Свиныя, собачьи, козлиныя, дрофиныя, лошадиныя рыла,- вс? повытягивались, и воть такъ и л?зутъ ц?ловаться".} ("Пропавшая Грамота"), то въ вид? франта-любезника, подшучивающаго съ людьми и легко попадающаго впросакъ {"…Спереди совершенно н?мецъ: узенькая, безпрестанно верт?вшаяся и нюхавшая все, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, какъ y нашихъ свиней, кругленькимъ пятачкомъ; ноги были такъ тонки, что, если бы такія им?лъ яресковскій голова, то онъ переломалъ бы ихъ въ первомъ казачк?, но зато сзади онъ былъ настоящій губернскій стряпчій въ мундир?, потому что y него вис?лъ хвостъ такой острый и длинный, какъ теперешнія мундирныя фалды; только разв? по козлиной бород? подъ мордой, по небольшимъ рожкамъ, торчавшимъ на голов?, и что весь былъ не б?л?е трубочиста, можно было догадаться, что онъ не н?мецъ и не губернскій стряпчій, a просто чортъ".} ("Ночь передъ Рождествомъ"), то въ вид? "нечистой силы", морочащей людей и пугающей ихъ {"…Co страхомъ оборотился д?дъ… Боже ты мой, какая ночь! ни зв?здъ, ни м?сяца; вокругъ провалы; подъ ногами круча безъ дна; надъ головою св?силась гора, и воть-вотъ, кажись, такъ и хочетъ оборваться на него! И чудится д?ду, что изъ-за нея мигаетъ какая-то харя: y! y! носъ – какъ м?хъ въ кузниц?; ноздри – хоть по ведру воды влей въ каждую! губы, ей-Богу, какъ дв? колоды! Красныя очи выкатились на верхъ, и еще языкъ высунула и дразнитъ… Вотъ чудится ему, что пень дерева пыхтитъ и дуется, показываются уши, наливаются красные глаза, ноздри раздулись, носъ поморщился, и вотъ, такъ и собирается чихнуть".} ("Заколдованное м?сто").
       Природа въ пов?стяхъ.
      Природа въ этихъ пов?стяхъ Гоголя тоже изображается въ самыхъ различныхъ осв?щеніяхъ, въ зависимости отъ настроенія разсказа. Если разсказъ веселый, природа представлена св?тлой и ликующей,- когда событіе изображается въ пов?сти мрачное,- сгущаются краски и въ т?хъ ландшафтахъ, которые служатъ фономъ для развертывающихся событій.
       Веселый пейзажъ.
      Какъ прим?ръ залитаго солнцемъ пейзажа, дышащаго л?тнимъ жаромъ, истомою и л?нью,- пейзажа, представляющаго собою словно увертюру къ веселой, св?тлой пов?сти ("Сорочинская Ярмарка"), можно привести описаніе л?тняго дня въ Малороссіи:
      "Какъ упоителенъ, какъ роскошенъ л?тній день въ Малороссіи. Какъ томительно-жарки т? часы, когда полдень блещетъ въ тишин? и зно?, и голубой, неизм?римый океанъ, сладострастнымъ куполомъ нагнувшійся надъ землею, кажется, заснулъ, весь потонувши въ н?г?, обнимая и сжимая прекрасную въ воздушныхъ объятіяхъ своихъ! На немъ ни облака; въ пол? ни т?ни. Все какъ будто умерло; вверху только, въ небесной голубизн?, дрожитъ жаворонокъ, и серебряныя п?сни летятъ по воздушнымъ ступенямъ на влюбленную землю, да изр?дка крикъ чайки, или звонкій голосъ перепела отдается въ степи. Л?ниво и бездумно, будто гуляющіе безъ ц?ли, стоятъ подоблачные дубы, и осл?пительные удары солнечныхъ лучей зажигаютъ ц?лыя живописныя массы листьевъ, накидывая на другія темную, какъ ночь, т?нь, по которой только при сильномъ в?тр? прыщетъ золото. Изумруды, топазы, яхонты э?ирныхъ нас?комыхъ сыплются надъ пестрыми огородами, ос?няемыми статными подсолнечниками. С?рыя скирды с?на и золотые снопы хл?ба станомъ располагаются въ пол? и кочуютъ по его неизм?римости. Нагнувшіяся отъ тяжести плодовъ широкія в?тви черешенъ, сливъ, яблонь, грушъ; небо, его чистое зеркало – р?ка въ зеленыхъ, гордо поднятыхъ рамахъ… Какъ полно сладострастія и н?ги малороссійское л?то!"
       Мрачный пейзажъ.
