Карен Симонян
      До свидания, Натанаел!
      Перевод Р. Кафриэлянц
      Новую книгу известного армянского прозаика Карэна Симоняна составили три повести.
      Из будничных дел, забот, событий и настроений, описанных в повестях "Сицилианская защита" и "До свидания, Натанаел!", складывается представление о нашем современнике, любящем труд, семью, землю, осознающем свой долг перед собой, обществом и временем.
      За фантастическим сюжетом третьей повести "Аптекарь Нерсес Мажан" скрывается обеспокоенность автора нравственной деградацией личности, тревога за будущее нашей планеты. Современный человек должен сберечь Землю, ее бесценные богатства во имя себя и своих потомков - эта мысль придает повести остросовременное звучание.
      ГЛАВА ПЕРВАЯ
      Буря на море. Похищение.
      Если бы наши герои и вправду оказались на необитаемой земле, то, возможно, не было бы получено никакого письма и история наша, так и не начавшись, закончилась бы.
      Прохожу мимо колодца, огибаю цветочные клумбы напротив балкона, перескакиваю через узкие грядки с луком, с перцем и кресс-салатом и вступаю в чащу яблоневых и сливовых деревьев, мало чем отличающихся от джунглей: нет только лиан. Пересекаю ручей. Он сейчас безводный, и потому нет в нем ни головастиков, ни лягушек. Потом? Потом - иду еще и еще и наконец дохожу до деревянного штакетника, который ограждает все мое царство - наш сад.
      Самое старое дерево в саду - тутовое. Ему, может, лет сто или двести. А ствол такой толстый, что уже невесть когда разорвало сковывающую его морщинистую, коричневую кору. Между корой и стволом тысяча щелей. Населяют их разные насекомые: жуки, муравьи, - которые начинают беспокойную жизнь с рассвета, а замирают только к закату.
      Еще в прошлом году я устроил на этом тутовом дереве нечто вроде площадки, очень высоко от земли. Однако когда я вскарабкиваюсь наверх и усаживаюсь на площадке, оказывается, что синее-синее небо все-таки слишком далеко.
      Но тем не менее, как только я усядусь на своей площадке, мир вдруг меняется. Конечно, не сразу, а постепенно. Тутовое дерево перестает быть тутовым деревом, а площадка становится... кораблем. И обыкновенный ветер переходит в бурю, а зеленая-зеленая листва, честное слово, вдруг возьмет и обернется морем. Нет, океаном! Самым настоящим!
      Не верите? Что ж, моя история для тех мальчиков и девочек, которые тоже хоть раз видели, да-да, своими глазами видели музыку и слышали песню красок, как это было со мной еще осенью прошлого года, когда я сидел на площадке на тутовом дереве...
      - Право руля!
      Видите, как мой корабль медленно, очень медленно поворачивается направо, раскалывая вставший на дыбы вал.
      - Убрать паруса с фок-мачты!
      Отдавая эту команду, надо обязательно ухватиться одной рукой за перила. Другой я обычно натягиваю край брезентового шлема на лицо, чтобы защититься от бешеных ударов водяных струй.
      Вот корабль накренился набок. Волны с силой ударяются о борт, затем разбиваются, как стекло, и брызги струями стекают по палубе.
      Сквозь облако водяной пыли я не вижу, как ловкие и быстрые матросы убирают паруса. Матросов этих я нанял в Гонолулу: бедняги, они долгое время были безработными и потому сразу, даже не спросив, сколько платить им буду, согласились перейти служить на моем корабле...
      После того как убрали паруса, корабль перестал переваливаться с борта на борт в морской пучине. Но в следующее мгновение обрушившийся вал, как соломинку, переломил фок-мачту.
      - Черт подери! - взорвался я и с досады съел сливу, а косточку швырнул во взбешенное море.
      - Зачем в море бросаешь? - крикнул стоявший неподалеку от меня помощник капитана, еле удерживавший равновесие на скользкой палубе.-Оно еще больше разбушуется!
      - Пустое говоришь, - равнодушно бросил я и скомандовал: - Лево руля! Так держать!.. И запомни, что я скажу: моря бояться не надо. Будь уверен, буря на рассвете стихнет. А через несколько дней мы уже будем на месте.
