— Да не все ли равно кому?! — опять влез невыдержавший Сева.

— Ему. — Ешка указала на Ивана.

Старец пристально посмотрел в глаза Ивану, и у того на какой-то неуловимый миг в голове полыхнул стремительный фейерверк образов. Он встряхнул головой, отгоняя наваждение.

— Ясно, — кивнул старец, переводя взгляд на Ешку. — Ваш спутник имеет достаточно вескую причину, чтобы пройти. А что нужно вам?

— Мы его сопровождаем, — ответила Ешка.

— Это невозможно, — отрицательно качнул головой Привратник. — Пройти дальше можно только ему одному.

— А мы последуем за ним, — предложила Ешка.

— Я уже сказал, что у каждого свой Путь, — ответил старец. — И пройти его необходимо в одиночестве.

— Тогда я пошел? — Иван вопросительно взглянул на старца, а потом на Ешку.

Девушка лишь еле заметно пожала плечами. Что ж, она была права. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

— Прошу. — Старец сделал широкий жест, приглашая Ивана войти под арку.

Он шагнул вперед.

— Только запомни, путник, — донеслось ему вслед, — обратной дороги нет. Ты должен дойти до конца. Не вздумай повернуть назад.

Иван оглянулся. За спиной высилась сплошная монолитная стена. Дед, однако, неплохой колдун. Соорудить буквально за одно мгновение такое… Повернувшись, он обнаружил, что двор также куда-то испарился, а перед ним красовалась щербатая лестница. Иван изумленно покачал головой и стал подниматься по уходящим во тьму ступеням.

Интересно, что делают оставшиеся в компании со старцем Ешка и Сева? Иван устало присел у стены, глядя на кажущийся бесконечным коридор впереди. Он уже четвертый час таскался по безлюдному подземелью. Так по крайней мере показывали его часы. Сколько же времени прошло на самом деле — неизвестно. Если дед на входе так шустро соорудил неприступную стену, то и со временем тут могли сотворить все что угодно. Хотя не такая уж он шишка, чтобы водить его за нос. Не хотели бы, так вообще не пустили бы вниз. А может, местный колдун просто изнывает от скуки и у него такое извращенное чувство юмора? Кто их знает, отшельников… Хорошо еще, хоть никаких тварей не запустили в этот лабиринт. Ивану живо представились многочисленные киношные монстры, и тут же в пройденной части коридора послышалось приближающееся шарканье. Иван вскочил как ужаленный и уставился в серую мглу.

В подземелье нигде не было заметно каких-либо светильников, но темнота отсутствовала. Хотя и света не было. Так, полутьма, напоминающая вечерние сумерки. Или полусвет. Зависело, с какой точки зрения посмотреть — пессимиста или оптимиста. Иван всегда был склонен к пессимистическому взгляду на окружающую действительность. Меньше поводов для расстройств. Да и порадоваться при таком раскладе удается намного чаще.

Меж тем шаги неумолимо приближались. Что называется, накаркал. Иван, не дожидаясь, пока обладатель шаркающей походки подойдет совсем близко, начал пятиться по коридору спиной вперед, не решаясь отвернуться от ставшего зловеще-загадочным прохода. В конце концов такой способ передвижения окончился плачевно. Иван запнулся о неровность пола и полетел вверх тормашками. Приземление получилось оглушающим. Для Ивана. Он со всего маху приложился затылком к стене, из глаз брызнули слезы пополам с искрами, и наступила тьма.

