Неделя работы по убийству Медника ничего не дала.
      Евграфов провел сверку документов в гинекологическом отделении больницы. Старшая сестра Вика Строева и в самом деле оказалась довольно милым созданием, крайне циничным и прагматичным. В первый же день, встав с клеенчатого дивана, стоявшего в ее кабинете, и поправив халат, она безапелляционно заявила:
      – Потрахаться с тобой, Коля, можно, но в любовники ты не годишься!
      – Это почему? - несколько обиженно поинтересовался Примус.
      – Денег вам, ментам, мало платят. Любовник должен подарки дорогие дарить, в кабаки даму сердца водить… А с тобой всю оставшуюся жизнь придется сухое вино по кабинетам пить и у знакомых ключики выпрашивать от квартиры или дачи.
      Поцеловала его в щеку и примирительно предложила:
      – Ну, будем работать?
      Через час они уже знали, чьи истории болезни исчезли после взлома отделения.
      – Я сейчас карточки принесу, - сказала Вика.
      Исчезли истории болезней женщин, данные которых Примус занес в отдельный списочек вместе с адресами:
      Бекталова Анна Гавриловна, полных лет 27, Коршунова Галина Григорьевна, полных лет 36, Фастова Татьяна Николаевна, полных лет 32, Новикова Анна Сергеевна, полных лет 34, Редигер Анна Густавовна, полных лет 30, Гриц Елена Васильевна, полных лет 28.
      Все они подверглись искусственному оплодотворению.
      – Слушай, Вика, - Евграфов разглядывал список, - а данные о донорах есть?
      – Нет, - сказала старшая сестра, устраиваясь к нему на колени и просматривая список. - Данными о донорах владел только Илья Николаевич.
      – Но это неправильно! - Примус провел свободной рукой маленькую разведку, которая выявила полную благосклонность партнерши. - Он ведь мог заболеть, под машину попасть! Да мало ли что могло случиться? А у вас там совместимость, резус-факторы, группы крови, верно?
      – Все это есть на карточке, - пробормотала Вика, расстегивая халатик. - Фамилии донора нет. Да, не озирайся ты, Колечка, испуганно, я дверь заперла и Машке сказала, чтобы нас не беспокоили, - щелкнула Примуса по носу и тихонько добавила: - в связи со сложностью выполняемой работы!
      Позже, провожая Евграфова к выходу, Вика смешливо глянула ему в глаза.
      – Ты уж заглядывай, Коля.
      – Ты же сказала, что я в любовники не гожусь? - удивился Примус.
      – Я же не сказала, что ты вообще ни на что не годишься, - хихикнула Вика и на мгновение прижалась к нему боком, жаркость которого ощущалась даже через халат. - Фиг с ним, сойдет и сухач с коробкой конфет!
      Евграфов направил на каждую из женщин задание на производство установки по месту жительства, а сам занялся другими делами.
      Ему удалось установить человека, столь нелестно отозвавшегося о Меднике на поминках. Им оказался младший научный сотрудник одной из лабораторий Института физиологии человека Михаил Соломонович Пинхасик. В институте его иногда называли «кружаным» - Пинхасик всегда был полон идей, подчас весьма оригинальных, но не отличался усердием, которое могло бы огранить камень идеи до бриллианта научной гипотезы.
      – А что я? - удивился Михаил Соломонович. - Разве я такое говорил? Говорил? А где? Не может быть, разве это место для серьезных разговоров? Ах, вы утверждаете, что я все-таки сказал?
      Кустистые брови на лбу образовали задумчивый угол.
      – То-то мне ваше лицо показалось знакомым, - сказал он Примусу. - А вы, значит, при этом разговоре присутствовали? Я вас помню, молодой человек, вы еще делали вид, что заняты делом, хотя любой нормальный человек, прежде чем приступить к нему, обязательно расстегнет ширинку. А вы этого не сделали, из чего я заключил, что наш разговор интересует вас куда больше, чем сохранность ваших джинсов. Вы не обижайтесь, молодой человек, на правду грешно обижаться.
      Значит, вы говорите, я очень нелестно отозвался о Меднике? Не буду спорить, но вам не кажется, что человек имеет право на собственное мнение? Ах, вы считаете, что для такого мнения нужно иметь какие-то основания? Я вас правильно понял? А у меня были такие основания. Были, и все.
