* * *

Лампочка на лестничной площадке была тусклой — на двадцать пять ватт. А если учесть еще и то, что она болталась уже где-то с полгода (феноменальный срок жизни для данной продукции, произведенной в России), постепенно покрываясь наслоениями пыли, грязи, паутины и жира, то можно легко представить уровень освещенности. Возвращавшийся с работы народ долго тыкался ключами в замочные скважины, чертыхался, матерился, но терпел. Хоть какой-то свет, и то ладно.

Вкручивать более мощную лампочку было бесполезно. Она практически мгновенно исчезала. И это при том, что на площадке жили вполне приличные люди, которые обеими руками голосовали за хорошее освещение.

Иван как-то не поленился потратиться и провел эксперимент. Начал со стапятидесятиваттной лампы и перепробовал все остальные разновидности, выпускавшиеся родной промышленностью. Рекорд удержала сорокаваттная лампочка, провисевшая ровно сутки. Остальные, более мощные, исчезли намного раньше. А вот лампу на двадцать пять ватт никто не трогал. Парадокс.

В желтоватой тусклой мгле Иван подошел к своей квартире и протянул руку с ключом к предполагаемому месту нахождения замочной скважины. Вот только на этот раз ковыряться не пришлось.

Лишь только рука коснулась двери, та, тихо скрипнув, отворилась. В первый момент Иван не понял, что случилось. В голове, обычно пустой, как барабан, после вечернего штурма общественного автотранспорта, сразу заворочался ворох мыслей, среди которых главенствовали две: первая — утром он только подумал, но не закрыл замок и вторая — квартиру посетили воры. Причем первую мысль Иван успел прокрутить не один раз, пока трясущейся от волнения рукой нащупывал выключатель в прихожей. Хотя прекрасно знал, что такие вещи делаются на автомате, а он еще и привык после щелчка подергать дверь. Для уверенности, что язычок замка действительно встал на свое место. И уж очень не хотелось думать о том, что и его удостоили своим посещением «романтики с большой дороги». Наконец свет вспыхнул, и Иван облегченно вздохнул. Дубленка мирно висела на вешалке. В следующий момент он вспомнил про видеодвойку «сони», приобретенную ценой нещадной полугодовой экономии, и ринулся в комнату. Японский агрегат стоял в углу, дружелюбно помаргивая красным глазком дежурного режима. На кухне тихо заурчал холодильник. Иван обессиленно опустился у порога, скользя взглядом по тахте, столу и книжным полкам. Везде царил привычный порядок. Ничего не перевернуто, не опрокинуто.

На кухне то же самое. Стол, шкаф, посуда — все на месте, никуда не делось. Продукты из холодильника также не пропали. Значит, дикую мысль, что в дом забрался голодающий бомж, можно отбросить.

Иван прошел в комнату и с замиранием сердца заглянул в нижний ящик стола. Наличность на непредвиденные расходы мирно покоилась в коробке из-под гаванских сигар, чудом сохранившейся еще со времен кубино-советской дружбы.

Все вроде было в порядке. Тогда как объяснить незапертую дверь? Оставалось предположить, что утром у него было временное умопомрачение и он ушел на работу, не закрыв квартиру.

После такого стресса есть совершенно не хотелось. Иван нехотя поковырялся вилкой в разогретых макаронах и отодвинул от себя сковороду. Бесцельно прошелся по кухне.

Заварил кофе. Вспомнив совет доктора из «Бриллиантовой руки», достал из шкафа початую бутылку «Белого аиста» и щедро плеснул в кружку с дымящимся напитком.

Этот адский коктейль сыграл с ним злую шутку. Вместо того чтобы, как добропорядочный гражданин, посмотреть вполглаза новости и мирно отойти ко сну, Иван продолжал упорно пялиться на экран. Сна не было ни в одном глазу. На большинстве телевизионных каналов ведущие с плохо скрываемой радостью уже давно попрощались с телезрителями. Осталось лишь несколько, которые регулярно хвастались своим круглосуточным вещанием (или правильнее будет — показом?). Иван бездумно щелкал пультом, перескакивая с одного канала на другой. Стрелки на часах давно перевалили через цифру двенадцать, гарантируя завтрашнюю дневную разбитость и тяжелую голову…

И вдруг…

Как часто это слово заставляет тревожно вздрагивать сердце, получающее ударную дозу адреналина.

