Я понимаю, что эту статью читать, не читая предыдущих – божие наказание, ничего не поймешь. Поэтому кратко напомню, что случилось после смерти Христа. Христианскую церковь он сделал настоящим кабаком и бардаком, потакая «нравам», которые царили до его «реформ», при богинях–матерях. Как я уже говорил, все нижеописанное происходило перед самым рождением Козимо Медичи, хотя историки все это и отправили в глухую «древность». И представляя нам церковный разврат, ни с того, ни с сего «возникший» на пустом месте после веков благообразного христианства «времен Христа» и чуток позднее.

Вот как это представлено: «разложение церкви и нравов в них достигло невероятных размеров… Не способствовала строгости нравов и одежда монахинь, подчеркивавшая их природную красоту и стройность… Почти все монастыри Италии, принимали мужчин–посетителей…» «Ничто в Венеции не вызывало такого интереса, как монастыри. Были там частыми посетителями и вельможи. И так как все монахини красивы и стройны, ни одна не оставалась без любовника. А забота надзирательниц о нравах выражалась в том, что они помогали монахиням находить более искусные способы встреч с любовниками и покрывать их… Во многих монастырях были устроены театры, и разрешалось давать представления, но играть в них могли только монахини… Не отличались выдержанностью и монахини Генуи. В одном из папских указов с прискорбием отмечалось: «Сестры из монастырей святого Филиппа и святого Иакова бродят по улицам Генуи, совершают непристойные поступки, которые диктует им их необузданная фантазия…».

Прерву подборку цитат, чтобы напомнить о не существовании римских пап в это время, и о том, что пение в храмах только женщин как раз и говорит о матриархате. Медичи, выгнав из храмов женщин, заставил кастрировать мужиков, чтобы они пели «ангельскими» голосами вместо женщин.

Продолжаю цитировать. «Распущенность монахинь в болонском монастыре Иоанна Крестителя была настолько велика, что власти были вынуждены разогнать всех монахинь, а монастырь закрыть. Монахини из монастыря святого Леонарда были отданы под надзор в монастырь святого Лаврентия, строгими и жестокими правилами снискавшего себе славу «палача» монахинь… Число монахинь, преследуемых правосудием за распутство, росло с каждым днем. Каждый болонский монастырь имел кличку: «монастырь куколок», «монастырь сплетниц», «монастырь кающихся Магдалин», «монастырь бесстыдниц», «монастырь Мессалин»… «В Валенсии испанцы свободно проникали в женские монастыри и что трудно провести грань между этими святыми обителями и домами, пользующимися дурной репутацией». «Не только низшее духовенство участвует в веселых плясках и песнях, особенно на Пасхе и Рождестве, но даже и главнейшие церковные сановники. Монахи мужских монастырей плясали тогда с монашенками соседних женских, и епископы присоединялись к их веселью».

Приближаемся вплотную к времени Козимо Медичи. Повторяю, это все цитаты из Носовского и Фоменко: «И далее Шампфлери, как самый скромный образец, выдавая его за карикатуру (!), приводит изображение ужина монахов «и их возлюбленных» из Библии XIV века (из Библии!), хранящейся под № 166 в Парижской национальной библиотеке. На миниатюре изображена типичная вакхическая ситуация: один из монахов на переднем плане предается любовным забавам с монашенкой, на заднем плане повторяется то же самое в массовом масштабе. Число такого рода «карикатур» в средневековых текстах и Библиях довольно велико. Подобные иллюстрации, в том числе и в Библии, возможны лишь в том случае, если они рисуют обычный образ жизни западноевропейского средневекового духовенства, факт, который всеми признается нормальным; а если бы художник сделал это с целью порицания обычаев, уже переставших одобряться при новой идеологии, то, отмечал Н. А. Морозов, он и изобразил бы эту пирушку в какой–нибудь отвратительной форме, с чертями, влекущими грешников в ад, с уродливыми последствиями болезней. Вместо этого многие средневековые Библии иллюстрированы не только изображениями вакханалий, но и «античными рисунками»: виноградные гроздья, по которым взбираются ангелы, неотличимые от античных амуров и т. д».

