Карен Симонян
      Таверна
      - Расстояние не превышает пятисот километров, - отчеканил Гимза.
      - А насчет таверны? - спросил я, глядя в зеленоватые глаза робота.
      Он выдержал мой взгляд и снисходительно ответил:
      - Нет. Никакой таверны там нет.
      Я поудобнее устроился в кресле и порылся в справочнике Лоэлла.
      - Стало быть, таверны нет и в помине... - Я ткнул пальцем в нужную страницу. - А это что за небесное тело, на твой просвещенный взгляд?
      - Либертас, - отвечал он.
      - То-то. А по справочнику Лоэлла на планете Либертас, куда мы благополучно припланетились, должна быть таверна. Как же ты смеешь утверждать, будто ее нет?
      - Таверны на Либертас нет. Я ее не обнаружил.
      - Допустим. Но ведь не кто иной, как ты, поведал мне вчера, что недурственно провел времечко в таверне. И меня туда зазывал.
      - Да. Я имел там приятную беседу с одной замечательной вычислительной машиной, - невозмутимо отвечал Гимза. - И она попотчевала меня током высокого напряжения. Да столь щедро, что я опьянел. Даже песню затянул. Представляешь?..
      - Конечно, конечно, - забормотал я, ужаснувшись мысли, что он вдруг начнет пробовать при мне свои голосовые связки. - Но удивительная метаморфоза: взамен таверны какая-то компьютерша.
      - Не какая-то, а замечательная. И ничего удивительного в этом нет. Удивляются только люди, и особенно те, кто... - Гимза вдруг замолчал и в растерянности перевел взгляд на потолок, где ничего примечательного не было. Обычный потолок заурядного звездолета.
      - Так кто же? - спросил я.
      Гимза обладал одной-единственной сносной чертой характера: на вопрос, заданный в лоб, он отвечал без жеманства и фальши, свойственной большинству его собратьев.
      - Невежды, вот кто удивляется всему без разбора, - твердо ответствовал Гимза.
      - Ты удивительно нынче тактичен, - вздохнул я.
      - Зря обижаешься, - гудел Гимза. - Внося элемент сомнения в мои слова и, стало быть, намекая на то, что я, честнейшее существо, могу лгать, ты тем самым меня оскорбляешь. Но я не обижусь на тебя, потому что нехорошо, когда во время длительного путешествия друзья огорчают друг друга. На этом звездолете нам предстоит еще несколько веков одиночества.
      - Вношу элемент сомнения. По корабельному времени приблизительно двадцать восемь месяцев.
      - Допустим. Думаешь, для существ чувствительных мало двадцати восьми месяцев? Что же касается ехидного словечка "компьютерша", то я категорически...
      - За эти двадцать восемь месяцев неплохо бы иногда помолчать, - тихо сказал я. - А уж если говорить, то по существу.
      При всех обстоятельствах одно было бесспорно" Лоэлл, этот храбрый звездопроходец, легендами о подвигах которого жило не одно столетие, не мог ошибиться. Уж если он упоминает про лучшую в мире таверну для космических путешественников, стало быть, это сущая правда. Помнится, одна из легенд намекает, что таверну соорудил сам Лоэлл. Что ж, в этом есть резон. Тот, кто открывает планету и дает ей имя Либертас - Свобода, имеет право построить, допустим, таверну. Почему бы и нет... Но вот что означают слова самого Лоэлла о том, что лишь на Либертас человек обретает полнейшую свободу?
      Теперь Либертас оказалась на скрещении звездных дорог. И астронавты сюда частенько заворачивают, чтобы передохнуть в таверне Лоэлла. Расспрашивать тех, кто уже здесь побывал, бесполезно. Счастливчик восхищенно щелкает языком, мотает головой и тянет нараспев: "О!.. Такое надо испытать самому. Такое, братец ты мой, не перескажешь".
      Честно говоря, я давненько мечтал свернуть на Либертас и заглянуть в таверну. Почему бы не позволить себе расслабиться и отдохнуть, тем более ты бороздишь небеса на грузовом звездолете, где избавлен от назойливых пассажиров, хотя и обречен на занудство Гимзы. Месяцем больше, месяцем меньше - какое это имеет значение для грузового звездолета? Никакого.
      - Какое ж ты принял решение? - поинтересовался Гимза. - Эх, заглянуть бы туда на денек-другой! Хоть никакой таверны там все же нет и в помине, но беседовать с вычислительной машиной и приникать к высокому напряжению тоже немалое удовольствие. Я с ней так подружился, что обещал при удобном случае непременно навестить.
      - Нашел себе, стало быть, собеседницу? - улыбнулся я.
      - Зря ты пытаешься меня уколоть, - сказал Гимза. - Умные люди не должны ссориться по пустякам, ты сам это часто повторяешь.
      - Человек человеку рознь. Тем более что ты не совсем человек...
