– В храме был?
– Был, - сказал Примус. - Обалденные хоромины. Проверка на ДНК тоже принесла свои плоды: плоть под ногтями убитого принадлежала Мелитону Мачарашвили.
– Ну, мужики, теперь дело техники, - радостно сказал следователь. - Закреплюсь немного, а потом подробно все распишу в постановлении и прекращу дело за смертью обвиняемых. А карточка все равно на раскрытие пойдет. А я уж боялся, что зависнет дело и будут меня за него дергать.
– А если что-то случится? - настаивал Нечаев. - Вон, недавно на Редигер покушались!
– А вот когда случится что-нибудь, тогда и будем разбираться, - неуверенно пробормотал следователь, отводя взгляд в сторону.
– Со свежими покойниками? - уточнил Нечаев. - Так ведь и погоны потерять можно.
– Начальство не поймет, если я при установленных убийцах дело буду держать без решения, - сказал следователь. - Я понимаю, но и вы понимать должны. Ну, недельку я еще возиться буду, техническую сторону оформлять… Этого хватит?
– Так ведь мы не таксисты, а ты не пассажир, - качнул головой Нечаев. - Это там можно спросить: десятки до центра хватит?
***
– У меня очень мало времени, - сказал заместитель директора института Хвощев. Директор был в отъезде, поэтому Примус договорился о встрече с его заместителем. Ему хотелось выяснить некоторые детали из жизни покойного Медника. - Тридцать минут, больше я вам уделить не могу.
– Попробуем уложиться, - оперуполномоченный Евграфов плюхнулся на стул, раскрывая блокнот. - Только смею заметить, Дмитрий Степанович, я человек не менее занятой.
Хвощев снял очки, тщательно протер линзы, водрузил очки на пористый нос и недоуменно и гневно уставился на нахала. Может, на сотрудников института этот взгляд и действовал, но Примусу на него плевать хотелось - невелика шишка, в свое время Примусу и с более влиятельными людьми беседовать доводилось.
– Убили-то вашего сотрудника, - сказал Примус укоризненно.
– Бывшего, - нервно сказал Хвощев. - Бывшего… э-эээ… напомните мне свое имя-отчество?
«Это он мне разницу между нами хочет показать, - понял Примус, - намекнуть, так сказать, что с вершины его положения я блохой, ничего не значащей, кажусь».
– Николай Александрович, - быстро подсказал он. - А вас - Дмитрий Степанович. Мне бы хотелось узнать, над чем в вашем институте работал покойный Медник?
Хвощев с видимым превосходством оглядел опера.
– Видите ли, молодой человек, - медленно сказал он, - не знаю, хватит ли вашей подготовки, чтобы понять те проблемы, над которыми бьются ученые? У вас ведь в милиции, как я понимаю, главная задача - хватать и не пущать, не так ли? А методы научной работы совсем, совсем иные!
– А вы попробуйте, - предложил Примус. - Вдруг пойму?
Хвощев дернул брыластой щекой, похоже, Примус своим нахальством и бесцеремонностью уже стал его донимать, хотя их беседа едва началась.
– Ну, что ж, - сказал заместитель директора института. - Давайте попробуем!
И, уже совершенно не скрывая раздражения и пренебрежения к оперуполномоченному, добавил:
– Чем черт не шутит! Кофе будете пить?
– Не откажусь, - к видимому неудовольствию ученого отозвался Примус.
Хвощев нажал кнопку на селекторе и сказал секретарше:
– Лидочка, нам два кофе. Нет, сервиз не нужен. Лучше что-нибудь повместительней. И кофе сделай покрепче.
Прихлебывая быстро принесенный секретаршей кофе, Хвощев начал просвещать Евграфова.
– Все началось еще в середине восьмидесятых годов. В Институте физико-технических проблем АН над изучением свойств ДНК работал старший научный сотрудник Петр Гаряев. Вы его не знаете, но это неважно. Так вот, совершенно неожиданно для себя он с коллегами получил удивительные результаты. Однажды после бесконечной череды экспериментов исследователи случайно измерили спектр пустого места, на котором несколькими минутами раньше находился препарат ДНК, и луч лазера рассеялся, будто на пути его встала преграда. Спектр получился таким, словно в пустом пространстве по-прежнему находилась ДНК. Потом они расплавили в кювете клеточные ядра и записали на спектрометр, что с ними происходит. Кювету с расплавленной и тем самым уничтоженной ДНК убрали, но лазерный луч снова на что-то наткнулся. Как удалось установить позднее - это были фантомы умерших ДНК. Во время плавления ядер произошла некая «запись» информации с ДНК расплавленных клеток. Тогда исследователи пришли к выводу, что фотоны, рассеянные молекулами ДНК, локализуются в металлических стенках кюветного отделения прибора, образуя своеобразный фантом, в котором зафиксировалась определенная информация.
