Административные рынки СССР и России

      Известно (Леви-Стросс), что мифологемы (сказки) имеют жесткую внутреннюю организацию, для описания которой был разработан специальный аппарат структурализма. Инвариантность строения мифологем позволяет анализировать их, используя методы, в принципе неприменимые для описания собственно идеологических и политических структур.
      Необходимо отметить, что понятия и конкретизации коммунистической, фундаменталистской, прогрессистской и аппаратной мифологем - абстракции слишком высокого уровня, их лишь номинально можно использовать для описания общественного сознания социалистического общества. Для более детального анализа предположим, что понятие мифологемы можно развести на понятие мифологизированного мировоззрения и понятие типа ментальности, описывающего способ осмысления реальности. Предположим, что названные понятия характеризуют особым образом устроенное мифологическое пространство, образованное отношениями между уровнями мифологического мировоззрения и типами ментальности. На рис.57 представлена схема такого мифологического пространства, где на столбцы матрицы вынесены наименования мифологем-мировоззрений (коммунистического, прогрессистского, фундаменталистского и аппаратного), а на строки наименования типов ментальности (коммунистического, прогрессистского, фундаменталистского и аппаратного).
      В понятие типа ментальности входит характеристика способа осмысления реальности и ее структурирования. Так аппаратчик, например, структурирует обыденность в терминах аппаратной интриги, а коммунист рассматривает значимые для него персонажи как продолжателей дела Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина и фиксирует несоответствие между идеалом и сегодняшней нормой.
      В понятие мировоззрения входит способ аргументации установок, который ограничивает область применяемых примеров (аргументация примерами и мышление аналогиями вообще можно рассматривать как специфическую черту мифологического мышления, используемых для обоснования конкретных действий). Так например, для прогрессистского мировоззрения характерно использование для обоснования содержательных высказываний "положительных" примеров, взятых из новейшей истории "развитых стран", и "отрицательных" - из истории развивающихся стран. В то же время для фундаменталистского мировоззрения характерно использование "положительных" примеров из исторического прошлого, а "отрицательных" - из новой и новейшей истории развитых стран и газетной хроники.
      Совпадение (одноименность) мировоззрения и типа ментальности рассматривается в данной работе как частный случай мифологемы, в то время как в общем случае способ осмысления реальности (тип ментальности) и способ аргументации примерами (мировоззрение) не совпадают.
      Каждое сопряжение уровня мировоззрения и типа ментальности (столбца и строки матрицы рис. 1) отождествляется с чистым (идеальным) типом. Под идеальными типами в данной работе понимаются теоретические конструкты (понятия), обьем и содержание которых целиком и полностью определяются формальными теоретическими отношениями. Эти понятия освобождены от атрибутивного эмпирического содержания и имеют смысл только в совокупности, в упорядоченных формальных отношениях между собой.
      Идеальным типам присваиваются собственные имена, т.е. они отождествляются с именами реальных действующих лиц перестройки или постперестроечного общества. Естественно, такое отождествление характеризует не реальное действующее лицо, а предельно идеализированное (теоретическое) представление о носителях социалистического менталитета.
      *_Рисунок 57._ Формальное представление структуры доперестроечного идеологического (мифологического) пространства.*
      тип ментальности ип мировоззрения коммунисты фундаменталисты прогрессисты аппаратчики коммунистический Нина Андреева Зюганов Владимир Лысенко Лигачев фундаменталистский Василий Белов Дмитрий Васильев Проханов Жириновский прогрессистский Заславская Алкснис Андрей Сахаров Гавриил Попов аппаратный Гиренко Крючков Горбачев Николай Рыжков
      Идеальным типом коммуниста-исповедника коммунистического мировоззрения (пересечение коммунистического уровня мировоззрения и типа "коммунист") в данном случае считается НИНА АНДРЕЕВА, в то время как идеальным фундаменталистом считается ДМИТРИЙ ВАСИЛЬЕВ, идеальным прогрессистом - АНДРЕЙ САХАРОВ, идеальным аппаратчиком - НИКОЛАЙ РЫЖКОВ.
