А если действительно происходит обмен? Тогда никакой свист не поможет, просто Гению придется налаживать контакт с другой Марией. И он, надо думать, справится: при всех отличиях в мирах имелись и некие постоянные — такие, например, как солнце в небе и неравнодушие Ветер к Смеляковым. В этой связи ее главным образом занимало, где оказалась Мышка: по всему выходило, что у нее в доме. Мэри даже представить не бралась, как для несчастной сложилась ситуация; ясно только, что Ген не мог принять ее за жену — это исключено! Но если — чисто теоретически! — между ними что-то сложилось, то… то…

В дверь ванной постучали, сквозь шум воды донесся голос Гения:

— Мэри, я должен отлучиться часа на три. Надеюсь по возвращении найти тебя.

— Хорошо!

— …то иссохшая от любви Мышка получила за ее счет немного счастья, а Смелякову не пришлось переживать из-за исчезновения жены. Почему-то ни то, ни другое не вызвало в Мэри особого восторга.

В джакузи она не полезла — ох, и не до того сейчас, чтобы нежиться в пенных струях! — а ополоснулась в душевой камере, «простирнула» ионным душем одежду, оделась в нее и вернулась в кухню-бар.

Пистолета на столе не было — прибрал, значит, от греха. Да ведь в случае чего здесь наверху целый арсенал, о чем сам же он ей и проговорился. А чай все еще стоял, как и легкая, наскоро приготовленная закуска — простенький завтрак чужих, похитителей ваших, дорогие хозяева, жизней. Пусть невольных, пусть временных — кому от этого легче? Никому — и нам в том числе.

Поразмыслив немного, Мэри выбрала из батареи на полке бутылку вермута, налила себе с полстакана, выпила и заела ветчиной. Для храбрости. А потом отправилась в комнату-спальню, оправдываясь про себя тем, что все-таки не мешало бы убедиться в его словах.

На черном квадрате под наполовину сбившимся одеялом лежал человек. Было похоже, что он спит, только дыхания совсем не было слышно.

Осторожно ступая, словно боясь — да в самом деле боясь! — разбудить, Мэри подошла и чуть наклонилась вперед, разглядывая его, хотя, едва увидев, не сомневалась, что это Смеляков. Во сне он стал больше похож на ее Гена — лицом, потому что в теле — Мэри вздохнула — наблюдалась изрядная разница. Запустила она своего Смелякова, так что с неженатыми двойниками его объединяла, похоже, только общая конституция скелета, впрочем, спрятанного в Гене так глубоко, что практически не прощупывался. И еще чуть вытянутая родинка величиной с копейку под левой грудью. Она едва заметно вздымалась и опадала.

«Значит, дышит», — с облегчением подумала Мэри, любуясь разворотом его плеч. «Все-таки хорошо, что мы вчера не…» Хотя теперь, когда он спал, было немного жаль. Однако смутные сожаления развеялись при мысли о том, что где-то тут поблизости всю ночь прятался Гений и подглядывал. Должно быть, он парализовал Евгения еще спящим. Нельзя сказать, что такой поступок выглядел честным, но… Гений оказался втянут в ту же непостижимую игру, где почему-то для каждого из них были определены свои правила. А если джентльменов не устраивают правила, то они их меняют. Он устранил Евгения, временно заняв его место, тем самым попросту встал с нею на равных — получил возможность жить чужой жизнью и без зазрения совести пользоваться чужими привилегиями.

Но все, что делала до сих пор Мэри, — это честно выполняла свалившуюся на нее работу за своих пропавших двойников. А вот что за авантюру задумал этот гениальный Смеляков?.. Впрочем, ответ на этот вопрос, в отличие от многих других, более глобальных, был не за горами.

Когда Гений вернулся, Мэри экспериментировала на кухне с футуристической суперплитой, пытаясь зажарить яичницу. Попытка была уже не первой и даже не третьей, но Мэри не сдавалась, в ней проснулся азарт: до взрыва пока не дошло, а яиц в холодильнике было много, ветчина, правда, скоро кончилась.

