Третье. Названия некоторых частей тела на базаре нужны совсем не для того, чтобы сказать «дай руку товарищ далекий», или признательно воскликнуть: какие у вас красивенькие, голубенькие глазки, и прочие комплименты. А потому, что все измерения и «взвешивания» производились частями тела. Взвешивали пригоршней, измеряли «футом», то есть ногой, вернее, длиной ступни. Ведь почти все измерения идут от человеческих параметров: аршин, сажень, косая сажень, вершок и так далее. И размеры этих «частей тела» приблизительно у всех они одинаковы, ведь Парижской палаты мер и весов еще не было, тем более «эталонного платина – иридиевого метра». И все древние эталоны всегда при себе, и запоминались по такому же принципу, как и числительные.

Остались «некоторые термины родства», одинаковые во всех языках индоевропейской группы или семьи языков. Жаль, что они не перечисляются, я бы и им нашел место в торговле. Тещи там конечно нет, сильно уж малозначимое родство. А вот брат часто на базаре говорят, отчего и «братки» пошли. Это для вызова наибольшего доверия совершенно на пустом месте.

Заметьте, что я исследовал полный перечень «признаков», определяющих отношение к индоевропейской семье языков. Остальные слова могут быть совершенно различные, но это уже не влияет на отношение данного языка к этой самой пресловутой семье. Этот раздел – наибольшее доказательство присутствия языка торговцев во всех народах, сквозь которые они просачивались. И если в японском, например, языке окажутся одинаковые числительные, то я беру свои слова назад. Но ведь не окажутся же.

И последнее. Я не очень–то верю, что столько много ученых, посвятивших всю свою жизнь изучению «индоевропейской семьи языков», не могли сообразить то, что я написал. Тогда остается только одно: ученые, а среди них большинство евреев на правах первостатейных грамотеев, очень скромны.

Прошлые мои исследования слов русского языка

Просто так, без насущной необходимости язык не совершенствуется. В разрозненных по русской тайге племенах был свой, крайне скудный словарный запас, состоящий из самых необходимых слов, главным из которых была вода. И не потому, что «без воды, и не туды, и не сюды», а потому, что вода в смысле река – это единственный путь в любую сторону. Других путей просто не было. И от слова вода произошло очень много других слов в русском языке, в том числе водка – проводка (корень «вод») по воде. А от этой водки, то есть вождения туда, куда надо, произошла водка, которую мы пьем. И она приводит (видите, опять корень «вод») именно туда, где вчера пил, чтобы опохмелиться, чтобы стало легче. А это, знаете ли? Закабаление, кабала и даже – кабак, кабальная зависимость, продажа себя в кабалу и так далее. Вот так начиналось русское рабство, крепостное право. А водку изобрели для нас торговцы, евреи, появившиеся у нас из Хазарского каганата. Так как это очень сложный процесс для нашего русского ума того времени. Итак, вода – водка–действие – водка–питье – кабак – кабала. Я это исследование проводил для восстановления истинного приоритета в выгонке водки евреев и отбора этого приоритета у русских, тем более что еще в 19 веке, ни один русский не умел гнать водку. И когда русское правительство решило запретить евреям гнать водку, то указ этот был отсрочен в исполнении, до тех пор пока «русские мастеровые люди не научатся у евреев этому ремеслу».

У русских до определенного момента не было скопцов, так как никогда по сравнению с жаркими странами не было недостатка в женщинах, причине матриархата. Не было и слова скопец. Мы его, когда это потребовалось, вынуждены были взять с юга, скоп – смотрю, а скопец по–русски – каженник, то есть показывающий, когда требуется, кто он есть на самом деле. Потом назвали скопой – птицу женского рода, нападающей и рвущей когтями. А от скопы произвели самца – скопчика или копчика, что говорит о благоприобретении слова, так как большинство других слов женского рода производится именно от мужского рода, а тут – исключение.

