Семинаристы живут в комнатах, называемых, как в больнице, палатами, от четырех до пятидесяти человек в комнате. Самым привилегированным считается относительно новый пятидесятый корпус, «полтинник». С ним связана трагическая история, послужившая поводом к постройке нового здания.
      В 1984 году в старом корпусе произошел сильный пожар, унесший жизни пяти студентов. После этого случая на месте сгоревшего общежития и был отстроен новый корпус с улучшенными бытовыми условиями, но память о страшном пожаре по сей день жива.
      Комнаты в пятидесятом корпусе рассчитаны всего на четырех человек, в каждой комнате есть туалет и умывальник – ну просто номера «люкс». Проживают в «полтиннике» студенты старших классов и академисты, можно сказать, избранные касты. Почему люкс, вы узнаете ниже; все познается в сравнении. Остальные здания очень старые, с «удобствами» на этажах, и о комфорте не может быть и речи.
      Самые жуткие комнаты – полуподвальные, они всегда сырые, холодные и темные, как в повести «Дети подземелья». В некоторых помещениях зимой даже появляется иней на стенах. Правда, после случая, когда один студент простыл так, что получил тяжелое воспаление легких, начальство стало более внимательно относиться к условиям проживания воспитанников. Еще одним весьма некомфортным жилищем в семинарии остаются так называемые «чертоги», расположенные в нижнем ярусе здания академии. В незапамятные времена в «чертогах» располагались конюшни. Слава конюшен жива и по сей день, и вот почему. Они представляют собой анфиладу из шести комнат, каждая из которых размером с малогабаритную «трешку», и там на казарменном положении проживают по двадцать – двадцать пять здоровых мужиков. В среднем во всех чертогах помещается примерно сто восемьдесят человек! А теперь представьте себя на месте сорока счастливчиков, живущих в первых двух комнатах, мимо которых каждый день проходят оставшиеся сто сорок человек. Эффект примерно такой, как если ночевать на вокзале в зале ожидания. Утром хождения начинаются с пяти часов. Первыми встают те, кто идет на братский молебен в Лавру и на подработку в лаврскую просфорную. В шесть тридцать поднимаются те, кому надо идти на семинарские послушания, в столовую, петь на ранней службе в семинарском хоре, называемом «десятка», или пономарить. К семи часам дружно поднимаются все остальные. Остается только посочувствовать тем студентам, чья нервная система очень чувствительна. Тяжелее всего приходится ребятам, которые в такие условия никогда до этого не попадали, а жили дома и сладко спали в уютных кроватках, с торшером и мягким пледом. Спать в проходном дворе могут только самые стойкие – те, кто служил в армии или воспитывался в интернате.
      В Лавре даже стены обитаемы, поэтому в разговорах можно услышать, например, следующее: «я живу в северной стене». Лавру можно сравнить с маленьким густонаселенным городом или муравейником.
      В семинарии есть прачечная, гладильная и баня, которая славится великолепным качеством пара – возведена-то она давно, по всем канонам русского банного строительства.
      Насчет глажки... Утюгов на всех, конечно, не хватает, поэтому семинаристы используют метод «безутюжной» глажки, называемый «брюки по-зековски». Вот в чем его суть.

      Берутся брюки. От руки на заранее подготовленной ровной поверхности разглаживаются стрелочки. На сетку кровати кладется одеяло, на нем аккуратно раскладываются брюки, сверху мокрая марля, на марлю простыня, на простыню матрас. В течение ночи, под весом семинариста и за счет воздействия тепла его тела, брюки медленно разглаживаются. Наутро под матрасом обнаруживаются идеальные брюки со стрелочками.

      Теперь расскажем о бане. Баня – это всегда праздник, одна из редких возможностей отдохнуть и пообщаться с друзьями-однокашниками.
      Но растопке бани предшествует целое мероприятие по заготовке дров, которое относится к послушаниям. Раз в месяц воспитанники выезжают в лес, можно сказать на лесоповал, только в отличие от зеков семинаристы это занятие особенно любят. Данное послушание считается одним из самых приятных, так как это выезд на целый день на природу, на свежий воздух. Студенты предоставлены сами себе, без строгого контроля начальства и помощников инспектора, а главное – без нормативов рубки. Одним словом, получается узаконенный выходной на природе. После рубки бревна отбирают, весь брак, годный, пожалуй, только для изготовления Буратино, отправляют на растопку бани, остальные дрова идут в котельную.
      Стоит рассказать о семинарских чаепитиях. Поскольку семинаристы, как и студенты всего мира, народ вечно голодный и готовый к общению, они любят собираться в комнатах – попить чаю, отведать домашнего съестного из посылок, а если оно закончилось, то что-нибудь приготовить при помощи подручных средств, своими руками, применив максимум фантазии и изобретательности. Рассказывали про одного студента, который до семинарии работал санитаром на «скорой помощи». Так вот, когда к чаю приносили что-либо вкусненькое, торт, например, народу всегда налетало очень много, и это вкусное приходилось распределять в гомеопатических порциях. Бывший санитар в такой момент начинал рассказывать случаи из своей медицинской практики – про рваные и резаные раны или какого цвета бывают «подснежники» ранней весной в лесу. Желающих остаться на чай становилось сразу на две трети меньше, а лакомства доставались самым невозмутимым.
      А теперь приведем рецепты «made in семинария».