Очнулся Иван от омерзительного зловония. Чьи-то руки шарили по его одежде, пытаясь добраться до тела. Он открыл глаза. Над ним склонился какой-то тип в лохмотьях. Иван вгляделся пристальнее и замер от ужаса. Кожа на лице незнакомца свисала клочьями, обнажая белую со слабым желтоватым оттенком кость. На месте носа зияла безобразная дыра, из которой медленно стекала бурая слизь. Глаза отсутствовали напрочь, и лишь эта малость, наверное, и помешала живому трупу сразу добраться до лица Ивана, пока он валялся без сознания. Он дернулся, отползая от жадно ощупывающих рук. Мертвец почувствовал движение. Он на мгновение замер, потом хрюкнул и вцепился в одежду вздумавшей ускользнуть добычи. Иван попробовал вырваться, но мертвец держал крепко. Иван в панике выдернул ноги из-под навалившегося на него догнивающего живого трупа и что было сил ударил того подошвами в грудь, вкладывая в этот удар всю силу. Ноги неожиданно легко пробили гниющую плоть, послышался хруст ломающихся костей, и мертвец отлетел к противоположной стене коридора. Скрюченные пятерни живого трупа так и остались на одежде Ивана. Он вскочил, лихорадочно стряхивая с себя мерзкие останки. Мертвец вдруг шевельнулся и завозился, пытаясь встать. Он опирался на обрубки рук, в развороченной груди его что-то хлюпало. Иван, не желая оставлять за спиной эту пакость и в отместку за пережитый ужас, подпрыгнул и с наслаждением впечатал шевелящуюся кучу в пол. Минут пять с каким-то садистским наслаждением он продолжал топтать останки. Наконец мертвец перестал двигаться. Под ногами медленно приходящего в себя Ивана расползалась серо-бурая вонючая каша. Он вышел на чистое место и принялся тщательно оттирать перепачканные ботинки о каменный пол. И тут послышалось знакомое шарканье. Вот только на этот раз оно было гораздо громче. Как будто по направлению к нему двигалась целая толпа. Толпа?! Когда эта жуткая мысль, оформившаяся где-то на уровне подкорки, достигла сознания, Иван развернулся и, не разбирая дороги, понесся в противоположную сторону. Куда угодно, лишь бы быть подальше от этого подземного зомбятника.

Пещера, вернее, огромный подземный зал, куда он ввалился, сопровождаемый все увеличивающейся толпой мертвецов, была освещена гораздо лучше, чем окрестный лабиринт. Откуда-то сверху проникали солнечные лучи, в основании которых на круглом возвышении буквально купалась в ослепительном после потемок свете гигантская статуя. Чем-то она напоминала лесного ворона, но была неизмеримо больше. Где-то метров пять-шесть высотой. Глаза статуи были прикрыты. Создавалось впечатление, что гигантская птица на минуту присела на возвышение и заснула. И спала уже не один год. Почему-то у Ивана сразу возникла твердая уверенность, что статуя неимоверно древняя. Что она существовала еще в то время, когда нынешнего венца эволюции — планеты Земля — даже не было в проекте.

Иван оторвал взор от статуи и огляделся. Похоже, он пришел. Из зала больше не было ни одного выхода, кроме того, за спиной, откуда неумолимо приближались шаркающие шаги местных бродячих зомби. Да, старичок у входа знатно пошутил. Иван мысленно послал проклятие на голову Привратника этого обиталища живых мертвецов, которые уже начали нескончаемым потоком вливаться в зал, окружая неосторожного путника, забредшего в их владения. Иван медленно отступал к возвышению со статуей, прикидывая, как бы подороже продать свою жизнь. И тут мертвецы замерли. Позади что-то шевельнулось. Иван резко развернулся. С высоты двухэтажного дома его внимательно изучал золотистый птичий глаз. Ожившая статуя шевельнулась, и ее голова стремительно пошла вниз.

«Сейчас склюнет!» — мелькнула в голове Ивана, завороженно наблюдавшего за неумолимо приближавшимся сверкающим клювом, паническая мысль.

Клюв раскрылся, Иван закрыл глаза, чтобы не видеть того, что должно произойти.

И тут раздался громовой голос, от которого, казалось, качнулись стены зала:

— Ты готов, смертный?

— К чему? — совершенно машинально вырвалось у Ивана, и он приоткрыл глаза.

— Ступить на свой Путь! — прогрохотал голос. Видимо, это и был тот таинственный Оракул, к которому их направил оборотень.

— Но я пришел только узнать… — робко начал Иван.

