Синякин Сергей
Марки нашей судьбы
Сергей Синякин
Марки нашей судьбы
Et puis on en rit сеlа toujours plaisir.
[И потом над этим смеются, а это всегда
доставляет удовольствие (франц.)]
Давно известно, что любое собирательство подобно сумасшествию и нередко кончается трагически для коллекционера или окружающих его людей. Коллекционер иностранной валюты Ян Рокотов за свое невинное увлечение поплатился жизнью, плохо кончил величайший коллекционер прошлого Гобсек, строителями каналов и многочисленных сибирских городов стали собиратели политических анекдотов (говорят, что, с одной стороны, их строили те, кто анекдоты рассказывал, а с другой - те, кто их слушал). История, которую я намерен рассказать, тоже была частью коллекции, долгое время хранившейся в стальных сейфах организации, которая долгое время внимательно наблюдала за коллекционерами всех мастей и рангов, а значит, за всеми нами.
Началась эта история в приснопамятном тысяча девятьсот двенадцатом году, когда небезызвестный предводитель Старгородского дворянства, моветон и бонвиван Ипполит Матвеевич Воробьянинов, владевший лучшей в России коллекцией земских марок, завел оживленную переписку с известным английским филателистом Энфильдом и к сожалению своему убедился в превосходстве коллекции заморского филателиста, которая была куда полнее, нежели коллекция россиянина.
Неугомонный Ипполит Матвеевич огорчался недолго.
Чтобы утереть нос англичанину, Воробьянинов подбил председателя земской управы на выпуск новых марок Старгородского губернского земства. Смешливый старик, посвященный в соперничество предводителя, быстро согласился, и новые марки зеленого и розового цвета с изображением фельдмаршала Кутузова, выпущенные тиражом в два экземпляра, были включены в каталог за 1912 год. Клише Ипполит Матвеевич собственноручно разбил молотком, став, таким образом, собственником двух марок, по своей редкости не уступающих знаменитому "Голубому Маврикию". Через несколько месяцев предводитель дворянства получил от Энфильда письмо, в котором англичанин учтиво просил русского собрата уступить ему одну из редчайших марок по цене, которую будет угодно назначить мистеру Воробьянинову.
Предводитель, заливаясь радостным смехом, сел за ответное письмо, в котором написал большими латинскими буквами: "NAKOSIJ WYKUSI!", на чем деловая связь двух филателистов прекратилась навеки, а страсть Ипполита Матвеевича к собирательству знаков почтовой оплаты значительно ослабла, а позже и вовсе сошла на нет.
Альбомы с марками долгое время пылились в секретере, пока не заняли своего места на чердаке среди копящегося там хлама.
Сам Воробьянинов к тому времени увлекся женой нового окружного прокурора Еленой Станиславовной Боур, тайком от мужа увез ее в Париж, откуда возвратился лишь через год, еще не зная, что в мае будущего года умрет его жена, а в июле разразится война с Германией, что в восемнадцатом хмуром году его выгонят из собственного дома, и вернется он в город Старгород через четырнадцать лет, войдет в город чужим человеком, чтобы искать клад своей тещи, сдуру запрятанный ею в гамбсовский стул, и закончит жизнь в психиатрической больнице Хамовнического района российской столицы [Если бы Воробьянинов был серьезным коллекционером, он бросился бы на чердак за альбомами с марками, ибо каждый из выпущенных им некогда раритетов стоил уже куда дороже всех жемчугов и бриллиантов, упрятанных в стул безумной старухой. Но серьезным коллекционером Ипполит Матвеевич, к сожалению, никогда не был.].
Запыленные альбомы с марками были обнаружены и реквизированы начальником Старгородского уголовного розыска товарищем Буянченко в тридцать третьем году. Еще через год Буянченко был исключен из числа товарищей приговором Старгородского народного суда за присвоение ценностей, реквизированных у социально-опасных элементов.