— Будешь завтракать? — бодро спросила она вошедшего Смелякова: новая яичница вовсю пузырилась и выглядела перспективной.

Он лишь мельком глянул на ее художества, прошел к окну, встал возле него и спросил:

— Ты здесь выглядывала в окна?

— Нет, я готовила завтрак. А надо было?

— Иди сюда.

Вздохнув над подающей напрасные надежды яичницей, она послушалась. Гений кивком указал наружу:

— Видишь его?

— Кого?

Мэри глядела вниз: земля была далековато. Люди-насекомые бродили по ней туда и сюда. Кого из этих клопиков он имел в виду?..

— Бери выше.

Она подняла взгляд. И увидела «его».

В просвете меж двух высоток, словно в раме, красовалась широкоплечая фигура на стеле. Памятник.

— Знаешь, кто это?

— Разумеется! — возмутилась Мэри, прежде чем поняла, почему он об этом спрашивает. — У нас он тоже есть. Был… В общем, ему стоит такой же памятник.

— Рад за вас.

— А у вас что… — Она подумала — зачем все это и к чему? Может быть, он только сегодня узнал, что где-то уже полетели в космос?

— И у нас с этим все в порядке, — заверил Гений. — Он тоже стоит на площади своего имени, и у его ног лежит шар, символизирующий орбитальный спутник. И очень немногие знают, что это действительно спутник — тот самый, настоящий, в котором состоялся первый выход человека в космическое пространство. Знаешь, сколько он сейчас может стоить?

— А ты? Уже знаешь? — До Мэри наконец стало доходить, с чего все это, собственно, и к чему. — Неужто успел найти покупателя? Или хочешь продавать его на вес, как металлический лом?

— Речь идет не о продаже. Один мой знакомый спорил и готов был поставить большие деньги на то, что его невозможно украсть. Не знаю, думал ли об этом его двойник здесь, но мне хватило намека, чтобы он загорелся идеей заключить такое пари.

— Но послушай, — слегка озадачилась Мэри, — если это действительно тот самый спутник и наверняка есть люди, готовые платить за него бешеные деньги, то почему его до сих пор не сперли? Ни у вас, ни у нас, нигде! Может быть, твой знакомый был прав, и это действительно невозможно?

— Трудно отвечать за все миры и за всех Смеляковых, — сказал он. — У себя я все очень тщательно просчитал и не видел такой возможности. А здесь она у меня определенно есть. У нас, — поправился он.

— Но для этого нам придется нарушить закон? — решила она расставить все точки.

Гений полувздохнул, полухмыкнул:

— Пойми: во-первых, раз мы существуем во множественной вселенной, в разных вариациях, то где-нибудь мы все равно так или иначе его нарушаем. А во-вторых и в-главных: мы с тобой уже являемся нарушителями законов, притом настолько более серьезных, что на их фоне такие мелочи не имеют какого-либо значения. Тем паче что мы практически сразу его вернем. Словом, решай! — Он сверлил ее взглядом: — Если ты пас, то я просто отвезу тебя домой. Прямо сейчас. Тебе, наверное, любопытно будет побывать в здешнем эквиваленте своей квартиры.

И он бросил перед ней на подоконник ключи с брелоком-сердечком.

Ее ключи.

Медленно взяв их, она спросила:

— Если я соглашусь, что должна буду делать?

— Никаких «если». Мы сейчас выезжаем, и либо я тебя отвожу, либо мы едем на встречу с Филом.

— Погоди! — вот когда Мэри всерьез обеспокоилась; она поняла точку зрения Гения и даже готова была ее разделить. Но Фил!.. — Хорошо, я согласна, — быстро сказала она, — но только, понимаешь, Фила нельзя… Как тебе объяснить… Ему нельзя рисковать! Его вообще лучше не трогать…

— Потому что он погиб? — сказал Гений, мрачнея.

— Да… — Мэри склонила голову. — И не только у вас! Наш Фил тоже…

Он устремил на нее исподлобья пристальный взгляд:

— Когда это произошло?