— Готов? — еще раз каркнула ожившая статуя, игнорируя слова Ивана.

— Готов, — поспешно ответил он, справедливо полагая, что в любом другом месте будет намного безопаснее, чем в этой древней пещере.

— Тогда иди! — пророкотала статуя, и в паре метров от застывшего Ивана возник ослепительный прямоугольник.

Иван шагнул к светящемуся входу, но, не удержавшись, задал вопрос:

— Кто эти несчастные?

— Те, кто сомневался, — проскрежетала статуя, закрывая глаза. По ее поверхности, вспыхнув, пробежала, медленно угасая, мелкая серебристая сетка, и мертвецы зашевелились.

Иван в панике бросился к светящемуся входу в неизвестное, больше всего боясь, что он успеет погаснуть.

Лежанка была жутко неудобной. Сколоченная кое-как из сучковатого, плохо подогнанного горбыля, немилосердно терзавшего ребра. Для более полного букета ощущений снизу из щелей нещадно дуло. Иван со стоном распрямил онемевшие конечности и потер заледеневший от сквозняка бок.

— Что, очухался? — послышался голос.

Иван вскинул голову. Помещение, где он проснулся, наводило на мысль о тюремной камере. Или о лагерном бараке. Хотя для барака это выглядело слишком солидно. Сплошные каменные стены высотой около двух метров поддерживали широченные балки потолка. Массивная дверь из деревянных плах, схваченных железными полосами. И маленькое зарешеченное оконце в двери, через которое пробивался слабый, мерцающий свет.

Напротив, точно на таких же щелястых и бугристых нарах, восседал, скрестив по-турецки ноги, маленький пухлый белобрысый мужичонка. Про таких в народе метко сказано: метр с кепкой.

— Очухался. — Иван внимательнее присмотрелся к говорившему.

Вроде на матерого уголовника сосед по камере не тянул. Уже одно это утешало.

— Ну и нервы у тебя, — покачал головой мужичонка. — Стальные. Я бы так не смог.

— Что — не смог? — осторожно спросил Иван.

— Как — что? — удивился сосед, — Дрыхнуть без задних ног.

— А что тут такого? — в свою очередь удивился Иван. — Захочешь, и ты заснешь.

— Дык тебе осталось всего ничего, — хмыкнул мужичок. — А ты спать…

— Чего — всего ничего? — тупо переспросил Иван, пытаясь вспомнить, как его могло занести в это место.

— Ну ты даешь! — почему-то восхитился сокамерник.

— Чего — даю? — все так же тупо спросил Иван.

— Да-а, Ваньша, — покачал головой мужичонка, — ты и раньше-то особым умом не выделялся, а сейчас последние крохи, кажись, от страха растерял…

Судя по обращению, сокамерник прекрасно знал своего соседа. Вот только Иван, как ни напрягался, не мог его вспомнить. В памяти отпечаталось лишь последнее мгновение, когда он шагнул в проход, открытый Оракулом в подземельях Макарийского острова.

— Так расскажи, где я, — предложил Иван соседу, — и как попал сюда…

— Ты и правда ничего не помнишь? — удивился мужичок, изумленно глядя на Ивана.

— Нет, — отрицательно мотнул тот головой.

— Дела-а… — Сосед вздохнул. — Не иначе как колдует, гаденыш…

— Ну рассказывай, — поторопил его Иван, пропуская мимо ушей последние, не совсем понятные слова. — Сам же сказал, что всего ничего осталось…

— А что рассказывать, — снова вздохнул мужичок. — В темнице ты. В той, что под теремом…

Из рассказа мужичка стало понятно, что Ивана занесло в какое-то захолустное тридевятое царство. И ладно бы просто занесло. Так нет же, его угораздило угодить прямиком в очередной дворцовый переворот. А соседом по камере оказался не кто иной, как бывший царь здешних холмов, лесов и болот.

— Понятно, что тебе не повезло, — прервал разговорившегося свергнутого самодержца на середине повествования Иван. — Но меня-то за какие заслуги посадили с тобой рядом?

