Эта книга посвящается Ричарду Старку, который иногда пишет под нелепым псевдонимом Дональд Уэстлейк.

Глава 1

В четверг, ближе к вечеру, Джо Курц постучал в дверь квартиры Эдди Фалько.

— Кто там? — окликнул из-за двери Эдди.

Отступив назад, Курц пробормотал что-то невнятно, но очень взволнованно.

— Что? — переспросил Эдди. — Я спрашиваю, кто там, мать вашу?

Курц издал те же самые настойчивые, невнятные звуки.

— Черт! — выругался Эдди.

Сжимая в руке пистолет, он отпер массивный полицейский замок и чуть приоткрыл дверь, оставив ее на цепочке.

Курц пнул ногой дверь внутрь, вырывая цепочку из деревянного косяка, и навалился на дверь, заталкивая Эдди Фалько в глубь комнаты.

Эдди был на несколько дюймов выше Курца и весил по крайней мере на тридцать фунтов больше, но на стороне Курца был поступательный момент.

Эдди вскинул 9-мм «браунинг». Курц обхватил Эдди за грудь и, продолжая толкать его к противоположной стене, правой рукой стиснул ему бицепс. Его левая рука быстро накрыла «браунинг» сверху.

Эдди нажал на спусковой крючок. Как и рассчитывал Курц, курок ударил по перепонке между большим и указательным пальцами его левой руки.

Вырвав пистолет из рук Эдди, Курц со всей силы впечатал его лицом в стену.

— Ах ты, сукин сын, мать твою! — крикнул Эдди, вытирая кровь из разбитого носа. — Черт побери, ты сломал мне...

Он метнулся за пистолетом.

Выбросив «браунинг» в открытое окно с шестого этажа, Курц схватил Эдди левой рукой и ловко подставил ему подножку. Голова Эдди глухо ударилась о твердый паркет. Курц придавил ему грудь коленом.

— Расскажи мне о Сэм, — сказал он.

— Кто это такая, мать ее... — задыхаясь, выдавил Эдди Фалько.

— О Саманте Филдинг, — продолжал Курц. — О рыжеволосой девушке, которую вы убили.

— Та рыжеволосая? — прохрипел Эдди, отхаркиваясь кровью. — Я понятия не имел, как зовут эту сучку, я только...

Курц перенес весь свой вес на одно колено, и глаза Эдди вылезли из орбит. Затем Курц, опустив левую руку ладонью вниз, с силой надавил, прижимая сломанный нос орущего Эдди к щеке.

— Говори о ней вежливо, — сказал он. — Она работала со мной.

Белое как мел лицо Эдди покрылось багровыми пятнами.

— Не могу... дышать... — с трудом выдавил он. — Убери... колено... пожалуйста...

Курц встал.

Тяжело дыша, Эдди снова отхаркался кровью, медленно поднялся на колено и вдруг бросился из комнаты.

Курц последовал за ним на крохотную кухню.

Эдди обернулся, сжимая в руке здоровенный тесак. Пригнувшись, он сделал обманное движение, затем выпад и вдруг словно воспарил в воздухе, отлетая назад, — это Курц нанес ему ногой прицельный удар в пах. Эдди со всего маху налетел на столик, заставленный грязной посудой. Учащенно дыша и отрыгивая, он растянулся на столике, круша своей спиной тарелки.

Подобрав нож, Курц бросил его в дальнюю стену, и он вонзился в дерево, вибрируя, словно камертон.

— Сэм, — сказал Курц. — Расскажи о том, что случилось с ней в ту ночь, когда вы ее убили.

Приподняв голову, Эдди, прищурившись, посмотрел на него.

— А пошел ты!..

Он схватил со стола другой нож, маленький кухонный.

Вздохнув, Курц захватил мерзавца локтем за шею, согнул его пополам, ткнув лицом в мойку, и засунул правую руку Эдди глубоко в щель мусоропровода. Эдди Фалько начал кричать еще до того, как Курц щелкнул выключателем.