      Твфалъ по-семинарски. Что такое семинарский кипятильник? Четыре спички кладут между двумя лезвиями и перевязывают суровой ниткой. К лезвиям прикрепляют два провода, «плюс» и «минус», другие концы проводов прикрепляют к штепселю. Никакой чайник по скорости закипания не сравнится с лезвийным кипятильником! За минуту он способен вскипятить трехлитровую банку воды. Несколько раз от применения данного устройства в семинарском корпусе вырубалось электричество, но семинаристы покрутили кое-что в щитках, навсегда устранив возникшую проблему.

      А вот шедевр семинарских перекусов.

      Суп в бидоне. Берется кипятильник, правда не лезвийный, а обычный. На общей кухне добываются несколько картофелин и морковь. Овощи режут в бидон ломтиками, заливают водой. Приправы и соль по вкусу. В бидон опускается кипятильник, и примерно через сорок минут суп готов.

      И еще один рецепт.

      Яичница на утюгах. На нагретую поверхность утюга разбивают одно яйцо (на утюге помещается всего одно яйцо). Соль по вкусу. Приятного аппетита!

      Рассказывали случай, как семинаристы устроили короткое замыкание во всем корпусе, пытаясь сварить мидии в консервной банке из-под болгарского компота при помощи все того же кипятильника.
      Приведем еще несколько семинарских анекдотов на тему съестного.

      Великий пост. Семинаристы сидят в комнате и едят курицу. Тут в комнату врывается разъяренный отец-инспектор и кричит:
      – Курица великим постом!
      – Так она на постном масле, – отвечают находчивые семинаристы.

      Но это только анекдот. А вот еще один.

      Опять великий пост. Семинарист ходит вокруг корпуса и ест бутерброд с колбасой. Отец-инспектор:
      – Что за безобразие, воспитанник?!
      – А я путешествующий, – отвечает невозмутимый семинарист.

      Для тех, кто незнаком с церковными канонами, поясню смысл сего анекдота: посты ослабляются или вовсе отменяются для беременных, кормящих, тяжелобольных и путешествующих.
      Да, аппетита семинаристам не занимать, едят все по китайскому принципу. Китайцы не едят из того, что летает, лишь самолеты. Из того, что плавает, – пароходы. Из того, что двигается, – поезда.