Царь просто вылупил глаза на Ивана.

— Я что-то не то сказал? — поинтересовался Иван. — Или ты не понял?

Самодержец продолжал молчать, ошеломленно глядя на Ивана.

— Нет, с тобой явно неладно, — покачал головой Иван и, наклонившись поближе к бывшему царю, произнес по слогам, как для слабоумного: — Какое отношение я имею к здешним дворцовым разборкам?

— Ык, ык… — начал подавать первые признаки понимания царь.

— Давай-давай, — поощрил его Иван, — Раскручивайся побыстрее.

— Ну ты и шельма, — наконец-то окончательно пришел в себя бывший самодержец. — Какое он, видите ли, отношение имеет к происходящему?! Да самое что ни на есть прямое!

— Не понял. — Теперь настала очередь Ивана сверлить взглядом царя, — Может, пояснишь?

— Ты брось дурачком-то прикидываться, — хихикнул царь. — Не поможет, милый.

Что-то тут было не так. Или у Ивана благополучно выпал из памяти целый кусок жизни, когда он мог вляпаться в склоку местного руководства, или Оракул сыграл с ним довольно злую шутку, перенеся его сознание в тело другого человека.

Иван внимательно оглядел себя. Насколько он помнил, все родинки и морщинки были на месте. Одет был, правда, в какие-то отрепья, но в остальном — все без изменений.

Даже шрам на голени — результат неудачной поездки в детстве на велосипеде — наличествовал.

Однако свергнутый самодержец утверждал обратное. А память упорно безмолвствовала. Иван почувствовал, что еще мгновение — и у него действительно поедет крыша от напряжения.

— Вспомнил? — Царь с усмешкой наблюдал за потугами Ивана. — Или освежить тебе память?

— Освежи, — кивнул Иван.

— Как царицу я в странствие отправил, помнишь?

— Нет, — недоуменно покачал головой Иван.

— Нет?! — неожиданно взъярился самодержец. — Решил беспамятного изображать?! Увильнуть хочешь?! Не выйдет!

— Да от чего увильнуть-то?! — в свою очередь рявкнул Иван. — Объясни по-человечески!

— Не ты ли привел ко мне бабку колдунью?! — с обличающим видом воткнул палец в Ивана бывший царь.

По всему выходило, что Иван попал в чье-то чужое тело. Вернее, в тело своего двойника, проживавшего в здешних местах. И подвизавшегося на службе у свергнутого самодержца, восседавшего сейчас на нарах напротив. Поэтому сосед по камере так бурно отреагировал на слова Ивана о потере памяти. Надо бы ему не перечить и постараться вытянуть как можно больше информации.

— Ну я, — согласился Иван со словами царя, приступая к выполнению намеченного плана.

— А эта мымра сказала, что царица понесла?! — продолжил царь.

— Ну, — опять согласился Иван, подумав, что об этом царю могла бы с таким же успехом сообщить и его собственная супруга. Хотя кто его знает, — может, самодержец был со своей дражайшей половиной на ножах… Тогда возникал другой, не менее интересный вопрос: от кого могла понести царица? Но озвучивать свои мысли не стал, опасаясь, что тогда придется схватиться врукопашную с оскорбленным соседом по камере.

— И что родится у нее чудище?! — Царь выжидающе уставился на Ивана.

— Не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку, — вспомнились Ивану со школы въевшиеся намертво строчки.

— Во-во, — подтвердил царь.

— Ну и что?

— После этого я и согласился с тобой, что за такое надо отправить супружницу подальше, — ответил царь.

— А я-то тут при чем? — не удержался от вопроса Иван, — Это ваши разборки, а не мои… что-то ты мутишь, деспот народный…

— А бочку кто конопатил?! — опять взъярился самодержец. — Я, что ли?!

Иван оторопело смотрел на бывшего царя, не в силах переварить только что услышанное. Выходит, он (вернее, его двойник) своими руками устранил беременную царицу… Да еще таким садистским способом…

— Вспомнил?! — продолжал бушевать бывший царь. — И не ты ли мне предложил такой способ избавления от супружницы и ее чудища?!