Выждав тридцать секунд, Курц отключил мусоропровод и, оторвав кусок от окровавленной рубашки Эдди, обмотал ему обрубки пальцев. Под брызгами крови лицо Эдди было белым как простыня. Раскрыв рот, он вытаращился на то, что осталось от его руки. Кто-то из соседей стал колотить в дверь.

— Помогите! Убивают! — громко закричал Эдди. — Вызовите полицию! На помощь!

Дав ему поорать несколько секунд, Курц оттащил его назад в большую комнату и швырнул в кресло у стола. Стук в дверь прекратился, но с лестничной площадки доносились крики соседей.

— Полиция уже в пути, — задыхаясь, вымолвил Эдди Фалько. — Полиция будет здесь с минуты на минуту.

— Расскажи мне о Сэм, — тихо произнес Курц.

Прижав окровавленную тряпку к изуродованной руке, Эдди бросил взгляд в сторону открытого окна, словно ожидая услышать звук сирены. Облизав губы, он пробормотал что-то невнятное.

Курц крепко пожал его окровавленную руку. На этот раз крик был настолько громким, что даже соседи затихли.

— Сэм, — повторил Курц.

— Она случайно наткнулась на партию кокаина, когда искала того сбежавшего из дома оболтуса. — Голос Эдди превратился в монотонное бульканье. — Я даже не знал, как ее зовут, мать твою. — Он посмотрел на Курца. — Это сделал не я, честное слово. Это сделал Левин.

— А Левин сказал, это сделал ты.

Эдди беспокойно стрелял глазами по сторонам.

— Он лжет. Пригласи его сюда и спроси сам. Это он ее убил. А я только ждал в машине.

— Левин больше никуда не сможет прийти, — равнодушно объявил Курц. — Вы изнасиловали ее перед тем, как перерезать ей горло?

— Говорю тебе, это был не я. Это сделал ублюдок Ле...

Эдди снова завопил.

Курц отпустил бесформенное месиво, в которое превратился нос Эдди Фалько.

— Вы ее сначала изнасиловали?

— Да. — В глазах Эдди сверкнуло что-то похожее на вызов. — Проклятая сучка начала сопротивляться, попыталась...

— Хорошо, — потрепав Эдди по окровавленному плечу, сказал Курц. — Мы с тобой уже почти закончили.

— Что ты имеешь в виду? — Вызов превратился в ужас.

— Я имею в виду, что сюда с минуты на минуту приедут полицейские. Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

Послышалось завывание сирен. Вскочив с кресла, Эдди заковылял к раскрытому окну, словно желая криком поторопить полицейских, но Курц впечатал его в стену, удерживая на месте. Эдди вырывался, пытаясь ударить Курца левой рукой и тем, что осталось от правой. Курц не обращал на него внимания.

— Клянусь, я не...

— Заткнись, — остановил его Курц.

Схватив Эдди за остатки рубашки, он подтащил его ближе к окну.

— Ты же не собираешься меня убить? — растерянно спросил Эдди. — Нет? Не собираешься?

Эдди повернул голову к окну, до которого оставалось всего несколько дюймов. Шестью этажами ниже остановились две патрульные машины. Высыпавшие из подъезда жильцы показывали на окно. Один из полицейских, увидев Курца и Эдди, достал пистолет.

— Тебя упекут навечно! — взвыл Эдди, обжигая Курцу лицо своим горячим, зловонным дыханием.

— Я не настолько стар, — возразил Курц. — У меня впереди еще много лет.

Эдди бросился в сторону, разрывая до конца то, что осталось от его рубашки, и высунулся в окно, размахивая руками.

— Поторопитесь! — крикнул он, обращаясь к полицейским внизу. — Поторопитесь, мать вашу!

— Ты спешишь? — спросил Курц. — Ладно.