      - Тем более, - насупился Гимза. - Пусть, пусть я всего лишь робот, зато к вычислительной машине я испытываю куда более теплые чувства, чем к кое-кому из людей. Особенно к тем, кто в моем присутствии употребляет глупое слово "компьютерша"...
      Гимза опять завел свою шарманку. Пришлось прибегнуть к хитрости.
      - Ладно, - похлопал я его по плечу. - Ты хорошо поступил, что вместо поисков таверны нашел себе друга, похожего на тебя.
      - Я искал таверну, но разве я виноват, что вместо нее нашел вычислительную машину? - парировал Гимза. - И она угостила меня током высокого напряжения.
      - Ничего, с таверной все образуется, - сказал я, уходя от скользкой темы.
      - Значит, решил все-таки искать таверну?
      - Не искать, а найти. Ибо одному Лоэллу я верю больше, чем всем вычислительным машинам Вселенной, вместе взятым. Так что будь любезен подготовить вездеход.
      На другой день я отправился в путь. Предоставив автоматам возможность самим прокладывать курс, я откинулся на спинку кресла и с полузакрытыми глазами размышлял о таверне, которую непременно обнаружу.
      Не знаю почему, но таверна представлялась мне возле пыльной извилистой дороги. Я отчетливо различал и потемневшие от дождей деревянные стены, и таинственный сумеречный двор, и поскрипывающие лестницы... Словом, память оживила таверну именно такой, какой она была описана в одной древней книге, где были собраны леденящие кровь истории о кладоискателях и одноглазых межзвездных пиратах. Чего стоили одни лишь названия подобных заведений, скажем: "Плавники акулы", "Медведь-копьеносец" или "Три поросенка".
      ...Вездеход остановился. Судя по приборам, где-то здесь должна была располагаться самая чудесная в космосе таверна, в которой робот Гимза якобы обнаружил лишь вычислительную машину.
      Я обшарил глазами холмистый пейзаж и обомлел. Неподалеку, на обочине заброшенной извилистой дороги, красовалась та самая таверна! Над воротами вздрагивала от ветра нарядно проржавевшая вывеска, грозившая вот-вот сорваться на голову зазевавшегося. Небесталанный живописец когда-то изобразил, притом явно с натуры, бело-розовых поросят и увенчал свое творение скачущими буквами: "Три поросенка". Памятуя сентенцию Гимзы о всему без разбора удивляющихся невеждах, я решил вообще ничему не удивляться и вскорости уже вступил в загадочный полумрак двора. Откуда-то издалека, будто с другой планеты, донесся ленивый лай собаки. Кто-то мерно крутил лебедку, вытаскивая воду из колодца. Покатые ступеньки заскрипели на разные голоса под моими ногами. Я толкнул дверь и очутился в небольшом зале. Посетителей было негусто. Только один столик в углу был целиком занят. Сидящая за ним компания сосредоточенно потягивала пивко. Один из них нехотя повернулся в мою сторону, не без подозрительности ощупал меня единственным глазом.
      - Приветствую всех, - поразмышляв, сказал я.
      Одноглазый стол" же нехотя повернулся ко мне спиной и залпом опорожнил свой бокал.
      - Милости просим. С прибытием, - вышел мне навстречу из-за стойки владелец таверны "Три поросенка". - Пива?..
      - Неплохо бы, - сказал я и занял один из свободных столиков.
      Тут было над чем поразмыслить и чему удивиться, но я решил сначала просто понаблюдать. В конце концов, не столь уж часты ситуации, когда человек может вволю наслаждаться обретенной мечтой. Я провел ладонью по поверхности стола, впитавшего следы жира и пива. Доски были обтесаны грубо, но со временем рукава множества посетителей отшлифовали стол до блеска.
      - Пейте на здоровье, - сказал хозяин, поставив передо мною огромную пивную кружку.
      - Спасибо, - сказал я и дунул на шапку пены. - А переночевать можно?
      - Все можно, - отвечал он, рассевшись напротив.
      Я отпил несколько глотков. Тем временем он внимательно меня изучал. Чувствовалось, что ему не терпится начать свои расспросы.
      - Небось издалека? - прищурился он.
      - Издалековата.
      - И давно в пути?
      - Годиков четыреста, а то и пятьсот. Точно не помню, сказали.
      Он заерзал на стуле и, опершись локтями о край стола, посмотрел на меня с недоверием.
      - Я не мастак загадки разгадывать, - чуть улыбнулся он.
      Я пожал плечами.
      - А куда путь держите?
      - От одной звезды к другой.
      И опять он улыбнулся.
      - Вы хотите, чтоб я и этому поверил?
      - Как заблагорассудится, - ответил я. - А вот пиво у вас отменное.
      - Пиво как пиво... Сколько дней пробудете в наших краях, если не секрет?
      - Поживем, увидим.
      Хозяин неторопливо набил трубку, поднес к ней огонек, блаженно вдохнул дым.