      Другие пересечения типов мировоозрения и типов ментальности не пусты и могут быть (с точностью до модельных представлений) отождествлены с одним из политических деятелей перестройки, заявившим свое специфическое восприятие исторического времени. Содержательно это означает, что некто, например писатель Василий Белов, может рассматриваться как носитель фундаменталистского мировоззрения, для которого "светлое" будущее является воспроизведением "хорошего" прошлого, т.е. не испорченного никакими западными влияниями русского национального начала. Однако "хорошее прошлое" Белов осмысляет как коммунист, выделяя в нем из всего многообразия известных реалий коммунистическую и почти что первобытную по своей чистоте общину (см. "Лад" Василия Белова или "Русофобию" Игоря Шафаревича).
      Рассмотрим теперь наполнение матрицы. ВАСИЛИЙ БЕЛОВ - так обозначается специфическое сочетание фундаменталистского мировоззрения с коммунистическим типом ментальности.
      Своеобразной альтернативой БЕЛОВУ (в мифологическом пространстве, описываемым использованным аппаратом) выступает "ЗЮГАНОВ" (прототип - секретарь ЦК РКП Геннадий Зюганов. Для ЗЮГАНОВА характерно коммунистическое мировоззрение (будущее - воспроизведение хорошего в коммунистическом смысле прошлого, т.е. ленинских норм и принципов), но это прошлое осмысляется этим идеальным типом с фундаменталистских (прорусских) позиций.
      Сочетание прогрессистского мировоззрения и коммунистического типа ментальности отождествлено с ТАТЬЯНОЙ ЗАСЛАВСКОЙ. Для прототипа (академика-социолога) историческое прошлое страны не более чем материал для строительства светлого будущего, в котором, однако, должны торжествовать отношения справедливого (коммунистического) распределения - от каждого по способности, каждому - по труду или потребности. Естественно, что способности, и потребности этот тип определяет как некие социально-учетные характеристики: так человек, имеющий высшее образование и специальность, имеет способность работать по этой специальности, а его потребности должны быть представлены как потребности по полу, возрасту, образованию, месту жительства и так далее, и тому подобное.
      Тип мифоманов ЛЫСЕНКО (прототип народный депутат России и организатор марксистской платформы в КПСС Владимир Лысенко) определяется сочетанием прогрессистского типа ментальности (ориентация на построение прекрасного будущего независимо от исторических ограничений) и коммунистического мировоззрения (возврат к ленинским нормам партийной жизни.
      Тип ГОРБАЧЕВ (прототип - генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев) определяется сочетанием аппаратного типа ментальности (действия и осмысления действия в реальном аппаратном времени) с прогрессистским мировоззрением.
      Альтернативой ГОРБАЧЕВУ в мифологическом пространстве выступает ПОПОВ (прототип- автор концепции административно-командной системы Гавриил Попов) прогрессист по типу ментальности, но с аппаратным мировоззрением.
      Тип ПРОХАНОВ (прототип - нынешний редактор газеты "Завтра(День)" Анатолий Проханов) - определяется сочетанием фундаменталистской ментальности с прогрессистским мировоззрением.
      Альтенативой ПРОХАНОВУ выступает АЛКСНИС (прототип полковник Виктор Алкснис), у которого прогрессистский менталитет сочетается с фундаменталистским мировоззрением.
      Тип КРЮЧКОВ (прототип - бывший глава КГБ Крючков) определяется как аппаратчик с фундаменталистским мировоззрением, а тип ЖИРИНОВСКИЙ (прототип - лидер либерально-демократической партии Жириновский) - как фундаменталист с аппаратным мировоззрением.