      – Так поделитесь, - сказал Примус. - Ведь человека убили.
      – Человека? - брови взлетели на середину лба. - Хапугу, молодой человек! И я не уверен, что это убийство надо обязательно раскрывать, ведь могут пострадать хорошие люди!
      – И все-таки, - упрямо гнул линию Примус. - Хотелось бы услышать что-то более конкретное. Вы говорите общие слова, Михаил Соломонович, любого человека можно так обвинить. Виновен, мол, и все дела! Вы ведь ученый, Михаил Соломонович, знаете, что любая теорема требует доказательств.
      – Это вы мне говорите? - брови Пинхасика сошлись над переносицей. - Мне? Между прочим, молодой человек, то, что я сказал, совсем не теорема. Это аксиома, слышите меня, ак-си-ома! Знаете такое слово? В отличие от теоремы, аксиома не требует доказательств. Но если вам нужны доказательства - извольте! Ваш хваленый Медник опубликовал с Башлачевым серию работ во французском «Вестнике». Между прочим, неплохие работы. А когда Башлачев обратился по поводу гонорара, ему объяснили, что весь гонорар получил Медник. Представляете? Это порядочно? Вот видите, вы со мною соглашаетесь! А история с продажей машины Сомову? Что? Вы не знаете этой истории? Интересно у нас расследуются дела! Медник продал свою старую «десятку» Сомову из административно-хозяйственного отдела. Они оформили все через комиссионный магазин, а когда Сомов стал забирать машину, оказалось, что Медник снял с нее кондиционер, японскую автомагнитолу и разные мелочи, которые делают машину привлекательнее. Я вам прямо сказал - хапуга! Ничего святого нет у человека! Он и из института потому ушел, что за длинным рублем погнался! Не секрет, что институт испытывает определенные финансовые трудности, некоторые направления пришлось временно сократить, а наш Медник уходит! И куда он уходит, разрешите полюбопытствовать? А он в абортарий идет, на передний край капиталистического производства. Два пальца, понимаете ли, в бабу сунул, пятьдесят баксов в кармане. И не говорите мне, что он с директором во взглядах не сошелся. Раньше он с ним прекрасно сходился…
      Пинхасик вдруг замолчал. Брови его сошлись в печальный недоумевающий уголок.
      – Впрочем, - неловко буркнул он, - вам это будет неинтересно. Вам ведь, молодой человек, убийц надо искать? Вот и ищите, а я вам в этом деле ничем помочь не могу.
      – Михаил Соломонович, - ласково сказал Примус. - А ведь вы его сильно не любите, очень сильно. Так сильно…
      – Что готов сам его убить? - закончил Пинхасик. - Увольте меня от ваших подозрений. Погодите! Вы официально это говорите? Я ведь и в суд подать могу!
      – Избави Бог, Михаил Соломонович, - поднял руки Примус - У меня времени нет по судам ходить. Я это к тому, что вы тоже о покойнике не слишком лицеприятно высказываетесь. Правда, Медник вас в суд уже не потянет.
      Любителем латыни оказался сотрудник института Иван Николаевич Ровный.
      Надо сказать, что фамилию он свою оправдывал - напоминал круглый ртутно-упругий шарик, полный энергии и стремления куда-то бежать. Он, и сидя на стуле, поминутно шаркал ногами и озирался на дверь. Совсем не под стать поведению у него была речь - тягучая, медлительная, акцентированная, словно Ровный пытался разжевать каждый звук.
      – Что я могу сказать? Талантливый человек Илья Николаевич… был, - поправился Ровный. - Порой он такие идеи выдвигал, два института нужно было, чтобы его мысли освоить. Только откуда второй институт взять, тут и первый уже на ладан дышит. Сами знаете, прежнего финансирования нет, а меценаты в наше время штука редкая, каждый больше о себе заботится. Повезло ему. Медник у нас в институте вопросами генетической модификации человеческого организма занимался. А какая уж теперь модификация, нам бы популяцию русского человека сохранить, каждый год около миллиона вымирает… Ну, да это вы не хуже меня знаете. А, как известно, de nihilo nihil, переведу, если не поняли, - из ничего ничего не получится. Но это к слову, а так я даже затрудняюсь решить, чем бы вам мог быть полезен… Решительно не представляю.
      – Враги у него в институте были?