Из других стран к нам приплыло и слово конда, кондовый, давшее имя многим речкам и лесным массивам. Река Конда за Уралом, протекающая по Кондинской низменности, где растет много лиственницы для свай в Венеции. Сперва слово конда было применимо только к самому лучшему, тонкослоистому лесу, выросшему на сухом месте, а потом забылись и стали называть крепких стариков – кондовыми, а бракованные вещи — некондицией. Хотя кон – всего–навсего – вместе, то есть хорошие деревья не по всему лесу бегать искать, а вот они все один к одному, все вместе. Естественно, это не могло произойти, если бы в эти леса не явился торговец и не воскликнул раз сто кряду: кон, кон… Баста, искать больше не надо. Кстати и слово баста попало к нам из Венеции, тоже часто употребляемое торговцами, все, мол, баста, конец, хватит, достаточно. А мы уже сами придумали от него забастовку.

Чуть ли не треть словаря Даля зиждется на корне «гой – изгой», которое даже Даль «переводит» по типу «эх, прокачу», то есть чистым восклицанием: гой еси добрый молодец, хотя это всего–навсего опять же: этот добрый молодей есть гой. Гоями же евреи–торговцы называют всех неевреев, сквозь которые просачиваются, притом презрительно, надсмехаясь. Так, когда же к нам впервые явились евреи, если все наши сказки начинаются: гой еси…? И мы, даже забыв, что это означает, произвели столько слов от этого корня, что дух захватывает. Подробно это у меня рассмотрено в другой работе, «Забытое звено истории». Здесь же я хочу специально отметить только то, что словарный запас у нашего народа был крайне невелик до их прибытия. Но, как я объяснял выше, он и не нужен был нам, как и другим народам, еще не научившимся покупать у евреев и продавать им же.

Продолжение исследования

Затем, когда я стал исследовать, что за имя такое идиотское Ермак, да еще и Тимофеевич, я обнаружил, что ермолка и ермак – слова однокоренные, а ермолку у нас на Руси только евреи носили. Даже имя Ермолай мне показалось оттуда же. Оно должно обозначать либо носителя ермолки, либо производителя ермолок, либо еще как–то должно быть связано с ермаком и ермолкой. Здесь же скажу, что ермак по Далю – маленький жернов для ручной мельницы, а ермония – маленькая гармошка, тоже ручная, наверное, такая, как я видел на сцене у куплетистов, она же – «татарская».

Я знаю, что у русских в ранешные времена часто буквы переходили одна в другую: ерило – ярило, елда – ялда, японча – епанча и так далее. Это сегодня более или менее слова уторкались. Да, и тот же Ермолай часто говорился и писался как Ярмолай. Поэтому нет ничего удивительного, что я открыл последний том великого сочинения Даля. Первое же слово «яралаш» подтвердило, что это ералаш – по большому счету просто смесь разнородных вещей, а потом уже – беспорядок. Яргак, он же ергак (тулуп шерстью наружу), что еще больше доказывает этот переход «я» в «е». Однако мне надо «ярм» как измененнное «ерм».

«Ярем» (ярмо) – прежде всего, беременность, тягость, так как по Второзаконию: «Да возьмут… юницу (девицу)… ею же не делано и яже ярма не понесе». Только потом это перешло, не знаю, у русских ли только: в иго, хомут и даже в страдную пору, страду, сенокос, жатву. А затем и в раба, угнетенного, невольника. Но опять же, «ярма» – мужеватая, рослая, бойкая и смелая женщина, и это как бы не подходит к указанному первоначальному значению ярма.