      Прогрессистов как тип (САХАРОВ, ПОПОВ, ЛЫСЕНКО, АЛКСНИС) обьединяла устремленность в будущее, хотя это будущее представлялось им разным. Тип САХАРОВ жил будущим, для него прошлое и настоящее представлялись только материалом для строительства. Это давало представителям этого типа великую силу морализаторства, но исключало участие в сегодняшних союзах и противостояниях. Тип ПОПОВ рассматривал будущее как реализацию принципов управления, очищенных от наследия административно-командной системы. Это тип без прошлого, настоящее для его представителей непосредственно склеено с будущим. Типы ЛЫСЕНКО и АЛКСНИС не имели настоящего, их представители отрицали государство как его воплощение. Но будущее ЛЫСЕНКО сопрягалось с ленинским прошлым, а будущее АЛКСНИСА - с реалиями, не имеющими отношения к коммунистической интерпретации истории.
      Аппаратчиков (типы ГОРБАЧЕВ, РЫЖКОВ, ЛИГАЧЕВ, КРЮЧКОВ) объединяла ситуативность в сомыслении реальности, а разделяло мировоззрение. ГОРБАЧЕВ жил сиюминутной интригой ради построения светлого социалистического будущего, в то время как для РЫЖКОВА будущее было только воспроизведением настоящего в категориях планирования и управления. Для ЛИГАЧЕВА настоящее выступало воспроизведением ленинских норм партийной жизни, и в этом смысле для него будущего не существовало. Для КРЮЧКОВА настоящее было окрашено в фундаменталистские тона, оно должно было стать реализацией хорошего прошлого, в котором не было места диссидентам и врагам народа и в котором каждый гражданин находился бы на своем функциональном месте.
      Коммунистов (ЗАСЛАВСКАЯ, ГИРЕНКО, АНДРЕЕВА, ЗЮГАНОВ) объединяло сходство в вере в возможность построения светлого коммунистического будущего, которое было бы вопроизведением "золотого века" коммунистической организации жизни, а разьединяло мировоззрение. Если для ЗАСЛАВСКОЙ представление о будущем было окрашено в прогрессистские тона, то для ЗЮГАНОВА будущее было связано с теми зачатками коммунизма, которые произрастали в русской общине.
      Фундаменталисты, прогрессисты и коммунисты до перестройки существовали относительно независимо, и если они как-то взаимодействовали, то только в ситуациях противостояния государству и его чиновникам-аппаратчикам. Существовало трогательное единство "настоящих коммунистов", фундаменталистов и прогрессистов в противопоставлении аппаратчикам, воплощавшим для других мифоманов все то, что не может и не должно существовать. Однако все группы мифоманов оставались в рамках социалистических идей и концепций, в которых государство и производные от него институты доминируют над обществом и личностью.
      Перестройка как попытка реализация мифологем.
      В годы торжества реального социализма люди жили в двух мирах одновременномифологическом и обыденном, и любому событию в одном из них находилось мифологизированное объяснение в другом, причем такое, что поведение представлялось однозначно детерминированным внешними по отношению к человеку обстоятельствами другого мира. Советские люди не несли ответственности за происходящее с ними, все совершалось помимо их воли и под влиянием не зависящих от них сил. Свобода воли проявлялась в самом факте наличия убеждений, не совпадающих с представлениями, которые навязывались государством.
      В годы перестройки однозначная детерминированность поведения исчезла, но не появилось личной ответственности. Деятели перестройки несли прогрессивные идеи в массы, они выступали от имени и по поручению пострадавших в годы строительства и торжества социализма, от имени идеи, сама значимость которой оправдывала их поведение. Деятели перестройки отождествляли себя с лидерами, такими как Сахаров или Горбачев, и выступали от их имени и по их поручению. Самоопределение и личная ответственность проявлялись в том, чтобы разделять взгяды харизматических лидеров, поддерживать и пропагандировать их идеи.
      Перестройку, особенно в части гласности, имеет смысл рассматривать как вербализацию мифологем и институализацию групп их носителей. Поскольку социальное действие в мифологизированном обществе в первую очередь заключается в говорении, постольку гласность стала первой формой социального действия, при которой люди начали говорить о чем они думают. В эпоху гласности мифологемы, исповедываемые частными людьми, приобретшими в общественном сознании статус харизматических лидеров (их имена используются в этой работе для обозначения идеальных типов) стали предметом общего социального интереса и вышли на страницы перестроечной печати.