Добавлю, что «античность» предполагается до или в самом начале нашей эры, но никак не во времена Козимо Медичи. Продолжаю: «Не раз, — замечает Шампфлери, — когда я исследовал старинные соборы, стараясь найти секрет сбивающей с толку, непристойной их орнаментации, все мои объяснения казались мне самому толкованиями на книгу, написанную на каком–то чуждом мне языке… Что подумать, например, о странной скульптуре, помещенной в тени под колонной подземной залы средневекового кафедрального собора в Бурже?» Скульптура эта представляет собой выступающие из колонны в страстной позе ягодицы человека, выполненные тщательно и экспрессивно. Скульптура помещена в месте, удобном для любовных игр. Как могли терпеть такую скульптуру постоянно пользовавшиеся этим храмом монахи и прихожане, ранее того времени, как эта скульптура стала сохраняться в виде пережитка давно минувших дней? Попытки объяснить такие скульптуры и изображения (а их сохранилось немало!) тем, что они являются «карикатурами», высеченными в камне, в священных храмах, на тех, кто в них служит, — несерьезны».

Я недаром привел такой длинный отрывок из книги упомянутых авторов. Он показывает неразрывную связь христианства и дохристианства по «методике» привлечения народа в храмы. Но так как ни для кого нет сомнений, что дохристианский культ – многобожие, то и не должно быть сомнений в том, что Христос использовал «низменные страсти народа», и именно они, страсти, а не его «нагорные проповеди» и «исцеления», дали ход распространению христианства. И Христос это прекрасно понимал.

И что такое «первичное христианство» с непрерывно действующим этим, выше обрисованным, «культом», растянувшееся на 1500 лет, до первого издания «Маллеуса» в 1486 году и в период его 28 изданий до 1600 года? Это же дурость несусветная. Маркс умер в 1883 году, а уже в 1917, через 34 года, Ленин осуществил его идею. И не потребовалось 1500 лет «промежуточного этапа», чтобы был одновременно и капитализм и социализм. Поэтому у меня нет сомнения, что христианство доскакало до Западной Европы как раз перед Козимо Медичи, а уже он и его наследники «поправили» христианство «Маллеусом».

2. Хронология, которую не люблю

Я уже много раз писал, что ненавижу хронологию, ибо она целиком и полностью выдумана, переврана и представляет собой неимоверную дурь – вся, до самого начала книгопечатания, когда стало невозможным скрывать года. Поэтому я полностью согласен с Носовским и Фоменко, что хронологию надо начинать с 13 века, даже с 14. Таким образом, той хронологии событий, которые я хочу сопоставлять, можно с достаточно высокой степенью вероятности верить. Итак.

1355 – 1450 гг. – Гемист Плетон, «константинопольский» советник на Ферраро–Флорентийском соборе, остался у инициатора этого собора Козимо Медичи во Флоренции организовывать Платоновскую академию, организовав ее, уехал умирать на родину, в Грецию.

1380 – 1459 гг. – Джан (Иван) Франческо Поджо Браччолини. Сведений о нем нет ни в БСЭ, ни в БЭС. Словарь античности: «Секретарь нескольких пап. С 1453 (год взятия Константинополя «турками») – канцлер Флорентийской республики, часто предпринимал путешествия в Германию, Англию, Францию, Швейцарию. В 1414 г. был на Константинопольском церковном соборе. Вывез множество древних рукописей мало известных или вообще неизвестных римских авторов (Квинтилиан, Стаций, Плавт, Тацит, Колумелла, Цицерон, Витрувий, Фронтин, Силий Италик, Валерий Флак и пр. Перевел на латинский язык многие произведения греческих авторов (Ксенофонта, Диодора, Лукиана)». Подробности его жизни будут изложены ниже.

