Поэтому они «не боятся», хотя на дню несколько раз эта мысль приходит им в голову, особенно часто после очередного извержения. В результате выжившие при извержении – немного чокнутые. Точно такие же получаются, когда их, например, быстренько вытащат из подводной лодки, лежащей на дне. Я это к тому говорю, что преодолевать сильный страх долго невозможно.

Теперь давайте посмотрим на наших людей, хоть сегодняшних, хоть времен Петра или Екатерины. Хоть в Сибири, хоть в Центральной России. Когда начинается война, многие сходят с ума в первые ее дни, затем успокаиваются, длись она хоть сто лет. «Привычка свыше нам дана», — как писал Пушкин. Когда человека впервые садят в тюрьму, он на первых порах тоже – на грани сумасшествия, потом сидит себе, уже более спокойно, лет десять. Это – неожиданность сводит с ума, потому что страха не было, и вдруг он возник. Поэтому, если бы в подводной лодке на дне можно было бы жить, то через некоторое время подводники попросили бы их вообще не вытаскивать, а только спустить к ним жен.

Точно так же многие на первых порах сошли бы с ума, если бы наши правители вдруг, ни с того, ни с сего, ввели бы нам западный демократический образ жизни, со всеми его правовыми и человеколюбивыми атрибутами. � здесь бы была неожиданность. Поэтому страх и неожиданность или ожидание надо рассматривать всегда вместе, чтобы не запутаться в их последствиях. Недаром только у русских есть поговорка «не зарекайся от сумы и тюрьмы». То есть, как у пионеров: «Будь готов! – Всегда готов!» Это сильно помогает жить, как бы исключая неожиданность.

Рассмотрим неизбежный и неизбывный страх в сочетании с призывом «не бойся». Это «не бойся» всего лишь призыв исключить из своего сознания неожиданности страха, которая так губительно действует на психику. Перевод нашего неожиданного страха во всегда ожидаемый страх, как от столетней войны. Но ведь и призыв этот не мог родиться на пустом месте. То есть, страх – всегда с нами, но его не надо так сильно бояться, иначе сойдешь с ума.

�з всего этого вытекает, что жить в нашей стране довольно опасно, во все времена, иначе бы не родились поговорки, которые я привел выше. Что же мы должны ожидать? А все самое плохое. � всегда. Как подводники, водолазы, шахтеры и солдаты на войне. Чтоб любые катаклизмы мы всегда держали в своей голове и не сходили с ума в массовом порядке при их действительном возникновении. «Уведомлен, значит – вооружен», говорят нам наши власти. Они в любой момент могут тебя отправить «защищать Родину» в Африке, отобрать у тебя разом все твои деньги, ввести любой самый безумный «ясак», посадить в тюрьму за взгляд исподлобья, и даже запретить дышать чистым воздухом. � ты должен знать, что ничто тебе не поможет, ни суд, ни прокуратура, ни письма президенту. Предупрежден – значит, вооружен против невзгод. С ума не сойдешь.

Тут я хочу сделать одно отступление, касающееся нагнетания постоянного и всеобщего, а не стрессового и индивидуального страха. Нам говорят, что так называемая армейская дедовщина – бич сегодняшнего дня, «возникла» спонтанно, как солнечные пятна или гроза в начале мая. Между тем, это преднамеренная культивация, первопричина которой хотя и возникла спонтанно, но очень понравилась властям и была доведена именно ими до своего сегодняшнего «логического» и страшного состояния. Доказываю.

Наша армия в целом не воевала уже скоро 60 лет, два полных поколения, около 30 «призывов». На войне дедовщина невозможна, там возникает противоположное – братство. �бо любая обида найдет свое немедленное отмщение. �бо любое проявление братства будет тут же поощрено взаимностью. Мирная же армия – и нонсенс, и деградация, и никчемность, она уже не хочет воевать, она становится похожей на барышню, никто в ней уже не боится умереть. Это солдаты. Но у каждого солдата есть родня, которая тоже уже не боится. Представьте, как это плохо для страны! Ведь отвыкнув от постоянного, перманентного страха, население утратит тот самый принцип «Будь готов! – Всегда готов!» и разом сойдет с ума всего лишь от страха заболеть атипичной пневмонией или СП�Дом. А сумасшедшие, знаете, что могут сотворить со своей властью?