      Какъ прим?ръ мрачнаго пейзажа, можно привести картину Дн?пра въ пов?сти "Страшная Месть":
      "…глухо шумитъ внизу Дн?пръ, и съ трехъ сторонъ, одинъ за другимъ, отдаются удары мгновенно пробудившиіся волнъ. Онъ не бунтуетъ,- онъ, какъ старикъ, ворчитъ и ропщетъ; ему все немило; все перем?нилось около него; тихо враждуетъ онъ съ прибрежными горами, л?сами, лугами, и несетъ на нихъ жалобу въ Черное море…
      Изъ пов?сти "Пропавшая Грамота":
      "…Что-то подирало его по кож?, когда вступилъ онъ въ такую глухую ночь въ л?съ. Хоть бы зв?здочка на неб?. Темно и глухо, какъ въ винномъ подвал?. Только слышно было, что далеко-далеко вверху, надъ головою, холодный в?теръ гулялъ по верхушкамъ деревъ, и деревья, что охмел?вшія казацкія головы, разгульно покачивались, шопоча листьями пьяную молвь. Какъ вотъ зав?яло такимъ холодомъ, что д?дъ вспомнилъ и про овчиный тулупъ свой, и вдругъ, словно сто молотовъ, застучало по л?су такимъ стукомъ, что y него зазвен?ло въ голов?… Глядь, между деревьями мелькнула и р?чка, черная, словно вороненая сталь… Долго стоялъ д?дъ y берега, посматривая на вс? стороны… На другомъ берегу горитъ огонь и, кажется, вотъ-вотъ готовится погаснуть, и снова отсв?чивается въ р?чк?, вздрагивавшей, какъ польскій шляхтичъ въ казачьихъ лапахъ… "
       Особенность Гоголевскихъ описаній природы.
      "Описаній природы (исключительно малороссійской) въ пов?стяхъ очень много. Гоголь изобразилъ и л?тній день ("Сорочинская ярмарка"), и вечеръ ("Майская ночь", "Ночь передъ Рождествомъ"), и ночь (тамъ же дважды); описалъ онъ и Дн?пръ ("Страшная Месть"), и его берега ("Страшная Месть"), л?съ ночью ("Пропавшая грамота"), волшебный замокъ ("Страшная Месть"), горы (тамъ же), видъ земли сверху ("Ночь передъ Рождествомъ"). Вс? эти "описанія" отличаются своеобразіемъ манеры письма. Они проникнуты субъективизмомъ автора, они передаютъ не столько самую картину, сколько "настроенія", получаемыя отъ ея созерцанія. Авторъ не скупится на различныя поэтическіе пріемы для усиленія впечатл?нія,- оттого y него гиперболы, олицетворенія, самыя см?лыя метафоры {Особенно ярко сказываетея эта манера письма въ общеизв?стномъ описаніи Дн?пра ("Чуденъ Дн?пръ…"). Зд?сь гиперболы, бьютъ въ глаза (…р?дкая птица долетитъ до середины его…); метафоры порой вызываютъ недоум?ніе (напр.: "сыплется громъ").}, громоздятся одна на другую. Но ц?ли своей Гоголь этими "описаніями" достигаетъ, – подымаетъ настроеніе читателя, настраиваетъего на тотъ тонъ, въ которомъ ведется разсказъ.
       Любовь въ пов?стяхъ.
      Къ элементамъ романтизма y Гоголя принято относить также изображеніе имъ чувствъ любви. Онъ охотно берется за изображеніе этого чувства, которое онъ влагаетъ въ сердца идеальныхъ героевъ своихъ пов?стей. Но любовь, мнъ изображаемая,- не живое, настоящее чувство, которое можетъ быть доступно героямъ изъ простонародья,- въ изображеніи Гоголя это чувство представляется приподнятымъ, идеализированнымъ. Его герои, особенно героини, представляются ему неземными созданіями, которыя вс? похожи на одно лицо, не отличаются индивидуалистическими и національными чертами {Въ изображеніи этихъ героевъ и героинь Гоголь изм?нялъ пріемамъ письма романтической школы. Онъ изображалъ этихъ героевъ такъ отвлеченно, какъ изображали своихъ героевъ псевдоклассики и особенно сентименталисты.}. Любовныя р?чи, которыми они обм?ниваются, отличаются риторизмомъ и приподнятостью тона,- т?мъ лирическимъ па?осомъ, которымъ Гоголь позаимствовался не изъ жизни, a изъ народной малороссійской п?сни.
       Крестьяне въ пов?стяхъ.
      Вліяніе литературныхъ пріемовъ роыантической школы въ этихъ пов?стяхъ н?которые критики видятъ и въ изображеніи саыой жизни малороссійскихъ крестьянъ,- эта жизнь представлена исключительно съ поэтической и декоративной стороны. Крестьяне Гоголя пляшутъ, поютъ п?сни, влюбляются, пот?шаются… Ихъ жизнь представлена в?чнымъ праздникомъ; о трудовой сторон? ихъ жизни читатель не догадается по пов?стямъ Гоголя; на кр?постное право н?тъ ни одного намека въ произведеніяхъ, посвященныхъ описанію жизни крестьянъ. Такая идеализація жизни, или, в?рн?е, художественная односторонность, была результатомъ литературной манеры романтиковъ, искавшихъ и въ природ?, и въ исторіи, и жизни – только интересныхъкартинъ, событій и героевъ.