Схватив Эдди Фалько за волосы и пояс брюк, он выбросил его в открытое окно.

Соседи и полицейские кинулись врассыпную. Эдди кричал до самого удара о крышу ближайшей патрульной машины. Во все стороны брызнули осколки хромированной стали, стекла и плексигласа от мигалки.

Трое полицейских вбежали в здание, держа оружие на изготовку.

Молча постояв у окна, Курц вернулся ко входной двери и распахнул ее настежь. Когда через минуту полицейские ворвались в квартиру, он стоял на коленях в центре комнаты, заложив руки за голову.

Глава 2

В прежние времена Курца выпустили бы в дешевом новом костюме, уложив его вещи в бумажный пакет. Сейчас для вещей ему вручили сумку из кожзаменителя, выдали джинсы, хлопчатобумажную рубашку, ветровку и билет на автобус до соседней Батавии.

На автобусной станции Курца встретила Арлена Демарко. Они поехали на север до платной автострады, затем повернули на запад. Не обмолвившись ни словом.

— Знаешь, — наконец нарушила молчание Арлена, — ты выглядишь каким-то постаревшим, Джо.

— Я действительно постарел.

Проехав еще миль двенадцать на запад, Арлена вдруг сказала:

— Слушай... добро пожаловать в двадцать первый век.

— Там он тоже наступил, — ответил Курц.

— Как ты это определил?

— Резонный вопрос, — проронил Курц, и они молчали еще миль десять.

Опустив стекло со своей стороны, Арлена закурила, стряхивая пепел в свежий осенний воздух.

— Я полагал, твоему мужу не нравится, что ты куришь.

— Алан умер шесть лет назад.

Кивнув, Курц уставился на мелькающие мимо поля.

— Наверное, за эти одиннадцать лет я бы могла пару раз тебя навестить, — сказала Арлена. — Чтобы как-то тебя поддержать.

Курц удивленно посмотрел на нее.

— Зачем? Время не прошло бы быстрее.

Арлена пожала плечами:

— Естественно, я нашла твое сообщение на автоответчике. Но с чего ты решил, что я после стольких лет обязательно встречу тебя...

— Если бы не встретила, ничего страшного не случилось бы, — заметил Курц. — От Батавии до Буффало по-прежнему ходят автобусы.

Докурив сигарету, Арлена выбросила окурок в окно.

— Рейчел, дочь Сэм...

— Знаю.

— В общем, ее бывший муж получил право опеки. Он по-прежнему живет в Локпорте. Я думала, ты захочешь...

— Я знаю, где он живет, — остановил ее Курц. — В тюрьме Аттика тоже есть компьютеры и телефонные справочники.

Кивнув, Арлена сосредоточилась на дороге.

— Ты работаешь в какой-то юридической конторе в Чиктоваге?

— Да. На самом деле, не в одной, а сразу в трех. Две оказывают услуги тем, кто пострадал от несчастных случаев, а одна связана с аукционами.

— То есть тебя можно считать оперившимся секретарем юридической конторы?

Арлена снова пожала плечами:

— На самом деле я набираю на компьютере тексты, звоню по телефону, время от времени ищу в Интернете какой-нибудь юридический мусор. Наши так называемые юристы настолько бедны, что не могут позволить себе покупать юридическую литературу.

— Тебе нравится твоя работа? — спросил Курц.

Арлена не ответила на его вопрос.

— Сколько тебе платят? — не сдавался Курц. — Две тысячи в месяц или около того?

— Больше, — сказала Арлена.

— Что ж, я добавлю пять сотен к тому, что ты получаешь.

Она презрительно усмехнулась:

— И что я должна делать?

— То же самое, что и делала. Только придется больше работать с компьютером.

— Джо, для того чтобы тебе вернули твою лицензию частного детектива, должно произойти чудо. Или ты отложил на черный день приличную сумму и можешь платить мне по три тысячи в месяц?