— Полмесяца назад, на гонках…

— Значит, полмесяца… А здесь он жив. А где-то, может быть, умер в детстве. Или вообще не родился. А в другом месте в аналогичной ситуации погибла ты. Или я. Здесь у нас полный провал в информации: миров может быть бесконечное множество. Мы можем умирать каждую секунду…

— Но раз у нас этот провал, то ты ничего не можешь знать наверняка! Есть ведь вероятность и того, что мы везде живы, а ему суждено погибнуть! Везде!

— Да, трудно оперировать с областью предположений, — признал со вздохом Гений. — Но существует еще логика, а она подсказывает, что скорее всего при таком раскладе Фил Корнеев умер бы везде одновременно.

Мэри сжала зубы, но тут же их разжала, поскольку надо было задать вопрос:

— А если нет? Как бы ни был мал процент риска, ты не можешь…

— Послушай, — перебил он, — если бы Филу суждено было погибнуть, то неужели ты думаешь, что я, ты или кто бы то ни было смог бы это предотвратить? Тот самый процент при этой операции примерно равен риску падения на его голову кирпича при выходе из собственного дома. А теперь поехали. Не торопясь, успеваем.

— Но ты даже не сказал, в чем будет заключаться моя задача! — вроде бы возмутилась, а по сути капитулировала Мэри, вынужденная тем временем поспешать за ним, уже направляющимся к выходу.

— О, это очень просто. Погоди минутку, — с этими словами он скрылся в одной из боковых комнат, откуда вынырнул, держа в руке приличных размеров сумку. Это обстоятельство не очень-то понравилось Мэри.

— Ты здесь что-то… взял? — спросила она, не рискнув употребить более конкретное слово, все же это в какой-то мере был и его дом.

Гений хмыкнул:

— Нет, я себя не грабил, если ты об этом подумала. Взял только то, что может пригодиться на операции, — сказал он.

— Ну хорошо, — успокоилась на этот счет Мэри, вспомнив, что сумка с реквизитом имела место и в прошлый раз. — Может быть, теперь ты все-таки ответишь на мой вопрос?

— Да, насчет твоей задачи: от тебя, как и от всех прочих, потребуется быстро и четко выполнять мои указания.

— А эти «все прочие», они тоже не в курсе, что им предстоит делать? — полюбопытствовала она.

— В самых общих чертах, а большего не требуется, — сказал он. «Пояснил», называется.

— «В общих чертах» знают, что им предстоит спереть из-под Гагарина спутник? И, наверное, имеют виды на процент с пари по этому грандиозному делу?

— Дело очень простое, — сказал он, открывая одновременно выходную дверь, наконец-то ими достигнутую. И «смилостивился», среагировал на ее настойчивость: — Тебе для начала надо будет протянуть разметку, перед которой встанут бойцы ОМОНа.

— Чего? ОМО… — Мэри задохнулась и притормозила, но, поскольку теперь он тянул ее за локоть, ей ничего не оставалось, как перевести дух и, семеня позади, спросить, правда, не очень твердым голосом: — Ты подключил к этому делу ОМОН?..

— Хотел сделать тебе сюрприз. Не получилось. Да не пугайся. Помнишь вчерашний спецназ? Все бойцы — статисты из телецентра. Это они и будут.

— И Светка с Милой?..

— Нет, — сказал он, — девчонок я задвинул. Издалека они еще смотрятся бойцами, а вблизи такой ОМОН, сама понимаешь, не внушает.

Они уже ехали в лифте, где Мэри встала к нему боком, вполоборота: с этими Смеляковыми надо держать ухо востро! И любоваться на них лучше боковым зрением, чтобы никаких поползновений, ни-ни!.. Хотя напрасно она тревожилась: Гений был целеустремлен совсем в ином направлении. Да и не веяло от него той опасностью, трудно объяснимой словами, ощущаемой женщиной на каком-то подкорковом уровне — притягательной опасностью зверя, готового стать для тебя, и только для тебя, ласковым.