�менно поэтому дедовщина всячески поощряется верховной властью под видом борьбы с нею. Если бы в десяти полках разом расстреляли по одному всего лишь офицеру перед строем (как в войну за измену Родине) за дедовщину, через три дня ее бы нигде не было и в помине. Притом заметьте, офицеры – профессиональные так сказать потенциальные покойники, они за это деньги получают, это их работа. � они отлично знают, что на войне дедовщины нет. �шь чего захотели! Пусть все боятся, не войны, так дедовщины. � сами солдаты, и их мамы и папы, и остальные все близкие и далекие. Чтоб был всеобщий и постоянно действующий страх, привыкнув к которому, его не будут воспринимать как неожиданность.

Хорошо сказать «не бойся», когда коленки дрожат от страха. За себя, за жену, за детей и внуков. На этой основе я хочу ненадолго вернуться в социализм. Ведь недаром же он именно у нас появился и так долго жил. Корова, родившаяся, пять тысяч раз подоенная и уснувшая вечным сном от недоедания в одном и том же хлеву и не видевшая даже луга, откуда будет знать, что есть свободные пастбища со сладкой зеленой травой. Особенно этот пример подходит к бройлерным цыплятам. Они, несомненно, думают, что такова жизнь, и другой не бывает. Поэтому у нас не дрожат коленки от страха.

Социализм все сделал для того, чтобы мы не знали, как живут люди в благополучных странах. Но только ли социализм, как пытаются нам втолковать наши власти, отменившие разом социализм? Я хочу сказать нашим властям, что так было всегда на «святой» Руси.

Борис Годунов отправил 16 или 18 человек в Западную Европу, чтобы они там научились крайне необходимым нам наукам и ремеслам, – ни один из них не вернулся в Россию, узнав, какова там жизнь простого человека. А один из них даже стал английским кардиналом и его безуспешно требовали назад от английских королей.

Радищева Екатерина недаром так боялась, едва ли не больше Пугачева, он один мог перевернуть наше сознание. � недаром Екатерина, поиграв в права человека с Вольтером, тут же ужесточила крепостное право. Почему? Да потому, что только в войнах на западе, которые она вела непрерывно, наш солдат мог повидать тамошнюю жизнь, и сравнить со своею. Как корова впервые выпущенная на прекрасный луг. Солдат – много, и бывалый солдат – как краснобай Ленин для целого уезда. �менно поэтому появился Пугачев, народ к этому был готов. �менно поэтому было ужесточено крепостное право, именно поэтому железный занавес впервые опустился.

Заглянем еще дальше в прошедшие века. В период смуты, в результате которой Романовы пришли к власти, наши крестьяне–солдаты впервые «познакомились» с поляками, литовцами, киевлянами, жившими по западным образцам. �менно поэтому и возникла смута, именно поэтому Романовы, едва заняв царский трон, начали обновлять свои засечные черты, вернее, создавать их. Чтоб народ не разбежался. �менно поэтому явилось знаменитое Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 года – самый жестокий закон рабства, какие видел свет. �менно поэтому так называемые староверы, проще и правильнее – католики, так боролись с новой «православной» верой. А Романовы их жгли целыми деревнями. (См. другие мои работы).

Перепрыгнем в 1812 год. Разгромив Наполеона и прошагав всю Западную Европу, русский солдат вновь увидел, как там живут, и немедленно рассказал домашним. Александр I, немного поиграв со Сперанским, тут же вынужден был ужесточить власть, вновь задернуть железную «занавеску». Явился Аракчеев со своими «военными поселениями», притом в самых демократических местах – Новгороде и Пскове. Это вместо Сперанского.

В середине 19 века, уже жил и начал писать Лев Толстой, русские войска вновь столкнулись с Западом в Севастополе, и воочию увидели как тот воюет, а не только живет. Грянула отмена крепостного права и был создан настоящий европейский суд, что я считаю более важным даже по сравнению с отменой рабства. Но, самое главное состоит в том, что тут же, буквально через несколько лет, суд вновь возвратился на круги своя, не суд, но расправа. А вольных рабов тут же превратили в ясачных, оставляя денег им только на прожитье, но не на смену своего состояния, и даже не на смену местожительства. �бо Столыпина быстренько «убрали», совершенно как Старовойтову или Юшенкова, и многих других.

