно. Иштван не слышал его. Опустив руки вдоль туловища и выпрямившись в кресле, будто в спину ему вогнали кол, он сидел неподвижно, уставясь в одну точку на экране. Он смотрел на мерзкую крысиную морду, которая скалилась так же нагло и вызывающе, как и в его ночных кошмарах...
      Телефон наконец смолк. Очнувшись, Иштван набрал номер, выслушал и, еле переставляя ноги, побрел к выходу.
      Детектив выбежал на площадь. Маленькая сгорбленная фигурка Иштвана виднелась далеко впереди. Он был один среди огромного пустынного пространства - побежденные всегда одиноки...
      - Человек с синим лицом не давал мне покоя, Иштван! Помните, что я ответил, когда вы сказали мне о нем? - горячо заговорил Скальд, догнав юношу.
      - Мой отец... умер, господин Икс... - через силу произнес Иштван, прикрывая ладонью глаза, полные слез. - Оставьте меня. - Он, шатаясь, побрел к своему автомобилю.
      - Мне очень жаль... простите... - ошеломленно пробормотал Скальд, потом бросился следом, на ходу дергая Иштвана за рукав и пытаясь привлечь его внимание. - Простите меня... Но сейчас для нас дорога каждая секунда... "В галактике много интересного" - вот что я ответил вам тогда! - торопливо и возбужденно говорил он.
      - Уйдите... - Иштван отмахивался от Скальда, как от назойливой мухи. Водитель уже распахнул дверцы автомобиля.
      - Вы не уедете, пока не выслушаете меня, Иштван! Потому что я понял... понял, кто главный... Эта серая крыса хромает, чтоб ей!.. Главный - это жокей! Я понял это!
      Больной взгляд Иштвана на мгновение прояснился. Он с жалостью посмотрел на Скальда.
      - Поедемте со мной в больницу... Вам там поставят укол, - дружески предложил он.
      Скальд лихорадочно обшарил свои карманы и протянул Иштвану сложенный вчетверо листок бумаги и ручку.
      - Подпишите - и можете ехать!
      - Что это?
      - Подтвердите, что я представляю ваши интересы и действую в соответствии с вашими намерениями.
      Иштван снова потерял нить разговора - взгляд его потускнел, а плечи согнулись. Детектив в сильном волнении схватил его за лацканы пиджака.
      - Мы размажем их по стенке, - глядя Иштвану прямо в глаза, с нажимом произнес он. - Теперь я знаю, как они это все проделали. Подпишите!
      8.
      Навсегда сомкнув веки, Лоренцо Дронт, облаченный в строгий синий костюм, лежал на усыпанной цветами широкой больничной кровати. Тайна, открывшаяся ему, отделяла его от остальных, живущих. Она уже почти стерла с его некрасивого, грубо вылепленного лица следы смятения последних нелегких минут и примирила со всем миром, в котором он больше не захотел оставаться.
      Встретив Иштвана, Лизатилус тихим голосом сообщил ему, что господин Дронт отказался от реанимационных мероприятий и запретил производить замораживание его тела. При последнем волеизъявлении господина Дронта присутствовали еще четыре врача и больничный юрист. При желании, сказал Лизатилус, господин Иштван может увидеть последние минуты жизни своего отца в записи. Иштван бросил на него дикий взгляд и попросил проводить к отцу.
      Как каменный, он присел на краешек кровати и прикоснулся к холодной безучастной руке. Впервые отец никак не прореагировал на его присутствие, и эта его противоестественная отрешенность сказала Иштвану о том, что в свои девятнадцать лет он остался совсем один. Никакой обиды на отца за это у него не было - только горький протест перед несправедливостью и быстротечностью жизни, который он должен был как-то выразить.
      - Почему случился сердечный приступ? - спросил он Лизатилуса. - Кто сообщил отцу о том, что произошло? Я запретил оставлять в палате какие-либо средства связи!
      Лизатилус протянул Иштвану крохотное черное зернышко.
      - Он обманул нас, господин Иштван, - с бесконечным сожалением произнес врач. - Перехитрил... Мы нашли это у него... уже после...
      Иштван взял зернышко и поднес к уху. Центр информации Вансеи сообщал о победе крысы номер двести тринадцать... Иштван медленно растер зернышко между пальцами. Слезы градом покатились у него по лицу.
      Отец лежал неподвижно, обратив к небу свое усталое лицо, - хитрый лис, перехитривший всех...
      9.
      Из записной книжки Скальда
      Бега 1,2,3 Бега 4
      Изолированная крыса. Изолированная крыса.
      Изолированный жокей. Изолированный жокей.
      Крыса одна и та же. Крыса другая.
      Жокей один и тот же. Жокей тот же.
      Крыса слишком умна. Крыса слишком умна.
      Жокей умен. Жокей умен.
      Бега выиграны. Бега выиграны.
      Кто главный?
      Жокей охраняется до бегов. Мы думали, что крыса охраняется до бегов, но это оказалось видимостью, так как убитую крысу легко заменила другая. Вывод: крыса до бегов не охраняется.
      Крысы изолированы, умны, не охраняются.
      Жокей изолирован, умен, охраняется.
      Кто главный?
      Жокей! Жокей!
      Но крыса охраняется во время бегов.
      Жокей тоже охраняется во время бегов. Он сидит в изолированной кабине, и его никто не должен ни потревожить, ни увидеть - так составлены правила.
      Этот отрезок очень важен, потому что именно в это время крысы проявляют свои удивительные способности. Взятое из зоомагазина на территории крысотрона животное по разуму начинает равняться человеку. Что же такое с ней происходит? Поскольку главный - это жокей, то совершенно естественно было предположить, что это он наделяет крысу особенными качествами. Каким образом, мы не знали. Но мы должны были потревожить жокея в его уединении. Нам просто необходимо было на него взглянуть. На чудо-жокея с его чудо-крысами, разорившего Вансею.
      Крыса победила - ее охраняют победители-зрители.
      Жокей охраняется. Как и все жокеи, он не имеет права выходить из кабины до официального объявления о завершении бегов. Пока крыса не вернулась к своему жокею, этот отрезок времени по-прежнему остается важным. Для тех, кто составил эти правила. Мы должны были помешать крысе номер двести тринадцать вернуться в жокейскую кабину.
      10.
      - Господа, прошу немедленно вернуть участника под номером двести тринадцать в жокейскую кабину! - безрезультатно надрывался из динамика растерянный голос.
      Толпа, сгрудившаяся на площадке награждения победителей, не слышала этих призывов - высоко поднимая над головой серую крысу, радостными криками и возгласами даррадцы праздновали победу. Крыса яростно пищала и все время пыталась вырваться из заботливых и цепких рук.
      Запыхавшийся Скальд с трудом разыскал в этой ликующей толпе заместителя Ланса - немолодого, худого, как щепка, человека по имени Рено. И он, и окружавшие его члены Лицензионного комитета были в шоке. Показная сторона произошедших событий, такая увлекательная возможностью демонстрации их собственной принципиальности, вдруг поблекла, и открывшаяся правда, в которую прежде никто не хотел верить, ужаснула всех.
      Средства массовой информации мгновенно разнесли по планете свои комментарии результатов бегов, и что означал этот умопомрачительный проигрыш в четыре миллиарда галактических кредиток, сейчас было ясно даже младенцу. Экономическая зависимость Вансеи от Даррада неминуемо должна была вылиться в самые чудовищные формы: полное уничтожение стабильности, образцового порядка, а также разрушение культуры и традиций, создаваемых Вансеей на протяжении столетий. Вансея содрогнулась, и в эти минуты на планете не было человека, который произносил бы имена Дронтов без ненависти.
      Скальду потребовалось нечеловеческое усилие, чтобы втолковать членам комитета, кто он такой. Ему было противно смотреть на их растерянные, жалкие лица. Рено десять раз принимался читать бумагу, которую вручил ему детектив, пока наконец не понял. Скальд очень нервничал, боясь опоздать. Ему приходилось перекрикивать беснующуюся толпу, и он почти сорвал голос:
      - Я в сотый раз повторяю вам, господа, это нарушение правил! Вы должны немедленно принять меры!
      - То, что вы утверждаете, нелепо, уважаемый господин... э-э... Икс... - раздраженно щурясь в бумагу, говорил Рено. Их с детективом все время толкали с разных сторон, и они едва не стукались лбами.
      - Вы на чьей стороне, господин Рено?! - злобно шипел Скальд, вытаскивая за рукав заместителя Ланса из орущей толпы. Остальные члены комитета, теряя шляпы и пуговицы, протискивались следом. - На стороне крысы?..
      - На стороне справедливости! - петушился Рено.
      - Так позаботьтесь о ее торжестве, черт побери! - кричал Скальд.
      Все его планы рушились. Вняв призывам из динамика, толпа решила совершить прощальный круг и вернуть крысу в кабину к Хайцу. Под громкое пение серая крыса торжественно проплыла мимо Скальда и скрылась за позолоченным вытянутым куполом крысотрона. Проводив ее взглядом, Скальд с удвоенной энергией набросился на заместителя Ланса:
      - Безответственность вашего комитета уже принесла свои плоды, господин пустая голова!
      - Выбирайте выражения! - завизжал Рено. Члены комитета пришибленно стояли в стороне, не вмешиваясь.
      - Что происходит, господа? - произнес у них за спиной спокойный женский голос.
      Скальд обернулся. В окружении пятерых охранников перед ним стояла молодая привлекательная особа. На ней была короткая черная юбка и строгий лиловый жакет. Длинные темные волосы женщины были уложены в сложную прическу, а полное отсутствие украшений только подчеркивало ее холеную красоту. Ее вид был слишком вызывающе-высокомерным, чтобы Скальд мог ошибиться.
      - Полагаю, я имею дело с представителем Галактического Совета? обратился он к незнакомке.
      - С членом Галактического Совета, - уточнила женщина. - В чем дело?
      Все, за исключением Скальда, на мгновение дружно потупились, как того требовал этикет при встрече со столь высокопоставленным чиновником.
      - Я утверждаю, что господин Хайц выпустил на игровое поле другую крысу, а не ту, которую предъявил для контроля перед началом бегов. Идентификационные характеристики этой крысы не соответствуют зафиксированным Лицензионным комитетом!
      В голубых глазах женщины промелькнуло удивление и некоторое беспокойство. Теперь она внимательнее смотрела на Скальда, словно на пустом месте перед ней вдруг появилось нечто интересное.
      - Кто вы такой? - спросила она.
      Скальд выдернул из рук Рено свою бумагу и протянул женщине. Она прочитала подписанный Иштваном Дронтом документ, и по ее лицу скользнула тень досады.
      - У вас есть доказательства? - сказала она, оглядываясь на показавшуюся из-за другого конца крысотрона толпу.
      - Это результат моих умозаключений, - ответил Скальд, - но доказательства немедленно обнаружатся, как только вы изолируете крысу номер двести тринадцать и проведете развернутый Z-анализ двух крыс - этой... Скальд указал рукой на приближающуюся толпу, - и той, которая находится в кабине господина жокея... Я требую этого!
      - Остановитесь, - приказала женщина, недовольно глядя на Скальда. Больше ни слова!
      Несколько секунд она размышляла, потом повернулась к охране и что-то тихо сказала. Трое охранников смешались с толпой, ловко просочились к крысе и, подхватив ее, вместе с громко поющими даррадцами устремились к жокейской кабине. Скальд с тревогой следил за ними.
      - Вам больше не о чем беспокоиться, господин Икс, - немного сердито сказала женщина. - Выиграли вы. - Она повернулась к Рено. - Немедленно вызовите полицейское подкрепление. Как только мы уйдем, передайте сообщение об окончании бегов. От имени Галактического Совета объявите недействительными результаты сегодняшних игр... из-за вскрывшегося жульничества жокея крысы номер двести тринадцать. - Она с надменной строгостью глядела на затаившего дыхание Рено. - Все ставки вернуть. Кроме ставки по главному призу в шестьдесят миллионов галактических кредиток она остается на счету господина Лоренцо Дронта. Кажется, именно это проистекает из правил проведения бегов? Жокей, нарушивший правила, теряет свою ставку. И больше никаких подробностей о крысе господина Хайца. Ни слова и ни звука. Вы хорошо все поняли?
      - Да-да... - пробормотал Рено, глядя на женщину, как простой смертный на небожителя.
      - Господина Лоренцо Дронта больше нет... - вмешался в разговор Скальд. - Крыса номер двести тринадцать убила его.
      Женщина взглянула на детектива и ничего не сказала. Быстрым шагом к ним подошли трое охранников.
      - Она у нас, - сказал один из них.
      Женщина кивнула и повернулась, намереваясь уйти.
      - А... что нам делать с господином Хайцем? - спросил Рено, от волнения глупо улыбаясь. Остальные члены комитета топтались рядом, не зная, радоваться им или скорбеть.
      Женщина молча взглянула на Скальда, при этих словах Рено подавшегося вперед, и предостерегающе подняла руку, запрещая ему говорить. Потом повернулась и в сопровождении охранников быстро пошла к выходу со стадиона. Скальд побежал за ней.
      - Подождите! - крикнул он. - Вы должны объяснить мне...
      - Никаких объяснений, господин Икс, - бросила через плечо женщина. Если вы сболтнете хоть слово о том, что знаете, мы найдем вас. Будничность тона, каким были произнесены эти слова, не обманула Скальда. У него противно заныло под ложечкой - Галактический Совет не любит шутить. Надеюсь больше никогда с вами не встретиться. - Она удалилась, оставив в воздухе терпкий запах духов.
      Скальд все еще смотрел ей вслед, когда к нему подошел растерянный Рено.
      - Господина Хайца нет в жокейской кабине... Что нам делать? - спросил он.
      - А я что вам говорил? - устало ответил Скальд. - Оставьте меня в покое.
      11.
      - Обожаю Галактический Совет... - бормотал Скальд, нервно меряя шагами свой номер в отеле, куда они с Иштваном приехали сразу после похорон Лоренцо Дронта - они состоялись этой же ночью, как и было принято на Вансее. - Я уже встречался с представителями этой организации. Всегда все знают... абсолютно аморальны и ужасно таинственны. - Скальд сердито фыркнул. - Нет, конечно, я несправедлив, Иштван... Если бы не эта голубоглазая дама, от Рено не было бы никакого толку. Мы едва не упустили свой шанс отыграться. Вы меня слышите?
      Иштван неподвижно сидел в кресле. Усталость и нервное переутомление мешали ему сосредоточиться на том, что говорил Скальд. Лизатилус только что поставил ему укол и настойчиво рекомендовал лечь в постель, но Иштвану хотелось обсудить события прошедшего дня.
      - Они знали, Иштван, знали... Но молчали. Спроси я их, они ответили бы, что нет, собственно, никакой разницы в том, кто победил бы сегодня Даррад или Вансея. Что ж, сказали бы они, Вансея богаче и разумнее, Даррад - древнее. Конечно, амбициозность и агрессивность Даррада создает некоторую нестабильность в этом секторе галактики, но где сейчас спокойно? Вы просто два мирка из бесчисленного множества других... Мы просчитали варианты, хотя нам даже не было интересно, кто кого будет ассимилировать - Даррад Вансею, или наоборот. Это ваши проблемы. А у Совета свои цели, свои интересы, и до вашей крысиной возни нам нет никакого дела.
      - Вы сегодня так многословны, Скальд. Как никогда... - с трудом разлепив губы, произнес Иштван.
      - Я уязвлен, Иштван. Каждая встреча с Галактическим Советом выбивает меня из колеи. Вершители судеб... Вы ее не видели, Иштван - она моложе меня! Не улыбайтесь, пожалуйста... Я зол. "Никаких объяснений, господин Как-Вас-Там..." - передразнил Скальд. Он остановился и вгляделся в лицо сидящего перед ним юноши. - Нет, улыбайтесь, вам очень идет.
      - Я забыл сказать вам вчера... Я нашел свои деньги. Лок купил на них отель "Крона". По закону, он теперь мой.
      - Вот как? - оживился Скальд. - Конечно, конечно...
      Получив новую пищу для размышлений, он снова зашагал по комнате. Пышные занавеси цвета нежной зелени колыхались на распахнутых окнах в такт его нервным шагам и дуновениям ночного ветра. Скальд остановился у окна. Крупные мерцающие звезды сбились на иссиня-черном небе Вансеи в созвездия. Некоторых из них уже нет, подумал детектив, но их далекий свет еще тысячи лет будет тревожить нас...
      - Это шанс, Иштван, - оборачиваясь, сказал он. - И мы должны им воспользоваться...
      Склонив голову набок, Иштван крепко спал в кресле. Скальд осторожно высвободил из его рук смятую шляпу, встряхнув, положил на столик и тихо вышел.
      Бронированный автомобиль Скальда подъехал к административному зданию крысотрона, когда ночь еще и не думала отступать под натиском нового дня. Немолодой охранник сонно переговорил со Скальдом и нехотя впустил его на подведомственную ему территорию. Он придирчиво-долго читал представленную Скальдом бумагу, потом включил освещение на стадионе. С обиженным видом он проводил ночного гостя к жокейским кабинам и удалился. Ему было абсолютно все равно, что будет делать в этом скучном месте и в столь неподходящий час посетитель, действующий от имени господина Дронта. Но уже через несколько минут тот вернулся в помещение охраны.
      - Где мусор? - спросил этот господин, одетый в роскошный светлый костюм.
      Охранник икнул и посмотрел себе под ноги, на чистый пол.
      - Мусор?
      - Господи Боже, где мусор из кабин? - простонал нетерпеливый посетитель.
      - Роботы только что закончили уборку... - Охранник замолчал, не вполне понимая, чего от него хотят.
      - Ну? Ну?! - раздраженно закричал ночной гость. - Куда они его сваливают? Как вам еще объяснить? Вы когда-нибудь проснетесь?
      Оробевший охранник поправил на поясе ремень и повел посетителя к лифту - все подсобные помещения были укрыты под землей. Они спустились на первый этаж. Посреди большого зала стоял мусоросборник - прямоугольная металлическая емкость, в которую через объемные гибкие шланги поступал мусор со стадиона.
      - Надеюсь, вы еще не переработали его? - спросил гость.
      - Вы что-то ищете? - догадался охранник. Господин в белом костюме побагровел. - Нет-нет, еще не переработали...
      - Как нам добраться до него?
      - Ну...- Толстыми, как сосиски, пальцами охранник поскреб стриженый затылок. - Можно только через аварийный люк. - Он кивнул на дверцу в стене мусоросборника.
      - Несите респираторы и защитные костюмы! Быстрее!
      Охранник принес по два комплекта того и другого.
      - Надевайте!
      - Еще чего, - буркнул охранник. - Мне за это не платят.
      - Давайте вашу кредитку!
      Охранника не нужно было просить дважды. Посетитель достал свою кредитную карточку и соединил ее с карточкой охранника.
      - Сколько вы хотите? - спросил он.
      - Восемь кредиток, - пугаясь собственной наглости и пряча глаза, пробормотал охранник.
      - Я даю вам восемьдесят, только быстрее! Ясно? Быстрее!
      Через открытый люк хлынул поток грязи, пластиковых бутылок и бумажных оберток. Окутанные облаком пыли, Скальд с охранником начали увлеченно рыться в мусоре, и через полчаса охранник торжествующе поднял вверх облепленную грязью тряпку.
      Скальд жадно схватил ее и несколько раз энергично встряхнул. Тряпка оказалась джинсовой курткой. Детектив проверил карманы. Во внутреннем кармашке он нашел то, что искал - маленький твердый прямоугольник. Он радостно хлопнул охранника по плечу и побежал к лифту. Проводив его взглядом, охранник с энтузиазмом принялся сгребать мусор в кучу.
      12.
      В отеле "Крона" было мрачно и холодно. Только люди с нечистой совестью могли согласиться на сомнительный отдых в этом заведении. На карточке, найденной в куртке Хайца, высветился код, беспечно оставленный жокеем, поэтому Скальд довольно легко проник сюда, в таинственное место обитания господина Хайца. Прошло уже шестнадцать минут, как он вошел в длинный неприветливый коридор.
      Уходящие бесконечно вверх, струящиеся стены меняли цвет, становясь то яркими и радужными, то окрашиваясь в мрачные тона. Скальд останавливался и терпеливо ждал, когда они снова разойдутся - в подобном месте не стоит торопиться. Он все время рассматривал карточку, пытаясь выудить из нее еще какую-нибудь полезную информацию.
      Странно, что цифр всего двадцать семь, думал он, ведь в молекулярном замке их обычно не меньше семисот. Скорее всего, цифры скомпонованы в блоки, в двадцать семь блоков... А почему в двадцать семь? Он машинально поглядел на часы - прошло еще три минуты, всего девятнадцать... В висках у него сильно застучало. Потому двадцать семь, дурак, сказал он себе, что жить тебе осталось всего восемь минут, если ты не выберешься из этого коридора вовремя. Это заведение полно ловушек и как раз рассчитано на нежеланных гостей. Здесь любая мелочь имеет значение...
      Он бросился бежать вперед, стены смыкались, он несколько раз упал, натыкаясь на них на поворотах, но нежелание умирать как-то особенно бодрило. К исходу двадцать седьмой минуты впереди замаячили очертания слабо освещенной комнаты, находящейся посреди черной открытой бездны. Скальд ринулся к ней. Чувствуя, что уже не успевает, он сделал большой прыжок и кубарем вкатился в полутемный зал. Позади раздался хлопок - и больше ничего не случилось.
      Детектив полежал, не шевелясь, потом осторожно ощупал себя - сзади обе полы пиджака были словно срезаны острой бритвой, а края обуглены. Он поднялся и медленно двинулся на звук приглушенно доносящихся из глубины комнаты голосов.
      Комната была заставлена медицинским оборудованием и какими-то ящиками. Вокруг операционного стола, освещенного несколькими стационарными лампами, стояли люди в синих медицинских комбинезонах. Они почти не разговаривали, только деловито щелкали кнопками приборов, склонясь над распростертым на столе телом и производя с ним какие-то манипуляции. Скальд остановился за большим ящиком неподалеку и пытался разглядеть людей. Внезапно они задвигались, принялись взволнованно обмениваться репликами. Детектив отчетливо расслышал слова, сказанные одним из них:
      - Обменные процессы в клетках полностью прекращены.
      Сразу же какая-то женщина с нотками истерики в голосе возразила:
      - Мы не должны этого допустить!
      Люди снова задвигались, одна из ламп с грохотом упала, донеслись ругань, шум.
      - Госпожа Альма, все кончено...
      - Нет!
      - Все кончено. Больше мы ничего не можем сделать.
      - Попробуйте еще раз!
      - Это не поможет. Приступаем к замораживанию. Чем раньше заморозим, тем лучше сохранится.
      Скальд незаметно подошел и встал за спиной у одного из мужчин. Хотя синее облачение оставляло открытыми только глаза, он узнал стоящую по ту сторону стола, напротив него, женщину. Эту самонадеянную голубоглазую гордячку, оказывается, зовут Альмой... Он взглянул из-за плеча мужчины на стол, и у него вытянулось лицо. Больше не прячась, он раздвинул стоящих и вплотную приблизился к столу. Люди в одежде медиков удивленно покосились на невесть откуда появившегося незнакомца.
      - Вы убили его... - встретившись с женщиной глазами, потрясенно сказал Скальд. - Вы уничтожили чудо...
      Женщина зло прищурилась.
      - Вас мне только здесь не хватало, - процедила она.
      - Вы варвары, - запинаясь и не сводя глаз с лежащего на столе тела, пробормотал Скальд. - Вы подонки, которые считают, что им все дозволено...
      - Продолжайте работу! - крикнула женщина медикам. - А вы... - Она сердито взглянула на Скальда. - Попридержите язык!
      Руки в прозрачных перчатках замелькали еще быстрее. К неподвижному телу на столе торопливо подсоединялись гибкие трубочки и провода от стоящего рядом громоздкого прибора. Что-то не ладилось, и все нервничали.
      - Попробуйте через параллельные зажимы... Выше... Проверьте второй узел, - отдавала команды женщина. - Вы не туда поставили, да, вот этот участок не охвачен...
      ...Оцепенение, охватившее Скальда при виде лежащего на столе существа, прошло не сразу. Он знал, что увидит нечто особенное, и все равно эта встреча потрясла его.
      Это, несомненно, был человек, мужчина - маленького роста и со следами заметного истощения. Его обнаженное тело было как-то странно трансформировано, сильно укороченные конечности скрючены вовнутрь, ногти на пальцах напоминали, скорее, когти, а лицо, запрокинутое назад и искаженное мучительной судорогой, - остро вытянутую крысиную морду. Все тело покрывала короткая грязновато-серая шерсть, местами она совсем вылезла, и там просвечивала розовая кожа. Скальд увидел слезы, застывшие в широко раскрытых глазах существа.
      - Еще несколько анализов, и можно начинать замораживание. Камеры работают? Все сняли? Хорошо, - говорила женщина.
      Тело осторожно повернули на левый бок. В этом не было никакой необходимости, но Скальд, как во сне, зашел со спины, чтобы взглянуть на нанесенные неразлагающейся голубой краской большие расплывшиеся цифры...
      - Прощайте, господин Хайц, - сжимая в руках свою шляпу, тихо произнес он.
      Когда люди в синих комбинезонах закончили замораживание тела и приступили к сворачиванию оборудования, женщина подошла к сидящему в стороне Скальду и раздраженно спросила, снимая маску:
      - Что вы здесь забыли, господин Икс? - Лицо у нее было уставшим, под глазами залегли темные тени.
      - Зачем вы убили его? - хмуро спросил детектив.
      - Мы его не убивали, - с нескрываемой досадой ответила женщина. Меньше всего мы этого хотели. Мы просто пытались заставить его вернуться в прежний облик... Не повезло. Он умер на полпути...
      - Заставить... А кто вы такие? Боги?
      Женщина предупреждающе повысила голос:
      - Воздержитесь от комментариев, если не хотите получить пять лет тюрьмы за неуважительное отношение к члену Галактического Совета!
      - Мне не за что вас уважать.
      - А я не собираюсь перед вами оправдываться.
      - Ну, конечно. Ваша организация ни перед кем и никогда не оправдывается.
      - Так... Как я понимаю, вы не будете молчать о том, что узнали?
      - Не буду, - с неожиданной для себя легкостью согласился Скальд. Он тут же пожалел об этом, но было поздно.
      Женщина кивнула.
      - Храбрец-одиночка... Хватило ума подзаработать денег, но не хватает, чтобы дожить до глубокой старости. Жаль. Вы мне понравились, господин Икс. Я неравнодушна к умным людям. - Она жестом подозвала наблюдавших за ними издалека охранников.
      Со Скальдом не церемонились. Ему вывернули карманы и их содержимое отдали женщине. Она опустилась на принесенный одним из охранников стул и внимательно просмотрела найденные документы. Повертев в руках кодовую карточку, она нажала несколько кнопок, чтобы стереть код, и не глядя швырнула ее на пол.
      - Сожалею, но с вами произошел несчастный случай, господин Икс, сказала она. Взгляд у нее был холодным и отчужденным. - Вы оказались в незнакомом и очень опасном месте. Не справились с ситуацией. Временная ловушка - очень коварная штука. Рядом не оказалось никого, кто бы помог вам. Такое случается в заведениях, подобных отелю "Крона". Господин Дронт будет расстроен... Через час мы известим полицию о произошедшем с вами несчастье. Чтобы родственники не волновались. У вас есть родственники?
      - Чтобы разжалобить вас, скажу, что я сирота, - усмехнулся Скальд и обратился к охране: - Перестаньте выворачивать покойнику руки.
      Оставшись один, он аккуратно собрал разбросанные по полу документы. Стены комнаты потеряли очертания и постепенно исчезли, открыв взору непроглядную черноту. Тьма сгущалась и наступала со всех сторон, холод усиливался. Когда Скальд решил, что больше тянуть нельзя, он, не торопясь и тщательно восстанавливая в памяти каждую цифру, набрал на карточке код и нырнул в распахнувшийся радужный коридор. Через двадцать минут тяжелой рысью он выбежал в полутемный холл отеля. Соображая, как в таком потрепанном виде ему появиться на людях, он принялся отряхивать пиджак.
      - Господин Икс... - позвал его из глубины холла женский голос.
      Скальд медленно обернулся, и у него пересохло во рту. В креслах вдоль стены сидели госпожа Альма с компанией.
      - Какая неожиданная встреча, - восхитился он. - И как давно не виделись...
      - Что же мне делать с вами, господин Икс? Вы вывернулись. Неужели запомнили все двадцать семь цифр?
      - Всю ночь зубрил, - дерзко ответил Скальд, продолжая отряхиваться.
      - Не скрою, мне было тяжело сидеть здесь и ждать вашей смерти...
      - Это любовь, - сказал Скальд, подходя поближе.
      - Вы всегда так хорошо держитесь, господин храбрец?.. - Скальд плохо различал в темноте лицо Альмы. Говорила она иронично, но не зло. Ему даже показалось, что она улыбается.
      - Как раз по вторникам. Вы разрешите мне присесть рядом с вами, жестокосердная незнакомка? - У Скальда подкашивались ноги. Он хотел есть, пить, спать и очень, очень хотел жить.
      - Ну, выкладывайте, - пристально глядя на Скальда, произнесла женщина. - Не будем тянуть время. Вы можете выкупить свою жизнь? Простите, что так цинично. Но мы ведь с вами взаимно откровенны. Приготовили какой-нибудь козырь?
      - Туза.
      - Да? Интересно...
      Скальд перевел дух, подумал и медленно произнес, следя за реакцией собеседницы:
      - Росток.
      По ее лицу Скальд понял, что попал в десятку. Жестом женщина велела своим молчаливым спутникам удалиться на некоторое расстояние.
      - Что - росток? - переспросила она.
      - Проект "Росток", - уже более уверенным тоном произнес Скальд. - Я могу сообщить вам некоторую полезную информацию по этому делу.
      - Как вы вообще можете что-то знать об этом проекте? Вы все больше меня интригуете, господин Икс.
      - Рад, что я вам понравился. Мы с вами, госпожа Альма... Я правильно называю ваше имя? Заключим деловое соглашение. Вы рассказываете все, что знаете о господине Хайце.
      - Зачем вам это?
      - Из чисто познавательных интересов. А я показываю вам фотографию шпиона, который имеет непосредственное отношение к провалу проекта "Росток". К неожиданному усилению позиций Даррада в этом секторе галактики.
      - Ваши откровения будут аргументированы?
      - Конечно. Вы поверите мне сразу, с первой же минуты. Да, и чуть не забыл. Подразумевается, что я останусь жив. И доживу до глубокой старости.
      - Только если будете соблюдать диету. - Альма поднялась. - Хорошо, я согласна.
      13.
      В автомобиле детектив сидел на заднем сиденье между двумя охранниками. Ему вспомнилась история с Хайцем, но помимо своей воли он не сводил глаз с затылка госпожи Альмы, сидящей перед ним, с ее красиво уложенных роскошных волос.
      - Вы меня гипнотизируете, господин Икс? - насмешливо спросила Альма, не оборачиваясь.
      - Вы очень красивы, прекрасная незнакомка, - вырвалось у Скальда.
      Альма обернулась и изумленно посмотрела на него. Один из охранников закашлялся.
      - Мы еще поговорим об этом, правда? Я давно не встречал такой вызывающе красивой женщины. - Скальда несло, будто кто-то тянул его за язык: - Не проблема обрести здоровые, блестящие волосы, но такие красивые руки, как у вас, - большая редкость. Их не пришьешь. - Ты сбрендил, сказал он себе, заткнись, идиот. - Линии вашего тела настолько совершенны, что понимаешь - это порода, нечто, отточенное веками беззаботной, обеспеченной жизни... то, что составляет счастье богатых женщин... - Альма сидела неподвижно. Скальд вдохновенно говорил ее красивой, чуть напряженной спине: - Но вы не похожи на неженку. Хрупкость вашей фигуры обманчива, так же, как и уязвимость черных цветов. Я уверен, что физически вы очень сильны.
      - Это лекция по анатомии? Или стихи в прозе? - вставила Альма. В зеркало обзора детектив увидел, как она улыбнулась. - Давно пора вас остановить...
      - Вот, вот где ваша душа, в уголках губ, - задумчиво, сам себе сказал Скальд. - Вы прячете свою настоящую суть под маской безразличия, но вам не всегда это удается... Вам нужно оставить вашу работу. Она для более равнодушных.
      - Это не работа, а образ жизни, - очень серьезно ответила Альма.
      - Вас ожидает сюрприз, - сердечно сообщил распорядитель отеля, лично провожая Скальда и его гостей до номера. - Вы позволите, я войду вместе с вами?
      Его загадочная улыбка не очень понравилась детективу. На сегодня уже достаточно сюрпризов, подумал он, пропуская вперед двоих охранников, распорядителя и Альму. Остальные трое бесстрастных атлетов вошли следом за ним.
      Вся просторная гостиная была заставлена букетами черных цветов. Солнце уже всходило над Вансеей, и его первые робкие лучи играли на прозрачных хрустальных гранях, воссоздавая удивительное, незабываемое зрелище. Среди этого роскошества в кресле, заботливо разложенном служащими отеля, по-прежнему в одежде, спал Иштван.
      - Что это? - ничуть не тронутый красотой пещерных цветов, буркнул смертельно уставший Скальд.
      - Вы герой дня, господин Икс... Спаситель Вансеи, - сияя и жестикулируя от избытка чувств, сообщил распорядитель. - Это подношение от благодарных акционеров компании "Дронт. Дронт. Другие.", членом коей являюсь и я, - склонив голову, гордо произнес он, - а в другой комнате подарки от жителей столицы.
      - Спасибо на добром слове, - озабоченно пробормотал Скальд, подбирая приличествующие случаю слова, - но... нельзя ли все цветы перенести в какой-нибудь свободный номер? - Он хотел придумать подходящее объяснение своему странному желанию, но ему ничто не приходило в голову.
      Распорядителя не удивила просьба. Светясь от радости, он вышел, чтобы отдать распоряжение. Казалось, попроси сейчас спаситель Вансеи привести в номер живого слона, это было бы исполнено незамедлительно.
      Пока вышколенные служащие отеля ловко и бесшумно выносили цветы, Скальд переоделся. Кресло с Иштваном осторожно перекатили в одну из пяти комнат номера - Скальд запретил его будить или беспокоить. Альма, устроившись в широком кресле у окна, с невозмутимым видом ждала. Едва унесли последний букет, охрана заняла свои позиции у входа в номер.
      - А мне понравились черные цветы, - с некоторым вызовом сказала Альма, когда детектив уселся напротив нее в кресло. - Я даже приобрела три букета. Почему это вы так нехорошо улыбаетесь? Ну, рассказывайте, как вы спасли Вансею, загадочный господин Икс...
      - В этом деле все было необычайно интересным и странным, - без долгих предисловий начал Скальд. - Формально господину Иштвану Дронту некого было винить, кроме себя самого и своего помощника - друга семьи господина Лема. Сами придумали, сами построили для себя ловушку, сами себя в нее загнали. Как и почему, об этом разговор еще впереди. Коммерческая выгода от бегов, получаемая Даррадом, безусловно указывала на его причастность к происходящему. Поскольку проведенные экспертизы начисто отвергали возможность технического влияния на ход бегов, я заподозрил использование какой-то новейшей технологии, не доступной пока Вансее. И я серьезно опасался, что в этом случае ничем не смогу помочь господину Иштвану. По размышлении я пришел к выводу, что отсталый Даррад мог украсть где-нибудь нечто уникальное, позволившее ему невероятно обогатиться за счет планеты-соперницы. Вопрос заключался в том, могла ли обнаружиться хоть какая-нибудь зацепка, намек на то, в каком направлении искать. Естественно, что главный интерес вызывала сама крыса и ее жокей. Все указывало на какое-то особое, привилегированное положение господина Хайца, ради которого и были разработаны специальные правила. Что он делал в кабине с крысой? Почему обе крысы - и черная, и серая - вели себя слишком разумно? И каким бы глупым не казался вопрос, не происходит ли подмены животного, он очень интересовал меня. До бегов крыса подвергалась идентификационному анализу, контролирующему все мыслимые ее характеристики: вес, цвет, запах, размеры, состав крови, количество волосков, степень изношенности организма и прочее, и прочее... всего четыре тысячи анализов. Словом, определялись все те особенности, благодаря которым каждое живое существо строго индивидуально. Из ста миллионов крыс нельзя найти двух совершенно одинаковых - это научный факт. Вы, конечно, это все знаете. Я просто хочу, чтобы вы быстрее уяснили ход моих рассуждений. Во время бегов мы видели крысу на расстоянии, и единственно доступный вид анализа, который мы могли применить к ней, был развернутый Z-анализ. К сожалению, он говорит только о внешних характеристиках объекта - это размеры, вес... оттенки цвета, манера передвигаться... Во всех трех турах бегов участвовала одна и та же крыса, крупный черный самец под номером двести тринадцать. Это установил развернутый Z-анализ, проведенный господином Иштваном. Но была ли крыса той самой, которую господин жокей предъявлял для идентификационного контроля перед бегами? Сразу бросалось в глаза, что этот контроль был неполным, потому что крыса при его проведении была обездвижена - ее помещали в стационарное а-поле - по просьбе господина Лема! "Крысы - животные слишком беспокойные, зачем волновать участниц перед ответственными соревнованиями и затягивать процедуру осмотра?" - это он сказал представителям Лицензионного комитета. Следовательно, манера крысы передвигаться выпадала из списка необходимых анализов. Но и перед тем, как крысу обследовали ветеринары, увидеть ее в движении до бегов мы не могли, ведь крысы доставлялись на бега в маленьких, очень тесных коробках с прозрачной крышкой, а не в просторных, к примеру, клетках, где животным было бы гораздо комфортнее. Это была первая странность: они не хотели, чтобы мы увидели, как крыса передвигается до бегов. Почему? Следовал вывод: потому что во время бегов она передвигается иначе. Крышка прозрачна, хотите - проводите сопоставительный развернутый Z-анализ крысы номер двести тринадцать до бегов и во время бегов. Он покажет, что это одна и та же особь. Какой тонкий, оригинальный ход - с этими прозрачными крышками... Я внимательно отследил манеру черной крысы передвигаться. Она хромала на переднюю правую лапу. Я не смог сделать из этого каких-либо полезных нам выводов, но запомнил. Вскоре я узнал, что покойный господин Лоренцо Дронт предпринял неудачную попытку убить господина Хайца. В результате выяснилось, что у жокея нет одной руки.
      - Пожалуйста, подробнее об этом, - быстро сказала Альма.
      Скальд пересказал ей историю с покушением.
      - Сам по себе этот факт отсутствия у человека руки не содержал ничего необычного, но что-то смущало меня. Наверное, потому, что я все время думал о хромающей на правую лапу крысе... Я снова обратился к правилам. Вопреки обычной практике в них отсутствовал пункт о необходимости медицинского освидетельствования жокеев! Господи Боже, это просто неслыханный случай... Правительство Вансеи так печется о здоровье своих граждан, что Лицензионный комитет не упускает ни одного случая провести профилактический осмотр. Я разговаривал с представителями Комитета. Господин Лем настоял на том, чтобы вычеркнуть этот пункт из правил под понятным и убедительным предлогом: сами жокеи не принимают непосредственного участия в бегах, а только доставляют крыс, и почему бы в таком случае господам Дронтам не сэкономить деньги? Ведь врачам пришлось бы платить. Что же они хотели скрыть, избегая медицинского освидетельствования? Я подробно изучил список обычно проводимых анализов. На Вансее кровь для анализа берут из правой руки! Скальд замолчал и поглядел на Альму, ожидая, что она прореагирует на эти слова, но женщина молчала. - Может быть, они боялись, что однорукого жокея не допустят к участию в бегах? Нет, прецедентов не было. Оставалось только гадать. Получив всю возможную в моем положении информацию, я принялся выстраивать логические цепочки из этих посылок: новейшая технология однорукий жокей в изолированной кабине, которую после бегов чуть ли не вылизывали языком, безуспешно пытаясь найти подвох, - хромающая крыса, которая до бегов не хромает, но об этом никто не должен знать... Идеи приходили одна бредовее другой. Я боялся даже мысленно сформулировать один особенно невероятный вывод, назойливо заслоняющий все другие... Я все время спрашивал себя, в своем ли я уме?
      - Как же вы догадались?
      - Вторая крыса тоже хромала.
      Альма кивнула.
      - Старый лис все-таки подпортил, задушив черную крысу.
      - Он помог сыну не потерять будущее. Серая крыса тоже хромала, и тоже на переднюю правую лапу. Это не могло быть простым совпадением. Моя безумная догадка находила свое подтверждение. Все встало на свои места. Недаром мне все время снился человек с синим, вернее сказать, голубым лицом... - Видя удивление Альмы, Скальд пояснил: - Господин Иштван показал мне фотографию технического эксперта, присланного Галактическим Советом. У белокожего человека лицо цвета небесной лазури... Как маска. Ужасно. Но по мнению расы, к которой он принадлежит, это признак зрелости, ведь такой цвет лица приобретается с возрастом, и это предмет особой гордости... И я думал: воистину, в галактике много интересного. Так почему и не быть нашему случаю из этого же разряда чудес? Только более непредставимых и уникальных... Чем не новейшая технология?
      Скальд замолчал. Ему показалось, что взгляд Альмы погрустнел. Опустив голову и разглядывая рисунок на ковре, изменившийся за время их разговора уже во второй раз, она о чем-то задумалась. Темная волнистая прядь, выбившаяся из прически, упала ей на лицо.
      - Вы убедили меня в том, что эта тайна была разгадана исключительно благодаря вашим аналитическим способностям, - наконец произнесла она.
      Скальд удивленно взглянул на нее.
      - Иными словами, что никто другой не сообщил мне о ней?.. - Он усмехнулся. - Это избавило бы меня от нескольких бессонных ночей. Но вы сомневались в этом... Информация о господине Хайце настолько важна и секретна, что Галактический Совет решил отдать Вансею на растерзание Дарраду, лишь бы не разглашать ее... Она опасна, теперь я хорошо понимаю это. Один человек едва не разорил целый сектор галактики. Это грозное оружие в умелых и нечистых руках. Кто же он, этот таинственный господин Хайц?
      - Не ждите от меня ответов на все ваши вопросы, господин Икс, сказала Альма. - Через несколько минут вы будете знать о нем все то, что знаю я. К сожалению, сведения о подобных... существах... доходят до нас крайне редко. Сейчас я вам покажу кадры, которые были обменены Галактическим Советом на две планеты с атмосферой. Вы не ослышались - две планеты с атмосферой. - Альма повторила эти слова раздельно и четко, чтобы Скальд проникся их значительностью. Она открыла свой чемоданчик, который за ней всегда носили охранники, и вскоре перед Скальдом в воздухе возникло изображение.