Они спустились в гараж. Гений повернулся у дверей лифта, как компас, взял направление и безошибочно направился к «своей» машине.

— Как ты ее вычислил? — поинтересовалась Мэри.

— Методом дедукции, — ответил он с шерлокхолмсовским апломбом. — Характерный корпус, тот же цвет, те же номера. Стоит в подземном гараже на том же месте, что и моя. Но главное, ключи подходят: я ведь на ней уже выезжал утром.

— Так ты… и машину завел своими ключами?..

Он улыбнулся, качнув отрицательно головой:

— Я их просто сравнил.

Что ж, она и не претендовала на роль самого сообразительного каскадера этого месяца.

— Все хочу спросить, — сказал он уже в машине, — там, откуда ты… Ну скажем так, откуда ты родом, у тебя имеется знакомый, похожий на меня?

Мэри тайком усмехнулась: «Похожий на меня, ну конечно, и никак иначе; пускай во всей этой, как ее, множественной вселенной существуют тьмы и тьмы Смеляковых, все равно это только бледные копии нас, Гениев!»

— Имеется-то он имеется… — проворчала она. — Но знаешь, я не перестаю удивляться, насколько вы разные. Вы все.

Он задумчиво хмыкнул:

— Интересно… И многих из нас ты знаешь?

Новый вопрос был сформулирован более демократично, но словно бы с двойным и даже, если подумать, с тройным дном. Они как раз выезжали из гаража, тем не менее Гений к ней обернулся, поглядел немного, потом, так и не дождавшись ответа, спросил:

— Неужели кому-то из них посчастливилось?.. — он смолк, но она поняла, что он подразумевал под счастьем.

«О! Еще как посчастливилось!» — подумала Мэри, но вслух этого не произнесла: данную информацию — о том, что она осчастливила одного из Смеляковых, — она и Гению выдавать категорически не собиралась и сделала попытку плавно уйти от ответа:

— Если ты и впрямь так считаешь, то почему не попытал счастья с Мышкой?

Его лицо приняло забавное выражение — шутливое и озадаченное одновременно.

— Мне это как-то не приходило в голову… — признался он.

— Ну да, рассказывай, — отмахнулась Мэри, уверенная, что мужчина в принципе так устроен, каждую девицу он автоматически «примеряет» к себе, это происходит в его сознании рефлекторно в первые же секунды знакомства. «Хотя, может быть…» — вдруг подумалось ей: проскакивает же порой между людьми в эти самые первые секунды некая искра, которая, правда, потом чаще всего быстро гаснет. Если не гаснет, а теплится день за днем — это очень тревожный знак, тут ты, возможно, попал на серьезную фазу, но это тема отдельная. А Мышка же вся заизолировалась, отгородилась вся — в том числе и очками — какая искра пробьется сквозь такой «футляр»?..

Разговор увял, но Мэри размышляла об этом еще некоторое время, пока они мчались почти без остановок по городским улицам. А потом события завертелись так стремительно, что стало уже не до бесед и не до размышлений на отвлеченные темы: неподалеку от здания Университета — такого же острошпильного и без труда узнаваемого — в машину подсел Фил, сосредоточенный и немногословный, ограничившийся лишь приветствием — то есть явно уже осведомленный обо всем и настроенный на работу. Затем они доехали до приземистого комплекса, стилизованного под замковые постройки — если бы Мэри потом стали расспрашивать, а скорее всего допрашивать, она могла бы сказать только, что все это находится где-то в лесопарке. Машина подъехала к большим воротам, заранее гостеприимно распахнувшимся перед ними, словно тут с нетерпением ожидали их прибытия. Судя по тому, что предстало их взглядам во внутреннем дворе, так оно и было.

По двору прогуливались люди в камуфляжном облачении, с оружием. Многие из них сразу направились к вновь прибывшей машине, что заставило Мэри внутренне поджаться, несмотря на то, что была она предупреждена, да и ничего противоправного пока не совершила. Таково уж, наверное, воздействие на преступников, даже и на потенциальных, одного вида бойцов в форме ОМОНа, притом явно неравнодушных к прибытию твоей персоны. Однако данные «бойцы» были с ними заодно, в чем не приходилось сомневаться: по выходе из машины их встретил приветственный ропот.