«Ярмарка, она же ярмонка (видите замещение букв?) – большой торговый съезд и привоз товаров в определенное время в году, годовой торг, длящийся неделями. На Макария (25 июля) – Нижегородская ярмарка именинница. И тут надо сделать несколько замечаний. Ярмарка в произношении ярмонка не очень далеко ушла от Ермака. Рядом же тут стоит ярмяк, который армяк – кафтан халатом, каковые и сегодня носят на Востоке, а евреи носили чуть ли не до революции 1917 года под названием лапсердак. Немаловажным для меня является и дата проведения Нижегородской ярмарки – самое жаркое время года, а ярмарка длится неделями. Но ведь именно здесь продавали девиц в «хазары». Может, здесь требовались «рослые женщины», «ярмы», а не совсем девочки–трехлетки? И слово «ярыга» – первоначально низший служитель полиции, для рассылки и исполнения разных приказаний, потом превратившийся как в ярыгу, так и в ярыжку – пьяницу, шатуна, мошенника и беспутного человека. Но ведь работа такая. Оно у нас и к младшим чинам милиции народ так же относится, мент, этим все сказано. Ярыга также – работник, батрак, казак, живущий по чужим дворам. Мало того, ярыга – урало–казачья сплавная сеть на красную рыбу. Ярыжничать – бездельничать на все лады и пьянствовать. Но и казаки–разбойники ничем иным не занимались. Может быть, это низшее казачье сословие, развратившееся до конца, опустившееся? Тогда на ярмарке девичей им самое место.

Самое непонятное слово – «ярый» с корнем яр, входящем во все предыдущие слова, начиная от ермака. К нему присобачено русское окончание и самое длинное из всего Словаря объяснение Даля. Оно так же непонятно, как и «гой». Я буду расписывать его подробно, по рубрикам:

• огненный, пылкий;

• сердитый, злой, лютый, горячий, запальчивый;

• крепкий, сильный, жестокий, резкий;

• скорый, бойкий, неудержимый, быстрый;

• крайне ретивый, рьяный;

• расплавленный, плавкий, весьма горючий;

• белый, блестящий, яркий;

• горячий, похотливый.

Далее Даль приводит примеры использования этого слова, начиная с Библии, естественно, в русском переводе. Убояхся тебе, яко человек яр еси (Евангелие от Луки). (Помните, гой еси?). Муж ярый не благообразен (Притчи). «Спас – ярое око» (икона Спасителя с карательным взглядом). Нож порато ярый – острый (надо добавить еще слово к приведенному перечню). Не яро живи, проживешься! (Еще надо слово добавить – что–то вроде – во все горло). Ярый чугун – белый, хрупкий (еще одно слово дополнительное). Ярый чугун, ярая медь течет, плавленая. Значит, чугун ярый – хрупкий, а медь ярая – расплавленная. Не очень–то это сочетается в одном слове. Ярый мед от ярых пчел – это от молодого сегодняго роя или от пароя, третьего поколения в одно лето. (Добавлять). Ярые овцы – сего лета, ярки. (Опять добавлять). Белоярую пшеницу Даль даже не объясняет. Яровик – что–либо ярое: бычок–яровик, гриб–яровик. Устал бедный собиратель русских слов. А мне–то что делать? Буду продолжать.

Ярость, яризна – свойство, состояние по прилагательным: сильный гнев, озлобление, лютость, порыв силы бессмысленной, стихийной, но здесь же: похоть. Яростный – звероватый, но и усердный, неутомимый. Яровистый же – бойкий, быстрый, ретивый. Ярить – разъярять, злить, дразнить, сердить, но и разжигать похоть, разжигаться похотью. Также похотничать, быть в течке.

Яровать – лютовать, свирепеть, а также кипеть на огне: ягольник яруе – горшок кипит. Яровать – готовить поле под весенний сев.

Яр – самый жар, огонь, пыл.

Ярованье – действие по глаголу ярун – животное в поре течки и рощения. Верблюд ярун сердит бывает.

Яровой хлеб или яровое – однолетний, сеемый по весне и сымаемый по осени: пшеница, овес, ячмень, просо, греча, противоположный озимый, озимь, что сеется в осень и всходы зимуют: рожь, но есть и пшеница.

Ярун – кто ярует, более о плотском.

Ярун – ухват на колесиках для больших корчаг.

Ярунок – столярный наугольник в полпрямого (45 ^о) угла. Табачек–ярунок – крепкий.