      – Врагов не было. Недоброжелатели, конечно же, как без них… А вот врагов не было. Чего не было, того не было. Это я вам de visu, как очевидец, говорю. Он ведь человек не женатый был, конечно, в каждой компании свой, на гитаре хорошо играл, с бардами водился. Одно время он у нас в институте концерты устраивал - то Розенбаума пригласит, то Дольского, то Митяева…
      Вот Пинхасик на него и злился, кричал, что Медник на «левых» концертах этих бардов свою копейку имеет. Но вы на Михаила Соломоновича внимания не обращайте, он мужик, в общем-то, неплохой, только все кажется ему, он честный, а вокруг люди… как это помягче выразиться… ну, особой щепетильностью не отличаются. Говорят, он раньше тоже компанейский был, а как назад из Израиля приехал…
      – А что, он в Израиль выезжал?
      – Да, - кивнул Ровный. Со стороны было забавно наблюдать, как маленький розовый шарик прокатился чуть вниз по большому и вернулся назад. - На историческую родину, как говорится. Но что-то ему там не понравилось - то ли он с начальством характерами не сошелся, то ли под ракеты палестинцев попал. Два года пожил и назад запросился.
      – Вот вы сказали, что Илье Николаевичу Меднику сильно повезло. Я бы не назвал смерть везением. А что вы имели в виду?
      Ровный осторожно улыбнулся.
      – Конечно же, я имел в виду совершенно иное, - сказал он. - Понимаете, когда ему главврач Первой больницы предложил перейти к нему, это было безусловным везением. Там Илья Николаевич имел возможность продолжить свою научную работу. Хотя и не в институтских объемах. Но дело даже не в масштабах… Как бы вам это объяснить… У нас всегда стараются чистую науку подтянуть к производству, так вот, выражаясь фигурально, Илья Николаевич как раз оказался на производстве, теснее смычки и придумать было нельзя. In praxi, как говорится. Наука всегда зиждется на статистике, которая либо подтверждает правило, либо дает возможность изучить исключения из него. А в иных случаях, я не могу это прямо утверждать, только предполагаю, как высококвалифицированный специалист, Илья Николаевич мог вмешиваться в процессы для получения конкретного результата.
      – А если попробовать выразиться прямее? - поинтересовался Примус.
      – Искусственное оплодотворение, - сказал Ровный. - Вы даже не представляете, сколько у нас в стране людей, страдающих бесплодием, и сколько мужчин, совершенно не способных на полноценный половой акт.
      – И что это, денежное занятие? - чувствуя, что слегка краснеет, поинтересовался Примус. Никогда он не думал, что может покраснеть в процессе такой пустяковой беседы. Ему изнасилованных женщин приходилось опрашивать сразу же после их обращения в милицию, так вот это, надо сказать, те еще были беседы, но в них краска в лицо оперуполномоченному не бросалась.
      – Это вы Михаила Соломоновича наслушались, - понял Ровный. - Ну, не буду скрывать, занятие это довольно денежное, если ты, конечно, специалист в вопросе. И не просто специалист, а дипломированный, признанный профессионал. Вы никогда не задумывались, почему иностранцы у нас детишек усыновляют? Да и внутри страны на детей с хорошей наследственностью тоже очередь. А все потому, что бичом нашего времени является бесплодие. Но чужой ребенок - это все-таки чужой ребенок. А человек, который даст вам возможность иметь собственное потомство… Да вы его на руках будете носить! Я доступно излагаю?
      – Доступно, доступно, Иван Николаевич, - ласково сказал Примус. - Даже такой тупица, как я, и тот проникся.
      Ровный порозовел.
      – Извините, это я по привычке. Так вот, Илья Николаевич был не просто авторитетом, он был специалистом. Женщины на него просто молились. Ведь он дал им счастье материнства. Многие, очень многие жалеют, что какие-то негодяи лишили нас такого первоклассного специалиста. Последнее время Илья Николаевич занимался вопросами клонирования. Знаете, клонирование, как способ борьбы с бесплодием, это очень смело, очень. А плюс генетические модификанты… Тут он намного вперед убежал. Но, как говорится, in patria natus, non est propheta vocatus. Определенных успехов Медник в этом направлении точно добился. Так что надо сокрушаться, что Ильи Николаевича больше нет с нами. Его профессионализм, его познания тянули на любых весах куда больше, чем некоторые отрицательные черты, которыми, к сожалению, был наделен и он.