Медник как раз занимался изучением этого фантома. Спектрометр «Малверн» регистрировал фантом сорок дней. Не исключено, что такой же фантом остается и после смерти каждого из нас. Отсюда можно, кстати, сделать вывод, что сороковины имеют какое-то практическое значение, и наши предки обладали знанием, которое мы бесповоротно утратили.
Пока доступно?
– Более чем, - коротко отозвался Примус, рисуя в блокноте черта с оленьими рогами.
Хвощев поставил чашку на стол, заложил руки за спину и сделал несколько шажков по кабинету.
– В ходе исследований удалось набрести на определенный эффект, ранее не известный науке: наш Гнатюк, исследуя лазерным лучом хромосомы собственной спермы, завернул луч в резонатор лазера и оказался под воздействием излучения. Фотоны, превратившиеся в радиоволны, считали информацию с хромосом в кювете и, если можно так выразиться, обстреляли экспериментатора. Он чуть не погиб: температура его тела поднялась до сорока одного градуса, он не мог пошевелиться, оказался полностью парализован. Организм перестал принимать пищу… Короче, выкарабкался чудом. Но через некоторое время в лаборатории с большей осторожностью повторили эксперимент - и что же? Тяжелых последствий не было. Медник предположил, что люди, подвергшиеся подобному облучению, приобретают волновой иммунитет.
Заместитель директора увлекся. Похоже, он даже забыл о своих сомнениях в способностях оперуполномоченного Евграфова.
– Представляете себе - волновой иммунитет! - сказал он. - А какое это широкое поле для новых идей и открытий! Как, например, до сих пор пытаются предупредить одно из самых страшных вирусных заболеваний - грипп? Сыворотками. А вирус гриппа, как и вирус СПИДа, а с ними и многие другие виды вирусов, обладает способностью видоизменяться. После таких видоизменений, их называют мутациями, организм не узнает «старые новые» вирусы. Обычно болезнь поражает человека, если вирус попал в строго определенные места клеток и хромосом - так называемые «сайты-посадки». У вирусов есть система «радарной наводки», те самые волновые излучения и радиоволны, благодаря которым они легко распознают район внедрения в хромосомы. Надо сказать, что и сам вирус напоминает лунный модуль, приземляющийся в строго определенные места. Но если сканирующее поле вируса исказить, то он и его хромосома не узнают свое место посадки и «приземлятся» на другое, безопасное для человека. Никакого заражения не произойдет. Можно еще с помощью волновой генетики создать ложные места посадки. Этим занимался Гаряев в Москве, это же направление отрабатывал по предложению директора института Медник. Представляете перспективность подобных исследований? Можно лечить рак, массу инфекционных заболеваний…
– Вы сказали «отрабатывал», Дмитрий Степанович? - довольно невежливо перебил Примус.
– Да, - ученый сел в кресло. - Внезапно он заявил о своем нежелании работать над этим направлением. Представляете, под это выделены государственные деньги, составлены институтские планы, определены сроки, и вдруг Медник заявляет, что ему, видите ли, неинтересно заниматься данными исследованиями. А хочется ему заниматься проблемами рождаемости и лечением бесплодия, на что его натолкнули некоторые полученные им результаты.
Разумеется, никто не мог ему позволить этого, мы ведь не можем менять направления работ без согласования с Академией наук. Все не так просто, нельзя же уподобить себя капризному ребенку и поставить под удар коллектив! А у нас работает не один десяток сотрудников.
Директор так ему и сказал. И нате вам - Медник встает в позу, ругается со всеми, причем безобразно ругается, просто невозможно простить, а в довершение ко всему швыряет на стол директора заявление об уходе. Да скатертью дорога!
– А чем он хотел заниматься? Ну, ведь чего-то он хотел, верно?
Хвощев пренебрежительно хмыкнул.
– Хотел! - недовольно сказал он. - Лечение бесплодия путем внесения в клетки спермы ДНК донора. Создание здоровых и жизнеспособных модификаций зародышей.
