Глава 5

Отец капитан де Сойя покинул систему Пасема на звездолете «Рагуил» — крейсере класса «архангел», точной копии корабля, на который он был назначен командиром. Чудовищное ускорение квантового двигателя, известного в Священной Империи как двигатель Гидеона, убило де Сойю мгновенно. Воскрес он не за три, а за два дня — риск был велик, но распоряжения командования не предусматривали задержек, — и очнулся на стратегической космической станции «Омикрон2-Эпсилон3» на орбите мертвой, каменистой планеты, вращавшейся во мраке космоса на бывшей Окраине, между Эпсилоном Эридана и Эпсилоном Индейца, в дюжине световых лет от того места, где когда-то была Старая Земля.

Де Сойе дали сутки на сборы, после чего он был доставлен на пересадочный пункт, в сотне тысяч километров от военной базы.

Девушка-мичман, пилотировавшая катер, отклонилась от стандартной траектории, чтобы капитан мог как следует разглядеть свой новый корабль, и де Сойю полностью захватило открывшееся ему зрелище.

«Рафаил», вне всяких сомнений, был чудом современной техники, не воссоздание — как все имперские корабли, которые прежде видел де Сойя, — и не развитие технических достижений Гегемонии. Судя по внешнему дизайну, корабль был создан для работы в полном вакууме, но, несмотря на сложность конструкции, оставалось четкое ощущение смертоносной стремительности. Корпус состоял из сочетания морфосплавов и островков энергетического поля и мог мгновенно менять форму — всего несколько лет назад такое казалось немыслимым. Пока катер медленно летел по баллистической дуге мимо «Рафаила», де Сойя наблюдал, как длинный корабль из серебристо-хромового становится матово-черным, практически исчезая из поля зрения. Гладкий фюзеляж поглотил все орудийные рубки и жилые каюты, оставив лишь орудийные блистеры и зонды силовых полей. Либо звездолет готовился к квантовому прыжку, либо офицеры на борту прекрасно знали, что в катере летит их новый капитан, и устроили небольшое шоу.

Де Сойя знал: и первое, и второе предположение в равной степени соответствуют истине. Перед тем как крейсер сделался абсолютно черным, де Сойя успел заметить сферы термоядерных двигателей, висевшие гроздьями жемчужин вдоль центральной оси; на «Бальтазаре», факельщике, которым когда-то командовал де Сойя, двигатели были все собраны вместе. Еще он заметил, насколько меньше двигатели Гидеона тех, что были на старом «Рафаиле». И последнее, что он успел заметить, — мерцание огней в исчезающих полупрозрачных кубриках и абсолютно прозрачный купол капитанского мостика. Из инструкций, полученных перед вылетом в штабе Флота, де Сойя знал: в боевых условиях все прозрачные участки покрываются толстым слоем брони, но он всегда ценил возможность полюбоваться сквозь невидимые стены бездонным космосом.

— Приближаемся к «Уриилу», сэр, — сообщила девушка-пилот.

Де Сойя кивнул. Издалека «Уриил» казался близнецом нового «Рафаила», но, когда катер подлетел ближе, стали заметны дополнительные омега-генераторы, добавочные антенны и купол конференц-зала — все, что положено флагманскому кораблю.

— Приготовьтесь, сэр, швартуемся. Де Сойя снова кивнул и опустился в антиперегрузочное кресло второго пилота. Стыковка прошла настолько гладко, что он практически не почувствовал толчка. Де Сойе очень хотелось похвалить молодого пилота, но привычки бывалого командира взяли верх.

— В следующий раз, — сказал он, — приближаясь к кораблю, не тяните с торможением до последней секунды. На флагмане не одобряют показательных выступлений.

Улыбка сошла с ее лица. Де Сойя положил руку ей на плечо.

— А в остальном — хорошая работа. Я бы взял вас пилотом к себе на корабль.

У девушки засверкали глаза.

— Спасибо, сэр. Об этом можно только мечтать. Эта работа на станции… — Она осеклась, сообразив, что сказала слишком много.

— Знаю. — Де Сойя направился к шлюзу. — Знаю. Но сейчас — радуйтесь, что вы не участник крестового похода.

Шлюз распахнулся, и почетный караул проводил отца капитана де Сойю на борт «Уриила», названного — если де Сойя не ошибался — именем ветхозаветного предводителя небесного воинства.