Ярь, ярица, яровина, ярина – яровое. Кроме того, ярь и ярина – тук, сок, растительная сила почвы, особенно переносимая на грибы. Но и – губы, и черный гриб, зародыши под старыми грибами в грибных гнездах. Ярь медянистая – ядовитые соли идущие на краски. Ярь медянка – уксуснокислая медь, зеленая. Ярь венецианская – она же очищенная. Ярь лазоревая – голубая. Ярь травянка – зелень, краска растительная. Ярь также – морской или речной ил, сети и снасть перетирающий. Ярина – овечья шерсть.

Ярской – сдобный пшеничник, коровай, печеный в высоком черепке, в миске, в лотке.

Яричный, яровичный или ярушный – из ярицы яровой, ячный, овсяный.

Яровище и ярушник – овсяник или ячневик, яровой печеный хлеб (пшеницы там нет). Ярушник и ярушмень – пирог. Ярушка – оборотка, друручка, полуяровая пшеница, сеется и яровым и озимым способом.

Ярка, ярочка, ярышь – молодая овца, еще яровая, не перегодовалая.

Яркин, ярочный, ярковый – к ярочке относящийся, поярковый.

Ярятина – первая шерсть с ярки, поярок.

Ярец – годовалый бобренок.

Ярчук – первые щенки от суки же первого помета.

Ярило – древний славянский бог плодородия, от которого ярится земля и все живое. В Белоруссии он молодой, на белом коне, в белой одежде и босой. В правой руке человечья голова, в левой – горсть ржаных колосьев. Празднуют 27 апреля. Девки идут хороводом, нарядив одну Ярилою, и поют: Ярила ходит по нивам, растить рожь, приносить новорожденных. В других местах Ярилой рядят парня, в третьих – старика, а кое–где хоронят с плачем и смехом соломенное чучело. Это бывает 30 июня во всесвятский день или 24 в Троицу во всесвятской в разные дни, или в первый базарный день на первой неделе Петровок и едят на базаре пироги, рыбу, пьют сладкие квасы.

Яриловый – Всесвятский (Кострома). Ярилово заговенье – гулянье.

Яркий свет – весьма яркий, ослепительный.

Яроводье – сильный разлив, половодье, разрушительные потоки вешних вод и бурливых речек. Но и – сильный морской прилив.

Яр (татарское) – крутояр или крутизна, круть, круча, крутик (но не утес, не каменный), обрыв, стремнина, уступ стеною, отрубистый берег реки, озера, оврага, подмытый и обрушенный берег; но так же – и быстрина реки, ярое течение.

Даль немного сам устал от этой неразберихи и пишет: «кажется, надо принять два корня «яр», один славянский (ярость, яркий), другой татарский (крут, обрыв).

Ярык – покатная рыба, обратная, которая, выбив икру, идет опять в море.

Ярыцы – военные доспехи, латы, шелом и прочее.

Ярыш – смотри ярый, яретина, ярец – смотри ярый. Мне так и хочется спросить покойного Даля: а, на какое из этих нескольких десятков значений смотреть? И как на конкретном значении остановиться? Можно же целый год перебирать значения, пока не покажется, именно покажется, что значение подошло.

Сделаю некоторые выводы. Первое. Когда десятки значений понятий и образов определяются практически всего одним словом, это говорит о том, что язык очень беден. Недаром на сегодняшний день из этого фантастического набора осталось в нашем языке меньше десятка слов: яровой посев, ярость как эмоция, яркий как сила света, да ярмарка в смысле базар. Все остальные канули в лету как совершенно неприемлемые для мира языка, ставшего «разноцветным».