– Именно поэтому он начал работать в Первой больнице?
– Ну да - поэтому! - со злостью сказал Хвощев. - Просто там главврачом его приятель работал, а он в свое время с живым Пророком Гонтарем в одном институте и даже в одной группе учился. У того денег куры не клюют, он Первую больницу в порядке спонсорской помощи так оборудовал, любому московскому институту не снилось. Так что Илья Николаевич знал, куда он уходит! Он все просчитал!
– Да разве это плохо? - удивился Примус. - Ну, не сошелся он с вами характерами, так в больнице он своим любимым делом мог заняться, не так?
Хвощев ехидно засмеялся.
– К деньгам он побежал, а не к науке, - сказал он. - Запомните, молодой человек, чистая наука от абортариев далека, там не открытия, а аборты делают. За деньги, между прочим!
Помолчал немного и почти мечтательно добавил:
– За хорошие деньги!
Глава четвертая
– Мужика опознали, - доложил Примус. - Ну, того, которого рядом с домом Редигер нашли. Саенко Мыкола Степанович, гражданин Украины. В свое время он был подрывником в дагестанском отряде «Защитники Веры», пять лет отсидел за покушение на министра Дагестана, а потом вроде помер. И вот воскрес. Пальчики его в картотеке ОСО ГНИИЦУИ сохранились, слава Богу, не вычистили. И надо же - пригодились.
– Надо соседям о наших открытиях сообщить, - сказал Нечаев. - Ты бы взялся, Рома. Это ведь серьезно - в послушниках у Пророков церкви Единого Бога террористы ходят и преступные авторитеты. Вообще, церковь эта всегда насилие отвергала, у них даже эмблемой голубя с веточкой мирры в клювике выбрали. А теперь получается, что ребятки-то на многое способны, боюсь, как бы чего хлеще не натворили.
– Сделаем, Сергей Иванович, - сказал Калгин. - Только я думаю, мы опять уперлись куда-то не туда. Рыли, рыли, а до чего-то полезного так и не докопались. Наблюдение с мамаш не сняли?
– Пока не сняли, - сказал Нечаев. - Но ты не думай, что это долго продлится, начальство уже ворчит. Вот если бы им из министерства приказали. Тогда они сразу руку к козырьку кинут!
– Я шефу позвоню, - сказал Калгин. - Доложу обстановку, он распорядится. Пусть он не министр, а авторитет у него достаточный, чтобы ваших начальников приструнить. И вот еще… Пора с Гнатюком встретиться. Глядишь, он нам что-то расскажет. Может, он объяснит нам, что такое «святой король».
– Я тут насчет татуировок выяснил, - сказал Нечаев. - Кленовым листком себя послушники Земного Братства метят.
– Опять Земное Братство, - заметил Калгин. - Это уже случайностью не назовешь. Ростовчане оказались членами братства, огнеметчик этот… И Гонтарь опять же, он деньги на больницу давал…
– Кстати, о Гонтаре. Я тут немного по гостиницам посмотрел, и вот что выяснилось, - оживился Примус. - Начальник службы личной охраны второго Пророка господин Постников был в Царицыне два раза - первый раз десять месяцев назад, а второй - незадолго до убийства Медника. Если точнее - за неделю до него. В обоих случаях прилетал на личном самолете Пророка и жил в частной гостинице на проспекте Жукова.
– Связь, - уныло сказал Калгин. Зазвонил телефон.
Нечаев взял трубку и долго внимательно слушал невидимого собеседника. На лице его появилось выражение обреченности.
– Хорошо, хорошо, - сказал он. - Сейчас будем. Положил трубку, оглядел сидящих за столом товарищей и пожал плечами.
– Собирайтесь, в дом Новиковых гранату бросили. Она - из списка.
– Никто не пострадал? - моментально отреагировал Примус.
– Пока не знаю, - сказал Нечаев. - Но об одном трупе точно уже известно - того, кто гранату в окно бросил.
– Черт! - не выдержал Калгин. - Если дела так пойдут, мне у вас до пенсии сидеть.
– Ну и что? - невозмутимо сказал Нечаев, запирая сейф. - Город у нас неплохой, народ доброжелательный, квартиру тебе выделят, в свободные дни на рыбалку ездить будем.