Объяснять сложившуюся ситуацию в настоящий момент было бесполезно. Царь ни за какие коврижки не поверил бы, что Иван ни в чем не виноват и творил все эти пакости тот, кто раньше занимал его тело. Иван еще раз внимательно осмотрел руки и босые ноги. Он был готов голову дать на отсечение, что тело действительно его.

— Надо было тогда тебя тоже в эту бочку запихать! — никак не мог успокоиться свергнутый самодержец. — Глядишь, утопли бы — и у меня не было бы проблем!

— Да в чем проблема-то?! — решил взять быка за рога Иван. — И кто нас в темницу запихал?!

— А он и запихал! — царь в запале обличения, как и предполагал Иван, не заметил несуразности вопроса приспешника, посвященного во все тайны царского двора. — Сынок мой явился за наследством!

— Уцелел, значит? И как он смог тебя скинуть? Где твое войско прохлаждалось в это время?

— Ты опять?! — с подозрением уставился на Ивана царь. «Ну вот, — мысленно поморщился Иван. — Заметил.

Придется срочно что-то сочинять, чтобы этот царек действительно поверил, что я потерял память».

— Но я правда не помню ничего. — Иван наклонился к царю и с таинственным видом продолжил: — Наверное, Он на меня дополнительно порчу навел…

— Это Он может. — Царь тоже произнес «Он» со значением.

«Теперь бы догадаться, что это за таинственный „Он“, — подумал мимоходом Иван. — Чтобы снова впросак не попасть».

— Так как же сынок-то захватил власть? — продолжил Иван расспросы, теперь не опасаясь излишне бурной реакции соседа.

— Явился Он с толпой утопленников, — пояснил царь. — Их что руби, что не руби… одно слово — нежить. Пока на куски не покромсаешь, ничего не добьешься…

«Ага, — догадался Иван. — Это царь сынка так зауважал, что с большой буквы поминает…»

Тут Иван заметил, что опальный царь совсем закручинился и умолк. Переживал, видно, еще раз бесславное поражение от водяных зомби.

— И что дальше? — полюбопытствовал Иван.

— Часть моих стрельцов испугалась такого противника и разбежалась, — пояснил Иван. — А оставшихся мертвяки порубили…

Н-да… Вот тебе и тридцать три богатыря… Никем не приукрашенная действительность…

— Сколько их было у сынка? — полюбопытствовал Иван.

— Кого — их? — не понял царь.

— Ну этих, которые «в чешуе, как жар, горя», — пояснил Иван, — утопленников.

— А я считал, что ли? — насупился царь. — Десятка три точно было…

— И что дальше? — спросил Иван.

— А ничего, — угрюмо ответствовал свергнутый папаша. — Бабку-колдунью уже в масле сварили. Теперь наша очередь…

— Так нас казнят? — наконец-то дошло до Ивана.

— А ты думал — извинятся и выпустят? — ехидным голосом спросил царь.

— Тоже в кипящее масло? — после некоторого молчания вопросил Иван.

— Масло — это было для колдуньи, — ответил царь. — Нам что-нито похлеще придумают.

— Что? — вырвалось у Ивана.

— Мало ли, — вяло пожал плечами бывший самодержец. — Повесить, сжечь, четвертовать, на кол посадить…

После этих слов в камере опять наступило продолжительное молчание. Иван медленно переваривал ситуацию, в которую его так коварно заманили. Царь, пригорюнившись, смотрел в стену. Видать, тоже думал о своем, о царском…

Несмотря на сложившуюся безвыходную ситуацию, у Ивана где-то на периферии сознания крутилась некая мысль, которую он никак не мог поймать за хвост.

— Стоп! — Неожиданно он понял, что ему не давало покоя. — Сколько лет наследнику-то?

— Не все ли равно, — с унылым видом пробормотал царь.

— А все-таки? — продолжал настаивать Иван.

— Да где-то твоих лет, — пожал плечами бывший царь.