— Для того чтобы заниматься расследованиями, вовсе не обязательно иметь лицензию. А чем тебе платить — это уже моя забота. Ты знаешь, если я сказал, что буду платить, значит, буду. Как ты думаешь, мы сможем снять помещение под контору рядом с нашим старым местечком на Восточной Чиппева?

Арлена снова рассмеялась:

— Восточная Чиппева сейчас совсем облагородилась. Ты эти места теперь не узнаешь. Роскошные бутики, ресторанчики со столиками на улице, магазины марочных вин и дорогих сыров. Арендная плата взлетела до небес.

— Проклятие! — выругался Курц. — Ладно, подойдет любое помещение недалеко от центра. Черт, да хоть подвал, лишь бы в нем было электричество и несколько телефонных линий.

Съехав с автострады, Арлена заплатила за проезд и повернула на юг.

— И куда ты собираешься направиться сегодня?

— Подойдет мотель «Шестерка» или любое другое недорогое место в Чиктоваге.

— Почему обязательно в Чиктоваге?

— Завтра утром я позаимствую твою машину, вот что я решил: тебе будет удобнее заехать за мной по дороге на работу. Можешь завтра же утром предупредить о том, что собираешься увольняться, и собрать свои вещи. Вечером я за тобой заеду, и мы начнем искать помещение под офис.

Арлена закурила новую сигарету.

— Джо, ты такой заботливый.

Курц молча кивнул.

Глава 3

Орчард-Парк представляет собой престижный район неподалеку от стадиона «Биллз». Машина Арлены — обыкновенный «Бьюик» — была оснащена навигационной системой Джи-Пи-Эс с жидкокристаллическим экраном на приборной панели, но Курц и не думал ее включать. Он запомнил дорогу, и на всякий случай у него была с собой старая дорожная карта. Курц недоумевал, что за чертовщина произошла за минувшее десятилетие со способностью людей ориентироваться на местности, если им требовалось столько электронных прибамбасов только для того, чтобы не заблудиться.

Большинство коттеджей в Орчард-Парке принадлежало представителям верхней прослойки среднего класса, но встречались и настоящие особняки, обнесенные каменными заборами с металлическими воротами. Свернув к одному из таких особняков, Курц назвал себя в переговорное устройство у решетки ворот и получил приказ подождать. Видеокамера, установленная на мачте над воротами, прекратила описывать медленные дуги и уставилась прямо на него. Курц не обращал на нее внимания.

Ворота открылись, и к нему вышли три типа с внешностью культуристов в голубых куртках и серых брюках.

— Можете оставить машину здесь, — сказал самый благопристойный из троих, знаком приглашая Курца выйти из машины.

Его обыскали, очень тщательно, даже ощупали пах, а затем заставили расстегнуть рубашку, дабы убедиться, что на нем нет никаких проводов. Потом Курцу предложили сесть на тележку для перевозки клюшек для гольфа и повезли по длинной петляющей дорожке к дому.

Курц не обратил на здание никакого внимания. Это был обычный кирпичный особняк, с охранными системами, чуть более серьезными по сравнению с обычными. С одной стороны к нему был пристроен гараж на четыре машины, но «Ягуар», «Мерседес», «Хонда С2000» и «Кадиллак» стояли вдоль дороги. Водитель в голубой куртке остановил тележку, и два появившихся охранника провели Курца вокруг дома к бассейну.

Хотя на дворе уже был октябрь, бассейн по-прежнему был наполнен водой, в которой не плавали опавшие листья. За столиком на берегу бассейна сидел пожилой мужчина в пестром кашемировом халате и еще один — средних лет, с большой залысиной, в сером костюме. Они пили кофе из хрупких фарфоровых чашечек. Когда Курц в сопровождении «нянек» подходил к столику, лысый наполнял чашки из серебряного кофейника. Четвертый телохранитель, в обтягивающих штанах и майке под голубой курткой, стоял за спиной лысого, скрестив руки на поясе.