1389 – 1464 гг. – Козимо Медичи Старший, он же — «Отче» и «Отец страны», сын Джованни (Иоанна–Ивана) Биччи 1360 – 1429), флорентийского банкира. Кстати, не напоминает ли вам титул хоть «Отче», хоть «Отец страны» папу римского? Я же уже неоднократно писал, что невозможно предусмотреть всех ляпсусов, которые окажутся путеводной звездой.

1400 – 1468 гг. – Иоанн Гутенберг– первопечатник, изобретший печать наборными буквами, революционное достижение для массовой информации, которую по сравнению с «рукописями» уже нельзя было ни уничтожить, ни «переделать», так как экземпляров стало многие тысячи.

1431 г. – Козимо Медичи арестован по обвинению «в возвеличивании себя выше, чем других», за что, представьте, полагалась смертная казнь. Купил всех от стражника до судей и вместо смерти был приговорен к изгнанию из Флоренции. В Венеции «изгнанника встретили как монарха». Ни кажется ли вам, что именно за «возвеличивание себя» до «Отца страны», а если без эквилибристики, то – до папы римского.

1433 – 1499 гг. – Марселино Фиччино. С 1462 г. – в 29 лет глава Платоновской академии во Флоренции «после Плетона», хотя Плетон умер в 1450 году. По БСЭ вообще именно Фиччино «организовал Платоновскую академию».

1434 г. – Козимо торжественно возвратился к власти во Флоренции.

1434 – 1537 гг. – семейство Медичи управляет Флоренцией под названием «принципат Медичи». Только заметьте, что и много позднее рода Медичи Флоренция была столицей Италии.

1434 г. – Гутенберг организовывает товарищество по «изготовлению зеркал», причем именно ему принадлежит половина пая, а другая половина – его безвестным компаньонам, точнее – сотрудникам.

1438г. – Гутенберг «перессорился» со своими компаньонами. При разделе «упоминается станок или пресс». Но товарищество Гутенберга по истории «выпускало зеркала». С. Наровчатов из книги которого «Необычное литературоведение» («Детская литература», М., 1981) я беру эти сведения, восклицает: «Но впрямь ли ремесленное товарищество изготовляло зеркала? Spiegel – по–немецки зеркало, имело в то время омоним, обозначавший лубочную книгу с картинками. Происхождение омонима таково: одна из самых распространенных книг догутенберговского времени называлась по–латыни «Speculum humanae salvatiois», что в переводе значило: «Зеркало человеческого спасения». Мало–помалу все лубочные книги стали называться Spigel – зеркалами. Судя по всему, именно этими «зеркалами» занималось гутенберговское товарищество». Как и сегодняшний немецкий журнал «Spigel», добавлю я.

1438 г. – Козимо организовал Ферраро–Флорентийский собор, где и познакомился с упомянутым Гемистом Плетоном, советником с византийской стороны.

1438–1445 гг. – продолжение Ферраро–Флорентийского собора (БСЭ), 7 лет.

1438 – 1448г. – Гутенберг после ликвидации его товарищества неизвестно чем занимался 10 лет. В 1448 году «денег у изобретателя мало, и он обращается к состоятельному Иоанну Фусту». Не сомневаюсь, под этим «псевдонимом» скрывается сам Медичи. Собственно, я это еще докажу.

1449 – 92 гг. – Лоренцо Великолепный Медичи, великий гуманист и внук Козимо. Римский папа Пий II (1405 – 1464)– тоже великий гуманист, папа с 1458 г. По–моему, у него было два имени: светское и духовное. По имени Лоренцо названо «ядро библиотеки Козимо, рукописи для которой Козимо собирал со всего света» – Лаврентьевская. Не оттуда ли и наша Лаврентьевская летопись? Прямиком из библиотеки. А то выкопали наши историки какого–то безвестного «монаха Лаврентия».