      Океан вдруг угомонился. Еще всего одна волна обрушилась на палубу, омыла густой струей наши ноги и увильнула. Но спокойствие было, конечно, временным.
      - Внимание! - сказал я.- Сейчас все начнется с новой силой. Убрать паруса! Штурман, так держать!..
      - А клад мы обязательно найдем? - спросил мой помощник. Он уже не раз задавал этот вопрос, и всегда в самый неудачный момент. Я отвечал ему утвердительно, и он приободрился.
      Но сейчас, когда путешествие наше приближалось к концу, кто бы ни был на моем месте, рассердился бы и сказал правду. Я рассердился и съел одну сливу.
      - Нам предстоит произвести раскопки, - проговорил я и швырнул косточку в море.
      - Раскопки?
      Я сжую свой брезентовый шлем, не запив ни глоточком джина, если помощник мой не впервые в жизни слышит это слово. Откровенно говоря, этот невежественный человек, который даже во сне жует табак, не понравился мне с самого начала. Но я вынужден был нанять его в Танжере, так как мой настоящий, преданный мне помощник страдал тропической лихорадкой и в Марселе пришлось списать его на берег и отправить в Лусашен.
      - Будем рыть землю, - терпеливо объяснил я.
      Капитан, конечно, может и рассердиться, но без особой на то причины, да и вообще он не должен допускать грубость в обращении с экипажем.
      - Рыть, чтобы найти клад?
      - Да, да! Клад! Но не такой, как воображаешь себе ты или эти несносные пираты, Леонардо Серобо и Иезуит Kapov- сказал я и, заметив испуганный взгляд помощника, вдруг вспомнил, что имена эти, когда вокруг бушует море, вслух произносить не следует, не то недолго и до беды.- Каррамба!.. Может, могилы раскопаем или древний город, погребенный под вековыми слоями земной толщи, или...
      - И стоило из-за этого в такое время года выходить в море!-разочарованно сказал помощник.- В Танжере ты сказал, что нам предстоит разыскать клад.
      - Может, мы и найдем что-нибудь стоящее...
      - Потрошить могилы, беспокоить тысячелетний прах покойников!.. Пустое дело. Пожалел бы потраченных на это путешествие денег! Только зря разоришься.
      - И разорюсь, потом поправлю дела. Стану воском торговать, невозмутимо ответил я.
      - Что?! - удивился мой помощник и стал с еще большим усердием жевать табак. Трудно сказать - от волнения или от злости.
      - Большое дело требует больших жертв! -добавил я.
      Именно в этот миг утихшая было буря взорвалась с новой силой. Мрак сгустился. Звезды исчезли. Палубу еле освещал тусклый свет фонаря, подвешенного к корме.
      - Проклятая буря! - обозлился я, съел еще одну сливу и привычно кинул косточку в море.
      - Капитан! Капитан!..- взмолился кто-то замирающим голосом.
      Я вздрогнул. Похоже, голос доносился с берега. Неужто суша близко! Это, наверное, она! Пираты похитили!
      Небось заметила свет фонаря и вот зовет на помощь. Надо спасать ее любой ценой.
      Я уже хотел приказать штурману, чтоб повернул корабль, как вдруг снова послышалось:
      - Капитан! Ты чего это кидаешься косточками?
      Я перекинулся через перила и посмотрел вниз. Голос звучал совсем рядом.
      И представляете, буря тотчас прекратилась. Ни единой волны. Море как зеркало, словно бы вовсе не бушевало.
      B соседнем дворе, в кустах смородины, у самой ограды, я увидел ее.
      - Это ты звала?
      - Да, капитан,- ответила она.
      - Чего еще придумала? Я никакой не капитан.
      - Не капитан. А сам все кричал: "Лево руля, лево руля!" - Онa и голос подладила под мой, да так здорово, что я даже растерялся.
      - Да это я просто так... Сам с собой говорил,- сказал я, смутившись.
      - Я тоже иногда, говорю сама с собой, - пожав плечами, согласилась девочка.- Ну, а косточками сливовыми зачем в меня кидался?