В девяноста световых годах от «Уриила» и всего лишь в трех световых годах от Пасема на гигантской скорости вышел из подпространства старый «Рафаил». При таком ускорении выдавливается костный мозг из человеческих костей, разрушаются клетки человеческого организма, размазываются нейроны человеческого мозга. Радаманта Немез и ее клоны не испытывали приятных ощущений, но ни один из них не вскрикнул и даже не поморщился. — Что это за место? — спросила Немез, разглядывая бурую планету, которая заполняла экран. «Рафаил» тормозил при 230 g. Немез не села в амортизационное кресло — она повисла на поручне с небрежностью кондуктора, пробирающегося по переполненному автобусу.

— Свобода, — ответил ее близнец.

Немез кивнула. Больше никто ничего не говорил, пока «архангел» не вышел на орбиту и от него не отделился катер, с визгом устремившийся в разреженную атмосферу.

— Он будет здесь? — спросила Немез. От ее висков тянулись к пульту управления оптоволоконные нити.

— О да, — ответила ее двойняшка.

На Свободе жила горстка людей, но после Падения всем пришлось укрыться в силовых куполах в сумеречной зоне, и у них не было техники, способной отследить «архангел» или планетарный катер. В этой системе не было ни одной имперской базы. Между тем на солнечной стороне этого скалистого мира даже свинец кипел, как вода; а на теневой стороне разреженный воздух был близок к точке замерзания. Однако в недрах этой непригодной для жилья планеты на восемьсот с лишним тысяч километров протянулись туннели, каждый — квадратного сечения со стороной тридцать метров. Свобода была одним из девяти миров-Лабиринтов, открытых еще на заре Хиджры и исследованных в эпоху Гегемонии. К этим девяти мирам принадлежал и Гиперион. И ни один человек не знал тайну создателей этих Лабиринтов. Катер миновал завесу аммиачного ливня на теневой стороне, завис на мгновение перед отвесной стеной льда, которую можно было различить только с помощью сверхчувствительных датчиков, сложил крылья и устремился к квадратному отверстию Лабиринта. После первого поворота туннель на многие километры протянулся прямо как стрела. Под ним радар показывал паутину других переходов. Катер пролетел три километра и на первом же перекрестке свернул влево, еще пять километров на юг, полкилометра вниз — и Немез посадила катер.

Инфракрасный датчик уловил тепло только от остывающей лавы. Немез увеличила чувствительность прибора. Пустота. Нахмурившись, она включила бортовые прожекторы.

Идеально прямой коридор уходил в бесконечность, теряясь во мраке, вдоль стен — ряды каменных плит, и на каждой плите — обнаженное человеческое тело. Немез бросила взгляд на экран радара: под ними — такие же прямые туннели, каменные плиты, обнаженные тела.

— Выходим, — сказал мужской клон Радаманты — тот, что вытащил ее из озера лавы на Роще Богов. Немез не стала возиться со шлюзом. Воздух с ужасающим ревом вырвался из катера. В подземелье сохранились остатки атмосферы — очень разреженной, хуже, чем на Марсе, — но для Немез этого было достаточно. Ее датчики показали температуру: минус 162 градуса по Цельсию.

У стены, освещенный бортовыми прожекторами, стоял человек.

— Добрый вечер, — сказал советник Альбедо — высокий мужчина в безупречном сером костюме, сшитом по последней пасемской моде. Он общался напрямую, на частоте 75 мегагерц. Губы Альбедо не шевелились, улыбка обнажала ровные белые зубы.

Немез молча ждала. Она знала: ни выговора, ни наказания больше не будет. Три Сектора готовили ей новое задание.

— Девочка, Энея, вернулась в Священную Империю, — сказал Альбедо.

— Куда именно? — спросила двойняшка Немез. В ее ровном голосе чувствовалось нетерпение.

Советник Альбедо развел руками.

— Портал… — начала Немез.

— На этот раз ничего нам не сообщил. — Советник по-прежнему улыбался.

Немез нахмурилась. За все века существования Великой Сети Три Сектора Техно-Центра так и не научились пользоваться порталами, не оставляя следа.

— Кое-Что-Еще… — проговорила она.