       Романтическое и реалистическое міросозерцаніе. Романтическая и реалистическая манера письма.
      Поэтому въ поискахъ "оригинальнаго", "красиваго" – писатель, съ романтическимъ міросозерцаніемъ, обращалъ вниманіе на то, что бол?е поражало его избалованное воображеніе,- крупныя личности, красоты народной поэзіи, своеобразные народные обычаи, оригинальный костюмъ, проявленіе въ народ? высокихъ чувствъ,- вотъ, что его особенно привлекаетъ. Писатель-реалистъ, см?нившій романтика, наоборотъ, постарался заглянуть въ будничную жизнь челов?ка, постарался правдиво изобразить оборотную сторону его жизни. Съ такимъ литературнымъ міросозерцаніемънельзя см?шивать литературной манерыписьма. Вотъ почему писатель, съ романтическимъ міросозерцаніемъ, можетъ пользоваться реалистической манерой письма. Это и было съ Марлинскимъ,- это особенно зам?тно и на первыхъ пов?стяхъ Гоголя. Оттого въ самыхъ романтическихъ его пов?стяхъ очень силенъ реалистическій элементъ.
       Реалистическій элементъ въ пов?стяхъ. Малороссійская жизнь въ пов?стяхъ.
      b) Реалистическій элементъ въ этихъ пов?стяхъвыразился въ обрисовк? бытовыхъ сценъ малороссійской жизни, въ обрисовк? н?которыхъ д?йствующихъ лицъ. Этотъ реалистическій элементъ пронизываетъ, въ большей, или меньшей степени, вс? пов?сти, входящія въ составъ "Вечеровъ", но въ одной пов?сти онъ является исключительнымъ ("Иванъ ?едоровичъ Шпонька"). Мы вид?ли уже, что Гоголь очень старательно готовился къ сочиненію своихъ пов?стей: недовольный своимъ прекраснымъ знаніемъ провинціальной жизни Малороссіи, онъ старался отовсюду собирать достов?рныя св?д?нія о жизни и обычаяхъ малороссовъ. Передавая все это въ своихъ пов?стяхъ, Гоголь не прикрашивалъ этого романтизмомъ,- оттого малороссійская жизнь оказалась представленной y него живо и правдиво. Въ "Сорочинской ярмарк?" онъ набросалъ яркую картину сельской ярмарки {"…Шумъ, брань, мычаніе, блеяніе, ревъ – все сливается въ одинъ нестройный говоръ. Волы, м?шки, с?но, цыгане, горшки, бабы, пряники – все ярко, пестро, нестройно, мечется кучами и снуется передъ глазами. Разноголосыя р?чи потопляютъ другъ друга, и ни одно слово не выхватится, не спасется отъ этого потока; ни одинъ крикъ нe слышится ясно. Только хлопанье по рукамъ торгашей слышится со вс?хъ сторонъ ярмарки. Ломается возъ, звепитъ жел?зо, гремять сбрасываемыя на землю доски, и закружившаяся голова недоум?ваетъ, куда обратиться…" и т. д. Еще описаніе ярмарки въ пов?сти: "Пропавшая грамота" – изображенъ другой моментъ.}, вывелъ н?сколько типичныхъ лицъ (Черевикъ и его жена Хивря). Въ пов?сти "Майская ночь, или утопленница" живо изображена жизнь деревни – шумныя пот?хи деревенскихъ молодцовъ, типичные образы головы, винокура, Каленика. Въ пов?сти "Ночь передъ Рождествомъ" изображена жизнь деревни зимой, развлеченія молодежи (колядованья) и людей пожилыхъ, выведены яркіе типы Чуба, кума, дьячка, Солохи, Оксаны. Въ пов?сти "Иванъ ?едоровичъ Шпонька" Гоголь обстоятельно разсказалъ намъ жизнь мелкаго малороссійскаго "пана" – дворянина Шпоньки, тихаго и скромнаго юноши, потомъ офицера и, наконецъ, пом?щика. Рядомъ съ нимъ вырисовывается типичный образъ его тетушки, энергичной, добродушной старухи, и пом?щика Сторченко, прототипа Ноздрева. Наконецъ, въ пов?стяхъ "Пропавшая грамота" и "Заколдованное м?сто" живо и ярко представляются личнocти самихъ разсказчиковъ-фантазёровъ, которые съ такимъ жаромъ, съ такою в?рою передаютъ различныя небылицы про себя, что и "вралями" ихъ назвать нельзя, хотя и пов?рить имъ невозможно.
       Простонародные типы въ пов?стяхъ.