      ...Обширное помещение, напоминающее отсек космического корабля, поделено прозрачными перегородками на клетки. В клетках - сотни, тысячи рыжеватых, серых, голубых и черных белок. Кормление животных производится автоматически, из бесшумно появляющихся в полу кормушек. Так же, почти незаметно, кормушки исчезают, и откуда-то сверху в клетки опускаются имитации деревьев. Белки скачут по ним и верещат. Вскоре деревья вместе с перегородками взлетают вверх. Белки перемешиваются. В эту большую, только что образовавшуюся клетку входят несколько высоких светловолосых мужчин и женщин. Камера показывает крупный план, скользя по лицам людей и их просторным алым одеждам. У них удивительные, очень одухотворенные лица. Они не просто красивы - прекрасны. Они встали в круг и взялись за руки двенадцать или тринадцать человек. Под ногами у них кишит пестрое пушистое море. Мгновение - и они исчезли.
      Скальд вскочил на ноги.
      - Покажите еще раз! Пожалуйста...
      ... Люди в красивых одеждах берутся за руки. Они ласково и спокойно улыбаются друг другу.
      - Замедляю изображение, - сказала Альма.
      ... Там, где только что стояли люди, искрится синей пылью воздух, силуэты мгновенно тают, и взгляд Скальда едва успевает заметить несколько серых теней, скользнувших между другими зверьками.
      Картинка погасла. Скальд тяжело опустился в кресло.
      - Это был десант, высаженный на одну из планет нашей галактики несколько столетий назад, - сказала Альма. - Сорок тысяч белок рассеяли над лесами. - Она засмеялась: - Кто смог бы среди них отыскать двенадцать новых, ничем не отличающихся от других? Только Господь Бог!
      - Почему вы смеетесь? Это похоже на истерику...
      - Не обращайте внимания, господин Икс... У меня был шанс, такой редкий шанс, а я его упустила... Едва мне доложили, что на Вансее происходит нечто странное, меня будто обожгло. Я сразу поняла, что они появились снова. Альма говорила медленно, словно с трудом подбирая слова, но Скальд понял, что она просто очень взволнована и пытается скрыть это. - Вы невысокого мнения о Галактическом Совете. Когда-нибудь вы осознаете несправедливость этого. Но сейчас вы должны понять меня и не осуждать... Мы не знаем всех их возможностей, мы понятия не имели, что может предпринять это существо. Мы торопились как-то его нейтрализовать, войти в ним в контакт - все безуспешно...
      Она говорила о Хайце. Детектив смотрел на нее исподлобья и чувствовал большую неловкость, словно это он вынужден был оправдываться в смерти человека с номером двести тринадцать на спине. "Неужели я влюбился? - думал он. - Откуда это щемящее чувство, с которого часто и начинается любовь?"
      - Они появляются неизвестно откуда - с каких-то далеких планет, вращающихся вокруг таинственной звезды по имени Талэла, - продолжала Альма. - Их цели нам неведомы. Они не нуждаются в нас - иначе они давно вступили бы с нами в контакт. Впрочем, по нашим сведениям, такой контакт, возможно, состоялся, совсем недавно, и, возможно, скоро мы получим подтверждение о нем. Случай с господином Хайцем очень повысил акции Даррада в глазах Галактического Совета, потому что мы жизненно заинтересованы в сотрудничестве с могущественной расой, к которой принадлежал господин Ли Хайц... И теперь мы будем обхаживать Даррад, как самого дорогого и желанного гостя...
      - Даррад вытянул свою счастливую карту? - сердито сказал Скальд.
      - Именно. - В голосе Альмы был вызов.
      - Значит, Вансея все равно проиграла? - Раздражение Скальда перерастало в гнев. - И ее судьба зависит от каких-то внешних, не имеющих отношения к ней факторов?
      - Не нужно драматизировать, господин Икс. У вас такой вид, будто завтра Галактический Совет подарит Вансею Дарраду.
      - С вас станется. Вы обратили внимание на потрясающую разницу между господином Хайцем и его соплеменниками? Те люди выглядят уравновешенными, уверенными в себе личностями, их внутренний мир гармоничен. А господин Хайц был затравлен, унижен, испуган. Он попал в ловушку - это ясно, как божий день.
      - Что вы хотите этим сказать?
      - То, что это был просто счастливый случай для проходимца Септима Лока, и это не похоже на достойный контакт двух цивилизаций. Даррад не имеет никакого выхода на Талулу.
      - Все равно. Для нас ценно любое свидетельство о них. Любая мелочь, любая подробность.
      - Вы уже познакомились с Локом?
      Альма досадливо передернула плечами.
      - Он ускользнул. Информация о бегах слишком поздно дошла до меня. Никто ведь не мог связать события на Вансее с предметом моих интересов, все засекречено. Лок ожидал завершения эпопеи с крысиными бегами в каком-то другом месте, естественно, уже не на Вансее. Но мы ищем его.
      - Надеетесь найти?
      - Как повезет.
      - Давно хотел у кого-нибудь узнать... Бывают ли случаи подделки идентификационных номеров?
      - Хотите сменить свой номер?
      - Я в ладах с законом. Это абстрактный вопрос.
      - Ага. Отвечаю. Такие случаи не зафиксированы. Но мы отклонились от предмета нашего разговора, господин Икс.
      - Хорошо... Что вам уже известно о них? Как это им удается? - Скальд рукой нарисовал в воздухе неопределенную фигуру. - Эти превращения? Разве это не противоречит природе вещей?
      - Как видите, нет.
      - Сколько вообще зафиксировано случаев контакта с этой расой?
      - Достоверно подкрепленных свидетельствами - два.
      - Случай на пленке... и... господин Хайц?
      Альма кивнула.
      - Еще имеются несколько косвенных свидетельств... и масса свидетельств в фольклоре различных цивилизаций, хотя, думаю, что часто это - просто плод фантазии.
      - Вы занимаетесь этой проблемой и, наверное, сможете назвать мне ряд признаков, которые свидетельствуют о том, что данный конкретный случай оборотничества - из ряда интересующих вас, а не вымысел...
      Альма выпрямилась в кресле и, сощурившись, взглянула на детектива.
      - Какой вы, однако, господин Икс, дотошный... И лицом посуровели... протянула она. - Я и так сказала вам гораздо больше того, что намеревалась.
      - Мы договорились, что вы будете со мной откровенны, госпожа Альма. От этого зависит степень и моей откровенности.
      - Вы шантажист, господин сыщик, - беззлобно сказала Альма.
      - Вы пытались меня убить, и я до сих пор не уверен, что, получив от меня нужную вам информацию, вы не устраните меня. Так хоть перед смертью узнать, за что погибаю.
      Альма опустила глаза.
      - Ваше недоверие ко мне... непреодолимо?.. - тихо спросила она.
      Скальд пожал плечами. Он и в самом деле не знал, что ей ответить.
      - Их кровь имеет голубой оттенок, - помолчав, сказала Альма. - В ней присутствуют особым образом скомпонованные осколки молекул. Мы думаем, что благодаря этому и возможна трансформация живого вещества... чудо - как это вы называете...
      - А неживое вещество?
      - Исчезнувшие одежды? Тут мнения расходятся. Наибольшую популярность среди ученых, допущенных к исследованию этой проблемы, имеет версия, что неорганическое вещество перемещается в другое измерение и по необходимости следует за хозяином. Подобные достижения в нашей науке пока не обоснованы даже теоретически. И если господин Иштван Дронт хочет застраховать себя в будущем от подобных неудач с крысиными бегами, ему достаточно будет взять у участников бегов анализ крови.
      - Черта с два, - донесся сонный голос Иштвана из соседней комнаты. Через мгновение он сам появился в проеме двери. Вид у него был помятый. - Я сровняю этот крысотрон с землей. Цветов там насажу.
      - Вы все слышали? - холодно поинтересовалась Альма.
      - К сожалению, только про кровь. Наверное, самое интересное пропустил. Вы позволите? - Иштван налил себе минеральной воды и сел в кресло рядом с Альмой.
      - Значит, они намеренно отрезали ему руку! - взволнованно сказал Скальд. - Они пытались обезопасить себя на тот случай, если все-таки решат провести медицинское обследование жокеев. Значит, они должны были на сто процентов быть уверены в биопротезе господина Хайца. Они собирались перехитрить службу идентификационного контроля... Интересно, сколько может стоить такой протез?
      - Цифра шестизначная, - нехотя сказала Альма. - Я видела один такой протез. Это чудо биотехники. В нем пульсирует настоящая кровь. Ее меняют раз в шесть дней. Протез разработан на Дарраде.
      Скальд с пораженным видом откинулся на спинку кресла.
      - Да, не стоит недооценивать Даррад... Больше я не стану употреблять по отношению к нему эпитет "отсталый".
      - Я рассказала вам все, что знаю о господине Хайце. Теперь ваша очередь, - нетерпеливо обратилась Альма к детективу. - Но меня не воодушевило появление господина Дронта.
      - Я настаиваю на том, чтобы он присутствовал при нашем разговоре, твердо сказал Скальд. - Он сторона пострадавшая и заинтересованная. - Альма нехотя кивнула. - Прошу вас, Иштван, простить меня, если моя откровенность заденет ваши чувства, - сказал Скальд, взглянув на сидящего в кресле напротив юношу. - Поверьте, это не со зла и не от желания покрасоваться. Я собираюсь изложить свое мнение о том, что происходит на Вансее, и не считаю возможным лукавить - иначе какой смысл во всех моих действиях? Ничего, мой друг, - ободряюще добавил он, - за этот год вы научились противостоять трудностям. Самое плохое уже позади.
      Иштван слабо улыбнулся. Скальд перевел взгляд на распахнутое окно, помолчал, собираясь с мыслями, и снова заговорил:
      - Судьбе крупной финансовой компании с Вансеи, интересы которой меня пригласили защищать, нельзя было позавидовать. Целый год какой-то злой рок преследовал ее. Шпионаж - вещь очень неприятная, особенно если он ведется против вас. Срываются важные сделки, главу компании приглашают на ковер в Галактический Совет для выяснения обстоятельств странной гибели одного космического корабля... - Альма настороженно слушала Скальда. - Иными словами, тайны перестают быть тайнами, и жизнь рушится. И это в наше время, когда технические возможности шпионажа практически исчерпаны. Я очень хотел разгадать эту загадку, я приложил к этому все свои силы. Шпионаж в пользу планеты-соперницы оказался необычным. Информация не только утекала из компании "Дронт. Дронт. Другие", но и активно, я бы даже сказал, агрессивно, поступала в нее извне. Я имею в виду историю организации крысиных бегов. Проникнуть в любую тайну соперника, расстроить его планы, поживиться за его счет, навязать ему проведение разрушительной по своим масштабам акции, чтобы одним махом покончить с ним и переключиться на поиски новой жертвы - эту голубую мечту любого проходимца почти удалось осуществить Дарраду.
      Скальд говорил негромко. Альма и Иштван слушали, не сводя с него глаз. Голографические занавеси на окнах и мягкие ковры на полу поменяли цвет на янтарно-золотистый - словно вставшее над Вансеей солнце торопливо перекрасило все вокруг по своему вкусу.
      - Список лиц, участвовавших в создании проекта "Крысиные бега" обозначен в самом названии компании: "Дронт" - покойный господин Лоренцо Дронт, "Дронт" - господин Иштван, "Другие" - покойный господин Лем. Логичнее всего было искать шпиона среди этих троих, что я и сделал.
      При этих словах Иштван сильно покраснел и хотел возразить, но Альма резко предостерегла его:
      - Вас просили сдерживать свои эмоции, господин Дронт.
      - Могу представить себе ярость и недоумение господина Лоренцо Дронта, - продолжал Скальд, - не доверявшего после всех неудач прошедшего года уже никому, кроме двух самых близких ему людей, и получившего именно от них самый сокрушительный, последний удар... - Иштван слушал, опустив голову. Глава компании только формально участвовал в создании проекта, так что я исключил его из претендентов на роль шпиона. Оставались двое: господин Иштван и господин Лем. Несмотря на свой юный возраст, господин Иштван производит впечатление человека с большими интеллектуальными способностями. Он не похож на сумасшедшего, задавшегося целью погубить Вансею и родных ему людей, - у него не было для этого мотива. Стыд, который он испытывал перед отцом за совершенный промах с бегами, не похож на раскаяние преступника или зло пошалившего ребенка. Отчаяние в его глазах - это отчаяние невиновного, искренне пытающегося понять, в чем была его ошибка. Я ясно видел это. Поскольку у всякого заранее спланированного преступления должен быть мотив, я начал искать его у господина Лема, с которым, к сожалению, уже не успел познакомиться. Вопрос, которым я задался, был достоин древней трагедии: мог ли верный друг воспылать ненавистью и предать? Разорить, опозорить, уничтожить? Была ли у господина Лема причина для столь разрушительного желания, каким является месть? Преданность и предательство Лема - вот что занимало мои мысли. Отсутствие времени не позволило мне изучить архивы компании досконально, но и беглый обзор помог понять очень важную вещь. Как пчела, дни и ночи господин Лем трудился на благо родной компании. Он легко вникал в любую, даже самую незначительную проблему, разрешая ее с энтузиазмом любящей матери, и благодаря его самоотверженному труду компания невероятно обогатилась. Мог ли он желать уничтожить труд и смысл всей своей жизни? Нет. Иначе я совсем не разбираюсь в людях. Мог ли господин Лем отомстить за то, что его невеста ушла к господину Лоренцо Дронту? Давняя история, но ведь есть люди, которых не лечит время от нанесенных когда-то душевных ран. Я подробно обсудил с отцом господина Иштвана этот щекотливый вопрос. Господин Лем сам расторг помолвку со своей невестой, а свадьба родителей господина Иштвана состоялась через три года после этого события. Стоит только взглянуть на кадры, запечатлевшие господина Лема, занятого возней с маленьким Иштваном, чтобы понять - он любил его, как собственного сына. За день до того, как свести счеты с жизнью, он подтвердил у нотариуса свое завещание в пользу господина Иштвана. И вообще, - грустно вздохнув, сказал Скальд, - человек с такими глазами не мог предать. Словом, я не нашел ни у одного из троих организаторов крысиных бегов мотива к самоуничтожению. Сознательно никто из них не мог привести компанию к такому печальному финалу. Тогда каким образом господа Иштван и Лем так ловко загнали себя в западню? Ведь это господину Иштвану пришла в голову мысль о проведении бегов, а господин Лем очень успешно принялся воплощать ее в жизнь.
      Скальд взглянул на своих собеседников. В глазах Альмы он увидел настороженное любопытство, а в глазах Иштвана - надежду на то, что наконец он узнает правду о том, что принесло ему столько несчастий.
      - Проект крысиных бегов был осуществлен в поразительно короткие сроки, всего за три месяца, тогда как в обычных условиях на его разработку и осуществление ушел бы год. Они очень тщательно провели всю подготовительную работу, учли каждую мелочь, продумали каждый пункт правил - направленных на достижение нужных им целей. Не случайно в разработке проекта участвовали три главных лица компании. Настоящие его создатели знали, что если бы правила разрабатывали другие люди, а не Дронт, Дронт и Лем, изъяны проекта тотчас были бы обнаружены. Направленность чужого воздействия на определенных людей - вот самое главное, что всплыло в результате проделанной мной мыслительной работы. Помните, Иштван, вы говорили мне, что едва только Лем принимался обсуждать с вами некоторые технические подробности бегов, вам начинало казаться, что вы об этом уже думали и заранее были с ним согласны - у вас не возникло ни единого противоречия! Такое единодушие вас обоих очень вдохновляло, вам казалось, что жизнь наконец наладилась и на смену черной полосе пришла белая...
      Иштвану было тяжело слушать Скальда, он отошел к окну и отвернулся.
      - Я попробовал обобщить обнаруженные и осмысленные мной факты, выделив главное. По всем признакам, наблюдалось чужое воздействие, не осознаваемое тем человеком, на которого оно было направлено. Бессознательность этого воздействия достигалась внушением образов. Любая идея, касающаяся крысиных бегов, приходила к господину Иштвану в виде ярких, запоминающихся видений. Огромный крысотрон, кабины зрителей, бегущие крысы... Эти образы, всплывающие в сознании, воспринимались им как результат собственной фантазии, а не как навязанная воля, поэтому резко притуплялось и критическое отношение к приходящим идеям. Ну, и, конечно, они постарались, чтобы в их плане не было логически не обоснованных требований... Итак, я пришел к выводу, что и господин Иштван, и господин Лем подвергались атакам на их подсознание. Я стал искать источники этого воздействия.
      Детективу не доставляло удовольствия вести свой рассказ - констатация печальных фактов давалась ему тяжело, ведь ничего нельзя было вернуть и исправить. Он помолчал, думая о том, как тяжело, наверное, Иштвану было потерять обоих самых близких ему людей.
      - Удивительно, как много говорит нам о характере человека его дом, заговорил он снова. - В доме господина Дронта я не обнаружил ничего необычного, а дом господина Лема, это хрупкое, непрочное царство стекла, поразил меня. Он рассказал мне, что его хозяин был очень ранимым и одиноким человеком. Его личная жизнь не сложилась, и, кроме работы, у него были только бездушные холодные стекляшки - посуда, часы, какие-то шары, безделушки, хрустальные цветы... Мне показалось, что, несмотря на насыщенную деловую жизнь, господин Лем был глубоко несчастным человеком. Его единственно верным другом стал стеклянный цветок с чуждой планеты. Он сам привез его с Даррада, он гордился этим удивительным созданием природы, совсем не похожим на известные нам, таким древним и, возможно, бессмертным... Он дал ему нежное, редкое имя. Он ухаживал за ним, как за ребенком, разговаривал с ним часами, делясь своими мыслями. Его красота завораживала, она притягивала взгляд, как шарик в руках гипнотизера - я сам убедился в этом. Этот цветок - чудо. Но и обман... Это неподвижное, похожее на камень, создание - живое. Хрупкое на вид - неуязвимо, как броня. Структурированным би-азотом кормят животных, а не поливают цветы. В подводном мире это встречается часто - там растения похожи на животных, а животные - на растения. Аи - это живое существо. Лем общался с ним. Вы могли бы на протяжении многих лет разговаривать со стенкой? - обратился Скальд к Альме. Он встал и принялся ходить взад-вперед по гостиной. - С красивой безделушкой на вашем столе? По нескольку часов подряд? Если вы не сумасшедшая? А господин Лем не был сумасшедшим. Общение предполагает диалог. И я знаю, как они общались, человек и животное, похожее на цветок, - посредством внушаемых образов. Когда я стоял рядом с этим цветком, в моем сознании постоянно возникало одно навязчивое видение: мы с Иштваном уезжаем из стеклянного дома, мы мчимся на автомобиле прочь, все дальше и дальше... Аи чувствовал, что я опасен для него. Я не сразу это осознал. Только когда выяснил, что би-азот - корм для животных. И тогда все выстроилось в короткую и понятную цепочку. Чтобы разорить Вансею, Даррад использовал и новейшую, по нашим представлениям, технологию в виде человека-оборотня, и Аи, это агрессивное существо с Даррада, обладающее телепатическими и гипнотическими способностями. Что мы знали о первом и о втором? Ничего. В галактике много интересного.
      - Не верю, - глухо произнес Иштван. - Как в дешевых фантастических фильмах.
      - Господин Икс, продолжайте, пожалуйста, - нетерпеливо сказала Альма. - Они были связаны? Каким образом?
      - Чудо чудное встретилось с дивом дивным здесь, на Вансее. Думаю, когда Лок и вся его компашка взяли в оборот такого человека, как господин Хайц, перед ними замаячили потрясающие перспективы быстрого обогащения. Пока пещерными цветами никто не занимался всерьез - а ведь это Лем ввел моду на черные цветы - никто и не подозревал об их способностях, возможно, даже сам Лок. Но, видимо, это не являлось тайной для господина Хайца, умеющего имитировать любое живое существо, ведь, приняв чужой облик, он приобретал и качества тех, в кого перевоплощался.
      - Ну, и как вы это все себе представляете? - спросил Иштван. - Какая между ними связь?
      - Однажды утром Лем, к великой своей радости, обнаружил, что Аи разродился множеством себе подобных. Я нашел этот снимок: Лем стоит рядом с цветком, а весь пол вокруг усыпан крохотными черными отростками. Лем снабдил каждый офис вашей корпорации черным цветком и успешно продал часть их на другие планеты Зеленого Кольца. Я уверен, что материнский цветок не утратил связи со своими... детьми... Они общались и между собой.
      - Межпланетное общение? Чушь! Простите меня, Скальд, но вы сами не понимаете, что говорите! - возмутился Иштван.
      - Это все просто, Иштван, если принять во внимание возможности и цветка, и человека-оборотня! - разгорячился Скальд. - Даррад разработал план проведения крысиных бегов, этот план очень легко представить в виде образов. Хайц общался с Аи, Аи внушал Лему и Иштвану всю эту бредятину про крыс... жокеев... про коробки с прозрачными крышками...
      - Значит, вы обвиняете Лема? - горько произнес Иштван.
      Скальд покачал головой.
      - Нет. Я не обвиняю господина Лема. Виной всему чужой злой умысел. Я уже подчеркивал свою мысль о воздействии цветка на подсознание человека. Они все - и Аи, и Хайц, и Даррад - действовали очень осторожно. А если Лем и догадывался о чем-то, к примеру, о том, что Аи им манипулирует, то мы должны понимать, что Лем не знал самого главного - что крыса номер двести тринадцать победит четыре раза подряд... Ведь без этого факта правила работали бы на компанию Дронтов, и крысотрон приносил бы большие деньги. Скорее всего, Лем воспринимал подсказки Аи как помощь. Когда кошмар стал явью, Лем понял, как это все произошло. Он понял, что Аи, его верный друг, предал его, а он сам предал близких ему людей.
      Альма казалась очень встревоженной. Она тоже вскочила на ноги.
      - Довольно про этот чертов крысотрон! Что с проектом "Росток"? Пока я не слышала о нем ни слова. А ведь мы договаривались с вами, господин Икс!
      - Да мы ведь только об этом и говорим, - удивился Скальд.
      - Фотографию шпиона! - потребовала Альма.
      - У меня ее нет, госпожа Альма, это я так, для красного словца, сболтнул, - улыбнулся Скальд, - но если вы пройдете в соседний номер - или куда там унесли мои роскошные черные цветы? - вы можете вдоволь налюбоваться своими шпионами.
      - А я не могла понять, зачем Хайц в своем пустом номере держал черные цветы. Не из любви же к прекрасному... - задумчиво произнесла Альма. - Но пока я слышала от вас только слова - красивые гипотезы, гладкие фразы. Где доказательства?
      - Хайц сутками сидел в своем треклятом отеле, перевоплощался и слушал, что нашептывали ему цветы, улавливал посылаемые ему образы, слова, диалоги, и все передавал Локу. Как только информация о том корабле, о том объекте дошла до Лока, Даррад расстрелял корабль. Подробности мне не известны.
      - Но ведь это было на Забаве!
      - Я уже говорил, для этих созданий расстояния не имеют значения, терпеливо пояснил Скальд. - Уверен, что в кабинете того чиновника, который получил информацию об объекте, о ребенке, стояли черные цветы. Проверьте.
      - Да какие у вас доказательства? - воскликнула Альма.
      - Мы ссоримся, дорогая? - снова улыбнулся Скальд. Альма округлила глаза. - Успокойтесь. Я уже проверил свою бредовую теорию.
      - Каким образом?
      - Накануне четвертых бегов я предложил господину Иштвану принять участие в аукционе и приобрести четыре планеты. Вы помните, Иштван?
      - С трудом... Да, что-то такое было... Я тогда еще подумал, что вы... слишком рациональны...
      - Я сказал ему, - повернулся Скальд к Альме, - что там залежи нитовольрена. Разговор происходил в кабинете господина Иштвана, в присутствии вражеского лазутчика. На самом деле эти планеты принадлежали мне, и на них ни черта нет, они пустышки, что и было указано в статус-листе. Никто не заставлял одного толстосума с Даррада, не иначе как покровителя Лока, так бешено торговаться за планеты, о которых он что-то где-то услышал. Я продал их ему через подставное лицо. Извините, я удвоил свое состояние.
      Иштван смешно округлил глаза. Альма поверила ему сразу, Скальд увидел это по ее лицу.
      - Да вы аферист, господин Икс... Четыре планеты в созвездии Тодос?
      - Вы уже знаете?..
      - Вы наделали много шума этим аукционом. Мне доложили сразу об этом странном случае. Никак не предполагала, что буду разговаривать с возмутителем спокойствия... Вы необычайно умны, господин... Икс...
      - Это оскорбление? У вас такой странный тон.
      Альма засмеялась. Напряжение отпустило ее.
      - Еще я храбр и удачлив, - с воодушевлением произнес детектив, поклонился и шаркнул ногой. - Я не женат.
      - Я запомню это. - Альма, улыбаясь, смотрела на него. - Давайте говорить серьезно. Так значит, повсюду, где находятся черные цветы, никто не защищен от утечки информации?
      Скальд развел руками.
      - Хайца уже нет, но нет и гарантий, что никто больше не воспользуется удивительными способностями цветов из пещер Даррада. И что не объявится еще где-нибудь поблизости человек с голубой кровью. Насколько я могу судить, пострадала не только компания "Дронт. Дронт. Другие." Даррад поживился за счет многих корпораций сектора.
      - Да, это так.
      - Вы предпримете какие-нибудь меры к тому, чтобы устранить эту несправедливость?
      - Я уже говорила вам - Даррад сейчас на коне. - Альма нахмурилась.
      - Мы будем ссориться всякий раз, едва только речь зайдет о противостоянии Вансеи и Даррада?..
      - Я не собираюсь с вами ссориться, господин Икс... - отводя глаза, проговорила Альма. - Мне пора. Ведите себя благоразумно... Если вы обнародуете полученную вами информацию, не поздоровится уже мне.
      - Мне хотелось бы продолжить наше знакомство, - подходя к ней поближе, сказал Скальд. - Альма покачала головой. - Но почему?! Где я могу вас снова увидеть?
      - Не нужно больше ничего говорить, пожалуйста. Забудьте...
      - Я не хочу вас забывать, - сердито сказал Скальд. - Если мне нужно будет стать членом Галактического Совета, чтобы увидеть вас снова, я стану им!
      - Сирота-одиночка из приюта с Синк-Леарно не может стать членом Совета... - с грустью сказала Альма.
      - Значит, все дело...
      - Нет! Не в этом... Между нами стоит другое. Вы произвели на меня впечатление, господин Икс... - Скальд взял ее за руку. - Но мы не можем видеться.
      Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, потом Альма высвободила руку и отвернулась.
      - Где господин Дронт? - судорожно вздохнув, спросила она. - Я не заметила, когда он ушел.
      - Я найду вас, - мрачно сказал Скальд. - Вы совсем меня не знаете даже если уже изучили мое досье.
      14.
      Иштван быстрым шагом вошел в стеклянный дом Лема. В руках у него был длинный сверток, упакованный в блестящую красную бумагу и перевязанный красивой ленточкой. Это был подарок, который он приготовил дому.
      Как всегда, дом проснулся от звука шагов. Так хотел Лем - едва он приходил домой, над его головой начинали позвякивать хрустальные подвески многочисленных люстр, бесшумно распахивались прозрачные двери, рояль начинал что-то тихонько наигрывать и, как от дуновения ветра, вращались на подставках черные цветы.
      Иллюзия жизни, с горечью подумал Иштван. Он сорвал блестящую бумагу со свертка. В руках у него оказался тинталитовый лом, который он приобрел в магазине строительных материалов. С мрачным выражением лица Иштван подошел к ближайшему черному цветку и со всей силы обрушил на него лом. Цветок подпрыгнул и вместе с вазой грохнулся об пол. Ваза разлетелась на кусочки, но цветок остался невредим. Юноша в ярости принялся бить по нему тяжелой палкой - нежный цветок только подпрыгивал под его ударами, как мячик. От этих неистовых сотрясений дом зазвенел еще сильнее и тревожнее. Иштван лупил по цветку, пока не обессилел. Наконец он остановился, чтобы перевести дух.
      И в этот момент словно что-то изменилось вокруг. В ушах у него сильно загудело, в груди заныло. Пустой дом показался вдруг опасным, и Иштван испытал приступ неожиданного страха. В глазах потемнело; из этой темноты навстречу ему, сменяя друг друга, ринулись образы - один страшнее другого. Все его детские страхи, которые он давно преодолел, сейчас обрели плоть, материализовались, чтобы обрушиться на него и уничтожить. Когда-то он боялся страшную старуху на одной ноге - сейчас она скакала, гналась за ним по черному непролазному лесу. Не раз он видел в углу своей спальни огромное узловатое дерево - сейчас оно тянуло к нему свои длинные ветви и цепкие корни и хватало за ноги, чтобы утянуть, подмять под себя. Он стоял посреди пустынной ночной улицы и слушал чьи-то медленные тяжелые шаги, которые неотвратимо приближались, и некому было защитить его от них. Он задыхался без воздуха в темной воде, в которую нырял и нырял с высокой скособоченной вышки, стоящей в море, - где-то далеко за чернеющими дюнами, в сумерках, один-одинешенек...
      Иштван потерял представление о времени, о месте, в котором находился, - он присутствовал в своих кошмарах, одновременно во всех, и страх уже почти убил его.
      - Мама! - беззвучно закричал он, корчась на полу, и старуха на одной ноге радостно затряслась, протягивая к нему свои скрюченные руки:
      - У тебя нет матери, противный, непослушный мальчишка! Никто не спасет тебя, ублюдок!
      В его ускользающем сознании, на самом краю, мелькнула мысль о чем-то далеком и хорошем. Какой-то светлый луч пробился сквозь пелену кошмаров, и Иштван вспомнил - отец...
      - Твой отец умер! - захохотала противная старуха.
      - Отец! - позвал Иштван.
      - Я здесь... сынок... рядом с тобой, - услышал он задыхающийся голос. - Открой глаза!
      ...Иштван лежал на полу, рядом с опрокинутым черным цветком. Он приподнялся, оглядываясь. Дом тихо позвякивал, рояль по-прежнему играл грустную знакомую мелодию. Он встал и подобрал тинталитовый лом. В голове сразу зашумело.
      - Аи, - сказал Иштван, - ты ждешь меня?
      Он пошел по дому, круша на ходу черные цветы. Теперь он мог сопротивляться кошмарам, всплывающим в его сознании. Ему стоило только вспомнить хромую рыжую кошку, не ловившую мышей, сильные руки отца, море, желтый песок, красивую женщину, откидывающую назад длинные мокрые волосы, девочку в парке, которая застенчиво улыбалась, когда он подбегал и протягивал ей мороженое, первый полет на гидроплане, белый гриб, не замеченный отцом и найденный им самим, - все то далекое, щемящее, не имеющее названия, - солнце, греющее нас всю жизнь...
      Огромный черный цветок возвышался посреди зала, как грозный великан. Теперь его чудные ветви казались Иштвану злыми щупальцами дерева из кошмара, а пульсирующая внутри каждой веточки жизненная сила - ядом.
      - Мерзкое порождение природы... - сказал Иштван цветку, останавливаясь прямо перед ним и сжимая в руках свое бесполезное оружие. - Неблагодарное, отвратительное животное... - Цветок перестал атаковать Иштвана образами и слушал молча. - За что ты погубил Лема и моего отца? Почему чужие люди значат для тебя больше, чем те, что заботились о тебе? - Цветок молчал. Иштван физически ощущал равнодушие, исходящее от него. - Ответь же что-нибудь, скотина! - закричал он в ярости и принялся наносить Аи удары ломом. Он сыпал проклятиями, оскорблениями, - цветок неколебимо стоял, как крепость, решившая ни за что не сдаваться.
      Обессиленный, Иштван выронил лом и опустился на пол. Он не хотел плакать перед врагом, но слезы предательски покатились у него из глаз. Опустив голову, он вспомнил, как впервые увидел цветок: Лем держал Иштвана за руку и с гордостью рассказывал ему, как он вез Аи с Даррада. Он вспомнил то, что столько раз видел: опережая Иштвана, Лем почти вбегает в зал и замирает перед своим питомцем, и на его лице - выражение настоящего счастья. Лем поливает цветок. Лем собирает черные отростки с пола. Лем расставляет цветы в вазы. Месяц за месяцем, год за годом... Иштван плачет, потому что видит перед собой и другую картину: постаревший, не похожий на себя Лем распахивает окно на восемнадцатом этаже их офиса и, закрыв глаза, бросается вниз... Иштван с отцом увидели в экстренных новостях то, что осталось от человека, так любившего бездушный черный цветок с чужой планеты, и отец, вне себя от горя, разбил телевизор...
      Иштван больше не мог оставаться в этом доме. Он вытер слезы и поднял голову. Цветок изменил цвет. Он стал красным, как кровь Лема на тротуаре. Его ветви вдруг затрепетали и сложились в большой бутон. Иштван понял, о чем думал сейчас Аи: перед ним встало доверчивое лицо Лема, его бесконечно добрые глаза, смущенная улыбка...
      Цветок задрожал и вмиг рассыпался на тысячи красных осколков. Большая груда красного хлама лежала теперь на месте только что живого, загадочного создания. Иштван постоял, обессиленно опустив руки, и побрел к выходу. По всему дому лежали жалкие красноватые кучки - следы запоздалого, никому не нужного раскаяния.
      Глава третья
      Лотис
      1.
      Всё утро Арина крутилась, как белка в колесе. У нее было восемь посетителей: семеро по-настоящему больных и один мужичок со сглазом. Она очень устала снимать неизвестную, странную порчу, прилетевшую к нему по ветру. Когда все ушли, она без сил опустилась на скамью. Это был третий случай за неделю, и все трое рассказывали примерно одно и то же. Их все куда-то манило, звало. Но голосов они не слышали, ничего особенного не видели, и только одна мысль стучала в голове: скорее, скорее... Когда приступ кончался, все трое с трудом приходили в себя, с удивлением рассматривали окружавшие их предметы, не узнавали родных.
      Случаи были тяжелые. Арина даже не была уверена, помогла ли она им, так как сразу не проверишь и нужно было ждать повторения. Чем больше мокошь размышляла над этим, тем сильнее у нее болела голова.
      Она взяла из колыбельки Зоиньку и вышла на улицу. Резкий ветер гулял по деревне, собирался дождь, и улицы обезлюдели. Какая-то баба остановилась посреди дороги, удивленно на нее уставившись. Это было неприятно. Арина строго взглянула на нее и прошествовала мимо. Зоя проснулась и начала плакать. Арина не понимала, что с ней такое случилось сегодня, - внучка просто заходилась от крика. Все больше хмурясь, Арина прибавляла шаг. Когда она вошла в темный, почти обнаженный лес, дождь уже лил, как из ведра.
      - Ты куда это собралась? - раздался вдруг позади нее чей-то голос. Куда пошла? - Арина удивленно обернулась. За спиной у нее стояла незнакомая светловолосая женщина. - Куда ребенка понесла? - все больше раздражаясь, продолжала женщина.
      Она взяла из рук оцепеневшей мокоши надсадно кричащую девочку, и Арина вдруг увидела, что ребенок совсем раздет, а его голые ручки и ступни ног посинели от холода.
      - Не узнаешь? - пристально глядя на Арину, сказала женщина.
      Арина смотрела на нее, широко раскрыв глаза.
      - Я Лотис, - хмуро сказала женщина, кутая Зоиньку в теплый цветастый платок, который сняла с плеч. Она быстро пошла назад, к деревне. Арина побрела следом. Женщина вдруг остановилась, пораженная какой-то догадкой, и обернулась.
      - Она звала тебя, да? Звала?
      - Я не знаю... - одними губами произнесла Арина. Лицо у нее было совсем белым, ее тошнило.
      - Если Дуй появится здесь, дашь мне знать. Не вздумай убить его.
      Арина кивнула.
      - Ты соблюдаешь все обычаи?
      - Конечно.
      - Даже самые древние? Я говорю про детей.
      Арина помялась и опустила голову.
      - Да или нет?
      - Да...
      - Хорошо. - Лотис удовлетворенно вздохнула. - А внуки?
      - Я не знаю...
      Взгляд у Лотис стал неприятным.
      - Говори!
      - Мальчика отдали... в дальнюю деревню...
      - А девочка?
      - Я не знаю... Дочь погибла вдали от дома...
      - Иди узнай.
      - Я не могу... Мы всегда скрывали это от людей... Как я спрошу?
      - Я жду!
      Арина оделась и под проливным дождем пошла к Макару. Через полчаса она вернулась. На вопрос в глазах Лотис она отрицательно покачала головой. Лотис крепко сжала губы и прикрыла глаза рукой.
      - Жалкие трусы, - сказала она.
      Женщина ходила по тесной горнице враскачку, переваливаясь на коротких толстых ножках, как утка. Мальчик, сидящий на скамье у стены, хмуро наблюдал за ней. Женщина что-то нашептывала, поглядывая на него так, будто приценивалась к очень нужной, но непомерно дорогой вещи, и беспокойно теребила концы платка, повязанного на шее.
      - Ты всегда такой смурной? - наконец спросила она. Мальчик не ответил. - Сколько тебе лет?
      - Семь, - нехотя сказал он.
      - А на вид - десять. О чем ты думаешь? - спросила она, выглянув в темное окно и плотно задергивая занавеску.
      - Очень вы, тетенька, на ведьму похожи.
      Женщина медленно повернулась.
      - Ах, ты, малявка... - Она в изумлении помолчала, потом не выдержала и радостно захохотала: - Прямо в точку попал! - Она хотела потрепать его по щеке, но он так глянул, что женщина застыла с протянутой рукой. - Вот волчонок... Мать позови!
      Мальчик встал и вышел из горницы.
      - Вот что, милая, - сказала женщина появившейся в дверях матери мальчика, молодой чернявой бабе, - посылай его ко мне каждый четверг... Я отплачу. Все, что нужно. Да не болтай по селу, а то... - Она взглянула на гостью. Та понимающе кивнула. - Тебе повезло с сыном... Не мальчишка, а золото...
      - А как с моим делом? - спросила баба.
      - Прямо сейчас?
      - А чего ждать? Для меня каждый час - пытка... Видеть не могу, как они за ручку по деревне ходят... Кровь кипит...
      - Больше не будут ходить, - успокоила женщина.
      - Лотис, опять...
      - Я ничего не чувствую. Откуда?
      Арина кивнула на лес, тянувшийся по правую сторону от дороги, по которой они шли.
      - Быстрее.
      - Устала сильно, весь день идем... Тошнит...
      - Скоро все кончится, терпи.
      ...Избушка стояла в самой чаще. Из трубы курился дымок. Ненастный осенний день подходил к концу, серое небо все больше темнело. На голых березах хрипло кричали вороны. Лотис с Ариной постояли, издалека разглядывая домик, в котором ярко горел свет.
      - Пойдешь со мной? - спросила Лотис. Арина нерешительно кивнула. Что, страшно? К сожалению, это не она.
      - Как не она? Тянет, зовет...
      - Зовет, да не она мне нужна! - с досадой ответила Лотис и еще что-то добавила на чужом языке. - Ну, пойдем, познакомимся.
      Дверь, заскрипев, поддалась с трудом. Внутри было светло от зажженных зеленых свечей, горящих синим огнем. У круглого стола сидела толстая рябая баба и раскладывала перед собой какие-то мелкие предметы.
      Увидев вошедших женщин, она сощурила черные глаза и нехорошо оскалилась. Движения ее рук стали замедленными и плавными; не сводя глаз с посетительниц, она водила ими над столом и вдруг, легко поднявшись на ноги, широко взмахнула руками в воздухе. Арина в оцепенении смотрела, как шевелятся у нее перед глазами толстые скрюченные пальцы, и тошнота, мучившая ее со вчерашнего дня, усиливалась.
      - Звала? - негромко сказала Лотис. Женщина вздрогнула и опустила руки.
      Лотис подошла к столу, взглянула на какие-то корешки, иконки с изуродованными ликами святых, отрезанную женскую косу.
      - Так... Сглаз. Порча. Душегубство... Как зовут? - брезгливо спросила она застывшую в плохом предчувствии бабу.
      - Настасья ее зовут, - подала голос Арина. - Помню ее.
      - Тебе лучше выйти, - сказала ей Лотис.
      ...Дом сгорел, как свечка. Они уходили, не оборачиваясь.
      - Скоро деревня? - спросила Лотис.
      - Минут десять пешим ходом, - ответила Арина. - Переночуем у моей родни.
      Мальчик шел по лесу, беспокойно оглядываясь, будто знал, что Лотис его преследует. Он не мог ее видеть, но его поведение ее беспокоило. Он чувствовал ее присутствие. Она сегодня долго рассматривала его издалека, видела, как он поссорился с матерью, как обошел стороной играющих сверстников; она следила за каждым шагом этого угрюмого, неприветливого волчонка, и решение почти созрело в ней. Не хватало нескольких штрихов, двух-трех реплик, короткого разговора.
      Он углублялся в лес. Лотис следовала за ним шаг в шаг. Он побежал она побежала за ним. Он пришел к заброшенному колодцу в лесу и откинул крышку.
      - Ах, ты, волк, - с ненавистью сказала Лотис. Он хотел, чтобы вода помогла ему. Старый прием, древний. - Проклятое племя...
      Склонившись над колодцем, он крикнул что-то невнятное, прислушался. Она слушала вместе с ним. Он полез в колодец, а когда вылез, она стояла рядом и ждала его. Он не вздрогнул и не удивился. Сел на сруб колодца, легко перекинул ноги и соскочил на землю. Он выглядел старше своих лет. Какое-то измученное, недетское лицо, неприкаянный вид, руки висят, словно у мужика после тяжелой работы...
      Он не отвел глаза, когда она с ним заговорила и отвечал на вопросы грубоватым резким голосом. Скоро его взгляд немного оживился, он стал внимательно вглядываться в ее лицо, словно пытался что-то вспомнить. Лотис, наоборот, почувствовала смущение.
      - Почему они боятся тебя?
      - Я другой.
      - Отомсти им.
      - Я что, больной? - Он снова нахмурился.
      - Мать любит тебя?
      - Думаю, нет.
      - Почему?
      - Не родной ведь.
      - Что у тебя за пазухой?
      Он достал полуживого котенка, поцеловал его в мокрый грязный лобик. Из бутылочки налил в плошку молоко и поставил ее на землю. Лотис в смятении смотрела, как он кормит котенка.
      - Что ты делал в колодце?
      - Они его бросили туда. Чтобы мне... было больно... - Лицо у него сморщилось, как у старичка.
      У нее в груди защемило.
      - Пойдешь со мной? - спросила она, удивляясь выкрутасам природы. Ведь он родился первым...
      Он не раздумывая кивнул.
      Арина ждала Лотис весь день. Хмурый день клонился к закату, а она все сидела на завалинке, не чувствуя холода. Лотис с мальчиком бесшумно появились из темноты. Арина взглянула на него - вылитый Павлик...
      - Что, тебе плохо? - с тревогой спросила ее Лотис.
      Мальчик подошел к ней вплотную.
      - Арина, - от стеснения грубовато сказал он. - Я так долго ждал тебя... Почему ты не приходила? - Он хотел заплакать и не мог, как бывает, когда горе слишком сильно.
      - Я ни о чем ему не говорила, - сказала Лотис.
      - Зачем ты отдала меня? - продолжал мальчик. - Он робко прикоснулся к ее руке. - Бабушка...
      - Сережа... - прошептала Арина. - Сережа...
      2.