Второе. Не остается сомнения в том, что древнейшее и первоначальнейшее значение корня яр – сексуального и детородного происхождения. Но эти вещи первейшие, что человек вообще помнит из своей истории. В упомянутой книге у меня даже глава есть «Боги и инцест». Совокупиться – первейшее желание, и все что с этим связано получило имя «ер» или «яр». Заметьте, какое короткое и яркое. Потому и яркое чувство сие – тоже яр. Тогда становится понятным, что любые губы, хоть половые, хоть уста – тоже яр. И «сок», заключающий в себе «растительные силы» – яр. Ярун – плотское чувство, ермак – ручной жернов, напоминающий головку полового члена – яр. Тогда ярун – это не только плотское чувство, но и то, чем оно достигается. Тогда понятно, почему половой экстаз тоже обозначается яростью, огнем, пылом, свирепеньем, а ярить – разжигать это чувство, то есть плоть, готовиться к нему, самовозбуждаться. И совершенно понятно, что «муж ярый не благообразен», как пишется в Святом писании. Он же – «порыв бури». Но любой самый «ярый муж» без второй половины не обойдется, если не использовать свои знания об онанизме и прочих извращениях, запомните, вынужденных, которые с течением времени широко культивируемые застряли в генах. Заметьте, яровой – девственный, я бы скорее переиначил в девственную, «яровую». А «озимая» — это уже не девственница, зиму пережила, без ярма не осталась. Ярмо–беременность не обходится без яруна, потом появляются под сенью «ярмы» – крепкой женщины, «детки гриба» — «грибная ярь». И яролаш (ералаш) без объяснения не останется. Дело в том, что так называемый свальный грех или групповое совокупление на «празднике промискуитета» не что иное как «смесь разнородного», что и означает ералаш, постепенно утратившее первоначальный смысл и превратившееся в беспорядок вообще. Семья и есть порядок. И «ярак» — тулуп без дела не останется, его подстилают, сами знаете, зачем. И Ярмолай–Ермолай втуне не пропадет. Мне теперь ясно, что это имя не с Емаком родственно, а, если хотите, с похотливостью.

Я бы конечно мог возвратиться вновь ко всем словам с корнем яр и проиллюстрировать их все на выдвинутом принципе, но зачем? И так все понятно. Остановлюсь лучше на словах, не с ярко выраженной связью с сексом, беременностью и деторождением. Например, ярмарка. Если не знать, что наша русская история началась с продажи девиц на Волге (смотри книгу и другие мои статьи), то до ярмарки через секс–яр не добраться. А то наши историки, все как один, заставляют нас продавать соболей, пеньку и сало. Чушь какая! У нас же сроду не было железа, а князья наши все до одного воинственные. А за одну «персидскую» саблю знаете, сколько пеньки надо? И соболей. Ведь не все же там, в Персии, в соболях ходили. Вот то–то и оно. Кроме девиц нам и продавать–то нечего было. И плавать к нам никто бы за пенькой не стал так часто. За девицами – другое дело, тем более что у них там весьма острый дефицит в те времена был. Вот потому и название свое ярманка или ярмарка получила, от подавляющего товара. А сало «персы» вообще не едят.

Рассмотрю еще слова, неявно происходящие от «секс», хотя они и содержат корень «яр». «Спас – ярое око» – портрет Христа. Может это быть и апокалиптический портрет «Спасителя», там он весьма суров, даже чересчур. Я это специально рассматривал в одной из своих работ. Ярый чугун – скорый чугун, но плохой. Ярая медь, я думаю, не расплавленная как думает Даль, а чистая, то есть некрепкая, плывучая, никуда не годная, скороспелая. А вот в смеси с оловом – получается бронза, и «медь» перестает быть скороспелой. Даль корень яр делит на две части: татарскую с береговой кручей, и русскую с пылом, жаром и огнем. Я думаю, этого не надо делать. Просто татары сравнивают оргазм – с падением с кручи, а русские – с огнем, всего–то на–всего. Особенно лихо и остроумно у русских получилось, когда они «мужским прибором в сборе» назвали «ухват на колесиках для слишком тяжелых корчаг» (ярун). Похоже ведь, не правда ли? Конечно, когда появились пушки, появилась полная аналогия на картинке. Сюда же надо отнести и ярунчик под 45 градусов, так сказать, ярун – в «боевом» положении, «шалунишка». А вот «ярь» всех цветов, помните, лазоревая, зеленая, надо отнести не к краске, а ярому выделению окрашенного, то есть красить – яро выделять. Ярь как «ил, перетирающий сети рыбаков», я бы тоже отбросил, и заменил бы простой корягой, которая торчит на дне как «ярь» и рвет сети. Ярину как просто «овечью шерсть» я бы заменил для понятности сеновалом, в деревнях это очень распространенное место для рандеву, с некоторыми последствиями.