Вдова его обменяла альбомы с марками на несколько фунтов сала и бутылку растительного масла. Но и новому владельцу марки счастья не принесли. Директор коммерческого магазина и завсегдатай Старгородской синагоги Бернхайм Мойша Соломонович опрометчиво примкнул к троцкистам и закончил свою небогатую событиями, но трудную и трагическую жизнь на строительстве Беломорканала в числе тысяч других безвестных трудармейцев, беззаветно строивших светлое будущее страны.
Разумеется, что при аресте у Бернхайма был проведен обыск и альбомы с марками попали к одному из следователей Старгородского ОГПУ Фридману Моисею Абрамовичу. Тот, хотя и происходил из местечковых провизоров, толк в марках знал, поэтому вскоре пошел на выдвижение в столицу, а альбомы со Старгородской коллекцией оказались у всесильного тогда Г.И.Ягоды, который и сделал Фридмана начальником одного из отделений столичного ОГПУ. Благосклонное отношение Ягоды и погубило Фридмана: во время ежовской чистки он бесследно сгинул на холодном и еще необжитом побережье Охотского моря близ печально знаменитого порта Ванино. По одной из версий он был зарезан обкурившимся блатным, которому приглянулись сапоги Фридмана, по другой - задавлен во сне одним из своих бывших подследственных, по третьей - пожалуй, самой недостоверной - Моисей Абрамович бежал с уголовниками и был съеден ими во время блужданий по непроходимой тайге.
[Версия эта недостоверна еще и тем, что свидетелей кончины Моисея Абрамовича в этом случае не могло и быть. Действительно, из N-ского лагеря бежала группа заключенных, но неизвестно, был ли в ней Моисей Абрамович. Большая часть бежавших уголовников была перебита охотниками-промысловиками, получавшими за это сахар, соль, порох, пули и иные жизненно необходимые товары, но Моисея Абрамовича среди убитых тоже не было; остальные просто не вышли из тайги, став жертвами хищных зверей и непогоды. Подробнее об этих побегах можно прочитать у В.Шаламова в его знаменитых "Колымских тетрадях".]
Известно, что нарком Ягода Г.И. был человеком образованным и тяготел к культуре. Однако филателия в число его увлечений не входила. По крайней мере упоминания об этом в мемуарной литературе не обнаружено, да и сама литература такого рода крайне скудна. Тем не менее есть свидетели, видевшие альбомы с марками в квартире Ягоды. Так, известный московский филателист Соломон Файнштейн в своих воспоминаниях, опубликованных в 1943 голу в Нью-Йорке, упоминает завистливо о "шикарной коллекции старых земских марок, которую мне показывал всесильный в то время нарком Г.Ягода" [С.Файнштейн "Мои воспоминания", Нью-Йорк, 1943 стр.84-85].
Возможно, что легенда о земских марках стала достоянием весьма пронырливых репортеров из "Гудка" и попали в наброски, сделанные Ильфом и Петровым (Катаевым-младшим) к роману "Двенадцать стульев". Есть основания полагать, что Ягода приказал подчиненным подготовить так называемый заговор журналистов, что не удалось сделать вследствие скоропостижной смерти Ильфа. Оставшийся без соавтора Петров интереса для органов не представлял, что и позволило ему уцелеть в период "большой чистки" 1937-38 гг.
Как известно, когда человека боятся и ненавидят, он недолго живет на белом свете. В полной мере эти слова можно отнести и к Г.Ягоде - в 1938 году он был арестован, судим как заговорщик и расстрелян. Надо сказать, что компания у него подобралась неплохая, да и сам процесс был срепетирован замечательно, многие западные общественные деятели приняли все за чистую монету - и отравление Горького с сыном, и вредительство Бухарина, который, оставаясь любимцем партии, лично подбрасывал толченое стекло в сливочное масло на московских маслосырбазах ["1937 год" Л.Фейхтвангера тому примером].
Место захоронения наркома неизвестно, и это неудивительно - в то время по распоряжению наркома здравоохранения Семашко трупы расстрелянных сжигали в колумбариях, а пепел развеивали в березовых лесах Подмосковья.