— Все в сборе?! — крикнул Гений. — Отлично! Объявляю пятиминутную готовность. Где костюмы для нашей вспомогательной службы?

— Здесь, здесь! — толстенький суетливый человечек, растолкав бойцов, сунул в руки Мэри пакет и взял ее за локоть: — Пройдемте, там вам будет удобней… — он указал на стоявший поблизости микроавтобус.

А Мэри смотрела на аппарат, находившийся в центре площадки и заслуживающий, пожалуй, наибольшего здесь внимания: он имел обтекаемую форму и, судя по некоторому сходству со вчерашним флаером, должен был летать. Сомнения в этом его качестве зародились у Мэри из-за его довольно крупных габаритов. Впрочем, зачем гадать, когда очень скоро все, чему требуется, так или иначе придет в движение: поедет, полетит или поползет, если это вдруг окажется самоходка, к намеченному месту.

Гений с Филом направились к аппарату, а она забралась в автобус. Пухлячок, отрекомендовавшись костюмером, сунулся было за нею, но она его деликатно выставила, заверив, что как-нибудь справится с переодеванием без его посторонней помощи.

В пакете оказался светло-серый рабочий комбинезон с широкими ядовито-оранжевыми полосами. Мэри принялась было снимать кожанку, бросила машинально взгляд за окна — нет ли любопытных глаз, и тут заметила человека, наблюдающего за двором из окошка нижнего этажа, отодвинув занавеску. Она могла бы поклясться, что узнала это широкое лицо и роскошную, скорее всего имплантированную шевелюру. Он почти моментально скрылся.

Взглянув еще раз на комбинезон, она передумала разоблачаться: размерчик его даже на глаз обладал изрядным запасом, так что Мэри спокойно уместилась в нем во всей одежде, что не уменьшило его мешковатости, а как раз напротив, полностью ею скрадывалось. Видок получился тот еще, оставалось утешаться тем, что щеголять ей такой модной скорее всего недолго.

Не успела она нарядиться, как в автобус полезли бойцы. Один занял водительское место, зыркнув на Мэри веселым зеленым глазом.

В них совсем не ощущалось страха — ни напряжения, ни тени сомнений, просто обязанных сопутствовать грядущим противоправным действиям. Скорее всего они попросту не подозревали об их противоправности: считали, наверное, что едут на съемку очередного эпизода, а то, что на месте не будет громоздкой аппаратуры и обстановка обещает быть максимально приближенной к реальной краже, — так это здесь в порядке вещей.

Подошел Гений и устроился на место рядом с водителем. Махнул рукой Филу, оставшемуся возле аппарата — мол, следуй моим инструкциям и до скорой встречи, затем скомандовал:

— Поехали!

Трудно сказать, символически это прозвучало или кощунственно, но в этот миг на Мэри набросились угрызения совести, как проснувшиеся от капли крови пираньи на безмятежного пловца.

Они собирались украсть не просто раритет, обязанный находиться в музее, вместо этого выставленный на площади безо всякого охранения, а национальную святыню, предмет гордости народа, к которому — так, кстати, между прочим — сами Имели непосредственное отношение. Правда, они были не у себя «дома», но это единственное утешение почему-то не больно-то утешало. Однако оно мешало Мэри, пока еще не поздно, отказаться от задуманного: раз миров много, то почему бы в одном из них не провернуть такую штуку, тем паче что где-то же такое должно свершиться, и скорее всего без возврата святыни, а они ее вернут, и заслуг народа это ни в коей мере не умалит.

Внимание Мэри было рассеяно, что помешало ей сразу сориентироваться в дальнейшем происшествии: машину тряхнуло, и она как-то внезапно вынырнула на площадь, словно прорвав невидимую грань из десятков сплющившихся километров, то есть… Телепортировавшись?.. И при этом легко вписавшись в автомобильный поток?.. Внезапно вокруг образовалось множество машин.