Перебивая очередную рекламную паузу, раздался отчетливый стук во входную дверь. С колотящимся сердцем Иван почему-то на цыпочках подошел к двери и приник к глазку. На лестничной площадке во всегдашнем полумраке никто не просматривался. Он уже было повернулся, чтобы уйти, твердо обещая себе записаться завтра же на прием к невропатологу, как стук повторился. Иван опять внимательно осмотрел еле видимую площадку. Она была пуста. Но тут его взгляд случайно скользнул вниз, и он испуганно отшатнулся. Перед дверью стоял пони. В смысле конь, хоть и маленький. С мыслью, что этого не может быть, Иван глянул еще раз. Пони никуда не делся. Он пристально уставился надверной глазок, чуть пошевеливая несоразмерно большими ушами. Такое украшение, скорее, подошло бы зайцу, но никак не представителю лошадиной породы. Пусть хоть и мини.

Неожиданно пони довольно явственно подмигнул. Иван продолжал обалдело наблюдать за нежданным ночным посетителем. Тот потоптался перед запертой дверью, и на его морде отчетливо проступило раздражение. Пони поднял левую переднюю ногу и в очередной раз требовательно постучал копытом в дверь.

Иван прокашлялся, но подумал, что обращаться к лошади с вопросом, да еще из-за запертой двери, несколько нелепо, и медленно протянул руку к собачке английского замка. Замок щелкнул, и Иван все так же медленно, в полной мере ощущая абсурдность ситуации, потянул на себя дверь. Ему не привиделось. Пони был на самом деле. Он дождался, пока образуется достаточно широкая щель, и с независимым видом проследовал в прихожую. Иван сильно ущипнул себя за руку. Пони махнул на прощание хвостом и исчез в комнате. Тщательно закрыв дверь, Иван поплелся за странным гостем, лихорадочно соображая, откуда могла взяться ночью лошадь в центре города с миллионным населением. Хотя в этом, если подумать, не было ничего странного. Нынешние архитекторы, практиковавшие точечную застройку, нередко возводили элитные особняки «новых русских» в самых неожиданных местах. И эти вызывающие вполне понятные раздражение и зависть новостройки частенько торчали среди купеческих обветшалых домов конца позапрошлого века или обшарпанных панельных хрущоб века двадцатого. Иван никогда не понимал тех людей, что могли себе позволить строительство таких хором. Если уж у тебя есть на это деньги (не важно, каким путем добытые), зачем лезть в такое непрезентабельное окружение? Не проще ли снести целый квартал и уже на его месте, как это делается во всем цивилизованном мире, возводить постройки для людей определенного класса с определенными же доходами? Или от вида из окна на общественную помойку хозяин особняка испытывал особый кайф? Непонятно…

С такими мыслями Иван вошел в комнату, в глубине души надеясь, что испытал еще один приступ помрачения и пони просто привиделся. Но увы. Ночной гость находился в комнате. Мало того, пони непринужденно раскинулся на тахте и внимательно наблюдал, как очередной правильный парень афро-американского происхождения дубасит на голубом экране белых ублюдков, по неосторожности попавшихся ему на пути.

«Так и есть, — вспомнилось Ивану, — через два квартала отсюда недавно было торжественное заселение с фейерверком и битьем посуды в очередной пряничный домик». А уж в таком особняке могли держать все что угодно. И лошадка в неразберихе обустройства вполне могла сбежать со своего нового места жительства. Осталось только решить вопрос, зачем ее понесло на шестой этаж, а не на ближайший газон.

