Глава 18

– Интересно, почему они так долго? – Силвер расхаживала взад-вперед по безупречно прибранному рабочему кабинету. Лампа отбрасывала теплые отблески на медную печку для дистилляции и на натертый до блеска дубовый пол. Через большое окно в другом конце комнаты пробивались лунные лучи.

– Они заняты, Сил. Им предстоит много дел. – Брэм, как обычно, сидел, зарывшись носом в научный трактат.

– Им давно уже пора возвратиться. – Развернувшись, Силвер направилась в противоположный конец комнаты. – Мне-то, конечно, все равно. Ведь они оба такие недотепы! Пусть хоть вообще никогда не вернутся, мне нет до них никакого дела.

Брэм поднял на нее глаза. Какие же все-таки эти женщины странные существа! Раньше его сестра всегда была такой веселой, практичной, ничто не могло вывести ее из равновесия. Он любил и уважал ее, восхищался ею, с тех пор как себя помнит.

Как она могла так измениться всего за несколько часов и превратиться в комок нервов и эмоций? Бормочет что-то невразумительное, волнуется, особенно когда речь заходит об этом знаменитом разбойнике.

Очень интересно, решил Брэм. Нужно сделать в записной книжке новую графу наблюдений: «Последствия эмоционального потрясения для взрослых особ женского пола».

– Я слышал, он прострелил голову одному парню из Кингз-Линна. И успел ограбить две ювелирные лавки за ночь.

Силвер обернулась. Лицо ее было бледно, как призрачный лунный свет, льющийся в окно.

– Не делал он ничего подобного! Я в это не верю! Ни слову не верю! – Она уперла руки в бока. – Все это пустые домыслы. Отвратительные сплетни!

Брэму стало стыдно за свои слова. Он подошел к сестре и обнял ее за плечи:

– Конечно, домыслы, Сил. Мне так стыдно, что я начал этот разговор. По-моему, он парень что надо.

– Ты правда так считаешь, Брэм? – Она широко распахнула глаза цвета первых весенних побегов. – Честно?

– Несомненно, – ответил мальчик, похлопывая сестру по плечу.

«Да, эта каша становится все интереснее», – подумал Брэм. Он решил расширить графу про эмоциональные особенности лиц женского пола. Тишину ночи потревожили раздавшиеся в долине громкие голоса.

– Говори, пес! Отвечай на мои вопросы, а не то я сделаю это еще раз.

Раздался стон.

– Ты что, хочешь, чтоб я сломал тебе и другую руку?

Недалеко от Блэквуда можно было заметить Тинкера. Он присел на корточки, его скрывала тень открытой дверцы люка, ведущего в подземное ледохранилище фермы Лэвиндер-Клоуз. Прекрасное место для хранения льда. Подойдет оно и в качестве карцера для троих мерзавцев, которых никак нельзя отпускать на свободу. Теперь на поверхности земли оставался только один человек, все еще не пришедший в сознание. Он лежал у ног Блэквуда, крепко связанный толстой веревкой. Во рту у него торчал кляп.

Тинкер склонился к открытой дверце, ведущей в подземелье, и издал несколько душераздирающих криков, от которых кровь застывала в жилах.

Люк улыбнулся.

– Неплохо, – заметил он тихо, чтобы его не услышали находившиеся в ледохранилище. – Особенно для такого немолодого человека.

– Да и ты тоже подаешь большие надежды, разбойник. Но следи за своими словами, а то я покажу тебе «немолодого человека»!

– Учту. – Люк бросил на землю тяжелый камень. Когда раздался звук удара, он заорал: – Ну а теперь ты будешь говорить, подонок?

В ответ Тинкер простонал:

– Я ничего не знаю! Мне ничего не объясняли. Спросите у тех, что там, внизу. – Он снова застонал. – Это они меня наняли.

– Именно так я и поступлю. Но сперва я сломаю тебе и вторую руку. Просто так, шутки ради.

На этот раз он уронил камень на ветку. Послышался страшный хруст. Тинкер очень натурально изобразил вопль страдающего мученика.

– Смотри не запачкай меня всего кровью. Ну а теперь я пойду перемолвлюсь парой слов с твоими дружками.

Не успел Люк поставить ногу на первую ступеньку лестницы, как из темноты раздались крики:

– Мы расскажем вам все, что знаем! Только не калечьте нас!