Впереди по правую руку на гофрированной стеле возвышался плечистый памятник.

Они были на месте! Сама площадь выглядела немного иначе, но если у Мэри и возникли какие-то сомнения, связанные с чересчур быстрым приездом, то их окончательно развеял металлический шар, лежавший у подножия.

Что ж, выходит — машина, выехав из ворот, телепортировалась прямиком в заданную точку, попав в гущу движения?.. Невероятно, труднопредставимо — одно дело закрытая камера, напоминающая лифт: зашел в одном месте, вышел в другом, и совсем другое — средство передвижения, прицельно прыгающее в пространстве.

Мэри огляделась: остальные пассажиры автобуса выглядели как ни в чем не бывало — все, кроме Гения: он обернулся к ней, и весь его вид спрашивал: «Я что, нечаянно задремал?..» Увы, она не могла дать объяснений, разве что растерянно поморгать. Тогда он опустил взгляд на часы и справился у водителя — каково сейчас точное время?

Их маленькое замешательство прошло незамеченным: автобус проезжал мимо памятника, и общее внимание было устремлено на цель предстоящей операции. Шар располагался на подставке в форме чаши, утопленной в бетоне подножия, и удерживался там, видимо, собственным немалым весом, по крайней мере никаких дополнительных креплений видно не было. А то Мэри волновалась, что возникнет проблема с расшатыванием основ. Не обошлось и без следов разгильдяйства, как видно, размазанного по мирам: рядом, почти впритык к постаменту лежал штабель бетонных плит, потемневших от времени — похоже, что они были забыты здесь еще со времен закладки фундамента. Дальше по проспекту вдоль выставленного там торгового ряда ходили люди, но возле памятника их почти не было. Милиции в пределах видимости не наблюдалось.

Автобус обогнул заграждение и припарковался у зеленого газона, на подходе к монументу. После чего все его пассажиры, а также шофер, затаив дыхание, посмотрели на Гения: ведь их задача, как прекрасно помнила Мэри, состояла в том, чтобы Неукоснительно выполнять его приказы.

— Реквизит! — распорядился он, подтвердив ещё одну ее догадку: бойцы, взявшиеся после этих слов за автоматы, были убеждены в том, что им предстоит съемка очередного эпизода. Самой Мэри сунули в руки рулон полосатой разметки. Она с трудом сдерживала дрожь пальцев, а в следующий момент поняла, что нервничает не одна она, и от этого как-то сразу успокоилась: бойцы ерзали в ожидании очередных команд, но Гений не торопился их отдавать. Он поднял взгляд вверх — на металлического колосса и выше, на небо, опустил его на часы и озадаченно потер лоб.

— Заранее привлекать внимание не стоит, — наконец сказал он, — действовать начнем, как только появится флаер. Пока придется немного…

— Да вон же он! — перебил водитель. — Вон, глядите, летит!

Небо над площадью было ясное, словно свежепостиранное, с легкими мазками облачной пены, размытой солнцем — аппарат заходил от солнца, потому и не был сразу заметен. Но когда все по команде Гения высыпали из машины, его было уже хорошо видно: снизу он напоминал летающую тарелку, хотя, пожалуй, больше смахивал на селедочницу.

— Разметку, — велел Гений, махнув рукой у начала дорожки, и направился по ней быстрым шагом в сопровождении бойцов, пока за их спинами Мэри протягивала черно-желтую полосатую ленту, лепя ее с двух сторон к бордюру.

Тем временем флаер приблизился и стал осторожно снижаться над спутником, параллельно монументу, чуть ли не впритык к нему.

— Быстро, по периметру, — скомандовал Гений подоспевшей в этот момент Мэри; бойцы уже установили металлические стойки вокруг подножия. Мэри поспешила к ним, но обернулась на странную реплику:

— Черт побери, вот идиот… — пробормотал Гений.