— Разумеется. — Альбедо резко махнул рукой, прекращая бессмысленные разговоры. — Но нам по-прежнему никто не мешает регистрировать сам факт связи. И мы уверены, что девочка — среди тех, кто возвращается через порталы Сети со Старой Земли.

— Есть и другие? — спросил мужской клон Немез.

Альбедо кивнул.

— Сначала было немного. Теперь — больше. По последним данным — не менее пятидесяти случаев. Немез скрестила руки на груди.

— Вы полагаете, что Кое-Что-Еще завершает эксперимент со Старой Землей?

— Нет. — Альбедо подошел к ближайшей плите и посмотрел на обнаженное человеческое тело — молодая женщина, лет восемнадцать, не больше. Рыжеволосая, на бледной коже и на веках — слой инея. — Нет, — повторил он. — Секторы сходятся на том, что возвращается только группа Энеи.

— Как нам ее найти? — задумчиво спросила двойняшка Немез. — Мы могли бы прыгнуть на каждый из миров, где есть порталы, и лично опросить каждый.

Альбедо кивнул.

— Кое-Что-Еще способно скрыть местонахождение конечного портала. Однако Центр почти уверен, что закрыть доступ к матрицам памяти оно не в состоянии.

«Почти уверен», — повторила про себя Немез. Непривычная формулировка для Техно-Центра.

— Мы хотим, чтобы вы… — начал Альбедо, указывая пальцем на двойняшку Немез. — Ортодоксы не дали вам имен, так?

— Нет, — ответила та. На ее бледный лоб падали мягкие темные пряди. На тонких губах не было даже тени улыбки.

Альбедо хмыкнул.

— Радаманте Немез имя было нужно, чтобы войти в команду «Рафаила». Думаю, имена понадобятся и остальным. Хотя бы для моего удобства. — Альбедо указал на женщину: — Скилла. — Затем повернулся к мужчинам: — Гиес. Бриарей.

Все трое никак не отреагировали на это крещение.

— Вас это забавляет, советник? — спросила Немез.

— Да, — ответил Альбедо.

Воздух, вырывавшийся из катера, конденсировался вокруг них зловещим туманом. Тот, кого отныне звали Бриарей, сказал:

— Мы возьмем этот «архангел» и обследуем все миры старой Сети. Мне кажется, начать следует с планет реки Тетис.

— Да, — согласился Альбедо. Скилла постучала ногтем по замерзшей ткани комбинезона.

— С четырьмя кораблями поиск пойдет в четыре раза быстрее.

— Естественно, — кивнул Альбедо. — Мы отказались от этого по нескольким причинам — в первую очередь из-за того, что у Флота не так уж много свободных «архангелов», которые можно было бы одолжить.

Немез подняла бровь.

— Разве Техно-Центр когда-нибудь просил Империю об одолжении?

— Нам нужны их деньги, заводы и человеческие ресурсы для постройки кораблей, — очень спокойно ответил Альбедо. — Вторая — и главная — причина в том, что мы не хотим разъединять вас на случай, если придется встретиться с кем-то — или с чем-то, — с кем — или с чем — вы в одиночку не справитесь.

Немез по-прежнему стояла, подняв бровь. В словах советника она услышала намек на ее провал на Роще Богов. — С чем во всей Священной Империи мы можем не справиться, советник? — спросил Гиес.

И вновь человек в сером костюме развел руками. Клубы тумана за его спиной разошлись, открыв бледные тела на каменных плитах.

— Со Шрайком.

Немез фыркнула:

— Я побила его голыми руками.

Альбедо, все так же улыбаясь, покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Ты воспользовалась нашим гиперэнтропийным устройством, чтобы отправить его на пять минут в будущее. А это не то же самое, что побить его голыми руками.

— Шрайк больше не подчиняется Высшему Разуму? — спросил Бриарей.

Альбедо в последний раз развел руками.

— Боги грядущего больше не общаются с нами, мой дорогостоящий приятель. Они воюют друг с другом, и эхо их сражений разносится во времени. Если дело нашего бога должно быть выполнено в наше время, мы должны выполнить его сами. — Советник обвел взглядом четверых киборгов. — Инструкции понятны?

— Найти девчонку, — сказала Скилла.

— И? — спросил советник.

— Убить ее, — ответил Гиес. — Без колебаний.

— А если вмешаются ее ученики? — Улыбка Альбедо стала еще шире, а голос звучал пародией на школьного учителя.