— Тогда как же я мог конопатить бочку с его будущей матерью?

— А это ты у него завтра спросишь, — хмыкнул самодержец, — когда тебя на плаху поведут…

— Так вот что ты имел в виду, когда говорил, что осталось всего ничего… — забеспокоился Иван.

— Именно, — подтвердил бывший царь, — всего ничего.

— А тебя не поведут, что ли?

— Меня наследничек оставил до приезда матери на десерт, — вздохнул самодержец. — Тогда и мой конец настанет…

— Неужели нельзя было справиться с толпой зомби? — задал риторический вопрос Иван. — Не поверю, что нет такого способа…

— Способ-то есть, — опять вздохнул свергнутый самодержец. — Огня они боятся страшно… Но это мы заметили, когда уже поздно было…

— Эх вы, придурки! — в сердцах выразился Иван, — На стенах вокруг города всегда надо держать котлы со смолой и дрова наготове!

— Да нет у нас никаких стен, — удивленно посмотрел на Ивана бывший царь. — И отродясь не бывало. Теперь я и правда верю, что тебе память отшибло…

— Тогда надо было договориться с кем-нибудь, — продолжил Иван бесполезный в нынешней ситуации разговор.

— С кем?

— Ну с волшебниками…

— Это с колдунами, что ли? — переспросил царь. — Так нет здесь поблизости настоящих огневиков…

— Тогда еще с кем-нибудь, — пожал плечами Иван. — Если у вас утопленники по земле шатаются, то и другой нечисти должно быть с избытком.

— С русалками? — перебил его бывший царь. — Они с ними хороводы водят. Одного поля ягода… — И больше никого поблизости нет? — не поверил Иван. — Почему — нет? — возразил царь. — Лешие, кикиморы… но они из леса ни в жисть не выйдут… с этими мертвяками морскими разве что Змей Горыныч справился бы… Да только с ним не договоришься…

— Змей Горыныч? — Иван с изумлением посмотрел на царя, думая, что тот шутит. — А разве и он имеется в наличии?

— Ну да, — вполне серьезно произнес самодержец. — Поселился тут один неподалеку. Уже не одного путешественника сожрал, стервец.

— А я бы попробовал, — вздохнул Иван. — Не все ли равно, как пропадать. Может, что и вышло бы…

— Договориться? — недоверчиво переспросил царь.

— Ну да. — Иван встал и прошелся по камере, разминая затекшие ноги.

Бывший самодержец нахохлился на своих нарах и что-то мучительно соображал, изредка бросая быстрые взгляды на прогуливающегося соседа.

— Ну что призадумался? — Иван остановился перед царем. — Теперь думай не думай — все едино. Уделает нас твой сыночек…

— А если… — начал было царь, но замолк.

— Что — если? — прищурился Иван, — Никак у тебя туз в рукаве припрятан?

— Ну до туза далеко, но на валета, может, и потянет, — уклончиво протянул свергнутый самодержец.

— Так давай, — поторопил его Иван, — выкладывай. Царь молчал, исподлобья глядя на Ивана.

— Что молчишь? — Иван присел на корточки перед соседом. — Давай уж колись, ваше бывшее царское величество, раз начал. Да быстрее, а то я так и не успею узнать. До заката осталось, наверное, всего ничего, а там и утро…

— Если я помогу тебе выбраться отсюда, — наконец решился на откровенность царь, — поклянись, что освободишь меня из подземелья…

— Клянусь! — торопливо пообещал Иван, не на шутку заинтригованный словами царя.

— Да? — Самодержец недоверчиво уставился на Ивана. — А почему я должен верить, что ты выполнишь клятву? Рванешь отсюда — только тебя и видели…

— Другого выхода нет, — сказал Иван, — ты мне можешь поверить только на слово…

— Это несерьезно, — презрительно поморщился самодержец. — Как дают слово, так и забирают обратно.

— Серьезно, — возразил ему Иван.

— Почему?