Это никак не могло относиться к Филу, пилотировавшему флаер с безупречной аккуратностью. Она догадалась, кого имел в виду Гений, когда бросила взгляд по сторонам: огороженную зеленую лужайку вокруг памятника окружала все уплотняющаяся толпа зрителей — люди спешили от ближайшего кафе и вылезали из припаркованных поблизости машин, многие уже переступали через невысокий бордюр, чтобы подойти ближе. Лица некоторых показались Мэри знакомыми. Ну да, конечно, — по вчерашней вечеринке на крыше.

Подобная аудитория могла быть только делом рук Андрея Валентиновича: судя по всему, он и являлся тем «заинтересованным лицом», или Гений включил его в тотализатор, не приняв во внимание, что толстяк не упустит случая дополнительно подзаработать, продав своим знакомым информацию о якобы съемках, иными словами — «места» на зрелище.

— Ветер, не глазеть по сторонам, работать! — сердито прикрикнул Гений. Он корректировал снизу маневры Фила, тем не менее, как выяснилось, не забывал отслеживать и действия наземного состава.

«Бойцы спецназа» уже распределились по кругу, изображая невозмутимое охранение, между тем как флаер завис на месте, негромко (по сравнению с вертолетом) гудя. Часть его днища, расположенного прямо над шаром, стала отъезжать.

Мэри принялась торопливо протягивать ленту думая о том, что теперь все в сборе, поблизости не хватает только милиции. Однако при таком скоплении народа и она, естественно, не замедлила появиться. Верней, они: двое милиционеров, перешагнув через заграждение, с решительным, как и подобает, видом направились к памятнику.

Гений подал Филу знак рукой и двинулся вдоль подножия им навстречу.

Вмешательство властей было с самого начала неизбежно, и Гений, конечно, должен был его предусмотреть. Но то, что двое дежурных решили разобраться в происходящем, не укрепив предварительно свои ряды батальоном настоящего ОМОНа, казалось Мэри сомнительной удачей. Да и кстати, тем временем батальон мог быть уже в пути.

Делая вид, что ее не интересует ничто в окружающем мире, за исключением протягивания ленты, Мэри отматывала ее в том же направлении, перемещаясь параллельно Гению. Таким образом, когда он пересекся с милиционерами, Мэри находилась достаточно близко, чтобы услышать, как он заговорил первым, не дав им раскрыть ртов, а если и дав, то не более чем раскрыть.

— Распоряжением особого отдела ФСК, — сказал он, предъявляя им документ — не иначе как позаимствованную у Евгения карточку с золотым обрезом, — данная деталь композиции временно изымается, — сообщил он. — Все согласовано, вас должны были предупредить.

— Так точно! — ответил один из милиционеров, и оба взяли под козырек.

Мэри на мгновение застыла с отпавшим ртом, чего, к счастью, никто не заметил. Первый добавил, как бы извиняясь:

— Наша обязанность, сами понимаете, проследить за соблюдением порядка.

— Разумеется, лейтенант, следите, — «разрешил» Гений. — И мы, если вы заметили, тоже следим, — он кивнул на своих невозмутимых бойцов, устрашающих любопытную публику высокомерным к ней равнодушием, подразумевающим осознание своей правоты, что бы ни случилось, в любом случае.

Гений развернулся и как ни в чем не бывало отправился руководить погрузкой. Милиционеры, оглядевшись и не узрев буквально в упор никаких правонарушений, потянулись следом за ним.

Между тем процесс продвинулся и в его отсутствие: из дыры шлюза, разверзшейся в днище флаера, опустился шестипалый «захватчик».

Мэри быстро дотянула ограждение, уже сомневаясь, есть ли в нем смысл. Поскольку новых распоряжений в ее адрес не поступало — ее как будто вовсе перестали замечать, — она примостилась на древнем бетонном штабеле, откуда происходящее действо смотрелось, словно из правительственной ложи.