      Простонародные типы, представленные Гоголемъ въ его пов?стяхъ, не отличаются особенною сложностью. Онъ выводилъ или равнодушныхъ ко всему, флегматичныхъ и л?нивыхъ хохловъ, въ род? Солопія Черевика ("Сорочинская Ярмарка"), или "кума" изъ "Ночи передъ Рождествомъ", подчеркивалъ онъ въ своихъ герояхъ другую характерную малороссійскую черту – упрямство (Чубъ – изъ пов?сти "Ночь передъ Рождествомъ"; д?дъ – въ "Заколдованномъ м?ст?"). Хохлацкую "л?ность" онъ воплотилъ въ образъ колдуна Пацюка, который даже ?сть л?нится по-челов?чески. Въ лиц? "головы" (изъ пов?сти "Майская ночь") Гоголь изобразилъ типичное деревенское "начальство"; "голова" полонъ самомн?нія и упрямства,- въ деревн?, вдали отъ комиссара, онъ живетъ "царькомъ", самовластно накладываетъ подати на односельчанъ, ум?етъ ими властвовать; онъ только съ молодежью деревенской да со своей свояченицей не можетъ справиться. Рядомъ съ нимъ выведенъ живой образъ винокура. Это хитрый деревенскій торгашъ, ум?ющій провести всякаго, и, въ то же время, челов?къ, порабощенный народнымъ мистицизмомъ,- онъ в?ригь прим?тамъ, боится "нечистой силы" и во всемъ видитъ ея присутствіе и проявленіе.
       Пожилыя женщины.
      Типы "старухъ" и "пожилыхъ женщинъ" въ пов?стяхъ вс?довольно однообразны,- Гоголь представлялъ ихъ всегда въ комическомъ осв?щеніи – сварливыми, любительницами сплетенъ и ссоръ! Исключеніемъ изъ этихъ шаблонныхъ образовъ является Солоха – типъ хитрой, разбитной деревенской бабы, ум?ющей вс?хъ провести. Насколько удачны бывали н?которыя характеристики, имъ сд?ланныя, лучше всего видно изъ портрета кумовой жены (въпов?сти "Ночь передъ Рождествомъ") {"Кумова жена была такого рода сокровище, какихъ немало на б?ломъ св?т?. Такъ же, какъ и ея мужъ, она почти никогда не сид?ла дома, и почти весь день пресмыкалась y кумушекъ и зажиточныхъ старухъ, хвалила и ?ла съ большимъ аппетитомъ и дралась только по утрамъ со своимъ мужемъ, потому что въ это только время и вид?ла его иногда. Хата ихъ бьіла вдвое стар?е шароваровъ волостного писаря; крыша въ н?которыхъ м?стахъ была безъ соломы. Плетня видны быди один остатки, потому что всякій, выходившій изъ дому, никогда не бралъ палки для собакъ, въ надежд?, что будетъ проходить мимо кумова огорода и выдернетъ любую изъ его плетня. Печь не топилась дня по три. Все, что ни напрашивала н?жная супруга y добрыхъ людей, прятала, какъ можно подал?е отъ своего мужа и часто самоуправно отнимала y него добычу, если только онъ не усп?валъ ее пропить въ шинк?. Кумъ, несмотря на всегдашнее хладнокровіе, не любилъ уступать ей, и оттого почти всегда уходилъ изъ дому съ фонарями подъ обоими глазами, a дорогая половина, охая, плелась разсказывать старушкамъ о безчинств? своего мужа и о претерп?нныхъ ею отъ него побояхъ…"}.
       Молодежь въ пов?стяхъ.
      Молодежь въ пов?стяхъ тоже изображена довольно однообразно; особенно это однообразіе зам?тно тамъ, гд? Гоголь хот?лъ изобразить любящую пару, или нарисовать красавицу-д?вушку, или красавца-молодца. Простыя малороссійскія деревенскія д?вушки идеализированы имъ до того, что представляются какими-то поэтическими отвлеченностями (напр. Ганна изъ "Майской ночи", Пидорка изъ "Вечера наканун? Ивана Купалы"): он? окутаны поэтической дымкой, он? н?жны и сентиментальны, ихъ р?чи многословны и воодушевлены такимъ лирическимъ краснор?чіемъ, какимъ, конечно, въ жизни простая деревенская "дівчина" не могла обладать. Наибол?е жизненнымъ образомъ изъ "д?вушекъ" Гоголя является кокетливая, задорная Оксана, избалованная деревенская красавица – предметъ любви кузнеца Вакулы.
       "Иванъ ?едоровичъ Шпонька".