***
Семья Новиковых жила на первом этаже, поэтому подобраться к квартире было легко. Конечно, два сержанта, дежуривших в «гражданке» неподалеку, ничего не могли поделать - слишком быстро все произошло. Шел по улице ничем не примечательный гражданин с полиэтиленовым кульком в руках, поравнялся с открытым окном квартиры и баскетбольным движением забросил в окно квартиры гранату.
– А потом он побежал, - сказал старший наряда. - Сделал несколько шагов, за горло схватился, мы подбежали, смотрим, а он уже не дышит.
Покойник лежал под деревом, накрытый куском черной полиэтиленовой пленки.
На месте окна зиял проем с торчащими в разные стороны кусками древесины, еще недавно бывшими рамой. Асфальт под окном был усеян битым стеклом. Пахло жженой пластмассой.
– Вы его накрыли? - спросил Нечаев.
– Так точно, - сказал старший наряда. - Чтобы внимания не привлекать и обеспечить сохранность всех возможных вещдоков до прибытия следователя прокуратуры.
– А дальше?
– А дальше мы разделились. Фалеев, - сержант кивнул на напарника, - остался труп охранять, а я в квартиру побежал. Он ведь, гад, гранату в детскую комнату швырнул. Хозяйка на кухне была, она не пострадала. Муж - на работе. Дверь детской тоже вынесло, настенный шкаф в коридоре разнесло. Стоим с ней и боимся в комнату заглянуть. Потом слышим, ребенок заплакал. У меня от сердца отлегло - повезло, значит, пацану, живым остался. Мы с хозяйкой в комнату вошли, смотрим, кроватка в щепки, а пацан в конвертике невредимый лежит и пузыри пускает…
Он посмотрел на Нечаева и жалобно добавил:
– Не успели мы. У подъезда даже скамеечки не было, вот и пришлось в стороне сидеть.
Во двор въехали две легковые машины.
На одной приехала следственно-оперативная группа из районного отделения милиции и судмедэксперт, которого районные милиционеры захватили из городского морга. На другой приехал сам районный прокурор и его следователь.
Полный прокурор с трудом выбрался из машины, подошел и поздоровался с Нечаевым.
– Что тут, Сергей Иванович? - тонким голосом поинтересовался прокурор.
– Гранату кинули в квартиру, - пояснил Нечаев. - По счастливому стечению обстоятельств никто не пострадал.
– Преступника задержали?
Нечаев кивнул в сторону куска полиэтилена, накрывавшего труп.
– Вон лежит!
– Милиция подстрелила?
– Зачем милиция? Сам! - сказал Нечаев.
– Ас чего это он так? - искренне огорчился прокурор.
– От волнения? - предположил начальник убойного отдела.
– Шутить изволите? - прокурор шагнул вперед, приподнял край полиэтиленового куска, быстро оглядел труп. - Гляди-ка, молодой!
Выпрямился, оглядел собравшихся.
– Будем работать? Ты в квартире уже был?
– Только подъехал, - сказал Нечаев.
Вместе с прокурором они зашли в квартиру. Бледная испуганная женщина сидела на кухне, прижимая к себе ребенка.
Детская комната была посечена осколками, похоже, нападавший бросил лимонку. У ребенка не было ни единого шанса выжить после взрыва. Ни единого. Двести осколков пришлись на сравнительно небольшое замкнутое пространство. Они должны были изорвать ребенка в клочья.
– Твою мать! - сказал прокурор.
Нечаев вышел на улицу. Следователь прокуратуры уже сидел на табурете, который ему вынесли из квартиры. Эксперт, натянув белые резиновые перчатки, осматривал труп. Чуть в стороне толпилось несколько любопытствующих зевак. Оперов уже не было видно - пошли по квартирам.
Нечаев подошел к трупу, около которого возился эксперт.
– Михаил Евгеньевич, - попросил он, - можно мне на его левое предплечье посмотреть?
– Любуйся, - сказал эксперт.
Татуировка в виде листка клена, к большому сожалению, оказалась на месте.
Глава пятая
– Не люблю, когда в наши дела наука лезет, - сказал Примус, когда они вернулись в отдел. - Нет, чтобы просто, без затей особых - топориком по голове, и все понятно, все просто - повздорили два дурака, только один порасторопнее оказался. И раскрывать такие «мокрухи» приятно. Как писал бывший начальник Московской сыскной полиции Кошко: «Так было совершено зверское и незатейливое убийство». А тут сплошные непонятки начались.