      - Я никогда не рассказывала тебе о своей стране, дорогой. О моей далекой зеленой стране...
      Тиса отошла к окну и отвернулась, чтобы Властислав не видел, что она плачет. Она помолчала, глядя на серое небо, заплывшее мутными тучами, на зубцы главной башни, облепленные черными точками воронья.
      - Там всегда тепло. Там нет этой слякотной осени, холодной зимы, там
      вечная весна и цветы никогда не увядают. Но от этого не легче... Король подошел к ней поближе. - До тебя у меня была другая жизнь. Она была посвящена только служению своему народу. И от меня требовалось множество умений, сил, напряжения... В той жизни не было места семейным радостям, счастью, детям... - Она повернулась и заговорила с непонятным вызовом: Это смертная мука - жить, не имея детей! Не спать ночами, мечтая прижать к груди маленькое, родное существо...Я чувствовала себя ужасно одинокой, обездоленной...
      Король слушал молча.
      - Ты должен понять меня, Властислав! - закричала королева. - Мне все время казалось, что я сплю и вижу длинный сон... Вижу тебя, наш замок, наших слуг, всех этих бесчисленных гостей... собак, птиц... Не было только детей... Я хотела проснуться!
      - В чем ты пытаешься оправдаться?
      Сощурив глаза, королева враждебно отчеканила:
      - Жертвенность утомляет, понимаешь? Невыносимо это бесконечное самоотречение ради идеи, ради верований, борьба... Я больше не могла так жить.
      - Борьба с кем? Она была бессмысленной? - Королева сникла. - Это из-за той женщины?
      - Она требует, чтобы я вернулась. - Тиса взглянула на мужа. - Что ты скажешь, Властислав?
      - Я понял одно: сказав так много, ты не сказала ничего. Ты можешь рассказать все, как есть? - Королева молчала. - Это так ужасно? Позорно? В глазах короля загорался гнев. - Это связано с нашей семьей?
      Тиса тихо и нервно засмеялась - жутким, как у душевнобольных, смехом...
      - Ты помнишь, дорогой? - хихикая, сказала она. - У сказок всегда бывает хороший конец. Иначе просто не может быть! - И с дикой улыбкой, ужаснувшей короля, она покинула залу.
      Властислав нашел Тики во дворе. Ян учил его держаться на лошади. Град, конь королевы, которого выбрали для этой цели, терпеливо вышагивал по кругу, подчиняясь командам Яна. Увидев короля, Тики издалека шутливо пожаловался:
      - Это самый трудный способ передвижения. Не понимаю, что привлекательного нашли в нем люди? Я уже отбил себе все, что можно.
      - А ты знаешь другой способ? - насмешливо спросил Ян.
      К удивлению короля и Яна, Тики закатился веселым добродушным смехом:
      - Я в долгу не останусь, Ян! Когда-нибудь я научу тебя управляться с моим конем!
      - Держи спину прямее, - посоветовал король. Он озабоченно вздохнул. Я хочу поговорить с тобой.
      - Да, конечно, - кивнул Тики. - Спасибо, Ян. На сегодня хватит.
      Ян повел коня в конюшню, а король с мальчиком отправились в сад. Ненастный ветер, предвестник дождя, гнул деревца и взметал в воздух тучи опавших листьев.
      - Ты встревожен, - искоса взглянув на короля, сказал Тики. - Что случилось?
      - Для меня здесь кто-нибудь опасен? - спросил король и досадливо дернул плечом. - Я не это хотел спросить...
      - Не оправдывайся. Я знаю, что ты храбрый человек. А насчет опасности...
      Осторожность никогда не помешает.
      - Эта незнакомая женщина... как ее?...
      - Лотис?
      - Она опасна для Тисы?
      Тики взглянул королю в лицо.
      - Они должны разобраться сами. Лотис просила не вмешиваться.
      - Ты это твердо говоришь? - с сомнением проговорил король.
      - Очень твердо, - улыбнувшись, сказал Тики. Его улыбка задела Властислава. - Извини, я как-то не привык разговаривать с королями.
      - Нет. Это я привыкаю к тому, что я уже не король, - с мрачной гордостью ответил Властислав.
      - Это будет трудно. - Тики поддел ногой кучу сухих листьев.
      - Ты тоже король? - с тщательно скрываемым любопытством поинтересовался Властислав.
      - Нет... Нет.
      - А кто ты?
      - Давай присядем...
      Рики с Павлушей носились по замку, где все для них было интересным и занимательным. Правда, Рики отказывался входить в темные помещения и избегал оставаться один в больших залах, но Павлик, даже не замечая страхов друга, охотно составлял ему компанию. За последнее время они обследовали уже большую часть всех башен замка, а сегодня вертелись у клеток с птицами.
      - Давай откроем какую-нибудь клетку, - сказал Павлик. В его синих глазах сверкали озорные искорки. Ростом он был чуть выше Рики и такой же подвижный и живой. - Давай, вот эту. - Он показал на клетку с черным соколом.
      - Уголек - любимая птица Властислава...
      - Я посажу его себе на руку. Он ручной. Я видел, как Властислав отпускает его на охоту. Это будет здорово, Рики! Он вернется с добычей!
      Не дожидаясь ответа, он схватил шест, поддел им клетку с черным соколом и поставил ее на землю. Сокол сидел неподвижно, нахохлившись и всем своим видом не одобряя поведения людей. Павлуша натянул на руку большую кожаную рукавицу и открыл клетку.
      - Ну-ка, - едва успел сказать он, как сокол выпорхнул из клетки и взлетел на крышу южной башни.
      Там он уселся на зубце и принялся вертеть по сторонам своей гордой точеной головой. Воронье вокруг взметнулось в воздух.
      - Подожди меня, я быстро, - сказал Рики растерявшемуся дружку и побежал вверх по лестнице на крышу башни.
      Там, у края смотровой площадки для дозорных стояла королева. Под порывами холодного осеннего ветра она зябко куталась в теплый меховой плащ и не отрываясь смотрела на равнину.
      Голое, разрушенное природное пространство лежало перед ней - размывы и овраги, пересохшие русла рек, островки из мертвых стволов деревьев. Словно кто-то безжалостный и могущественный прошелся по этой земле, все уничтожая на своем пути... Только далеко по краю долины, с юга, сохранились остатки густых лесов.
      Рики остановился за спиной королевы, но она сразу почувствовала его присутствие и обернулась. Лицо ее осветилось несмелой счастливой улыбкой. Рики подбежал к ней, и она порывисто прижала мальчика к себе.
      - Ты плакала, Тиса? - спросил Рики, заглядывая ей в лицо. - Почему ты все время плачешь? Это из-за Аны? - Королева кивнула и погладила мальчика по черным мягким волосам. - Хочешь, я постою здесь? Когда Ана вернется, я позову тебя.
      - Ты самый хороший, Рики...
      - Уголек улетел. Он где-то здесь. Вот он! - Сокол сидел в нескольких шагах от них на зубце стены.
      Неожиданно в небе появился большой черный ворон. Он покружил над людьми, и спикировал вниз. Наперерез ему метнулся Уголек, и птицы, столкнувшись грудью, вступили в поединок. Сокол отчаянно нападал, но ворон был массивнее и сильнее. Мощным клювом он наносил жестокие удары своему верткому противнику.
      Не прошло и минуты, как, истекая кровью, Уголек упал под ноги Тисе. Она рванула под горлом сверкающую застежку, чтобы скинуть плащ, и выхватила из ножен кинжал. Ворон, раскинув в воздухе крылья, тут же исчез за краем башни. Все случилось очень быстро, почти мгновенно.
      Рики поднял окровавленную птицу и прижал ее к груди.
      - Ты не испугался? - взволнованно спросила королева.
      - Нет. - Рики погладил Уголька, расправил его поникшие крылья и, склонившись, тихо дохнул на него. - Все в порядке. Не беспокойся обо мне.
      Тиса заглянула ему в лицо, и ее обожгло страдание, мелькнувшее в его глазах.
      - Рики...
      Он отвернулся.
      - У меня же есть алмаз. Только он все время должен быть на виду... Мальчик вытащил из-за пазухи висящий на шнурке прозрачный камень.
      Королева взглянула на него и встревожилась:
      - Откуда он? Это тебе дала Лотис?
      - Арина, - рассеянно ответил мальчик и пошел вниз, по ступенькам.
      Тиса сделала шаг к мальчику и отчаянно крикнула:
      - Пожалуйста, Рики...Пусть они вернут мне Ану!.. Попроси их! Они послушаются тебя!
      Мальчик взглянул на нее и кивнул. Королева постояла в раздумье, потом подошла к краю башни и, осторожно перегнувшись через край, посмотрела во двор. Дети стояли рядом. Рики протянул вперед руку, с нее вспорхнул черный сокол. Он влетел в открытую клетку, и Павлуша торопливо закрыл шестом дверцу.
      Король невесело смеялся. Тики прутиком невозмутимо рисовал на земле узоры.
      - Значит, вы боги, раз живете на звездах? - просмеявшись, спросил король. Ему не нравилось, что Александр так шутит.
      - Нет, мы люди.
      - Не понимаю.
      - Это просто другие земли, другие страны. Ты ведь знаешь, что они есть? - Король кивнул. - Ну, вот. Мы из другой страны.
      - Но ведь звезды маленькие?
      - Твой замок с другого конца долины тоже маленький. Звезды огромные. Твое солнце, которое ты видишь каждый день, - звезда. Когда мы приближаемся к нему издалека на своих конях, мы видим его маленькой сверкающей точкой, звездочкой. Звезды - это солнца. Только они очень, очень далеко.
      - Разве на солнце можно жить?
      - Мы живем не на солнцах, а на планетах, на землях, которые есть вокруг солнц... вокруг звезд...
      - А планета... Это что такое?
      - Если ты сложишь вместе все земли, все страны, реки, горы, долины вокруг тебя и дальше, много дальше, ты получишь одну планету. Она круглая, как шар. А сверху и снизу немного приплюснута.
      - Зачем?
      - Не зачем, а почему. Да это неважно.
      Король посидел неподвижно, глядя в одну точку, потом, словно смирившись с тем, что необходимо принять невозможное, спросил:
      - Значит, я тоже живу на планете? Около звезды?
      Тики кивнул и сказал, поднимаясь со скамьи:
      - Ну, хватит на сегодня.
      - Подожди... Ты богат?
      - Ну, в общем, да...
      - Сколько у тебя замков? - Тики в замешательстве смотрел на собеседника. - Ну, все-таки? Каковы размеры твоего богатства?
      - Несколько планет.
      Король присвистнул.
      - Ну, и как? - спросил он с любопытством. - Как ты со всем этим управляешься, Александр?
      Тики поморщился:
      - Да ну их... Это так обременительно.
      Король расхохотался и хлопнул себя рукой по колену.
      - Лучше не скажешь! Помнится, ты рассказывал, что лепил горшки?
      - Ну, да...
      - И колол дрова? Лепил горшки?
      - Да. Почему ты смеешься?
      Дверь в покои королевы была приоткрыта. Властислав подошел и отодвинул край портьеры. В кресле посреди комнаты сидела та красивая светловолосая женщина, о которой он только что говорил с Александром. На ней были грубые синие штаны, заправленные в кожаные сапоги и такая же куртка, из-под которой виднелась темная рубаха. Лотис, по слогам повторил про себя король. Яркие синие глаза незнакомки смотрели слишком строго на стоящую перед ней женщину в бархатном изумрудном платье. Под этим взглядом - король видел это - Тиса все больше никла, терялась. Этому нужно положить конец, только успел подумать он, как неожиданно, даже не повернув головы в сторону двери, Лотис сказала:
      - Хочешь сама рассказать обо всем своему мужу, который стоит за портьерой?
      Король выступил вперед.
      - Я только подошел... Черт, почему я должен оправдываться?
      - Я не сделала ничего плохого... - обернувшись на мужа, растерянно пролепетала королева. По ее нежно-белому, как молоко, лицу пошли красные пятна,
      высокая прическа растрепалась.
      - Неужели? - холодно сказала женщина.
      Королева еще больше сникла.
      - Тиса... - тихо сказал король.
      Не смея взглянуть на мужа, королева заговорила надломленным голосом:
      - Властислав, я не хотела, чтобы Кор стал королем... Я боялась...Поэтому я скрыла, что Кор родился первым. - Король удивленно смотрел на нее. - Я велела всем удалиться и поменяла детей местами. Я сняла с Кора медальон и надела его на Яна...
      - И тут же пожалела об этом, - сказала Лотис. Она сердито побарабанила по подлокотнику кресла своими длинными пальцами. - "Разве он не рожден королевой и его отец не король?"
      Тиса широко раскрыла глаза.
      - Откуда ты всё это знаешь, Ло?
      Лотис поморщилась.
      - Правда всегда выйдет наружу, не так ли? Даже если прошли века. Кто вообще разрешил тебе иметь детей? Разнежилась здесь, на Земле? - Лотис сказала еще что-то на языке, не знакомом королю. Тиса съежилась. - Все, что было дальше, только усугубляло твою вину. И все же нужно это произнести вслух - чтобы твой муж понял. Обладая способностями Тао, Кор легко чувствовал твое настроение, твои душевные порывы. Безоглядная, слепая любовь матери к ребенку, родившемуся первым и... - Лотис впервые повысила голос, - якобы обделенному ею, питали его недовольство. "Разве он не рожден королевой? Разве его отец не король?" - передразнила она. - Как ненормальная, ты все время твердила это себе, как будто больше не на что было тратить время и силы! Ты провоцировала его этим. Мало того, твое чувство вины перед Кором передавалось другим - Ян не хотел занимать трон, видя, как вы оба страдаете.
      - Это преступление? - нерешительно спросил король.
      - Он шел напролом, хитрый, жестокий, коварный зверь, ведь силу и умения, самые опасные, самые темные свои знания ему дала ты, прекрасная королева, беспечная, лживая, трусливая королева. Передала со своей грязной кровью, не освященной уважением к обычаям, к законам своего народа. Одно преступление влечет за собой другое. Ты не знала, почему мы не можем нарушать обычаи? Потому что иначе мир вокруг нас рухнет.
      - Ло... - зарыдала Тиса. - Я надеялась, что смогу удержать его, остановить заклинаниями, которые читала днем и ночью... Я столько раз сидела в его темных покоях, с кинжалом в руках ожидая его... Я не могла! Не могла...
      - Дрянь, - сказала Лотис.
      - О чем это вы?! - стиснув зубы, спросил король.
      - Ты предпочитала ждать, когда он перережет всю твою семью, твой народ, позволила ему сесть на трон. - При этих словах король зашатался. Лотис с негодованием продолжала: - Ана оказалась и мудрее, и смелее тебя, женщина со звезд. Почему она должна была искупать твою вину? Думаешь, ей было легко это сделать? Не дави из меня слезу! - закричала она, видя, как по-детски беззащитным жестом Тиса прижимает к груди руки.
      Король стоял, опустив голову. Он сразу постарел на десять лет.
      - Тиса?.. - с трудом произнес он.
      - Ненавижу тебя... - ломая руки, сказала королева Лотис. - Будь ты проклята...
      - Я, Лотис, обвиняю тебя, Таотис, в том, что ты нарушила законы Тао. В частности, ребенок, родившийся первым, должен быть убит.
      Тиса повернулась к королю.
      - Неужели ты убил бы его? Нашего сына?
      - Я воин, а не трусливая баба, - глухо произнес Властислав и, ни на кого не глядя, вышел.
      Задыхаясь, Тиса отступила на два шага назад. Взгляд у нее сделался просто безумным. Она шептала что-то, похожее на заклинание.
      - Так-так, - с усмешкой сказала Лотис. - Неужели взыграла кровь? Неужели наконец вспомнила, что ты дочь Тао? Попробуешь убить меня? - Она рассмеялась коротким презрительным смехом. - Совсем спятила? Так кто же из нас заслуживает смерти? Нет, убить тебя было бы слишком просто, ведь другая твоя вина сильнее и глубже, чем эта, с Кором. Нет большего преступления, чем предательство и трусость, не правда ли?
      Королева задрожала, как деревце на ветру, и заплакала в полный голос:
      - Верните Ану, мою девочку!
      - Как же мы тебе ее вернем? Разве это в нашей власти - вернуть человека из небытия?
      Тиса упала на колени.
      - Умоляю тебя, Ло, сделайте это! - закричала она. - Как меня... Яна, Властислава...
      - Вы лежали в одной могиле. Ее вскрыли. А дальнейшее... - Лотис пожала плечами. - Я и не знала, что случаются такие чудеса. Это не ко мне.
      - К кому? - жадно спросила Тиса, устремляя на Лотис полный надежды взор.
      - К Господу Богу! - раздраженно закричала та.
      3.
      К полудню сильно похолодало, небо нахмурилось, окутав башни замка клубящейся мглой.
      - Похоже, пойдет дождь, Ян, - сказал Федор, затягивая подпругу у коня. Обычно он ездил на охоту на лошади королевы - Град отличался спокойным и ровным нравом, что и было нужно для обретшего совсем недавно ноги Федора.
      - Испугался дождя? - засмеялся Ян, сдерживая нетерпеливо пляшущего Малыша. - Отец, мы уже готовы!
      Властислав на своем Месяце с мрачным видом выехал из конюшни и, ни на кого не глядя, направился к раскрытым воротам замка.
      - Что это с ним? - удивился Федор.
      - Подождите! - К ним бежал Павлик. - Федя, тебя Александр зовет!
      Федя без колебаний махнул рукой Яну:
      - Сегодня без меня!
      - Может, тебя подождать? - предложил Ян.
      - Не надо.
      Он расседлал коня, отвел его в стойло и пошел во вторую башню. Тики ждал его в своем кабинете.
      - Как ты себя чувствуешь? - спросил он. - Ноги ничего? Выглядишь неплохо.
      Федя довольно похлопал себя по колену.
      - Как новые...
      Тики задумчиво посмотрел на него.
      - Мне нужно поговорить с тобой, Федор. Про тот случай, когда тебя загипнотизировал фокусник-экстрасенс. - Федя помрачнел. - Расскажи, что ты тогда чувствовал.
      - Сначала ничего не чувствовал. Потом было ужасно. Все вокруг смеются, мать плачет. Всё как во сне. Временами себя будто со стороны видел и понимал, что я что-то не то делаю, а что именно - не знаю. Словно чужой ходил. Теперь я думаю, что так себя чувствуют люди, когда сходят с ума.
      - Как ты считаешь, ты был тогда опасен для других?
      - Да нет. Я же вообще мирный... Наоборот, я... Понимаете, я всех их любил, всех, кто надо мной смеялся... Только мне очень плохо было.
      - А как ты вернулся в прежнее состояние?
      Федя задумался, наморщив лоб.
      - Так я же этого увидел, Дуя.
      - Как?!
      - Ну, увидел. Издалека. Мы тогда с обозом отстали от наших. А он волком скакал, на пригорке остановился, видно, думал, напасть ему на нас или нет. Бабы попадали все на землю, мужики на колени встали, шапки сняли. Говорили, мол, тогда пощадит, не тронет... И правда, глазами только посверкал и ушел в поле... А я сразу будто проснулся... От страха.
      - И что?
      - Да мне еще хуже стало, чем было.
      - Почему?
      - Вы это не видели - как взрослые мужики плачут... Я еще подумал, что они тоже все как загипнотизированные...
      - Да, это точно... - Тики покачал головой. - Вот что, Федор. Вижу, ты охотой увлекся. Эти кровавые забавы не для тебя, и ты здесь не для этого. Федя потупился. - Сейчас иди к Рики, и с этой минуты от него ни на шаг. Спать будешь в его комнате, понял? - Федя кивнул. - Отвечаешь за него. Поучись у Яна обращаться с мечом. Это полезнее будет, чем птиц убивать. Властислав мастерски владеет кинжалом. Если найдешь к нему подход, может, научит и тебя. Да, еще. Когда ты был в том состоянии, ты что-нибудь вспоминал из своей жизни?
      - Несколько раз.
      - А что именно, не помнишь?
      - Да глупость какая-то. - Федя смущенно улыбнулся. - Будто я родился только что и титьку сосу. И так все отчетливо вижу. Несколько раз вспоминал это. Еще, как в колыбели лежал...
      - А сейчас что-нибудь такое же вспоминаешь? - Тики вдруг разволновался. - Ну? Что молчишь? Говори!
      - Я теперь всю свою жизнь помню, каждую минуту, каждое слово услышанное... Все лица помню, что когда-то увидел, все разговоры и все свои мысли...Даже страшно иногда делается.
      - Что у тебя с рукой? - перебил его Тики.
      - Да вчера поранил ножом, на охоте.
      - Развяжи.
      Федя разбинтовал кисть. Запекшаяся кровь была голубоватого оттенка.
      - Забудь все, что я тебе говорил про Рики, - хмуро произнес Тики, не сводя глаз с раны.
      - Я не понял... Вы сказали...
      - Не подходи к нему!
      Федя растерянно вышел из кабинета, а Тики сел за стол и, чтобы успокоиться, несколько раз написал на листке бумаги: "Знающий не говорит, говорящий не знает." Отец часто повторял эти слова...
      Он нажал на пульте перед собой несколько кнопок, и на экране возникло лицо Сона.
      - Приветствую тебя, вождь нидов!
      Сон с достоинством пригнул в знак приветствия голову.
      - Ты один? - спросил Тики. - Сон сделал кому-то за своей спиной жест рукой и повернулся к собеседнику. - Я уже две недели пользуюсь твоим модулем, Сон, и мне стало казаться, что я им не управляю. Как ты его проверял?
      - Как позволил наш технический уровень. Что с ним не так? - Сон сморщил нос, что означало крайнюю степень удивления.
      - Все не так. Он искажает данные, приходящие извне. После ревизии блока памяти оказалось, что пятая часть информации испорчена, а та, что касается данных о состоянии геомагнитного поля - самой важной для нас информации - поплыла.
      - Что сделала?
      - Она трансформирована. У меня отличная память на цифры, и только вчера я вычислял интересующие меня поля, а сегодня полез в банк данных и увидел, что цифры в колонках не те. На первый взгляд, существенно они не искажены, но тенденция вырисовывается другая, и она уводит от предмета поиска.
      - Параллель номер четыре? - нахмурился Сон.
      - Как ты догадался?
      Сон нервно потер ладони.
      - Тебе нужно срочно сменить машину.
      - Вот что значит доверяться проходимцам типа Лока, - пробурчал Тики. Ты же знаешь, что у меня нет другой машины. Наверное, придется вызывать корабль Совета, но он появится не завтра, сам понимаешь. Я хочу попросить, чтобы твои ребята покопались в модуле. - Сон кивнул. - Тогда запиши код его вызова. Может быть, я все-таки преувеличиваю опасность...
      - Нет, - покачал головой Сон. - Безусловно, теперь ты не можешь доверять никакой внешней информации. Я подозреваю, что Лок связан с четвертым параллельным, самым агрессивным и жестоким, миром. Если они решатся на экспансию и через нас прорвутся на Землю, она будет обречена.
      - А по нашим прежним, подготовленным еще отцом, данным, пояс жесткости вокруг четвертого параллельного стабилен. - Тики недоверчиво взглянул на Сона.
      - Хорошо, если так. Но месяц назад в клане Длинных пропали двое нидов.
      - Значит, вы плохо их искали.
      - Видимо, ты не знаком с тем, как это дело обстоит у нас. Мы все связаны друг с другом на тонком уровне. Самые старые и опытные из нас чувствуют, где находится любой из членов клана, а при желании - и что он делает. Привычка постоянно контролировать себя из-за недремлющего ока старейшин вылилась у нидов в высокий уровень морали. Поэтому мы давно покончили с преступлениями. Так вот. Те двое исчезли неожиданно и навсегда. Мы граничим с четвертым параллельным.
      - Если ты настаиваешь, я подумаю над этим. А пока мне нужен твой совет... - поколебавшись, сказал Тики. - Хотя, если и у вас неспокойно...
      - Только не говори мне, что ты хочешь спрятать у меня того ребенка, Александр.
      - Ты боишься, Сон? - неприятно сощурившись, сказал Тики.
      - Ты угадал. - Вождь хмуро взглянул Тики в лицо. - Я боюсь.
      Ночь внезапно кончилась. Ана открыла глаза. На лицо ей с низкого серого неба падали редкие пушистые хлопья снега. Не хотелось даже шевелиться после спокойных сновидений, принесших облегчение и отдых. Было так странно и радостно чувствовать себя свободной от прошлых терзаний и обид, от тягот одиночества, болезни. Она оставила их все внизу, у подножия высокой горы, и вернулась из дальнего путешествия, похожего на сон...
      Теперь ты дома, Ана, улыбаясь, сказала она себе, тебя ждут у теплого очага, в замке над долиной, там, за тихой рекой. И, зная, что теперь всё сбудется, позвала:
      - Ветер!
      Он заржал где-то близко, в ельнике, запорошенном снегом.
      - Иди сюда, бездельник! - поднимаясь с земли, радостно закричала она, а когда он вылетел ей навстречу, громко засвистела, подгоняя, - так, как учил отец, и как прежде никогда не удавалось.
      Королева кормила голубей во дворе замка. Задумавшись, она щедрой рукой сыпала из решета себе под ноги зерно, как вдруг ее невеселые думы прервал крик Рики с дозорной площадки на башне:
      - Тиса! Скорее!
      Королева выронила решето из рук, и птицы испуганно вспорхнули. Подобрав полы плаща, она бросилась по ступенькам наверх.
      - Пожалуйста... пожалуйста... - как безумная, все время повторяла она, обращая свои незаслуженные надежды неизвестно к кому, - к мутному небу, к тучам, к радостно смеющемуся маленькому мальчику.
      - Смотри! Скорее! - закричал Рики, когда королева, задыхаясь от быстрого подъема, взлетела наверх.
      Далеко внизу по укрытой первым снегом долине мчалась всадница на белом коне. Ее синий плащ, как крылья, развевался за спиной. Навстречу ей из лесу устремились два седока, один на черном, другой - на гнедом конях.
      Они съехались. Кони плясали по кругу, а всадники без конца обнимались... Тиса не могла говорить, только прижимала к груди руки и утирала слезы.
      - Ана-а! - звонко закричал Рики.
      Словно услышав его крик, все трое разом обернулись и посмотрели в сторону замка. Рики помахал им рукой. Они тоже вскинули руки, приветствуя его, потом развернули коней и поскакали к замку. Тиса судорожно обняла мальчика за плечи и еле слышно, словно у нее кончились последние силы, измученным голосом принялась повторять, глядя на заснеженное небо:
      - Благодарю тебя, Господи... Благодарю тебя, благодарю...
      4.
      Два черных модуля, похожие на самолетики, только с наполовину обрезанными крыльями, забавлялись, играя в прятки в огромной желтой туче, надвигающейся со стороны гор. Они ныряли в нее, скользили в желтой мгле, ища друг друга, неожиданно сходились и снова расходились.
      - Что-то вы сегодня больно неуклюжи, мой дорогой пилот! - засмеялась Радость в переговорное устройство. - У вас, случайно, не грузовой транспорт?
      - Это ты сегодня странно резва, радость моя! - ответил ей Лепесток. Откроешь секрет?
      Радость снова засмеялась.
      - Только тебе. Отец подарил мне новую машину, более совершенную. Смотри!
      Она принялась кружиться в небе, стремительно огибая тучу по спирали.
      - Где ты? Я тебя не вижу! - встревожился Лепесток.
      - Я здесь! - Она появилась справа от него.
      - Ну, хватит. Мы когда-нибудь поговорим?
      - О чем? - Модули полетели бок о бок.
      - О нас с тобой.
      - Я вся внимание.
      - Ты играешь со мной...
      - Ну, почему же? - Она добавила в голос теплых ноток.
      Воодушевленный этим, Лепесток требовательно спросил:
      - Ты откажешь Охотнику?
      - Так решил отец. Он не может нарушить слово.
      - Но ты любишь меня! - сердито сказал Лепесток.
      - Я тебе этого не говорила.
      - Так скажи.
      Она, как быстрый стриж, мелькнула прямо перед носом его модуля.
      - Осторожнее, дорогая! - вскрикнул он. Она засмеялась. - Охотник целый год будет пытаться завоевать твое сердце - убьет десяток быков, сочинит поэму. Его клан завалит тебя подарками. Тебе ведь понравится все это?
      Дурачок, подумала Радость, любимый...
      - Ты вправе отказать ему, обычаи на нашей стороне...
      - На нашей?
      - Я влюблен...
      Она тихонько засмеялась, так, чтобы он не услышал.
      - Я лечу в горы, - сказала она. - На нашу скалу.
      На нашу, отметил он, и сердце у него забилось сильнее. Он никогда еще не встречал такой женщины - смешливой, как ребенок, гордой, пылкой... Он решился и во весь голос крикнул, чтобы услышали даже горы:
      - Я обожаю тебя, Радость!
      Она спикировала на землю с самой неудобной стороны скалы. Он опустился за гребнем, и через несколько минут уже взбежал на него.
      Внизу трое людей, склонившихся над неподвижно лежащей на земле рядом с модулем Радостью, заламывали ей руки. Ее ярко-зеленый комбинезон был в крови. Из горла Лепестка вырвался страшный крик. Как лавина, задевая на бегу валуны, огромными прыжками он понесся с горы на людей. Они обернулись. Один из них, с синюшного цвета лицом, с красными глазами, вскинул руку и полоснул лучом поперек туловища Лепестка, разрезав его пополам. Кровь брызнула в разные стороны.
      - Поднимайте ее! - скомандовал высокий темноволосый мужчина. Быстрее, пока она не пришла в себя и не остановила сердце! - Вместе они подняли Радость и поволокли к самому подножию скалы. - Черт, какая тяжелая... Три метра росту...
      - Заберем эту падаль? - спросил тот, кто стрелял, кивнув на останки Лепестка. - Зачем? - скривился главный. - Пусть Сон знает: мы идем.
      Унита, жена Сона, металась по дому, ожидая звонка. Когда на экране появились самые старые из ее клана ниды, она замерла в кресле и призвала на помощь все свои душевные силы. Старики смотрели на нее, а она на них. Им не нужны были слова. Унита тихо кивнула, склонив голову на грудь, и отключила связь.
      - Пусть она умрет, Сон, - как будто он был рядом, попросила Унита. - Я не хочу, чтобы они мучили мою девочку...
      Она поднялась из кресла и прислушалась. В дальней комнате кто-то был. Унита выдвинула ящик стола, достала оружие и прошла через весь дом, ступая неслышно, как кошка. Комната была пустой. Она подошла к встроенному в стену шкафу и рывком распахнула его. Задней стенки не было - вместо нее сверкала струящаяся завеса, и целая толпа пришельцев уже поджидала ее. Коротко стриженные волосы, красные глаза...
      Унита с ненавистью полоснула по их смертельно-бледным лицам. Из-за упавших с визгом выскочили другие и всем скопом набросились на неё, повисли, хватая за руки и пытаясь затащить внутрь. Она расшвыривала и давила их хлипкие тела, как разъяренная медведица, и стреляла, пока её чем-то не оглушили...
      - Вот это новости...Четвертый параллельный?
      Сон кивнул. Горестные морщины пересекли его низкий лоб.
      - Лок связался со мной. Он требует взамен твоего мальчишку.
      - Чем они тебе угрожают? - спросил Тики. - Помимо родных?
      - Грозят уничтожить мой народ! Кто защитит нас, Александр, если мы не сможем им противостоять? Их мир в восемнадцать раз больше нашего! Как они проникают к нам?! Почему это происходит?!
      - Почему у тебя такое имя, Сон? - спокойно спросил Тики.
      Сон оскалился, но взял себя в руки.
      - Мы спим мало, урывками, но периодически впадаем в спячку. Сон - это важная часть жизни нидов...
      - Я так и думал, господин Важная Часть. Если ты будешь паниковать, то окажешься бесполезен для своего народа. Им нужен ты, твой ум, а не твои истерики. Твоё имя обязывает.
      - Из-за тебя, из-за этого ребенка они достают нас!
      - Я не собираюсь с тобой спорить, тем более, оправдываться. Я понимаю твое состояние, но если у четвертого параллельного появилась возможность завоевать вас, они сделали бы это и без этой причины, без моего мальчика... Ребенок нужен Локу. - Тики помялся. - Он прямо сказал, для чего?
      - Не для того, чтобы рассказать ему сказку.
      - Вы проанализировали способ их проникновения?
      - Наша система защиты не сработала. Она не только не защитила от их вторжения, но даже не заметила его... - Тики присвистнул. - Радость они похитили в горах, а жену - в нашем доме...
      - Где находится дом?
      - Где все жилища нидов - тоже в горах, вернее, в предгорьях...
      - Так, уже горячее. Что там у вас в горах? Авалы? Как вы изолируете их популяции?
      - Мы удерживаем их на ограниченной территории, ставя дополнительное ди-поле, - немного удивленно ответил Сон. - Без этого нельзя. От них же иначе не спастись. Хуже атомной бомбы.
      - Какая модификация поля?
      - Четырнадцатый квадрат, по нашим обозначениям.
      Тики кивнул.
      - Где еще находятся такие ди-поля?
      - Да везде... Вокруг наших жилищ, в нашем зоопарке... Они превосходно позволяют поддерживать любой нужный нам микроклимат.
      - Может быть, они используют эти поля как дополнительный канал, чтобы пробить основное поле между мирами? Вы сможете изменить их характеристики? Для этого потребуются дополнительные мощности.
      - Надо посоветоваться с учеными. Я немедленно это сделаю.
      - Важно изменить градуальную сетку ди-частот, сопутствующих не основной магистрали поля, а шести периферийным контурам. Если вам будет нужна моя консультация, обращайтесь ко мне. Теперь мы должны решить, что нужно самим четвертым от вас. По моим данным, у них всегда были проблемы с энергией. Уж не замахнулись ли они на ваше солнце, Сон? - Сон глухо заворчал. - А что? Энергии вашей искусственной звезды еще надолго хватит, несмотря на то, что вы ловко доите ее в течение уже сорока тысяч лет.
      Сон замер в замешательстве. Тики искоса взглянул на него.
      - Успокойся. Я не собираюсь наказывать вас, хотя это и является преступлением для параллельных миров.
      Сон расслабился.
      - Спасибо, Александр... И что мы должны сделать, чтобы они оставили нас в покое? Погасить наше солнце?
      - Это тоже вариант.
      - Что? Уберем ди-поля, чтобы авалы гуляли, где хотели, а зоопарк и мы сами остались без защиты, погасим солнце, чтобы погибла коллекция, и погрузимся во мрак...
      - И отдадим им мальчика... Ты прав, Сон, мои рассуждения ни к черту. Сейчас мы должны прежде всего подумать, как спасти твоих близких. Допустим, ты скажешь им, что мальчик будет у тебя. Ты не упоминал в разговоре с Локом, что я просил тебя приютить его?
      - Нет.
      - Когда он снова свяжется с тобой, скажи, что на ловца и зверь бежит, что я только что просил тебя об этой услуге.
      - Каков план?
      - Когда я обдумаю всё в деталях, я сообщу тебе. А пока...
      Сон с сомнением посмотрел на Тики.
      - Когда я с тобой разговариваю, то все время забываю, что общаюсь с ребенком, но неужели ты собираешься перехитрить Лока? Для этого нужен большой жизненный опыт, смелость, хитрость.
      - Мне извиниться перед тобой за то, что мне так мало лет? раздраженно сказал Тики.
      - Я хочу спасти своих родных и свой мир...
      - Тогда слушай дальше. Если вы придете к выводу, что ди-поля и есть слабое звено в системе защиты вашего мира, нужно снять их с ваших жилищ. Конечно, вам придется ходить в защитных костюмах и провести дополнительную герметизацию домов от пыли. Потом, необходимо как можно больше сузить размеры территории, на которой обитают авалы, согнать их в кучу и сжать границы ди-поля. Посмотрим, как четвертым удастся высадиться на загривки авалов. Теперь зоопарк. Срочно возводите другие ограждения, исходя из ваших возможностей. Думаю, что прозрачные полипластовые купола подойдут.
      - Идея неплохая. Но мы не знаем формулу полипласта. Может, спросить у Лока?
      - Вижу, с чувством юмора у тебя все в порядке. Записывай формулу.
      - Ты помнишь наизусть?
      - Это из школьного учебника.
      - Мы не читали ваших учебников...
      - У вас еще все впереди.
      Когда Тики закончил диктовать, Сон спросил:
      - Как ты думаешь, Александр, сколько у нас времени? Конечно, у нас есть оружие, чтобы защищаться, просто мы не готовы к вторжению. Все слишком неожиданно... Мы настолько полагались на защиту, установленную Советом, что тысячи лет были просто преступно беспечны... Мы не изучали четвертых и почти ничего не знаем об их мире...
      - Торопитесь. Все время просчитывайте варианты, ищите пути. Сейчас для Лока нет резона ссориться с тобой или доводить тебя до крайности. Он знает, что ниды мужественны и горды, и, наверное, в глубине души побаивается, что ты можешь пожертвовать и женой, и дочерью. - Сон хмуро взглянул на Тики. А это может случиться, если экспансия в твой мир начнется именно сейчас. Вы предпочтете плен смерти?
      Сон гневно фыркнул.
      - Я так и думал. Для Лока нет ничего важнее, чем заполучить этого мальчика. Думаю, он пугает, но и побаивается сам. Вот когда ребенок окажется у него, тогда ему будет все равно, что четвертые сделают с вами и какая здесь заварится каша. Тогда он будет просто наблюдать и стараться извлечь из ситуации максимальную выгоду, а при малейшей опасности улизнет. Вы обследовали мой модуль?
      - Да, как раз хотел тебе сказать... Мы не нашли ничего подозрительного.
      - И что теперь?
      - Откажись от него, Александр, - посоветовал Сон.
      - Ты соображаешь? Я практически останусь без средств связи и передвижения! Теперь, чтобы связаться с Центром, мне нужно просить тебя прилететь за мной. Вот так предложение!
      - Не хуже, чем твое - погасить наше солнце.
      - Один-один...
      Комната Дизи находилась в северной башне; бледнеющее с каждым днем осеннее солнце почти не заглядывало сюда, в высокие, украшенные витражами стекла. Блеклые серые тучи благодаря ярким краскам стеклянной мозаики казались чудесными сказочными кораблями, торжественно плывущими в небе. Дизи лежал на постели и бездумно наблюдал за ними.
      Лотис вошла, не постучавшись.
      - Тебе нездоровится? - озабоченно спросила она, прикрывая дверь. Почему ты лежишь на постели среди бела дня? - Дизи сделал попытку улыбнуться. - Ну-ка, давай я полечу тебя. Ты весь холодный, как ледышка...
      - Не надо, мама... - пробовал возразить мальчик, но Лотис усадила его на стул, встала сзади и длинными цепкими пальцами принялась делать ему массаж головы.
      - Это просто хандра, - сделав несколько пасов у него над головой, пришла она к выводу. - Что тебя гнетет, Дизи? Ты уже привык к этому имени?
      Дизи кивнул. Лотис обошла его и села на стул напротив, чтобы видеть его лицо.
      - Ты очень устал, да?
      - Зачем ты пришла, мама? - не выдержал Дизи. - Мне не нравится эта твоя чрезмерная забота...
      - Ну зачем ты так? - Лотис выглядела немного пристыженной. - Я знаю, что мы с тобой не всегда ладили, но теперь все должно быть по-другому, ведь ты уже взрослый...
      - Именно поэтому и не может быть по-другому...
      - Неужели я заслужила это, сын? - резко спросила она. Дизи молчал. Ладно. Раз ты уже вырос, спрошу напрямик. Кто из них: Рики или Александр?
      - Я не понимаю...
      - Кто? - требовательно повторила она. Дизи упрямо молчал. Лотис встала. - Я и так уже знаю, что это маленький.
      - Ты для этого делала мне массаж? Для того, чтобы прочитать мои мысли? - с ужасом произнес Дизи, тоже поднимаясь. - Я не разрешал тебе! Почему ты так обращаешься со мной?!
      - Потому что ты мой сын, - ледяным тоном произнесла Лотис.
      - Я твой взрослый сын, ты забыла?!
      Почувствовав, что перегнула палку, Лотис заволновалась.
      - Извини... Извини. Конечно, я не могла так поступить с тобой. Я сказала наугад. Но я права, да? Я не была вполне уверена, но все время думала об этом... Александр тоже непрост, но этот ребенок... такой странный, необычный...
      - Я не хочу это обсуждать. - Дизи снова сел.
      - Ты скрываешь от меня самое важное, но я уже поняла, для чего ты здесь. Тебя оставили вместе с мальчиком, чтобы ты исполнил свой долг.
      - О чем ты?..
      - Не делай вид, что не понимаешь. Прорыв должен состояться, все признаки налицо. И как можно скорее, пока он не погиб сам. Почему ты не смотришь мне в глаза?
      - Я ничего не знал о том, кто он такой!
      - Теперь знаешь. Он боится черного волка... - медленно произнесла Лотис. Дизи молчал. - Это большая честь...
      - Нет, мама!
      - Ты, кажется, собрался заплакать? Называй меня Лотис, - враждебно сказала она и поднялась.
      Выходя, она столкнулась в дверях с Тики. Как всегда, они обменялись настороженными взглядами.
      - Давно тебя не видел, - сказал ей Тики.
      - Дела...
      Он медленно кивнул и прошел в комнату. Лотис неплотно прикрыла за ним дверь.
      - Мне нужна твоя помощь, Дизи, - сразу начал Тики. - Правда, мы с тобой в ссоре...
      - Я только что слышал эти же слова. Вы сговорились, что ли? Что вам всем от меня нужно? Пожалуйста, уйди! Мне не до тебя.
      Дизи лежал на кровати, уставившись в потолок. Никогда еще он не был с Тики так груб.
      - Речь идет о жизни Рики, - сказал Тики. Дизи взглянул на него. - Я хочу, чтобы ты мне помог.
      5.
      Мир нидов гудел, как потревоженный улей. Работа не утихала ни днем, ни ночью: все сто пятьдесят кланов, распределив участки работы и не жалея сил, трудились над производством полипласта. Уже через два дня ди-поля вокруг места обитания авалов были сжаты, а горная долина, куда их всех согнали, черна от тысяч зловонных шумных стад.
      Мгновенно весь жалкий растительный покров долины был уничтожен прожорливыми быками, и им пришлось перейти на режим питания собственными жировыми отложениями. Авалы могли ничего не есть по нескольку месяцев, что весьма отрицательно сказывалось на их и без того злобном нраве, но нидам, опасавшимся вторжения четвертых, это было только на руку. Окружающие жилища нидов ди-поля были полностью сняты, а те, что защищали зоопарк, срочно модифицированы. По мере возведения полипластовых куполов постепенно отключались и они.
      ...Модуль Лока пересек открытый нидами коридор и приземлился напротив черного модуля Сона, на самой границе ди-поля, изолирующего авалов.
      - Что, получше место не могли найти? - со злобной подозрительностью сказал Лок, связавшись с Соном. - Готовишь мне какую-нибудь пакость? Я не буду церемониться с твоими милашками!
      - Успокойся, - глухо произнес Сон. - Все будет в порядке. Просто мы тоже страхуемся. Можешь просветить местность. Незапланированных полей и ловушек здесь нет. Как и договаривались.