Иван осторожно обошел тахту и присел на корточки перед лошадиной мордой. Пони неодобрительно покосился на человека, загородившего часть экрана, и опять сосредоточился на просмотре фильма. — Ну и что мне с тобой делать, чудо-юдо? — вопросил Иван, обращаясь к рыжей лошадиной морде.

— Какое я тебе чудо-юдо? — фыркнул пони.

Иван от неожиданности сел на пятую точку. Все. Это уже серьезно. Он никогда не мог понять, как люди сходят с ума. Оказывается, случается и так. Обыденно, безо всяких особых потрясений. От визита простой говорящей лошади.

— Что вылупился? — продолжил ночной гость. — Дырку протрешь.

— Так мне это не снится? — Иван еще раз с силой ущипнул себя за руку.

— Что именно? — поинтересовался пони.

— Как — что? Ты, конечно.

— С какой стати я должен тебе еще и в снах являться? — недовольно спросил пони. — Хватит того, что наяву на тебя время трачу.

— А… а зачем? — Иван не нашел ничего лучше, как задать этот вопрос.

— Как — зачем? — изумился ночной гость. — Разве не к тебе сегодня наведались гости?

— Значит, в моей квартире все-таки кто-то был? — Перед внутренним взором Ивана снова предстала открывшаяся от легкого прикосновения дверь.

— Естественно, — авторитетно заявил пони.

— Почему же ничего не пропало? — спросил Иван.

— Ты так думаешь? — скептически посмотрел на него представитель лошадиного племени.

— Ну да. — В душу Ивана закралась некая неуверенность. Уж больно непререкаемым был тон ночного гостя. — Деньги на месте, мебель тоже…

— «Мебель», — фыркнул пони. — Да кому нужна твоя рухлядь!

— Тогда что же? — спросил Иван.

— А ты вспомни, как все начиналось… — Пони внимательно посмотрел ему в глаза.

— Ивашка явился! — радостным воплем встретила гостя тетя Дуся.

— Сколько раз просил, Евдокия Евлампиевна, не называть меня так! — Иван отодвинулся от облапившей его хозяйки дома.

— А как же тебя называть-то, касатик? — изумилась тетя Дуся. — Али ты имя свое успел сменить?

— Иваном меня зовут, — произнес гость в который раз. — И-ва-ном. Неужели непонятно?

— Та я и кличу Ивашкой, — недоуменно воззрилась на него тетя Дуся.

Иван безнадежно махнул рукой и присел в вычурное, с неудобной прямой спинкой кресло. С его подлокотников на него недобро сверкнули две пары волчьих глаз. Иван невольно отодвинул руки подальше от вырастающих, казалось, прямо из темного дерева оскаленных, вскинутых вверх в тщетном порыве выдраться из плена звериных морд. И это еще было самым безобидным предметом мебели в доме дальней родственницы. Напротив стояло второе кресло, в которое Иван не уселся бы ни за какие коврижки. Оно было того же темного, почти черного цвета. Из-за спинки, являя собой подлокотники, высовывались две мускулистые когтистые лапы, охватывая полукружием по неосторожности или по глупости усевшегося в это творение безумного плотника посетителя. Причем когтями лапы были обращены к находящемуся в кресле. А над макушкой сидящего спинка трансформировалась в голову диковинного зверя, клюв которого был хищно приоткрыт. Со стороны создавалось полное впечатление, что посиделец сейчас будет схвачен страшными лапами и заклеван насмерть. И, видимо, не только со стороны. Ивану не раз доводилось наблюдать, как нервно вскакивали из этого кресла редкие гости тети Дуси.

— Наливочки не желаешь? — поинтересовалась между тем тетя Дуся.

— Нет-нет, — поспешил уверить ее гость. Наливочку тетя Дуся готовила не иначе как на самогоне тройной выгонки. Как ей удавалось на глазок, безо всяких измерительных приборов, добиваться такой феноменальной крепости напитка, одному богу известно. А вернее, черту.