Люк посветил в темноту фонариком. Он успел уже снова надеть маску. Из-под нее были видны только его плотно сжатые губы.

– У меня три вопроса. Кто вам заплатил? Почему? И для чего ему нужна эта ферма?

Внизу кто-то прошаркал ногами.

– Мы не видели его лица. Он сказал, что хочет, чтобы мы прогнали с фермы девку и мальчишку. Не знаю, зачем ему это надо, шеф. Он не сказал, а мы не стали спрашивать.

Люк прищелкнул языком.

– Плохо, джентльмены, плохо.

– Но это правда все, что мы знаем! Скажи, я не вру, мистер Харпер?

– Не врет он. Все как было сказал. Клянусь сердцем своей старухи матери.

– Если у тебя вообще была мать. – Луч фонарика Люка прорезал темноту подземелья.

Сзади вновь раздался нечеловеческий стон. Люк не мог не улыбнуться энтузиазму Тинкера.

– И где он вас нашел?

– Там, где нас всегда можно найти. На постоялом дворе «Привал странника». Тамошний хозяин нас знает.

– Еще бы ему вас не знать, – мрачно проворчал Люк. – А где вы должны были встретиться с этим человеком, после того как работа будет выполнена?

– Там же. В «Привале странника». Там он должен был нам заплатить.

Люк решил, что больше из этих злодеев ничего не вытянешь. Тот, кто их нанял, тщательно замел все следы. Нахмурившись, он вскарабкался вверх по лестнице и начал закрывать тяжелую дверцу.

– Эй, что ты делаешь?! Выпусти нас отсюда! Мы ведь сказали тебе, что ты хотел знать!.

– Посидите пока здесь, подумайте. Может, когда я вернусь, вы еще что-нибудь вспомните. Если, конечно, я захочу возвращаться. – Разразившись дьявольским смехом, Люк захлопнул тяжелую деревянную дверь и защелкнул задвижку. Через пару часов он вернется, чтобы узнать, не «вспомнили» ли они чего-нибудь еще. Пусть пока посидят под засовом. А когда тот, что валяется на земле, очнется, он и его подселит к дружкам.

Тинкер испытующе взглянул на Люка:

– Я вот надумал тут посетить «Привал странника». Может, вы составите мне компанию?

Люк вглядывался в ночной мрак. Всюду царила тишина, если не считать тихого шелеста ветра и приглушенного крика пустельги, доносившегося из долины. В благоухающем воздухе было разлито множество ароматов. Он глубоко вдохнул, смутно различая запах лаванды, роз и жасмина.

Эти ароматы напомнили ему о Силвер: он словно вновь увидел ее бледное лицо, встревоженные глаза, красный след от удара на ее лбу.

Маленькая веточка, которую Люк вертел в руках, хрустнула и сломалась.

– Нет, не сегодня. Этой ночью мы должны стоять на страже. Может, их не трое, а больше. Завтра я отправлюсь в «Привал странника» и поговорю с хозяином пивной.

– Но зачем вам это надо? – Тинкер проницательно на него посмотрел. – Какое тебе до всего этого дело, разбойник? Может, у вас есть какое-нибудь другое имя? Должен же я вас как-то называть.

– Зовите меня Люк. Кстати, это и есть мое настоящее имя.

– Люк, – произнес Тинкер задумчиво. – А фамилия у вас есть?

– Я, может, и бесшабашен, но еще не полный дурак. – Люк смягчил эти резкие слова кривой усмешкой.

– Да, вполне понимаю ваше нежелание открыть свое полное имя. Люк, значит. Но я по-прежнему хочу знать, почему вы приняли такое участие в этом деле.

Люк не спеша набрал полные легкие воздуха.

– Аромат, рецепт которого утерян, назывался «Мильфлер»?

Тинкер кивнул.

– Я его помню. Когда-то моя мать купила себе флакончик. Эти духи были в хрустальном пузырьке, а наверху была изображена лилия. Давно это было, а я все никак не могу забыть этот запах. Он напоминает мне об этой ферме. И о Силвер.

Тинкер смотрел на поросшие цветами холмы и думал, какие труды требовались, чтобы создать всего один пузырек этих прекрасных духов. Сколько часов занимали рыхление почвы, поливка, прополка. Потом – уборка урожая, дистиллировка ароматических масел. А затем предстоял последний этап – смешать несколько цветочных ароматов в один в нужных пропорциях, что было труднее всего.