      Из большого крылатого модуля Лока вырвался тонкий луч и обследовал пустынное каменистое пространство вокруг. Издалека доносился рокочущий рев авалов.
      - Порядок передачи прежний, - продолжал Сон.
      - Ну-ну, - ухмыльнулся Лок.
      - Мне не нравится твой тон. Если ты попытаешься обмануть меня или с моими близкими будет что-то не так, я уничтожу тебя.
      - Успокойся! - встревожился Лок. - Мне нужен только мальчишка. Давай начинать.
      - И предупреждаю: никаких убийств на моей территории...
      - Приветствую твой здоровый цинизм, Сон, - осклабился Лок. - По твоей личной просьбе, я убью его в другом месте.
      Сон отключил связь и повернулся к Тики, сидящему у него за спиной:
      - Можно действовать.
      - Дизи, - сказал Тики, - теперь твоя очередь.
      Сон взял Дизи за руку, и они вышли из модуля. На них были надеты зеленые костюмы, защищающие от частиц желтой пыли, висящих в воздухе густой взвесью. Дизи доставал Сону до пояса, и несоразмерность роста обоих выглядела очень противоестественной. Четверо нидов с оружием в руках окружали их. Лок, сопровождаемый восемью низкорослыми существами, которых ниды называли четвертыми, следовал за Унитой и Радостью и держал их на прицеле своего БК. Это оружие поражало мгновенно и не оставляло ни малейшего шанса выжить даже легко раненному.
      Встретившись на половине пути, обе группы остановились. Лок с подозрением всмотрелся в лицо Дизи, закрытое прозрачным щитком.
      - Это он? Как ты докажешь это?
      - Я не обязан тебе что-либо доказывать. Это твои проблемы, - ответил Сон.
      - Если ты обманул меня, ты пожалеешь. - Лок все больше злился.
      - Забирай ребенка и уматывай!
      - Он как-то странно выглядит...
      - Я ввел его в транс. Думаешь, иначе он с радостью пошел бы к тебе?
      Дизи действительно казался полусонным. На лице Лока отразилась сильная внутренняя борьба. Он сыпал проклятиями и не знал, на что решиться. Обстановка все больше накалялась. Нервничали и четвертые, которые что-то быстро говорили Локу через внутреннюю связь шлемофонов.
      - Расходимся, Лок! - рявкнул Сон. - Что ты там бормочешь себе под нос? Отводи своих людей! Мы меняемся или нет?!
      - Спокойно! - закричал Лок, все еще опасаясь какого-нибудь подвоха. Меняемся! Как договаривались!
      Это означало, что прикрытие должно отойти к модулям, а Лок и Сон сами произведут обмен.
      Лок ухватил Дизи за локоть и потащил его за собой к модулю. Сон с Унитой и Радостью несколькими большими прыжками преодолели отделяющее их от модуля пространство и скрылись внутри машины. Тики взволнованно следил за происходящим через экраны обзора.
      Когда Сон появился в кабине, Лок с Дизи только подошли к серебристому модулю четвертых. Следуя плану, Дизи сорвал с головы шлем и простонал:
      - Мне плохо...
      Лок толкнул его к распахнутой двери, в проеме которой маячили четвертые, но мальчик упал на землю, и из его зеленого комбинезона вдруг выпорхнула белая птичка...
      - Таоны! - заорал Лок. - Не стрелять!! - Он бросился вслед улетающей птице и крикнул изо всех сил: - Я отдам тебя Кавис, ублюдок!
      Птичка затрепетала, захлопала крыльями и камнем рухнула на землю. Подбежав, Лок схватил ее и спрятал за пазуху. Потом бросился к модулю и скрылся внутри. Оба модуля - и Сона, и четвертых - взлетели в воздух и принялись описывать в грязно-желтом воздухе высоко над землей беспокойные круги.
      Тики и Сон с тревогой смотрели на мелькающий перед ними модуль Лока. Он долго не выходил на связь - видно, обдумывал ситуацию.
      - Все в порядке, Александр. Доверься мне, - вдруг раздался за спиной у Тики женский голос.
      Тики обернулся. Перед ним стояла Лотис.
      - Откуда ты взялась?!
      - Скажешь Локу, что отдашь ребенка в обмен на Дизи, - быстро проговорила Лотис, обращаясь к Сону.
      - А где я его... - начал Сон и осекся, потому что Лотис вдруг вся согнулась, как от сильной боли, и закричала. Через мгновение рядом с Соном стоял маленький черноволосый и черноглазый испуганный мальчик. Он плакал, размазывая по лицу слезы.
      - Вызывай Лока, быстрее, - сказал Тики.
      - Я предупреждал тебя, Сон! - трясясь от злобы, заорал Лок, наконец вышедший на связь.
      - Вот он! - перебил его Сон, подтолкнув к экрану плачущего ребенка. Будь ты проклят, Лок... Чтобы ты никогда не видел солнца... Отдай таона...
      - Это другой разговор, - процедил Лок.
      ...Модули снова сели на землю, и обмен произошел по прежнему сценарию. Сон, схватив в охапку сопротивляющегося и плачущего мальчика, отдал его Локу, взяв взамен находящегося без сознания Дизи, которого тот вынес.
      Лок вцепился в мальчика обеими руками и два раза повторил, пристально глядя ему в лицо:
      - Я отдам тебя Кавис!
      Мальчик продолжал испуганно плакать, и только. Это успокоило Лока, и вскоре модуль четвертых покинул мир нидов, унося с собой Лотис.
      Это не Рики, убеждал себя Тики, наблюдавший эту тяжелую сцену, но на сердце у него было неспокойно. Когда он вернулся в замок, все его обитатели находились в страшной тревоге: мальчик пропал, и его безуспешно искали уже двое суток.
      6.
      Корабль был огромен, но управляла им небольшая команда в сорок человек. Власть, которой обладал отец, позволяла ему выбрать себе в помощники людей проверенных и надежных, преимущественно из его клана. Они жили единой семьей, и все их силы были направлены на решение целей, определяемых хозяином "Росы". А хозяин, Александр Рыжий, изо дня в день работал по своему обычному расписанию: ранний подъем и поздний отбой. Обычно он не успевал отводить на отдых даже положенные полчаса через каждые шесть часов, как то предписывал Бранд, его личный врач.
      Отец не любил, когда его отвлекали от работы, но на сына это требование не распространялось. Тики мог смело входить в его рабочий кабинет, когда отец вел переговоры, писал, делал расчеты или размышлял. Взамен Александр требовал от сына такой же самоотдачи и работы на грани возможного.
      От отца Тики унаследовал рыжие волосы и зеленые глаза. Отец был высоким и худощавым, Тики рос коренастым, широкоплечим. У него был такой же сосредоточенный взгляд и умение быстро ухватить суть любой проблемы. Отец приучал его не бояться ошибок, и это помогло Тики освободиться от нерешительности, которая нередко приводит к неудачам в делах и в жизни вообще. Когда отец ошибался, он без излишних терзаний анализировал ошибку и говорил себе: это случилось потому, что... Исправлял и брался за решение следующей задачи. Уверенность в собственной правоте, основанная на глубоком знании предмета, - вот главное впечатление об отце, которое вынес Тики из общения с ним, так трагически оборвавшегося.
      Когда на корабле появились Хеб и Дизи, это друзья, сказал отец, им можно доверять. Отец рассчитывал, что Хеб поможет ему в инспекции параллельных миров, и они много беседовали в кабинете, но Тики не слышал ни одного их разговора - впервые отец попросил его об этом.
      Тики не обижался, понимая, что и из правил бывают исключения. Все свое внимание он переключил на Дизи. Поначалу незнакомый мальчик с суровым взглядом дичился, потом стал более спокойным, открытым, и они подружились два ребенка в мире взрослых мужчин и взрослых проблем.
      Хеб был молодым парнем с добродушным круглым лицом. Он был простоватым и немного наивным в своих рассуждениях о жизни, в которые пускался, встретив в коридорах корабля кого-нибудь из членов экипажа, и иногда Тики казалось, что отец напрасно тратит на него столько времени. Но Александр-старший всегда обращался к Хебу только на ты - в знак дружбы и уважения.
      Ничто не предвещало трагедии, которая произошла через двое суток после посещения "Росой" Забавы, рядовой планеты-трудяги, снабжающей полипластом целый сектор. Они пробыли там всего десять часов, заправились топливом, чтобы продолжить свой долгий путь к Земле.
      В назначенный час корабль вошел в гиперпространство, но тут же случилось чрезвычайное происшествие - неожиданно умер Бранд. Команда очень ценила его за профессионализм, мягкий юмор и доброту. И вот его не стало. Отец расстроенно сообщил Тики, что у него внезапно отказало сердце. Потом ночью отец пришел к Тики, разбудил и сказал, что они в большой опасности и что необходимо срочно покинуть корабль.
      Они пошли в шестой отсек, где стояли аварийные трехместные модули. В одном из кресел уже сидел Дизи. Отец усадил Тики и сказал, что скоро вернется. Но Тики заснул и больше уже ничего не видел до самой Земли, пока не очнулся в модуле. Вместо отца рядом с ним в кресле лежал незнакомый маленький мальчик...
      - Я ведь просил тебя! Я оставил его на тебя!
      Властислав был расстроен не меньше, чем Тики.
      - Я спал рядом с ним, не отходил от него ни на шаг... Я закрыл комнату - двери, окна - на все запоры... Утром он исчез!
      - Я не доверяю ни Лотис. Ни Тисе. Ни Яну. Ни Ане. Ни Феде. Ни Павлику. Только тебе и, может быть, Дизи.... - сказал Тики. - Этот ребенок дороже мне всего на свете... Теперь знаешь, при каких обстоятельствах погиб мой отец. Бессмысленность его гибели убьет меня, понимаешь? Я должен уберечь Рики, должен!
      - Мы с Яном объехали все поля в округе, все эти хилые, жалкие леса. Про сам замок уж и не говорю.
      - Появлялся кто-нибудь посторонний?
      - Да откуда!
      - Что-нибудь здесь случилось?
      - Я не отходил от него ни на шаг. Ничего не случилось.
      - Он играл с Павликом? Разговаривал С Федей?
      - Ну, знаешь, ты не запрещал ему этого, и меня не предупреждал на этот счет! Я же не мог запереть его в темницу!
      Тики поднял голову.
      - У тебя есть темница?
      - Ну, а какой замок без темницы?
      - Пойдем туда! - Тики вскочил на ноги.
      - Что?
      - Скорей!
      - Успокойся... Мы всё осмотрели с Яном, и темницу тоже.
      Тики сел и обхватил голову руками.
      - Эти таоны... Что теперь делать?
      - Если бы я знал...
      - Дизи не пришел в себя?
      - Нет еще.
      - Я хотел спросить у него очень важную вещь... Понимаешь, по-моему, они могут превращаться только в того человека, которого уже нет в живых...
      - Чушь.
      - Он исчез сразу же, как только мы отправились к Сону!
      Властислав упрямо помотал головой. Тики сказал, глядя в окно:
      - Знаешь, я теперь все время думаю только об одном: если он погиб, почему тогда продолжает светить солнце? Идти снег? Когда гибнет безвинный ребенок, вся Вселенная должна скорбеть... Не могу видеть этот снег...
      - Тебе тяжело, но это пройдет. Мы еще раз все осмотрим, - сказал Властислав, поднимаясь.
      - Попроси свою жену... Может быть, она чувствует пространство. Пусть поднимется на башню...
      - Извини, Александр, мне трудно с ней разговаривать... Не смогу...
      - Что было, то прошло. Теперь другое время. Другие цели.
      - Но я еще в прошлом. Твое время еще не стало моим.
      - Поскорее простись со своим прошлым, иначе оно утащит тебя в могилу.
      Властислав невесело усмехнулся:
      - Я уже побывал в ней. Мне не страшно. - Он поднял вверх руку и исчез за дверью кабинета.
      ...Тики вызвал Сона. После нескольких фраз, которыми они обменялись, он попросил:
      - Я должен найти документы, которые хранятся в моем сейфе. Наш аварийный модуль, с "Росы", был взорван, но сейф не должен был пострадать. Пожалуйста, найди его. Ты ведь более мобилен. Координаты я тебе назову. Как жена и дочь? Все в порядке?
      - Спасибо, Александр.
      - Будьте осторожнее - вдруг Лок сидит там в засаде.
      - Очень бы я этого хотел!
      - Когда найдете сейф, заберите его с собой. Пусть побудет у тебя, здесь слишком опасно его хранить.
      - Договорились.
      Тики вошел в комнату Дизи, неся на подносе горячее питье. На постели у мальчика сидела Лотис. Тики застыл в дверях, увидев ее, но женщина сделала рукой приглашающий жест. На ее лице не было ни тени удивления или волнения, словно они расстались не неделю назад при драматических обстоятельствах, а вчера, пожелав друг другу спокойной ночи.
      - Ты жива? - выдавил из себя Тики. - Камень с души...
      Лотис усмехнулась уголками губ.
      - Конечно, жива. Не скажу, что это была приятная прогулка, но что поделаешь...
      - А... Лок?...
      - Лок тоже жив. Где мальчик? С ним все в порядке?
      - Мы потеряли его...
      - Как потеряли?.. Это что, иголка? Ты спрятал его!
      - Когда я вернулся со встречи с Локом, его здесь уже не было...
      - Ты должен был охранять его!
      - Не учи меня, что я должен делать!
      Воцарилась враждебное молчание. Тики подошел к кровати и взглянул на больного. Дизи спал. Дыхание у него было ровным и спокойным.
      - Он до сих пор не пришел в себя...
      - Нет, уже все в порядке - ответила Лотис. - Он проснется завтра. Здоровым.
      - Я в долгу перед тобой, Лотис...
      - Скорее, это Сон в долгу. Что ты нашел интересного в общении с нидами? -заносчиво спросила она. - На мой взгляд, таоны намного интереснее.
      - Не только интереснее, но и опаснее, - взвешивая каждое слово, ответил Тики.
      Лотис погладила Дизи по светлым волосам, поднялась.
      - Мне нужно отдохнуть, - коротко сказала она и вышла.
      Стоя посреди двора, Ана метала кинжалы в деревянный щит, установленный в двадцати шагах от нее. Ее движения были четкими и уверенными. Кинжалы мелькали в воздухе без остановки, попадая в цель, казалось, без особых усилий с ее стороны. Это было результатом каждодневных упражнений в течение целого года, с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет и она впервые взяла в руки кинжал, - вопреки желанию матери и к нескрываемому удовольствию отца. Теперь она возобновила свои занятия и каждое утро, надев свой черный мужской костюм, в котором ходила постоянно, стреляла в мишень из лука, метала кинжалы или сражалась с Яном на мечах. Рука стала тверже, взгляд зорче, с удовольствием комментировал Ян, когда они заканчивали свои учебные бои, и всякий раз шутливо добавлял: "А красота ярче..."
      Сегодня она занималась в одиночестве - Ян с Федором снова объезжали округу, разыскивая пропавшего мальчика. В замке царила непривычная тишина, только изредка раздавался гортанный клекот птиц да ржание коней в конюшне.
      Ана закончила упражняться и поднялась к себе. Она в который раз начала рассматривать свои платья, украшения, милые сердцу безделушки, с которыми было связано столько воспоминаний, и то улыбалась, счастливо прижимая их к себе, то волновалась до слез. Она хотела надеть свое любимое синее платье, но, обернувшись, вдруг увидела Яна, который стоял, прислонившись к косяку, и внимательно наблюдал за ней. Ана вздрогнула.
      - Я не хотел тебя напугать. - Ян уселся в кресло.
      - И давно ты подсматриваешь за мной? - улыбнувшись, спросила девушка. Синее платье отправилось в шкаф.
      - Не подсматриваю, а любуюсь.
      - Ты уже вернулся?
      - Нет, я все еще там.
      Ана засмеялась. Ян всегда поднимал ей настроение. Ей сразу стало легко.
      - Нашли? - посерьезнев, спросила она.
      Едва заметное удивление промелькнуло в его глазах. Он покачал головой.
      - Как ты думаешь, куда он мог деться? - Ана подошла к Яну поближе.
      - Лучше скажи, как ты себя чувствуешь.
      - Хорошо. Я чувствую себя хорошо... А что говорит отец? Он ведь не ездил с вами?
      Ян с досадой промолчал. Ана не понимала, что его сердит. Она внимательно посмотрела ему в глаза.
      - Что-то не так, Ян?
      - Я всегда любил тебя, - вдруг без всякого перехода сказал он, взглянув на нее исподлобья.
      - Я тоже тебя любила... люблю, Ян...
      - Я не об этом. Я люблю тебя не как сестру. Ты ведь не сестра мне. Ана покраснела. - Я сказал это не для того, чтобы тебя обидеть. Просто я уже не хочу скрывать свои чувства... Что ты скажешь?..
      Ана смущенно отвернулась и отошла к окну. Ян встал и подошел к ней.
      Властислав обдумывал свой разговор с Александром и слова, которые он скажет Тисе. Гнев и любовь - самые противоречивые чувства - раздирали его, и он хотел понять, какое из них сильнее. Он в беспокойстве мерил шагами свой кабинет, когда со стороны сада вдруг раздался задавленный собачий лай и короткий, словно предсмертный, визг. Сразу наступила тишина. Властислав бросился к окну. Угол башни закрывал сад, черные тени косо пересекали двор. Властислав выскочил из кабинета и, прыгая через ступеньку, сбежал с лестницы.
      Сад был молод, деревца - тонкими, поэтому он сразу увидел на выпавшем снегу тела двух своих собак, Стрелы и Ворчуна, - у них было разорвано горло, и кровью было забрызгано все вокруг...
      Властислав присел, рассматривая следы, направленные в южную башню, это были огромные волчьи лапы. Откуда-то из-под куста, скуля, выполз Лис. Он на брюхе подобрался к королю и виновато лизнул ему руку. Властислав нащупал на поясе кинжал, вынул его из ножен.
      - След, Лис! - негромко приказал он. Пес заскулил. - След! - Лис отводил глаза и жался к земле. - Плохая собака! Не собака, а трусливая курица!
      Лис распрямил свое ярко-рыжее пушистое тело и, как длинный язык пламени, метнулся по дорожке сада к южной башне. Король побежал следом.
      Ян подошел к Ане сзади и нежно обнял, поцеловал в затылок, а ее вдруг охватила непонятная тревога. Она пыталась что-нибудь придумать, найти ответ, но никакие слова не шли на ум. Ян за плечи развернул ее к себе и немного отстранился, чтобы увидеть ее глаза.
      - Ты молчишь, Ана? - прошептал он.
      - Я не хочу, чтобы ты торопил меня... Я еще не готова...
      - Ты любишь другого? - прищурившись, спросил он. Девушка во все глаза смотрела на него, и беспокойство все сильнее охватывало ее; росло странное чувство, что что-то не так. - Что ты так смотришь?
      - Кор?.. - задыхаясь, спросила Ана.
      Он жадно схватил ее, прижал к себе и принялся целовать в губы, в глаза. Ана вырывалась, но он цепко держал ее как дорогую, самую желанную добычу. Ана закричала.
      - Ты ждала меня, да? - бормотал он. - Ты скучала... - От него вдруг появился какой-то могильный запах, неприятный и затхлый.
      В комнату ворвался Властислав.
      - Ана! - крикнул он.
      Они враз обернулись. Лис бешено лаял из-за дверей, не решаясь войти. Ана взглянула на того, кто держал ее в объятиях. Это был какой-то незнакомый старик в грязной черной одежде.
      - Кто это, Ана? - закричал король.
      - Я не знаю!
      - Не подходи, отец! - предостерег старик, буравя Властислава колючим взглядом. Он отпустил Ану и отскочил к окну.
      - Отец?! Почему - отец?..- Властислав поднял вверх руку с кинжалом и бросился на старика.
      Тот усмехнулся, в мгновение ока превратился в ворона и выпорхнул в окно.
      Услышав какой-то шум, Лотис вышла из своей комнаты и прислушалась. Громко и возбужденно говорил Властислав, взволнованно отвечала Ана. Потом Лотис услышала чужой глуховатый голос, вскрики. Она быстро прошла в галерею и выглянула во двор. Огромный черный ворон кружил над замком. Лотис оскалилась, как зверь, почувствовавший добычу, и раскрыла окно.
      ...Ворон полетел на запад. Безлюдные места и покрытые снегом пространства радовали его глаз. Он покружил над брошенным селением, над старыми, искореженными сильными обвалами и словно еще больше осевшими в землю, горами, и опустился на большую лиственницу, одиноко стоящую на склоне холма. Неожиданно на соседнюю ветку, взявшись невесть откуда, села большая птица, по своему виду и оперению напоминающая беркута, только голова у этого беркута была ярко-оранжевой в черную крапинку. Птица неторопливо принялась чистить перья. Ворон удивленно уставился на нее.
      - Я хочу убить тебя, Дуй, - вдруг сказала птица.
      Ворон замер, пораженный в самое сердце. У него сильно запершило в горле, но в словах не было необходимости, ведь птица вела беззвучный разговор, и ворон понимал ее.
      - Зачем? - как-то глупо спросил он.
      - Ты слишком наследил на этой земле. Твой след черный.
      Ворон помотал головой, словно хотел стряхнуть с себя эти недостойные обвинения.
      - Т-ты не убьешь меня...
      - Почему? - удивилась птица.
      - Я знаю, где Кавис. Ты ведь ищешь ее...
      Птица возбужденно взмахнула крыльями.
      - Посмотри мне в глаза, - потребовала она.
      - Еще чего!
      - Твоя цена? - подумав, спросила птица.
      - Я еще не решил. Но думаю, скоро пойму, что я могу у тебя попросить. А пока... Пока я хочу, чтобы ты называла меня Кором.
      Птица понимающе кивнула.
      - Ты лучше. Гораздо лучше.
      - Кором!
      - Конечно, Кор.
      - Только так!
      - Только так, - льстиво подтвердила птица.
      Ворон взлетел и завис над птицей с оранжевой головой. Она сидела спокойно и даже не посмотрела ему вслед. Не решившись напасть, ворон полетел дальше на запад, а птица подумала: "Совсем свихнулся. Кором... Но я уже узнала то, что мне было нужно. Ты слишком самонадеян, Кор..."
      7.
      - Только не дай ей запрыгнуть на тебя, иначе мне будет очень трудно.
      - Сто раз уже слышала.
      - Слышала, но поняла ли? Когда ты ее увидишь, у тебя отшибет последние мозги. Тогда вспомни только это: она не должна вскочить тебе на спину. Лотис склонилась и заглянула в волчьи глаза. - Ты готова? Ведь ты получила то, о чем просила...
      - Так это я тебя должна благодарить!
      - Откуда такая желчность? - Волк разинул пасть. - Ну-ну, не злись. Если нам повезет и мы найдем ее, собери всю свою волю, а также вспомни: тебе есть что защищать. Судьба так благосклонна к тебе. На мой взгляд, ты снова живешь только для того, чтобы исправить свои ошибки. Заплатить за разбитые горшки. Ты должна остановить эту цепь преступлений, тянущуюся через века...
      - Хватит! - рыкнул волк.
      - Тогда вперед! - закричала Лотис. - Солнце садится!
      Волк бросился в лес сильными прыжками. Лотис побежала за ним, подгоняя то обещаниями, то угрозами. Длинный плащ на меху не мешал ее легким движениям. Скоро они добрались до холма с одиноким деревом на вершине. Волк перевел дух, потом задрал голову и запел песню на своем жутком волчьем языке...
      Солнце садилось, быстро утопая за белеющими от снега холмами и цепляясь последними лучами за верхушки темных сухостоев. Где-то в глубине гор, в ложбине, в ответ на мощный и призывный волчий вой зародилось быстрое, почти неуловимое движение, зашевелилось слегка припорошенное снегом пухлое одеяло из прелой листвы и хвороста, затрепетали потревоженные хилые осины, и, как медведь из берлоги, на свет выбралась древняя старуха с большой головой. Она понюхала воздух, подслеповато и суетливо огляделась.
      - Ты вернулся, волк!.. - дрожа от радости и не веря сама себе, пробормотала она. Волчья песня странным образом пробудила к жизни ее угасающее естество. - Ты здесь! Ты зовешь меня! Конечно, конечно... радостно сипела она, карабкаясь, как кошка, по рыхлым склонам, усыпанным листвой. - Я нужна тебе, как младенцу мать, как зеленым росткам солнце... Да-да! Я ждала тебя, мой черный волчище!
      Ловко, как юркая мышь, скользила она между деревьями и наконец добралась до холма, где на самой вершине под одинокой лиственницей поджидал ее черный волк. Почувствовав чье-то незримое присутствие, волк насторожился и замолчал, вслушиваясь в тишину. Его зоркие глаза замечали каждое движение в темных чащах, но старуха подобралась к нему незаметно, слившись с тенью дерева, и когда запрыгнула ему на спину, он взвизгнул от страха. Холодные, как железо, пальцы больно ухватили его за загривок, а в бока вонзились костлявые пятки.
      Волк в ужасе затряс головой, запрыгал, кубарем покатился вниз с холма, пытаясь скинуть с себя кошмарную всадницу, но старуху это только развеселило.
      - Кто ко мне пожаловал! - радостно хохотала она. - Сама прекрасная королева, Таотис! Какое счастье! Теперь твоя неземная красота будет моей! Я так давно мечтала об этом, - захлебываясь от восторга, визжала она. - Ты не поверишь - я так горевала, когда ты отравилась!
      Обезумевший волк несся по холмам, а старуха, хватко вцепившись острыми когтями ему в загривок, выкрикивала пугающие обещания:
      - Сначала я отберу у тебя твои чудные голубые глаза! Потом волосы...Потом твои белые, как этот снег, зубы... Потом... Нет! Прежде всего я отберу у тебя твой голос! Конечно, как я забыла? Твой нежный голосок, незабываемый и переливчатый, как у довольной, сытой кошки...
      Волк трясся, как в лихорадке, сердце у него билось гулкими частыми ударами, словно большой колокол, деревья сливались перед глазами в сплошное темное пятно, и даже снег казался черным. Предчувствуя скорую гибель, он замедлил бег и вдруг среди оглушительных старушечьих воплей различил далекий тихий голос, ласково зовущий его. Волк остановился: ноги у него дрожали и хотелось выть. Эта пришедшая издалека мощная волна любви, заботы, сочувствия отрезвила его, придала сил, и он побежал на голос как к своему спасению, как к желанному огню, способному обогреть в ледяную стужу. Он сделал круг, вернулся к холму, у которого ждала его Лотис, и остановился у подножия. Старуха продолжала что-то верещать, но волк уже не слышал ее силы у него кончились, он едва не падал с ног от усталости и страха.
      - Я принимаю тебя, Кавис, - раздался вдруг негромкий и спокойный голос из-под ярко зеленеющего высокого кедра.
      Всадница, оседлавшая черного волка, замерла на полуслове и медленно повернула голову.
      - Я жду тебя, - сердечно, как лучшему другу, сказала Лотис скрючившейся на спине волка колдунье и протянула к ней руки.
      - Нет-нет, - пугаясь, глухо забормотала та и затрясла головой. Пучок жидких волос на ее затылке сразу растрепался. - Я не хочу...
      - Я принимаю тебя, - повторила Лотис и шагнула вперед. - Иди сюда.
      Старуху била крупная дрожь. Она как-то сразу утратила свой зловещий непобедимый вид и превратилась просто в жалкое уродливое существо. Не в силах бороться с неподвластным ей, она слезла со спины волка и, послушная, как маленькая девочка, засеменила к зовущей ее статной голубоглазой красавице.
      - Принимаю твои черные мысли и дела, твою безмерную ненависть к человеческому племени и зло, которое ты сеешь вокруг, - говорила Лотис. Старуха слушала завороженно, будто ей рассказывали сказку, и хныкала от страха. - Принимаю всю ту грязь, что ты носишь в своей душе, и силу - всю без остатка - огромную, черную, враждебную роду Тао.
      Заваливая набок свою тяжелую голову, старуха наконец добрела до Лотис, и та приняла ее в свои объятия. Они долго стояли так, обнявшись, и лицо Лотис становилось все бледнее; все сильнее дрожали ее руки, не выпускающие страшную старуху. Та словно воды в рот набрала и стояла смирно. Наконец руки ее повисли, как плети, и Лотис с усилием произнесла:
      - Я приняла тебя, Кавис, чтобы истребить навсегда. Тебя больше нет.
      Она разжала руки. Как подкошенная, колдунья повалилась к ее ногам и начала стремительно уменьшаться, пока не исчезла совсем. Побледневшими губами Лотис принялась шептать заклинания, борясь с тем, что вошло в нее. Лицо ее осунулось, глаза запали, и было видно, что ее мучают жестокие боли.
      Черный волк, поставив торчком свои острые уши, внимательно следил за ней, и чем хуже становилось Лотис, тем настороженней и ярче горели желтые волчьи глаза, тем ближе, припадая к земле, он подбирался к слабеющей от боли женщине. И когда она упала на колени, волк одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние. Он пригнул к земле огромную голову, страшно оскалил пасть, показав ужаснувшие бы любого клыки, но Лотис, собрав все силы, строго крикнула ему:
      - Тиса! Возвращайся! Немедленно... Скажи Дизи...
      Шатаясь, она поднялась с колен, и волк отпрянул. Словно загнанный, он тяжело дышал и страшно щерился, потом понюхал воздух и исчез между качающимися на ветру черными соснами.
      Услышав от Тисы страшную весть, Дизи бросился за помощью к Властиславу. Король оседлал коней, и они все втроем помчались туда, где осталась Лотис. Они нашли ее лежащей без памяти, в горячке. Стараниями сына пришедшая в себя, она радостно хохотала и показывала пальцем на бледную от страха Тису. Они пробовали усадить ее в седло, но кони взбесились испуганно ржали и дико поводили глазами, норовя вырваться на свободу.
      Тогда Тиса, ухватив за повод коней, поскакала в замок, а Властислав с Дизи, скрестив руки, понесли Лотис. Она пронзительно визжала и все время норовила ударить Дизи по лицу, так что пришлось связать ей руки. Они шли всю ночь. Когда Дизи уставал, Властислав тащил Лотис на спине.
      - Хорошие новости, Александр, - сказал Сон. - Мы нашли сейф.
      - Вы вскрыли его?
      - Конечно, как ты просил. Восемьсот цифр. Как ты можешь держать их все время в голове?
      - Документы нашли?
      - Я думаю, ты должен сам взглянуть на это...
      - На что?
      - На то, что внутри.
      - Ты что, пугаешь меня?
      - Я же сказал, что новости отличные.
      ...Уже через два часа Тики был в резиденции Сона. В сопровождении нидов он быстрым шагом вошел в зеленый зал, посреди которого стоял сейф большое темно-красное яйцо на трех ножках. Тики нажал кнопку. Яйцо раскололось пополам, верхняя его половинка медленно откинулась назад. Внутри, обхватив руками колени, сладко спал мальчик. Тики погладил его черные волосы.
      - Ах, ты, шалопуп... Так меня напугал...
      Силы безумной удесятерились, и Дизи с Властиславом, только прибегнув к помощи Яна и Федора, смогли заковать ее в цепи в самой надежной темнице замка, где были глухие стены без окон. Лотис искусала им руки, крича при этом страшным голосом на весь замок. На головы своих мучителей она насылала самые жуткие проклятия и пророчества.
      Дизи, бледный, как смерть, все время беззвучно читал заклинания. Тиса забилась в самые дальние покои, и даже присутствие Аны, которая, как могла, утешала ее, не спасали ее от приступов дикого, ни с чем не сравнимого страха. Кони ржали в конюшне, птицы испуганно жались в клетках, а природа обезумела: начался сильный ураган с градом, переломавший половину деревьев в саду. Прилетевший от Сона в самый разгар событий Тики вначале даже не понял, куда попал и что происходит. Властислав, встретившийся ему в галерее, сам толком не мог ничего объяснить, только пожал плечами:
      - Да жуть какая-то... - и пошел разыскивать Тису.
      Лотис приковали к стене за руки и за ноги, тяжелые, окованные железом двери заперли, оставив изрыгающую проклятия пленницу в кромешной тьме, а щели залили воском. Попросив всех удалиться, Дизи нарисовал на дверях тайный знак. Уйдя к себе, он без сил рухнул на постель и проспал двое суток.
      ...Молчаливая печаль царила над хмурым лесом, погруженным в вечерний сумрак и выбеленным ранней зимой. Просека, по которой они пробирались, вся была изрыта ухабами, засыпанными снегом. Жалобное бормотание какой-то ночной птицы усиливало ощущение тревоги, и Тики прибавил шагу. Ослепленная светом его фонарика, с ветки вдруг тяжело взлетела сова и пролетела низко, коснувшись его головы своими мягкими крыльями. Дизи молча шел за Тики. Вскоре впереди зачернела между деревьями знакомая избушка, озаренная слабым сиянием догорающего костра.
      Сергей сидел спиной к ним, как-то странно скорчившись, и не отрываясь смотрел на тлеющие угли. Тики приветственно похлопал его по плечу. Охотник испуганно вздрогнул и обернулся.
      - Здравствуй, Сергей, - добродушно поздоровался Тики. - Где Рики? Спит уже?
      - Спит...
      Он был небрит, выглядел измученным и больным.
      - Что с тобой? - спросил Тики, вглядевшись в его осунувшееся лицо, и обернулся на темную избушку. - Что случилось? Ты заболел?
      Сергей молчал.
      - Он пьян, - негромко сказал Дизи.
      Охотник тяжело задышал и, обхватив руками голову, закачался взад и вперед.
      Я хочу проснуться, сказал Дизи, я хочу проснуться.
      - Я не знаю, парни, как я вам это скажу, не знаю... - Сергей заплакал судорожно и страшно, как плачут взрослые мужчины. Тики, окаменев, стоял над ним. - Только вы его привезли, он затосковал сильно. Ночь мы с ним не спали, он все плакал, говорил, что ему снится черный волк... Я костер большой развел, сидел с ружьем, успокаивал его, как мог... Утром он все стоял и смотрел на небо. - Тики слушал охотника, прищурив глаза. Губы у него подрагивали. - Есть ничего не стал, как ни уговаривал... - Сергей замолчал и еще сильнее сгорбился.
      - Ну? - бесцветным голосом спросил Тики.
      Сергей закашлялся.
      - Он мне говорит: "Я сегодня умру, но ты не плачь..." И так спокойно, ясно на меня смотрит... Но я вижу, что ему страшно. Ты это брось, говорю, парень, такие слова говорить, а самому не по себе... Солнышко к полудню засияло ярко, он вроде повеселел. Я тут хлопотал по хозяйству, вдруг смотрю - его нет.
      Тики еще сильнее прикрыл глаза.
      Я хочу проснуться, закричал Дизи.
      - Кинулся туда-сюда, смотрю, он идет по поляне... вдалеке... Я хотел к нему, а ноги будто к земле приросли. Такой страх на меня напал... никогда такого не доводилось испытать... И хочу за ним побежать, и страшно... Сергей выругался. - А он, Рики, идет по поляне медленно так, еле ноги переставляет... И волк на него из кустов... черный, ростом с теленка...
      Сергей, шатаясь, поднялся с земли, зачем-то скинул с плеч фуфайку и побрел к избушке. Тики машинально поднял куртку и пошел следом за ним.
      Нет! Я хочу проснуться!
      За избушкой чернел припорошенный снегом холмик свеженасыпанной земли. Рядом валялись лопата и лом с прилипшими мерзлыми комьями.
      - Здесь он лежит... - сказал охотник. - Гроб я ему сам сколотил...
      - Позаботился, значит?.. - со пугающей улыбкой тихо сказал Тики. Дизи взял его руку и стал считать пульс.
      Лицо у охотника страдальчески перекосилось. Он еле держался на ногах.
      - Когда это случилось? - спросил Дизи.
      - Три дня назад...
      - Уйди отсюда, - так же тихо сказал Тики.
      Сергей, спотыкаясь, побрел обратно к костру.
      Он посидел у огня, подбрасывая ветки. Услышав глухие удары, вернулся к избушке. Мальчики в темноте разрывали могилу. Охотник стоял за углом и слушал, как они достают гроб и открывают крышку.
      - Я убью его, - донесся до него голос Тики.
      Стараясь не шуметь, охотник повернулся и побежал в лес.
      ...Они, как могли, обыскали лес вокруг. Ночь была глухой, темной; сияние снега в слабых отсветах луны едва разгоняло мрак. Устав, они остановились у одинокой сосны на поляне.
      - Ничего, - сказал Тики, - сейчас мы его быстро найдем. Я вызову модуль.
      Вдруг сверху раздался голос:
      - Эй, парни... Здесь я... - Охотник сидел высоко на сосне, скрючившись на ветке. - Что ж, виноват я, не углядел...
      - Волк, говоришь? - задрав голову, сказал Тики в темноту. - А как же волк тебя не тронул?..
      - А вот не знаю... Он на меня тоже пошел, уже после... - Сергей всхлипнул. - Я его хорошо рассмотрел... На лбу белая отметина... Постоял совсем близко, посмотрел на меня... я даже без ружья был... Потом в лес побежал...
      - Слышь, охотник, - глухо сказал Тики, - ты бы слез оттуда, поговорить нужно. Зачем ты туда залез?
      - Да боюсь я вас. Странные вы какие-то... По лесу без ружья ходите... - Сергей перевел дух. - Да и стыдно мне в глаза вам смотреть, пацаны. Так говорите, что думаете...
      - Что думаем? - тяжело дыша, заговорил Тики. - Я тебе скажу, что мы думаем. Ты сам убил его, ребенка, которого я тебе доверил... Ты, подонок, сам убил его...
      - Ты что? - растерялся Сергей. - Ты что это, парень?! Зачем мне было его убивать?
      - А вот зачем! - задыхаясь от слез, закричал Тики. - Смотри сюда! Этот алмаз был у Рики, висел на шее, охранял его от волка... А сейчас я нашел его в твоей куртке...
      - Я ничего не брал у него, клянусь матерью... Я даже не знал, что у него был алмаз... На черта мне этот алмаз?! - Голос у охотника стал совсем трезвым.
      - Слазь оттуда! Отдай нам тело! - сжимая кулаки, крикнул Тики.
      - Возьмите сами... - растерянно отозвался охотник. - Вы же гроб достали...
      - Его там нет... По-хорошему тебя прошу, отдай...
      - Я его похоронил, братцы...
      - Мы тебе не братцы! - в ярости закричал Тики. - Гроб пустой! Ты убил его, чтобы взять камень, решил все свалить на волка, а тело зарыл в другом месте... Отдай нам его!
      - Я виноват перед ним и перед вами, парни, но не в том, о чем ты говоришь... Я просто не уберег его... Мог ведь ружье с собой захватить... страх свой перебороть... Мог, а не смог... - Сергей снова заплакал. - Как же я мог убить его, друг, когда я так полюбил этого мальчонку?.. Как сказал, так все и было... Это волк...
      Воцарилось молчание. Тики снова тихо, убежденно и еле сдерживая себя, заговорил:
      - Сергей, я всё тебе прощу, всё, только скажи, что он жив... Скажи, что прилетал чужой модуль, и ты отдал им Рики, а взамен они тебе отдали алмаз... А? Так было?
      - Что я тебе - Иуда какой? - со злостью сказал охотник.
      - Прилетал модуль? Говори! - закричал Тики.
      - Какой еще модуль?!
      Тики выхватил из кармана плоский черный предмет, похожий на нож, и нажал кнопку. Небо над ними засияло, и в ореоле лучей, осветив сжавшегося на ветке охотника, над лесом завис светящийся диск.
      - Такой модуль был?! Только другого вида? - крикнул Тики.
      - Не было!
      Дизи повис на руке у друга, но тот уже кромсал острым ярким лучом, вырывающимся из черного ножа, деревья вокруг сосны, на которой сидел охотник. Деревья со страшным треском валились вокруг, шипел тающий снег и плавилась обнажившаяся земля.
      - Вот что я с тобой сделаю! - кричал Тики, вырываясь из рук Дизи. Или ты сам слезешь!
      Дизи выбил у него из рук БК и повалил на снег.
      - Хватит, - сказал он и нажал на виске у Тики на какую-то точку. Тики затих, только продолжал судорожно всхлипывать.
      - Кто мне объяснит, что произошло? - плача, спросил он. - Кто?!
      - Я, - сказал Дизи.
      ...Он проснулся и, сгорбившись, как старик, спустился в подземелье, где оставалась в заточении Лотис.
      8.
      Железная дверь, за которой находилась пленница, была покрыта капельками воды. Влага быстро конденсировалась и стекала на пол. Дизи наклонился и рассмотрел знак, который он начертал два дня назад, - три смятых лепестка, выложенных по кругу. Один лепесток совсем выпрямился, два других раскалились, как угли, и, похоже, тоже собирались распрямиться.
      Дизи прислушался. За дверью была тишина. Он постоял, собираясь с силами и читая заклинания, потом снял засовы и отпер дверь. Когда его глаза привыкли к темноте, он шагнул вперед. Тут же по его лицу со всего маху больно царапнули острые когти; раздался дикий визг. Мальчик отшатнулся.
      - Это я, мама! - крикнул он в темноту. В ответ снова раздался вопль. Он зажег свечу и поставил ее на самом пороге тесной сырой комнаты.
      Лотис стояла прямо перед ним. Одну свою руку она каким-то непостижимым образом высвободила из железных оков, и размахивала ею перед лицом Дизи, пытаясь дотянуться до него.
      - Это я, я, мама... - прошептал мальчик. - Узнай меня...
      Лицо женщины исказилось, как от сильной боли, и она медленно повернула к нему другую половину своего лица. Дизи опустил глаза. Вторая половина тела Лотис теперь принадлежала Кавис...
      - Ты очень смелый, Грайн, - с насмешкой просипела старуха.
      Дизи вздрогнул.
      - Мама, ты меня слышишь?
      - Конечно, сынок, - прошелестел знакомый голос.
      - Пока еще слышит, - сказала старуха и зашипела, как змея.
      - Один лепесток уже расправился...
      Старуха захохотала - безобразно, глумливо. Облезлая прядь волос закрыла ее налившийся кровью глаз.
      - Я люблю тебя, мама, - сказал Дизи. Старуха поежилась. Лотис повернулась к Дизи своей половиной лица. - Ты чувствуешь в себе силы? Лотис кивнула, но как-то слишком печально.
      - Я не хотела, чтобы она узнала твое имя... - прошептала она.
      - Ничего... Я понимаю.
      - Ты все понимаешь, Грайн. Умница, Грайн. Ты такой хороший, Грайн. Ты мне нравишься, Грайн, - сразу закривлялась старуха, всякий раз выделяя голосом имя мальчика и пугая его этим.
      По лицу Лотис пробежала судорога.
      - Я хочу напомнить тебе о нашем разговоре, сын, - с трудом выговорила она. - Ты помнишь его? Ты уже принял решение?
      - Разве сейчас время разрешать наши разногласия? - с мягким упреком произнес Дизи. - Ты должна беречь силы, мама...
      Как хищная птица, старуха резко повернула голову.