      Совершенно въ сторон? отъ разобранныхъ пов?стей Гоголя стоитъ его интересный разсказъ: "Иванъ ?едоровичъ Шпонька и его тетушка". Прежде всего, это единственный разсказъ, въ которомъ совс?мъ н?тъ м?ста фантастик? романтизма,- который является "реалистическимъ" отъ начала до конца. Зат?мъ, это единственный разсказъ въ "Вечерахъ" изъ жизни мелкопом?стныхъ дворянъ, т?хъ "существователей", о которыхъ не безъ значительной доли презр?нія отзывался Гоголь еще въ юности. Этотъ разсказъ потому и ц?ненъ, въ глазахъ историка литературы, что онъ является словно переходнымъ ко вс?мъ дальн?йшимъ пов?стямъ Гоголя, въ которыхъ великій писатель уже не касается никогда бол?е міра народныхъ в?рованій и быта народа, a весь уходитъ въ с?рый міръ такихъ "существователей", какимъ былъ Иванъ ?едоровичъ Шпонька.
       Содержаніе пов?сти. Герой.
      Иванъ ?едоровичъ былъ въ д?тств? "преблаговравный и престарательный мальчикъ,; способностями Богъ его обд?лилъ, зато онъ былъ настолько послушенъ, тихъ, скроменъ, внимателенъ и в?жливъ,- что учителя его очень ц?нили и сд?лали даже наблюдающимъ за усп?хами товарищей. Разъ только провинился Шпонька – проголодавшись, онъ взялъ съ одного л?нтяя взятку блиномъ, былъ изловленъ во время ?ды и выс?ченъ. Это увеличило его робость.
      Не кончивъ училища, онъ сд?лался офицеромъ п?хотнаго полка, но и зд?сь, въ веселой и свободной семь? офицеровъ, остался одинокъ со своей робкой, кроткой и доброй душой; не принималъ участія въ шумныхъ развлеченіяхъ товарищей, сид?лъ больше дома и занимался самыми мирными занятіями: "то чистилъ пуговицы, то читалъ гадательную книжку, то ставилъ мышеловки по угламъ своей комнаты, то, наконецъ, скинувши мундиръ, лежалъ на постели".
       Тетушка его.
      Его маленькимъ им?ніемъ и восемнадцатью душами его кр?постныхъ управляла его тетушка Василиса Кантаровна, сильная и энергичная старуха, которая никому спуска не давала {Пьяницу мельника, который совершенно былъ ни къ чему негоденъ, она собственною своею мужественною рукою, дергая каждый день за чубъ, ум?ла сд?лать золотомъ, a не челов?комъ. Ростъ она им?ла почти исполинскій, дородность и силу совершенно соразм?рную. Казалось, что природа сд?лала непростительную ошибку, опред?ливъ ей носить темно-коричневый, по буднямъ, капотъ съ мелкими сборками и красную кашемировую шаль въ день Св?тлаго Воскресенья и своихъ именинъ,- тогда какъ ей бол?е всего шли бы драгунскіе усы и длинные ботфорты. Зато занятія ея совершенно соотв?тствовали ея виду: она каталась сама на лодк?, гребя весломъ искусн?е всякаго рыболова, стр?ляла дичь, стояла неотлучно надъ косарями, знала наперечетъ число дынь и арбузовъ на баштан?, брала пошлину по пяти коп?екъ съ воза, про?зжавшаго черезъ ея греблю; взл?зала на дерево и трус ила груши; била л?нивыхъ вассаловъ своею страшною рукою и подносила достойнымъ рюмку водки тою же грозною рукою. Почти въ одно время она бранилась, красила пряжу, б?гала на кухню, д?лала квасъ, варила медовое варенье и хлопотала весь день и везд? посп?вала.}. Она при всемъ томъ была добродушна и н?жно любила своего племянника, даже н?сколько благогов?ла передъ его чиномъ подпоручика. Хорошая хозяйка, она довела маленькое им?ніе Шпоньки до процв?танія и, наконецъ, выписала его самого въ деревню. По полученіи ея письма, Шпонька, безъ колебанія, подалъ въ отставку и прі?халъ въ родное захолустье. Зд?сь его кроткую душу обв?яло идиллической тишиной и безоблачнымъ счастьемъ спокойной растительной жизни. Даже трудная жизнь кр?постного рабочаго люда повернулась къ сентиментальному Шпоньк? съ самой идиллической стороны {,,…Онъ неотлучно бывалъ въ пол? при жнецахъ и косаряхъ, и это доставляло наслажденіе неизъяснимое его кроткой души. Единодушный взмахъ десятка и бол?е блестящихъ косъ; шумъ падающей стройными рядами травы; изр?дка заливающіяся п?сни жницъ, то веселыя, какъ встр?ча гостей, то заунывныя, какъ разлука; спокойный, чистый вечеръ,- и что за вечеръ! какъ воленъ и св?жь воздухъ! какъ тогда оживлено все: степь красн?етъ, син?етъ и горить цв?тами; перепелы, дрофы, чайки, кузнечики, тысячи нас?комыхъ, и отъ нихъ свистъ, жужжаніе, трескъ, крикъ и вдругъ стройный хоръ; и все не молчитъ ни на минуту; a солнце садится и кроется. У! какъ св?жо и хорошо! По полю, то тамъ, то сямъ, раскладываются огни и ставятъ котлы, и вкругъ котловъ садятся усталые косари; паръ отъ галушекъ несется; сумерки с?р?ютъ… Трудно разсказать, что д?лалось тогда съ Иванъ ?едоровичелъ. Онъ забывалъ присоединиясь къ косарямъ, отв?дать ихъ галушекъ, которыя очень любилъ, и стоялъ неподвижно на одномъ м?ст?, сл?дя глазами пропадавшую въ неб? чайку…".}.