Ярык – покатную рыбу (осетровые), скатывающуюся в Каспийское море, я бы тоже определил как купленных «персами» на ярмарке русских девиц. Они тоже скатываются в море из мест рождения совершенно как покатная рыба. С ярыцами–доспехами – сложнее. Но, если встать на точку зрения, что на одного соболя на Волге продавали дюжину девиц, что кстати видно на картинке в Кенигсбергской летописи, то девицы для купца – что щит, пока девиц казаки–разбойники и ушкуйники ловят, самому купцу и убежать можно.

Перехожу к Яриле – древнему русскому богу. Во–первых, что он мужик, тогда как у остальных народов о ту пору были одни матери–богини, доказывает, что у нас не было матриархата. Я этому полкниги посвятил. Во–вторых, что корень яр – чисто русский и не принесен к нам торговым племенем. А то, что мы Библию перевели с использованием этого слова, то это значит, что в самой еврейской Библии слово совокупление было другим. Даль, естественно, не мог собрать всю историю Ярилы, у него другая задача стояла. Но и то, что он написал об этом боге, дает хорошую пищу. Во–первых, молодого Ярилу не хоронят девицы, незачем, а вот старого Ярилу хоронят. Как говорится, был, да весь вышел. Молодого Ярилу празднуют 27 апреля – самое подходящее время для этого самого, эдакого, если учесть, что женский клан лежал в своих берлогах всю зиму, а мужики – в своих. Старого Ярилу хоронят 30 июня, дата интересная. Это Всесвятский день, последний из Всесвятской недели (24 июня) – Всех святых. А Новгородская ярмарка открывалась 25 июня. Здесь же и древний языческий праздник беспорядочных половых связей, ставший в христианстве Иваном–купалой, который потом иерархи сдуру тоже назвали языческим. Сдуру потому, что Иван–купала и Иоанн Креститель – одно лицо. Креститель именно и купает, когда крестит. Да у нас о ту пору и имени Иван не было вовсе. И Владимир Красное солнышко так же делал, загнав всех в Днепр, и именно в это же время. Не зимой же своих подданных крестить. А зимняя иордань – прорубь в речке – это самого Христа крестят, а не народ. Там у них в «Палестине» всегда тепло. Но я отвлекся. Главный праздничный день Ярилы из всей Всесвятской недели – именно при открытии ярмарки. Два праздника совпадают, Ярилы–старика и ярмарки. Вот в чем дело. Можно продавать девиц, натешились.

Но я же не для чистого языкознания всем этим занялся. Мне надо доказать, что свои же князья–грабители продавали своих же женщин в рабство. Что казаки–разбойники русских кровей сопровождали этот «товар» и охраняли его друг от друга. То есть, вся Волга была заполонена казаками–разбойниками. И все они, даже «татары», которые тоже суть русские, разговаривали на одном языке. Покупали же девиц «персидские» купцы – суть евреи, торговое племя, наезжавшее к нам периодически. И тогда еще Хазарского каганата не было. Вот поэтому корень «яр» и «ер» на всей Волге, от устья до Нижнего Новгорода, был единым. Грабители на этой работорговле богатели, неволили остальной народ, вооружившись «персидскими» саблями, и стали князьями. Затем они так передрались, что вынуждены были призвать Рюрика из казаков–разбойников, который, укротив их всех, стал великим князем. Потом явились евреи и организовали Хазарский каганат, ядром которого были разбойники. Потом торговцы проникли на святую Русь и построили нам каменные дома, нашими силами, разумеется.