      - Послушайте, а ваша таверна на самом деле существует?.. - решил я задать вопрос сразу, в лоб, но, заметив его саркастическую ухмылку в обрамлении синеватого дымка трубки, поспешил отступить: - Я имею в виду, давно она существует?
      - Гм-м... - он вынул изо рта трубку. - Да как вам сказать... С тех самых пор, как Лоэлл открыл нашу планету и установил здесь кое-какие аппараты. Вы, кажется, впервые в здешних краях?
      - Вы угадали, - сказал я.
      - Гм-м... - снова протянул он. - А коли впервые, то вам будет нетрудно вспомнить один нехороший случай на Данае.
      Меня как будто ударило током. Я посмотрел вокруг. Но нет, никто не обращал на нас внимания.
      Случай на планете Даная... Я всегда старался забыть, вытравить из памяти эту историю. А началась она с того, что группа астронавтов попала на Данае в тяжелое положение. У них взорвался двигатель, взрывом снесло биостанцию, и помочь им, пока не подоспеет спасательный рейдер, можно было лишь одним: водой и продуктами. Но переправить им воду и продукты было не так-то просто. Мы висели на орбите в нескольких тысячах километров и прекрасно понимали, что маломощный грузолет будет наверняка раздавлен в могучих гравитационных объятиях Данаи. Разумеется, была надежда на чудо, был, что называется, шанс, но я-то лучше прочих понимал что к чему. Я был лучшим астронавигатором на всем корабле, и, когда двое вызвались лететь туда, мне ничего не оставалось, как тоже примкнуть к добровольцам. Хотя я заведомо знал (потому что все сосчитал), что могут полететь лишь двое и что, по древнему закону звездоплавания, назначают всегда тех, кто вызвался первым, и меня оставят. Ребятам повезло, они остались живы, хотя и покалечились, а я, никуда не летая, разделил вместе с ними тяжесть наград и бремя славы...
      - Что ж замолчали? - спросил хозяин.
      - Какого ответа вы ждете?
      - Зря вы стараетесь забыть Данаю. Зря. Ее из памяти не выжечь каленым железом. Вам не кажется, лучший в мире астронавигатор, что этот ваш поступок... - Он замолчал, видимо, подыскивая предельно мягкое выражение для определения моего поступка.
      Воцарилось тяжелое, давящее молчание, покуда не стало ясно, что мягкое выражение не подыскивается. Я допил пиво.
      - Так кто же вы? - наконец заговорил я.
      - Я? Хозяин таверны. Скажем так: таверны вашей мечты.
      - Моей мечты?
      - А вчера я был вычислительной машиной мечты Гимзы. И угощал его током высокого напряжения.
      - Сегодня таверна, вчера компьютерша. Я ничего не понимаю, - сказал я.
      - Я тоже, - отвечал он.
      - А если я сейчас помечтаю о чем-нибудь другом?
      - Уже поздно. Ничего не изменится. Ваше воображение уже не задействует аппараты Лоэлла.
      - Что это за аппараты?
      - Они всего лишь дополняют удивительные свойства планеты Либертас. Планеты, где приходится отвечать на все вопросы.
      - Что ж тут раздумывать, - сказал я. - Да, мой поступок не приличествовал человеку. Увы.
      - Наконец-то вы сами себе признались в этом. А посему я предлагаю отдохнуть.
      - Сам себе признался? - спросил я, потому что ничего не понимал.
      - Сам себе. Ведь вы единственный во Вселенной хозяин вашей мечты. И теперь наконец сами отчитываетесь перед собой.
      - Вы правы, - протянул я и вытер платком вспотевший лоб. - Неплохо бы и отдохнуть...
      - Поднимитесь наверх. Первая комната на втором этаже всегда свободна.
      - А все-таки что это за свойства? - спросил я.
      - Никто толком не знает. Лоэлл и сам-то не успел до конца их разгадать. Но разве это важно - идти во всем до конца?
      - Спокойной ночи, - сказал я.
      - Приятных сновидений, - ответил он мне.
      И опять на все лады под ногами заскрипели старые ступеньки. Уже с высоты второго этажа я еще раз оглядел зал. Все продолжали пить свое пиво, а хозяин за стойкой курил свою трубку, полузакрыв глаза.
      Вскоре я уже лежал в мягкой постели, прислушивался к бушующему за ставнями ветру и размышлял о том, что Лоэлл был прав, вложив столько сил и трудов в свою таверну. Хотя заведомо знал, что астронавты, побывавшие в этих местах, никогда не перескажут подробностей своего пребывания здесь.
      И если меня спросят, как я провел время в этой таверне, вряд ли я решусь сказать правду, ибо кому охота вслух говорить о том, что вот, мол, я в конце концов отыскал способ отчитаться перед своей совестью. Главное в другом. Главное в том, что я, видимо, попытаюсь объяснить людям, что у меня никогда не было порыва отправиться на планету Даная и что они относительно меня пребывают в заблуждении, ибо я лишь хотел примазаться к полету, в котором не участвовал.