1450 г. – Гутенберг «подписывает договор с Фустом на оборудование типографии. Фуст дает ему большую сумму денег – 800 гульденов. Каждый год Фустом вкладывается еще по 300 гульденов».

1450г. – первопечатник Гуттенберг сделал свой первый оттиск.

1453 г. – турецкий султан Магомет II «взял» Константинополь по традиционной истории со стороны Малой Азии, с востока, хотя «новохронисты доказывают, что Константинополь был взят с запада. Западные христиане не помогли своим братьям – восточным христианам оборониться от турок, несмотря на Ферраро–Флорентийский собор, созванный Козимо Медичи. Вскоре он направил посыльных к своему врагу Магомету в Константинополь для сбора древних рукописей. С этого времени он «пристрастился к греческой философии» и создал свой Платоновский университет, «переведя все греческие книги на латинский язык», из которых Европа только и узнала о греческой философии. Хотя это не вяжется с Платоном, который умер 1806 лет назад.

1455г. – «Спустя пять лет (от 1450 года) его (Гутенберга) выбрасывают из дела», то есть из созданной им типографии.

1455г. – Напечатана первая Библия. То есть сам Гуттенберг не имеет к печати Библии отношения.

1450 – 1455гг. С. Наровчатов спрашивает сам себя про это время: «Какие книги напечатал сам Гутенберг? Первые его издания – латинская грамматика Доната, календарь и печальной славы индульгенции. Нетрудно понять, что книгопечатание здесь вплотную шло за нуждами средневекового общества», хотя, добавлю я, был самый разгар Возрождения. То есть, Наровчатов думает, что индульгенции понадобились самому Гуттенбергу, наверное солить как капусту, а вовсе не «папе–отцу» Козимо Медичи, чтобы заколачивать деньги на людском страхе.

1458 г. – Козимо Медичи создал сенат из 100 человек, на которых можно влиять, вместо бывших до этого 7 человек, на которых влиять было невозможно: «не изменил ни единой буквы закона, но в духе его изменил все».

1462г. – за два года до смерти Козимо « заполнил папскую казну до отказаза счет монополии на добычу и поставку квасцов во Флоренцию и сбора папской дани со всей Европы», а сам стал богатейшим человеком Европы. При этом получилось так, что разницы между папской казной и собственностью Козимо не было. Мне так и хочется спросить самого себя: не в индульгенциях ли тут дело? Ведь себестоимость этих бумажек была почти нулевой благодаря Гутенбергу. Кроме того, что–то я не слышал, чтобы так можно было разбогатеть на квасцах, которые использовались уже несколько тысяч лет, если верить традиционной хронологии. Что касается папской дани, то собирать ее – непревзойденное удовольствие, оно по Ивану Калите видно.

1464 г. – Козимо умер, но дело его продолжало жить в его наследниках, которые через одного оказывались римскими папами.

1468 г. – Гутенберг умер. С. Наровчатов: «Сам Гутенберг, видимо не склонен больше испытывать судьбу. Он передает типографию в аренду своим родственникам и арендными деньгами покрывает накопившиеся долги. Теперь, без долгов, без тяжб, без конкурентов, он может в покое закончить свои дни». Не напоминают ли вам сии строки о судьбе Зингера – изобретателя швейной машинки? Если, конечно, развернуть ее на 180 градусов, чтоб векторы совпали.

1484 – 1588 гг. – «Юлий Цезарь (Жюль Сезар) (настоящее имя Джулио Бордони) – французскийфилолог, критик, поэт Возрождения». «Скалигеры (делла Скала) – итальянский род, синьоры Вероны, пока власть в ней не захватили Висконти – правители Милана.

1486г. – началась ожесточенная и вполне официальная борьба, освященная папской буллой, с женщинами–ведьмами, а вся Медичева «контора» имени Гуттенберга только и занималась печатанием инструкций по этой «борьбе».