С тех пор как был утерян бесценный рецепт Уильяма Сен-Клера, никому не удавалось этого сделать.

– Да, духи «Мильфлер» обладали особым ароматом. Его невозможно забыть. Уильям Сен-Клер был настоящим гением. – Тинкер вздохнул. – Ну а теперь вы ответите на мой вопрос?

Люк отвернулся и посмотрел на серебряные поля. Этот вопрос он и сам задавал себе не раз. Он вздохнул:

– Может, потому, что женщина, которую мы оставили в домике, чистая, свежая и вся так и лучится искренностью, как эти насаженные ею поля. Потому что, когда я рядом с ней, я и сам начинаю чувствовать себя чистым и невинным. А возможно, мне просто хочется ей помочь. – Он передернул плечами. – Короче, я сам не знаю.

– Он явно от нее без ума, – пробормотал себе под нос Тинкер очень тихо, чтобы не услышал Люк.

Когда они вдвоем направились по тропинке к домику, поросшему глицинией, что возвышался над долиной, на лице у седого слуги играла улыбка.

Силвер сидела на мешке с сушеным розмарином и боролась со сном, когда Люк и Тинкер вернулись в оранжерею. Брэм, уставший читать книгу, дремал, положив голову ей на плечо. Без очков он выглядел совсем мальчишкой.

Когда двое мужчин вошли, Силвер встрепенулась. В ее темных глазах застыла тысяча вопросов.

– Я отнесу мальчика в спальню, – тихо сказал Тинкер. Он перевел взгляд с Люка на Силвер. – Да и вам двоим тоже не мешает отдохнуть.

Силвер даже не пошевелилась. Ее бледные, сжатые в кулаки ладони резко выделялись на фоне ее коричневых штанов. Она даже не замечала, что руки ее дрожат. Люку очень хотелось встать на колени, взять ее дрожащие пальчики в свои, поцеловать ее, пригладить ее растрепавшиеся волосы. Но он не осмелился этого сделать.

Он знал, что если хотя бы раз прикоснется к ней, то уже не сможет остановиться.

Вместо этого он оперся плечом о какую-то металлическую колонну и начал говорить. Этой упрямой женщине полагалось знать некоторые вещи, независимо от того, хотела она этого или нет.

– Кто-то нанял их, чтобы прогнать вас с этого места. Кто – наемники не знают. Но все очень серьезно, Солнышко. Думаю, на этом дело не закончится.

Она вскинула голову. Лицо ее выражало решимость.

– Мы ни за что отсюда не уедем.

– Но вам придется. Сегодня нам повезло, но эта ночь не последняя. Они наймут еще людей. – Он пристально посмотрел на нее, его губы под черной маской сжались. – Я прошу тебя: уезжай. Вместе с Брэмом. И Тинкера с собой возьмите, если он согласится. У меня есть одно безопасное убежище. Когда я буду знать, что вам ничего не грозит, я смогу все свои силы бросить на...

– Нет. – По голосу было ясно, что это категорический отказ.

– Вам просто придется уехать. Эти люди настроены очень серьезно. Вы с Тинкером не сможете долго от них отбиваться. Для этого вам потребуется небольшая армия. Бежим со мной. Прямо сейчас.

– Нет. – На этот раз в ее голосе прозвучало отчаяние, словно ей стоило больших усилий над собой произнести это слово.

– Черт возьми, женщина, у тебя ведь нет другого выхода!

– У меня есть выбор. И не собираюсь я никуда бежать. Тут с Люком что-то произошло. Непонятно, что его взбесило: то ли ее бледное лицо, то ли красная полоса от удара у нее на лбу, – но он подошел прямо к ней, уверенно ступая по блестящему паркету, схватил ее за руку и, потянув, поднял с мешка, на котором она сидела.

– Ты пойдешь со мной.

– Никуда я не пойду. Я останусь здесь. Мы все тут останемся. – Она произнесла это медленно, чеканя каждый слог. Так разговаривают с несмышлеными детьми взрослые.

– Да о чем ты вообще говоришь? Это же чистое безумие! Чтобы отважиться на такое, нужно быть самоуверенным упрямцем. Это просто невозможно! – Его пальцы случайно задели колечко каштановых волос. – Я ведь одной левой могу с тобой справиться, чертовка. Просто возьму тебя на руки и унесу отсюда.