      - Какие разногласия, Грайн? У вас разногласия? Разве таоны разобщены? С каких пор? - выпалила она. - О, ты классный парень, Грайн! Так и нужно! Не поддавайся мамаше! Ты всегда знал, что она не дорожит тобой, твоей жизнью, так ведь? Иначе разве она осмелилась бы подвергнуть тебя такому риску? Все знают, что с Кавис нельзя бороться! И ты тоже знаешь, Грайн!
      - В одиночку - нельзя... - прошептала Лотис. - Но я не одна...
      - Правда? - быстро спросила старуха. - Кто же тебе поможет? Неужели эта трусливая мышка Таотис? Или непосвященная Ана? Ян? Мальчишка-петушок? Или безногий, только научившийся ходить? А может, свихнувшийся на своем королевском прошлом старик? Или у Властислава кровь уже не красная? - Она настороженно ждала ответа. - Сын тоже тебе не помощник. Уж Грайн не забудет, что у таонов мужчины всегда считались трусами, слабаками и предателями. Какая же это несправедливость, Грайн! Правда? Может быть, ты уже не помнишь - когда твоя мать родила, она не только сразу убила твоего брата, но и сомневалась, оставлять ли в живых тебя самого. Ты ей показался таким ненадежным и слабым... А где твой отец? Ты когда-нибудь видел его? Родного человека, который мог бы приласкать тебя, поговорить с тобой по душам, научить мастерить что-нибудь своими руками? Нет, мужчины не в счет! От них только и жди беды! Дети у таонов не знают своих отцов, ужас... Это, видите ли, неважно, кто чей отец, - вот как! Разве это нормально? Даже звери знают своих родителей, хотя бы в самом раннем возрасте. А вам, мужчинам из племени таонов, запрещается помнить о своих отцах! Эти женщины из рода Тао просто маньячки, - доверительно понизила голос старуха, - сами не живут и не дают жить другим. У них все по правилам, выдуманным от нечего делать. Да они же просто больные! Чем хуже им самим и другим, тем лучше! Это болезнь, Грайн, ты согласен? - Дизи молчал. Старуха воодушевилась. Видишь, ты одна, Лотис! Отпусти, и тогда я пощажу тебя! А? Что молчишь? Кто же тебе поможет?
      - Ты знаешь, кто... - слабым голосом ответила Лотис. Голова ее упала на грудь.
      Старуха завизжала:
      - Не знаю! Мерзавка! Кто тебя звал сюда?!
      - Боишься... - продолжала Лотис. - Знаешь, что смерть близка...
      - Я тебя живьем сожру!
      - Я люблю тебя, - сказал Дизи.
      - Что ты заладил одно и то же? Тот еще гаденыш... Лучше подойди поближе!
      - Грайн... - предостерегающе произнесла Лотис.
      - Я знаю, не бойся. Я хочу помочь тебе, мама...
      - Нет.
      - Но почему?! Я не могу видеть, как ты мучаешься!
      - Иногда вид чужих страданий больнее, чем собственная смерть... кивнула Лотис.
      - Зачем ты приняла Кавис, мама? - с мукой в голосе спросил Дизи.
      - Чтобы ты понял, что есть только долг, который дети Тао должны исполнять улыбаясь... - прошептала Лотис и, прямо взглянув в лицо Дизи, глаза в глаза, так, что сразу стали видны обе половины ее лица, улыбнулась своей страшной, обезображенной улыбкой.
      Старуха зашипела, и лицо Лотис - половина ее молодого, красивого лица - вдруг посерело, покрылось морщинами, на глазах у Дизи изо рта выкрошились два зуба и клочьями полезли волосы.
      - Мама! - закричал мальчик.
      - Послушай, что я скажу тебе, гордячка, - гулким страшным голосом забормотала старуха. - Ты не хочешь отпустить меня, но ты не знаешь самого главного - того, что сразит тебя наповал, уничтожит, мгновенно разрушит и твою гордость, и все твои благородные помыслы. И я уйду, потому что силы вмиг покинут тебя.
      - Что же ты можешь знать такое, что удивит меня? - мужественно произнесла Лотис, с трудом приподнимая голову. - Не пугай. Ты ведь знаешь, я и не такое видела...
      Старуха захихикала, и в ее смехе Дизи почувствовал ужасную и явную угрозу.
      - Я люблю тебя! - предостерегающе воскликнул он, обращаясь к старухе, и, решившись, добавил: - Кавис...
      - Смелый мальчик, - одобрила старуха. - Только теперь ни к чему эти ваши старания, эти глупые поиски и вечные метания с планеты на планету. Вы наконец уйметесь, потому что отныне ваша жизнь потеряла всякий смысл. - Она сделала паузу и торжественно, придавая значительность каждому слову, сообщила: - Тао больше нет. Ваш мир уничтожен.
      Они сразу почувствовали, что это правда. Удар был так силен, что Лотис на мгновение потеряла над собой контроль и закричала от горя, а Дизи упал на колени, согнувшись от страшной душевной боли. Старуха выскользнула из тела Лотис узкой зыбкой тенью, мелькнула мимо мальчика и, уронив свечу, исчезла за дверью. Вослед ей из темного подземелья устремились только тихие горестные стоны.
      Глава четвертая
      Александр
      1.
      Смотритель зоопарка по имени Сила, грузный, добродушный нид в возрасте, только что перевалившем за сотню, заступил на дежурство точно по графику. Он провел перекличку по участкам своей секции - это заняло тридцать минут - и убедился, что все системы работают безупречно, только почему-то фонят микрофоны, установленные в вольере со львами-трехлетками. Ну, без этого дежурство не было бы дежурством. Львы всегда доставляли какие-то хлопоты, но Сила ни за что не променял бы свою работу на более спокойное местечко где-нибудь в секции утконосов. Каждый раз он с удовольствием выезжал на место: то разнимать перегрызшихся самцов, не поделивших территорию, то принимать роды у неопытной львицы, а то вместе с техниками ликвидировать сбои в системе жизнеобеспечения доверенного ему вольера общей площадью в сорок квадратных километров. Чаще всего, из-за отрицательного воздействия силовых полей по периметру секторов, выходили из строя датчики слежения и мониторы, но с установлением полипластовых ограждений эта проблема была практически снята.
      Дежурный техник высказал свою версию о причине шума и, облачившись в скафандр для безопасной работы с дикими животными, они вместе отправились на легкой мобильной танкетке в центр вольера, откуда шли радиопомехи. Ребро - так звали техника из-за полученной в схватке с авалом травмы - лихо рулил по извилистой дороге, проложенной по максимально щадящему среду обитания маршруту.
      Сила озирал пылающие восходом дали, и это созерцание доставляло ему истинное наслаждение. Вскоре показались и первые питомцы. Расположившись в живописных позах под редкими деревьями - манго и кокосовыми пальмами четыре львиные семьи с ленивым любопытством встречали рассвет. Встающее искусственное солнце было не очень ярким и не очень горячим, но об этом, казалось, воинственные хвостатые обитатели вольера даже не подозревали. Сейчас они выглядели какими-то слишком уж спокойными, но Сила был знаком с коварством хищников и поэтому оставался начеку - прозрачный верх танкетки был поднят.
      Только что закончился сезон дождей, саванна покрылась густыми высокими травами, в которых паслись стада антилоп и зебр. Жирафы объедали кроны высоких зонтичных акаций. От влажной земли парило, ароматы трав густым пряным облаком окутывали мчащийся по узкой дороге мини-автомобиль.
      - Ну-ка... подожди... - вдруг заметив что-то странное, скомандовал Сила. - Подай назад.
      В траве копошилось какое-то существо, похожее на полосатую собаку. Оно уверенно прокладывало себе путь на запад, как раз в ту сторону, куда ехали ниды. Следом за странной собакой, невысоко вспархивая над землей, пробиралась стайка больших тяжелых птиц, каких прежде Сила тоже не видел в своем секторе.
      - Что такое? - озадаченно спросил он сам себя и встал в автомобиле во весь рост. - Как они здесь оказались?!
      Он достал пульт-сканер и, направив на собаку и птиц, щелкнул. На панели сканера появились регистрационные номера каждой из особей, попавших в поле действия прибора, и их расшифровка. Сила удивленно прочитал: "Енот. Шалфейный тетерев. Секция широколиственных лесов."
      - Ты что-нибудь понимаешь? Сектора ведь огорожены... - сказал он напарнику. Тот молча показал глазами за его спину. Сила быстро обернулся. Дорогу перебегал заяц с короткими ушами.
      Сила резво откинул прозрачный верх, выскочил на дорогу и успел схватить зайца за жирный загривок. Тот вырывался и сучил в воздухе лапами с острыми когтями. "Древесный заяц, - бесстрастно констатировал сканер. Секция субтропиков." Едва не сбив Силу с ног, с громким блеянием вылетели на дорогу два козла, покрытых длинной золотистой шерстью. Сила выронил зайца, сразу удравшего в заросли, отскочил в сторону и щелкнул сканером. Гималайский козел. Секция субтропиков.
      - Где субтропики и где саванна, козлы! - жестикулируя, ошарашенно заорал он вслед удаляющимся козлам.
      В считанные секунды за спятившими козлами в самое сердце львиного вольера проследовали черный аист, голубая сорока и водяной олень из секции влажных смешанных лесов; припадая брюхом к земле, осторожно пробежал бархатный кот из зоны пустынь, за ним поскакал тонкопалый суслик. Когда из травы, озабоченно вертя головой на древней морщинистой шее, показалась слоновая черепаха, Сила не выдержал.
      - А ты куда, старая корова?! - рявкнул он. Черепаха быстро втянула голову под панцирь и замерла. - Давай, Ребро, жми за ними! - скомандовал нид, заскакивая в автомобиль, - а то мы пропустим самое интересное! Куда они все несутся?!
      - По бездорожью? - крикнул Ребро, давя на газ. - Мы что, нарушим среду обитания?..
      - Нарушим! Я отвечаю!
      Они помчались по травам. По бокам от них, сзади и впереди бежали, ползли, летели обитатели самых разных уголков зоопарка, объединенные непонятным для нидов общим порывом. Этот бег заканчивался на участке окультуренной саванны с плантациями сахарного тростника и стройными мачтами королевских пальм. Здесь автомобиль остановился, так как ниды боялись кого-нибудь раздавить в движущемся живом потоке. Сила встал в автомобиле в свой полный, почти трехметровый рост и, прищурясь, вгляделся в даль. Пальцы его рук медленно разжались, и сканер вывалился на колени водителю.
      - Ну? Что там? - взволнованно спросил Ребро, выбираясь из-за руля.
      В отдалении, в тени одинокой зонтичной акации, играл со львами черноволосый ребенок, детеныш человека. Львы добродушно резвились, подыгрывая мальчику, он тягал их за косматые жесткие гривы, ездил на них верхом. Птицы садились ему на плечи и порхали вокруг, задевая крыльями. Он ласково гладил их и смеялся тихим смехом, похожим на звон ручейка. Звери львы вперемежку с зайцами, оленями, обезьянами, вся пёстрая, разношерстная толпа - ластились к нему, он прикасался к ним своими тонкими руками, тихо и радостно смеялся...
      - Что это, Ребро? - придя в себя, сказал Сила. Ребро не отвечал - он не сводил глаз с удивительного зрелища.
      Монитор автомобиля загорелся, на нем появилось лицо незнакомого Силе нида.
      - С тобой хочет поговорить вождь, смотритель, - сказал нид.
      Сила мгновенно почувствовал слабость в коленях, но вид у вождя был такой спокойный и умиротворенный, что смотритель тут же успокоился. Вождь поднес к губам палец и негромко произнес:
      - Тише... Он просил не мешать ему...
      2.
      В серых тучах над замком кружил какой-то странный предмет, не птица, не дракон - яйцо, сверкающее, как начищенный клинок. Это удлиненное яйцо, с тремя шпорами на носу, плясало в небе, будто солнечный зайчик, а на его верхушке, рассыпая по небу красноватые лучи, что-то очень быстро крутилось. Вот когда Властислав пожалел, что остался один в замке. Вместе с Александром все куда-то уехали, вернее, ушли пешком, отклонив его предложение оседлать коней. Наступила ночь, но замок по-прежнему оставался пуст. И вот, пожалуйста...
      Серебристое пятно света, в центре которого находилось яйцо, переместилось и зависло над южной башней, едва не касаясь брюхом смотровой площадки. Король, высунувшись по пояс из окна своего кабинета в башне, расположенной напротив, следил за гостем настороженно, но без особого страха, подозревая, что вот-вот всё прояснится. И предчувствие его не обмануло.
      Красноватые лучи, вырывающиеся из яйца, сложились в один пучок, и этот широкий луч медленными, увеличивающимися кругами обшарил всю башню, словно нащупывал в темноте дорогу или что-то искал. Потом красные лучи погасли, яйцо плавно и неуловимо для глаз взлетело повыше, из его брюха вырвался всего один тонкий лучик, бледно-желтый, хиленький. Лучик опустился точно в центр башни, и через секунду на ее месте дымились руины, открыв взору заснеженную равнину, погруженную в ночное безмолвие...
      Властислав, едва не вывалившись из окна, застыл с открытым ртом. Пыль, поднявшаяся от разрушенной башни, набилась ему в горло, он закашлялся. Яйцо подвинулось к западной башне и снова неторопливо выпустило сноп красноватых лучей...
      Король, хватив морозного воздуха и от ярости забыв все проклятия, с обнаженным мечом бросился на самый верх башни. Когда он взобрался на смотровую площадку, яйцо уже набирало высоту над западной башней, не иначе, готовилось выпустить свой разрушительный желтый луч. Вдруг обнаружив в своей руке меч, король коротко рассмеялся чужим смехом, отшвырнул меч и выхватил из-за пазухи черный камень, оставленный ему Александром. Прежде чем яйцо расправилось со второй башней, Властислав успел наставить на него камень и нажать на жирную белую метку. Яйцо с оглушительным треском лопнуло и разлетелось на две половинки. Одна из них упала прямо во двор замка, другая - в ров. Властислав поднял вверх обе руки и хрипло прокричал победный клич.
      Несмотря на глубокую ночь, Тики работал в своем кабинете, где в высокие окна, разрисованные морозом, билась метель. Неожиданно почувствовав за своей спиной какое-то движение, он резко обернулся. В дверях стоял незнакомый светловолосый мужчина лет тридцати, одетый в теплый голубой комбинезон. Мужчина смотрел на Тики, а Тики молча смотрел на него.
      - Кто вы такой? - устало и раздраженно спросил Тики.
      - Господин...? - сказал незнакомец, будучи не вполне уверенным, того ли человека, который нужен ему, он видит в полутьме большой комнаты, и шагнул вперед. - Господин Александр?..
      - Оставайтесь на месте, - приказал Тики и опустил руку в ящик стола.
      Мужчина поднял вверх руки, показывая, что у него нет оружия.
      - Меня зовут Скальд, - произнес он.
      - Откуда вы?
      - С Вансеи, - ответил мужчина. - Я всё объясню. Я могу войти?
      - Не планета, а проходной двор... Входите, раз пришли... - недовольно сказал Тики.
      Скальд прошел к столу и достал из-за пазухи свои верительные грамоты документы и рекомендательные письма. Кроме того, он безропотно разрешил провести идентификацию своей личности.
      - Откуда вы знаете Иштвана Дронта? - спросил Тики, пригласив Скальда присесть, когда закончил проверку.
      - Я оказал ему одну полезную услугу.
      - Зачем вы прилетели сюда?
      - Чтобы помочь вам.
      - Я вас не звал.
      - Я вижу по вашему лицу, как вам плохо.
      - Мне не нужна ваша жалость, господин Икс.
      - Просто Скальд. Разрешите, я всё вам расскажу. Иштван, в благодарность, сделал всё от него зависящее, чтобы я оказался здесь. Его отец умер...
      - Лоренцо умер?.. Значит, мы с Иштваном теперь... оба... - Тики отвернулся.
      - Может быть, мы отложим наш разговор на завтра, господин Александр? выждав некоторое время, деликатно спросил Скальд.
      Тики повернулся к нему.
      - Просто Александр. Не будем ничего откладывать. Никогда не знаешь, наступит ли завтра.
      Они беседовали несколько часов - Тики просто необходимо было выговориться.
      - Я не знаю, кто он такой. Он был не очень счастлив в своей прежней жизни. Он забыл ее. У него начала расти борода, видимо, это результат серьезного гормонального сдвига, связанного с перестройкой личности вообще.
      - Вот это да. Как это понимать?
      - Так считает Дизи. Личность Рики подверглась изменениям. Так бывает в результате какого-то сильного потрясения.
      - В данном случае это потрясение связано с его появлением на вашем корабле?
      - Наверное, да. Хотя - зачем ему был нужен именно наш корабль? Скорее всего, это произошло случайно. "Роса" прибыла на Забаву на несколько часов, и это совпало с его побегом. Вы знаете подробности?
      - Нет, конечно. Нам с Иштваном просто сообщили, будто каким-то надоедливым репортерам, что он сбежал из-под наблюдения. Из-под тотального наблюдения, сказали они. "Надеемся, вы понимаете, что это значит?" передразнил Скальд. - Как происходил побег, для нас покрыто мраком. Но для спецслужб это был удар. Переполох был серьезный, головы полетели.
      - Надеюсь, вы представляете себе, что корабль члена Галактического Совета - это не обычный корабль, а нечто особенное. Такое высокопоставленное лицо должно максимально обезопасить свою жизнь и быть в курсе абсолютно всех дел на корабле. - Тики испытующе взглянул на Скальда.
      - Вы говорите о том, что был еще и негласный контроль за членами экипажа?
      Тики кивнул.
      - Бранд был секретным помощником отца, отвечающим за систему слежения внутри корабля, и отец, и я не имели права отказаться от этого контроля. Мы письменно выразили свое согласие с этим - таковы правила. Иногда мне даже казалось, что именно Бранд, а не мой отец, - главное лицо на корабле...
      - Эта система наблюдения чем-то отличалась от обычной, официальной?
      - Конечно. Это другие возможности. На порядок выше.
      Скальд взволнованно постучал кулаком в свою растопыренную ладонь.
      - Так... Предположим, Бранд увидел или узнал нечто такое, что и повлекло его скорую гибель... Что это могло быть? По логике, это связано с появившимся на корабле мальчиком.
      - Необязательно.
      - Но возможно. До этого всё было спокойно. Были двое чужаков, но появился третий, и это привело к почти мгновенной гибели корабля и членов экипажа.
      - Да, если следовать фактам, наш корабль был расстрелян, как только выяснилось, что Рики у нас...
      - А с другой стороны, он испытал сильное потрясение именно в результате пребывания на вашем корабле.
      - Если учесть, что я совершенно не знал о его появлении на корабле, о том, что там случилось, то, согласен, ваше предположение имеет право на существование, - поколебавшись, сказал Тики.
      - И что там произошло? У вас есть своя версия?
      - Думаю, отец сообщил Центру о появлении мальчика и поставил об этом в известность Рики. Оттуда пришел приказ немедленно вернуть беглеца на Забаву. Возможно, это потрясло его, так как больше всего он хотел, чтобы его оставили в покое. Ну, и вмешался Даррад...
      - Да-а... Схема подкупает своей излишней ясностью.
      Тики пожал плечами:
      - Чем богаты.
      - Понятно, что мальчик непрост. Способность к телепортации, умение выживать в невыносимых для обычного человека условиях и защищаться от вмешательства в его психику... Но здесь, на Земле, случились еще более удивительные вещи. У безногого выросли ноги. Воскресли люди, умершие сотни лет назад. Из пепла, из ничего, к небу вознесся древний замок со всем его добром. Вам не кажутся эти чудеса... как бы это сказать... несколько преувеличенными?
      - Что?..
      - На мой взгляд, существует некая искусственность в самом факте появления этих чудес. Разве не так? Они просто непредставимы. Величественны. Сказочны.
      - Ноги можно вырастить, тем более, что Федор оказался таоном в каком-то там поколении, - заметил Тики. - Голубая кровь. Замок можно выстроить, хотя черт его знает, как.
      - А люди? Человек умер и вдруг проснулся - живым, молодым, здоровым... При ясной памяти и в здравом уме! Не чудо ли? Вы же не были знакомы с прежним королем, с королевой. Разве вы знали их лично, чтобы так прямо взять и поверить в идентичность их личности тем людям?
      - Умоляю вас, Скальд, - простонал Тики, - не путайте меня! Я завыть готов от этих загадок. Я хочу ясности! Я просто болен от невозможности что-либо понять. Мне плохо.
      - А мне хорошо, - заулыбался Скальд. - Я специалист по загадкам.
      - Давайте, вы свои умозаключения будете вершить наедине с самим собой. А мне выдавать уже результат, а?
      - Боже упаси. Вы владеете информацией, а я должен ее интерпретировать. Мои мысли чаще всего рождаются в процессе обсуждения. В случаях, подобных вашему, я использую метод ассоциативных связей. Я говорю, говорю, и дергаю за какие-то струны, нажимаю на какие-то точки, и мой собеседник вдруг выдаёт мне новые факты или идеи. И неизвестно, какие из них пригодятся. А сам я иногда вслух произношу вещи, которые потом оказываются верными.
      - Я понял, это уловка, Скальд, - вздохнул Тики. - Просто вы хотите, чтобы я наслаждался игрой вашего ума. Вам в одиночестве скучно проделывать мыслительные операции. Веселее при этом мучить меня, подкидывая мне жуткие головоломки.
      - Вы наш человек, Александр, - засмеялся Скальд.
      - Властислав ни разу не обнаружил противоречий ни в своих рассказах о прошлой жизни, ни в расспросах о новом времени, в которое попал, и о его технических возможностях.
      - Это тоже мог быть элемент игры. И ради достижения своих целей создатели этого плана могли использовать гипноз, внушение определенному человеку определенных идей. Разве это так трудно - внушить, что ты король и жил пятьсот лет назад? А может, так: сеанс массового гипноза. Или нет внезапное коллективное помешательство. У меня был такой случай, в прошлом году, на одной небольшой аграрной планете в шестом секторе.
      - Да нет... Зачем всё это? Непонятно, - поморщился Тики.
      Скальд хмыкнул.
      - Всякие могут быть предположения. К примеру, это проделали таоны, чтобы продемонстрировать вам свои неслабые возможности. Неслучайно вокруг вашего отца, члена Галактического Совета, крутился этот Хеб.
      - Это мог быть взаимный интерес...
      Они замолчали.
      - Я сначала тоже относил все эти чудеса на счет тайных знаний таонов. Я всегда подозревал Дизи в неискренности, - хотя и нехорошо так говорить. Признаюсь вам в этом с неохотой, - поделился Тики.
      - Дизи давал повод усомниться в его преданности вам?
      - Это смешно звучит, Скальд. Преданность... Когда вы застаете своего друга, с руками, обагренными кровью, рядом с ребенком, у которого страшная рана на горле, вы будете по-прежнему думать, что он вам "предан", хотя он всё время твердит вам об этом?
      - Но, кажется, вы говорили, что не смогли объяснить это происшествие рационально? Вы не могли ни обвинить Дизи, ни опровергнуть его слова. Вы руководствовались при этом своим шестым чувством - это ваши собственные слова. А шестое чувство не всегда нас подводит. Вообще-то я понимаю... Видите, Александр, опять надо всем витает некая идея, тайна, которая приходит в противоречие с намерениями ее участников. И мне всё больше начинает казаться, что Дизи не знает своей роли в этом плане. Он пытается действовать искренне, но план довлеет... Вопрос в том, насколько он сам будет адекватен плану и будет ли он противодействовать ему - ведь его разногласия с матерью очень показательны.
      - Так в чем, по-вашему, заключается план? - с тревогой спросил Тики.
      - Мы можем только предполагать. Есть необычный ребенок, который всё время, чуть ли не от рождения, боится черного волка. Есть представители чужой расы, способные перевоплощаться в волка. И волк преследует мальчика.
      - Дуй ничего не смог с ним сделать. А преследовал он нас из-за Арины, из-за ее петуха.
      - Но волк снился ему. Мерещился. Вы знаете, описано множество случаев, когда религиозная вера людей была настолько сильна, что на их руках и ногах открывались раны, подобные ранам у их божества, стигматы. Конечно, волк для Юни никакое не божество, скорее, антипод божества, но мальчик настолько проникся значительностью роли волка в своей судьбе, его присутствием, что порой ощущал его угрозу физически. Так можно объяснить тот случай с его раной на горле.
      - Вы назвали его Юни?
      - Это его имя. Открытия продолжаются?
      Тики кивнул.
      - Еще есть член важной галактической организации. И есть его гибель вместе с кораблем. Есть чудеса. Есть тайные цели. Что связывает их все?
      - Я думаю, мне стоит сказать вам об этом, Скальд. Когда вы увидите Рики, вы поймете, почему все, кто знакомится с ним, так привязываются к нему. Его нельзя не любить. Как пишут в романах, он сам свет... И когда-то мы с Дизи решили для себя, что не будем пытаться выяснить что-либо о Рики без его на то разрешения. Мы не брали его кровь на анализ, не расспрашивали о прошлой жизни. То, что мы знаем, он рассказал сам. Но когда на горле у него открылась рана, я попытался установить его личность. Я тайком, ночью, как презренный вор, приложил палец Рики к идентификатору. Нужно ли вам говорить, что выяснилось?
      - Нужно.
      - Такого человека в Галактике не существует.
      - Он не человек? - Скальд не был особенно удивлен.
      - Обычный нормальный человек. Хотя, конечно, это звучит странно. Но его характеристики полностью соответствуют параметрам человека.
      - И кровь у него красная.
      - Да.
      - Спецслужбы имеют право утаивать факт существования человека?
      - Это преступление номер один, вы же знаете...
      - Вы еще очень молоды, извините. Чего только не бывает на свете... А какие вам известны подробности о его появлении на свет?
      - Странная история. Мать свою он не помнил, жил с отцом, который был рядовым технарем. Отец был вечно занят, но всё равно иногда выбирался с ним на природу, побродить по лесам, порыбачить. Потом всё хорошее в его жизни закончилось. Когда ему было четыре года, его поместили в больницу. Он говорил, что ничем не болел, чувствовал себя нормально. Но эти два года помнит плохо, видимо, его интенсивно "лечили". Когда вернулся домой, обнаружил, что отец очень изменился, всё время пропадал на работе, избегал разговоров с сыном. Он даже внешне переменился: перестал следить за собой, ходил в мятой одежде, стал очень много курить. Потом в доме вдруг появились двое незнакомых мужчин. Они заперлись с отцом в кабинете. Рики слышал только то, что отвечал отец, так как он был очень раздражен и почти кричал.
      - О чем шел разговор?
      - Его отец говорил: "Вы обещали мне, что еще один год он будет жить со мной." Потом сказал, что свои обещания он выполняет, а они - нет и просил дать сыну прожить хотя бы еще год. Но они забрали мальчика и заперли на Забаве. Потом он сбежал.
      - Значит, его необычность очень рано стала достоянием спецслужб. Они заставили отца отказаться от прав на ребенка. Надавили на него.
      - Вы так уверенно говорите об этом...
      - Это единственное логическое объяснение. Они собирались его использовать, поэтому изъяли из генофонда свидетельства его существования. Не удивлюсь, если узнаю, что его мать просто устранили.
      Тики возмущенно посмотрел на Скальда.
      - Да-да, Александр. Мать могла не согласиться отдать сына. Материнские чувства в принципе сильнее, вы не знали этого?
      - Я больше любил отца.
      - Это вы. А ваша мать?
      Тики кивнул.
      - Да, мама меня очень любит... - Тики прошелся по кабинету. - Почему он всё время страдает, Скальд? Почему он должен страдать? В его жизни и так всё было очень плохо... Зачем же чем дальше, тем хуже?
      - Почему вы решили, что хуже?
      - Потому что хуже, - упрямо повторил Тики. - Эта тревога в его глазах, обречённость. У него больной взгляд, а я не знаю, как помочь!
      - Мы попробуем...
      - Я отправил его в надежное место, потому что боюсь держать здесь. У нидов намечается война, вторжение четвертых, там опасно... И там опасно, и здесь опасно... И в космосе, и на Земле... Словно ему нигде нет места!
      - Успокойтесь.
      Тики сел и обхватил голову руками.
      - У нас был случай, - снова заговорил он, - когда Дуй ничего не смог с ним сделать. Но Рики испытал сильное потрясение. Дизи был зол на Дуя, и Рики увидел в нем волка... А через пару дней, когда Дизи успокоился, он сказал, что Дизи похож на белочку...
      - На белочку? Я видел таких белочек...
      - Когда он увидел Павлушу уже после превращения, он сразу узнал в нем Петьку, петушка. Увидел помолодевшую Арину - узнал в ней древнюю бабку. Мне даже в голову это не пришло!
      - Что ж, ему открыта сущность вещей. Мы установили это как факт.
      - Ну вот! Почему тогда он не успокоит меня? Почему не скажет, что нужно делать?
      - Наверное, потому что от судьбы не уйдешь. Может быть, он жалеет вас, Александр.
      - Дизи прав: неизвестно, что страшнее, - страдать самому или видеть, как страдает тот, кого любишь, - горько сказал Тики.
      - Давайте обсудим подробности последнего часа вашего пребывания на корабле, - предложил Скальд.
      - На "Росе" всё было спокойно. Ничего необычного.
      - Вы говорили с кем-нибудь, кроме отца, когда шли к отсеку?
      - Нет, я никого не видел. Отец сказал, что все уже разместились в остальных модулях. Он сказал, что наш модуль стартует первым - так надо.
      - Не было никакой суеты? Криков?
      Тики отрицательно покачал головой.
      - И вас это не удивило?
      - Нисколько. Команду отец подбирал сам. Это были профессионалы, владеющие несколькими смежными профессиями. Каждый четко знал свои обязанности. И потом, мы столько раз отрабатывали все возможные варианты эвакуации из корабля, что суеты просто не могло быть.
      - Кстати, отец сказал вам, что "Росе" угрожает Даррад? Вспомните точно, это важно.
      - Да.
      - Он получил угрозы по внешней связи?
      - Не знаю... Не уточнял...
      - Как тогда он мог узнать об этом?
      Тики пожал плечами.
      - Что-то не так, Александр. Что-то не вяжется. Мне не нравится эта мысль об угрозе со стороны Даррада. Они же не совсем сошли с ума, чтобы открытым текстом угрожать кораблю члена Галактического Совета? А тем более расстреливать его корабль!
      - Я тоже над этим думал. Мне сообщили, что комиссия занялась рассмотрением этого случая, но окончательное заключение будет дано только после того, как я вернусь и дам показания.
      - Уточним еще раз: "Роса" представляла собой какое-то особенное средство передвижения?
      - Конечно. Самый передовой и прекрасно оснащенный тип космолетов, корабль седьмого класса с двадцатью двумя стволами.
      - Тогда тем более непонятно, почему они не защищались. Ведь корабли такого класса ощупывают пространство вокруг себя намного дальше и тщательнее, чем обычные. Посылаемые зонды-разведчики просто не могли не заметить приближение чужого корабля. - Скальд помолчал. - А откуда вы знаете, что взрыв вообще был?
      - Модуль, пока мы летели к Земле, зафиксировал сильную вспышку в той точке пространства, из которой модуль начал свое движение. Это показали приборы, я потом проверял, когда мы приземлились... перед самым расстрелом нашего модуля...
      - Значит, даррадцы проследовали за вами?
      - Конечно. Дизи умеет создавать вокруг себя и других, если нужно, защитное поле. Только благодаря этому мы ушли от преследования
      - А вы не преувеличиваете способностей Дизи?
      - Вы ведь знаете, кто такие таоны? - в свою очередь спросил Тики.
      Скальд кивнул. Мальчик был таким бледным, уставшим, что Скальду стало его жалко.
      - Закончим на сегодня? - предложил он.
      - С ног валюсь... Завтра я лечу к нидам. Хотите со мной?
      - Не откажусь. Кстати, а здесь-то что у вас за боевые действия происходили? Почему одна башня разрушена? - спросил Скальд уже в дверях.
      - Прилетал один мерзкий тип. Сон опознал его - он торговал технологиями нидов. Порезвился. Искал Рики, конечно. Мы его изолировали, сидит в подземелье, правда, обогреваемом, хотя и не заслужил. Случайно никто не погиб. Это Властислав молодец, не растерялся, подстрелил его.
      - Король?
      - Он самый.
      - Черт, как интересно было бы поговорить с настоящим... нет... не верю... А как зовут этого кровожадного господина?
      - Септим Лок. Мы идентифицировали его личность.
      Скальд остолбенел.
      - Лок? Мир тесен...
      - Вы знакомы?
      - Да это же... Я лучше завтра всё расскажу. Спокойной ночи, Александр.
      3.
      Солнце нидов поблекло, свет от него стал таким тусклым, что в желтых сумерках на расстоянии даже в километр всё сливалось на каменистых обширных равнинах в сплошной туман. Половина энергии искусственной звезды нидов шла теперь на поддержание их боеспособности - вторжение четвертых казалось уже вопросом нескольких часов.
      Равнины выглядели совершенно безжизненными: авалы вдруг стали вести себя очень странно. Прежде свирепые, неукротимые - притихли. Их стада передвигались без обычного шума, возникающего из-за дикого рева, столкновений и стычек. Группа нидов-специалистов по авалам, наблюдавшая за их перемещениями из вертолетов, отмечала их необычную сосредоточенность, словно животные прислушивались к тому, что происходило вокруг их узкого, погруженного почти во мрак мирка. Ниды согнали их к самой границе с параллельным миром четвертых. Она пылала багровым переливающимся пламенем казалось, что загорелось небо за горами и над головой.
      - Когда ставится дополнительная защита на границу между мирами и в это время ее пытаются пробить, - самыми разными способами - ситуация может совершенно выйти из-под контроля, - объяснял Тики Скальду. Вместе с Соном они облетали на черном модуле нидов всю границу от начала и до конца. Трудно даже прогнозировать, настолько сложны законы, возникающие в такой нестабильной системе.
      Скальд поглядывал на Сона, сидящего в кресле впереди них и находящегося на постоянной связи с всеми службами управления его миром.
      - Почему по бокам небо обычного цвета? - спросил он Тики.
      - Там тупик.
      - Обрыв в космос?
      - Нет. Параллельные миры, особенно если их несколько, существуют в пространстве послойно. Это зависит от степени жизненной энергии планеты чем ее больше, тем больше миров могут удерживаться рядом с ней.
      - Они кормятся этой энергией?
      - Да.
      - А как определяется необходимое количество миров?
      - Лишние миры просто погибают. Что вы так смотрите? Это космос. Наши возможности будут ограничены всегда - до какого уровня не доходил бы прогресс. Потому что космос неисчерпаем. Вы когда-нибудь были в параллельном мире раньше, Скальд?
      - Нет, я впервые...
      - Так вот. Висит вокруг планеты, перемещаясь в искривленном пространстве этакий многослойный пирог из параллельных миров. Но пространство это условно. Как и время. Его нельзя представить как обычную равнину, степь, по которой вы можете перемещаться взад-вперед, вправо-влево.
      - Это другое измерение?
      - Можно сказать и так, хотя и не вполне точно... Поэтому миры закольцованы. У них нет "правого" или "левого" бока.
      - Всё равно не понимаю, - вздохнул Скальд. - Я не силен в физике.
      - Главное для нас - и это сейчас важнее всего - что четвертые не смогут пробиться на Землю, минуя мир нидов.
      Сон обернулся и тяжелым взглядом посмотрел на Тики. Мальчик покраснел.
      - Ты понимаешь язык, на котором мы разговариваем? - раздраженно спросил он, глядя в огромную спину Сона, обтянутую синим комбинезоном. Мог бы предупредить... - Тики повысил голос. - И ничего криминального я не сказал! Вокруг Земли четырнадцать миров! Ваш находится в самом выигрышном положении по сравнению с остальными. Я должен думать не только о нидах!
      - Что вы сказали ему? - спросил Скальд, немного выждав.
      - Чтобы он внимательнее следил за приходящими сообщениями, - сердито ответил Тики.
      Сон как раз получил новые сводки: авалы остановились и стоят на месте уже больше получаса, хотя сейчас у них период линьки и им нужно двигаться, тереться друг о друга боками и вопить от нестерпимого зуда. А они вялы и апатичны, будто предчувствуют скорый конец...
      С Соном связалась самая важная для него группа нидов - старейшины из всех кланов, те, кто обладали даром предвидения, способностью чувствовать то, что не дано чувствовать другим. Они собрались в центре управления миром нидов, в Зеленом зале, чтобы, объединившись, попытаться спрогнозировать надвигающиеся события. Молодые ниды незаметно сновали вокруг сидящих в креслах на колесиках стариков, предлагая им питье и карты мира нидов, по которым те могли облечь свои ощущения в конкретные географические и физические адреса.
      - Медлить нельзя, вождь, - сказал Сону один из них, покрытый выбеленной временем шерстью старик, появившийся на экране. - Мы посоветовались...мы чувствуем их концентрацию в...
      - В сорок восьмом квадрате, - сверившись по карте, подсказал молодой нид.
      Сон взглянул на карту границы на мониторе перед собой. Нигде граница не изменила цвет.
      - Над авалами? - уточнил он.
      Старик кивнул.
      - Они будут высаживаться здесь. Правда, Задира настаивает, что нападут они в другом секторе, но мы не согласны... - помявшись, добавил нид и сердито раздул ноздри.
      - Где он? - быстро спросил Сон.
      - Я здесь! - Из-за кресла старца в другом кресле выкатился маленький и сухонький седой нид. - Они нападут на зоопарк, вождь!
      - В каком месте? - мгновенно озлобляясь, рявкнул Сон.
      - У правой границы! - выкрикнул старик, сжав кулачки.
      - Ты точно знаешь?!
      - Что б я сдох!
      - Ты слишком самонадеян, юноша! - закричал белый старец, наезжая своим креслом на старичка. - Это ответственность! Вождь, никто из нас не чувствует, что нападение произойдет там! Сейчас мы отвлечём все свои силы на зоопарк, а они в это время высадятся в горах!
      - В горах они, - свирепо запищал старичок, - будут производить отвлекающие манёвры! Они бросят там вакуумную бомбу! Нет... даже две! Точно две! Сейчас, сейчас... - Он сморщился, будто от боли. - С интервалом в шесть минут! В шестидесятом квадрате!
      - Ой, как точно! - раздраженно подпрыгнул в своём кресле старец.
      - Вы как дети, - сказал Сон и обернулся на Тики, напряженно слушавшего перепалку нидов.
      - Спроси Задиру о способе проникновения в зоопарк, - быстро сказал Тики.
      - Слышал? - обратился Сон к старичку.
      - Перекос ди-поля, - задыхаясь, сообщил тот.
      - Подожди! - Тики подсел прямо к экрану. - Что за перекос? Поточнее! потребовал он.
      Нид быстро показал руками:
      - Вот так растянут, как покрывало в разные стороны.
      - За углы? Сразу?
      Старичок закивал:
      - А в середине пробьют!
      - Ясно... Сон, в тот момент, когда они на этом участке перераспределят энергию ди-поля и соберут ее у полюсов, нужно мгновенно отключить защиту. Понял? Рванет остаточная энергия, возникнет эффект Орхуса, знаешь о нём?
      - Нет...
      - Да какая разница! - Тики показал рукой, чтобы Сон закончил разговор со старейшинами, и тот, кивком поблагодарив их, отключил экран. - Но учти, Сон, если твои старики ошиблись, не избежать больших жертв.
      - Они не ошиблись, - мрачно произнес Сон. - Это у вас, людей, всё по-другому, а я привык доверять своему народу...
      - Когда ты оставишь свои расистские настроения?
      - Извини...
      - Кто предупрежден, тот вооружен. Но будь готов к тому, что вся эта часть зоопарка, возможно, погибнет. Теперь о бомбах. Если у них уже есть образцы типа "мистерия", то придется тяжело, а если примитивные "зебры", нам это только на руку.
      - Вытолкнем? - уточнил Сон.
      Тики кивнул.
      - Надеюсь, ты не продавал Локу ваши военные технологии?
      - Я еще не совсем сошел с ума. Отходим! - сказал Сон в переговорное устройство. - Передать всем: очистить квадрат сорок восемь и близлежащие квадраты общим радиусом в тысячу километров. Начать эвакуацию животных от правой границы зоопарка.
      - Сон... - Тики тронул его за руку. - Отмени последний приказ.
      - Нет!
      - Не успеть. Поздно.
      Четвертые почему-то тянули и, сами не подозревая, дали нидам возможность сгруппировать свои силы и направить их на отражение атаки - они напали только через шестнадцать часов. Задира ошибся ненамного, сместив предполагаемое место вторжения в горах на один квадрат влево, первую свою бомбу четвертые бросили в квадрате номер шестьдесят один.
      Тики со Скальдом следили за ходом событий по мониторам в Зеленом зале - отсюда Сон командовал операцией. Язык, Шепот и Волосатый, а также Охотник, которого Сон приблизил к себе из благодарности к клану Длинных, помогали ему, координируя усилия.
      - Вождь, бомба прошла через границу, - доложили Сону с передового блокпоста, расположенного в горах.
      - Размеры? Тип? - спросил Сон, весь напрягшийся, как струна.
      - "Зебра-200".
      - Пацаны! - презрительно сказал Сон. - Еще воевать не научились, а туда же...
      Вакуумную бомбу нельзя увидеть невооруженным глазом. Скальд несколько минут напряженно смотрел на горное ущелье, заполоненное авалами, и вдруг увидел, что в самом его центре быки исчезают, тают в воздухе. Словно громадный пылесос, дыра в небе втягивала в себя животных, и они пропадали в этой невидимой бездонной бочке. Остальные авалы, до которых стремительно доходила очередь, принялись реветь. Ниды мрачно наблюдали за этой картиной - презираемые ими авалы были частью их мира, и сейчас он погибал у них на глазах. Диаметр дыры в небе рос, ширился, вовлекая в свой дьявольский водоворот всё новые стада.
      - Четыре миллиона голов, Сон, - тихо сказал Шепот.
      - Плюс два миллиона тонн земли, - добавил Язык.
      - Рано, - ответил Сон. - Следите за остальными квадратами.
      Через шесть минут четвертые бросили в соседний квадрат вторую бомбу и тут же принялись за ди-поле у правой границы зоопарка.
      - Что говорят старики? - спросил Сон Волосатого. Старейшин перевели в соседний зал, чтобы не мешать им сосредоточиться на прогнозах.
      - Обещают, что больше четвертые не нападут нигде - их возможности ограничены. Но у них готов десант численностью в пятнадцать миллионов...
      Сон выругался.
      - Задавят числом... Бомбы идут на сближение?
      - Нет, - ответили Сону по внешней связи.
      - Подгоните вторую!
      - Есть!
      - И дайте подсветку! Сами не можете сообразить? Почему там рядом с вертушкой болтается чей-то модуль?!
      Вертушкой ниды называли вакуумную бомбу. Почему, Скальд понял совсем скоро. То место, где находилась дыра, вдруг стало видимым - ниды что-то сделали с полем. Огромная лиловая вращающаяся воронка плясала в небе нидов, как юла, и временами заслоняла солнце. К ней приближалась другая, гонимая яркими лучами из черных короткокрылых модулей нидов, стаями окружающих вторую бомбу. Едва бомбы соприкоснулись краями, модули брызнули в разные стороны, и в миг слияния двух воронок произошел короткий, но сильный взрыв.