Двадцатый век целиком и полностью посвящен «усмирению» не только сибирских народов, но и народов центральной России, особенно тех, кто живет западнее. Без западных стран нам уже не прожить, весь научно–технический прогресс – там. � уже не войны, а мирные «командировки» начинают играть ту же «познавательную» роль, которую играли раньше войны. Россию наводнили иностранцы, их компании, а наших людей были вынуждены посылать к ним на учебу. �, естественно, ни иностранцы, ни наши «командированные» не были слепыми и глухими. Захватив власть грубейшим обманом, большевики перепробовали все методы, и не нашли ничего лучшего как возвратить народ в рабство «нового» типа с полноценным железным занавесом, какового еще не знал мир. Война 1941 – 45 годов немного раскачала устои этого занавеса, но Сталин тут же его восстановил самым радикальным образом.

Наконец, нынешние времена. Сбросив с плеч 14 «земель» как когда–то Аляску, тут же принялись укреплять «вертикаль власти» в оставшейся сатрапии. Это «укрепление» состоит в том, что все ветви власти теперь крутятся вхолостую, имитируя работу механизма сатрапии. Но, об этом у меня – в других трудах.

Как видите, я недаром спорю с властью, все нынешние беды наши сваливающей на социализм.

Вернусь к «не бойся». �так, у нас не дрожат коленки от страха. Он у нас целыми веками уже генетически проявляется как вялотекущая болезнь. Нам немного страшно, но не слишком. � это как раз и нужно нашим властям. Замечу только, что вместо железной занавески наши власти уничтожили «челноков» – нарождающийся средний класс, чтоб он не мотался по заграницам и не смотрел, чего не надо. А у остальных просто на это денег нет, только и хватает «на бутылку» и кое–какую еду. Поэтому мы не можем принять никакого решения, чтобы хоть немного изменить наши жизненные устои. Зеленого луга нам не видать, как той корове с глупыми, добрыми и грустными глазами, выросшей и сдохшей в хлеву. � соблазна уже снова нет.

Я недаром обратил внимание, что стрессовый страх удесятеряет силы, а к вялотекущему привыкают, как хромой – к костылю. Нас всюду ожидает чуточку страха, в любой государственной или муниципальной конторе, которые мы даже не отличаем друг от друга и перечислять которые не хватит здесь места. Но тип всего один: принеси справку, что тебе нужна справка. Суды нарушают любой закон в пользу властей, прокуратура вообще не следит за исполнением закона, а все немалые силы свои тратит на услуги начальству, дескать, чего изволите, барин, мигом спроворю. Самое главное при этом, что мы не ходим все разом ни в конкретную контору, ни в суд, ни в прокуратуру. Тогда бы мы эту «конкретность» точно разнесли бы по бревнышку. Мы каждый день ходим, но не вместе, а по одному, по сотням разных контор, поэтому нам никак нельзя объединиться по интересам. � власти этим пользуются, и здорово за этим следят. Чтобы мы враз не оказались в какой–нибудь конторе. Для этого они даже организуют нам всяческие «общества по защите» наших прав, наподобие профсоюзов, которые подчинены не нам, а – им. � даже если мы создадим свое доморощенное общество, то начальников наших тут же перекупят, и постепенно, но верно, переподчинят наше доморощенное общество в свой правительственный филиал.

Это вызывает в нас такую усталость, беспросветность, безысходность и скептицизм, что провались все пропадом, вырастить бы только детей, так как сношаться нам еще не запретили. В конторы мы ходим только при самой крайней необходимости, например, узнать, почему не носят пенсию, или почему квартплата растет раз в пять быстрее зарплаты. В больницу мы попадаем всегда при смерти, так как больницу и смерть боимся почти одинаково. Поэтому мы живем мало, но властям даже лучше, меньше пенсию платить, только немного стыдно заграницы. В прокуратуру и суд мы никогда не ходим по доброй воле, нас туда тащат только в наручниках. � мы никогда не ошибаемся, зачем? �бо «закон – что дышло…», а «прокуратура может только «добавить…». � только «брянский волк нам – товарищ».

Добавьте к этому мысленно, что вы–то хотя бы понимаете по–русски, а как быть остальным 200 народам, которые вынуждены изъясняться с властями на нашем с вами языке, так как на их родном языке никто с ними разговаривать вообще не будет. Вот что означает наше общенародное «не бойся». Но, российские зека не это имеют, я думаю, в виду.