Есть основания полагать, что причиной гибели Г.Ягоды были именно злосчастные альбомы с марками, ценность которых только становилась ясной руководителям страны. Известны полные горечи слова Николая Ивановича Ежова, заменившего бедного Генриха на посту железного наркома: "А марки он, гад, все-таки заныкал! Все его заначки обшмонали - нет нигде. Помнится, что Отец наш был недоволен: зекнул на меня желтым тигриным глазом, и я понял - не верит" [Н.И.Ежов "Воспоминания", рукопись, Москва, архив ЦК КПСС, с.191-192. На рукописи имеется гриф "Только для генсеков"].
Похоже, что И.В.Сталин шустрому наркому так и не поверил. Не спасли Н.Ежова ни ревностное усердие на поприще ох раны государственных устоев, ни верная служба лично вождю мирового пролетариата, ни сфабрикованное им с целью отыскания Старгородской коллекции дела "Московской антисоветской группы филателистов", по которому было осуждено около трехсот ни в чем не повинных любителей марок. Ежов был смещен, на короткое время возглавил комиссариаты связи и водного транспорта, а чуть позже арестован. По свидетельству Вс.Меркулова именно Сталин требовал, чтобы Ежов признался в шпионаже в пользу Германии, особенно упирая на то, что за свое предательство бывший нарком получал Иудины сребреники марками. Ходили слухи, что в Лефортове опального наркома допрашивал лично Сталин, причем в большей степени разговор шел о каких-то марках. Осталось неясным, уточнял ли Сталин размеры немецких выплат шпиону или все-таки речь шла о коллекции Воробьянинова, в присвоении которой вождь подозревал Н.Ежова [Б.Гендлин "Любовница Сталина". Признаться, с большим трудом сумеет одолеть читатель мемуары старой кокотки в пересказе смакующего порнографические подробности старого литератора, и единственно достойно упоминание о допросе Н.И.Ежова на стр.111-124, однако вызывает сомнение, что она лично присутствовала на допросе. Скорее всего это жалкая выдумка - но чья?].
Старгородская коллекция исчезла.
Между тем над Европой сгущались тучи. Известный германский филателист А.Шикльгрубер, ставший к тому времени канцлером и вождем германского народа, видел в своем высоком посту лишь возможность многократно и без особых затрат увеличить свою коллекцию. Аншлюс с Австрией он осуществил, чтобы завладеть прекрасной серией "Венский Вальс", последующие оккупации Чехословакии, Франции, Бельгии, Норвегии и Польши служили лишь удовлетворению растущих амбиций германского коллекционера. Дуче подарил фюреру и своему другу Адольфу серию итальянских марок, посвященных национальным изобретениям и открытиям, более известную среди коллекционеров мира под названием "Это наше!" Тройственный Филателистический Союз, иначе известный, как Большая ось, принес сановному филателисту немало редких марок.
К своей радости А.Шикльгрубер, или как его уже стали именовать А.Гитлер, обнаружил, что филателизм распространился и в Англии. В одном из номеров "Таймса" за 1841 год он нашел объявление молодого человека, собравшего для оклейки своей спальни 16.000 марок. В другой газете 1851 года торговец из Бирмингема Т.Смит сообщал, что стены его магазина оклеены более чем 800.000 марок различных (!) расцветок и рисунков. Оказалось, что марки в Англии так популярны, что там их клеили на вазы и пепельницы, женские шляпки и платья, и даже на обязательный атрибут северного островитянина - трубки. Англия могла серьезно пополнить коллекцию фюрера. У Адольфа даже глаза горели от восторга. Участь островной империи была решена. А.Гитлер не преминул объявить островитянам войну.