      Всасывание быков, земли и воздуха прекратилось, и как мухи на мед, к образовавшейся большой воронке устремились тучи модулей, бомбардирующие ее яркими лучами. Теперь их было примерно в пять раз больше. Воронка начала перемещаться вверх.
      - Сон! Всё готово для отключения ди-поля над зоопарком. Четвертые уже перераспределили энергию!
      - Тяните до последнего, - приказал Сон. - Отключите в тот момент, когда будет вытолкнута вертушка!
      - Нельзя, Сон! - впервые вмешался Тики. - Очень опасно! Отключайте! Он выглядел очень встревоженным.
      Словно не слыша его слов, Сон повернулся к Волосатому.
      - Поторопитесь! Добавьте модулей! Быстрее гоните вертушку!
      Волосатый тут же принялся отдавать приказы, а Сон начал следить за событиями над зоопарком.
      - Четвертые видят, что происходит в мире нидов? - спросил Скальд у Тики.
      - Нет. Даже ниды не могут этого, а уж четвертые совсем примитивны.
      - Я тоже считал примитивной цивилизацию Даррада. Оказалось, зря.
      - Сон, с тобой хочет поговорить Слепой, - тронул Сона за плечо Язык. Говорит, срочно.
      - Давайте его!
      Сон включил в воздухе экран. Слепой был самым старым в мире нидов. Он прожил долгую жизнь, восемьсот лет, приобретая с каждым ушедшим днем новую мудрость. Уже добрую сотню лет он был слеп, но отказывался от медицинского вмешательства, говоря, что видит сейчас гораздо лучше многих зрячих.
      Лицо Слепого возникло на экране - у него почти не было морщин, редкие белёсые волосы на голове были совсем тонкими, прозрачными, а облик - очень одухотворенным.
      - Говори, - сказал ему Сон.
      ...О чём они разговаривали, люди могли только гадать. Ниды могли бы услышать этот мысленный разговор, но не получили разрешения. Наконец Сон отключил экран и взглянул на мониторы.
      Багровая стена вдоль горизонта, наполовину закрывшая небо над зоопарком, почернела у его правого края, прогнулась в мир нидов пульсирующей полусферой.
      - Вождь, вертушки подогнаны к самой границе! Мы готовы! - сообщили с соседнего монитора.
      Сон взглянул на оба экрана, сравнивая положение, и скомандовал:
      - Вместе! На счет два! Раз! Два!
      В то же мгновение полусфера выплеснулась, выгнулась в противоположную сторону и исчезла, как исчезла над горами и громадная лиловая воронка. В мире нидов установилась тишина. Все ждали несколько минут. Всё было спокойно. Только жалкие остатки некогда многомиллионных стад авалов метались по сглаженным горам, по которым словно прошелся гигантский каток. Зоопарк не пострадал совсем.
      - Что там сейчас происходит у четвертых, Александр? - негромко спросил Скальд, но Сон услышал его и, повернувшись, отчетливо, но со слабым акцентом, произнес на языке Скальда:
      - Они получили по заслугам.
      - О чем с тобой говорил Слепой? - с подозрением глядя на Сона, спросил Тики. - Надеюсь, он не хотел оспорить мои советы?..
      - Это был более важный разговор, - с достоинством ответил Сон. - Он хотел проститься со мной перед смертью.
      4.
      - Всё повторяется, Тиса. Твои дети живы, твой муж и ты сама. Но и Кавис жива.
      Тиса съежилась. Она старалась не смотреть на изуродованное лицо Лотис, в ее сияющие прежним вдохновенным огнем синие глаза.
      - Ты даже не пытаешься побороть свой страх, он стал обычным твоим состоянием, - продолжала Лотис. - Хочешь знать, что будет дальше? Кавис снова будет пытаться сделать из твоей дочери зверя, и Ана снова будет страдать. Ты хочешь этого? Потом Кавис возьмется за твоего сына. Потом Властислав убьет их обоих, чтобы предотвратить несчастья, которые могут последовать. А ты будешь снова наблюдать. И бояться. Бедная, несчастная мать, страдалица-королева! Вот что. Выбирай между презрением и любовью, уважением и проклятием - пока у тебя еще есть выбор. Вспомни хорошо, что ты чувствовала, когда ждала Кора после его кровавых ночей.
      - Хватит, Ло, - тихо произнесла Тиса. - Ты поможешь мне? Дай мне сил... и время...
      - Времени нет, а силы свои я все растратила. И рада бы помочь, но сейчас я слабее тебя. Думаешь, я уговаривала бы тебя вернуться, если бы могла сама?
      За дверью послышались шаги, и в комнату вошла Ана. Увидев Лотис, она замерла, но та сделала ей знак рукой.
      - Садись, Ана, - сказала она. - Вот сюда.
      Она поставила посреди покоев королевы стул. Девушка присела. Тиса смотрела на дочь, и сердце ее наполнялось восторгом, гордостью... Ана улыбалась ей доверчивой, счастливой улыбкой.
      - Послушай меня, Ана, - прервала это молчаливое общение Лотис. Закрой глаза и вспомни, что говорил тебе твой отец, когда прощался... твой настоящий отец... - Она смотрела Ане прямо в глаза и говорила тихо, но убежденно. В ее словах была такая сила, что девушка сразу подчинилась. Вспомни - тебе очень мало лет, ты крошечная девочка, он подошел к твоей колыбели, он улыбается тебе. Помнишь?
      - Да... - удивленно прошептала Ана.
      - Какой он, Ана?
      - Красивый... У него голубые глаза... Он высокий... Он качает мою колыбель...
      - Что он говорит тебе?
      - Я ухожу... доченька... - Ана замолчала.
      - Еще? - нетерпеливо спросила Лотис. - Говори!
      - Передай Таотис...
      Тиса прижала руки к груди и тихо заплакала:
      - Нет, нет!
      Но Ана, погруженная в транс и в далекие воспоминания, говорила всё с той же убежденностью и мудрой, светлой улыбкой, какая была на лице у отца:
      - Ты вернёшься, дорогая...
      Тиса плакала.
      - Ты взойдёшь на этот зелёный холм...
      - Они ждут тебя, - сказала Лотис.
      - Я обниму тебя, и мы никогда не расстанемся...
      - Подумай о них. Пятьсот лет! Они ждут тебя пятьсот лет! Что они чувствуют, как ты думаешь?
      - Пусть даже солнце собьётся с пути и ночь прогонит день...
      - Ты и их заставила страдать, прекрасная королева...
      - Что ж, пусть тогда звезды приблизятся к нам и освещают нам дорогу...
      - А те, кто попался в руки Кавис? Пожалей их, беспечная, лживая, трусливая королева!
      - Ты вернёшься, дорогая...
      ...Далеко отсюда, от Земли, на расстоянии, размеры которого невозможно себе представить, там, где звезды кажутся на ночном небе серебряными пылинками, есть планета Тао, самая прекрасная из планет. Её греет своим животворным светом звезда со звонким, счастливым именем Талула. Откуда так повелось и почему, никто не знает, но только с сотворения мира Тао была поделена на две части. В одной властвовали таоны, в другой безраздельное зло, Кавис. Граница была священной. Но однажды Кавис проникла на землю таонов, разделилась на миллионы частей, и её кровь перемешалась с кровью таонов, добро - со злом. И трудно отделить одно от другого, но возможно если направить на это все свои силы. С тех пор у таонов всегда рождаются двойни, и ребенок, родившийся первым, должен быть убит, так как он принадлежит Кавис. Она зорко следит за рождением детей и старается выкрасть первенца, чтобы воспитать его в своей вере. С Кавис трудно бороться, она практически бессмертна, и тот, кто попадает ей в руки, испытывает ужасные муки. Лучше смерть! Но смерть не придет, пока жива хотя бы одна частичка-Кавис, муки будут вечными, и множится число несчастных, погубленных, пойманных в страшную ловушку... Зло рассеяно по Вселенной, и таоны блуждают по космосу в поисках старух с большой головой. Сила таонов всегда соперничает с силой Кавис. Эта борьба требует жертв, но для таонов нет ничего важнее. Только тот, кто смог преодолеть свой страх перед злом, может его победить. Договориться с Кавис нельзя, ибо зло - это способ ее существования и она никогда не откажется от него. В старых горах, где всегда есть трещины, разломы, пещеры, Кавис находит дорогу к разуму планеты, и тогда она видит всё, что происходит вокруг, и победить её еще труднее... Объединившись под знаком магического числа двенадцать, таоны тысячекратно множат свою силу, и тогда Кавис обречена... как и те, кто решился на борьбу с ней...
      Тиса говорила, а Властислав, Ана и Ян слушали ее. Это повествование, похожее на сказку, вызывало у Властислава раздражение, у Аны - дрожь во всём теле, а у Яна - смутную тоску и пробуждение неясных воспоминаний, будто разговор шел о чем-то очень знакомом...
      - У этой сказки хороший или плохой конец? - спросил Властислав, немного нервничая, когда Тиса замолчала.
      Она улыбнулась.
      - Очень хороший. В сказках всегда бывает только хороший конец. А теперь все спать, ночь уже. Ана, иди, я тебя поцелую, доченька... Сынок... Властислав, дорогой...
      Чтобы развеять печаль, вызванную своим рассказом, Тиса обняла и поцеловала всех по очереди, потормошила заскулившего было Лиса, рыжего пса короля. Ее оживленный, веселый вид успокоил всех. Простившись, они ушли каждый к себе, не зная, что больше никогда не увидятся с ней...
      Тиса смотрела им вслед и говорила себе, что не должна плакать. Она распахнула окно, постояла на подоконнике, в сильном волнении прижав к груди руки, и белой птицей бросилась в ночное небо.
      Почти полностью погибший лес, убогость которого скрыла под снегом зима, ночь наделила видимостью былого могущества. Мрачные покореженные сосны, согбенные древние ели, редкие дубы, качаясь и скрипя под порывами ледяного ветра, отбрасывали длинные тени и напоминали грозных стражей, охраняющих тайны ушедших столетий. Белая птица, залетевшая сюда невесть откуда, трепетала между ними, словно попала в силки. Она металась по лесу, перелетала с дерева на дерево - жалкая пичужка, не вовремя вылетевшая из гнезда и рискующая замерзнуть.
      Но птичке не было холодно. Она взлетала выше, легко и неутомимо мчалась над самыми верхушками деревьев, разыскивая что-то очень нужное, необходимое. Наконец она камнем упала на ветку орешника и соскочила на землю прекрасной женщиной в длинном платье цвета изумруда.
      Луна вдруг скрылась за тучами. Женщина недовольно взглянула на небо оно тут же очистилось, лунный свет разлился по ровной поляне, утоптанной так, будто здесь каждый день маршировали воины. Следы на снегу были четкими - босые ноги с длинными костлявыми пальцами, напоминающими птичьи... Женщина вздрогнула и зорко огляделась по сторонам. Следы вели к углублению в горе, похожему на вход в пещеру. Его закрывала большая черная масса, круглая, как мяч, и твердая, как камень. Женщина быстро подошла к ней и обняла, раскинув руки.
      - Я вернулась, - прошептала она. - Я здесь...
      - Тиса? - вдруг раздался позади нее вкрадчивый и испуганный голос.
      Не отнимая одну руку от камня, Тиса обернулась и едва не закричала на краю поляны стояла старуха с большой головой. Луна искажала ее и без того страшный облик.
      - Ты что это удумала, дорогуша? - потихоньку придвигаясь к пещере, пробормотала она.
      Тиса прижалась спиной к холодному, как лед, камню и начала громко произносить заклинания - старуха скрючилась, как от боли. Когда Тиса спиной почувствовала тепло, она с облегчением вздохнула.
      - Я вернулась, Кавис, - сказала она старухе, - и я не одна.
      - Тао больше нет! - крикнула старуха. - Разве эта негодяйка не сказала тебе? Зачем теперь стараться? Брось! Никто отныне не может помыкать тобой, распоряжаться твоей жизнью! Твоей второй жизнью!
      Тиса заткнула уши, чтобы не слышать ее.
      - Я не верю тебе... Но даже если это и случилось, если мой мир погиб, это ничего не меняет. Я сделаю то, что собираюсь сделать.
      - Уйди отсюда, и я дам тебе всё, что ты захочешь: счастливую спокойную жизнь, возможность жить в семье... - Старуха почти умоляла. - Я уйду в другие края, обещаю! Кор доверял мне...
      - Не нужно было тебе сейчас вспоминать Кора, - глухо сказала Тиса.
      - Поняла, поняла, - залепетала старуха, - не буду...
      - Мы прилетели сюда за тобой, нас было двенадцать, как ты понимаешь. Просто я сплоховала тогда... Но теперь я вернулась, чтобы искупить этот позор... Пятьсот лет они ждали меня здесь. Иди прикоснись к камню - он теплый. Они живы! - Старуху передернуло. - Стинс, Лаваль, Лула, Садья, Тано, Гайан... - перечисляла Тиса, и камень разогревался всё сильнее. Монагаль, Рума, Жейза, Салита, Амьен... И я, Таотис! Я Таотис! - громко крикнула она, чтобы все те, кто, воплотившись в каменную глыбу, столько лет ждал её, хранил и берег свою силу, услышали. - Я вернулась!
      Тиса стояла, раскинув руки, и чувствовала, как плавится спина от нестерпимого жара. Это был жар благородных сердец, любящих ее, простивших. Горячие слезы покатились по ее щекам, и она прочитала свое последнее заклинание.
      Кавис убежала в лес, чтобы не видеть, как растаяла Тиса в засиявшем ярким светом камне. Этот свет жег и терзал старуху, пока она не спряталась в глухой чаще, страшась и жалко ноя в предчувствии своего скорого конца.
      5.
      Властислав спустился в подземелье в северной башне, погремел замком и вошел в полутемную комнату, находящуюся под кладовыми. В комнате было тепло - грел какой-то странный круглый предмет, шар, который передал для пленника Александр. Огонь внутри шара горел, не угасая. Его не нужно было поддерживать, мало того, жар можно было сделать сильнее или меньше. Эта штука очень нравилась Властиславу, и про себя он считал, что Александр слишком уж благоволит к негодяю, разрушившему южную башню замка, который принадлежал лично ему, королю.
      Пленник сидел в кресле. Выражение его какого-то желтоватого лица было брезгливым. На паука похож, решил Властислав, окинув взором костлявую фигуру в черном комбинезоне.
      - Вставай, - коротко приказал он.
      Неприятно улыбаясь, Лок поднялся. Властислав с его мощной, ладно скроенной фигурой казался рядом с пленником сказочным богатырем. Тогда Лок решил применить тактику психической атаки : глядя Властиславу прямо в глаза в попытке загипнотизировать, он вдруг встал перед изумленным королем в боевую стойку и принялся демонстрировать различные позы, разводить в стороны руки, сжатые в кулаки, страшно закатывать глаза, щуриться. Властиславу очень скоро наскучило наблюдать всё это.
      - Чего пляшешь? - хмуро сказал он, шагнул вперед и ребром ладони дал противному типу по шее.
      Тот без единого вскрика рухнул на пол, потеряв сознание. Властислав озадаченно постоял, взвалил его себе на спину и поволок по ступенькам наверх.
      - Что с ним? - спросил Тики, когда Властислав ввел в кабинет слабо постанывающего Лока.
      - Голова у него кружится, - пояснил Властислав. - Лестницы крутые.
      Пришедший в себя Лок хотел что-то ответить, но встретившись с Властиславом взглядом, воздержался.
      - Посади его в кресло, - сказал Тики. - Познакомьтесь, Скальд. Это Властислав. - Скальд крепко пожал протянутую ему королём руку и смотрел на него во все глаза. - А вот вам Септим Лок. Иди, Властислав, спасибо.
      - Позовешь меня, если что, - выразительно сказал король и вышел.
      Лок, увидев Скальда, просто позеленел. И без того неприятное лицо его скривилось от ненависти.
      - Вижу, что узнали, - усмехнулся детектив. - Целоваться не будем.
      - Ну, надумали что-нибудь рассказать еще? - спросил Тики. - Такой упрямый господин... Комиссия Совета ждет не дождется вашего появления.
      - Я всё решил, - облизнув губы, низким голосом сказал Лок. - Мне нет резона встречаться с вашей комиссией. Но отвечать я буду, только если мне пообещают безопасность и скорое освобождение. Я ведь принесу неоспоримую пользу вашему расследованию...
      - Обещаем, - незамедлительно отозвался Скальд.
      Лок скривил губы.
      - Я обращался к лицу официальному.
      Тики был более сдержан в своих обещаниях.
      - Я могу гарантировать вам только личную безопасность, и только пока вы здесь, - ответил он.
      - Этого мало...
      - В вашем положении я бы не стал так себя вести, - заметил Тики.
      Лок подумал, видимо, просчитывая варианты, потом пробурчал:
      - Спрашивайте.
      - Как вы обнаружили местонахождение господина Александра? - спросил Скальд.
      - По сигналу, идущему с модуля нидов. Это ведь я продал его Сону вместе с кораблём. И я не совсем дурак.
      - Есть ли возможность нейтрализовать эти скрытые датчики?
      - Договоримся.
      - Немедленно, - сказал Тики. - И те, что на корабле нидов.
      - Дайте бумагу, - потребовал Лок и начал быстро писать. - Вот их перечень.
      - Как это вы все их помните? - усомнился Скальд. - Вы указали двести шестьдесят единиц!
      - Да они типовые, то есть... мы всегда их ставим в этих местах, когда продаем...
      Скальд покачал головой.
      - Проверим. Итак, господин Лок, вы прилетели сюда...?
      - Чтобы найти мальчишку, - хмуро закончил Лок.
      - Давайте по порядку. Вы имели отношение к гибели "Росы"?
      Тики стоял, отвернувшись к окну. Сквозь изморозь на стекле он видел Властислава, который во дворе подтягивал подпругу у оседланного Месяца. Ян с Аной сидели рядом на своих конях, Малыше и Ветре. Нетерпеливые кони перебирали тонкими ногами, пускали пар из ноздрей. Лис с радостным лаем носился вокруг.
      - Да, я получил приказ расстрелять "Росу", но опоздал.
      Тики обернулся.
      - Что?!
      - Нам достались осколки от корабля. Взрыв произошел на наших глазах.
      - Это ложь! - возмущенно сказал Тики. - И ею вы только усугубляете своё незавидное положение!
      - Я много чего сделал в своей жизни, но "Росу" не расстреливал, спокойно возразил Лок.
      - Вы обнаружили какой-нибудь другой корабль в этом секторе? - спросил Скальд.
      - Нет. Никто не нападал на "Росу". Корабль был взорван изнутри.
      Тики широко раскрыл глаза.
      - Это похоже на правду, Александр, - кивнув, тихо сказал Скальд. - Не противоречит моим выводам.
      - Кто же мог его взорвать? - недоверчиво спросил Тики.
      - На "Росе" было двое таонов, - усмехнулся Лок. - Вот и думайте.
      - Откуда вам известно про таонов? - спросил Тики.
      - Сами можете догадаться. Всё оттуда же...
      - На "Росе" были черные цветы?.. - вступил в разговор Скальд.
      - Ли уловил какие-то отголоски... почти ничего не понял...
      - Или не захотел, чтобы кто-то понял. Какого черта вы охотились за мальчиком? - резко спросил Скальд.
      Лок сидел с невозмутимым видом, развалясь в кресле.
      - Чтобы убить его, - ответил он и захохотал.
      Скальд остановился перед ним и ударил кулаком прямо в наглое, глумящееся лицо. Лок охнул и утер кровь.
      - Ещё? - спросил Скальд. Лок молчал. - Ещё?
      - Достаточно, - раздраженно процедил Лок, сплевывая на пол два зуба. Не кулак, а тинталитовая болванка...
      - Я воспитывался в приюте, - сообщил Скальд.
      - Я запомню...
      - Ты хотел убить мальчика. Почему?
      - Я весь в долгах...
      - Таоны и мальчик - что ты знаешь про это?
      - Им тоже нужно было убить мальчишку.
      - Почему тогда они просто не взорвали его вместе с кораблем? Зачем отправили на Землю?
      - Я должен был сделать это раньше, чем они. Мне нужно было раньше. А им позже.
      - Что ты несешь? - раздраженно спросил Скальд. - Сам-то понимаешь что-нибудь?
      Лок пожал плечами.
      - Да, я и сам не понимаю. Но мне сказали, что мне и не нужно ничего понимать, нужно просто выполнить работу. На мне висит долг в пятнадцать миллионов галактических кредиток... Вы эту сумму представляете себе? За такие долги даже не убивают, придумают что-нибудь похуже. - Он подавленно помолчал. - Спросите сами про все эти тонкости - что там произошло на "Росе" - у вашего друга, - обратился он к Тики, который все это время стоял в стороне и молчал. - Как он себя называет? Дизи? Кстати, вам известно, что индекс интеллекта таонов - двенадцать?
      - Не может быть. Индекс моего отца был пять, - сказал Тики.
      - Я и говорю - мы для них умственно отсталые.
      - С какой стати мы должны тебе верить? - спросил Скальд.
      - А зачем мне врать?
      - Не знаю. Так почему ты это сказал? Про индекс?
      - Я жить хочу. Разве вы до сих пор не поняли? Мы все цыплята в когтях ястреба. В играх с таонами нам не победить никогда. Когда их ребенок достигает определенного возраста, он считается взрослым и действует наравне со стаей.
      - Со стаей?
      Лок вздохнул.
      - Они зациклены на этом. Все делают ради общих интересов.
      Скальд посмотрел на Тики.
      - Ему уже тринадцать, - сказал тот. - Я сам поздравил его с этим днем.
      Лок невесело хохотнул.
      - Ну, и что? - с вызовом сказал Скальд. - Что дальше?
      - Что дальше... Им нужно было оттянуть его смерть, вот они и отправили Дизи с ним, чтобы тот его охранял до поры до времени, а потом, в нужный момент...
      - Заткнись, - с ненавистью сказал Скальд. Тики отвернулся и заплакал.
      Лока передернуло.
      - А я здесь при чем? - злобно закричал он. - При чем здесь я?!..
      - Присутствие четвертого лица ощущается всё время, Александр. Если мы примем версию Лока в расчет - а ею не стоит пренебрегать! - многое становится понятным. - Скальд говорил очень уверенно, и его тон успокаивающе действовал на Тики. - Он сказал, они отправили Дизи с Юни. Они - это, конечно, не ваш отец. Стало быть, это Хеб. Я подозревал его. Слишком многое сходилось. Кто-то взорвал "Росу", проследовал за вами на Землю и взорвал ваш модуль, внушив перед этим мысль о вашем преследовании.
      - Зачем?
      - Лок уже ответил - чтобы охранять мальчика до поры до времени. Чтобы спрятать его на Земле. Потом Хеб наблюдал за вами издалека. Чтобы вы не улетели обратно на Вансею, взорвал корабль в Зеленой долине. Наверное, он даже не ожидал, что вас понесет к нидам - безоружных, но отважных... э-э... юношей... Не сомневаюсь, это была ваша идея, Александр.
      - У нас не было выхода. Но если бы не способность Дизи создавать вокруг нас защитное поле, экранирующее наши мысли, ниды раскусили бы нас в два счета и прибили во избежание лишних неприятностей. Никогда не забуду, как Дизи превратился в мышонка.
      - Зачем?
      - Чтобы сконцентрировать их взгляды. Ниды все уставились на мышь, Дизи шарахнул по ним гипнозом, и они перестали нас видеть. Он им просто приказал: вы не видите нас.
      Скальд покачал головой.
      - Это всё было на грани такого риска.
      - Но это сработало. Кстати, он научил меня, как защищаться от чужого вмешательства в свою психику. Правда, речь шла конкретно о таонах.
      - Ну-ка...
      - Если вы опасаетесь, что кто-то может прочесть ваши мысли, нужно представить себя накрытым прозрачным, но очень прочным материалом. Я лично, когда вижу Лотис, всё время "сижу" в полипластовой бутылке...
      - И что она?
      - Она всегда очень недовольна. Потом, если она особенно настойчиво смотрит мне в глаза, я вместо ее лица вижу размытое пятно. Ох, она злится на Дизи за это...- Тики помрачнел. - Вы верите Локу, Скальд? Неужели Дизи может причинить Рики какое-то зло?..
      - Не нужно торопиться с выводами. Кстати, тот модуль на Луне тоже мог быть модулем Хеба, а значит, аппаратом с "Росы".
      - Не исключено. Я всех модулей не видел, но маскировка - это обычное дело, обязательный элемент жизни экипажей Галактического совета. Мне плохо, Скальд... Я словно разваливаюсь на части...
      - Я вас понимаю... Вы очень смелый, Александр, вы уже многое знаете о жизни... Надо перетерпеть... - Скальд уговаривал мальчика, понимая, как тому сейчас тяжело.
      - Но это не мой отец... следит за нами?.. - вдруг спросил Тики с затаённой надеждой. На глаза у него навернулись слёзы.
      - Это не ваш отец, Александр, - тихо сказал Скальд. - Примите это как судьбу. Я уверен, что однажды вы узнаете всё, что там случилось.
      6.
      Лотис сразу почувствовала присутствие в замке постороннего. Чужое сознание было агрессивным, наглым, а его мысли дурно пахли. Это, без сомнения, тот, кто разрушил южную башню. Кавис не посмела бы. Кто тогда?
      Она пошла к Александру, у него находился незнакомый молодой мужчина. Александр, правда, с очень недовольным видом, но познакомил их и несколько раз спросил, знает ли она, где сейчас Дизи. Лотис, конечно, сказала, что нет. Александр всегда скрывал от нее свои мысли, а уж она от него - тем более.
      Мужчина, назвавшийся Скальдом, смотрел на нее во все глаза. Она быстро проанализировала поток исходящих от него чувств. Самым сильным было восхищение, но не перед её внешним обликом - красота к Лотис возвращалась медленно - это был восторг перед тем внутренним, что составляло её естество. Он знал, кто она такая, и это его не пугало. Она расслабилась. Ей захотелось поговорить со Скальдом, но Александр дал понять, что очень занят и собирается вместе с гостем отбыть. Она простилась и пошла по замку.
      Вернулся с прогулки Властислав со своими детьми. Она не хотела с ним встречаться. Не сейчас. Он узнает о Тисе позже, когда дело будет сделано, а то еще помешает...Чужое сознание стучало в висках, беспокоило.
      Ли... вдруг услышала она. Потом сразу - Пула... Её обожгло. Пула была одной из них, а Ли был братом Пулы.
      Лотис быстрым шагом пошла навстречу всё усиливающемуся злобствованию, распространяющему в пространстве свои мерзкие флюиды.
      Незнакомец находился в комнате под кладовыми. Поток самых отвратительных мыслей, хлынувших из-за железной двери, ужаснул Лотис своей злобой. Она стояла и слушала - как он вспоминает, как прокручивает в памяти все последние события, приведшие его к такому провальному финалу, как мечется его мысль в поисках выхода.
      Вансея... Ли... Пула... крысиные бега... Скальд, Скальд... Иштван... Лоренцо... Даррад... Скальд, мерзавец, дрянь... Ли, ублюдок... Один выход, только один - он должен найти - Лотис вздрогнула - Кавис... Только этим он поправит свои дела, да! Он найдёт Кавис, чтобы на блюдечке доставить это нечто своим хозяевам, и тогда ему простят все его долги и промахи. Что такое Кавис, он не знает сам, но эти мерзкие таоны боятся Кавис, как огня, что ж, чудесно, он добудет Кавис, и все таоны будут у него вот где...
      Лотис оскалилась. Он хочет найти Кавис. Замечательно. Такой негодяй, как Септим Лок, не заслужил смерти. Он заслужил только Кавис, самую страшную из зол. Пула, надо было бросить Ли, это ничтожество, вычеркнуть его из своей жизни, он всё равно не состоялся бы - трусливый, как все мужчины. Что такое родство? Цепи, мешающие правильно мыслить и действовать. Милая, надо было бежать, бежать без оглядки, с горьким сожалением сказала Лотис. Не ждать, не бороться за него! Как жаль...
      Она толкнулась в дверь, та была, конечно, заперта. Лотис взяла в руки огромный железный замок, подержала в ладонях, пошептала - замок сделался мягким, как воск. Она разломила дужку, открыла дверь и вошла. Длинный худой мужчина сидел в кресле. Ей хотелось поскорее закончить это неприятное дело.
      - Ты хотел найти Кавис, - безо всяких объяснений сказала она. Пойдём.
      Он вскочил, радуясь удаче, поверив сразу этой незнакомой женщине своей счастливой судьбе. Незаметно выйти из замка не составило труда. Она привыкла ходить очень быстро, Лок задыхался, но не отставал - так торопился навстречу своему счастью. Она оставила его в заснеженном лесу за рекой, на поляне, велев всё время громко повторять вслух: "Кавис!" И исчезла.
      Его не нужно было упрашивать, он сделал всё, как нужно. Не прошло и двух минут, как зашевелились деревья у кромки поляны. Кто-то пробирался сквозь валежник. Секунда, и перед Локом возникла мерзкая скособоченная старуха, голова которой от тяжести свешивалась то на один, то на другой бок. Вся перекошенная, одетая в какие-то вонючие лохмотья, она вприпрыжку приблизилась к изумленному Локу и, приплясывая в непонятном воодушевлении, обошла его кругом. Босыми ногами она топтала снег и радостно бормотала себе под нос.
      - Что за чёрт? - удивился Лок. - Что тебе нужно? Что такое? - Он не мог найти слов.
      - Ты звал меня. Я пришла, - засмеялась старуха. - Ах ты, дурачок. Видала дурачков, но такого - впервые.
      - Пошла вон, карга! Я тебя! - Он затрясся от разочарования и замахнулся на нее кулаком.
      Старуха прищурилась, мгновенно выросла над ним, став выше в три раза, раскрыла рот с гнилыми черными зубами, наклонилась и откусила ему голову.
      Сначала он подумал, что ослеп. Неужели старуха выгрызла ему глаза?! Но боли не было, и это немного успокоило его. Он хотел ощупать руками лицо оказалось, что у него нет рук. Он их не чувствовал, как и ноги... как голову... как всё тело... Но если он ощущает этот зверский холод, значит, тело должно быть? Должно, но его не было. Была ночь, ледяная стужа и его нелепые грустные мысли.
      Он привык действовать и попробовал двигаться. Это вроде получилось. Ничего вокруг не переменилось, но возникло ощущение движения. Ровная чернота, возможно, пустота и жуткая тишина. Просто страсть, как тихо вокруг...
      Он стал вспоминать и отчетливо вспомнил бабкино лицо. Что за уродина... Разинула пасть, бросилась на него, а он даже не успел ничего сообразить. Это ведь она, ужаснулся он вдруг, это она заперла его сюда, старая сволочь... Кто ей разрешил? Как она посмела?!
      - Кавис! - крикнул он, и не услышал себя. - Я замерзаю! Мне холодно! Прекрати это!
      Что-то случилось вокруг, ощутилось какое-то шевеление, слабые вздохи, томление, словно он кого-то потревожил своим криком. Он замер, боясь спугнуть этого неизвестного, невидимого, неслышного кого-то, но уже такого желанного. Но новое ощущение тут же ушло. Он снова был одиноким и заброшенным.
      - Я здесь! - в панике закричал он, задвигался, переместился в пустоте.
      Он шевелился медленно, хотя старался изо всех сил. Он пробовал соизмерить время, которое затратил на свои перемещения, но здесь, как в кошмарном сне, оно было так растянуто, что нельзя было понять, неделя прошла или год...
      Ничего по-прежнему не было видно. Но откуда тогда пришло это чувство, что он находится на обрыве реки, сумрачной и печальной? Одинокий заброшенный сарай, заставленный кроватями. Душная, непроницаемая ночь. Он летает над кроватями, никого не видя и одновременно ощущая присутствие множества тех существ, частью и подобием которых сейчас являлся...Они были, были - тяжкие, но неслышные стоны и вздохи! И их горечь он понимал, как свои собственные, потому что испытывал тот же страх и ужас, что и они.
      Мама, вдруг сказал он давно забытое слово и понял, кого он здесь искал, у кого просил защиты. Она спасёт его от старухи. Кому он ещё был когда-нибудь нужен? Кто любил его? Только она. Мама!
      Ночь вокруг продолжала ворочаться, вздыхать, мучиться. Он летал над кроватями, пытаясь хоть что-то разглядеть, склоняясь над ними и отшатываясь в необъяснимом страхе. Как она выглядит, его мама? Он не помнил. Он словно давно растратил что-то невосполнимое, без чего сейчас не мог существовать...
      Это безумие, понял он. Так люди сходят с ума. Но скоро этот кошмар кончится. Его вылечат, и он снова увидит свет. Надо подождать. Он перестал перемещаться, затаился и ждал очень долго, ждал, собрав все свои силы, скрепившись, уговаривая себя потерпеть. Но всё оставалось по-прежнему. Ему стало страшно так, как никогда в жизни. Он понял наконец, почему у него нет тела, почему ни у кого нет тела, почему он может только летать - потому что он сейчас - душа... просто душа... без тела...
      Он закричал и заплакал. Другие души вокруг зашевелились - наверное, тоже плакали и кричали, но видеть других, разговаривать им было не дано. Старуха с большой головой отняла у них эту возможность, это право, потребность... Я люблю вас, сказал он - то, что раньше никогда, никому не говорил и не сказал бы, хоть режь, настолько он не подозревал о наличии подобных чувств. Я так вас люблю - как мать - своё дитя, как дитя - мать; я понимаю вас, знаю, как вам плохо, холодно... Я хочу видеть вас, говорить с вами, я выслушаю всё, что вы мне скажете, - с радостью, с огромным желанием, я так хочу сделать вам что-нибудь очень хорошее!
      Души рядом шевелились - несчастные, глупые, родные, попавшиеся в жуткую ловушку, из которой не выбраться. И это будет длиться... - он напрягся, пытаясь уловить ответ, исходящий неизвестно от кого, впитать знание, разлитое вокруг и уже доступное всем, кроме него самого, и понял это будет длиться ВЕЧНО. Вечно...
      Кавис, заплакал он, пожалей... сделай так, чтобы кончилась эта мука, эта тоска одиночества, беспросветность и бессмысленность скитаний в ледяной бездне, верни меня к людям, и я скажу им, как они мне дороги, как нужны! Ты видишь, я стал другим! Я снова - как ребенок, ещё не успевший обозлиться на жизнь, на людей...
      ...Любовь к ним, презираемым раньше, переполняла его, но именно сейчас он не мог ее выразить, явить, подарить. Тягостнее, мучительнее этого одиночества не было ничего. И эта беда душила его своей огромностью.
      7.
      - Не волнуйтесь так, - говорил Скальд. Тики не отвечал.
      Молчаливая печаль царила над хмурым лесом, погруженным в вечерний сумрак и выбеленным ранней зимой. Просека, по которой они пробирались, вся была изрыта ухабами, засыпанными снегом. Жалобное бормотание какой-то ночной птицы усиливало ощущение тревоги, и Тики всё прибавлял шагу. Ослеплённая светом его фонарика, с ветки вдруг тяжело взлетела сова и пролетела низко, коснувшись его головы своими мягкими крыльями. Вскоре впереди зачернела между деревьями знакомая избушка, озарённая слабым сиянием догорающего костра.
      Сергей сидел спиной к ним, как-то странно скорчившись, и не отрываясь смотрел на тлеющие угли. Тики приветственно похлопал его по плечу. Сергей обернулся.
      - Наконец ты появился, - обрадовавшись, сказал он и встал. - Уже три дня жду. Обещал ведь раньше прилететь.
      - Дела задержали, извини, - озабоченно морща лоб, сказал Тики. - Где Рики?
      - События тут у меня произошли... Надо всё по порядку. Садитесь оба, чего стоять... - Охотник показал на кучу лапника у костра.
      Скальд протянул ему руку:
      - Скальд.
      - Сергей, - сказал в свою очередь охотник и крепко пожал Скальду руку.
      - Так что случилось? - нетерпеливо спросил Тики, когда они уселись.
      - Три дня назад вдруг пришел ко мне твой дружок, Дизи. Поболтал с Рики, оба весёлые были. Малец-то грустил сильно всё это время... То вроде ничего настроение, а то задумается и смотрит на сосны. Что такое, спрашиваю - неопределенно как-то пожмет плечами и молчит. Ну вот. А как Дизи пришел, повеселел. У меня тоже камень с души. Больно жалко было парнишку...
      - А что такое? - спросил Скальд.
      - Да не место ему здесь! Что тут интересного для него? Вроде как повинность отбывал...
      - Дальше, - прервал его Тики.
      - Поговорили они, Дизи прощаться стал со мной, наклонился и говорит... - Сергей прикурил от горящей ветки. Он заметно волновался. - Говорит, волк по округе бродит, черный, здоровый, приготовь, Сергей, своё ружье и карауль мальчишку, глаз с него не спускай. Куда он, туда и ты, следом ходи, как ниточка за иголочкой. И ушёл. - Сергей нервно затянулся. - Встревожил он меня сильно. Взгляд у него был... не знаю... всё у меня в душе перевернулось от этого взгляда... Эх, хороший парнишка, этот твой Дизи...
      - Что ты причитаешь? - хрипло сказал Тики. - Дальше рассказывай. Чего мучаешь?
      - Вечер настал. Мы уже спать легли. А я не сплю - не идёт сон, тревожно. Вдруг Рики потихоньку встаёт и шасть к двери. Я следом, схватил его за полу: куда?! Сейчас, говорит, на луну посмотрю. - Сергей ругнулся. Ночь темная, хоть глаз выколи, говорю, какая луна? Спи! Нет, говорит, сейчас луна выйдет. Я в окно взглянул - точно, луна в тучах засияла. Я скорей полушубок накинул, ружье схватил, выскочил за ним. А он уже по краю поляны идет, еле ноги переставляет...
      Тики прищурил глаза. Скальд внимательно слушал Сергея. - Я бегом к нему, на ходу передернул затвор. И всё так медленно происходит, прямо замедленное кино... А сам я будто бы делаю всё очень быстро. Так бывает?
      - Бывает, - кивнул Тики. - Ты говори.
      - Рики идет, навстречу ему из кустов громадный волк... Ёлки-моталки, в первый раз такого видел! Наперерез волку кинулся маленький волчонок, раза в четыре меньше. Тот на лету ему горло перекусил... Как былинку, отшвырнул и изготовился прыгнуть на Рики... - Тики тяжело задышал. Ему стало плохо. - Я ему влепил прямо в лоб, в его белую отметину. - Сергей вытер испарину на лбу. - Закопал уже.
      - А Рики где? - спросил Скальд, подавшись всем телом к Сергею.
      Сергей хлопнул себя по колену.
      - Исчез! На моих глазах прямо. Видел, что к волчонку подбежал, склонился над ним, а потом я подходил к волку, проверял, дышит или нет, глаза поднял - нет его нигде! Волк лежит, чуть дальше волчонок лежит, а Рики нет... Два дня хожу по тайге, ищу, кричу - нет его. Но почему-то такое чувство у меня, что ничего плохого с ним не случилось. Сегодня я во сне его видел, Рики. Говорит, - Сергей смущенно улыбнулся, - спасибо тебе... всё нормально...
      - Что ж тут нормального? - сказал Тики, еле сдерживая слезы. - Что тут нормального?! - Скальд обнял его за плечи. Тики не выдержал и заплакал.
      - Ну, пореви немного, это можно, - сочувственно сказал Сергей. Только я точно знаю - с Рики всё хорошо, и ты меня не переубедишь. Я, брат, охотник, я в тайге живу, у меня интуиция развита - нельзя без неё. Я опасность чую за версту, а уж когда хорошо всё - то хорошо, и точка. А парнишка поправится.
      - Какой парнишка? - поднял голову Тики.
      - Дизи, какой ещё. Я сначала сильно испугался, а теперь думаю - мало ли чудес на свете... Дизи-то волчонком оборачивался.
      Тики вскочил на ноги.
      - Он жив?!
      - Конечно. А я что, не сказал разве? У меня в избушке лежит, я его лечу, как могу. - Сергей еле поспевал за бросившимся к избушке Тики. - Вот как жизнь распорядилась... Спас он меня от смерти, а теперь я его выхаживаю, - говорил на ходу Сергей Скальду. - Только он всё ещё без сознания... Ещё бы. Волчара проклятый горло перекусил... Но я ему впечатал свинца в башку...
      ...На столе слабо теплилась свеча, в её отсветах заострились черты измученного, бледного лица мальчика с белой повязкой на шее, лежащего на полатях. Тики, всхлипывая, пощупал ему лоб, потрогал прозрачные руки, лежащие поверх одеяла из пёстрых лоскутков.
      - Как ты его лечишь? - спросил он шепотом у Сергея.
      - Анализатор нашел в снегу, рядом с телом. Тот, которым он меня пользовал, осенью.
      - Молодец...
      - Только, по-моему, все лекарства уже кончились. Тут не лекарства нужны, тут мамка нужна... - озабоченно пробормотал Сергей.
      - Мамка? Будет вам мамка... - сказал Тики, почему-то хмурясь. - Мы эту мамку из-под земли достанем.
      Лотис слушала Александра и всё больше мрачнела. Когда Тики снова взглянул на нее, в первый момент даже оторопел, таким злым стало её лицо.
      - Ты нужна ему, срочно, - заключил Тики.
      - Трус... Какой он трус...
      Презрение в её голосе возмутило мальчика.
      - Кто трус? - спросил он. - Твой сын? - Лотис смотрела на Тики и не видела его, мысли её витали далеко. - Он хотел защитить Рики. Он своей жизни не пожалел.
      Лотис неожиданно выкрикнула что-то на незнакомом Тики языке, нервно, со злостью.
      - Не кричи на меня! - возмутился он. - Ты мать или нет?! Твой сын умирает! А ты стоишь тут и шипишь!
      - Он должен был выполнить свой долг! - закричала Лотис. - Скажи, состоялся Прорыв или нет?!
      - Что такое Прорыв?! Почему ты в первую очередь думаешь о каком-то там Прорыве, и в последнюю - о Дизи?
      - Его зовут Грайн, - отчеканила Лотис. - Он давно должен забыть эту нелепую кличку и вспомнить наконец своё настоящее имя!
      Они смотрели друг на друга с перекошенными от раздражения лицами. Наконец Тики сказал:
      - Что, будем продолжать орать друг на друга или поможем ему? Если не хочешь, можешь оставаться. Я лечу туда.
      - Я с тобой... - поколебавшись, произнесла Лотис. - Но если ты будешь вмешиваться...
      - Я сам знаю, что нужно делать. Мне вашу мораль не понять, поэтому буду следовать своей.
      ...Чем ближе модуль приближался к нужному району, тем сильнее нервничала Лотис. За несколько секунд до посадки она вдруг решила покинуть модуль, а когда вышла, то стояла некоторое время, к чему-то прислушиваясь и глядя в ночное небо. Она даже раскинула в стороны руки и закрыла глаза. Тики хмуро наблюдал за ней. Когда женщина наконец повернулась к нему, у неё было лицо счастливого человека.