Они имеют в виду, что не надо бояться стрессового страха, надо вырабатывать в себе устойчивость к нему, не сходить с ума при каждом появлении стресса. Каждая «операция» воровства – сильнейший стресс. Вы только представьте, что вы лично у всех на виду лезете в чужой карман в трамвае. �ли вы – русский шпион–разведчик, забрались в штаб НАТО и фотографируете как в кино их «подлые» планы, и все лампочки на всех пультах, подлые, вдруг замигали разом, и гремит звонок, аж ломит в ушах. Таких разведчиков в России ныне нет, и даже все наши бывшие шпионы живут ныне в Америке на их бюджетные средства. Остались одни карманники. Вот их вниманию и направлены слова «не бойся».

Перехожу к третьей составляющей зековского триумвирата: «не проси». Вообще говоря, просят всё: и пощады, и денег взаймы, и любви. Пощады в на Руси не бывает. Даже в Соборном уложении царя Алексея Михайловича, отца Петра, так прямо и сказано: «без всякия пощады». Пощаду на Руси можно только купить, если есть достаточно денег, причем со стопроцентной уверенностью, что пощада будет, все дело в цене. Но если пощаду только покупают, то ее бесполезно просить.

Я много знаю русских поговорок, и все они «не в бровь, а в глаз». Единственная наша лицемерная поговорка что, дескать, «любовь не купишь». Еще как купишь, всегда думаю я, и не только на Тверской. Посмотрите только на наших новых, «перестроечных» правителей всех рангов, не вышедших фигурой и лицом. Они же наполовину, притом самые неприглядные, не успев протереть одних штанов в новых своих креслах, тут же побросали своих, «соответствующих им», жен и переженились на красотках. Это, во–первых, говорит за то, что любовь покупается, во–вторых, о том, что зарабатывают они в своих креслах хорошо, несмотря на мизерные официальные оклады. То есть, воруют. Притом им–то не надо бояться никакого стресса по сравнению с карманным вором, так как «рука руку моет». А что касается просить любви, то это – совершенно бесполезно, даже за нашими границами.

Остается просить денег. Об этом и поговорим. Просить денег взаймы или без отдачи – чисто российская черта. За нашими границами денег ни у соседей, ни у родни не просят. Предложат – бери, но просить – сразу же пошлют в банк. А в их банках деньги взаймы не просят, там их просто берут, вернее, покупают за проценты. � это очень большая разница. �бо просить, значит – унижаться. А покупать за будущие проценты – это как сходить в магазин. Как в банке, так и в магазине вам еще и спасибо скажут. Наш же, российский банк даст вам взаймы, если у вас в кармане денег в два раза больше, чем вы просите. �ли такое же «обеспечение» недвижимостью, бриллиантами. � я недаром сказал просить, просить все же придется, так как наши банки вообще не занимаются кредитами, то есть по существу они даже и не банки, а законные средства ограбления населения. Ваши деньги, которые вы положили туда, в любой момент могут «пропасть», как объевшаяся картошки корова.

Пришла пора сказать, что под термином просить деньги я имею в виду вообще любые просьбы, например, не брать сына в армию, принять двоечника в институт или «выделить» вам квартиру. Таких просьб – тысячи, не буду же я их все перечислять. Главное, что все эти просьбы – к властям, так как друг у друга мы можем занять только «на бутылку», не больше. Нам устроили такую экономику, что 95 процентов населения живет от получки до аванса, не в состоянии даже отложить денег на новый телевизор, а некоторые – и на утюг.

Зато у властей мы просим абсолютно все. � вся штука в том, что некоторым удается удовлетворить свою просьбу, очень некоторым. �наче бы мы вообще перестали обращаться к властям с просьбами, а этого допустить никак нельзя, ибо на унизительном прошении и зиждется сатрапия. Мы ни на что не имеем полного безоговорочного права, хотя в законах кое–что и написано на этот счет. Но вы же сами знаете, что «закон, что дышло…» Наша жизнь построена так, что ни на что не имея права, кое–что можно все–таки получить, например, «путевку» в хорошую больницу. Только надо много и долго просить, переходя из кабинета в кабинет, и везде кланяясь в ноги. Среди нас даже есть большие специалисты по этому делу, они разыгрывают сложнейшие спектакли, где артистизм и чувства так и брызжут. Но народных артистов за это не дают, хотя и стоило бы.