Похоже, что ему не давала слава врача-гомеопата Альфреда Мошкау, который на Дрезденской выставке 1870 года демонстрировал свою коллекцию в 6000 марок. Фюрер был тщеславен - он не хотел быть в числе первых, он хотел быть первым [Надо сказать, что к описываемому периоду коллекция А.Мошкау, насчитывающая уже 12.000 марок, перешла к А.Гитлеру. Еврейские погромы позволили фюреру многократно увеличить коллекцию. Она теперь занимала два зала в альпийской резиденции вождя, и рейхсканцлер приказал изготовить для нее особые альбомы из кожи шимпанзе. Заказ поручили искусной мастерице - Эльзе Кох. К сожалению, поставленные кожи шимпанзе оказались выделаны некачественно и в суровом климате Германии испортились. Времени на повторение заказа на кожу уже не было, и находчивая Эльза Кох нашла ей прекрасный заменитель в концлагерях. Изготовленные переплеты Гитлеру понравились до безумия, и он часто хвастал альбомами перед гостями].
Страсть рейхсканцлера к маркам дошла до того, что по Gerichtskostengesetz [закон о судебных издержках, принятый в нацистской Германии] пошлины за издержки народными судебными палатами брались марками.
Несомненно, что преследования, которым подвергались в оккупированных странах евреи, в значительной мере были вызваны тем, что среди этого малого народа было немало заядлых коллекционеров, чьи коллекции вызывали зависть Шикльгрубера. Ему хотелось быть непревзойденным. Адольф мечтал о "Голубом Маврикии".
С целью постоянного пополнения коллекции А.Гитлер даже создал фонд своего имени, пожертвования в который брались исключительно марками. За 1933-34 годы рейхсканцлер пополнил через фонд свою коллекцию только от акционерного общества "Фридрих Крупп" "1.355.207 марками ["СС в действии", Москва, "Прогресс", 1969 г., стр. 58-59]. Естественно, что его коллекция к 1939 году была самой большой в Европе, а может быть, и в мире.
Возможности пополнения коллекции в Европе исчерпывались. В этих условиях А.Гитлер не мог не обратить внимания на почти неизвестный ему почтовый рынок России. Абвер и разведка СД в то время работали неплохо, и объем марочного пространства России приятно поразил фюрера. Желание пополнить свою коллекцию за счет России не оставляло А.Гитлера никогда. В 1939 году при подписании Пакта о ненападении он откровенно призывал Сталина присоединиться к Тройственному филателистическому союзу, в 1940 году выступал против присоединения к СССР Прибалтики, выпускавшей в то время неплохие коллекционные серии [Ф.Чуев "Сто сорок бесед с Молотовым", Москва, "Терра", 1991, с.15]. Наконец, в апреле 1941 года он прямо поставил перед советским правительством вопрос о переуступке ему Старгородской коллекции. Разумеется, И.В.Сталин не мог признаться, что марки зажулил какой-то проходимец из Наркомата государственной безопасности. Молотов на очередной встрече с немцами высокомерно заявил, что старгородские марки являются национальным достоянием и какой-либо переуступке, пусть даже руководителю дружественной страны, не подлежат [к тому времени в НКВД была проведена очередная чистка, но безрезультатно марки найдены не были].
Это означало безусловный разрыв и неизбежную кровопролитную войну, в которой ценой больших человеческих жертв победу одержали русские [Любопытный факт: даже в самый разгар войны А.Гитлер не оставлял попыток завладеть Старгородской коллекцией. Захватив в плен сына советского руководителя - Якова Джугашвили, А.Гитлер через разведку предложил обменять его на две марки из коллекции И.М.Воробьянинова. Сталин долго раздумывал, расхаживая по кабинету и дымя трубкой. Остановившись перед ожидающим ответа Г.Жуковым, он вытащил трубку изо рта и глухо сказал: "Я солдат на фельдмаршалов не меняю"]. А.Гитлер покончил с собой в спальне бункера под рейхсканцелярией. Известно, что в последнюю ночь он рассматривал марки ["Мартин Борман: воспоминания и размышления", Рейкьявик, 1991 г.]. В устном завещании он приказал сжечь свое тело вместе с собранной им коллекцией марок. Выполнить завещание в полном объеме не удалось - слитого из сбитого "Юнкерса" бензина хватило лишь на марки, полуобгоревший труп А.Гитлера был обнаружен СМЕРШем и доставлен в Москву авиаспецрейсом, которым руководил Главный Маршал авиации СССР А.Е.Голованов.