      Одними из самых голодных годов в новейшей истории МДА можно считать начало девяностых. Тогда, правда, и вся страна не жила в сытости. Стоит только вспомнить бесконечные очереди за самыми обычными продуктами типа сыра и молока. Но студентам в семинарии было особенно тяжко. В то время рацион почти полностью состоял из импортной гуманитарной помощи, – все, наверное, помнят, что это такое. Сама по себе гумпомощь, может, и не плоха, но если ею не питаться постоянно. И не следует забывать, что у православных бывают длительные посты. Многие студенты в то время заработали себе язву желудка, в лучшем случае гастрит. Так чем же кормили, что немудрено было подцепить и язву? По воспоминаниям выпускников того времени, подавали тогда следующие блюда.
      «Ядерная свекла» – это маринованная свекла, на концентрированной уксусной кислоте, очень «полезная» вещь для голодного студенческого желудка.
      «Музыка», с ударением на «ы». Особая каша, названная так по эффекту, производимому после ее употребления. «Музыка» – это горох с жареной мойвой, плюс небольшой кусочек соленого огурца. Горох в данном блюде бывает двух видов: либо сырой, так что его приходится разгрызать, либо пригоревший. Огурец, точнее его частица, из-за того, что кладется прямо в горячее блюдо, сам становится горячим и скользким, напоминая мыло.
      А одним из коронных блюд была «Пластиковая каша», названная так по аналогии с кушаньем из известного в то время фильма «Кин-дза-дза». С появлением в семинарии «пластиковой каши» – однородной массы непонятного происхождения с искусственным вкусом и запахом и занятным названием «Веджбургер» связан следующий забавный эпизод. Однажды всех студентов словно по военной тревоге сняли с занятий. Воспитанников, на ходу переодевавшихся в рабочую одежду, спешно направляли на разгрузку двух иностранных фур, скромно притулившихся у здания семинарского склада. Фуры под завязку были загружены красочными коробками с изображениями улыбающихся людей. Эти радостные люди, по всей видимости, были безумно счастливы от употребления вкуснейшего продукта, поистине – чудеса рекламы. Но вернемся к нашим семинаристам. Уже во время разгрузки самые осведомленные из братии уже знали, что в коробках находятся вегетарианские котлеты, подарок, как шутили позже, «наших меньших братьев по разуму» – не то итальянских, не то германских протестантов. В первую же рабочую смену в столовой готовили первую партию веджбургеров. Как позже выяснилось, деликатес этот нужно просто разогреть в микроволновой печи. Но промышленной микроволновки на семинарской кухне не было. Веджбургеры разморозили и пожарили, как обычные котлеты. Получилась жареная подошва от ботинок. Вторая попытка приготовить веджбургеры так же увенчалась провалом; правда новый вариант оказался все же относительно съедобным. Их решили потушить. В результате получилась та самая пластиковая каша, которую семинаристам пришлось употреблять в течение нескольких месяцев.
      Вспоминают также «скоромный» суп, который был подан как-то великим постом. В нем плавало очень калорийное мясо в виде белых крупяных червячков.
      А еще тухлая селедка «кремлевского посола». Однажды приходят семинаристы на обед, а запах в трапезной стоит невообразимый. Селедку с душком есть не стали, поднялся бунт. На шум прибежал перепуганный отец-келарь, заведующий семинарской столовкой, и стал уговаривать возмутителей порядка, что селедка эта особого «кремлевского посола», и ничего-де вы не понимаете в деликатесах. Из самого Кремля привезена, можно сказать, от стола самого президента Ельцина отнята, а вы, неблагодарные, есть не хотите.
      Но бурсаки его освистали. Нет, они не в прямом смысле освистали, а почти культурно поинтересовались, в какую пятилетку она для Кремля солилась. На это возражение разгневанный отец-келарь обещал влепить бунтарям по «тропарю», но бунтовали все, и скандал замяли.
      Впрочем, в последние годы, говорят, кормить в семинарии стали гораздо лучше.
      Из года в год на выпускной вечер, вернее выпускной обед, в трапезной готовят фирменный суп с оливками и нарезанными сосисками и подают по стакану красного вина, но это на выпуск. На том обеде и я была, медпиво пила. Выпускной суп вполне приличный.
      А еще в семинарии были очень вкусные рыбные котлеты, которые подавали на великие, но «постные» праздники (приходившиеся на великий пост), такие, как Благовещение или Вход Господень в Иерусалим.
      Очень туго приходилось тем семинаристам, которым родители не могли материально помогать. К такому контингенту относился и мой будущий муж. Бедная многодетная семья, отец – священник, из таких, которые о благосостоянии своего семейства мало заботятся. Казалось, что родители были только рады избавиться от лишнего рта, отправив сына в семинарию. Эта ситуация напоминает дореволюционные рассказы из жизни бедных слоев духовного сословия. Но это, как вы поняли, происходило совсем недавно, в конце двадцатого столетия. От голодного существования на одних казенных харчах моего семинариста спас только талант. Он стал писать неуспевающим студентам сочинения на заказ. Вскоре его маленький бизнес в этой области стал настолько успешен, что деньги у него почти не переводились, так как заказов всегда было очень много. И даже когда мы только-только начинали скудную студенческую совместную жизнь, то были моменты, когда мы жили только за счет сочинений, которые писал мой муж. Кстати, на всю семинарию студентов, у коих написание сочинений было поставлено на поток, оказалось всего три-четыре человека.

      Семинария – место многонациональное. Конечно, до советского идеала знаменитых вузов Патриса Лумумбы или Мориса Тореза ей далеко. Это потому, что РПЦ очень мало занимается миссионерством, несмотря на то что православие – религия вселенская, а отнюдь не национальная. В РПЦ есть даже такие архиереи, которые вообще мешают миссионерству, например в Средней Азии, полагая, что православие предназначено для русских, а совсем не для тех, у кого другой разрез глаз или цвет кожи. В далеких странах православным миссионерством занимаются в основном греки и рукополагают аборигенов тоже они. Есть, конечно, исключения и с нашей стороны, но об этом позже. Например, благодаря миссии в Китае сегодня в семинарии обучаются несколько китайцев. Но пока это капля в море. Впрочем, об этих проблемах пусть пишут богословы.
      В семинарии учатся представители самых разных национальностей со всего бывшего Советского Союза. Самые многочисленные семинарские диаспоры – это украинцы (в семинарии их называют хохлами) и молдаване с гагаузами. Их можно назвать именно диаспорами, так как они стараются держаться обособленно и нравом отличаются от других студентов. Украинцы почти все националисты, едят сало, но неплохо учатся. Молдаване отличаются крайне низкой успеваемостью и священство воспринимают как ремесло, а не как призвание. Рассказывали про одно село, где все мужское население идет либо в милиционеры, либо в попы. А соответственно, коли священство это ремесло, то молдаване, будучи студентами семинарии, все сплошь занимаются бизнесом. Даже в самой семинарии есть молдавская цирюльня, где парикмахерами работают студенты-молдаване. Кстати, один из выпускников семинарии, а точнее – именно этой молдавской цирюльни, гагауз по национальности, стал известным в Сергиевом Посаде стилистом. Так что из семинарских стен иногда выходят не только генералиссимусы, но и парикмахеры. Конечно, при таком подходе им совсем не до учебы, а семинарское начальство на это смотрит сквозь пальцы, как начальство советских вузов смотрело сквозь пальцы на крайне низкую успеваемость негров из дружественных коммунистических стран.