      Разрушение общественного сознания социалистического общества - мифологических интерпретаций исторического времени - во многом было обусловлено распадом системы управления государством, как и наоборот: распад системы управления усиливал деструкцию мифологем. Это был своего рода автокаталитический процесс, в котором сиюминутные дисфункции в системе управления государством немедленно получали соответствующую мифологическую (историко-культурную) интерпретацию, а группы, разделяющие конкретную мифологему, своими действиями, ориентированными на изменение настоящего и приведение его к идеальному (заданному мифологемой) виду, ускоряли распад иерархий государственного управления.
      Однако первые 2-3 года перестройки продемонстрировали ущербность всех мифологических конструкций - ни одна из них не стала и не могла стать основой для формирования идеологем как основ программ политических партий и организаций. Все они оказались несвоевременными. Именно поэтому началось интенсивное взаимопроникновение мифологем и взаимобогащение теми проекциями исторического времени, которых они были лишены при конструировании. Это взаимопроникновение и означало разрушение мифологем и превращение их в подобия идеологем, где прогрессистское ожидание будущего, например, обогащалось аппаратным представлением о настоящем и фундаменталистским представлением о прошлом. Распад мифологем начался с появления еретиков-ораторов и интеграции их последователей в группы, более политические, чем мировоззренческие.
      Гласные возможности первого этапа перестройки показали мифоманам всех направлений и оттенков, что некоторые высшие функционеры государства гораздо ближе им по интересам и убеждениям, чем представлялось до этого. Сама возможность сотрудничать с высшими функционерами государственного аппарата для того, чтобы привести реальность в соответствие с мифологическими представлениями о идеальном общественном устройстве, казалась коммунистам, фундаменталистам и прогрессистам настолько привлекательной, что они вступили в союзы с теми работниками аппарата управления, которые придерживались сходных ориентаций.
      Оформление союзов (неявных, скорее по положению, а не по совместным действиям) привело к консолидации мифоманов и к появлению протоорганизаций, таких как "Московская трибуна" (объединение прогрессистов), "Память" (объединение фундаменталистов) и многочисленных коммунистических фракций, пытавшихся вернуть КПСС на путь строительства настоящего коммунизма. Эти направления мифологического творчества имели опору в определенных государственных институтах. В частности, прогрессиcты ориентировались на государственные экономические подразделения, такие как Госплан и академические институты, и пользовались персональной поддержкой членов и кандидатов в члены Политбюро с прогрессистскими ориентациями. Фундаменталисты ориентировались на силовые государственные структуры (армию, МВД, КГБ) и пользовались поддержкой части руководителей этих ведомств. Коммунисты ориентировались на идеологические институты КПСС и пользовались поддержкой идеологических лидеров РКП.
      В доперестроечные времена различие в мифологических ориентациях между высшими государственными функционерами если и приводило к напряжениям при принятии решений, то оставалось скрытым от наблюдения и недоступным для интерпретации. В первые годы перестройки демонстрация различий в позициях высших руководителей партии и государства привела к тому, что их имена стали обозначением конкретных мифологических позиций. В частности, с именем Егора Лигачева тесно ассоциировались носители аппаратного мировоззрения, с именами Горбачева и Яковлева - носители прогрессистского мироззрения, а воплощением фундаменталистского начала стал Крючков, и т.д.
      Политические отношения после такой идентификации стали представляться сторонним, но ангажированным наблюдателям - мифоманам личными или почти личными отношениями между их единомышленниками в аппарате управления государством. Борьба между Лигачевым, Горбачевым и Ельциным, в соответствие с нормами мифологического мышления, стала рассматриваться мифоманами как борьба между добром и злом. Аппаратная кухня предстала в публикациях мифоманов битвой очеловеченных богов, в которой боги нуждались в поддержке простых людей, фундаменталистов, прогрессистов или коммунистов по убеждению. Мифоманы-прогрессисты, коммунисты и фундаменталисты дружно выступили против мифоманов-аппаратчиков, ослабив их позиции в системе управления государством и создав тем самым условия для распада его высшего уровня управления.
      Формальное представление распада мифологем и формирования частичных идеологем.