      - Он молодец, - сказала она. - Мой мальчик... Умница... Мой дорогой Грайн...
      - Что за телячьи нежности? - расслабляясь под напором этой непонятной радости, сказал Тики. Никогда еще он не видел Лотис такой оживленной. - Ты летишь или нет?
      Лотис снова вошла в модуль, уселась в кресло.
      - Давай, Федя, - скомандовал Тики. - Быстрее.
      Фёдор, сидящий за пультом управления, кивнул, и модуль плавно взлетел.
      - Он всё сделал правильно, - восхищённо говорила Лотис. Тики никогда не видел её такой радостной и оживлённой. - Как он рассчитал? Нет, это всё-таки был риск...
      - Какой же тут мог быть расчёт? Он видел волка в округе, опасался, что волк нападет, поэтому оберегал Рики... Что ты так смотришь?.. Это был Дуй? - Тики вдруг пришла в голову мысль, которой он испугался. И Лотис успела её прочитать.
      - Вот видишь, какой ты умный, Александр, - со странным выражением на лице сказала она, глядя в растерянные глаза Тики.
      Он не нашелся, что ей ответить. Это она послала Дуя... Но всё закончилось хорошо, сказал Сергей, да и Скальд далёк от грустных мыслей... Но для кого хорошо? И что всё это значит?
      - Лотис!
      - Не надо, Александр... Не хочу ни о чём говорить. Ты сам сказал - у нас своя мораль. Тебе её понять трудно. Если всё-таки решишься мне поверить - у него всё хорошо. - Она отвернулась.
      Лотис велела всем выйти из избушки и долго оставалась с Дизи наедине. Мужчины, поджидали её, сидя у костра. Сергей рассказывал Скальду о приёмах и способах охоты. Скальд, слушая о ловле животных капканами, смотрел на охотника так, будто не верил собственным ушам. Вопросов он почти не задавал.
      - Сергей, тебя нужно с Властиславом познакомить, - морщась, сказал Тики. - Тот тоже любитель поохотиться. Однажды он мне начал рассказывать, как охотятся на уток, - не предупредив, что речь пойдет именно об охоте. Представьте себе, - говорил Тики, обращаясь к Скальду, - чудесное раннее утро: заря только начала разливаться, вокруг совершенно тихо, покойно... Озеро, подернутое голубой дымкой... Легкие порывы ветерка... Красота вокруг неописуемая! Властислав словом владеет, и я понял, в каком приподнятом настроении находились те, кто созерцал эти красоты... расслабился...- Тики вздохнул. - Закончилось всё тем, что они настреляли два мешка уток и с триумфом возвратились домой.
      Сергей тут же собрался возразить, но из избушки вышла Лотис. Они поднялись ей навстречу.
      - Пусть полежит здесь еще несколько дней, - как само собой разумеющееся, сказала она, обращаясь ни к кому и одновременно ко всем. Сейчас это место особенное... лечит... Где могила? - обратилась она к Сергею.
      Они пошли по тропинке в заснеженный лес. Солнце уже встало и играло алыми бликами на сверкающем снегу. Под кустом на краю поляны, на которую они вскоре вышли, высился холмик, закиданный ветками. Лотис раскидала хворост, наступила одной ногой на могилу и прислушалась. Вдруг она сделала нетерпеливый жест рукой, приказывая мужчинам отойти, и встала на холмик. Даже издалека было видно, что земля у неё под ногами заходила ходуном, зашевелилась. Тики показалось, что из могилы раздался слабый вой... Он взглянул на Сергея и Скальда - они тоже встревоженно прислушивались.
      - Лежи спокойно, - сказала Лотис. - Ты нашел своё место. Ты умер, Дуй, сослужив тем, кого презирал, последнюю службу. Это было самое удачное твоё деяние.
      Больше Лотис не сказала ни слова. Она постояла, сосредоточенно глядя себе под ноги, и легким быстрым шагом пошла к модулю, оставленному в лесу.
      - Ты уверена, что Дуй мёртв? - осторожно спросил Тики, когда модуль взлетел.
      - Теперь мёртв. Волка-оборотня может убить только женщина, - со значением сказала Лотис и тут же с каким-то сомнением добавила: - Место теперь здесь больно хорошее... Вы разве не чувствуете? Я будто заново рождаюсь... столько сил прибавилось...
      - Тогда не будем рисковать, - сказал Тики.
      Модуль завис над поляной и выпустил тонкий луч, который выжег могилу зверя дотла...
      8.
      Она стояла рядом с чёрным камнем и уговаривала его, поглаживала, шептала одной ей слышные слова. Камень постепенно нагревался - и чем больше, тем сильнее таял вокруг него снег, поднимаясь к небу тонкими струйками пара. Короткий зимний день подходил к концу, и Лотис торопилась, стараясь точно попасть в необходимое время - чтобы пробуждение камня пришлось на последний закатный час.
      - Подойди, Ана, - вдруг позвала Лотис. Ана подбежала к ней. - Твой отец хочет увидеть тебя. И Тиса... Положи обе руки сюда...
      Ана обняла камень, приложившись щекой к его неровной поверхности. Из глубины каменного шара исходили теплые токи. Некая тонкая духовная связь, подобная той, какая бывает только между очень близкими, родными людьми, установилась между ней и камнем, и слёзы навернулись у Аны на глаза чёрный камень любил её... Это было странно, непонятно, но сила этой любви была важнее сомнений, и Ана растворилась в этом греющем чувстве, восстанавливающем ее нарушенное душевное равновесие, возвращая спокойствие, радость жить... Камень прощался с ней, но это была светлая печаль...
      Ана отошла в сторону, где стояли Властислав с Яном, Тики, Скальд и, чуть поодаль, Сон.
      Лотис продолжила свой разговор с камнем. Неожиданно он дрогнул, закачался, плавно подвинулся, освобождая вход в скалу, из которого вырвался сноп яркого света. С горы посыпались камни, взметнулась в воздух пыль. Камень откатился в сторону и продолжал нагреваться. По земле, совсем как весной, побежали ручьи, и, освобождаясь от шапок снега, стекающих с них потоками, заскрипели деревья. Ошалевшие птицы оглушительно кричали и кругами носились над лесом.
      Густой, плотный туман окутал вошедших в пещеру, но свет внутри оказался мягким и постепенно гас, словно кто-то, заботясь о комфорте гостей, уменьшал его яркость. Не сразу они вышли по длинному коридору в природное углубление в скале, похожее на небольшое помещение. Посреди него стоял только каменный стол, чёрная крышка которого была испещрена какими-то письменами.
      - Кто смелый? - с неожиданной теплотой в голосе спросила Лотис. Улыбка её была странной, загадочной. - Скальд!
      Он встал, как она велела, положил обе руки на черную гладкую столешницу - и будто сразу очутился в другом мире или даже измерении, видя развернувшуюся вокруг картину изнутри, понимая и улавливая тысячи оттенков и смыслов происходящего. Это состояние он не мог сравнить с чем-либо ещё, и приобретенный им с годами жизненный опыт здесь совсем не пригождался. Скальд словно стал частью некой силы - благотворной, созидающей - и понял, что это сама планета открыла ему свой разум... Он тут же подчинился, доверившись её желаниям, и она рассказала ему о том, что сочла нужным...
      Корабль собирался войти в гиперпространство. Ждали только ее приказа. Нужно побыстрее принять душ и пройти в защитный отсек. Еле держась на ногах от усталости, Альма уселась за туалетный столик, чтобы удалить грим.
      Она чувствовала себя разбитой. На душе было муторно, так же муторно, как в прошлом году, когда ей чуть не ампутировали руку. На одной из периферийных планет она пожала руку человеку из толпы, встречающей ее. Через день рука опухла и начала чернеть. Она сказала врачам, что лучше умрет, чем позволит ее отрезать. Ее убеждали, показывали протез. Уставясь в стену, она отрицательно мотала головой. Руку спасли.
      Альма жирно мазнула кремом по щеке и ватным тампоном принялась снимать грим. Хороша бы она была с протезом и с этим красивым лицом... Носик изящный, брови, как и положено, блестящие и чуть темнее длинных ресниц, губы пухлые, овал лица идеальный. Альма всхлипнула. Лицо высокого светловолосого мужчины все время стояло у нее перед глазами. Вы очень красивы, прекрасная незнакомка. Вы необычайно умны, господин Икс. Еще я храбр и удачлив. Я найду вас...
      - Цвета небесной лазури... - глотая слезы, прошептала она и отвернулась, чтобы не видеть в зеркале свое голубое лицо...
      Лотис тронула за рукав Скальда, чтобы вывести его из задумчивости.
      - По-моему, это даже красиво, - вдруг сказал он ей и улыбнулся.
      - Ана, - позвала Лотис.
      Свадебная процессия медленно пробиралась по горной дороге. Кони храпели на скользких поворотах, пугались пропастей, зияющих под ногами, и требовалось немало усилий, чтобы удерживать их под порывами ледяного ветра. Снежная крошка секла лица, люди были совершенно измучены.
      Далибор ехал впереди, мрачный, как холодные скалы, громоздящиеся вокруг. Разум вернулся к нему - для того, чтобы вновь продолжились его мучения, и для того, чтобы он узнал: его невеста требует провести свадебный обряд в красивейшем из её замков, построенном на самой высокой горе страны. В этом была вся Дора - у неё всё должно было быть самое-самое...
      Путь к месту бракосочетания занял у отряда Далибора целый месяц. Приближённые со страхом замечали, что день ото дня король становится всё оживлённее. К счастью, это не было похоже на возвращение безумия, но приступы его внезапной весёлости продолжали пугать окружающих.
      Изматывающий путь в горах заканчивался. Петляющая дорога наконец привела к замку, вырубленному в скале, в самое поднебесье, и на последнем ее витке жениха встречала нарядно одетая, шумная пешая и конная толпа. О приближении отряда Далибора Доре донесли, конечно, заранее. Едва из-за поворота показались первые всадники, из встречающей толпы послышались приветственные крики. Дора, радостная, взволнованная, в шубе из горностая, на прекрасном белом коне, находилась в самом центре внимания и величественно отдавала приказы, упиваясь своей властью и своим счастьем... Её некрасивое смуглое личико раскраснелось, черные глаза лихорадочно сверкали.
      Далибор увидел её и сразу помахал ей рукой. Она вспыхнула, затрепетала, пришпорила коня и полетела к нему. Подъехав, она всмотрелась в его осунувшееся лицо, но взгляд у короля был ясным, ничем не омрачённым, и Дора радостно засмеялась. Их кони заплясали рядом. Ей не терпелось прикоснуться к нему, и схватив Далибора за руки, она то прижималась к его груди, то поглаживала мех плаща, и всё время призывно смеялась, запрокидывая кудрявую голову.
      Король спешился, взглядом приглашая её сделать то же самое. Он не сводил с неё глаз, и это пьянило её сильнее самого крепкого вина. Никого не замечая вокруг, они отошли к краю дороги, к самой кромке, обрывающейся в пропасть. Далибор окинул взором хмурые горы с шапками облаков, ставшими теперь такими близкими, с каким-то облегчением глубоко вздохнул всей грудью и повернулся к невесте.
      - Где Ана? - вдруг спросил он.
      Ничто не изменилось в его лице, оно по-прежнему оставалось безмятежным, как у ребёнка, но Дора сразу насторожилась.
      - Аны нет, - с вызовом глядя на короля, дерзко ответила она. - Больше она нам не помешает.
      Далибор кивнул. Она не знала, о чем он подумал, но он явно не расстроился от такого известия, напротив, ей даже показалось, что он повеселел. Или новость не оказалась для него новостью, хотя Дора и запретила всем говорить о том, что Ана умерла - до поры до времени. Пока королева не выйдет замуж за своего короля...
      Далибор улыбнулся и протянул к Доре руки. Она резво прыгнула ему в объятия и принялась целовать в губы жадными, быстрыми, как укусы змеи, поцелуями. Он поднял ее на руки, покачнулся. Дора кокетливо засмеялась и погрозила ему пальчиком:
      - Счастье твоей родины - в твоих руках... Держи его покрепче! Далибор тоже засмеялся, громко и легко - словно узник, который неожиданно обрел свободу.
      Дора счастливо прижалась щекой к его щеке, потом отстранилась, чтобы посмотреть в его красивые голубые глаза, капризно сморщила носик и прошептала:
      - Когда же мы отправимся в свадебное путешествие?
      - Прямо сейчас, - улыбаясь, сказал король и прыгнул в пропасть.
      Все случилось так быстро, что нарядной толпе оставалось только потрясённо слушать, как король, падая, заходился от безумного хохота, а его невеста в ужасе визжала. И эти леденящие душу звуки, многократно повторенные эхом, еще долго стояли у всех в ушах...
      ...Ана плакала, уткнувшись Яну в плечо. Он не видел того, что увидела она, но понимал, что не может помочь ничем - только этим молчаливым сочувствием... Властислав хмуро стоял рядом и тоже молчал. Его девочка, всегда такая смелая и сдержанная, начала плакать сразу, как только прикоснулась к чёрным письменам. Что же вызвало столь сильное горе? Не иначе, любовь, она, негодница, с тоской понял Властислав. Как защитить своих детей от страданий, когда дело касается чувств, с которыми в принципе невозможно бороться? Никак. Остается только уповать на всемогущую силу Времени...
      Сон стоял особняком от людей и исподтишка наблюдал за ними. Он слышал некоторые их мысли и пытался разобраться в своих собственных. Больше всего его сейчас волновал последний разговор с Александром - тот требовал, чтобы ниды, покидая Землю, вернее, свой параллельный Земле мир, оставили людям две трети зоопарка. Сама мысль об этом отравляла Сону всё существование. Он мучился в поисках правильного ответа, призвал на помощь всех своих друзей и советников, но окончательное решение ещё не вызрело в нём, и он ни на секунду не забывал об этой большой беде, к которой подталкивал его Александр. Ниды - собиратели, а люди - разрушители, варвары... Они, не дрогнув, вмиг растащат, бездумно уничтожат, с бешеной энергией истребят то, что его народ собирал и берёг тысячелетиями... Сон сжал кулаки. Нет, никто не убедит его в обратном!
      Почему это Лотис обернулась и посмотрела на него? Неужели слышит его мысли? А её собственное сознание наглухо закрыто для Сона... Опять обернулась, махнула рукой... Да она зовёт его! Это она настояла, чтобы Александр обязательно пригласил его с собой в это странное место.
      Сон не ждал от встречи с чем-то непонятным особых открытий, так как давно понял, что люди могут потрясти его только степенью своей дикости. Он пришел сюда только потому, что перед женщиной, называющей себя Лотис, не желая признаваться себе самому, испытывал какой-то незнакомый прежде, странный трепет - как перед равной, древней и разумной силой...
      Можно было спуститься позавтракать в столовую, но Ниви хотелось перед долгой вахтой еще немного поваляться в постели. Она протянула руку, сорвала лист салата, растущего в контейнере прямо в ее каюте, свернула его трубочкой и наполнила сырной массой из тюбика быстрых завтраков. Это было любимое лакомство Саны, и когда Ниви ела салат с сыром, задорное лицо дочери сразу вставало перед ней. Сана была такой же смешливой и добродушной, как и мать. Они были верными подругами - Ниви, офицер галактической патрульной службы, и десятилетняя Сана, учащаяся восьмой младшей школы для одаренных детей на Праде.
      Ниви доела хрустящий лист салата и натянула на голое тело сине-зеленую форму из мягкой ткани. Сотрудники патруля называли ее второй кожей, без нее в аварийной ситуации было просто не выжить. Аптечку, датчики, сигнализирующие о состоянии здоровья патрульного, оружие, приборы слежения, записи и связи с базовым кораблем - все это вмещал в себя четырехкилограммовый облегающий комбинезон. Ниви поправила фотографию улыбающейся дочери в рамке на стене, нежно прикоснулась рукой к ее светлым волосам, подмигнула и, мурлыча песенку, отправилась на дежурство.
      Через восемь минут она уже была на месте, в операторской, одном из семнадцати отсеков патрульного корабля третьего класса "Око", принадлежащего галактической службе надзора. Корабли этого ранга беспрепятственно бороздили галактику, сообразуясь только со своими собственными планами и подчиняясь исключительно Галактическому Совету. Обследование третьей планеты от звезды в этом секторе заканчивалось. По графику работ, предстояло провести еще несколько облетов. Карты были устаревшими, Ниви должна была составить новые, отражающие динамику колебаний границ сосуществующих миров в районе, охватывающем целых четыре сектора. Это была нелегкая работа, поэтому ее поручили ей как одному из самых опытных патрульных.
      Ниви получила у оператора контрольное задание и отправилась к своему модулю, в четвертый отсек. Через несколько минут от огромной тени "Ока" отделилась маленькая серебристая пчела и устремилась к голубой планете, закрывающей собой половину черного неба. Вскоре пчела уже нырнула в верхние слои атмосферы и на автопилоте начала движение по условной линии, нанесенной на карту четыреста лет назад, во время последнего посещения планеты галактическим патрулем.
      Согласно показаниям приборов, граница между основным и третьим параллельными мирами в первом секторе оказалась заметно искаженной. По запросу Ниви, компьютер указал причину: изменение геомагнитного поля планеты и техногенное воздействие неизвестного происхождения. Ниви насторожилась. Она быстро нашла в каталоге нужные сведения об исследуемом мире.
      Он принадлежал нидам, расе, чьи научные возможности, без сомнения, позволяли расширить границы выхода на Землю, но в прогнозе развития событий, составленном последним патрулем, говорилось о технической беспомощности нидов и о том, что пока нет необходимости ставить дополнительную защиту вокруг их мира. Ниви захотелось взглянуть на этих хитрюг. Они оказались высокорослыми, волосатыми, с прекрасно развитыми конечностями... Тьфу ты, с развитыми конечностями, одернула она себя. Это же не обезьяны, хотя и похожи... Так-так, значит, манит назад, на широкие просторы... Не повезло с параллельным миром?
      Она задала компьютеру психофизические параметры нидов и решила облететь границу первого сектора еще раз, чтобы составить карту их проникновений на территорию землян. Неожиданно модуль завис над заснеженными пиками гор - компьютер остановил работу автопилота и потребовал сообщить причину возникновения данного решения. Ниви подумала и ответила: потенциальная угроза для землян со стороны нидов. Решение данной задачи влечет за собой не предусмотренный контрольным заданием расход энергии, парировал компьютер и через несколько секунд выдал расчетную цифру, ужаснувшую Ниви.
      - Каково возможное решение? - после минутного колебания спросила она машину.
      - Предлагаю сузить задачу и ограничить ее изучением двух индивидуальных случаев проникновения в параллельный мир, - пришел мгновенный ответ.
      Ниви подумала, что это, действительно, успокоит ее совесть, а с другой стороны, можно ведь рекомендовать немедленный контроль за деятельностью нидов... У аборигенов, как водится, полно проблем в собственном мире, и волнения из-за волосатых пришельцев, этих "снежных людей", им ни к чему. Она дала согласие, и через час загорелись две красные точки на карте облетаемого района.
      Каждая точка обозначала особь, чьи параметры были введены в условия поиска. Пока приборы настраивались на увеличение объектов, Ниви пыталась представить себе этих непослушных инопланетных бродяг, так настойчиво, в обход решений Совета, проникавших в другой мир. Что они хотели там найти? Чем занимались?..
      Пошла первая информация. Оба объекта неподвижны. Параметры первого объекта соответствуют размерам взрослой особи. Второй объект значительно меньше.
      - Насколько меньше? - спросила Ниви. Ответ поставил ее в тупик.
      - Это двухнедельный ребенок, - ответил компьютер.
      Пришлось еще немного подождать, пока не появилась распечатка объектов. Ниви долго смотрела на изображение, пришедшее с подножия большого горного хребта, который отсюда, с ее модуля, выглядел грязно-коричневой изломанной линией, заляпанной белыми пятнами. На границе снегов, на камнях, прикрывая собой неподвижного детеныша, лежало рослое обезьяноподобное существо. Резкий ветер шевелил его окровавленную черную шерсть...
      - Объект номер два жив, - вдруг сообщил компьютер. - Отмечено слабое биение сердца.
      Ниви подалась вперед, к экрану. Детеныш шевельнулся, с трудом повернул головку и посмотрел прямо на Ниви. Взгляд его красноватых глаз был мутным и почти безжизненным. Он снова уткнулся в грудь мертвой матери, в его черных волосиках на голове тоже запеклась кровь. Ниви смотрела на этих существ и впервые в жизни не понимала, что чувствует. Инопланетные монстры... Вторжение не удалось...
      База запросила результаты картографирования и потребовала срочно продолжить облет. Не глядя на нидов, Ниви выключила экран и повела модуль над вторым районом.
      Весь следующий день она провела в архиве корабля, изучая достаточно скудную информацию о расе, называемой нидами. Теперь она знала о них и об их сумеречном мире все, что было известно Совету. Вечером она долго и бесцельно стояла под душем, а на ночь приняла снотворное.
      ... Модуль кружил над третьим районом. К ее удивлению, здесь граница между мирами сохранилась в неприкосновенности. Наверное, эти места не слишком удобны для проникновений, подумала Ниви, ведь граница проходит над самыми высокими пиками гор. Она закончила работу и развернулась для возвращения на базу. Над первым районом ее пальцы сами собой пробежались по клавиатуре компьютера, запрашивая снимок обнаруженных вчера существ.
      ...На том месте, где лежали тела, теперь высилась груда камней. Ниви смотрела, и в горле у нее стоял ком. Она отключила экран, потом включила снова и, не надеясь на удачу, ввела в машину условия поиска.
      Оператор, контролирующий деятельность Ниви в полете, вызвал на срочную связь дежурного по операторскому отсеку. Тот незамедлительно появился, такой долговязый, что с трудом помещался на экране, и своими круглыми, как у филина, глазами воззрился на напарника Ниви. Тот помялся и сообщил:
      - ЧП.
      - Что такое?
      - Посадка на грунт. Офицер Ниви Десс, табельный номер шесть два ноля.
      - Сколько у нее треугольников? Я забыл.
      - Два красных.
      - И ты беспокоишься? Ниви - опытный патрульный. В чем дело?
      - Машина дала запрет на посадку, так как цель посадки выходит за пределы компетенции патрульного...
      - Слушай, Слава, - сердито сказал дежурный, - всем известна твоя медлительность, но сейчас это просто невыносимо. Ты можешь говорить быстрее? Цель!
      Оператор щелкнул кнопкой.
      ...На дне глубокой ямы на окраине небольшого горного селения, скорчившись, лежал детеныш, покрытый чёрной шерстью. Заходящее солнце короткого осеннего дня бросало кровавые отсветы на сложенные из камней убогие жилища, полудиких собак, с лаем заглядывающих в яму, и людей со смуглыми лицами, одетых в подобие одежды из шкур животных, которые, насадив на копья куски сырого мяса, тыкали ими в лицо детеныша, громко разговаривали и смеялись.
      - Детеныш нида? - приглядевшись, раздраженно спросил дежурный.
      Оператор кивнул.
      - Он умирает. Истощение, переохлаждение, потеря крови.
      Дежурный чертыхнулся.
      - Срочно вернуть.
      - Это невозможно.
      - Ты вроде сказал, машина не дала ей разрешения на посадку?..
      - Ниви вмешалась в компьютерную сеть модуля и спровоцировала аварийную ситуацию. Через четыре минуты мы вообще потеряем ее из виду. Модуль уже садится. Мы там появимся только через час.
      Дежурный раздул щеки. Вид у него был ошарашенный.
      - Слава...
      - Я сам в шоке, - мрачно сказал оператор. - Ниви не новичок. Она прекрасно знает, что последует за таким финтом. Самое мягкое наказание увольнение в штатские, работа на периферии... Помнишь Лесневского?
      - Не понимаю, - забормотал дежурный. - Что же она делает? Что это такое?
      - Материнский инстинкт, - сказал оператор. - Она поставила себе укол, чтобы вызвать лактацию.
      -?..
      - Выработку молока в молочных железах.
      Дежурный хрустнул пальцами.
      - Послать два модуля, - сказал он после секундного раздумья. Подстраховать. Только бы она не применила оружие...
      Солнце село за горами. Модуль, переведенный на ручное управление, безвольно опустился на неудобный и открытый постороннему взору склон и погасил огни.
      Теперь Ниви не имела с ним никакой связи, но передвигалась уверенно благодаря приборам, вшитым в форму и выбиравшим самый короткий и удобный путь. Ей приходилось только смотреть себе под ноги, на светящийся пунктир, убегающий в темноту. Через десять минут быстрой ходьбы она оказалась у цели. Неподалеку, на краю поселения, горел костер. Возле него маячили две сгорбленные фигуры. Заслышав издали ее шаги, встревожились собаки, бродившие по округе. Ниви включила прибор, особыми частотами отпугивающий животных, и собаки, захлебнувшись лаем, тут же исчезли.
      Яму Ниви нашла быстро. Встав на колени, она посветила в черную дыру. Ребенка там не было. Она поднялась и растерянно огляделась по сторонам. Без бортового компьютера, который она практически вывела из строя, ей не найти ребенка. Она не может ходить и заглядывать в жилища. Что же делать?
      Она села на землю, чтобы ее случайно не заметили. Со стороны костра вдруг донесся взрыв хохота. Ниви включила прибор, усиливающий слышимость, и направила его на фигуры людей. Они явно чем-то забавлялись. Ниви до предела увеличила чувствительность прибора. Среди резких всхлипов полуживотного смеха, от которого содрогались люди, различался слабый задавленный стон. Ниви вскочила на ноги и, пригнувшись, побежала к костру. Теперь ей нужно быть осторожной. Ее задача - не убить.
      На ходу она шлепнула рукой по левому предплечью, чтобы из гнезда выскочил "глазок", мини-камера, которая будет фиксировать все ее действия иначе изгнание из рядов патруля будет максимально быстрым и позорным. Крошечный шарик глазка завис прямо перед ней, словно набирая разбег, и полетел впереди.
      ...Ребенок лежал на земле у костра, спрятав лицо в руках, чтобы угли, которыми кидались в него люди, не попали ему в глаза. Иногда уголек застревал в шерсти и больно жёг кожу, ребенок плакал, всякий раз вызывая новый взрыв веселья у двоих мужчин, сидящих напротив него. Ниви бесшумно подошла и встала у них за спиной. Настроив акустический прибор на нужную частоту, она включила его, перешагнула через повалившихся на землю людей и склонилась над ребенком. В его затуманившихся глазах уже не было страха, только покорность и безразличие к собственной судьбе.
      - Малыш... - позвала она, чтобы приободрить его, но он устало закрыл глаза.
      Ниви подняла его на руки. Она была высокой и сильной, но уже через несколько шагов поняла, что не сможет его унести, он был не меньше двадцати килограммов, а местность - пересеченной.
      Она включила гравипоплавок на своем комбинезоне. Рассчитанный только на ее вес, прибор запищал, предупреждая о перегрузке. Ниви опустила ребенка на землю и, помогая себе ножом, с большим трудом разогнула кольцо-поплавок на ремне, которым была опоясана. Примерив взглядом, она надела кольцо на бесчувственную мохнатую ручку и закрепила его около локтя. Держа под мышкой плывущего по воздуху ребенка, Ниви почти бегом добралась до полосы деревьев, темнеющей на краю селения, и устроилась под большим раскидистым деревом.
      Первым делом анализатор из аптечки поставил малышу несколько уколов. Ребенок был слишком слаб, и Ниви боялась, что он не сможет принимать пищу. Но когда она приложила его к своей болезненно ноющей от любого прикосновения, совсем недавно наполнившейся молоком груди, он встрепенулся и принялся жадно сосать.
      ...Насытившись, Сана всегда долго лежала у нее на руках и серьезно смотрела на нее, словно пытаясь через мать оценить мир, в который пришла. Чего он стоит? Какой смысл в его существовании? Малыш, которого Ниви держала сейчас, уже знал, чего стоит этот мир. Ниви не испытывала гнева к людям из селения. Она не думала о своей нынешней роли посредника между мирами, о том, что будет с ней совсем скоро, когда их заберут и разлучат. Она улыбалась. Она кормила ребенка. Он доверчиво прильнул к ее груди маленький волосатый детеныш... грозный инопланетный монстр, проникший в мир людей, чтобы посмотреть на солнце...
      Ребенок наелся и заснул, уткнувшись лицом в ее большую теплую грудь. Неожиданно со стороны поселения раздались громкие воинственные крики и лай собак. Среди деревьев замелькал свет горящих факелов. Ниви сорвала свой личный маяк с комбинезона и вдела его в гравипоплавок, потом включила и тот, и другой и вскочила на ноги.
      Выследив, люди взяли ее в кольцо. Они наступали со всех сторон, потрясая копьями. Их было много. Ниви успела снизу подтолкнуть проснувшегося ребенка. Он, как воздушный шарик, подлетел высоко вверх и, влекомый ветром, поплыл над тёмными деревьями. Там он был в безопасности. Патруль подберет его.
      Она выхватила БК, висящий у неё на поясе, и отшвырнула оружие в сторону. Одновременно несколько копий вонзились в неё. Уже умирая, она с силой сдавила пальцами мочку правого уха, куда был вживлен передающий элемент, и на базу устремился самый печальный из всех сигналов службы патруля - "Забрать тело"...
      - Сон! - Александр несколько раз обратился к нему, пока тот наконец очнулся.
      Вождь отошел в сторону, уступив место Александру, - по-прежнему словно оглушённый, погружённый в мир новых, потрясших его чувств.
      - Грайн, - тихо сказал Хеб.
      Дизи сразу проснулся. Он понял, что Хеб опять уйдет, и ему нужно снова помогать. Нельзя сказать, что это нравилось Дизи, но перечить старшим было не в традициях их народа. Хеб положил свою горячую руку мальчику на лоб, тот сосредоточился, пульс у него стал учащенным, а у Хеба совсем пропал.
      Хеб вышел из каюты и тихо прикрыл дверь.
      - Вы отвлекаете меня от работы, господин Тугерао, - раздраженно сказал Александр Рыжий. - Говорите побыстрее. Я слушаю вас.
      Он встал и подошел к клетке со щеглом, стоящей на подставке посреди рубки управления кораблем, откуда Александр всегда вел важные переговоры.
      Щегол капризничал, отказывался клевать просо, которое Александр щедро подсыпал ему в кормушку, и беспокойно вертел своей яркой красно-черной головкой. Казалось, даже ему действовал на нервы этот нахальный Тугерао, седовласый офицер в военизированной форме организации, с которой мало кто отваживался спорить
      - Господин Александр, не забывайте, что разговор с вами санкционирован "Нотой ", - со снисходительной улыбкой сказал Тугерао. - Вы не просто проверите содержимое вашего сейфа, вы проделаете это на наших глазах - не отключая обзорных экранов.
      Александр покраснел от гнева. Его красно-рыжие волосы запламенели ещё ярче, а щегол принялся яростно долбить клювом семена репейника.
      - Как член Галактического Совета я обладаю неприкосновенностью.
      - Частичной неприкосновенностью. - Офицер закурил и пустил струю дыма в экран, прямо в лицо повернувшемуся к нему Александру. - Мне дано право лишить вас этой совершенно излишней, на мой взгляд, привилегии, и я исполню это незамедлительно. - Он смачно, перекатывая во рту каждое слово, будто пробовал его на вкус, произнес стандартную формулу, превращавшую высокопоставленного чиновника в рядового гражданина Галактики. Рыжие брови Александра медленно поползли вверх. Закончив, Тугерао несколько мгновений наслаждался произведённым эффектом. - А сейчас вы пройдете в свой кабинет и вскроете сейф.
      - Я не позволю рыться в своих бумагах, - теперь уже побледнев от бешенства, так, что с его круглого лица исчезли веснушки, сказал Александр. - И если вы ошиблись в своих... - он искал подходящее слово.
      - Можете свои бумаги употребить по их прямому назначению, - вкладывая в слова оскорбительный смысл, неожиданно злобно сказал Тугерао. - Свои важные секреты про параллельные миры, которые всем давно известны, оставьте себе! Нам нужен ребенок, который прячется в вашем личном сейфе.
      Никак не меньше десяти секунд Александр смотрел, как Тугерао пыхтит сигаретой.
      - Кажется, я понял, в чем дело, вы больны, - с облегчением сказал он наконец. - Немедленно обратитесь к своему врачу. Извиняю вас за...за несдержанность.
      - К сейфу! - рявкнул Тугерао.
      Внезапно его побагровевшее лицо исчезло с экрана, вместо него возникло другое, встревоженное, но доброжелательное. Оно показалось Александру знакомым.
      - Господин Александр, - быстро произнес мужчина, - я приношу свои извинения за грубость моего подчиненного. Он получит дисциплинарное взыскание.
      Александр вспомнил этого типа. На Забаве тот обратился к нему с просьбой осмотреть багаж. Это был диктор "Зимы", ведомства, подчиненного "Ноте".
      - Пять лет тюрьмы за неуважение к члену Галактического совета, потребовал Александр, снова усаживаясь в кресло перед дисплеем.
      - Вы были лишены своей неприкосновенности, - с мягкой настойчивостью, в которой скользило явное желание найти компромисс, произнес диктор. - Мы просим вас о содействии, только и всего. В случае положительного результата...
      - Что это значит? - перебил Александр.
      - В вашем сейфе находится ребенок. Как только вы обнаружите его, то сразу развернёте "Росу" и отправитесь в район шестого посадочного кольца Забавы.
      - Час от часу не легче, - пробормотал Александр. Он даже уже не мог сердиться на эти чертовы "Ноту", "Зиму" и иже с ними. - Вам не кажется чрезмерным не только ваше предположение о нахождении в моем сейфе ребенка, но и требование нарушить график моего следования?
      - Ничуть.
      - Мы уже в районе Большого перекрестка. Следуя моему приказу, экипаж приготовился к гиперскачку, почти вся команда находится в анабиозе, вы знаете, что не все легко переносят пространственно-временные смещения...
      - Немедленно отмените гиперпереход!
      Александр усмехнулся.
      - Только в случае "положительного результата".
      - Я не намерен шутить. Если вы откажетесь выполнить наши требования, я объявлю вас вне закона. "Роса" будет немедленно арестована С-патрулем до выяснения всех обстоятельств.
      - Так, давайте покончим с этим, - раздраженно сказал Александр и поднялся. - Мне надоели пустые споры. Надеюсь, мой проход по коридору не требует фиксации камерами наблюдения?
      Диктор кивнул. Глаза у него были настороженными.
      Оставшись один, щегол доклевал всех мучных червей и муравьиных куколок, закусил кусочком яблока, попил водички и начал свой бравурный послеобеденный концерт. Он пел от души, звучно и радостно, до тех пор, пока не погас глазок в стене напротив пульта связи. Это означало, что наблюдение за происходящим в рубке отключено из-за отсутствия в ней людей.
      Щегол спрыгнул с жердочки, поднял лапку, ловко просунул её через прутья клетки и скинул крючок на дверце. Птица выпорхнула наружу, и через мгновение превратилась в Хеба. Хеб откуда-то из пустоты извлёк неподвижного щегла, потормошил его и положил медленно приходящую в себя птичку в клетку. Потом подсыпал в кормушку семян овса и мягким пружинящим шагом вышел.
      Мальчик лежал в сейфе, свернувшись калачиком, и сладко спал. Александр стоял и не мог отвести от него глаз. Диктор что-то кричал у него за спиной - Александр загораживал ему обзор. Спохватившись, он отошел, и диктор сразу замолчал. Они встретились глазами. У диктора был торжествующий, даже счастливый, вид.
      - По, гиперпереход отменяется, - сказал Александр, связавшись с центральной рубкой. - Отбой...
      - Есть отбой, - ровным голосом отозвался штурман.
      - Новый курс - район шестого посадочного кольца Забавы.
      - Слушаюсь.
      - Благодарю вас, господин Александр, - с облегчением сказал диктор. Я ни минуты не сомневался в вашей порядочности. Пожалуйста, как можно дольше не тревожьте мальчика. Предупреждаю: никаких расспросов! Не пытайтесь что-либо выведать у него. Последствия могут быть просто непредсказуемыми... До встречи через шесть часов. - Экран погас.
      Александра внезапно и беспричинно затошнило. Он подошел к сейфу и посмотрел на ребенка. На вид тому было лет семь, он по-прежнему лежал очень спокойно, словно его не беспокоили ни разговоры, ни яркий свет. У таких темноволосых малышей и глаза должны быть темными - черными или темно-карими...
      А если это голограмма?.. Диктор даже не попросил проверить - настолько не сомневался в том, что мальчик живой... Александр осторожно прикоснулся рукой к голубой ткани комбинезона, в который был одет ребенок. Она была мягкой, и через неё шло тепло от горячего детского тельца. Хотя Александра не покидало ощущение ирреальности происходящего, он почувствовал странную нежность к этому незнакомому мальчонке, удравшему от спецслужб. Знал бы ты, какой переполох вызвал на Забаве, малыш, подумал Александр. Голубой комбинезон мальчика вдруг стал зелёным. Александр хмыкнул - одет по моде...
      Тошнота снова подкатила к горлу, да так сильно, что потемнело в глазах. Он пошел к креслу и чуть не упал, вовремя ухватившись за край стола. Экран вспыхнул без разрешения - это мог быть только Бранд.
      - Уже знаешь? - спросил его Александр, борясь с тошнотой.
      Конечно, Бранд уже знал. И, как всегда, больше, чем он сам.
      - Мы в гиперпереходе, - сообщил он. - Поэтому тебя так корёжит. - Сам он выглядел, как огурчик.
      - Я отменил гипер... гипер... - Лицо у Александра стало зелёным, как комбинезон на ребенке.
      - Сейчас выйдем из петли, тебе полегчает, - пообещал Бранд.
      - Дай мне что-нибудь... от тошноты...
      - Ты не беременная женщина, - спокойно сказал Бранд. - Вполне можно потерпеть. Если я тебе сейчас что-нибудь назначу, ты надолго потеряешь ясность ума, а в данный момент она нам с тобой просто необходима.
      Бранд озабоченно посмотрел на часы. Он был веселым парнем, душой экипажа, и от него неизменно исходила волна уверенности и оптимизма. Официально он числился врачом, свои обязанности исполнял легко и профессионально. Вряд ли кто из членов команды подозревал о его тайной жизни.
      - Через сорок две секунды тебе станет легче, - сказал он. - Пока приходишь в себя, слушай. Не успел ты проститься с диктором, "Роса" совершила скачок. По уверяет, что получил от тебя новый приказ. Ты якобы велел ему следовать намеченному графику и войти в гиперпространство. Не возражай, я и так знаю, что ты этого не делал, я ведь следил за твоим разговором... Самое интересное, что По не помнит, как именно ты отдавал приказ, - с экрана или по радиосвязи. Сам бледный, не в себе, сильно волнуется. Но упёрся, как бык, был приказ и всё!
      - Волнуется он... Я ему башку оторву, - прохрипел Александр. - Опять заступил на вахту не выспавшимся! Когда мы уже уберем с корабля эти чертовы игровые автоматы?!
      - Всё не так просто, - возразил Бранд. - Штурман вчера лег спать по расписанию, я проследил, вернее, приказал. Сразу после твоего разговора с диктором, когда ты пошел в свой кабинет, мой канал отметил слабое биополе, возникшее из ничего в рубке управления... - Александру явно становилось лучше. Он поднял голову и внимательно слушал Бранда. - Это непонятной природы биополе пульсировало, то появлялось, то исчезало. Мои приборы не среагировали на такое непривычное колебание, поэтому камера обзора включилась поздно, - пока там что-то где-то щелкнуло в электронных мозгах...
      - Кого подозреваешь? - спросил Александр.
      - Кого я могу подозревать, если я даже не понимаю, что это такое? озабоченно сказал Бранд, но Александру показалось, что он недоговаривает. Начались какие-то странности - дети в тинталовых сейфах, пульсирующие биополя, искаженные приказы... Смотри, он открыл глаза.
      Глаза у мальчика действительно оказались черными. Он взглянул на мужчин и вежливо сказал ломающимся голоском:
      - Здравствуйте...
      - Пожалуйте! - не сдержав улыбки, весело сказал Бранд с экрана.
      - Не бойся... - Хеб осторожно присел на край кровати.
      Мальчик зевнул и улыбнулся.
      - Я не боюсь. - Голос у него действительно был спокойным.
      - Как тебя зовут?
      - Юни.
      Мальчик смотрел на Хеба ласково, успокаивающе, словно подбадривал. Глаза у него были огромными, черными, с длинными ресницами, но поражала не их красота, а взгляд - так смотрят старцы, отжившие жизнь. В этом взгляде было что-то отеческое, поддерживающее, окрыляющее. Хеб не отрываясь смотрел на малыша, а тот спокойно ждал, и Хеб понял, что у него на всё готов ответ. Это было невозможно, невероятно.
      - Как меня зовут? - прошептал Хеб.
      - Хеб.
      - Где мой дом?
      Он ответил тут же, без запинки, без всякого усилия выудив ответ неизвестно откуда, интерпретировав космический адрес Талулы-Тао и переведя его в параметры общепринятой галактической лоции. Хеб сразу взмок. Тщательно оберегаемая тайна нахождения их мира легко и просто раскрылась, произнесенная устами семилетнего ребенка...
      - Тише! - побледнев, пробормотал Хеб. Он знал, что нейтрализовал все приборы слежения, принадлежащие Бранду, но все равно сердце у него тревожно заныло. - Пожалуйста, не говори никому этот адрес...
      - Хорошо, - сразу согласился мальчик и сладко потянулся. Потом улыбнулся.
      Хеб не мог отвести от него глаз. В этом хрупком, худеньком теле таился огонь, который с каждым днем разгорался все сильнее, который уже обнаружил себя и стал известен другим - не понимающим, что это такое, и не умеющим обращаться с ним, с этим светом, греющим, но не слепящим, с этой любовью ко всему и всем, бьющей через край. Хеб не мог ошибиться - незнакомый мальчик любил его, так, как не любил никто. Это он хотел защитить Хеба, помочь, уберечь от бед, - сам попавший в беду...
      Еще мгновение назад Хебу хотелось погладить мальчика по голове, прикоснуться к мягким черным волосам, сейчас - встать перед ним на колени и плакать от радости, как в детстве, когда редкая и нечаянная, чужая ласка вызывала в душе мальчика-таона, воспитанного суровой матерью, безудержную бурю чувств, неистовую благодарность. Только сейчас эти чувства были стократ сильнее.
      - Не плачь, - сказал мальчик.
      - Не буду... Тебя отправят обратно, на Забаву...
      Мальчик молчал. Он думал. Хеб тоже думал. Какая-то догадка возникла у него в голове, томительная своей очевидностью. Разве он никогда не слышал, какие формы может принимать та сила, которая закручивает в спирали галактики и для которой нет ничего невозможного, - даже возвращение из небытия давно умерших людей?..
      - Кто ты? - задал Хеб вопрос, с которого вообще-то надо было начать.
      - Юни.
      - Ты знаешь, скажи! - начиная волноваться, потребовал Хеб. Он должен был как-то дать понять, что знает. - Не имя! Ты уже называл мне его.