       Сторченко.
      Еще по дорог? домой въ деревню, познакомился онъ съ сос?домъ своимъ по им?нію Сторченкомъ. Этотъ пом?щикъ представлялъ собою полную противоположность Шпоньк?: р?зкій и грубоватый въ обращеніи, ругатель {Впрочемъ, "ругателемъ" онъ является только по отношенію къ своимъ кр?постнымъ. Характерная сцена угощенія Шпоньки. Когда онъ отказался взять "стегнышко", Сторченко заставилъ лакея стать на кол?ни и просить Шпоньку: "Становись, подлецъ, на кол?ни! Говори сейчасъ: "Иванъ ?едоровичъ, возьмите стегнышко!" – "Иванъ ?едоровичъ, возьмите стегнышко!" – прорев?лъ, ставъ на кол?ни, оффиціантъ съ блюдомъ".} и порядочный плутъ, онъ, въ то жо время, не былъ обд?ленъ добродушіемъ. Въ лиц? его Гоголь изобразилъ словно прообразъ Ноздрева, отчасти Собакевича. Своей р?шительностью онъ совершенно поработилъ робкаго Шпоньку, между т?мъ Шпоньк? нужно было вернуть одно зав?щаніе, припрятанное Сторченкомъ. Видя, что прямо зав?щанія не вернуть, тетушка р?шила женить племянника на сестр? Сторченка, въ надежд? получить зав?щаніе въ качеств? приданаго. Съ ужасомъ узналъ объ этомъ р?шеніи робкій Шпонька, но онъ не осм?лился спорить съ тетушкой и ограничился т?мъ, что впалъ въ полное смущеніе и отчаянье,- даже сны стали вид?ться ему все "про жену". Съ будущей супругой своей онъ не зналъ, о чемъ говорить {*}.
      {* "…Молчаніе продолжалось около четверти часа. Барышня все такъ же сид?ла.
      Наконецъ, Иванъ ?едоровичъ собрался съ духомъ: "Л?томъ очень много мухъ, сударыня!" – произнесъ онъ полудрожащимъ голосомъ.
      – "Чрезвычайно много!" – отв?чала барышня.- "Братецъ нарочно сд?лалъ хлопушку изъ стараго маменькина башмака, но все еще очень много".
      Тутъ разговоръ опять прекратился.}
      Пов?сть кончается разсказомъ объ одномъ такомъ "сн?", и читатель остается въ неизв?стности, женился ли Шпонька, получилъ ли онъ свое зав?щаніе, или н?тъ.
       Значеніе пов?сти.
      Но отъ этого ц?нность пов?сти не проигрываетъ. Передъ нами мастерской набросокъ н?сколькихъ лицъ изъ того круга, изъ котораго вышелъ самъ Гоголь. Съ юморомъ и безъ всякой злобы, даже съ чувствомъ симпатіи, нарисовалъ онъ намъ этихъ провинціальныхъ "существователей", ц?ль жизни которыхъ ничтожна, но жизнь которыхъ полна содержанія: они тоже волнуются, страдаютъ, y нихъ свои интересы…
       Отношеніе Гоголя къ кр?постному праву.
      Любопытно, что въ этой пов?стушк? Гоголь коснулся и кр?постного права, но ничего безобразнаго въ мудрыхъ расправахъ тетушки и въ отношеніяхъ Сторченка къ лакеямъ онъ не зам?тилъ. Онъ, несомн?нно, одобрялъ "тетушку" за то, что она своей властной дворянской рукой сд?лала пьяницу "золотомъ"; въ ругани Сторченка и кол?нопреклоненной просьб? оффиціанта "взять стегнышко", онъ увид?лъ только комическое.
       Происхожденіе этихъ пов?стей
      О происхожденіи этихъ пов?стей пришлось уже говорить выше. Гоголь занялся ихъ сочиненіемъ потому, что ему хот?лось въ Петербург? пожить впечатл?ніями д?тства и юности – вспомнить Малороссію, ея жителей и природу {Это "писаніе" издалека, какъ результатъ радостныхъ д?тскихъ воспоминаній, и внесло ту идеализацію въ описанія природы и жизни малороссійской, которая такъ очевидна въ "Вечерахъ на хутор? близъ Диканьки".}; къ этому прим?шались и матеріальныя соображенія,- въ разгаръ романтическихъ настроеній русской литературы интересъ къ Малороссіи, и поэтическому содержанію ея жизни былъ въ русскомъ читающемъ обществ? очень великъ,- и Гоголь р?шился эксплуатировать его въ свою пользу.