— Убить их, — отозвался Бриарей.

— А если появится Шрайк? — Улыбка внезапно пропала.

— Уничтожить, — сказала Немез.

Альбедо кивнул.

— Еще вопросы есть?

— Сколько здесь человек? — показала Скилла на плиты с телами.

Советник Альбедо потер подбородок.

— Несколько десятков миллионов на этой планете, в этой секции Лабиринта. Но здесь много секций. — Он снова улыбнулся. — И еще восемь миров-Лабиринтов. Медленно повернув голову, Немез посмотрела сквозь туман на уходящие в бесконечность ряды плит. Датчики показывали, что температура тел равнялась температуре воздуха.

— Это работа Ордена, — заключила она.

Альбедо хмыкнул:

— Разумеется. Зачем Трем Секторам Сознания или грядущему Высшему Разуму складировать человеческие тела? — Он подошел к телу рыжеволосой женщины и постучал по застывшей груди. Воздух в туннеле был слишком разреженным, чтобы в нем разносился звук, но Немез почудилось, будто она слышит скрежет ногтя по холодному мрамору.

— Еще вопросы? — справился Альбедо. — У меня важная встреча.

Ни слова не говоря, четверо киборгов повернулись и вошли в катер.

В тактическом центре «Уриила» собрались двадцать офицеров Флота: капитаны кораблей эскадры и все первые помощники. Среди помощников был и командор Хоган Жабер по прозвищу «Жаба». Тридцати шести стандартных лет, возрожденный христианин с Малого Возрождения, отпрыск некогда могущественного рода, чьи владения покрывали два с половиной миллиона гектаров — и чей нынешний долг составлял почти пять марок на гектар, Жабер посвятил свою жизнь служению Церкви и отдал свои профессиональные таланты Флоту. Кроме того, он был шпионом и потенциальным убийцей.

Он с любопытством поглядывал на своего нового командира. Все в эскадре — едва ли не все на Флоте — были наслышаны об отце капитане де Сойе. Бывшему командиру факельщика пять лет назад доверили папский диск — символ практически неограниченной власти, и дали сверхсекретное задание, и де Сойя это задание провалил. В чем состояло задание, никто толком не знал, но из-за папского диска отец капитан нажил немало врагов во всем Имперском Флоте. Его последующий провал и внезапное исчезновение послужили поводом для множества догадок, почти все сходилось на том, что де Сойю отдали в руки Инквизиции, отлучили от Церкви и скорее всего казнили.

Но сейчас он стоял здесь, в тактическом центре, и ему было поручено командование величайшей ценностью — крейсером класса «архангел». Внешность де Сойи удивила Жабера: невысокий, темноволосый, с печальными глазами, больше подходившими святому великомученику с древней иконы, чем капитану боевого звездолета. Адмирал Алдикакти, коренастая лузианка, председательствовавшая на совещании, быстро представила друг другу собравшихся.

— Отец капитан де Сойя, — сказала она, едва де Сойя занял свое место за круглым серым столом посреди круглого серого зала. — Полагаю, кое-кого из присутствующих вы знаете. — Адмирал славилась полным отсутствием такта и свирепостью в битвах.

— Капитан Стоун — мой давний друг. — Де Сойя кивнул своему бывшему старшему помощнику. — С капитаном Хирном мы вместе участвовали в сражениях. Я знаком с капитаном Сати, и с капитаном Лемприером мы встречались. Кроме того, я имел честь работать с генералом Учикавой и генералом Барнс-Эйвне.

Адмирал Алдикакти фыркнула.

— Генерал Барнс-Эйвне представляет здесь морских пехотинцев и швейцарскую гвардию. Вы уже познакомились со своим помощником, отец капитан?

Де Сойя покачал головой, и Алдикакти представила ему Жабера. Жабу удивили сила рукопожатия капитана и властность в его взгляде. «Пускай у него глаза мученика, — подумал Жабер, — этот человек привык командовать».

— Хорошо, начнем, — рявкнула адмирал Алдикакти. — Пожалуйста, капитан Сати.

Следующие двадцать минут в блистере сменяли друг друга голографические изображения и траектории полетов. Комлоги и скрайберы наполнялись данными и записями. Сати говорил очень тихо. Изредка ему задавали вопросы или просили пояснений.