      Распад мифологем, связанный с переходом от кухонных и салонных разговоров к практическому политическому действию (митингу, демонстрации, организации политической партии и пр.) происходит по вполне определенным законам и может быть описан в терминах формальной схемы. Если обратиться к рис. 2, то начальный этап этого процесса можно представить как некоторое взаимодействие между элементами схемы. Так, носители коммунистической и фундаменталистской мифологем локально взаимодействовали, формируя некоторое относительно замкнутое пространство сначала дискуссий, а потом и организационных действий.
      В дальнейшем, по мере организационного оформления, описываемое взаимодействие оформилось в национал- социалистические движения.
      Точно также взаимодействовали коммунисты и прогрессисты, формируя собственно социалистическое измерение постперестроечного миологического пространства.
      В результате взимопроникновения мифологем оформилось постперестроечной квазиполитическое пространства, представленное на рис. 2.
      *_Рисунок 58._ Структура постперестроечного мифологического пространства.*
      тип ментальности уровень мировоззрения социал- демократическая социалистическая социал патриотическая аппаратно коммунитическая почвенно коммунистическая национал социалистическая прогрессистко коммунистический (Андреева Заславская Лысенко Сахаров) социал демократы
      аппаратно прогрессисткое (Сахаров Горбачев Попов Рыжков)
      социалисты
      прогрессистко фундаменталистский (Васильев Прохавнов Алкнис Сахаров)
      патриоты государственники
      аппаратно- коммунистический (Гиренко Лигачев Андреева Рыжков)
      коммунисты
      коммуно- фундаменталистский (Андреева Зюганов Белов Васильев)
      коммунисты почвенники
      аппаратно фундаменталистский Васильев Крючков Жириновский Рыжков)
      национал социалисты
      Комплексные (сочетающие компоненты разных мифологем) уровни мировоззрения и типы ментальности рассматриваются как элементы постперестроечного мифлогического пространства, в котором каждый (кроме диагональных) из производных элементов матрицы является носителем формально полноценного представления об историческом времени. Идеальные типы, представленные пересечением строк и столбцов должны иметь некоторое осмысленное представление о прошлом (интерпретацию истории), развернутую конструкцию желаемого будущего (программу партии) и реализованное в какой-либо организационной структуре представление о настоящем. Однако не-диагональные элементы матрицы сейчас не представляется возможным идентифицировать из-за неструктурированности политической жизни.
      Поэтому рассмотрим диагональные элементы матрицы рис. 2., в которых представлены еще вполне мифологические компоненты российского политического пространства. Для социал-демократов характерна устремленность в будущее (от прогрессистов) и ориентированность на "хорошее коммунистическое прошлое" (от коммунистов). Настоящее для социал-демократов неприемлимо и воспринимается ими как некое "искривление" истории, нуждающееся в исправлении. Строительству будущего, в котором воспроизведутся элементы коммунистического прошлого, мешает только настоящее с его неадекватными структурами власти- то есть в представлениях российских социал-демократов нет места настоящему как самодовлеющей реальности. Отсутствие настоящего как онтологической категории проявляется, в частности, в том, что у социал-демократов практически отсуствует организационная структура- воплощение представлений о настоящем в партстроительстве.
      Для социалистов, в отличие от социал-демократов, характерна устремленность в прогрессистское будущее, опирающаяся на вполне оформленные представления о настоящем, воплощенное в организационной структуре социалистических партий. Республиканская партия и профсоюзные движения (типичные социалисты) имеют вполне четкую организационную структуру, в отличие от социал-демократов Вольского или Александра Яковлева.
      Для патриотов-государственников характерно пренебрежение настоящим (как государством, которое не приемлется, так и внутренней структурой собственных движений и партий), и устремленность в светлое докоммунистическое российское прошлое. Поэтому патриоты-государственники не имеют какой-либо четкой и однозначной организационной структуры.
      Коммунисты нового поколения будущее редуцируют к настоящему, к аппаратным отношениям, воспроизведение которых должно создать условия для построения коммунистического государства. Поэтому партийная структура у коммунистов хорошо отлажена, что и демонстрирует выборная активность многочисленных коммунистических партий России.