      Мальчик пожал плечами. Это было плохо, так плохо, что хуже некуда. Он знал всё, кроме самого главного, - кто он такой, и ничьи разъяснения ему не помогут, всё равно не поймет... Значит, до Прорыва еще далеко... Но тогда ясно, как день, что они погубят его, эти идиоты из спецслужб, эти самонадеянные, тупые солдафоны, не привыкшие к рефлексии, к размышлениям. Они предпочтут загубить чудо, но не дадут ему состояться, осуществиться, потому что не смогут даже и помыслить оставить его в покое, - чтобы он шел своим путем. Будут преследовать, терзать, пытаясь заставить служить им, но никогда не поймут, не оценят этого черноглазого маленького мальчика, умеющего то, чего не умеет никто. Он как лебедь среди куриц, прекрасная птица в силках... Это сравнение натолкнуло Хеба на новую мысль - последний всплеск надежды.
      - Ты когда-нибудь видел мертвую птицу? - спросил он. - Может быть, она взлетела из твоих рук? Вспомни!
      Мальчик покачал головой. Расспросы Хеба гасили блеск его черных глаз.
      Силы небесные, помогите мне, попросил Хеб. Почему я?! Зачем я, а не кто-то другой? Значит, так нужно, вдруг сказал он себе. Или его пугает этот мальчик, с которым судьба свела его на корабле, летящем на Землю? Если он, Хеб, совпал в пространстве и времени с этим чудом, значит, есть в этом великий смысл, который он обязан понять. Ведь это счастье - помочь осуществиться Прорыву, осознанию Им самим своей божественной сущности. Это важнее всего на свете, это тоже борьба, служение высокому, Хеб! Не медли, иначе Он может просто погибнуть из-за людской глупости и неведения, и искра, вложенная в него, не разгорится в пламя, погаснет. Значит, нужно выяснить, каким путем Он придет к Прорыву, - через любовь или через страдание... Скорее! Любовь или страдание?
      - Я люблю тебя, малыш, - сказал Хеб, вкладывая в эти древние, как мир, слова всю ту искренность и нежность, что переполняли его. - Ты слышишь? Больше всего на свете!
      Мальчик кивнул. Но в его глазах уже поселился страх. Кто может очень сильно любить этого мальчика? Родители?.. Мальчик отрицательно покачал головой. Хеба бросило в жар. Он прислушался к себе. Нет... он не хотел больше спрашивать... за что ему эта мука?! Но пришлось спросить:
      - Ты боишься чего-нибудь?
      - Почему ты так смотришь на меня?.. - сказал в ответ мальчик. Он тяжело дышал. Он страшился раздумий и вопросов Хеба.
      - Прости меня... - Слезы снова побежали у Хеба по лицу. - Прости меня, Господи...
      Хеб уже знал ответ. Никто не сможет согреть его своей любовью, потому что сила его собственной любви к людям гораздо значительнее, и чужая любовь не станет потрясением. Значит, страдание... Оно очистит, укажет ему путь, преобразит. Это его путь, и он должен пройти его. Как больно...
      - Что я должен? - сказал Юни. - Я не понимаю...
      Хеб протянул свою руку, и на его ладони вдруг появился щегол. Он сжал птичке горло, она забилась и затихла. Хеб протянул мальчику ее бездыханное тельце. Тот испуганно прижал птаху к груди.
      - Скажи мне, чего ты боишься больше всего на свете? - одними губами спросил Хеб. Судьба должна дать Хебу какой-то знак!
      Огромные глаза мальчика наполнились слезами.
      - Волка... - обречённо сказал он.
      Бранд метался по кораблю, всё ещё находящемуся в гиперпространстве, пытаясь выяснить причину, по которой отказали приборы слежения. Никто не мог помочь ему - по долгу своей службы он не имел права рассекречивать систему наблюдения; кроме того, почти вся команда находилась в анабиозе, а те, кто не спал, корчились, как сейчас Александр, в приступах тошноты. Путем немыслимого напряжения Бранд вычислил точку, которая являлась причиной сбоя в системе слежения, - это была каюта Дизи. Он ворвался в нее и застал только мальчика, лежащего на кровати в каком-то странном трансе. Пульс у него был сумасшедшим, неестественно частым, а температура тела такой высокой, что зашкалил градусник. Бранд попытался, но не смог вывести его из этого состояния, похожего на глубокую кому. Тогда он взял мальчика на руки и побежал с ним в медицинский отсек.
      Прозрачный колпак накрыл Дизи, и за него принялись приборы. Его состояние квалифицировалось диагностическим аппаратом как несовместимое с жизнью. Однако реанимационные мероприятия вскоре возымели успех - пульс и температура мальчика постепенно нормализовались, лицо порозовело.
      Бранд тут же уловил какие-то голоса в наушниках, которые не снимал с себя.
      - Как меня зовут? - Помехи. - Где мой дом?
      -...ао... шесть-четыре-двадцать-двадцать-четырнадцать-зет.
      - Тише! - В голосе, искаженном сильными помехами, - страх. Пожалуйста, не говори никому этот адрес...
      - Хорошо.
      Короткая пауза. Бранд выскочил из медотсека и заметался по коридору Б. Голоса в наушниках раздавались то громче, то тише. Бранд свернул в коридор А.
      - Не плачь...
      - Не буду... Тебя отправят обратно, на Забаву... - Долгая пауза. - Кто ты? Ты знаешь, скажи! Не имя! Ты уже называл мне его. - Никто не отвечал очень долго, и вдруг Бранд отчетливо услышал и опознал голос говорящего это был Хеб: - Ты когда-нибудь видел мертвую птицу? Может быть, она взлетела из твоих рук? Вспомни! - Снова длинная пауза. - Я люблю тебя, малыш. Ты слышишь? Больше всего на свете!
      С кем он разговаривает?!
      - Ты боишься чего-нибудь? - Пауза. - Прости меня... Прости меня, Господи...
      - Что я должен? - Это мальчик из сейфа! Бранд прыжками несся по коридору. Каюта ребенка находилась в другом конце корабля, в отсеке восемнадцать. - Я не понимаю...
      - Скажи мне, чего ты боишься больше всего на свете?...
      Бранду хотелось завыть от непонимания того, что происходит и почему они оба плачут, - взрослый мужчина и ребенок с Забавы, за которым охотилась "Нота".
      - Волка... - Голос обреченно угасал.
      Тяжелую дверь каюты, где они поселили мальчика, заклинило. Бранд пинал дверь ногами, нажимал на все кнопки, какие только мог найти, - те, что плакали и страдали за этой неприступной дверью, не слышали ничего.
      Бранд вдруг остановился и обвел взглядом коридор. Прямо перед ним, немного наискосок от каюты, висел большой обзорный экран. Почти не надеясь на удачу, Бранд включил внутренний обзор - экран вспыхнул и показал страшную картину: Хеб упал на четвереньки и, начиная с головы, превратился в огромного черного волка. В наушники Бранду ударил пронзительный крик мальчика, а в коридоре по-прежнему было тихо... Волк наступал на ребенка, прыгал по каюте, страшно скаля клыки, разевая пасть, а мальчик кричал, закрываясь одной рукой, в другой он держал неподвижную птицу...
      Снова превратившись из волка в человека, Хеб находился на грани обморока. Сильное волнение мешало ему говорить. Юни плакал, прислонившись к стене. Хеб опустился перед ним на колени и осторожно высвободил мертвую птичку из его рук.
      - Ты еще не готов к Прорыву, малыш... - скорбно сказал он, взял ручку мальчика, поднес к губам и с благоговением поцеловал. - Нужно время... чтобы птица ожила...
      Бранд, наблюдающий эту сцену на экране и слушающий разговор через наушники, застыл в мучительном непонимании. Он понял только одно - Хеб опасен, как никто другой. Он чужой, оборотень, и в принципе угрожает своими способностями их цивилизации...
      Всего на несколько секунд Бранд потерял бдительность. Панель двери за его спиной бесшумно уползла в стену, на пороге появился Хеб. Пока Бранд поворачивал голову на звук тихого шороха у себя за спиной, Хеб успел прочесть все его мысли.
      Александр потратил целый день на то, чтобы выяснить действительную причину смерти Бранда. Официально она была констатирована сложным диагностическим аппаратом как остановка сердца в результате перегрузок, связанных с вхождением в гиперпереход без соответствующих профилактических мероприятий. Утром тело Бранда техники обнаружили в самом дальнем отсеке корабля - лежащим на полу в коридоре.
      Корабль продолжал мирно спать в анабиозе. Александр разбудил только сына, чтобы тот простился с Брандом перед тем, как его тело подвергнут замораживанию. Остальные члены экипажа, по очереди несущие обязательные вахты, проводили Бранда в последний путь как самого близкого, родного человека...
      Александр-младший снова был погружен в глубокий спасительный сон, а старший продолжил поиски. Он навестил несколько раз мальчика с Забавы, тот спокойно спал в своей каюте и, похоже, не нуждался в анабиозе. Хеб с Дизи в полном одиночестве трижды в день вершили трапезу в общей столовой, поражая замученных гиперпереходом дежурных своим хорошим аппетитом. Хеб выглядел озабоченным, Александр тоже. За два дня они перекинулись только парой фраз - а прежде могли разговаривать часами. Тайна, какое-то неспокойствие витали в воздухе, и Александр пытался уловить причину этого неожиданно возникшего взаимного отчуждения
      Согласно инструкции, предусматривавшей внезапную смерть человека, занимающего ту должность, какую занимал Бранд, контроль за командой теперь должен был осуществлять сам командир. Принимая дела, Александр решил внимательно просмотреть ежедневные отчеты Бранда за последнюю неделю, но все данные оказались уничтоженными. Не сохранилось ни единой записи наблюдений за членами экипажа с момента старта "Росы". Тогда Александр, как заправский сыщик, произвел тщательный обыск в каюте Бранда, где находился скрытый в стене большой обзорный экран и замаскированный пульт, а также масса аппаратуры, необходимой для секретного агента специального отдела Галактического Совета. Он искал какие-нибудь спрятанные записи, дневники, но обыск не дал никаких результатов.
      Александр сидел в кресле за столом Бранда и яростно барабанил пальцами по столу, так, что подпрыгивал глиняный башмачок для канцелярских мелочей. Александр машинально взял его в руки, повертел, заглянул внутрь. На днище был приклеен бумажный кружок с черной цифрой семь. Александр уже где-то видел то же самое... Он тут же отчетливо вспомнил, где: на подошве ботинка, который самолично снял с мертвого Бранда, готовя его тело к замораживанию и пакуя его вещи в пластиковый мешок...
      ...Он принес ботинок в каюту Бранда, заперся и оторвал бумажный кружок с цифрой 7. В подошву была вогнана иголочка с крошечной красной головкой. Он осторожно извлек ее и отклеил кружок на глиняном башмачке. В керамику был впаян черный квадратик с отверстием посередине - микроскопическим, как укол булавкой... Александр вставил у него иголочку.
      - Помехи в системе слежения возникают в основном во время сеансов связи Александра с Советом, - услышал он голос Бранда. - Кто-то усиленно интересуется его делами. Я предостерегал Александра от того, чтобы связываться с этим таоном, появившимся, как черт из табакерки, неизвестно откуда, просил проявить осторожность и не брать его на борт, да еще с мальчиком, которого он называет Дизи... - Голос Бранда был бесстрастным. Александру с его самолюбием было не слишком приятно выслушивать критику в свой адрес, но то, что говорил сейчас Бранд, было правдой, а личные мелкие обиды меркли перед лицом смерти Бранда. - Пульсирующее биополе - это нечто новое, прежде не знакомое мне явление...
      Еще некоторое время Бранд говорил о своих подозрениях, догадках, и в его спокойном голосе появлялось всё больше тревожных нот. Это была запись самых сокровенных мыслей, предназначенных для чужого прослушивания только в самом крайнем случае...
      Голос Бранда замолк. Внезапно в воздухе вспыхнул голографический экран: теперь Александр видел всё глазами Бранда. Вот он мечется в поисках причины, по которой отказала система слежения. Вот он нашел Дизи, бежит с ним в медицинский отсек. Дизи приходит в себя... звучат голоса... Бранд смотрит на экран, где Хеб, обернувшийся черным волком, скачет по каюте, пугая ребенка... Хеб выходит из каюты и камера Бранда, которая питается от его биотоков, гаснет...
      Александр вынул иголочку, снова вставил ее в черный квадратик. Трудно было понять, что там происходит, на экране, не просто трудно - невозможно. Ясно было только одно - мир, из которого появился Хеб, превосходит их собственный своей силой. Этот мир входит в пределы пространства, уже освоенного цивилизацией, к которой принадлежал Александр, но они впервые столкнулись с этим миром, населенным такими странными и сильными существами, как Хеб и Дизи... А мальчик из сейфа? Есть ли связь между ними троими? Безусловно, какая-то есть... Они словно искали и нашли друг друга у него на корабле...
      Тяжелые барабаны застучали в голове у Александра. Коварство его случайного знакомства, обернувшегося полной беспомощностью перед исходящей из космоса угрозой, опасность вторжения в их мир чужих, собственная глупость, по которой он почему-то так легко доверился Хебу и обсуждал с ним свои насущные проблемы, горечь потери близкого друга, досада, гнев, унижение, пережитое им во время разговора с Тугерао, - всё вдруг перемешалось, усугубилось тяжестью нездоровья из-за нового гиперскачка дальнего перехода, и вылилось в одно-единственное желание: исправить, успеть, предотвратить...
      Он прошел в центральную рубку, задал кораблю команду, и из его огромного чрева стартовал боевой модуль, ориентированный на далекую, угрожающе опасную планету, вращающуюся вокруг звезды со счастливым, звонким именем. Точка шесть-четыре-двадцать-двадцать-четырнадцать-зет... Этот модуль сотрёт Талулу-Тао со звездной карты галактики через девятнадцать корабельных часов...
      Все девятнадцать часов Александр провел в кресле перед пультом управления кораблем. Он почти не двигался. Когда пошел двадцатый час, он достал БК, положил его перед собой на колени и вызвал в рубку Хеба. Хеб появился сразу, возник на пороге. Александр ждал, пока закроется плавающая панель двери, - он не знал, что Хеб может прочесть все его мысли.
      - Я понял, почему ты не смог реализовать себя... - Не смея называть мальчика по имени, Хеб не знал, как к нему обращаться. - Тебя слишком мало любили... У тебя не было детства. Ты сразу стал взрослым. Это плохо. Ты должен хоть немного почувствовать себя ребенком, которого любят и ждут, очень ждут дома... Это так важно - иметь свой дом... Тебе нельзя оставаться здесь и нельзя лететь на Забаву. Доверься мне и тоже помоги - сделай это ради всех нас. Я хочу спрятать тебя от них, сделать так, как нужно, как правильно. Садись в кресло, я буду говорить, а ты слушай и не противься. Хорошо? Спи, малыш... Ты теперь другой... Ты слабенький и беззащитный. Ты не знаешь обо всех сложностях и жестокостях мира, в котором скоро окажешься, очнувшись. Ты только открываешь его для себя, и тебя удивляет любой пустяк, не интересный взрослым, - вроде жука в траве. Ты еще растешь и, как каждый ребенок, мечтаешь вырасти поскорее, как можно скорее. И ты вырастешь. Повзрослеешь. Не сразу и не легко. Но с каждым новым днем ты обретешь новое знание и однажды, когда придет время, проснёшься. Ты поймешь, что ты есть на самом деле. Вся любовь, вся мощь и мудрость Вселенной, заключенная в тебе, усилится тысячекратно и согреет, преобразит этот мир. Ты часть силы, которая не приемлет разрушения. Она только творит добро - вопреки злу. Расти, малыш... Твои друзья будут рядом с тобой, они будут оберегать тебя, сколько нужно - год или всю жизнь - и надеяться, что чудо произойдет...
      Хеб немного страшился того неизвестного, что может произойти с мальчиком в результате проведенного им внушения. Вмешательство в психику всегда чревато. Был большой риск, что детский организм отреагирует неадекватно, незапланированно. Возможен гормональный сдвиг, но лишь бы не мутация... Что ж, делать нечего, нельзя предвидеть всего.
      Всё остальное Хеб проделал быстро, четко и без особых нравственных мучений. Скорбь, которую он испытал, узнав о гибели своего мира, развязала ему руки, разрешила многие проблемы: уже не стоял вопрос, как спрятать мальчика, как сохранить его тайну. За всё приходится платить. За гибель Талулы люди заплатят своей смертью. Он, Хеб, - чувством собственной вины, которой будет терзаться всю жизнь. Но если Прорыв осуществится, это искупит всё...
      Хеб отнес спящего мальчика в модуль, разбудил и отвел туда же Тики. Погрузив его в глубокий гипноз, внушил всё, что было необходимо: Даррад угрожает, опасность близка, они должны срочно покинуть корабль. В сознание Грайна тоже была вложена программа, полуправда-полуложь, с установкой оберегать мальчика изо всех сил, заботиться о нем и ждать, ждать знака или сигнала, предчувствия или прямого приказа. Грайн узнал о нем не намного больше, чем Александр-младший, и он еще не был посвящен в самое главное намерение Хеба: когда обнаружатся все признаки Прорыва, Грайн должен помочь ему закончить свой жизненный путь - чтобы для него начался иной... светлый... животворящий... Грайн должен сам понять и решить, следовать ли ему своему долгу или подтвердить извечную горькую правду: мужчины-таоны слабы...
      ...Спящий корабль так и не проснулся. Он взорвался миллионами осколков, разнесших по космосу прах сорока членов экипажа и, в том числе, человека, так легко и торопливо уничтожившего целый мир.
      Вспышка света от взрыва осветила два вертких модуля, удаляющихся с места трагедии. Через час после посадки модуля с мальчиками на Землю, Хеб расстреляет его. Грайн будет предупрежден и поведет своих друзей дальше - в неизвестность.
      Тики пытался сосредоточиться только на одном: удержать вокруг себя воображаемый прозрачный кокон. Лотис стоит рядом и смотрит на него, чутко прислушиваясь, насторожившись, пытаясь пробиться через преграду на пути к его сознанию. Когда она заглянула ему в глаза, он увидел вместо ее лица размытое пятно. Так его учил Дизи.
      - Ян, - сказала Лотис.
      Корабль, полученный Тики от нидов, вполне устроил его своим оснащением и маневренностью. Они совершили пробный облет двух ближайших к Земле планет, оставили свой корабль в надежном месте, приняв все меры предосторожности и применив самую высокую степень маскировки, и на модуле вернулись на Землю.
      Сели в долине, окруженной старыми разрушившимися горами. Дизи уверенно указал это место на карте. Район поисков был определен гораздо раньше и не им самим. Следы давнего десанта таонов когда-то затерялись именно здесь...
      Холодна и печальна была эта поздняя осень с ее унылыми пронзительными ветрами, со взметенными в воздух тучами опавших листьев и летящими по низкому небу косяками птиц. От замка на горе, уничтоженного огнем и мечом, остались одни развалины - грустный памятник людскому безумию. Там даже нечего было рассматривать, но они походили по сохранившимся переходам между башнями, и, тревожа воронье, поднялись на единственную уцелевшую смотровую площадку. Открывшийся сверху вид на долину был еще более удручающим пересохшие русла рек, овраги и редкие, сухие, похожие на растопыренные пятерни, деревья...
      Чтобы с чего-то начать, просканировали рельеф местности и решили разрыть курган в самом центре долины. Прибор показал здесь наличие каменной кладки - камнями была выложена могила. Древнее захоронение было необычно глубоким, и именно поэтому не пострадало от грабителей, перепахавших в округе все остальные возвышенности. Дизи на удивление ловко обращался с техникой, имеющейся на модуле и позволившей без проблем извлечь из подмерзшей земли человеческие останки. Когда-то это были двое мужчин и женщина... Полуистлевшие кусочки дорогих тканей, богатая утварь и оружие, захороненные вместе с умершими, указывали на их безусловно высокое социальное положение.
      Рики почти не участвовал в раскопках. Нахохлившись, он сидел на отваленной земле в своем теплом комбинезоне или грелся в модуле. Какая-то печаль омрачала его всегда оживленное личико. Иногда он что-то шептал, рассматривая извлеченный из земли боевой меч или золотой кубок, покрытый непонятными письменами.
      На второй день раскопок Дизи, изучая остатки одеяния женщины, вдруг взволнованно закричал - на серебряной пряжке платья, когда-то сшитого из зеленого бархата, он обнаружил рисунок из трех лепестков, выложенных по кругу... Дизи никак не мог успокоиться и всё время рассматривал эти лепестки, будто они могли ему что-то рассказать.
      Ночью Рики вышел из модуля, потому что не мог заснуть. Луна глядела на него с черного небосклона, усыпанного звездами. Рики смотрел на небо и думал о том, что когда-то и эта луна, и эти звезды видели замок во всем его великолепии и могуществе, наблюдали сверху за людьми, от которых теперь остались только робкие тени и неясные следы, печальные, как крики птиц, гонимых осенью.
      Рики вдруг показалось, что он слышит какие-то звуки. Среди них были различимы тихие людские голоса, ржанье лошадей, крики часовых на башнях, звон оружия...Шелестел сад во дворе замка, тявкали собаки, хлопали крыльями птицы, выпущенные из клеток...Звуки становились все отчетливее, ярче. Уже было слышно, как весело журчат по долине реки, на склонах гор шумят густые леса, мельницы стучат крыльями, гоняя воду... На глаза у Рики вдруг навернулись слезы - те, чьи останки сейчас лежали в каменной могиле, тоже жили когда-то в мире, полном этих светлых, радостных звуков. Они любили, возможно, страдали, но память о них стёрло время - самый могущественный и безжалостный властитель... Какими они были?.. О чем мечтали?..
      Рики задумчиво смотрел на темные развалины, лежащие прямо перед ним, на сглаженном склоне горы, и у него почему-то кружилась голова. Словно невероятно сладостный сон вдруг охватил мальчика. Он вырос выше леса, гор, выше неба. Темная долина лежала перед ним, как на ладони. Рики осторожно присел и пальчиком дотронулся до крошечного модуля - сверкающей серебристой птички, стоящей у разрытого кургана. Потом он шагнул к развалинам.
      Ставшими очень горячими ладонями он трогал камни, из которых когда-то был сложен замок, и чувствовал, что получается очень приятная и необычная игра: камешки ложились один к одному, легко склеивались. Скоро он уже просто ласково водил руками в воздухе, и замок воскресал у него на глазах: выросли башенки, наполнился водой ров, в саду затрепетали деревца и засверкало богатое убранство покоев... Теперь у них снова будет их прежний дом...Они уже жили, снова дышали, снова любили, а, может быть, страдали те, кого когда-то положили в глубокую холодную могилу...У него получилось! Рики тихонько смеялся.
      Из модуля у него под ногами вышла маленькая фигурка.
      - Рики! - кто-то встревоженно звал его.
      Сон-игра тут же кончился, потому что Рики сам так решил. Он снова стал маленьким мальчиком, которому очень захотелось спать.
      - Я здесь, - сказал он, выступая из-за модуля.
      - Что ж ты не спишь, полуночник? - сказал Тики, обнимая его за плечи.
      Я не полуночник, сонно подумал Рики, меня зовут Юни. Прежде чем войти в модуль вслед за другом, он обернулся и, счастливо улыбаясь, посмотрел на замок...
      Властислав раньше редко смотрел на звезды, никогда не рассматривал их, зато теперь мерцающие точки на черном небе приближались к нему стремительно, как быстрые птицы. Еще мгновение назад он видел стоящих рядом с ним Ану, Яна, Александра, но Лотис взяла его за руку, повела к черному столу, и вот он уже провалился в бездну, освещенную пылающими солнцами, и летит им навстречу в не измеримом никакими мерками пространстве...
      Он пронзал закрученные в спирали гигантские скопления звезд, называемые галактиками, легко огибал колодцы-ловушки черных дыр, облетал понравившиеся планеты, следовал за кометами, распушающими свои длинные хвосты вблизи солнц, и всюду видел следы человеческой жизни, разумной деятельности: странные сооружения самых причудливых форм, удивительные летательные аппараты, диковинные поселения, города... Он весь отдался самому сильному чувству, охватившему его, - восторгу перед этим бурлящим, взрывающимся, густонаселенным, обжитым, сверкающим миром, частью которого он тоже являлся и границы которого так внезапно и беспредельно расширились для него...
      Полет закончился. Планета с разводами коричневых, белых и синих пятен, затерявшаяся было среди космических водоворотов, рождающих новые солнца, ждала его, и радостным и желанным было это возвращение домой. Властислав улыбался, когда вдруг очнулся в пещере с давящим низким сводом. Ему сразу захотелось выйти наружу, на свободу - чтобы взглянуть на звезды у себя над головой. Теперь они казались ему совсем близкими...
      - Скорей! - закричала Лотис. - Время уходит!
      Они все бросились бежать к выходу из пещеры. Ночной воздух стал необычайно свежим и каким-то прозрачным. Словно омытые дождем, шелестели деревья, на них копошились и щебетали птицы. В небо медленно поднимался, как без времени проснувшееся солнце, большой золотистый шар - бывший черный камень с Ненужной горы. Он вращался - с каждой секундой всё быстрее, и, вовлеченная в стремительный горячий поток воздушных завихрений, в небо вдруг со страшным визгом взметнулась из леса скрюченная фигура старухи с большой головой. Она прилипла к золотому шару, ее черный силуэт с растопыренными руками тут же утонул в самой его глубине. Шар поколыхался в ночном небе, и, испустив последнее сияние, растаял тихо, беззвучно, торжественно - как солнце, самодостаточное в своем величии...
      Лотис счастливо кричала, воздев к небу руки. Светлая ночь и тысячи звезд, сияющих с небес, разделяли с ней радость этой победы...
      Свет, льющийся из пещеры, тоже тихо угас. Тики пошел рядом с Лотис позади всех. Он искоса поглядывал на нее и наконец, решившись, дотронулся до ее локтя. Она взглянула на него - воображаемого кокона, который обычно заслонял от нее его мысли, теперь не было. Этот побледневший, хмурый мальчик с рыжими волосами отважился мысленно рассказать ей обо всем, что случилось на "Росе", и она наконец узнала, кто был виновником гибели ее мира...
      Александр стоял и ждал, готовый принять любую кару. Лотис чувствовала, как перекашивается от гнева ее лицо, как корежит её тело, готовое превратиться в зверя, но не хотела этого. Она повернулась и бросилась в чащу - быстрее отсюда, пока не наделала бед...
      Тики побежал вслед за ней.
      - Я хочу помочь вам! - закричал он. - Я буду ждать тебя, Лотис! Всегда! Верь мне...
      9.
      Арина возилась с внуками. Как уже повелось у них в семье, она ушла вместе с ними подальше от деревни, и теперь никто не мешал им радоваться общению друг с другом, этому солнечному и ясному зимнему дню да легкому морозцу, кусающему щеки. Мальчишки, как медвежата, барахтались в снегу, кубарем скатывались с крутого берега Синей Речки. Зоинька съезжала на санках с важным, невозмутимым видом - маленькая королева в окружении обожающих ее подданных...Мальчики с радостью таскали на горку ее санки, а Арина поднимала наверх ее саму, закутанную в теплую шубку и пуховую шаль.
      - Бабушка! - вдруг испуганно закричал Сережа.
      Арина обернулась. Павлик стоял на самом краю высокого крутого обрыва, нависшего над синим льдом реки.
      - Павлуша...Ты что это, а? - севшим голосом крикнула ему Арина и принялась взбираться по склону вверх, туда, где он стоял с таким решительным видом...
      - Бабушка, стой внизу, я сейчас прыгну! Я стану птицей... - донеслось до нее.
      Арина схватилась за сердце.
      - Миленький мой... - заголосила она. - Подожди меня...
      - Не бойся, бабушка! Помнишь, мы тогда прыгали с Дизи и Тики?.. Дизи превратился в большую птицу, мы опустились на землю на его крыльях... Он сказал, я тоже смогу... - Ветер относил слова Павлика в сторону, но каждое из них гремело у нее в ушах. Ей казалось, что она сама сейчас превратится... в птицу... так ей хотелось успеть и задержать его...
      Сережа снова закричал, показывая рукой на небо. Огромный серебристый диск с яркой выпуклостью посередине опускался рядом с ними на берег реки. Арина, задыхаясь, взобралась наконец наверх, подхватила на руки Зоиньку и, как наседка цыплят, прижала к себе подбежавших мальчиков.
      Погасли лучи, исходящие из странного аппарата, распахнулась дверь, выставился наружу длинный трап, и по нему съехал на заснеженную дорогу вдоль реки всадник на красно-рыжем коне. Сопровождал его звонко лающий рыжий лохматый пес. Всадник был одет в красивую, но слишком уж старинную одежду - плащ на меху, высокие сапоги, причудливую соболью шапку... Гнедой конь его взвился на дыбы и, взбрыкивая передними ногами, понесся по полю. Пес, как пуля, помчался следом.
      - Властислав! - закричал Павлик.
      Король обрадованно приветствовал его. Следом за ним, на белом коне, из диска вылетела прекрасная принцесса в синем плаще, с распущенными до пояса черными кудрями, а за ней - белокурый юноша, одетый под стать обоим всадникам, только конь у него был черный, как смоль.
      Дети закричали от восторга. Зоинька захлопала в ладоши, наблюдая, как всадники кругами носятся по полю. Чудеса тем временем продолжались. В проёме двери показался улыбающийся... Федор. Арина узнала его только тогда, когда он обнялся с Павлушей и подошел к мокоши поздороваться. Арина во все глаза смотрела на его ноги, Федя смеялся и весело отвечал на все их вопросы.
      В сопровождении высокого светловолосого молодого мужчины из диска появились Тики и Дизи. Всё бы ничего, но у незнакомца было голубое лицо. Арина оторопело смотрела на него, а тот только улыбался.
      - Нравится? - вдруг вклинился он в оживленный разговор Арины с Тики.
      - Почему... это?.. - Арина показала на свои щеки, спрашивая о причине столь странного цвета его лица. Он ответил охотно:
      - Я ищу девушку, у которой голубое лицо... Она не появлялась здесь?..
      Все смеялись весело, беззаботно... Федор ушел в диск и вывел оседланного, серого в яблоках коня, вскочил на него и присоединился к остальным всадникам.
      - А где... маленький?.. - поискав глазами, спросила вдруг Арина. - Мы так скучаем по нему...
      - С ним всё в порядке... - ответил Тики, но Арине показалось, что в его глазах промелькнула печаль.
      Дизи улыбнулся и кивком головы подтвердил слова друга. Он был таким исхудавшим, совсем прозрачным от слабости, что у Арины защемило сердце. Она крепко прижала мальчика к себе и поцеловала в светлую непокрытую голову. Он смущенно принимал эту ласку.
      Кто-то еще появился в проеме двери, но не вышел, продолжал стоять в тени, наблюдая за людьми, - огромный, черный, мохнатый... с красными глазами... Арина с тревогой смотрела в его сторону.
      - Не бойся, - сказал Дизи. - Это друг.
      ...Они говорили с ней недолго, так как торопились, потом попрощались и ушли все в свой странный аппарат. Вернулись с прогулки всадники и, одарив Арину и ребятишек приветливыми улыбками, тоже исчезли в глубине диска. Но он не улетал, стоял на месте, дверь по-прежнему оставалась открытой, и Арина, как завороженная, смотрела на черный проем. Свидание получилось радостным, но мокошь охватило плохое предчувствие.
      На пороге появилась женщина в голубом теплом комбинезоне.
      Арина не сразу узнала ее. На лице у нее виднелись следы не то от ожогов, не то от страшных ран, но глаза оставались прежними - синими, яркими, как у Зоиньки...
      Мокошь ахнула и, крикнув мальчиков, побежала по дороге прочь от женщины, спускающейся с трапа. Ей было тяжело бежать с внучкой на руках, но она неслась изо всех сил и, как ей показалось, долго. Мальчики, ничего не понимая, бежали рядом, пока Арина, выбившись из сил, не упала прямо в снег, уронив девочку... Цветастая шаль ее съехала набок, в рукава шубы набился снег. Когда Арина поднялась на ноги, Лотис стояла прямо перед ней и держала Зоиньку на руках. Та совсем не испугалась незнакомой женщины, напротив, прижималась к ней, обхватив ручонками, и улыбалась Арине.
      - Отдай... - с тоской сказала Арина.
      Лотис взяла за руку Сережу, тот - Павлика, и с девочкой на руках пошла к диску, стоящему далеко в поле...
      Ноги у Арины словно примерзли к земле, она хотела шагнуть и не могла, хотела заплакать - горло будто сдавили, и из него вырывалось только судорожное дыхание...
      На полпути Сережа принялся беспокойно оглядываться на Арину. Он дернул Лотис за руку и молча посмотрел ей в глаза. Она обернулась, взглянула на Арину, потом на мальчика и нехотя кивнула. Сережа обнялся с Павлушей, поцеловал девочку и побежал назад, к Арине, скорбно застывшей на дороге.
      Лотис снова двинулась вперед, уводя с собой Павлушу и Зоиньку...Теперь уже Павлик что-то сказал ей, решительно, как он всегда умел. Лотис снова согласилась - наверное, потому, что Арина произнесла про себя все молитвы, какие вспомнила. Павлик поцеловал Зоиньку и тоже побежал назад. Сережа бросился ему навстречу, и они снова обнялись, теперь уже радуясь встрече, а не прощаясь... Арина не успела ахнуть, как оба они превратились в двух белых голубков и полетели к Лотис. Они покружили над Зоинькой, касаясь ее крыльями, садясь ей на ладошки, и вскоре вернулись к Арине. Секунда - и они снова дети. Она крепко взяла их за руки.
      - Забыла, как прощаются? - хмуро сказала ей Лотис, повернулась и с Зоинькой на руках вошла в серебристый диск. Девочка, глядя через плечо Лотис, махала Арине ручкой.
      Арина перевела дух, поправила сбившуюся шаль и сквозь слезы речитативом затянула древнюю ритуальную песню, что передавалась в их роду от мокоши к мокоши:
      - Ты вернешься, дорогая... Ты взойдешь на этот зеленый холм...
      Диск плавно взлетел, слегка накренился и через мгновение уже исчез, но Арина, протянув руки к опустевшему белому небу, продолжала:
      - Я обниму тебя, и мы никогда не расстанемся, пусть даже солнце собьется с пути и ночь прогонит день...
      - Что ж, пусть звезды приблизятся к нам и освещают нам дорогу... тихо проговорила Лотис, глядя на удаляющуюся Землю.
      Вот она стала меньше, еще меньше... И совсем исчезла с экрана.
      Эпилог
      - Михалыч... Слышишь? Пойдем, а? - Вася, молодой геодезист, стоя на коленях, заглядывал в палатку и дергал начальника геологической партии за ногу.
      - Полог закрой, гнус сожрет, - донеслось из палатки сонное бормотание.
      - Уйдут ведь, - с тоской сказал Вася. - Эх, вы, люди-человеки...
      - Ты опять за свое? Говорил вчера... тебе не наливать больше...
      - Да не пил я! Вылазь, Михалыч, очень тебя прошу! - В голосе Васи зазвенело отчаяние. - В последний раз!
      Из палатки высунулась голова.
      - Опять лохматый и страшный пасёт мамонтов?
      - Ага.
      - Вась, это белая горячка, - предупредил Михалыч, выбравшись наружу и натягивая сапоги. - Исключительно для того, чтобы ты оставил нас в покое... Но предупреждаю... Ты уже всех замучил...
      - Быстрее... - взмолился геодезист.
      ...Они почти бежали по тропинке, протоптанной в зарослях. Размякшая от дождей земля скользила под ногами. Ночной воздух был влажным, холодным, и в двух шагах деревья казались сплошной непроницаемой стеной. Но на востоке сквозь сырой туман уже поднимался робкий рассеянный свет.
      - Здесь, - тихо сказал Вася, когда они вышли к большой поляне. Затаиться надо, а то учуют.
      Впереди были различимы только неясные тени, но Михалыч вдруг почувствовал, что где-то рядом находятся крупные живые существа. Отдаленный хруст ломаемых ветвей, шевеление деревьев говорили о том, что, возможно, там, в темноте, таится опасность для человека.
      Деревья на дальнем краю поляны с оглушительным треском повалились, и прямо перед сидящими в зарослях людьми выросла темная гора - огромный, покрытый рыжей шерстью слон с бивнями устрашающих размеров. Длинным волосатым хоботом он обвил низкорослое дерево, выдернул его из земли и принялся рыть бивнями влажную почву, добираясь до сочных корней растения.
      Скоро на поляну вышел еще один мамонт, совсем маленький. Мамонтенок поднял хобот и негромко затрубил. Большой мамонт успокаивающе ответил и тяжелой поступью затопал к встревоженному детенышу.
      - Солнце уже встает, значит, самое время... Сейчас засвистит... погонит их... - шепотом сказал Вася оцепеневшему Михалычу.
      - Кто? Йети? - хриплым голосом спросил тот.
      - Ну, да.
      - Вася, ущипни меня!
      - Я сам весь в синяках, целую неделю себя щипаю. Говорил ведь... Еще не верят!
      - Вась, - жалобно сказал начальник партии, - а чё это делается-то, а? Конец света, что ли?
      - Наоборот, - горячо зашептал геодезист. - Лишь бы только никто не пострелял их... Набегут, гады, как узнают... Пошли поближе подойдем, а то не увидим...
      Они встали и, пригнувшись, осторожно пошли вперед. Через несколько мгновений оба уткнулись лбами в невидимое заграждение. Они ощупывали его руками, хлопали по нему, пинали - прозрачная, но на удивление прочная стена препятствовала их продвижению вперед, надежно защищая пасущихся на поляне существ от существ двуногих.
      Вася с Михалычем пошли вдоль стены, время от времени хлопая по ней. Она уходила далеко в тайгу. Они кидали высоко вверх шишки - шишки отскакивали, как мячи. Вася радостно хохотал. Михалыч сокрушенно качал головой:
      - Вот паразиты... что придумали...
      - Да это же выход, Михалыч! Братья-инопланетяне, снежные человеки! кричал Вася, оглядывая просыпающуюся тайгу. - Уважаю! Привет вам всем от людей-человеков!
      Нежно щебетали птицы и гудели пчелы, перелетая с цветка на цветок. В размытой дымке утра казались нарисованными акварелью длинная сосновая аллея, в конце нее белый дом, прозрачная речушка, дно которой было выложено разноцветными камешками, и лес по краю обширного поместья.
      Лужайка перед домом была усажена тюльпанами. Они обогнули ее и вошли в дом. Внутри он был так же красив, как и снаружи, но необитаем и потому печален. Они прошлись по комнатам, в которых никто не жил, постояли в детской - дом был холодным и пустым.
      - Не надо было сюда приходить, - сказал Грайн. - Тебе нужно уже успокоиться.
      Александр кивнул. Потому он и пришел сюда - чтобы успокоиться, чтобы найти того, кого здесь быть не может...
      - Тут неуютно, тебе не кажется? - сказал он.
      - Пошли в зоопарк, - предложил Грайн. - Там Туз, его любимый лев. Он всё время с ним играл.
      ... Клетка была открытой и пустой. Они постояли перед ней и бесцельно пошли по одной из многочисленных тропинок, пересекающих парк.
      Издалека донесся слабый рык и довольное фырканье - навстречу им по аллее шел большой желтый лев, а рядом с ним, положив на гриву льва свою тонкую руку, - маленький мальчик. Птицы порхали у него над головой, касаясь крыльями волос. Ослепительное сияние окружало его, самого сотканного из света, пронизанного им, и улыбался он так же лучисто и светло...
      В нескольких шагах от мальчиков он остановился. Александр молча смотрел на чудесное видение, и от радости слезы навернулись у него на глаза. Грайн был взволнован не меньше, и им всем не нужны были слова.
      Александр наклонился, поставил на дорожку деревянную машину, которую держал в руках, и подтолкнул ее к мальчику. Она покатилась прямо к его ногам. Он тихо засмеялся, поднял игрушку и прижал к груди.
      ...Они уходили по сосновой аллее - лев и мальчик, окруженный сиянием... Вот мальчик повернулся и в последний раз помахал ручкой. Александр с Грайном, замерев, смотрели им вслед - долго, пока они не исчезли за поворотом.
      Травы колыхались в предрассветной мгле, и легкий свежий ветер, качающий их, доносил до нидов ароматы цветущего клевера. Обилие растительности - трав, цветов, кустарников - поражало, совсем редкими были каменные островки, устоявшие под ее натиском. Черные точки модулей, большой стаей падающие с неба, садились на эти крохотные безжизненные участки равнины, и вскоре густо облепили их.
      Дрофы и куропатки копошились под ногами, не обращая внимания на высоких волосатых существ, выбирающихся из модулей; просыпаясь, шевелились птицы на кустах; вдалеке проскакал табун сайгаков, совсем рядом с Соном пробежали несколько козочек и прошел, чутко принюхиваясь, олень с ветвистыми рогами.
      Это непуганое, счастливое царство дышало благополучием и спокойствием, и сердца нидов гулко стучали от счастья. Здесь не нужно будет, как на Земле, сооружать убежища и питомники для истребляемых и исчезающих животных, а уходя с планеты, - оставлять огромные полипластовые самообеспечивающиеся биосферы, в которых животные и птицы чувствовали бы себя комфортно и спокойно...Так нидам, покидающим Землю, пришлось сделать, чтобы защитить зоопарк, который они вернули людям.
      Это был слишком драгоценный дар, но взамен народ Сона получил свой собственный дом, эту планету, которую тоже назвал Землей. По решению Александра, их прежний, параллельный, мир был отдан четвертым, чем на какое-то время была снята острота проблемы перенаселенности их жизненного пространства. Конечно, это потребовало от Галактического Совета дополнительных усилий - чтобы надежно защитить землян от возможной экспансии четвертых, приблизившихся теперь к Земле ровно на одну параллель. Сон много размышлял о резко изменившемся, ставшем таким лояльным, отношении Александра к ненавистным для нидов четвертым, но так и не узнал, что причина этого - горький опыт, приобретенный мальчиком. Александр не хотел повторять ошибок своего отца, с излишней поспешностью принявшего ответственное решение.
      ...Стоя у модулей, ниды принялись прямо из рук выпускать в саванну мелкую живность, привезенную с Земли, - мышей, кроликов, сусликов, великое множество пичужек - и в нетерпении посматривали на посветлевший горизонт.
      Там вдруг задрожало небо, и из-за ровного края земли хлынули широкие золотистые потоки. Величественное, нестерпимо яркое светило вставало сейчас только для нидов, и, мгновенно рассеявшись по равнине, они пошли по высоким травам навстречу ему - чтобы впервые поприветствовать своё Солнце...
      2000 г.
      Ирина Скидневская закончила Томский государственный университет, по образованию филолог. Фантастику любит с детства, но способность создавать другие миры обнаружила у себя недавно. Высшим достижением цивилизации считает музыку, а своими главными, уже созданными, произведениями - двух своих сыновей, Романа и Виталика. Обожает Элтона Джона, Клиффорда Саймака, цветы и хорошую погоду.
      Живет в г.Томске и искренне желает своим читателям счастья и благополучия.