1540 – 1609 гг. – Жозеф Жюст Скалигер – французскийгуманист, сын Ю.Ц. Скалигера – заложил основы научной хронологии, разработал систему унификации летосчисления. Другими словами, это тот человек, по хронологии которого мы сегодня живем, и которую учим в школе.

1582г. – григорианская реформа календаря, когда после 4 октября сразу перешли к 15 октября. (см. книгу Носовского и Фоменко «Русь и Рим», т.2, с. 544).

В приведенной хронологической выборке я выделил некоторые даты, названия и имена. Эту мне понадобилось, чтобы увязать в единое целое некоторые разрозненные по книгам и энциклопедиям данные. Для этого я и собрал их в кучу.

Во–первых, я хочу обратить ваше внимание, что Козимо Медичи, Поджо Браччолини и Гутенберг – практически ровесники, Плетон – старше Медичи на 34 года, а Фиччино – преемник Плетона в «Платоновской» академии, на 44 года – моложе. И это все одна команда, только не сам Гутенберг входил в эту команду, а – его печатный станок. Остальные в команде были наяву и физически. В связке Плетон – Фиччино я вижу некоторую натянутость, так как Плетон – вообще может оказаться вымышленной личностью (подробности в книге). Хотя знакомство Медичи – организатора Ферраро–Флорентийского собора с умным «греком» на этом самом соборе, за 12 лет до его смерти, мог оказать на Медичи неизгладимое влияние на всю оставшуюся медичеву жизнь. Ведь «древние греки» – это константинопольские евреи. Тем более, что Фиччино принял от Плетона бразды правления в Платоновской академии через 12 лет после его смерти, сам будучи 29–летним, то есть, когда Плетон умер, Фиччино было 17 лет. Какой же из него руководитель академии, из эдакого–то щенка? Даже и через 10 лет. О Фиччино у меня подробно рассказано в книге. Он «перевел» почти всех «древних греков», которых не успел «перевести» Поджо Браччолини. Причем получилось так, что «греческих» оригиналов для его «переводов» после Фиччино не оказалось. Поэтому уже по самим латинским «переводам» Фиччино много позднее были «воссозданы» греческие «оригиналы».

О Поджо Браччолини ниже у меня пойдет долгий разговор. Пока же скажу априори, что это был мастер подделок, очень талантливый мастер, очень дорогой и очень успешный в труде и жизни. Поэтому, я думаю, именно он был основателем и первым руководителем Платоновской академии, передавшим бразды правления ею в руки Фиччино, когда он начал кое–что соображать. Браччолини умер позднее Плетона на 9 лет. И молодой талантливый писатель Фиччино с богатым воображением и солидным знанием «древних» писателей мог стать более лучшим подделывателем старины, чем сам его наставник.

Во–вторых, Козимо Медичи Старший, «Отче», «Отец страны», которому явно грозила смертная казнь по идиоскому поводу «возвеличивания себя выше, чем других», в 42–летнем возрасте (1431г.), за 33 года до своей смерти (1464г.), а умер он в один год с папой Пием II (1405 – 1464) – все это какая–то тарабарщина. Притом Папа Пий II – сам писатель и гуманист, настолько, что написал самую, что ни на есть, скабрезную книгу. А наш «Отче», совсем официально не имевший никакого отношения к церкви, вдруг ни с того, ни с сего «собирает» Ферраро–Флорентийский собор, один из важнейших соборов, объединительный собор восточной и западной церквей, на котором даже наш русский патриарх Исидор подписывает унию об объединении церквей. (Правда, Исидора потом за это какой–то наш царь, по–моему, Василий Васильевич Темный, снимает с работы). Вы можете себе все это представить? «Отче» все это делает, а папа Пий II сидит себе и ковыряет в носу. Даже деньги все церковные у Медичи в подвале. В общем, не папа, а – церковная мышь. А к концу своей жизни, в 1462 году «отче» Медичи вообще «заполнил папскую казну до отказа», притом, на одних квасцах. Весь этот сумбур не лезет ни в какие ворота.