      Коммунисты-почвенники (национал-коммунисты) стремятся к воспроизведению коммунистическое прошлого, но в принципиально иной - русско-национальной модели. Представления о настоящем и, следовательно, организация у них практически отсутствуют.
      Национал-социалисты последовательно и хорошо организованно реализуют фундаменталистские идеи, создавая жесткие военнизированные организационные структуры, примером чему может служить ЛДПР Жириновского и национал-социалисты Лысенко.
      Контуры политической системы постперестроечного общества.
      Партии и организации, представленные на рисунках идеальными типами, можно рассматривать как своего рода протоорганизации, в основе идеологии которых лежат понятийные структуры, формально удовлетворяющие требованиям к идеологемам. Однако у социалистов всех оттенков (от социал-демократов до национал-социалистов) отсутствует социальная база в общепринятом смысле этого понятия. Дело в том, что политические партии и организации в обычных социальных системах опираются на вполне определенные социальные группы и слои, выражая их интересы и представления об естественных формах организации социальной и экономической жизни. Соответствие между политической и социально-экономической структурами в данном конкретном обществе вырабатывается очень долго (в историческом времени) и, как правило, быстро меняется в зависимости от экономической динамики и коньюнктуры.
      Сегодняшние социалистические партии и организации в России соотносятся с социально-учетными группами-классами доперестроечного государства, существовавшими нормативно - с рабочими, крестьянами и служащими. Но нормативное существование вовсе не было реальным политическим существованием. После распада социалистического государства классы социалистического общества "ожили" и стали социальной базой социалистов. В роли рабочих сейчас выступают руководители и функционеры некоммерциализированных государственных предприятий, в роли крестьян - руководители и функционеры колхозов, совхозов и многочисленных надстроек над ними, а в роли служащих - те врачи, учителя, работники репрессивных органов и системы государственного управления, которые в ходе экономической реформы и политических преобразований оказались лишенными государственных льгот и гарантий. Кроме того, к социалистам тяготеют те, кто и в доперестроечные времена был маргиналом, а в годы перестройки стал ее прорабом и проповедником. Эти бывшие диссиденты, которым нет места ни в одной рационально устроенной экономической структуре. В сегодняшней коммерциализирующейся системе они лишились даже тех ситуативных источников существования, которые имели до перестройки и во время нее и стали ведущими авторами "газеты духовной оппозиции" "Завтра".
      Политическая активность социалистических партий и организаций структурирована так, как будто классы рабочих, крестьян и совслужащих действительно существуют. Эта политическая активность направлена на воссоздание того государства, в котором классы существовали нормативно, то есть СССР в том или ином виде. Социалисты направляют свои усилия на воссоздание реально никогда не существовавшей социально-классовой структуры в условиях, когда очень быстро разрушается доперестроечная социальная стратификация, и люди, не мыслящие себя вне государственной организации пространства и времени, оказываются лишенными ориентиров, маргиналами. Последние также ищут опору в жизни, пытаясь понять, кто же они. Вольно или невольно им приходится отождествлять себя с рабочими, крестьянами и служащими, так как никаких других социальных страт они просто не знают.
      Можно выделить несколько слоев в политической организации постперестроечного общества. Первый слой составляют организации и группы, которые в практически неизменном состоянии перешли из перестраивающегося СССР в постперестроечную Россию. Это последователи Андрея Сахарова (остатки "ДемРоссии" в разных вариантах), Дмитрия Васильева (остатки "Памяти" и аналогичных организаций фундаменталистов), Нины Андреевой (мелкие коммунистические организации и партии). Эти организации практически не оказывают влияния на принятие решений и представлены во властных структурах единичными функционерами далеко не первого ранга.
      Второй слой составляют группы и объединения (союзы) социалистического направления, руководимые людьми, политические установки которых в той или иной степени описываются теоретической схемой данной работы. В частности, это всякого рода "центристы", проигрывающие одни выборы за другими. Оппонентами "центристов" в пределах того же самого социалистического менталитета выступают разного рода национал-патриотические и коммунистические оппозиции.