      – Вы имеете в виду стяжательство? Ровный взмахнул рукой.
      – Что вы, дорогой мой, что вы! - кажется, он уже совсем освоился и даже забыл, что находится в милиции. - Кто из нас не любит денег? Нам их всегда не хватает. А Илья Николаевич… он… как бы это вам сказать, он иногда слишком резким был, безапелляционным, Пинхасика он, например, безграничной бездарью назвал, когда тот между Россией и Израилем метался и в сторону Америки в то же время поглядывал. Зло, хлестко, согласен. Но ведь остроумно, верно?
      – Я слышал, сейчас над клонированием многие работают, - осторожно закинул удочку Примус. - И у нас, и за бугром…
      – Да, - согласился Ровный. - В этом направлении работают многие. Но с животными. Про овечку Долли слышали? А про кролика Роджера? Его американцы из одной клетки вырастили. Добились бы, конечно, большего, если бы не постоянные запреты по тематике исследований. Это, конечно, всех угнетает, а Илью Николаевича угнетало особо. Когда его лабораторию прикрыли, он и подался работать в больницу. Оборудование там примерно такое же, а контроль на порядок ниже. Вам бы не со мной на эти темы поговорить.
      – А с кем?
      – С Гнатюком Андреем Георгиевичем, он вроде правой руки у Медника в нашем институте был. Интереснейшие работы проводил по исследованию фантома ДНК. Кстати, он на днях странную фразу обронил, мол, говорил он Илье Николаевичу не ввязываться в одну историю. Там, где религия, говорит, там всегда фанатики, а от них всего можно ожидать. Но Гнатюк с вами разговаривать не будет, очень он смерть Ильи Николаевича переживает. Понятное дело, такая связка нарушилась - Медник больше теоретик, а у Гнатюка руки золотые. То, что у Медника на кончике пера возникало, Гнатюк всегда в зримые формы мог воплотить.
      – А что это за фантом ДНК? - поинтересовался Примус.
      – Боюсь, мои объяснения покажутся вам слишком сложными, - с сожалением на лице сказал Ровный. - Если в упрощенной форме, то дело выглядит так: если провести измерения ДНК лазерным лучом, а потом ДНК уничтожить, то в последующем замере пустого места, где находилась уничтоженная ДНК, луч лазера рассеивается. Спектр получается таким, словно в пустом пространстве по-прежнему находится целая и невредимая ДНК. Впрочем, это вотчина Гнатюка и Медника. Медника вам спросить не удастся, а вот Гнатюка попробуйте разговорить. У меня вообще впечатление такое, что он кое-что знает о несчастье, которое постигло Илью Николаевича.
      Надо же так деликатно выразиться об убийстве!
      Беседовать с людьми было интересно, но ничего особого в понимание сути дела они добавить не могли. Так, разговоры вокруг да около.
      – Гнилое дело, - жаловался следователь, к которому Примус заезжал каждый день. - Допрашиваю каждый день, но не дурак ведь, чувствую, что пустую работу делаю! У Примуса было точно такое же чувство. Трупорез Николай Семенович Краишев, правда, немного обнадежил:
      – Слышь, Примус, - сказал он, разливая по стопкам водку. - Я из-под ногтей этого Медника немного чужого эпидермиса надергал, может сгодиться, когда у вас подозреваемый появится. Одно могу пока сказать: нулевая группа у этого типа, и явно не негр, хотя количество меланина увеличено. Могу предположить, что убийца был южанин - или кавказец, или выходец из Средней Азии. Ты мне его найди, тезка, тогда я тебе точно пальцем ткну.
      – Пошукаем, - сказал Примус, отправляя в рот холодную обжигающую водку.
      Посидел немного, пережидая удар по желудку, лениво пожевал соленую капустку.
      – Что, никаких концов? - сочувственно спросил Краишев. Примус кивнул.
      – Бывает, - сказал патологоанатом, вновь наполняя стопки. - Ну, зависнет «глухарем», не убьют же тебя за это!
      – Тут дело принципа, - возразил оперуполномоченный. - Понимаешь, это как партия в шахматы. Когда проигрываешь, всегда думаешь - неужели я такой дурак?
      – Умный в уголовный розыск работать не идет, - сказал Краишев, поднимая наполненную стопку. - Умный идет работать в ОБЭП. Там денег больше. Ну, вздрогнем, пока вызовов нет?

Глава первая