Альбомы со Старгородской коллекцией всплыли лишь в тысяча девятьсот пятьдесят первом году после ареста тогдашнего министра внутренних дел СССР Абакумова B.C. (1908-1954, в партии с 1930 года), в сейфе которого они были обнаружены. Выяснилось, что в тысяча девятьсот сорок шестом году эти альбомы были ему подарены следователем Славолуцким К.Р. Допросить самого Славолуцкого об обстоятельствах, при которых к нему попали марки, не представилось возможным, так как следователь был репрессирован [Осужден к ВМН вместе с министром коммунального хозяйства СССР Комаровым М.П. 27 ноября 1947 года по так называемому делу "Банно-прачечных троцкистов", обвинявшихся во вредительстве при стирке белья. Судя по имеющейся информации, сам Славолуцкий был пособником вредителей из числа работников "органов"].
Сталин, которому представили альбомы, с любопытством просмотрел марки, взвесил альбомы на руке и проворчал, не выпуская изо рта трубки: "И эти бумажки развязали войну? Ох уж эти коллекционеры!" - и, повернувшись к преданно поблескивающему пенсне Л.П.Берии, приказал отправить марки в ГОХРАН.
"Да ты что, Коба? - удивился Л.П.Берия. - Это же не алмазы, не яйца Фаберже. В конце концов это же даже не наши яйца!" - попытался натужно пошутить он. Сталин вытащил трубку изо рта, желто и остро посмотрел на соратника своими тигриными глазами. "Говорили мне, Лаврентий, что ты дурак, а я не верил, - с глухим грузинским акцентом сказал он. - Ты о "Голубом Маврикии" слышал?" Берия о "Голубом Маврикии" не слышал и ответил вождю в том духе, что все евреи порочны и склонны к голубизне. Вождь сокрушенно поцокал языком. "Нет, Лаврентий, ты все-таки дурак. Придет время и эти марки больших денег стоить будут. Или ты товарищу Сталину не веришь? Может, ты, Лаврентий, с товарищем Сталиным поспорить хочешь?"
Спорить Л.П.Берия не хотел. Он хорошо знал, чем такие споры кончаются. Троцкий разошелся с вождем во взглядах на пути революционного процесса, Тухачевский поспорил по вопросам военной реформы, с Томским у вождя были серьезные разногласия по профсоюзам, Шляпников вообще ушел в рабочую оппозицию к вождю, а Каменеву и Зиновьеву товарищ Сталин так и не смог простить разногласий в период октябрьского переворота. И где они были, эти спорщики? Л.П.Берия нервно протер пенсне и примирительно сказал: "Ты всегда прав, Коба. Кто я такой, чтобы спорить с тобой? Ты из Гори, а я просто бедный и глупый менгрел". Вождь засмеялся: "Этим маркам цены не будет, Лаврентий. Отправь марки в ГОХРАН" [П.Поскребышев "Тридцать лет с вождем" М., Политиздат, 1987 год].
Видимо, упоминание о бешеных деньгах и смутило Берию. Так или иначе, но альбомы с марками в ГОХРАН не попали и были обнаружены в сейфе Берии после его ареста. Там же лежали выигравшие облигации госзайма, пропавшие в свое время из сейфа Г.М.Маленкова. "Во мудила, - сказал руководивший обыском Маленков. - Мало ему марок было, он еще и мои облигации прихватил".
Коллекционерство не было чуждо и самому Маленкову. Альбомы с марками он перенес к себе в кабинет и каждый рабочий день начинал с разглядывания марок. Он даже завел для этих целей лупу и игнорировал требования Н.С.Хрущева принести альбомы ему, так как марками увлекался его зять А.Аджубей.
Маленков любовался марками не в одиночестве. Часто к нему приходили А.Микоян, К.Ворошилов, В.Молотов и Л.Каганович. Именно они создали в ЦК фракцию филателистов, к которой примкнул приведенный Л.Кагановичем молодой талантливый филателист Дм.Шепилов.