Жабер, изумленный размахом операции, делал собственные пометки и, выполняя работу старшего помощника, записывал все данные, которые впоследствии могут понадобиться капитану.

Эскадра «Гидеон» была первой эскадрой крейсеров класса «архангел». Факельщики с двигателями Хоукинга были отправлены к месту рандеву — на Окраину, в двадцати световых годах за Великой Стеной, — заблаговременно, за несколько месяцев, но лишь для участия в первой операции: после квантового прыжка семи «архангелам» предстояло действовать самостоятельно.

— Наиболее удачное сравнение — марш генерала Шермана через Джорджию в американской Гражданской войне, еще до Хиджры, в девятнадцатом веке, — сказал капитан Сати, и больше половины офицеров тут же запросили у комлогов данные об этом историческом событии. — До сих пор, — продолжал Сати, — наши сражения с Бродягами проходили на «ничейной земле»: за Великой Стеной или на границе. Глубоких рейдов практически не было. — Сати сделал паузу. — Пять лет назад отец капитан де Сойя провел один из самых глубоких.

— Комментарии будут, отец капитан? — спросила адмирал Алдикакти.

Мгновение де Сойя колебался.

— Мы сожгли орбитальный лес, — произнес он наконец. — Сопротивления не было.

Хогану Жаберу показалось, что капитану об этом говорить стыдно.

Сати удовлетворенно кивнул:

— Мы надеемся, что так же будет и на этот раз. По сообщениям разведки, основные силы Бродяг сосредоточены у Великой Стены, в глубине территории — лишь незначительные группы. Без малого триста лет они размещали свои военные силы, базы и жилые системы, исходя из ограничений технологии Хоукинга.

В блистере вновь возникли тактические голограммы.

— Уже стало штампом считать, что преимущество Священной Империи — в налаженных линиях транспорта и связи, а сила Бродяг — в их скрытности и затерянности в пространстве. Глубокие рейды были невозможны из-за уязвимости наших тылов и партизанской тактики Бродяг, которые нередко успевали полностью уничтожить наш авангард еще до подхода основных сил. Сати замолчал, глядя на сидевших вокруг стола офицеров. — Дамы и господа, эти дни ушли в прошлое. — Зал заполнила голограмма: прочерченная красной линией траектория эскадры подобно лазерному клинку рассекала межзвездное пространство.

— Задание — уничтожить все внутренние базы Бродяг и их колонии. — Тихий голос Сати неожиданно обрел силу. — Кометные фермы, города-бидонвили, торы, скопления Л-5, орбитальные леса, родильные астероиды, пузырьковые ульи… все!

— И штатских ангелов тоже? — спросил отец капитан де Сойя.

Хоган Жабер моргнул. На Флоте Бродяг-мутантов называли «ангелы Люцифера» или просто «ангелы» (ирония на грани кощунства), но подобные термины редко использовались в разговорах с высшим командным составом.

— Особенно ангелов, отец капитан, — ответила адмирал Алдикакти. — Его Святейшество Папа Урбан объявил крестовый поход против проклятых нелюдей-Бродяг, которые плодятся во мраке космоса. Его Святейшество особо подчеркнул в своей энциклике, что в Божьей Вселенной нет места этим богопротивным мутантам. Штатских Бродяг не существует. Вы чего-то не понимаете, отец капитан де Сойя?

Офицеры за столом затаили дыхание. Наконец де Сойя ответил:

— Нет, адмирал. Я понимаю энциклику Его Святейшества.

Инструктаж продолжался.

— В операции будут задействованы следующие крейсеры класса «архангел». — Сати принялся перечислять: — «Уриил», «Рафаил», «Михаил», «Гавриил», «Рагуил», «Ремиил» и «Сариил». Флагман — «Уриил». Звездолеты будут совершать квантовый прыжок к нужной системе и затем тормозить в самой системе один-два дня, за это время команды успеют воскреснуть. Его Святейшество даровал нам соизволение на использование саркофагов нового типа — вероятность успешного воскресения девяносто два процента. После перегруппировки сил мы нападаем на Бродяг, наносим им максимальный урон — и совершаем прыжок к следующей точке. Любой звездолет, получивший серьезные повреждения, будет оставлен, команду эвакуируют на другие корабли, крейсер уничтожат. Ни один «архангел» с двигателем Гидеона не должен достаться Бродягам, пускай даже без таинства воскрешения он для них бесполезен. Продолжительность операции — около трех стандартных месяцев. Вопросы?