— По двум причинам, — ответил Иван, которому этот торг начал надоедать. — Во-первых, я не царь и привык свое слово держать, а во-вторых, у нас, в случае если я выберусь, будет хоть и призрачный, а все же шанс избавиться не только от плахи, но и от наследника…

— У тебя, а не у меня, — прервал его царь, ничуть не смущенный тем, что его только что обвинили в непорядочности.

— Черт с тобой! — Иван сплюнул в сердцах на пол и отошел к своим нарам. — Жди приезда бывшей женушки. Вот тогда-то и попомнишь мои слова…

В подземелье наступила тишина, прерываемая лишь сопением взволнованного самодержца. Иван искоса поглядывал на терзающегося сомнениями соседа, но молчал, предоставляя тому дойти до очевидной мысли самостоятельно.

— Ладно! — решился в конце концов царь, — Поверю я тебе. Прежнему Ваньке ни в жисть бы не поверил, а тебе поверю… Иван продолжал молчать, игнорируя слова сокамерника.

— Есть тут подземный ход, — подсев к Ивану на нары, жарко зашептал царь. — Выводит он прямо под берег реки… а там вдоль берега по дороге как раз и придешь к Горынычу…

— И как отсюда до этого хода добраться? — недоверчиво хмыкнул Иван. — Да и сынок твой про него небось знает и законопатил хорошенько.

— Не знает, — ухмыльнулся царь. — Про него никто не знает…

— Это как? — не поверил Иван. — Были же строители, мастера…

— Мастер, пока строили, того… — царь замялся.

— Чего — того?

— Утоп, болезный, — пояснил самодержец. — Напился на пиру пьяный и пошел гулять на речку. А там то ли сам в омут сверзился, то ли русалки уволокли…

— А не ты ли ему помог? — вопросительно поглядел на собеседника Иван.

— Клянусь Велесом, не я, — отверг подозрения Ивана царь. — Была такая мыслишка, не скрою, но не успел…

Царь замолчал, поняв, что в запале сболтнул лишнего.

— Понятно, — протянул Иван. — Сам, значит…

— Сам, сам, — горячо уверял царь. — Я ни сном ни духом…

— А строители?

— Так они же наемные были, — объяснил царь. — Работу сделали, деньги получили — и фьють! Укатили дальше шабашить.

— Ладно, убедил, — кивнул Иван. — И как до этого хода добраться?

— А чего до него добираться? — хитро прищурился царь. — Здесь он, прямо под тобой.

— Да ты что?! — Иван вскочил и внимательно вгляделся в стену за нарами.

— И не пытайся что-нибудь увидеть, — самодовольно усмехнулся царь. — Есть тут хитрость одна, без которой ничего не найдешь…

— Так почему же ты сам не сбежал? — изумился Иван.

— А вот почему. — Самодержец сунул руку под нары, долго что-то там нащупывал и то ли нажал, то ли потянул.

Раздался тихий скрежет, и один из каменных блоков, из которых были выложены стены, сдвинулся в сторону.

— Да-а, — Иван критически осмотрел открывшееся отверстие, — тебе с таким пузом в нем делать нечего… Что же ты дыру пошире не заказал?

— Так когда это было, — вздохнул царь и скользнул завистливым взглядом по Ивану. — В те времена и я был худ и строен аки ты.

Иван промолчал, с трудом представляя находившийся перед ним колобок тонким и стройным.

— Ну я пошел, бывай. — Он решительно ввинтился в дыру.

— Смотри, ты обещал, — глухо донеслись до него слова царя.

После этого камень заскрипел, становясь на место, и Ивана окружила непроглядная темнота.