Глаза ее потемнели.

– Только попробуй! – Она словно бросала ему вызов.

Люк заметил, как она дрожит. Господи, да эта женщина насмерть перепугана, но старается этого не показывать! Негромко выругавшись, он схватил ее за плечи. Несмотря на свои первоначально хорошие намерения, он не мог более противиться искушению дотронуться до нее.

Одно-единственное прикосновение – и он пропал. Он застонал, когда к нему прижались ее мягкие бедра. Она пахла лавандой и розами. Этот запах дурманил, кружил ему голову.

Черт возьми, как же он ее желал! Прямо здесь и сейчас, на этом мешке с сушеными травами. Как он хотел, чтобы в ее глазах вспыхнула страсть, чтобы она шептала его имя!

Но Люк изо всех сил сопротивлялся этому влечению. Он редко шел на поводу у страстей.

«Но ведь это просто глупо – пренебречь такой редкой женщиной», – шептал его внутренний голос.

– Ты пойдешь со мной. – Он сказал это резче, чем ему хотелось. – Собирай вещи.

– Нет. Никогда. Это наша земля, наша лаванда. Мы не уйдем отсюда.

Люк грубо выругался.

– Тебе придется уйти, Солнышко. Я не смогу тебя защитить, если ты останешься здесь.

– Ну и ладно. Я что-то не припомню, чтобы я просила меня оберегать. – С этими словами Силвер попыталась вырваться. Ее грудь случайно коснулась его груди. От этого прикосновения кровь закипела у него в жилах. Люк уже с трудом держал себя в руках.

Нужно постараться на нее разозлиться. Если ему это удастся, то, может, сила его желания ослабнет. Не обращая внимания на боль в плече, он схватил ее на руки.

– Я отнесу тебя наверх. Ты разденешься и ляжешь в постель. А утром уйдешь из этого места. Поняла?

– Нет. – На этот раз в ее глазах блестели слезы. – Эта ферма – все, что у меня есть. Все, что у нас есть. Разве ты не понимаешь: мы не можем уйти отсюда. А если ты меня унесешь наверх, я снова сюда спущусь. И так каждый раз, сколько бы ты меня ни уносил.

– Черт побери, да что ты собираешься делать?

Она перевела дыхание.

– Я просто хочу остаться здесь, вот и все. – Она кивнула на крыльцо домика. С этого крыльца открывался отличный вид на аллею. – Буду сидеть и смотреть – вдруг они вернутся? Я ведь тоже хочу помочь.

«Да, в эту женщину словно бес вселился», – подумал Люк. Глаза у нее опухли от недосыпания, по всему было видно, что она на краю нервного срыва, но тем не менее Силвер упорно стояла на своем. Наверное, она и правда снова спустится вниз, если он отнесет ее в спальню. Все, чего он добьется, совершив столь героическое усилие, – это боль в руке да ее брань.

Да, эта женщина – сущее исчадие ада.

– Ладно. – Это произнесенное им же самим слово удивило Люка не меньше, чем Силвер. Он тотчас же пожалел о сорвавшемся ненароком с его губ согласии. Он не может оставить Силвер ночью одну на крыльце. Значит, придется сидеть вместе с ней, а это еще на одну ночь откладывает его план отмщения.

Но, заглянув в ее сонные золотисто-зеленые глаза, Люк решил, что это не такая уж и большая жертва.

– Наверное, это будет для вас сущим мучением, – тихонько прошептала Силвер, приникнув лицом к его груди.

«Мучением»? Когда он смотрел на Силвер Сен-Клер, на ум ему приходили совсем другие слова.

– Да, частенько ты бываешь упряма и способна кого угодно вывести из себя. – Люк едва заметно улыбнулся. «И еще ты чертовски привлекательна», – хотелось добавить ему. – Но назвать тебя сущим мучением было бы несправедливо.

– Правда? Приятно слышать. Джессика – это была моя старшая сестра – всегда говорила, что я крест, который должны нести наши бедные мама и папа. Она считала, что я сведу их в могилу. Что ж... Может, она была и права.

Люк разозлился на столь несправедливую старшую сестру, но решил, что сейчас не время расспрашивать Силвер о ее родственниках.

– Ну, сейчас, похоже, я держу этот крест на руках и не жалуюсь.