Между тем наглые притязания ставшего Генеральным секретарем Н.С.Хрущева стали совершенно непереносимы. Подуськиваемый Аджубеем Хрущев даже на заседаниях Политбюро устраивал безобразные скандалы, обвиняя соратников во всех мыслимых и немыслимых грехах.
Чуть позже он заявит, что старые товарищи по партии отошли от большевизма и не понимают осуществляемую им партийную линию. Обвинение было смехотворным, ведь единственной целью вошедших в заговор Молотова, Маленкова, Кагановича, Микояна и примкнувшего к ним Шепилова было уберечь драгоценные марки от наглых притязаний Аджубея, который в то время вернулся из Англии, где случайно встретился на одном из приемов со ставшим дряхлым старцем, но не потерявшим любви к собирательству марок Энфильдом. Сохранить марки для грядущих поколений советского народа - вот что было единственной целью заговорщиков.
Рядовые члены ЦК ничего не знали о филателистических интригах верхов и поддержали Хрущева. Торжествующий Аджубей организовал газетную травлю старых партийных деятелей, причем более всего их бичевали за фракционность, нигде не сообщая, что фракционность эта была исключительно филателистической [факт хищения старгородских марок путем злоупотребления служебным положением был вменен Л.П.Берии в ходе расследования уголовного дела; см. том 65 уголовного дела и обвинительное заключение].
Ворошилов и Микоян покаялись, были прощены, но до конца своих дней чувствовали отвращение к маркам. Неудивительно, что они отказались от выпуска юбилейных марок со своим изображением, который настойчиво предлагало тогдашнее руководство "Союзпечати".
Каганович, Микоян и Молотов были отстранены от партийного руководства страной и посвятили себя исключительно филателизму. Каганович к концу жизни имел самую большую коллекцию с изображениями В.И.Ленина и И.В.Сталина, но подлинную ценность в его коллекции представляли марки, посвященные Московскому метрополитену имени Кагановича. Маленков собрал неплохую коллекцию марок, посвященных живописи. Что касается Молотова, то он вел переписку с различными политическими деятелями мира, собирая наряду с зарубежными марками автографы этих деятелей. Неудивительно, что сразу же после его кончины представители службы государственной безопасности по указанию стоявших у власти политиков конфисковали всю его уникальную коллекцию [Некоторые историки утверждают, что марок у Молотова ко времени его кончины уже не было, так как вся коллекция ушла к К.У.Черненко за восстановление Молотова в партии. Однако это маловероятно, Молотов отрицательно относился ко взяточничеству и вряд ли пошел бы на такой шаг, даже ради восстановления своего доброго партийного имени. На подобные действия способны лишь современные политические функционеры].
Трагична судьба Дм.Шепилова. По настоянию Хрущева опального любимца направили в один из колхозов, где Шепилов должен был личным примером показать крестьянам, как строить социализм в отдельно взятом селе. Шепилов отказался от поездки, заявив, что намерен посвятить остаток жизни собиранию марок. Однако, поскольку он не достиг пенсионного возраста, а коллекционерство в государстве никто не относил к общественно-полезному труду, Шепилов был привлечен к уголовной ответственности за тунеядство, признан невменяемым и закончил свою жизнь в психиатрической больнице закрытого типа [По свидетельству лечащего врача Б.Чадовича, жизнь опального цекиста укоротили рьяные санитары, которым Шепилов изрядно надоел просьбами купить в киосках "Союзпечати" хоть какие-нибудь марки с изображением Н.С.Хрущева. Иногда ему случалось раздобыть такие марки, и Шепилов, достав клей, с наслаждением мазал им лысину Генерального секретаря и наклеивал марки в тетрадь изображением к листу.].
Торжествующий Н.С.Хрущев завладел наконец марками, но не торопился передавать их зятю. Видимо, он просто боялся, что, реализовав коллекцию, Аджубей эмигрирует в Израиль или США, а это бы отрицательно сказалось на репутации Генерального секретаря ЦК КПСС и страны в целом.