      - Я вовсе и не в тебя кидался. В море бросал... Смородина поспела?
      - В море? - Она хмыкнула.- Поспела смородина. Хочешь? Я набрала самых крупных.
      - Хочу,- сказал я.- Только мне не дотянуться до тебя.
      - Так спустись с дерева.
      - Сейчас...
      Запас яблок и слив я посовал за пазуху и скользнул вниз по тутовнику.
      - Прыгай! - скомандовала она, отходя в сторону.
      Я повис на нижней толстой ветке, хорошенько раскачался и... приземлился в соседнем дворе.
      - Ну, здравствуй.
      - Здравствуй, капитан.
      - Тебя что, пираты похитили?
      - Да, но как увидели корабль, бросили меня и убежали.- Она засмеялась и протянула полную тарелку ягод: - Ешь.
      - А ты любишь сливы?
      - Люблю.
      - А яблоки?
      - Люблю тоже.
      - Угощайся, - сказал я, вынимая из-за пазухи и яблоки и сливы.
      - Спасибо, капитан. Надеюсь, ты не рассердился на меня?
      - За что?
      - За то, что помешала. А здорово пираты тебя испугались.
      - Меня все боятся, - согласился я. Разговор начинал мне нравиться.-То есть почти все... Есть только два пирата, которые...
      - Страшные?
      - Очень.
      - А ты куда путь держал?
      - Далеко... В Мексику!
      - Очень далеко,- согласилась она.
      - Я должен произвести там раскопки. В Мексике много городов времен расцвета ацтеков и майя, погребенных в глубинах земли. Их еще надо искать!..
      - Любишь путешествовать?
      - Да, очень. Если хочешь, в следующий раз возьму тебя с собой. Может, нам удастся найти башню Монтесумы.
      - Какое вкусное яблоко! - сказала она и прищурила глаз.- У нас в саду растут осенние сорта яблок, они еще не созрели и потому пока очень кислые.
      - Ты приезжая? - спросил я.
      - Обязательно отправлюсь с тобой путешествовать, - сказала она, не ответив на мой вопрос.-Волосы ты нарочно растрепал?
      - Э-э! - махнул я рукой.-Просто неохота причесываться. А ты надолго приехала?
      - Папа будет работать здесь у вас в селе, в больнице.
      - В каком еще селе?..
      - Отец тоже говорит, что это город, но мы с мамой так не считаем. Мама и ехать-то сюда не хотела. С трудом согласилась.
      - Все мамы такие, - сказал я, а про себя подумал: "Никакое у нас не село. Даже в газетах писали, чтo Лусашен уже город. А дед Бархудар, как узнал, что живет теперь в городе, в тот же день, сидя у ворот своего дома, сказал: "Семьдесят лет был крестьянином и в один день вдруг стал горожанином, вот!"-Лусашен - город, - упорно проговорил я.
      - Пусть город,- согласилась она.
      - Значит, теперь здесь будете жить?
      - Поживем пока.-Она умолкла, потом торопливо прибавила; - Когда ты в следующий раз собираешься в путешествие?
      - Трудно сказать. У меня ведь все не по моей воле получается, а так... Вдруг вздумается, и отправлюсь.
      - А корабль твой небось утонул!
      - Наверное,- пожал я плечами.-А жаль, хорошее было судно.
      - Зато ты теперь оказался на необитаемой земле! И меня спас от разбойников! С нами могут произойти удивительные приключения в этих незнакомых местах! Мы даже погибнуть с тобой можем.
      - Не погибнем,- сказал я.- Придет другой корабль и подберет нас. Сейчас люди не пропадают.
      - Меня зовут Нвард, - сказала она. - А тебя?
      - Тигран.
      - Ты спешишь? Тебе надо в разведку?
      - Мне? Почвму?
      - Но мы ведь не знаем, где очутились? Может, тут поблизости есть люди?
      - Здорово ты придумываешь! -удивился я.- С тобой интересно.
      - Тигран! - послышалось с улицы.
      - Тебя зовут! - забеспокоилась Нвард.- Значит, поблизости действительно есть люди.