Шарахаться в темноте по незнакомому помещению — мало приятного. Но вдвойне неприятно в тех же условиях очутиться в тесном лазе, где ежеминутно ожидаешь, что стены сузятся и очутишься в ловушке, из которой нет выхода. Развернуться в такой тесноте не было никакой возможности, и уж тем более никак не вернуться назад. Больше всего угнетала неотвязная мысль о пробке в бутылке. Застрянешь вот так и будешь до скончания века перекрывать вентиляцию. Иван вперед-то проталкивался с трудом, пользуясь ногами как поршнем. Когда он уже было решил, что никогда не выберется из этого крысиного лаза, его руки неожиданно провалились в пустоту. Стены по бокам исчезли. Иван высунулся из отверстия по пояс и попытался нащупать пол, но бесполезно. Судя по плавно закругляющейся стене, выход был где-то под самым потолком. После нескольких тщетных попыток дотянуться до него Иван решительно оттолкнулся и, сгруппировавшись, рухнул вниз. Слава богу, далеко лететь не пришлось. Когда Иван, немного отдохнув, собрался продолжить свой маршрут, ему в голову пришла довольно пакостная мыслишка. Подземный ход, в который он так неожиданно попал, имел как минимум два направления. Хорошо, если он больше нигде не раздваивался. Хотя в это Иван мало верил. Судя по капитально укрепленным стенам, царь большое внимание уделял подземному строительству — и ход мог вести куда угодно. Иван усмехнулся, представив, как вывалится из стены где-нибудь во дворце да еще, не дай боже, прямо под ноги или на голову сынку-узурпатору. Спросить же у царя, в какую сторону двигаться дальше, он не догадался.

Иван мучительно, как Буриданов осел между двумя охапками сена, размышлял, какую сторону выбрать. Дилемма в конце концов разрешилась на удивление просто. Его лица коснулось легкое дуновение ветерка. Здраво рассудив, что там в любом случае выход, Иван поднялся и, придерживаясь рукой за стену, двинулся в сторону сквозняка.

Тропинка нырнула в узкий проход, где ветви угрюмых, ободранных елей почти полностью закрывали обзор. Иван продрался через колючую преграду и оказался на распутье. Дальше тропинка делилась на три, разбегающиеся в разные стороны, а в центре этого перекрестка, как водится, высился серый камень с надписью.

Иван подошел поближе. На камне кривыми, корявыми буквами было накорябано:

Направо пойдешь — погибель найдешь.

Налево пойдешь — назад не придешь.

Прямо пойдешь — совсем пропадешь.

Что-то в этом дорожном указателе было не так. Насколько помнилось Ивану, в таких местах путнику всегда давалась какая-то возможность избегнуть непоправимого. Гибели то есть. Здесь же любая дорога грозила ему верной смертью.

Или сказки, которые он еще смутно помнил, наглым образом врали, или ему попался нестандартный указатель в нестандартной же сказке.

Положим, сказка действительно была нестандартная, если имела прямой выход в современный мир и ее персонажи свободно проживали среди людей, но должны же были соблюдаться хоть какие-то правила. Пусть не по отношению к Ивану, пришельцу в этом мире, но к его постоянным жителям.

Дорога была довольно натоптанная, а значит, ею частенько пользовались. Но не могли же путники быть настолько тупыми или лишенными инстинкта самосохранения, чтобы двигаться дальше по тропинкам с таким зловещим напутствием. А тропинки и за камнем-указателем не выглядели заброшенными. В общем, какой-то парадокс. Получалось, что путники по этой дороге путешествовали исключительно неграмотные или не обращали никакого внимания на надпись.

Тогда куда же шли путешественники? И возвращались ли они?

От размышлений Ивана оторвало осторожное покашливание, донесшееся с вершины валуна-указателя.

Иван задрал голову. На камне уютно прилегла здоровенная морда, чем-то напоминающая крокодилью. Зелененькие глазки, торчащие поверх внушительных челюстей, из которых свешивался подрагивающий красный язык, с интересом наблюдали за мучительно раздумывающим Иваном. Увидев, что Иван ее заметил, голова произнесла:

— Ну что, добрый молодец, надумал?

— Что надумал? — быстро спросил Иван.

— По какой дороге идти, — пояснила голова, — А то уж больно долго стоишь…

При этих словах голова плотоядно облизнулась.

— А что? Нельзя? — тянул время Иван, лихорадочно размышляя, как бы вывернуться из создавшегося положения.

Судя по поведению странного собеседника, его просто так отпускать не собирались.