Самый момент перейти еще к одному распространенному среди казаков–разбойников кличу: «Сарынь на кичку!» Вот что пишет Даль по этому поводу: «Был когда–то еще мошеннический или разбойничий язык у волжских разбойников, если несколько условных речений и речей можно назвать языком; но от него, благодаря Бога, остался один только след или память, в поговорках: сарынь на кичку, да дуван дуванить. Са(о)рынь и ныне местами значит чернь, толпа; кичка – нос судна; это было приказание бурлакам убираться в сторону и выдать хозяина, что всегда и исполнялось беспрекословно, частью потому, что бурлаки были безоружны и считали разбойников кудесниками, а частью и потому, что бурлакам до хозяина и товара его не было никакой надобности. Дуван дуванить – делить добычу». В слове са(о)рынь тоже проглядывает слегка измененный корень «яр» в смысле так называемой «сорной» рыбы, неосетровой породы, к которой на Волге относились пренебрежительно. Не отсюда ли и само слово сор?

Как разговаривать обо всем всего лишь одним словом, я думаю, вы не поняли. Тогда приведу пример. Грузят два шахтера вагонетку углем и разговаривают:

• Нахуя нахуярил дохуя?

• Нихуя не дохуя. Нахуяривай!

Перевод, я думаю, вам не потребуется, хотя, возможно, вы сильно вознегодуете. Дескать, как можно, что вы себе позволяете? и так далее. Тогда я приведу вам другой пример, из классической русской литературы: «И он наяривал ее, и наяривал, до отказа». Если вы что–нибудь поняли из вышеизложенного мною, то не откажетесь подтвердить, что классик использует древнюю матерщину в самом прямом смысле и в самом прямом выражении. С корнем «яр». Я, разумеется, понимаю, что в древности говорить открыто о самом естественном человеческом отправлении было не стыдно, иначе не появилось бы столько производных слов, очень образных, как я показал. И вы, надеюсь, заметили, что в далевском объяснении они такими вам не показались. Там из этих слов – просто свалка, ералаш, как любили говорить древние наши предки.

И еще я надеюсь, что вы поняли – для племени, живущего без широкой торговли, не видевшего в массе своей торгового племени, словарь не должен быть большим, за глаза хватает корня «ер». Я об этом писал выше.

«По–фене ботать»

Начну с цитаты из Даля: «Наперед всего языки ламанский или офенский. Он далеко не полон и ограничивается нужнейшим в быту ходебщиков. Начало его неизвестно. Родина – Алексинская волость Ковровского уезда Владимирской губернии, откуда уже в 1700 году рассыпались ходебщики, коробейники по всей России, называя сами себя странным именем масыков. Торговля эта ныне в упадке, а с нею и язык, который впрочем распространился, с некоторыми отменами, между такими же мелочными торговцами и в некоторых других губерниях: в Костромской, Тверской (Бежецк), даже в Симбирской и Рязанской. <…> Придуманный язык этот сшит многими поколениями исподволь из переиначенных русских слов, коим дано, по каким либо отношениям их, иное значение. <…> Вот образчик: «Мисовской курехой стремыжный бендюх прохандырили трущи: лохи биряликолыги и гомза, кубы биряли бряеть и в устреху кундяков и ягрянят; аламонные карюки курещали курески, ласые мещаты грошались. То есть: В нашей деревне третьего дня проходили солдаты; мужики угощали их брагой и вином, бабы подавали есть, а в дорогу надавали пирогов, яиц и блинов; красные девки пели песни, малые ж ребята смеялись. У владимирских офеней кафтан – шистяк, у симбирских – шерсняк; шаровары шпыни, владимирское и чнары, симбирское, сукно – шерсно и вехно; но большая часть слов одни и те же. Иные прямо русского происхождения: двери – скрипы; кнут – визжак; дитя – пащенок; делать – мастырить; дом – куреха; другие, неизвестного: двор – рым; деньги – юсы; дрова – воксари, и прочее. Иногда слова составлены одно по другому, по русскому образцу: Бог – стод; богатый – стодень; долг – шилг; долго – шилго; жечь – дулить; жаркое – дульное; иногда русским словам дано иное значение: город называется костер; умереть – отемнеть; мнимое же сходство офенского языка с греческимедва ли не ограничивается словом хирки, руки, причем надо вспомнить, что и в Нерехте и Галиче рукавицы зовут нахирегами. Впрочем пенда, пять, и декан, десять, в счете офенском также замечательны, по такому же сближению».