      - Давид.- Это Рыжий Давид,-сказал я шепотом.-Адъютант вождя пиратов. Интересно, откуда он узнал, что я здесь?
      - Странный ты! Сам же говоришь, что он пират. А пираты все знают! Тебе страшно? Боишься?
      - Немного.
      - Ти-гра-ан! - снова позвал Рыжий Давид.
      - Пойти спросить, что ему надо? - предложила Нвард.
      - Сам пойду.
      Я подбежал к ограде и крикнул: - Чего тебе?
      - Выйди! У меня для тебя письмо.
      - Бросай, кинь его,- сказал я.-Некогда мне выходить.
      Рыжий Давид что-то проворчал, а через минуту к ногам моим упал камень, завернутый в бумажку.
      - Ответа не надо, - проговорил Рыжий. - У меня тоже нет времени ждать.
      Я расправил бумажку и подошел к Нвард.
      - Что это? - спросила она.
      - Письмо.
      - От пиратов?
      - Наверное.
      Я стал вслух разбирать написанные красным карандашом каракули:
      - "Отверженный! Мы и видеть тебя не хотим. И стоит тебе попасться нам в руки, останутся от тебя только рожки да ножки. Но так как ты без нас соскучился, то сегодня в девять вечера мы готовы принять тебя. Встретимся на том же месте".
      - А что дальше? - спросила Нвард.
      - Ничего. Подпись. Пиратская подпись.
      - Письмо тебе адресовано?
      - Конечно!
      - Откуда это известно? Ведь имя твое здесь не написано?
      - Они называют меня Отверженным.
      - Как интересно! - всплеснула руками Нвард. - Я уже говорила, что начнутся всякие приключения! Вот, уже. Ты, конечно, обязательно пойдешь?
      - А если в плен возьмут?
      - Я спасу тебя! - пообещала Нвард. - Даже обязательно пусть возьмут в плен, пусть мучают, пытают.. Это интересно.
      - Кому как... Да и вовсе я по ним не соскучился. С чего они взяли?
      - Конечно, не соскучился. Разве можно соскучиться по пиратам? Но иначе письмо было бы совсем неинтересным. Итак, ты обязательно пойдешь к ним!
      - Если тебе так хочется, пойду, - пообещал я, и Нвард, конечно, очень обрадовалась, что я слушаюсь ее.
      Откуда ей было знать, что я и без того должен был пойти, что иного выхода у меня не было.
      ГЛАВА ВТОРАЯ
      Недостроенная баня, или Разоренный замок.
      Тигран невольно оказывается на тайном сборище пиратов.
      Доверительная беседа о пытках.
      Вынимая из колодца опущенный туда в сетке арбуз, я вдруг сообразил, что напеваю себе под нос. Выходит, я настолько обрадован, что даже ничего не замечаю? А пою я всегда только в том случае, если весел: уж это я точно знаю.
      Арбуз мы опускаем в колодец, чтобы стал холодным.
      Папа утверждает, что в холодильнике арбуз теряет вкус и цвет, а в колодце нет. Наверное, он прав.
      Обедаем мы, как правило, поздно вечером, когда отец, уставший и часто в очень плохом настроении, возвращается наконец с работы.
      - Если и завтра не будет машин, все испортится, половина абрикосов сгниет,- говорит он, медленно жуя кусочек мяса.
      - Будут, - успокаивает его мама, - обязательно будут. Постарайся поспать. Тебе надо отдохнуть. И не кури одну за другой!
      - А если не будут...
      И так весь обед. И почти каждый день. Каждый год.
      Едва начинается сбор урожая.
      ...Уже стемнело, по всему видно - начало десятого. Но я не тороплюсь, потому что в другие разы Леонардо Серобо и Иезуит Каро заставляли довольно, долго ждать себя. Пусть теперь сами потомятся.
      Отец, встав из-за стола, вышел посмотреть, как там ульи. Я глянул на часы - пора!
      В темноте улицы словно бы прочерчиваются пунктиром, точно таким, какие любит чертить на черной доске наш учитель геометрии. Это, наверное, оттого так кажется, что скупой желтый свет у фонарных столбов, которые стоят на расстоянии, двадцати - тридцати метров друг от друга, освещает всего ничего, и получается немного света - потом тьма, немного света - потом тьма. Настоящий пунктир.