      Третий, пока что потенциальный, слой политической организации общества составляют группы и союзы людей, имеющих общие экономические интересы и не являющиеся носителями социалистических мифологем. В ближайшее время принципиально новым явлением в политике может стать возникновение буржуазных партий и организаций либерально-демократической направленности, имеющих в качестве социальной базы уже сформировавшиеся частные финансовые группы и объединения предпринимателей.
      Общую политическую динамику в ближайшее время, наверное, можно представить как элиминацию первого (чисто мифологического) слоя и исчезновение его из активной политической жизни. Партии и союзы второго слоя (объединяющие людей с социалистическим менталитетом) сейчас находятся на этапе поиска социальной базы. Сейчас и в предвидимом будущем таковой выступают разночинцы, потерявшие свой статус в ходе экономических преобразований. Чем выше будут темпы преобразования социальной структуры и чем больше бывших граждан СССР будут попадать в маргинальные состояния, тем шире будет социальная база коммунистов, фундаменталистов, аппаратчиков и прогрессистов в их всевозможных сочетаниях. Формирующиеся сейчас социально-структурные группы (такие как владельцы мелких предприятий, фермеры, и т.п.) могут при определенных условиях усваивать социалистическую мифологию.
      Выборы 17 декабря 1995 года как этап становления структуры нового мифологического пространства.
      Политические отношения в России, как показано выше, развивались в мифологическом пространстве, образованном отношениями между аппаратом управления государством, с одной стороны, и носителями социалистических в своем генезисе мифологем: аппаратчиками, прогрессистами, фундаменталистами и коммунистами в их различных модификациях, с другой.
      Постперестроечная история - это попытка прорыва мифоманов к государственной власти, вполне (в последнее советское время) рациональной, однако безъязыкой, поскольку действия носителей власти (КПСС в частности) не имели идеологического обоснования: коммунистическая мифологема существовала в аппарате управления СССР на почти нелегальном основании и ее носители преследовались почти также, как фундаменталисты и прогрессисты.
      В начале собственно российской государственности прогрессисты оказались приближены к власти, одно время даже стали ею - во времена Гайдара-Бурбулиса. Тогда - в 1992- 1993 годах сложилась следующая структура политического пространства:
      Прогрессисты, контролировавшие аппарат управления при частичной поддержке аппаратчиков по мировоззрению, выступали против коммунистов и фундаменталистов, образовывавших ситуативные союзы, направленные против прогрессистов. Содержательно это противостояние проявлялось в конфликтах между исполнительной и представительной ветвями власти, причем исполнительную власть (собственно аппарат управления) контролировали прогрессисты, в то время как в представительской власти (Верховном совете России) доминировали коммунисты и фундаменталисты.
      После путча и выборов 1993 года прогрессисты были вытеснены из аппарата управления, контроль за которым перешел к носителям аппаратной мифологемы. К началу 1995 года аппарат управления, поддерживаемый аппаратчиками по мировоззрению, оказался в конфликте со всеми другими носителями постсоциалистических мифологем: коммунистами, фундаменталистами, прогрессистами и неангажированными аппаратчиками, которые разными способами демонстрируют свое неприятие правительства, администрации президента и подконтрольной им части парламента.
      Таким образом перед выборами 1995 года аппарат управления государством оказался в ситуации противостояния всем мифологически озабоченным силам, кроме части аппаратчиков, интегрированных в него, и части прогрессистов по происхождению, усвоивших аппаратную логику и мировоззрение.
      Еще за три месяца до выборов - в начале осени 1995 года- мифоманы были представлены малыми и очень малыми группами (партиями), различающимися между собой нюансами в интерпретации прошлого, настоящего и будущего. Постперестроечная дифференциация мифологического пространства привела, как уже говорилось, к взаимпроникновению мифологем, и к тому, например, что в концепциях у прогрессистов вынужденно появились представления о прошлом, частично заимствовованные у коммунистов и фундаменталистов, а их опыт общения с настоящим обогатился за время, в течении которого они контролировали аппарат управления.