Здесь следует примечание автора: «Позднейшие розыски о сем П.А. Бессонова, который находит в офенском много греческих слов и относит их к древним временам торговли нашей на Сурожском(Азовском – мое) море, должны, кажется, опровергнуть взгляд мой на это дело, — хотя, например, не знаю, греческое ли слово: костер, город (castrum), или это придумано, потому что город срублен, сложен, и издали дымится?»

Затем продолжение: «Костромские шерстобиты, таскаясь с лучками своими по всей Руси и подражая ковровцам, также сложили себе свой язык, частию переняв офенский, а частию переиначив и добавив его своим сочинением. Может быть, я приложу, в конце словаря, словарики офенский и шерстобитов (не приложил – мое). В Рязанской и Тверской губерниях записные нищие, по промыслу, и мошенники, воры, конокрады, зверенщики, говорят почти тем же офенским языком, с небольшими только изменениями, и называют его кантюжным. Столичные, особенно питерские, мошенники, карманники и воры различного промысла, известные под именем мазуриков, изобрели свой язык, впрочем, весьма ограниченный и относящийся исключительно до воровства. Есть слова общие с офенским языком: клевый– хороший; жулик – нож, но также воришка; лепень– платок; ширман– карман; пропулять – продать; но их немного, больше своих, например: бутырь – городовой; фараон – будочник; стрела – казак; канна – кабан; камышевка – лом; мальчишка – долото, и прочее. Этим языком, который называется у них байковым, или попросту, музыкой, говорят также все торговцы Апраксина двора (рынок – мое), как надо полагать, по связям своим и по роду промысла. Знать музыку – знать язык этот; ходить по музыке – заниматься воровским промыслом. Вот образчик этого говора: Что стырил? Срубилшмель да выначилскуражную лоханку. Стрема, каплюжник: перетырьжулику да прихерься. А ты? Угнал скамейку да проначилна веснухи. То есть: Что украл? Заимел кошелек да вытащил серебряную табакерку. Чу, полицейский: передай мальчишке, да притворись пьяным. А ты? Украл лошадь да променял на часы». Конец цитаты. (Выделения – мои).

Во–первых, язык офенский жив и сегодня, притом частично даже стал вполне «литературным». Хорошая ведь фраза: «срубить» или «стырить» у «лоха» «капусты», то есть денег, «заначить» от жены, а потом потратить их из «заначки», чтобы «клево» «побирять»? Разве все эти слова вы не встречали не только в «бульварных» газетах, но и в «художественной» литературе? Но ведь даже Даль 150 лет назад считал офенский язык древним и даже отживающим свой век. А он не только живехонек, но и перекочевал в литературу, притом не в качестве пародии или «приближения к действительности», «натурализма», а в качестве нормальных русских слов. Мало того, «по фене ботать», то есть говорить, мы даже не знаем, отчего произошло. Как отчего? От «офени», разумеется.

Во–вторых, я не знаток «офени» и пользуюсь только тем, что вытащил из далевой цитаты. И то, вон сколько слов выделил. А если его изучить, как следует? Родина «офени» – Алексинская волость Ковровского уезда Владимирской губернии – тоже о многом говорит. Это же недалеко от впадения Клязьмы в Волгу. Это как раз то место, от которого хазарские евреи проникли и построили наемными руками Владимир. Я это подробно рассказывал в другой статье, об Андрее Боголюбском.

В третьих, «сходство офенского языка с греческим», которое Даль сперва отрицал, а потом вынужден был признаться, что, да, такое сходство имеется.