      В радиусе света обычно останавливаются прохожие - поговорлть друг с другом, а там, где темно, на скамеечках усаживаются любители вечерних бесед, и старые и малые.
      Когда-то я очень любил пристроиться к старикам и слушать длинные-предлинные сказки о темных и светлых мирах, о глупых царях, о красавицах, похищенных дэвами. Сказачники и сами были похожи на героев своих сказаний: в папахах, с пушистыми длинными усами. Рассказывали они монотонно, чуть осипшими голосами, и очень сердились, если кто-то из слушателей вдруг почему-то, не досидев до конца, вставал и уходил.
      Потом, когда я узнал, что на свете есть книги и в них написаны часто более интересные вещи, чем сказки, я больше не просиживал со стариками в папахах до позднего вечера...
      Еще издали, завидев людей у дома Бархудара, я замедлил шаги и попытался пройти незамеченным, но не тут-то было.
      - Это же Тигран! - вскричал кто-то из сидевших на скамейке.
      - Пусть себе идет. Пусть читает свои книги, - с деланным равнодушием сказал дед Бархудар и добавил: - А эту сказку я еще никому не рассказывал...
      Пропустив мимо ушей зазывное заявление старика, я дошел до конца улицы и повернул направо.
      Вдали завиднелись очертания недостроенного здания бани. Строить его начали давно, очень давно... Стены стоят, а крыши и до сих пор нет. Отец рассказывал, что коекто жаловался в райцентр: председатель, мол, напрасно разбазаривает деньги, строит никому не нужную баню, Лусашен, мол, тысячи лет обходился без бани. Ну, а из райцентра, понятное дело, распорядились прекратить строительство и сняли с работы председателя. Потом объявили, что Лусашен уже город, настоящий город, но достраивать баню так никто и не хочет.
      Всякий раз, когда я вечерами оказываюсь в этих краях, недостроенная баня представляется мне разоренным средневековым замком. И еще мне представляется, что разорили его Леонардо Серобо и Иезуит Каро, вначале ограбили, а потом - подожгли.
      Я обошел замок со всех четырех сторон, потом проник внутрь, прошествовал по темным залам, и мне вдруг сделалось очень грустно.
      Адъютанта пиратов пока еще не было. Они опять заставляют ждать себя. Ну, ничего! В следующий раз я обязательно приду позже их.
      Не успел я посердиться сам на себя, как во тьме прозвучал слабый свист. Я выбрался из развалин замка. Но поблизости никого не увидел. Зажав между колен свою ношу, я положил указательные пальцы под язык и свистнул что было сил.
      - Потише, с ума ты, что ли, сошел? - прямо над моим ухом прозвучал голос Рыжего Давида.
      - А чего опаздываешь? - недовольно бросил н. - Уж уйти хотел...
      - Не я, а ты опоздал, - сказал Рыжий Давид.-Ну, принес?
      - Раз пришел, значит, принес.
      - Дай-ка, гляну!
      Спрятав пакет за спину, я сказал: - Сначала ты...
      - Дай, говорю, посмотреть, - невозмутимо повторил свое требование Рыжий Давид. И сказал он это таким грозным тоном, лто я чуть было не подчинился и не отдал пакета, но вовремя спохватился и проговорил: - Сначала давай-ка деньги. Я тороплюсь.
      - Сказал, посмотреть надо.- И он, не дав опомниться, выхватил у меня из рук пакет.
      Я бы тут же проучил его, ведь он был младше меня на целых четыре года. Но, понимая, что я сильнее, он переметнулся к пиратам и теперь, надеясь на их защиту, делал вид, будто вовсе и не боится меня.
      - Если хочешь денег, идем в ацатун [ Ацатун помещение, где находится печь для выпечки хлеба. ] к Серобу.
      - Не могу, я тороплюсь.
      - А торопишься - уходи.
      - Да, но как же деньги?
      Рыжий Давид окинул меня пренебрежительным взглядом и, как бы взвешивая в руках пакет, медленно удалился.
      Все это было очень ново. Я не понимал, что же происходит, и, опешив, стоял как вкопанный.