— Тогда я чайку спроворю. — Тетя Дуся вымелась на кухню. Евдокия Евлампиевна, или тетя Дуся, числилась в дальних родственницах Ивана. Седьмая вода на киселе. Впрочем, в родной деревне Ивана все приходились друг другу родственниками.

Когда Иван уезжал из деревни в город, ему дала адресок такая же древняя бабка, проживавшая на особицу на выселках и имевшая прочную репутацию ведьмы. Иван ни за что не воспользовался бы предложением, но больше родственников в городе не обреталось, а до приема документов в институт надо было где-то перекантоваться. Вот и пришлось кандидату в студенты идти к дальней и почти незнакомой родственнице.

Жилише тети Дуси поражало воображение. По первому впечатлению это была вполне обычная пятикомнатная сталинка с пеналом для прислуги, обширной кухней и парой темных кладовок. Но это только вначале. У гостя через некоторое время возникало ощущение, что это не квартира, пусть и достаточно просторная, а средних размеров особняк. Иван так и не успел определиться с размерами жилья, но там явно наличествовал какой-то парадокс, нарушающий известные законы физики.

Как и за какие заслуги тетка получила такие хоромы, неизвестно. В советские времена просто так попасть в дом, построенный при «отце всех народов» и «друге физкультурников», было практически невозможно. Тут или требовалось числиться среди руководящих и направляющих, причем не в самом низу пирамиды, или совершить нехилый подвиг во славу торжества коммунизма во всем мире. На крайний случай родиться в такой квартире. Ни того, ни другого, ни третьего за теткой вроде не числилось, хотя, судя по возрасту, она вполне могла где-нибудь в начале двадцатого столетия гонять басмачей с Буденным в Туркестане или рубить хакасов с Гайдаром в Сибири. Евдокия Евлампиевна воспоминаниями не делилась, а у деревенского паренька, впервые попавшего в крупный город, хватало своих проблем и без копания в генеалогическом древе тети Дуси. Так эта загадка и осталась неразрешенной.

Сразу по приезде в город он прожил у Евдокии Евлампиевны пару дней. Вернее, переночевал. Потом ему выделили койку в общежитии как иногороднему абитуриенту. В толпе таких же, как и он, соискателей заветного студенческого билета было намного проще и веселее существовать, и Иван быстренько съехал от дальней и загадочной родственницы. Тетя Дуся его не особо сильно удерживала, только взяла слово, что Иван будет не реже одного раза в месяц являться в гости. Абитуриент, а потом и студент принял слова дальней родственницы за обычное вежливое прощание и даже не подумал выполнять обещанное. Пока однажды тетя Дуся самолично не явилась в общежитие и не напомнила деревенскому родственнику о данном слове. Появление этой колоритной дамы произвело такой фурор среди студенческой братии, что Иван решил: лучше самому наносить визиты вежливости, чем допустить вторичное появление тетки в общаге.

Дополнительную необычность жилищу тети Дуси придавали многочисленные картины и не менее многочисленные статуи всевозможных размеров и форм. Причем люди в этой коллекции присутствовали в равной пропорции с изображениями животных и сказочных существ. На картины Иван вообще старался не обращать внимания. Изображенные на них загадочные типы, казалось, были лишь временно вставлены в деревянные, с потускневшей от времени позолотой рамы и в любой момент могли сойти в комнату.

— Вот и чаек поспел, — вынырнула из глубин дома тетя Дуся с подносом, на котором еще шипел большой медный чайник и исходил ароматным парком маленький завароч-ник. — А я как раз блинов напекла. Племяннички-лоботрясы обещались заглянуть.