Престарелый Энфильд продолжал бомбардировать Аджубея письмами с просьбами продать ему коллекцию и сулил зятю советского руководителя совсем уж фантастические суммы, от которых могла закружиться голова не только у редактора "Известий".
Другие источники утверждают, что Н.С.Хрущев не простил Шепилову его дерзкую выходку. Якобы Шепилов наклеил блок с изображением правящего генсека на внутреннюю поверхность унитаза в туалете больницы, что было не просто хулиганской выходкой, но политическим хулиганством, которое в те времена никому не сходило с рук, и даже психбольной не мог рассчитывать на снисхождение.
Письма в СССР не перлюстрировались, но послания антисоветского содержания адресатам не доставлялись.
Несомненно, что председатель КГБ А.Шелепин знал о предложениях зарубежного филателиста. А.Шелепин не был любителем марок почтовых, но знал толк в марках западногерманских, как, впрочем, и в долларах, фунтах стерлингов, франках, йенах и даже в юанях.
Своими знаниями Шелепин поделился с Л.И.Брежневым и некоторыми другими политическими руководителями страны. Стоимость марок, некогда принадлежавших Воробьянинову, потрясала. Было обидно, что сокровищами владеет невысокий лысый человечек, помешанный на кукурузе и помощи слаборазвитым странам.
В 1964 году, воспользовавшись отпуском Н.Хрущева, заговорщики освободили его от занимаемых должностей, и бывший глава государства мог только благодарить судьбу и бывших соратников, что его просто отправили в отставку, не обвинив при этом в каких-то политических преступлениях и прежде всего в присвоении Старгородской коллекции марок [В своих воспоминаниях, опубликованных молдавским журналом "Кодры", Н.С.Хрущев умалчивает о марках вообще. Нет, он не бережет своих товарищей по партии, он старается оставить незапятнанной собственную репутацию.].
Пока Л.И.Брежнев выбрасывал старые бумаги и личные вещи из кабинета снятого с должности Хрущева, Шелепин, Семичастный и Суслов из сейфа, вмонтированного в стену дачи Хрущева, изымали альбомы с вожделенными марками. Тот факт, что изъятие марок было произведено без понятых, составления соответствующих протоколов и в отсутствие членов семьи Хрущева, говорит о меркантильности их намерений.
Но "бровастый молдаванин" [так называл Л.И.Брежнева старый кадровик И.В.Сталин, умевший подмечать не только недостатки подчиненных, но и их достоинства] тоже не дремал. Он не забыл о старгородских марках, ставших к тому времени поистине национальным достоянием. По распоряжению Л.Брежнева альбомы с марками доставили к нему в кабинет, и на долгие тридцать лет Старгородская коллекция осела в сейфе нового Генерального секретаря.
К чести его, истерики дочери Галины, выпрашивавшей марки вначале для самой себя, потом для своего мужа Ю.Чурбанова и, наконец, для любовника оперного певца и расчетливого молдавского цыгана Б.Буряцы, не заставили Л.Брежнева расстаться с коллекцией. "Ой, Ленька, - частенько говаривала Генеральному секретарю его жена Виктория, - отдал бы ты девке эти бумажки, может, бесилась бы поменьше!" "Кому бумажки, - сдвинув знаменитые брови, хмурился Леонид Ильич, - а кому, Витя, состояние на старости лет. Вот помру, тогда уж все им достанется. А пока пусть советские собирают - мало ли я разрешил выпускать? И все красочные, прямо картинки. Одна космическая серия чего стоит!"
Да, серия с "Востоками" была хороша, да не стоила пока еще ничего.
Именно эти унизительные предложения, превратившие сановитых родственников в рядовых филателистов, старческое упрямство отца, тестя и родственника любовницы подвигли Галину на приобретение марок с аукционов по необеспеченным деньгами распискам, а Чурбанова на получение взяток старинными среднеазиатскими марками от хитроумных хлопкоробов Узбекистана, да и Буряца пошел на кражу коллекции марок у знаменитой укротительницы тигров и львов Бугримовой скорее всего лишь для того, чтобы досадить любовнице и ее жадному отцу.