– Это потому, что вы страшно сильный. – Она склонила голову ему на грудь. – Интересно, все разбойники такие крепкие?

– Я бы не сказал, что все...

Все равно она никогда этого не узнает, подумал Люк. Он не подпустит к ней близко никакого другого разбойника.

– Но я, наверное, тяжелая. У вас же ранена рука! Вы не должны...

– Тихо, чертовка.

– Господи, как только мне не стыдно! – Она нежно прикоснулась к его маске и погладила маленький шрамик у него на губе. – Как же мне хочется, чтобы на вас не было этой дурацкой маски!

– Поверьте, Солнышко, мне хочется того же самого. – Но голос Люка прозвучал жестко.

Силвер вздохнула и снова прижалась к нему головой. В груди Люка все запело.

– Вы же понимаете, почему я так держусь за Лэвиндер-Клоуз? Ведь в дальнейшем он будет принадлежать Брэму, да и для Тинкера это единственный дом. А у меня с ним связаны бесценные воспоминания. Все, что мне оставили родители. Потому-то я и должна здесь остаться.

– Понимаю. Но все-таки мне это не нравится, – мрачно ответил он.

Он отнес ее на крыльцо. Потом начал убеждать ее, что нужно уйти со своего поста на рассвете и вся эта затея безумие.

Когда он взглянул на нее, то увидел, что она уже спит.

Тень от ее каштановых ресниц падала ей на щеки. Даже во сне она сжимала его руку.

«Ох уж эти женщины!» – подумал он, усмехнулся и присел на пол, по-прежнему держа ее на руках.

Они сидели на крыльце. Как она и хотела.

Глава 19

Бледный лунный диск висел над темными контурами деревьев, когда из домика вышел Тинкер, протирая заспанные глаза. Увидев Люка, он покачал головой:

– Ах, молодость, молодость... Она не просыпалась?

– Нет, она спит сном праведника, хотя, думаю, ребро ноет у нее сильнее, чем она призналась. Во сне она потирала его рукой. Я обработал ей ссадину на лбу. – Люк указал на валявшийся рядом обрывок бинта. – Но возможно, у нее еще есть раны.

– А как насчет ваших ран?

– Это не раны, а царапины. – По тону Люка было понятно, что он хочет сменить тему.

– Их, наверное, нужно перевязать.

– Позже.

Тинкер, привыкший к обществу двух упрямых отпрысков Сен-Клеров, а еще ранее мирившийся с чудачествами их отца, лишь фыркнул и пошел разыскивать медицинские бальзамы и бинты.

Когда он вернулся со всем необходимым для обработки ран, Люк проворчал:

– Не стоит, уверяю вас. Я скоро уйду. С рассветом здесь будет не так опасно. – Он едва заметно улыбнулся. – А вот мне не помешает отправиться в надежное укрытие.

Нахмурившись, Тинкер посмотрел на этого высокого человека, одетого в черное. Что бы он тут ни плел, Тинкер от своего не отступится.

– Какая рука у вас ранена?

Люк невольно усмехнулся:

– Да вы, похоже, упрямы как баран.

– Да, мне не раз это говорили, – лаконично отозвался слуга. – Так какая рука?

Стараясь не разбудить Силвер, Люк стянул с себя куртку. Он ничуть не удивился, увидев, что его предплечье потемнело от крови.

– Да уж, просто царапина, ничего не скажешь. – Когда Тинкеру удалось стянуть с Люка рукав, он чуть не задохнулся от ужаса. – Черт бы вас побрал! Вы самый настоящий дурень! – Стиснув зубы, он принялся разматывать испачканный кровью бинт. Под бинтом оказалась рваная рана. – Пуля попала?

– Да.

– Может, это сэр Чарлз Миллбэнк постарался?

Люк любовался бархатным небом и звездами, блестевшими, как драгоценные камни. Когда-то его мать носила такие бриллианты с золотым фермуаром, и они сверкали на фоне ее темно-синего платья.

Люк приказал себе больше об этом не думать.

– Едва ли. Он не слишком-то меткий стрелок. Скорее, эту пулю всадил в меня лорд Карлайл.

Хмыкнув, Тинкер протер рану розмариновым уксусом и обильно смазал лавандовым маслом.