      - А наш уговор? - крикнул я, придя наконец в себя, когда Рыжий Давид порядочно удалился. Не получив ответа, я нехотя зашагал за ним.
      И тут я понял, что значит, когда говорят "руки чешутся". Это про те минуты, когда у меня появляется желание хорошенько стукнуть Рыжего Давида. Так бывает часто. Вот и сейчас: догоню-ка его, схвачу за шиворот, надаю столько затрещин, сколько душе угодно, пока руки не перестанут чесаться!
      А Рыжий Давид тем. временем дошел до дома Сероба и, прежде чем войти во двор, остановился и оглянулся.
      Он дождался меня. Я только думал бежать за ним. А на самом деле шел, и довольно медленно. Не говоря ни слова, он посторонился и пропустил меня вперед.
      Мы очутились в темных зарослях на узкой тропинке, по которой, наверное, видимо-невидимо пленников переводили в свою берлогу эти ужасные пираты. Мне даже чудилось, что я вижу скелеты зверски замученных.
      - Ты нужен нам! - прошипел вдруг полушепотом Рыжий Давид.-Если будешь -послушным - тебе же на пользу. А нет - пеняй на себя. Иди, не бойся. Никто тебя не съест.
      - Никто и не боится, - громко сказал я, стараясь не думать о замученных пленниках.
      И именно на этом слове из кустов вдруг кто-то выскочил и страшным хриплым голосом завопил: - О-о-о-о... А-а-а!!!
      По телу у меня пробежала кровь. Я попятился назад, но Рыжий Давид преградил мне путь к отступлению.
      - Иди, вперед иди! - сказал Рыжий Давид.-Ты же ничего не боишься.
      В висках бешено застучало, сердце билось быстро-быстро... А призрак исчез. Рыжий Давид вдруг загоготал.
      - Чего смеешься? - обретя дар речи, спросил я.
      - Шагай, шагай! - сказал он.-И не бойся. Я же сказал, тебя не съедят.
      - Я и не бо...- начал было я и поперхнулся: мне казалось, что кусты опять зашевелились. Я не трус, но кому охота темной ночью слушать душераздирающие крики.
      - Поворачивай налево! - приказал Рыжий Давид.
      А мне вдруг подумалось, что все идет, как того хотела Нвард: доверился противнику, пошел на свидание, но выяснилось, что передо мной бесчестные люди. Меня сразу взяли в плен и вот, немного погодя, начнут пытать и мучить; интересно, какую мне придумают пытку?..
      И я вспомнил тех испанцев, которые четыреста лет назад, потерпев кораблекрушение, оказались в плену у майя,- в книжке я про них читал. Их поначалу замечательно приняли. Наивному капитану даже показалось, что майя тут же готовы стать подданными короля Испании.
      Пленников торжественно проводили в храм. Потом с той же торжественностью почетные местные жители одарили испанских матросов невиданными украшениями, а потом...
      Потом один из вождей подозвал капитана к большому круглому камню и предложил ему лечь на этот камень. Уверенный, что это продолжение церемонии приема гостей, капитан согласно кивнул и... лег на камень. И конечно же тотчас над ним свершился суд. А через миг в руках у жреца уже трепетало сердце поверженного. Всех других испанских матросов постигла та же участь...
      Очнувшись от своих воспоминаний, я снова подумал: что же будет со мной? Мои противники не майя, но и они что-нибудь придумают. Вынесу ли я пытки? Как бы там ни было, надо терпеть. Потому что Нвард хоть и собиралась меня спасать, но... разве она сможет.
      Рыжий Давид ударом ноги толкнул и открыл дверь в бывший ацатун. Бывший, потому что сейчас почти все люди хлеб покупают в магазине. А дома пекут его только от случая к случаю. Ведь Лусашен уже самый настоящий город.
      Когда мы вошли в ацатун, я прищурился от света, хотя горела тут только старая керосиновая лампа. После тьмы кромешной даже этот подслеповатый огонек резал глаза. Дверь за нами закрылась, и я услышал скрип цепей.
      - Пришли! - гордо объявил Рыжий Давид.