Иван поморщился. Отношения с двумя братцами у него сразу и прочно не заладились. Илюша и Андрюша, как их звала тетка, приходились ей такими же дальними родственниками, как и Иван. Вернее, не тети Дуси, а ее бог знает когда почившего супруга. Между собой Илюша и Андрюша находились в столь же еле просматриваемом родстве. Однако это не помешало им очень быстро сойтись при первом же знакомстве и гордо представляться братками. К Ивану они испытывали ярко выраженную неприязнь, но от общения не отказывались. В смысле коммуникабельности. Провалившись при поступлении в храм науки, где учился Иван, племяннички не растерялись и не— отбыли назад, в родные пенаты. Они очень быстро освоились в миллионном городе. Жажда наживы и веселой жизни бросала их с одного места на другое, и частенько даже тетка не могла сказать, где находятся и что делают ее родственнички по мужу. Последнее начинание Илюши и Андрюши касалось сферы музыкального творчества. Вернее, того, что под этим понимается в наше время. Они организовали группу «Кайф вдвоем» и, начав с привокзальных кафешек и ресторанчиков, очень быстро стали довольно популярными среди местной золотой молодежи, с шиком прожигавшей доходы своих высоко— и не очень поставленных родителей, а потом и среди предков вышеупомянутой молодежи. Сейчас группа «Кайф вдвоем» выступала исключительно в элитных ресторанах и закрытых клубах. Причем в женской среде накачанные Илюша и Андрюша пользовались гораздо большим успехом, чем у мужской половины. Пресыщенные дамочки и их дочки буквально сходили с ума при виде этих битюгов с широкими американскими, на тридцать два зуба, улыбками.

Вот, кстати, еще одно интересное наблюдение. Почему у американца такая улыбка кажется естественной, а у россиянина напоминает самый натуральный оскал? И что интересно, практически без исключений. Может, добиваться этого надо с раннего детства?

Так вот, братки очень даже неплохо зарабатывали на жизнь и связанные с ней всевозможные удовольствия своим «вокалом» и демонстрацией мужских прелестей и, по словам тетки, готовились к покорению столицы. А точнее, ее слабой половины. Однако, по мнению Ивана, которое он, естественно, не озвучивал, всем этим дамочкам, души не чаявшим в Илюше и Андрюше, ничего не светило. Уж очень не разлей вода были племяши тети Дуси. А если еще вспомнить довольно двусмысленное название группы…

— Пей, пей, — отвлекла Ивана от мыслей тетка. — Что задумался?

— Да так, — нехотя ответил Иван, подвигая себе чашку. Надо было оперативно сворачивать визит. У Ивана не было никакого желания пересекаться с «Кайфом вдвоем», без обиняков намекнувшим ему при одной из случайных встреч, чтобы он не примазывался к теткиному наследству.

— А я ведь, Ванятка, уезжаю, — огорошила его тетя Дуся.

— Куда? — оторопело уставился на нее Иван. — В деревню?

— Дальше, — усмехнулась тетка. — Решила я посмотреть на землю обетованную.

— Это где? — не сразу понял Иван. — В Израиле, что ли?

— Сдалась мне эта пустыня, — хмыкнула тетка. — Еще не хватало на старости лет попасть под каком-нибудь мусульманский теракт…

— Так ведь вроде Израиль так называют…

— А ты не подсчитывал, сколько рванувших из России якобы в те края добрались до места?

— Нет, — Иван развел руками, — но в новостях показывают, довольно много народа там обосновалось…

— Ага, — усмехнулась тетя Дуся. — Их поселили в самых что ни на есть обетованных местах. Как живой щит, предохраняюший коренное население от арабов.

— Не знаю. Я там не был.

— Зато я знаю, — безапелляционно заявила тетка. — И что умное большинство этих этнических эмигрантов осело в Европе и не помышляет о «великом государстве» — тоже в курсе.

Временами речь тетки разительно отличалась от того образа деревенской недалекой бабки, который она довольно достоверно изображала. По крайней мере, Илюша и Андрюша были полностью уверены, что тетка — деревенская дура, которую очень легко облапошить. Иван не пытался разубедить племянничков. Да они его и слушать бы не стали. Сам же все пытался понять, что на самом деле представляет собой его загадочная родственница. Правда, пока безрезультатно.

— Так вы в Европу собрались? — недоверчиво усмехнулся Иван. — Кто ж туда пустит? Разве только по путевке…

— Меня пустят, — улыбнулась тетя Дуся. — У меня там, почитай, родственников поболе, чем в России.