       Народный мистицизмъ.
      Матеріалы для своихъ пов?стей Гоголь почерпалъ изъ воспоминаній д?тства,-очевидно, ему самому приходилось не разъ слышать различныя народныя сказки, преданія и веселыя, и страшныя ("страховинны казочки") {"…Каганецъ, дрожа и вспыхивая, какъ бы пугаясь чего, св?тилъ намъ въ хат?. Веретено жужжало; a мы вс?, д?ти, cобравшись въ кучку, слушали д?да, не сл?завшаго отъ старости бол?е пяти л?тъ съ своей печки. Но ни дивныя р?чи про давнюю старину, про на?зды звпорожцевъ, про ляховъ, про молодецкія д?ла Подковы, Полторакожуха и Сагайдачнаго не занимали насъ такъ, какъ разсказы про какое-нибудь старинное чудное д?ло, отъ которыхъ всегда дрожь проходила по т?лу, и волосы ерошились на голов?. Иной разъ страхъ, бывало, такой заберетъ отъ нихъ, что съ вечера все показывается, Богъ знаетъ, какимъ чудищемъ. Случится, ночью выйдешь за ч?мъ-нибудь изъ хаты, вотъ такъ и думаешь, что на постели твоей уклался спать выходецъ съ того св?та… Я принималъ часто издали собственную свитку, положенную въ головахъ, зa свернувшагося дьявола".}. Эти д?тскія воспоминанія осв?жалъ онъ, какъ мы вид?ли, разсказами и матеріалами, которые, живучи уже въ Петербург?, собиралъ на родин? при помощи матери и знакомыхъ {Впрочемъ, при всей добросов?стности Гоголя въ этомъ отношеніи, онъ не разъ погр?шалъ противъ правды. Его "пов?сти" уже современными критиками разобраны были съ этнографической точки зр?нія и обнаружили въ Гогол? челов?ка, который обо многомъ говорилъ съ чужого голоса. Какъ на одинъ изъ яркихь прим?ровъ его отступленій отъ правды малороссійскаго быта, указываютъ, наприм?ръ, на свадьбу Грицка съ Параской въ "Сорочинской ярмарк?". Народная свадьба сопровождается многими и длинными обрядами и такъ скоро не могла быть закончена, какъ разсказываетъ Гоголь. Такъ же неправдоподобной, по указаніямъ этнографовъ, является сцена вызыванія д?вушки изъ дома при помощи игры на бандур?. Этотъ пріемъ п?ть "серенады" подъ окнами возлюбленныхъ въ Малороссіи не практикуется. Совершенно противор?читъ патріархальнымъ обычаямъ деревни и сочиненіе про отца такой п?сни, какую сложилъ Левко ("Майская ночь"). "Переряживаніе", къ которому онъ приб?гаетъ, тоже противор?читъ обычаямъ деревни,- рядятся въ деревн? только на Святкахъ.}. Въ результат?, источники его матеріаловъ оказались очень разнообразными – народная малороссійская фантазія въ сказкахъ и преданіяхъ, въ суев?рныхъ представленіяхъ жизни, дала ему богатый матеріалъ для созданіи типа чорта, в?дьмы, колдуна, оборотней. Увлеченный этой фантазіей, Гоголь, одаренный и самъ богатымъ воображеніемъ, весь ушелъ въ своеобразный міръ народныхъ суев?рій. Ho y народа къ этому міру зам?чается двоякое отношеніе – съ одной стороны, ужасомъ мрачной в?ры в?етъ отъ многихъ народныхъ преданій и суев?рныхъ представленій,- съ другой стороны, очень часто народъ ум?етъ съ юморомъ относиться къ этимъ созданіямъ своей фантазіи. Оттого и народныя произведенія фантастическаго содержанія распадаются на дв? группы: въ одной этотъ міръ народныхъ представленій рисуется съ трагической стороны, въ другихъ – съ комической. Въ народныхъ сказкахъ герои не разъ за панибрата обращаются съ "нечистой силой", надуваютъ ее, обыгрываютъ въ карты, даже поколачиваютъ. Такое двоякое, чисто-народное отношеніе къ "нечистой сил?" встр?чаемъ мы и y Гоголя. Его дьяволъ, колдунъ, в?дьма, являются мрачными (напр. чортъ и в?дьма въ "Вечер? наканун? Ивана Купалы", колдунъ въ "Страшной Мести"), то глуповатыми и см?шными {Въ этомъ посл?днемъ случа? Гоголю удается удивительно и мастерски сочетать реализмъ съ фантастикой. Какъ удивительно реально изображена имъ, наприм?ръ, игра въ карты съ в?