Давайте лучше я вам расскажу, как все было на самом деле. Все это происходило вскоре после смерти Христа. Он успел взбаламутить народ, превратив языческие храмы с богинями–матерями, пьянками и промискуитетом в храмы «христианские» с тем же набором «увеселений», даже еще больше освободив их от морали (которой тогда еще и не было) с целью привлечения паствы. И тут же родился Козимо Медичи, а Христос сгинул, хотя он и описан в образе папы Григория VII Гильдебранта у Носовского с Фоменко.

Все эти «храмы» представляли собой полную автономию, совершенно как бардаки и пивные. Жили они на полной самоокупаемости и финансовой самостоятельности, а во главе стояли почти те же представительницы богинь–матерей, по–новому называемые дьяконисами. Даже сейчас историки не могут скрыть этого факта, что дьяконов фактически не было, а заправляли всем в христианских храмах именно дьконисы.

Сейчас наши православные служители бога как–то неуверенно трактуют разницу между дьяконом и попом. Спасибо врачу хосписа (заведения для неизлечимых больных) Андрею Гнездилову («АИФ» № 31, 2001): «По идее церковь содержит в себе два направления: литургическое (служение Богу) и дьяконическое (служение человеку). Но дьяконическая служба недостаточно развита. Священник приходит к постели умирающего не для того, чтобы утешить его, а чтобы выполнить роль посредника между ним и Богом. То есть это тоже литургия», то есть, добавлю я, — служение богу, а не человеку, что должен делать дьякон.

Вы теперь поняли, кому служили дьяконисы в первохристианских храмах, а, ранее, — в языческих? Только они называлсись, естественно, не дьяконисами, а какими–нибудь, жрицами там, или сибиллами, весталками и прочее. Однако вернемся к Медичи. Он поставил перед собою задачу превратить все эти автономные храмы в подобие «Макдоналдсов», управляемых из «единого» центра. И, наверное, поспешил немного, денег у него было еще мало, а он уже «возвеличил себя выше, чем других», назначив себя, прямо скажу, папой. Притом, заметьте, первым папой во всей этой христианщине, вернее, католичестве. Иначе бы его не собрались вешать или жечь, то есть казнить смертью. Откупился, бедный. Папой он, разумеется, стал, но только позднее, когда начал продавать индульгенции, напечатанные на отобранном у Гутенберга станке. Но поймите и Медичи. Ему ведь стукнуло в 1431 уже 42 года. Сколько же ждать? Но потом Медичи расхотелось предстать перед потомками папой римским официально. Вот он и назначил себя «отче и отцом страны», но неофициально. Это, чтобы потом не говорили, что именно он ввел католичество на планете, скромность, знаете ли. Но не только скромность. Вот, если убедить весь мир с помощью Фиччино и Браччолини, что это было еще 1450 лет назад, тогда – другое дело. Тысячелетняя традиция опять же – не фунт изюму. Он же знал, что народ любит отвечать на идиотские вопросы, когда ответ вообще невозможен: так было всегда. Вы еще не забыли, что я только закончил, во–вторых?