— Откуда? — изумился Иван.

— Муженек у меня был австрияк, — поделилась автобиографическими данными тетка. — Недавно отдал, бедный, концы.

— Сожалею, — машинально произнес Иван.

— А что его жалеть, — махнула рукой тетя Дуся. — Тот еще кобель был… Сколько раз ему было говорено, что не доведут до добра его собачьи повадки. Не верил…

Надо же, тетя Дуся прямо-таки мастер по преподнесению сюрпризов. До сегодняшнего момента Иван был твердо уверен, что у тетки, как и у большинства советских женщин, наличествовал один муж, а тут, оказывается, у нее еще и заграничные ухажеры присутствовали. Да-а, тетка-то не промах!..

— Так зачем вам туда сейчас? — осторожно поинтересовался Иван.

— В наследство буду вступать, — назидательно произнесла тетка. — Замок австрияк мне завещал. Поеду, значит…

— А это все добро с собой повезете? — Иван обвел рукой подозрительно уставившиеся на него портреты и скульптуры.

— Нет, — отрицательно покачала головой тетка. — Нельзя им туда… Их место здесь.

— Кто же за ними следить будет? — уставился Иван на тетку. — Такое богатство нельзя и на сутки без присмотра оставить. Сопрут.

— Не завидую я тому татю, что сюда залезет, — нехорошо улыбнулась тетка. — Но ты прав. Присмотр все равно нужен. Вызвала я свою дочку, но она раньше чем через месяц прибыть не сможет. А мне надо срочно уезжать. Хорошо хоть, племяши согласились посторожить.

— Это Илюша с Андрюшей? — усмехнулся Иван.

— Ну да, — кивнула тетка. — А ты не лыбься. Сам-то небось не стал бы караулить. Вон и по приезде через два дня сбежал…

— Я бы с удовольствием, — прижал руки к груди Иван. — Вот только съеду с катушек напрочь, если останусь здесь ночевать в одиночестве…

— Больно ты чувствительный, — хихикнула тетя Дуся. — Боишься моих постояльцев? Она покосилась в сторону одного из портретов и подмигнула. Изображенный там мосластый старикашка мигнул тетке в ответ.

Или Ивану это почудилось?

— Так не боись, — повернулась к нему тетя Дуся. — Они смирные, не кусаются.

Иван молча развел руками, всем своим видом демонстрируя полную беспомощность в этом вопросе.

— А Илюшка с Андрюшкой не побоялись, — наставительно произнесла тетя Дуся.

«Плакали твои фамильные ценности, — подумал Иван. — К приезду дочери эти прохиндеи и квартиру успеют толкнуть». Информировать о своих подозрениях тетку он не стал. Еще подумает, что из вредности оговаривает, или брякнет ненароком племяшам о его словах. А те в гости явятся… Нет уж. Пусть тетка сама со своими родственниками разбирается. Немаленькая. Да и очень даже неглупая.

— Пойду я, пожалуй. — Иван посмотрел на часы.

— И что ты не поделил с Илюшей и Андрюшей? — безошибочно догадалась о причине его поспешного ухода тетка. — Родственники же…

«В гробу я видел таких родственников», — чуть не ляпнул Иван, но вслух произнес:

— Не знаю. Вы у них лучше поинтересуйтесь.

— Ладно, ладно, — замахала руками тетя Дуся. — Живите как хотите.

— Так я пошел? — Иван вопросительно поглядел на дальнюю родственницу.

— Постой, — решительно поднялась с места тетка. — Хочу я тебе на прощание подарочек сделать…

— Что вы, не надо, — попробовал воспротивиться Иван.

— Сиди! — осадила его тетка. — Я сейчас.

Иван опустился в кресло, понимая, что противиться тете Дусе себе дороже.

— Вот! — После довольно продолжительного отсутствия тетка появилась в комнате и взгромоздила на стол приличных размеров статуэтку.