– Они еще не кончились, - вздохнул Нечаев. - И потом, хрен с ней, с наукой. Меня больше беспокоит, что в наши дела религия вторглась. Вот это уже хуже всего. Религия как политика, если полезет, мало не покажется.
– Мужики, - предложил Калгин. - Давайте попробуем систематизировать факты.
– Давайте, - обреченно отозвался Нечаев. - Давайте систематизировать.
– Что мы имеем? - оживился Калгин. - Мы имеем Первую больницу, которую оборудовали не хуже института, и спонсором этого выступил всем известный Николай Гонтарь, олигарх и по совместительству Пророк Единого Бога. Факт?
– Так, Рома, так, - кивнул Нечаев. - Рули дальше.
– В эту больницу перешел работать доктор биологических наук Илья Николаевич Медник. Со скандалом бросил работу в институте и пошел в больницу.
– Ну, это не удивительно, - подал голос Примус. - Как сейчас докторам наук платят, выгоднее в абортарии пахать или осеменением заниматься.
– Погоди, погоди, - погрозил пальцем Калгин и снова заходил по кабинету. - Занимается он лечением бесплодия, вопросами репродуктивности, но в один прекрасный день его находят в родимом доме с ножом в спине и сильнодействующим препаратом в крови. Из чего следует, что перед смертью от него чего-то хотели добиться. Обязательно людям надо было у него что-то важное узнать. Факт?
– Дальше, - сказал Нечаев.
– Дальше, так дальше, - Калгин прошел к окну и встал, глядя через стекло. - В ту же ночь неизвестные проникают в больницу, вскрывают кабинет покойного доктора, похищают его записи и шесть анамнезов.
– Чего? - не понял Нечаев.
– Историй болезней, - пояснил Калгин. - Хотя беременность можно назвать болезнью только с огромной натяжкой, и при этом надо ненавидеть детей любого возраста. Мы с абсолютной точностью установили, чьи именно анамнезы были похищены. И вышли мы на шесть женщин, которые зафиксированы и в черновой тетради Медника, как-то странно объединенные пометочкой «СГ», которую мы считали за зашифрованное обозначение донора. Пока все правильно?
– Пока правильно, - с ноткой ревности согласился Примус. - Только прошу вас отметить, что весь объем работ…
– Это потом, - остановил его Калгин. - Оперативным путем мы выходим на двух ростовских жуликов, которые должны были любым путем изъять у Медника нечто, именуемое «святым королем». Мирным путем этого сделать не удалось, поэтому ростовские бандиты прибегли к последнему аргументу и нашего потерпевшего прирезали. Более того, по жадности своей они увезли в Ростов некоторые вещи Медника, которые позволили нам идентифицировать их как убийц.
Позже выясняется, что наши ростовские пострелята рванули в Израиль, куда выехала одна из пациенток убитого доктора - Елена Гриц, правильно? Там они хотели не то расправиться с ребенком, не то похитить его, но в результате непонятной и темной истории перерезали друг другу глотки. И тут выяснилось, что они, несмотря на свое бурное прошлое, являются послушниками Земного Братства, которым руководит уже известный нам Николай Гонтарь. Пока правильно?
– Верной дорогой идете, товарищ, - кивнул Нечаев. - Только вот куда она нас приведет?
– Дальше - больше, - сказал от окна москвич. - Тут уже у нас совершенно странное покушение на гражданку Редигер, которая опять же является пациенткой доктора Медника. У покушавшегося был при себе мощный огнемет, но он им не воспользовался, а вместо этого помер сам, не успев причинить вреда окружающим. И он тоже входил в Земное Братство. Кстати, установили причину его смерти?
– Пламенный мотор подвел, - сказал Примус. - И ведь сердце совершенно здоровенькое, с таким два столетия прожить можно.
– И, наконец, наш сегодняшний гранатометчик, - кивнул Калган. - Судя по его цветущему виду, особыми заболеваниями он не страдал, разве что алкоголизм его в иные дни донимал. Но его плечо тоже отмечено печатью Братства. Вывод: ко всей этой истории имеет непосредственное отношение Второй Пророк Земного Братства Николай Гонтарь.
– Убедительно, - сказал Нечаев. - И куда нас приведет эта версия?
– Откуда я знаю? - сердито сказал столичный опер. - Пока выходит одно: Пророк Земного Братства был заинтересован в опыте доктора биологических наук Медника, а потом вдруг решил убить всех детей, которые родились в результате усилий доктора у практически бесплодных женщин.