      - Можешь садиться,- предложил Леонардо Серобо. - Сейчас придет Каро.
      Я про себя улыбнулся. Наивные, они ведь не знают,, что каждого из них я прозвал по-своему и всех вместе считаю, пиратами.
      - Очень обрадовался, что сюда попал? - спросил с иронией Леонардо Серобо. - Улыбаешься! Может, думаешь...
      - Ничего я не думаю. Просто так... Вспомнил коечто.
      Леонардо Серобо подозрительно посмотрел на меня, Рыжий Давид взял пакет и тоже посмотрел на меня, потом понюхал пакет и, откинув голову назад, прикрыл глаза.
      - Божественный запах! - наконец проговорил он и, подойдя к керосинке, на которой стояла железная банка с расплавленным воском, подкинул еще несколько кусочков коричневого воска и сказал: - Молодец, на этот раз не поскупился, но если бы был чистый воск, желтый... - Он открыл пакет,- А этот - не то. Может, добудешь хорошего, чистого воску? Заплачу вдвое больше.
      - Не могу.
      - Ну ладно... Надумаешь, принеси.
      - Не могу я...
      - Но почему?
      - Отец употребляет его сам.
      - Ну не весь же. Утяни хоть немножечко.
      - Да ты что? Воровать мне велишь?
      Рыжий Давид удивленно посмотрел на меня:
      - А то, что ты принес, это разве не ворованное?
      - Прекрати! - остановил его Леонардо Серобо.
      - Не ворованное! - сказал я.-Отец это не плавит. Он выбрасывает его, я подбираю.
      - А-а! - презрительно протянул он. - Значит, ты у нас честный мальчик.
      - Говорят тебе, прекрати! - снова вмешался Леонардо Серобо.- Конечно же Тигран честный мальчик.
      Цепь на двери снова заскрипела, и вошел Иезуит Каро.
      Он подмигнул Леонардо Серобо, с какой-то странной усмешкой посмотрел на меня и спросил:
      - Пришел, да? - и, повернувшись к Леонардо Серобо, добавил: - Ведь говорил же я, что придет, а ты не верил, думал, испугается.
      - Чего ему было пугаться? - с видом невинной овечки спросил Рыжий Давид.
      - Кто знает?
      - Мы ведь не дикие звери, чтоб нас бояться.
      - Что верно, то верно, не звери.
      - И не привидения.
      - И не привидения, - подтвердил Рыжий Давид.
      И они все втроем засмеялись.
      Я беспокойно оглянулся вокруг. Игра игрой, но все это мне мало нравилось. Мы с Нвард играли, пираты и их адъютант, похоже, вовсе и не собираются шутить да играть. Вон с каким удовольствием они издеваются надо мной, смеются прямо в лицо.
      А воск тем временем растаял.
      Леонардо Серобо алюминиевой вилкой помешал густую желтоватую массу.
      - Давай .формочки! -приказал он.
      - Наливай.- Иезуит Каро подставил тоненькие железные колбочки.
      Они быстро разлили горячий воск, дали ему остыть, затем завернули железки, вытащили из них свечи и сложили их в коробку. Я внимательно следил за всем, что они делают.
      - "Историю свечи" читал? - спросил Иезуит Каро.
      - Чего?
      - Откуда, - пожал плечами Леонардо Серобо. - В нашей школьной библиотеке всего один экземпляр этой книжки, и та у нас. Очень интересная вещь. Фарадей словно для нас ее писал.
      - До воскресенья штук пятьсот сделаем? - глядя в небо, спросил Иезуит Каро.
      - Должны сделать. Ночь превратим в день и сделаем! - решительно сказал Леонардо Серобо. - Хорошо, Тигран принес нам воск. В воскресенье очень много народу. Какой-то большой праздник...
      Он походил взад-вперед, остановился и озабоченно сказал: - Продавать их тоже трудно. Втроем, чего доброго, не справимся.
      - Конечно, не справимся, - поддакнул Рыжий Давид.
      - Нам бы еще кого-нибудь в помощь...-вздохнул Иезуит Каро.
      - Помощников-то сколько хочешь найдется, - сказал Леонардо Серобо. Только не всякому довериться можно.