Это была прелестная девушка, с тревогой всматривавшаяся в одну ей видимую даль. Платье на стройной фигурке всколыхнул примчавшийся откуда-то ветер, и оно так и застыло живописными складками. Вскинутая к лицу рука девушки, чуть прищуренные глаза, вторая рука, нервно сжимавшая платок, — все наводило на мысль о незаконченном, застывшем на какой-то миг движении. Казалось, еще мгновение — и девушка оживет и спрыгнет с каменной глыбы, куда ее поместила рука несомненно талантливого скульптора.

Иван довольно долго всматривался в статуэтку, не в силах отвести взгляд. Наконец он с усилием оторвался от нее и, подняв голову, увидел странную, немного печальную улыбку на лице тети Дуси.

— Правильно, значит, — произнесла тетка. — Против судьбы не попрешь. И кто бы смел подумать, что…

Тут она оборвала сама себя и замолкла, продолжая пристально рассматривать Ивана, как будто первый раз видела.

— Тетя Дуся, — несмело прервал затянувшееся молчание Иван, — я не могу принять от вас такой подарок…

— Это еще почему?

— Такая вещь стоит бешеных денег, — пояснил Иван, боясь еще раз взглянуть на девушку. — Это даже мне, неспециалисту, видно.

— Сколько она стоит — мало кому известно, — довольно туманно ответила тетка. — В том числе и мне.

— Тем более… — попытался остановить ее Иван.

— Молчи, Ивашка. — Властным жестом тетка заставила его замолкнуть. — Одно мне известно: вот это, — она указала на статуэтку, — твоя судьба. Не вздумай передарить мой подарок или продать. Тогда тебя останется только пожалеть…

— Вспомнил! — Иван кинулся к окну и поспешно отдернул штору.

Подоконник был девственно чист. Скульптурка девушки, довольно прочно обосновавшаяся в Ивановой квартире, бесследно исчезла.

— Ну наконец-то! — хмыкнул конек, — А я уж было подумал, что тебе полностью этот кусок памяти вычистили. Ан нет… Оказывается, просто отвели глаза.

— Так ко мне залезли за статуэткой? — Иван все никак не мог отвести взгляда от того места, где она ранее находилась.

— Естественно, — заявил ночной гость. — За чем же еще к тебе лезть?

Иван, поначалу отнесшийся к статуэтке просто как к красивой и дорогой вещице, постепенно настолько свыкся с подарком тети Дуси, что уже и не представлял своего существования без застывшей в тревожном порыве девушки. Ощущение, что девушка бывала недовольна местом, где находится, частенько посещало Ивана, и он долго переставлял статуэтку с места на место, пока не появлялась уверенность, что именно здесь и именно так она хотела бы стоять. Это занятие показалось бы постороннему человеку чем-то сродни шизофрении, но Иван твердо уверовал, что в статуэтке каким-то образом осталась частичка души от неведомой девушки, когда-то позировавшей скульптору. Он настолько проникся этой мыслью, что, приходя с работы, делился с застывшей девушкой событиями, произошедшими за день, поверял ей свои тайны…

А на прошлой неделе явственно почувствовал тревогу, исходящую от скульптурки. Девушка долго не могла найти себе места (вернее, не мог Иван, бестолково таскавший статуэтку из угла в угол), пока не попала на подоконник. После этого статуэтка притихла. И лишь иногда Иван ощущал исходящие от нее волны печали.

— И кому она понадобилась? — Иван повернулся к ночному гостю

— А вот это нам с тобой и предстоит выяснить, — заявил пони.

— Нам с тобой? — Иван с недоумением посмотрел на ночного гостя. — Тебе-то зачем это надо? И вообще, кто ты такой?

— Догадайся с трех раз, — скосил на него взгляд пони.

— Конек-горбунок? — спросил наугад Иван.

Его невинный на первый взгляд вопрос вызвал неадекватную реакцию ночного гостя.

— Какой я тебе конек-горбунок?! — фыркнул в сторону Ивана пони. — С чего ты взял?!