– Нельзя недооценивать Миллбэнка. Он мерзавец, каких днем с огнем не сыщешь, и задира к тому же. Уж если он за что взялся, то пожелает довести дело до конца. – Обработав рану, он с удовлетворением полюбовался делом рук своих, затем принялся обматывать ее чистым бинтом. – Скажите, вам, случайно, не приходилось жить в Лондоне?

Люк нахмурился. Интересно, что на этот раз хочет выведать этот хитрый старик?

– Нет, никогда. А почему вы спросили?

– Да так. Ей-богу, знавал я когда-то одного молодого человека: просто копия вы. – Внимательные темные глаза Тинкера вглядывались в лицо Люка. – Жил этот молодой человек на Беркли-сквер.

Люк так и замер. Черт бы побрал этого старика! Он все знает. Когда он понял, что тайна его вот-вот раскроется, его до костей пробрал холодный озноб. Он постарался придать своему голосу спокойствие и непринужденность:

– В Лондоне у меня никаких родственников нет, по крайней мере я о них не знаю. Вы, наверное, что-то путаете. А может, кто-то из моей родни оставил в Лондоне внебрачного сына.

Тинкер закончил перевязывать рану. Он пронзительно посмотрел на Люка:

– Да нет, ничего я не путаю. Я очень хорошо знал этого человека. Служил у него несколько месяцев, когда мы с Уильямом Сен-Клером рассорились. Прежний хозяин уволил меня, когда больше не смог выплачивать мне жалованье. Я не хотел уходить, да он настоял. Ну, я и поехал в Лондон, и один мой приятель нашел мне место на Беркли-сквер. – Тинкер прищурился. – Да, хоть я и мало времени прожил в Лондоне, но лицо своего нового хозяина вряд ли забуду. Лицо герцога Девонхема мало кто способен забыть. – Тинкер приберег смертельный удар напоследок. – И немногие забыли бы лицо его старшего сына.

– Просто совпадение, – пробормотал Люк. Он выпрямился и снова натянул на себя рубашку. – Сходство, и ничего больше.

Тинкер продолжал, словно не расслышал слов Люка:

– Стало быть, я проработал на герцога три месяца. Хорошим он человеком был, гостеприимным, да и пошутить любил. Пока не заперся у себя в кабинете, конечно. А случилось это тогда, когда его старшенький сынок отправился вечером прогуляться и пропал. Как в воду канул. Это разбило бедному старику сердце.

Пока он это рассказывал, Люк теребил манжеты. При последних словах он словно окаменел.

– Очень трогательная история. А теперь, если не возражаете, мне пора...

Но мозолистые руки схватили его за плечи и усадили наместо.

– Вы что, думаете, я не узнаю представителя рода Деламеров? – сурово спросил Тинкер. – Вы предполагаете, я сразу не заметил рот и подбородок вашего батюшки, когда вас увидел? Господи, да вы вылитая копия старого Эндрю!

Люк вскинул голову и холодным взглядом посмотрел прямо в глаза Тинкеру.

– Это ошибка, друг мой, – произнес он тоном, не сулившим ничего хорошего. – Таящая в себе угрозу. Вам лучше об этом забыть.

Тинкер поджал губы и взглянул на спящую женщину, чьи каштановые кудри разметались по груди Люка.

– Ну а как же она? Как же ее невинное сердечко, которое разобьется вдребезги, если вы ее покинете? Какую душевную боль она будет испытывать, пытаясь убедить себя, что все это к лучшему и что вы с ней слишком разные люди и все равно не были бы счастливы вместе?

На мгновение в глазах Люка вспыхнула дикая ярость. Он старался отвести глаза от ее шелковистых кудрей, от слегка полуоткрытых губ, от светлой прядки.

И понял, что не в силах это сделать.

Старик прав. А как же она? Что же будет с ней, когда он уйдет? А он знал, что ему нужно поскорее убираться. Ведь если он останется, то долго не выдержит: рано или поздно его железная воля сломается, и он в отчаянии придет к ней, подарив ей всю страсть, на которую только способен влюбленный мужчина.

Но Люк никогда не даст этому случиться. Она была не для такого отъявленного злодея, как он. Да, он мог позволить себе сорвать у нее с губ два-три поцелуя, мог даже прикоснуться к ней, но не более. Как только она и Лэвиндер-Клоуз будут вне опасности, он снова скользнет в ночь и навсегда исчезнет из ее жизни. Он ведь всего-навсего разбойник, а лихим людям полагается быть бессердечными.