Отец капитан де Сойя поднял руку.

— Прошу прощения. Я отсутствовал несколько стандартных лет, но я заметил, что все корабли эскадры носят имена архангелов, упомянутых в Ветхом Завете.

— Да, отец капитан, — кивнула адмирал Алдикакти. — Ваш вопрос?

— Только это, адмирал. По-моему, в Библии по именам упоминаются только семь архангелов. Как же будут называться остальные корабли?

За столом послышались смешки, и де Сойя понял, что своим вопросом, как и предполагал, разрядил напряжение.

Адмирал Алдикакти улыбнулась.

— Мы приветствуем возвращение товарища по оружию и сообщаем ему, что ватиканские теологи изучили книгу Еноха и прочие неканонические тексты, чтобы найти там других ангелов, которых можно возвести в ранг «почетных архангелов», и Священная Канцелярия постановила дать их имена кораблям Флота. Мы сочли… э-э-э… символическим, что первые семь «архангелов» планетарного класса, названные именами Библейских архангелов, должны испепелить врага священным огНем. Смешки сменились одобрительными возгласами и негромкими аплодисментами.

Больше вопросов не было.

— Да, еще одно… — сказала адмирал Алдикакти. — Если увидите этот корабль… — Над столом повисла голограмма диковинного звездолета. По меркам Флота — совсем небольшой корабль, корпус обтекаемый, как для полетов в атмосфере, у дюз стабилизаторы.

— Что это? — улыбнулась капитан Стоун. — Шутка Бродяг?

— Нет, — без всякого выражения тихо ответил де Сойя. — Это технология времен Великой Сети. Личный звездолет… принадлежавший конкретному человеку…

Некоторые из помощников снова засмеялись.

Адмирал Алдикакти разрубила изображение ребром ладони, и смешки мгновенно стихли.

— Отец капитан прав. Это корабль времен Великой Сети, когда-то он принадлежал одному дипломату Гегемонии. — Она покачала головой. — У них были деньги на красивую жизнь. На корабле установлен двигатель Хоукинга, модифицированный Бродягами, возможно, он вооружен и должен рассматриваться как опасность.

— Что мы должны делать, если встретим его? — спросила капитан Стоун. — Захватить в качестве трофея?

— Нет, — проговорила адмирал. — Уничтожить на месте. Испарить. Еще вопросы?

Вопросов больше не было. Офицеры разошлись по своим кораблям готовиться к первому прыжку. По дороге на «Рафаил» старший помощник Жабер докладывал своему новому командиру о готовности корабля и команды, а сам все время думал: «Надеюсь, мне не придется убивать этого человека».

Глава 6

Я по опыту знал — после боли вынужденной разлуки, когда покидаешь семью, уходя на войну, или когда смерть разлучает с тем, кто дорог, или когда расстаешься с тем, кого любишь, и не знаешь, увидишься ли вновь, — испытываешь странное спокойствие, чуть ли не облегчение, словно самое страшное уже позади и бояться нечего. Так оно и было в тот дождливый предрассветный час, когда я оставил Энею на Старой Земле.

Мой каяк был маленьким, а Миссисипи — огромной. Пока не рассвело, я работал веслом в бешеном темпе, почти в панике — подгоняемый возбуждением, я напряженно всматривался, стараясь разглядеть коряги, отмели и плавник в ревущем потоке. Река была здесь очень широкой — кажется, не меньше мили. (Старый Архитектор пользовался старинными мерами длины: милями, ярдами, футами, и многие из нас в Талиесине приобрели привычку подражать ему.) Наверное, река вышла из берегов — мертвые деревья показывали, откуда вода разлилась на сотни метров от первоначального русла и теперь бурлила меж высоких утесов. Где-то через час начало светлеть. Сначала слева проявились границы серых облаков и черно-серых круч — и потом по поверхности реки разлился ровный, холодный свет. Не зря я так осторожничал в темноте: река буквально кишела длинными щупальцами отмелей, бревнами, полузатопленными деревьями — корни, как головы гидры, проносились по стремнине, словно исполинские тараны, сокрушая все на своем пути. Я выбрал, как я надеялся, самый удачный поток и, усиленно работая веслом, чтобы не врезаться в плавающие обломки, попробовал насладиться рассветом.