— Ну как, — замялся Иван. — Разговариваешь, маленького роста…

— Ну и что?!

— Говорящий конь маленького роста встречается лишь в одной сказке в стихах, написанной…

— Не упоминай при мне этого типа! — еще больше взъярился пони. — Сколько раз ему говорил, что мне не нравится это ублюдочное словосочетание, а он — рифма, рифма… Да еще горб какой-то выдумал. Раз миниатюрный, так, значит, сразу горбун? — с обличающим видом взглянул на Ивана ночной гость.

Тот лишь беспомощно пожал плечами, не совсем понимая, как реагировать на эту гневную вспышку.

— Да знаешь ли ты, сколько стоит сейчас миниатюрный конь?! — никак не мог успокоиться пони.

— Как-то не приходилось с этим сталкиваться, — подумав, честно ответил Иван. — Наверно, достаточно дорого.

— «Достаточно дорого», — передразнил его пони. — Да тебе в жизни не только не заработать, но и не увидеть даже толики той суммы, что отваливают за одного моего жеребенка.

— Собственными детишками приторговываешь? — съехидничал Иван, которому надоели ничем не обоснованные нападки ночного гостя.

Пони подавился очередной невысказанной фразой и, не найдя, что ответить, замолк, сверля Ивана испепеляющим взглядом.

— Ладно, с этим покончили, — подвел черту под разговором Иван. — Только вот как же тебя называть? В сказках у тебя много и других имен. Сивка-Бурка, вещая каурка… Только не надо на мне разряжаться, — предупредил он гостя. — Это не я их придумывал…

Но, к удивлению Ивана, пони отреагировал на его слова довольно спокойно.

— Так и называй, — кивнул ночной гость.

— Как? — не понял Иван.

— Севой, — чуть застенчиво пояснил пони, — Сивка — это искаженный вариант моего имени. — А как же быть с цветом? — поинтересовался Иван, имея в виду ярко-рыжий окрас Севы, — Бурка — это вроде от слова «бурый».

— Что, я перекраситься не могу? — хмыкнул Сева. — И потом, сивка и каурка — абсолютно разные цвета…

Иван в изумлении покачал головой, разглядывая сказочного гостя с такими современными взглядами на жизнь.

— Так ты действительно из сказки?

— Смотря что под ней понимать, — глубокомысленно заметил Сева.

— Тогда, выходит, я Иван-царевич? — спросил Иван. — Или Иван-дурак?

— А сам-то ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответил Сева.

«Все-таки, наверное, дурак, — решил про себя Иван. — Какой умный будет посреди ночи, вместо того чтобы спать, вести беседу с говорящей лошадью?»

— Ну-с, — Сева отвернулся от голубого экрана, по которому пошла реклама, — кино закончилось. Пора за дело приниматься.

Иван, все еще стоявший у опустевшего подоконника, вопросительно уставился на пони.

— Что смотришь? — встряхнул гривой Сева. — Или не понял?

— Милицию вызвать? — спросил Иван.

— Какую милицию? — презрительно отреагировал на предложение хозяина квартиры ночной гость. — Тебе известен хотя бы один случай, когда эти стражи порядка находили краденое?

— Нет. — Иван отрицательно мотнул головой. — Но я же не работаю в органах. Может, они что-то и находят. Будь это не так, их бы давно распустили.

— Находят, — согласился Сева. — Если их об этом сильно попросят. У тебя есть такой человек, чтобы к его мнению там прислушались?

— Нет. Но все-таки…

— Все-таки послушай, что я тебе скажу, — бесцеремонно прервал его Сева. — Все, чего ты добьешься, — это прихода участкового по твоему заявлению о краже. Тебя опросят на предмет подозрительных личностей, соседей по площадке, сослуживцев по работе и посоветуют обойти рынки и антикварные магазинчики. В общем, ненавязчиво намекнут, что лучше самому заняться розыском украденной вещи и непременно известить жутко загруженные органы правопорядка, если пропажа вдруг найдется. Чем мы и собираемся заняться.