Между тем филателист Энфильд благополучно умер, и его сын объявил о продаже коллекции отца. Собрание марок Энфильда приобрел сумасшедший от шальных нефтяных долларов шейх из Арабских Эмиратов.
Узнав о существовании Старгородской коллекции земских марок, отсутствующих у Энфильда, шейх обезумел окончательно (у кого-то есть, а у него, шейха, нету!) и предложил Л.Брежневу уступить ему Старгородскую коллекцию марок за совсем уже сумасшедшую цену [Что взять с больного? Известно, что коллекционирование есть скрытая и не такая опасная мания, сходная по симптомам с накопительством, поэтому медиками все эти мании объединяются в единое заболевание, получившее в психиатрической литературе наименование "синдром Плюшкина".]. На деньги, предложенные шейхом, можно было провести реконструкцию и перевооружение всего сельского хозяйства страны, а уж купить новых марок иностранных автомобилей для личного гаража Л.Брежнева!.. Сам Генеральный секретарь к тому времени в деньгах не нуждался, чему немало способствовали неожиданно открывшиеся у него литературные способности. "Целина", "Малая Земля", "Возрождение" выходили такими тиражами, что в некоторых районных библиотеках занимали по нескольку полок, а в поселковых и по нескольку стеллажей. Изучение этих произведений стало обязательным для средних, специальных и даже высших учебных заведений, а в военных училищах эти гениальные творения заучивались наизусть наряду со Строевым Уставом и Уставом караульной службы. [Злые языки приписывают авторство журналисту А.Аграновскому и даже придумали в неуклюжих попытках опорочить доброе имя Л.Брежнева следующий анекдот: Генеральный секретарь спрашивает своих соратников, читали ли они его книги. Все, конечно, читали и в восторге. Отличные книги. Он спрашивает в коридоре "серого кардинала" партии М.Суслова, читал ли тот его книги. Конечно, тот книги читал и считает их кладезем мудрости. Даже сейчас он идет в кабинет, чтобы начать перечитывать их. Брежнев остается один, задумчиво шевелит бровями, вертит в руках лауреатский значок и говорит: "Все читали, всем нравится... Самому прочитать что ли?"]
Прямо скажем, что все это клевета и наветы. Не мог такой журналист, как А.Аграновский, писать такие произведения. Это дано государственным деятелям, и только им. Не зря же с легкой руки Леонида Ильича все последующие руководители государства обращались к литературе и написали не один том своих мемуаров. "Наши фантасты", - ласково называли их в народе.
Тем не менее предложение взволновало старого генсека. Он понимал, что продажа марок вызовет негодование у прогрессивно настроенной интеллигенции. И так уже всякого рода диссиденты завуалированно намекали на необходимость передачи марок в собственность всего народа. Творца термоядерной бомбы А.Сахарова пришлось сослать в Поволжье, политолога А.Зиновьева за его роман с недвусмысленным названием "Пустоты в альбомах" вообще выслать из страны, как и известного своими проземскими взглядами писателя А.Солженицына, что же касается иных, рангом пониже, то сплошь и рядом им ставили диагноз "маркофрения" и отправляли лечить серой и успокоительными уколами.
С другой стороны, шейх предлагал совсем уж бешеные деньги, на которые можно было купить безграничное количество "БМВ", "мерседесов" и "феррари". И это одно заставляло престарелого лидера волноваться.
Волноваться долго не пришлось. Выбора Л.Брежнев сделать не успел. В ночь на 10 ноября 1984 года Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И.Брежнев скончался в тяжелых размышлениях и был похоронен у Кремлевской стены. [Всем памятно, что гроб с телом Л.Брежнева едва не уронили в могилу. Мало кому известна причина этого конфуза: нетерпеливый М.Горбачев одной рукой держал гроб, а другой шарил в изголовье покойного, проверяя, не положили ли марки в гроб. При этом он неосторожно укололся о заколку лауреатского значка маститого литератора и едва не уронил свою сторону гроба. Нахального поведения ему не простили, и на долгое время бывший ставрополец оказался в тени.]