В третьих, у меня выделен 1438 год, когда Гутенберг, выпускающий «зеркала» рассорился со своими «компаньонами». Прошло 7 лет с момента, когда своего «Отче» и «Отца страны» Козимо решили повесить или распять, как кому нравится, 4 года с тех пор, как он «триумфально возвратился» во Флоренцию вновь, и начал «принципат Медичи». В этот же год Медичи организовал Ферраро–Флорентийский собор, притом это не «собор», то есть съезд, как сейчас говорят, а нечто вроде Организации объединенных наций (ООН) или нашего Союза независимых государств (СНГ), действующих на постоянной основе. Ведь «собор» прозаседал целых семь лет. То есть, до 1445 года Козимо не был «римским» папой в полном смысле слова, а пока лишь только как бы «председателем представителей» церквей–бардаков. А с 1445 года, я думаю, он уже прибрал к рукам этот самый «собор». Точно так же как он провернул дело в 1458 году с флорентийским сенатом, заменив 7 человек непослушных на 100 человек послушных, «не изменив при этом ни единой буквы закона, но в духе его – изменив все». Может быть даже, что этот самый «сенат» вовсе и не флорентийским был, а тем самым «Ферраро–Флорентийским собором», в котором участвовало 7 больших «самостийных» епископов, а он их заменил сотней разных мелких церковных «сошек», падких на деньги. Совершенно как нынешние депутаты. Денег за душой – ни гроша, и голоса – в свободной продаже. И чем их больше по числу, тем они дешевле. Но речь–то у меня в этом пункте не о Медичи, собственно, а о Гутенберге.

Гутенбергу к 1438 году было ровно 38 лет. А искра божия у крупных изобретателей, как правило, проклевывается раньше. Вспомните хотя бы Эдисона. Так что, я думаю, Гутенберг выпускал свои «зеркала» уже лет восемь. Притом заметьте, что все–таки первой его печатной работой была грамматика, нужная для студентов и вообще, чтобы научиться писать. Вот он потихоньку и выпускал свою грамматику из наборных букв, и никому не было дела до его изобретения. Ведь известна уже была печать с досок, на которых были вырезаны все буквы страницы. Шлеп – и страница готова. Газеты ежедневные было только выпускать невозможно, пока вырезаешь страницу – неделя прошла, новости устарели. Но газеты церковь не выпускала, зачем они ей? И вообще не было разнообразия в книгах. Те книги, которые были нужны, давно уже были вырезаны на досках постранично. И шлепали их почти как ныне – по потребности, а за разнообразием не гонялись потому, что «Марининых» в живых еще не было.

Теперь представьте себе индульгенцию. Если кто не знает, то это письменное отпущение грехов, официально выданное церковью за деньги. А кто из нас не грешит? Что–то я таких не встречал. И отлично знаю также, что все без исключения грешить боятся, правда, уже после того, как грех совершили. Это и по бандитам видно, то и дело заявляющимся в храмы на предмет прощения грехов. Теперь представьте себе перечень разновидностей грехов, возникающих у человечества. Тут же не только всех пальцев рук и ног человека не хватит, не хватит всех пальцев всего человечества. Но и бумажку давать, где напечатано, что грехи за такой–то год прощаются, без «конкретики», тоже не дело. Вернее, так и делали из–за неимения печатного станка с наборными буквами. Была одна доска с указанным обезличенным и неконкретным прощением, но разве за такой текст дорого возьмешь? Другое дело, когда красивенько напечатана фамилия, имя, отчество и конкретно указана прощаемая вина, хоть правый ботинок на левую ногу надел, хоть тещу убил или изменил любимой женщине. Тут, даже лучше, чем на базаре у морской свинки из зубов бумажку вытаскивать с «прогнозом» в вариантах, эдак, десяти. Прелесть же? И цены можно загонять такие, что самому не верится от радости, ведь от бога напрямую бумажка получена, да такая конкретная, что дух захватывает. Вот где нужен печатный станок Гутенберга со вставными буквами, на любой вкус и немедленно ответ от бога будет. Досок–то миллион не напасешься, а если напасешься, то, как найдешь желаемую? А надо: пришел, заплатил, получил. Но это одна сторона возникшей необходимости гутенбергова станка.