«У себя» Мэри бывала на этой площади лишь проездом, никогда не подходила к подножию памятника, не помнила, как выглядит спутник и, честно говоря, есть ли он там вообще. Здешний шар был облицован металлом в виде фигурных пластин, лишь в верхней части оставлен иллюминатор — застекленное окошко, маленькое, величиной с блюдце, и двойным кольцом четко обозначен круг, где, очевидно, располагался входной люк. Еще на нем имелась надпись, выложенная золотыми буквами. Глаз ухватил начало фразы:

«ПЕРВОМУ ЧЕЛОВЕКУ…»

Но она отвлеклась от чтения: как раз в это время на шаре смыкались металлические пальцы «захватчика». Лейтенант обратился к Гению, как бы в дружеском ключе:

— Интересно, зачем ФСК понадобилась эта штука?

Бетонный «насест» Мэри находился совсем рядом, практически позади них, и слышимость с него была прекрасная.

Вряд ли лейтенант надеялся, что ему вот так за здорово живешь откроются тайны специального отдела, но попытка не пытка, если это не попытка пытки. Сегодня ему невероятно повезло.

— Недавно были рассекречены старые архивы, — снизошел до объяснения Гений, — из них стало известно, что во внутренней обшивке спутника спрятано зашифрованное послание.

— От него?.. — милиционер запрокинул голову. Гений тоже посмотрел вверх.

Памятник не нависал, подавляя своей массой, как это бывает свойственно колоссам: снизу создавалось впечатление, что гигант пребывает в вечном и безнадежном стремлении оторваться от колонны и взмыть ввысь. Скульптору это удалось настолько, что отсюда, от подножия, на фигуру было больно смотреть.

Гений вздохнул:

— Может быть… — и сделал знак двумя руками для Фила: «Поднимай!»

Флаер вздрогнул, гудение его усилилось, и под возросший гомон публики и щелчки фотоаппаратов шар стал подниматься в металлической горсти, словно железный паук утаскивал в темное гнездо утерянное стальное яйцо гигантской Курочки Рябы.

Глядя на все это, Мэри уже недоумевала — а она-то зачем здесь понадобилась? В чем заключалась ее профессиональная задача? Протянуть заграждение, не больно-то на самом деле нужное при таких вон бравых охранниках? Даже не смешно.

Взгляд скользил по золотым буквам, и что-то неправильное, нелогичное вдруг зацепило внимание. Мэри тряхнула головой, еще раз прочла видимую часть надписи:

…ПОБОРОВШЕМУ ПУТЫ… И ОТРАЗИВШЕМУСЯ О … СФЕРЫ.

Не веря глазам, прочла еще раз, потом в недоумении подняла их к небу.

Как это — «отразившемуся»?..

ОТ КАКОЙ «СФЕРЫ»?

Мэри таращилась в небесную синь, чувствуя себя хорошенько оглоушенной по куполу.

Или по сфере?..

Между тем спутник исчез в трюме (или как это называется у грузовых флаеров), днище закрылось, грузовик тронулся с места и медленно, с плавным величием дирижабля поплыл над площадью, набирая высоту.

— Это… И надолго вы его?.. — проявил милиционер чудеса бдительности.

— Вернем сегодня же, — заверил Гений. Затем развернулся и крикнул бойцам: — Снять оцепление! Всем в машину!

Те мигом свернули ограждение, так что ответственной за него Мэри даже обрывочка не осталось. Ей оставалось только пройти в автобус, что она и сделала, пребывая внутренне в растерянных чувствах и поглядывая время от времени на небо. Благо что зрители на сей раз не налетали и не приставали с просьбами об автографе, а держались в отдалении и очень быстро разошлись — чувствовалось, что в большинстве своем это «профессиональные» зрители.

— Неплохо. Уложились в двадцать две минуты, — сказал Гений, когда все уселись и машина тронулась.

«Бойцы» загудели, делясь впечатлениями, одна только Мэри хмурилась, глядя перед собой в одну точку. За достаточно короткое время у нее накопился к Гению целый воз вопросов, но ясно, что при статистах задать их было невозможно, и она ожидала скорого избавления от посторонних ушей, надеясь на чудеса телепортации.