дьмой и чертями въ аду: "Козырь!" вскричалъ онъ, ударивъ по столу картою такъ, что ее свернуло коробомъ; та, не говоря ни слова, покрыла восьмеркою масти. "А ч?мъ ты, старый дьяволъ, бьешь?" В?дьма подняла карту: подъ нею была простая шестерка. "Вишь, б?совское обморачиванье!"-сказалъ д?дъ и съ досады хватилъ кулакомъ что силы по столу. Къ счастью еще, что y в?дьмы была плохая масть; y д?да, какъ нарочно, на ту пору – пары. Сталъ набирать карты изъ колоды,- только мочи н?тъ; дрянь такая л?зетъ, что д?дъ и руки опустилъ. Въ колод? ни одной карты. Пошелъ уже такъ, не глядя, простою шестеркою; в?дьма приняла. "Вотъ теб? на! это что? Э, э! в?рно, что-нибудь да не такъ!" Вотъ, д?дъ карты потихоньку подъ столъ и перекрестилъ; глядь – y него на рукахъ тузъ, король, валетъ козырей, a онъ, вм?сто шестерки, спустилъ кралю. "Ну, дурень же я былъ! Король козырей! что? приняла? А? кошачье отродье! A туза не хочешь? Тузъ! валетъ!" Громъ пошелъ по пеклу…"} (напр. чортъ въ "Ночи передъ Рождествомъ", Пацюкъ, в?дьма въ "Пропавшей Грамот?").
       Значеніе народной п?сни для пов?стей.
      Народная п?сня малороссійская тоже оказала сильное вліяніе на эти пов?сти, главнымъ образомъ, на лирическія м?ста, монологи любящихъ, или тоскующихъ героевъ, на описаніе красавицъ и красавцевъ. Приводя ихъ разговоры, Гоголь иногда прямо перифразируетъ слова п?сни, пересказываетъ ее своими словами, удерживая самое типичное, характерное {Напр. "Ивасю, мой любый! б?ги къ Петрусю, мое золотое дитя, какъ стр?ла изъ лука; разскажи ему все: любила бъ его карія очи, ц?ловала бы его б?лое личико, да не велитъ судьба моя. Не одинъ ручникъ вымочила я горючими слезами. Тошно мн?, тяжело на сердц?. И родной отецъ – врагъ мн?: неволитъ идти зa нелюбаго ляха. Скажи ему, что и свадьбу готовятъ, только не будетъ музыки на нашей свадьб?: будутъ дьяки п?ть, вм?сто кобзъ и сопилокъ. He пойду я танцовать съ женихомъ своимъ,- понесутъ меня… Темная, темная будеть хата изъ кленоваго дерева и, вм?сто трубы, крестъ будетъ стоять на крыш?". Такое пользованье народной п?сней было y Гоголя вполн? сознательнымъ. Онъ п?сн? народной придавалъ очень большое значеніе, считая, что п?сня для историка важн?е документовъ. Въ "Арабескахъ" онъ говорилъ сл?дующее: "Историкъ не долженъ искать въ нихъ показателя дня и числа битвы, или точнаго объясненія м?ста, в?рной реляціи. Но когда онъ захочетъ узнать в?рный бытъ, стихію характера, вс? изгибы и отт?нки чувствъ, волненій, страданій, веселій и вображаемаго народа, когда захочетъ выпытать духъ минувшаго в?ка, общій характеръ всего ц?лаго и порознь каждаго частнаго, тогда онъ будетъ удовлетворенъ".}.
       Вліяніе легендъ на пов?сти.
      Кром? сказокъ и п?сенъ, воспользовался Гоголь широко и полуцерковными легендами, которыя явились результатомъ скрещенія творчества церковнаго съ народнымъ {Напр. летаніе Вакулы на чорт? есть народная обработка эпизода изъ житія св. Іоанна Новгородскаго, который леталъ на дьявол? въ Іерусалимъ. Къ области "легендъ" относится разсказъ Левко о той л?стниц?, которая соединяетъ небо и землю" ("Майская ночь").}. Иногда онъ н?сколько легендъ и сказаній соединяетъ въ одно; иногда самостоятельно ихъ развиваетъ.
      Очевидно, и лирическія преданія, богато окрашенныя народной фантазіей, тоже вдохновляли Гоголя на сочиненіе н?которыхъ пов?стей {Напр. народныя преданія о развалинахъ какого-нибудь стараго замка могли лечь въ основу пов?сти "Страшная Месть". Воспоминанія попа Данилы о казацкихь подвигахъ тоже относятся къ этой области.}.
       Литературныя вліянія (иноземныя и русскія). Новалисъ, Гофманъ. Жуковскій. Марлинскій. Пушкинъ.
      Наконецъ, несомн?нны надъ пов?стями Гоголя и литературныя вліянія. Н?мецкій романтизмъ, какъ мы вид?