Все утро я плыл на юг, не встречая никаких признаков человеческого жилья, если не считать одного случая — промелькнули древние белые здания, затонувшие среди мертвых деревьев и солоноватых вод там, где некогда был западный берег, а теперь топь у подножия утесов. Дважды я причаливал к островам: в первый раз чтобы облегчиться, а во второй — чтобы облегчить маленький рюкзак, единственное, что я взял с собой. Во время второй остановки — позже утром, когда солнце пригрело реку и меня, — я сидел на бревне на песчаном берегу и ел сандвичи с холодным мясом и горчицей. Я прихватил с собой две фляжки — одну повесил на пояс, другую сунул в рюкзак — и пил понемногу, сдерживая себя — ведь неизвестно, можно ли пить воду Миссисипи, и уж тем более неизвестно, когда я смогу возобновить запас.

Уже днем я заметил впереди город и арку портала.

Немного раньше в Миссисипи справа влился приток, и река стала значительно шире. Должно быть, это Миссури. Я спросил комлог, и память корабля подтвердила мою догадку.

И вскоре после этого я увидел арку. Этот портал сильно отличался от тех, сквозь которые мы проходили в наших странствиях: больше, древнее, приземистее, сильнее изъеден ржавчиной. Может, когда-то он был высоким и стоял на суше, на западном берегу реки, но теперь металлическая арка торчала из воды в сотнях метров от берега. Остовы затопленных зданий — «низких небоскребов» эпохи до Хиджры, как подсказал мне мой недавно приобретенный архитектурный навык, — торчали неподалеку из медлительных вод.

— Сент-Луис, — сообщил браслет комлога. — Уничтожен еще до Злых Лет. Покинут до Большой Ошибки восьмого года.

— Уничтожен? — переспросил я, направляя каяк к гигантскому своду и впервые заметив, что западный берег позади арки изгибается правильным полукругом, образуя мелкое озерцо. На берегу выстроились дугой старинные деревья. Метеоритный кратер? Или воронка от бомбы или взорвавшейся электростанции? Впрочем, есть и другие варианты, не знаю. — Как уничтожен?

— Нет информации, — отозвался комлог. — У меня имеются данные, относящиеся к арке прямо по курсу.

— Ведь это портал? — спросил я, сражаясь с сильным течением западнее стремнины и направляя каяк к арке.

— Не совсем, — сказал комлог. — Размеры и местоположение артефакта совпадают с местоположением и размерами так называемой Гетуэй-Арк, архитектурного сооружения, возведенного в городе Сент-Луис во времена Соединенных Штатов Америки, национального государства, в середине двадцатого столетия. Символизирует экспансию на запад протонационалистических пионеров европейского происхождения, мигрировавших сюда с целью вытеснить североамериканских туземцев. — Индейцев, — уточнил я, тяжело дыша от напряжения. Кое-как мне удалось обуздать каяк и подвести его к арке. Хотя солнце уже час с лишним пекло в полную силу, вдруг похолодало — набежали серые облака и снова задул холодный ветер. По фибропласту каяка забарабанили дождевые капли. Течение несло каяк прямо к центру арки, и я отложил весло, приняв все меры, чтобы случайно не нажать на таинственную красную кнопку. — Значит, этот портал построили в честь людей, которые убивали индейцев… — Я подался вперед и оперся на локти.

— Первоначально Гетуэй-Арк не могла служить порталом, — сообщил комлог. — И как она пережила эту… катастрофу? — Я указал веслом на кратер и затопленные здания.

— Нет информации, — ответил комлог. — И ты не знаешь, портал ли это? — Я снова принялся грести. Арка нависала надо мной, до ее свода было не меньше ста метров. Лучи зимнего солнца тускло поблескивали на ржавых боковинах.

— Нет. В моей памяти нет сведений о наличии порталов на Старой Земле.

Разумеется, откуда им быть? Старая Земля провалилась в черную дыру в результате Большой Ошибки — или была похищена львами, тиграми и медведями, — как минимум за полтора столетия до того, как Техно-Центр одарил Гегемонию технологией порталов. Но все же здесь был маленький, однако вполне работоспособный портал на реке — точнее, на ручье — в западной Пенсильвании, сквозь него мы с Энеей и вышли с Рощи Богов четыре года назад. Во время моих странствий я видел и другие.