      - Пойду, что ли? - проговорил я, решив, что мое присутствие тут излишне. У них свои заботы.- Давайте деньги...
      Мне не ответили.
      - Сейчас во всем мире не найдешь, кому можно верить, - продолжал свое Леонардо Серобо.
      Я не понимал, почему они делают вид, что забыли обо мне, и не отдают моих денег. Взял бы я их и ушел, чего мне тут делать?
      Они тем временем еще расплавили воску и снова разливали его в формочки.
      - Врача нового видели? - спросил Леонардо Серобо.- Недалеко от нас живет...
      - Я ухожу, - решительно сказал я.
      Леонардо Серобо потрогал формочки, остыли или нет.
      - Напрасно стараемся,- сказал Иезуит Каро. - Втроем нам много не продать...
      - А Тигран нам помочь не хочет? - Леонардо Серобо вопросительно посмотрел на Рыжего Давида. Да-да, именно на него, а не на меня! Словно бы меня тут и не было.
      - Ты думаешь, он надежный человек? - вопросом на вопрос ответил Иезуит Каро.
      - Думаю, что да! - обернувшись к Рыжему Давиду, Леонардо Серобо спросил: - Ты отдал ему деньги за воск?
      Надо же, как будто не слыхал моих слов!
      - Давид, деньги за воск ты дал?
      - У меня не было денег.
      - Сколько мы ему должны?
      - Что-нибудь около рубля. .
      - Если поможет нам в воскресенье, дадим ему пять.
      - О! Тигран, чего доброго, станет миллионером!
      - Отдайте мне мой рубль - и я пойду! - сказал я.
      - А если он не согласится нам помочь, что тогда? - не реагируя на мою просьбу, спросил Рыжий Давид.
      - Не дадим ему ни копейки.
      - Как это? - вскричал я.-Мы же договорились!
      - Сейчас заревет, - усмехнулся Иезуит Каро.- Не терплю плакс.
      - Не больно-то цацкайтесь с ним. Станет морочить голову, познакомьте его с приемом японской борьбы.
      - С японским приемом? Ну это чересчур! Отдаст богу душу. От одного удара переломится надвое! - Иезуит Каро ехидно хмыкнул.
      Я, естественно, испугался. Пираты обычно бывают очень сильными.
      - Так уже и надвое? - усомнился Леонардо Серобо.
      - Хочешь покажу, как это я делаю? А ну, Давид, давай-ка ту палку.
      Рыжий Давид ринулся в темные угол ацатуна и через мгновение появился с шестом в руках. Он положил его на скамейку. Иезуит Каро облизнул правую ладонь, резкими рывками дважды резанул воздух и с силой опустил на шест.
      Палка разлетелась на две половинки, я невольно сжался, втянул шею в плечи.
      - Молодец! -похвалил Леонардо Серобо.-Теперь я верю, что ты и голову оторвешь с маху.
      - Я пойду. Давай мой рубль, - сказал я, стараясь казаться спокойным. Но, по-моему, мне это не удалось, и голос мой прозвучал очень даже жалостливо.
      - Может, сейчас его двинуть? Японским или древнеиндийским?
      - Древнеиндийским? Это еще что? - уже по-настоящему удивился Леонардо Серобо.- Новый прием?
      - Говорю же тебе, древнеиндийский! - повторил Иезуит Каро.- Если бы новый, то и назывался бы он новоиндийским! Так как же с ним поступить?
      - Как хочешь. Но попробуй сначала уговорить его, объяснить, что к чему. Тигран парень хороший. Он поймет нас. К тому же вместо рубля заработает целых пять рублей и станет миллионером. Как Форд, Морган или, скажем, Гюльбекян...
      - А если он не поддастся?
      - Тогда придется познакомить его с одним из приемов - с японским или древнеиндийским. Можно и Каро-Канн применить! - сказал Леонардо Серобо.
      - Каро-Канн это в шахматах! - не удержался и поправил я.
      - Ты лучше отвечай, согласен помогать нам или нет?
      Ну что мне оставалось делать!
      - Хорошо, - сказал я.-В воскресенье приду. Тогда и деньги отдадите.