– Клоны? - безнадежно поинтересовался Примус, грустно глядя на начальство.
– А у тебя есть другие идеи? - повернулся к нему Калгин.
– Начальники, - сказал Примус. - Я соглашусь, я податливый - предположим, все эти женщины и в самом деле выносили клонов господина Гонтаря. Тогда объясните, зачем ему это нужно и почему он решил от них избавиться? И еще… Кто-нибудь объяснит, что происходит с теми, кто хочет убить этих прелестных детишек?
Калгин мрачно молчал.
Нечаев, барабаня пальцами по столу, смотрел на него.
Телефонный звонок, резко прозвучавший в кабинете, они восприняли с каким-то странным облегчением, словно он освобождал всех троих от дальнейших размышлений.
Нечаев долго слушал невидимого собеседника, потом положил трубку на рычаги.
– Хотите еще одну проблему? - уныло спросил он. - Сегодня в двенадцать часов гражданка Бекталова Анна Гавриловна из того самого списка посетила ЗАГС Центрального района, где заключила брак с гражданином США Майклом Уэстом. После чего они с мужем в агентстве компании «Волгоаэро» заказали билеты до Москвы на сегодняшнюю пятницу.
Некоторое время все трое молчали.
– Может, нам как-то слить это дело в ФСБ? - не глядя на товарищей, сказал Калгин.
– Там тоже дураков нет, - тихонько возразил Примус. - Ну, нет там Скалли и Малдеров, помешанных на инопланетянах и всемирных заговорах. И вообще, кому нужна истина, которая где-то рядом?
***
Андрей Георгиевич Гнатюк на ученого совершенно не походил.
Скорее его можно было принять за «торпеду» - рядового члена организованной преступной группировки: широкие плечи, бычья шея и хорошо развитая мускулатура, которая заметно бугрилась под футболкой. Для пущего сходства не хватало лишь золотой цепочки на шее, да и то сказать, многие бандиты давно уже отказались от ношения цепочек, глядя на то, как эти цепочки становились причиной смерти более неудачливых собратьев.
И лицо у Андрея Георгиевича не соответствовало облику ученого, сложившемуся в воображении Примуса. Вот только цепкие внимательные глаза, смотревшие с грустной иронией на происходящее, не слишком гармонировали с общим обликом.
– Даже не представляю, чем могу быть вам полезен, - сказал Гнатюк, удобно устраиваясь на скрипучем стуле.
– Как же, как же, Андрей Георгиевич, - в тон ему сказал Примус. - Вы ведь с Ильей Николаевичем Медником работали.
– Работал, - подтвердил Гнатюк. - Но это не значит, что я располагаю какими-то сведениями, которые помогут вам в раскрытии убийства. В домашние дела Илья Николаевич меня не посвящал, а то, чем мы с ним занимались в институте, вряд ли вам поможет в расследовании.
– И все-таки, - улыбнулся Примус.
Гнатюк посидел немного, внимательно разглядывая оперуполномоченного.
– Извольте, - неожиданно легко согласился он. - Мы занимались исследованиями ДНК. Интересно и заманчиво узнать, каким образом в ДНК записана наследственная информация, каким образом запускается механизм формообразования, почему ДНК, скажем, стрекозы формирует именно стрекозу, а не что-то иное. Мы установили, что колебания графики отображают звуковые, или акустические, процессы, происходящие в молекулах ДНК. Молекулы подавали голос! Я не знаю, поймете ли вы, но акустические колебания ДНК обладают частотой до ста герц, что сравнимо с частотой человеческого голоса. Чуть позже мы попытались узнать, что происходит с физическими полями клеточных ядер во время их разрушения. Для этого мы нагревали ДНК до сорока трех градусов по Цельсию. И что же? На осциллографе появились высокие всплески кривых, словно это были сигналы «SOS». Молекулам ДНК было больно, и они «жаловались» на свою «боль». Но самое страшное началось при дальнейшем повышении температуры. Плавились жидкие кристаллы, на которых записывается наследственная информация в ДНК, стирались высокие генетические программы развития организма, и «слышался» такой хаос «звуков»! Осциллограф чуть ли не зашкаливало. Жидкие кристаллы молекул ДНК умирали… И эту смерть подтверждали странные акустические колебания, которые походили на крики боли. Потом мы убедились: акустические колебания, которые излучает ДНК, зависят от ее происхождения. ДНК различных живых существ будет излучать разные колебания. Грубо говоря, на всех ДНК записана первичная информация в виде слов. Организм информацию считывает и в соответствии с ней развивается. Понимаете? Спрашивается: кто «включил» эти программы развития? Почему идет формообразовательный процесс? Из одной группы клеток вырастают мышцы, из другой - кожа, из третьей - желудок и так далее. Если программа нарушена - на свет появляются уроды. Постепенно мы пришли к мысли, что набор всех хромосом есть не что иное, как динамичная совокупность голограмм. В процессе развития плода в утробе матери в его крохотном тельце образуется множество волновых объемных «картинок». Они и обеспечивают волновые схемы «строительства» организма. «Картинки» задают маленькие послойные планы построения организма.