Другая сторона необходимости гутенбергова станка – производительность труда в «Платоновской академии». Сколько там она лет у нас уже существует? Ах, всего–то ничего. Медичи же только что познакомился с Плетоном на своем Ферраро–Флорентийском соборе. Но плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, плох тот хозяин, что еще летом не заботится о санях для зимы. Ведь Медичи, Плетон и Браччолини уже обговорили все дела, отлично знали, что не только «рукописи» надо уже жечь, но и старые постраничные доски – туда же, в печку. Наступала же вообще новая история, на которую надо немереное число досок, притом такими темпами их вырезать, что резчиков не хватит. Я думаю, Браччолини понимал в этом толк и даже сообщил о своем мнении Козимо. Однако о Браччолини у меня речь впереди. Что касается производительности труда Платоновской академии, то не один же Браччолини там сидел с молодым Фиччино в обнимку. Академия – серьезная организация и не одни уборщики там работают. Им там позарез нужен был станок Гутенберга.

В четвертых, именно с 1438 по 1448 год, целых десять лет о Гутенберге не слуху, ни духу, как раз после «ссоры с компаньонами», после которой ему должна была достаться половина общего их достояния по производству «зеркал». Зачем–то историкам потребовалось, чтобы Гутенберг «изобрел» буквенную печать именно около 1450 года. Сюда же перенесли новый и окончательный «конфликт» Гутенберга с Фустом с тем, чтобы он «окончательно выбросил» Гутенберга в ближайшие 5 лет (1455) из «дела», как раз в год выхода первой печатной Библии. Скорее всего, в жизни Гутенберга был «спор» с компаньонами, но не два, а один, и не в 1455, а в 1438 году, и даже не с кучей своих сотрудников, из которой каждый имел мизерную часть совместного имущества, а именно с Фустом – прислужником Медичи. И не просто так выбросили Гутенберга из дела, а за норов, за честность. Недаром на него потом свалили первопечатание индульгенций, не назвав дату этого первопечатания.

Поэтому мне надо обратиться к истории индульгенций. Советская всезнайка – «защитница порабощенных народов» посвятила индульгенциям всего несколько строк, дескать, «возникли» они где–то в 12–13 веках. Обратился к «Британике», та тоже не очень откровенна, дескать, папа Урбан (Городской) II применил индульгенции весьма находчиво. Дело в том, что рыцари не хотели идти «на фронт», в крестовые походы, но грешить–то грешили больше всех, как и положено военным. Вот папа Городской и прощал всем грехи, кто соглашался идти в поход за «завоевание гроба господня», начиная с 1095 года. После 12 века «индульгенции продаваться стали чаще». А расширил их применение папа Иннокентий II, для сбора средств «на украшение церкви в Клуни в 1132 году». Но так как церкви тогда не очень подчинялись папе, то быстренько стали тоже продавать индульгенции, каждая – для украшения своего храма. Я считаю это сплошным и бессовестным враньем не только потому, что тогда еще и Христа–то не было, но и потому, что вообще–то крестовые походы все направлялись в Чехию и Моравию, на гуситов, для взятия их под католическую «крышу», а вовсе не против «турок». А Константинополь вообще «брал» Козимо Медичи, но – виртуально, сманивая оттуда «греков» типа Плетона. Поэтому–то в эти «крестовые походы» на непослушных католиков рыцари и не хотели идти бесплатно. Про «падение Византии» у меня в книге и других статьях – более подробно.

Тут я неожиданно для самого себя нашел в «Британике» слова: «omni culpa i poena» — «от всех вин и наказаний», имеется в виду «господних». Именно это было прописано в первых индульгенциях для рыцарей, естественно, еще до печатного станка Гутенберга. Но я только несколькими абзацами выше именно это и предположил – прощение оптом самых разнообразных по составу грехов. Видно теперь, что предположил правильно.

Самое же главное состоит в том, что с самого начала продажи индульгенций (будь то хоть в третичном геологическом периоде), ни разу до Мартина Лютера, до 1517 года никто, никогда не протестовал против индульгенций, в истории об этом ни слова. Разве можно себе это представить? Ведь это же такая гадкая, противоестественная и обидная штука, которая незаметной в истории не может остаться. Недаром именно на борьбе с индульгенциями Лютер сделал себе мировое имя, а борьба с ними прошла настоящей лавиной по Европе, скоротечной и радикальной.