А дальше у нас с Ильей Николаевичем начались разногласия. Меня интересовала возможность расшифровки кодов, а Илью Николаевича больше интересовало практическое применение найденных эффектов. Но было еще руководство института. Оно предложило третье направление: разработку волновых методов лечения вирусных заболеваний и отработку методов диагностики заболеваний путем анализа радиоизлучений исследуемых генетических структур. Разные спектральные составы должны рассказывать о болезнях, которые живут в теле пациента и со временем могут проявиться. Еще одно направление, которое наметил институт: диагностика заболеваний помощью снятия спектра электромагнитных излучений с человеческого голоса. Записываем голос человека, отцифровываем эту запись, а потом обрабатываем по нашему фоновому принципу и выделяем определенные частоты, которые характерны, скажем, для предгриппа или предрака. В голосе все это есть, надо только провести дифференцирование… Боюсь, вам это неинтересно. Вот и Илье Николаевичу это стало неинтересно, он вспылил, разругался с руководством, хлопнул дверью…
– А вы? - осторожно поинтересовался Примус.
– А я не Александр Матросов, - сказал Гнатюк. - Не мое это дело - на амбразуры кидаться. Мне семью кормить надо. Я принял институтскую программу исследования.
Нечаев стоял у окна и в разговор не вступал. Он даже не оборачивался, составив определенное мнение о Гнатюке.
– И с покойным Медником после ухода из института вы не встречались и какие-либо совместные работы уже не вели? - спросил оперуполномоченный.
– Нет, - твердо сказал Гнатюк. - Я же говорю - обижен он на меня был.
Гнатюк врал, но поправлять его Нечаеву не хотелось. Возможно, он подспудно боялся услышать что-то очень неприятное, окончательно запутывающее происходящее. Он чувствовал, что своим расследованием все они вторгаются в странную и запретную область, в которой вопросов возникает больше, чем существует ответов на них. Но Примус думал иначе. В противном случае он не задал бы следующий вопрос:
– Когда вы с Постниковым виделись в последний раз? Лицо Гнатюка побагровело, но он промолчал.
– И некоторые исследования вы для Медника вели, - безжалостно добил его Примус. - Ну? Что мне вам все рассказывать? Святой… - и оперуполномоченный выжидающе замолчал.
Нечаев искоса взглянул на Гнатюка и поразился: вместо цветущего и уверенного в себе мачо на стуле сидел до смерти перепуганный интеллигент.
– Нет, - сипло сказал Гнатюк. - Не может быть. Этого вы никак не можете знать!
Глава шестая
Испуганного и сбитого с толку человека легко разговорить.
Некоторое время Нечаев и Примус с трудом вытягивали из Гнатюка детали, но после того, как тот сказал главное, речь его полилась свободно и плавно. Единственным признаком волнения был пот на лбу, который Гнатюк то и дело вытирал клетчатым носовым платком.
Года полтора назад начались трения с руководством института, не желавшим заниматься теми проблемами, на которые нацелился Медник. Начальство предпочитало держать синицу в руках и не гоняться за высоко летящими журавлями.
И тут с Медником связался главврач Первой больницы Свешников, который был студенческим приятелем известного олигарха Гонтаря. Гонтарь выделил на переоборудование больницы такие деньги, что все областное начальство перепугалось, а потом стало думать, как эти деньги лучше всего «распилить». Но с этим у них ничего не получилось, деньги в банк пришли не слишком большие, все было поставлено оборудованием, оргтехникой, в институте такого не было, как в этой больнице!
На открытие приехал сам Гонтарь.
И познакомился с Медником.
Нельзя сказать, что они друг другу сразу понравилось, это позже случилось, когда у них начался обстоятельный деловой разговор.