— Присаживайтесь, мистер Курц, — предложил старик. — Надеюсь, вы мне простите то, что я не встаю. Старая травма.

Курц сел.

— Кофе будете? — продолжал старик.

— Обязательно.

Лысый налил еще одну чашку, но было очевидно, что это не слуга. Перед ним на столике лежал дорогой металлический чемоданчик.

— Меня зовут Байрон Татрик Фарино, — представился старик.

— Я знаю, кто вы такой, — ответил Курц.

Старик едва заметно улыбнулся:

— Мистер Курц, у вас есть имя?

— А разве мы собираемся перейти на «ты», Байрон?

Улыбка погасла.

— Выбирайте выражения, Курц! — резко заметил лысый.

— Заткнись, consigliere[1]. — Курц не отрывал взгляда от лица старика. — Я пришел говорить с мистером Фарино.

— Совершенно верно, — подтвердил Фарино. — Но вы должны понять, что эта встреча — любезность с моей стороны, и она бы не состоялась, если бы вы в свое время не... гм... не оказали нам одну услугу, касающуюся моего сына.

— Да, я не допустил того, чтобы Малыша Героина изнасиловали в душе Али и его шайка? — сказал Курц. — Точно. Всегда пожалуйста. Но я пришел к вам по делу.

— Вы хотите получить компенсацию за то, что помогли молодому Стивену? — спросил лысый, открывая чемоданчик.

Курц покачал головой. Он по-прежнему смотрел только на Фарино.

— Быть может, Героин рассказал вам, что я могу предложить.

Фарино пригубил кофе. Руки старика были почти такие же прозрачные, как дорогой фарфор.

— Да, Стивен передал через адвоката, что вы хотите предложить нам свои услуги. Но что вы можете предложить такого, чего у нас до сих пор нет, мистер Курц?

— Расследования.

Фарино кивнул, но на лице лысого появилась неприятная усмешка.

— В свое время вы были частным детективом, Курц, но вам больше никогда не получить лицензию. Вы же освобождены условно-досрочно, черт побери. Зачем нам нанимать убийцу, отсидевшего срок и навсегда лишенного права заниматься частным сыском?

Курц посмотрел на лысого.

— Ты Майлз, — сказал он. — Героин про тебя рассказывал. Он сказал, что ты адвокат и любишь молоденьких мальчиков, причем чем старше и дряблее ты становишься, тем более молодые тебе нужны.

Адвокат заморгал. Его левая щека залилась краской, словно Курц дал ему пощечину.

— Карл, — произнес он.

Громила в обтягивающих штанах расплел руки и шагнул вперед.

— Если вы не хотите расстаться с Карлом, придержите его за поводок, — сказал Курц.

Мистер Фарино поднял руку. Карл остановился. Фарино положил испещренную синими прожилками руку на руку адвоката.

— Леонард, — сказал он, — прояви терпение. Мистер Курц, зачем эти дерзкие выходки?

Курц пожал плечами:

— Я до сих пор еще не выпил свой утренний кофе.

Он поднес чашку к губам.

— Мы готовы вознаградить вас за то, что вы помогли Стивену, — сказал Фарино. — Пожалуйста, примите это как...

— За тот случай платить мне не надо, — заявил Курц. — Но я хочу помочь вам решить вашу главную проблему.

— Какую проблему? — спросил поверенный Майлз.

Курц снова перевел взгляд на него.

— Пропал ваш казначей, некий Бьюэлл Ричардсон. Эту новость нельзя было считать приятной даже в лучшие времена для такой семьи, как ваша; но с тех пор, как мистера Фарино вынудили... уйти на покой... вы толком не знаете, что происходит вокруг. Быть может, Ричардсона заграбастало ФБР и спрятало его в каком-то охраняемом доме, и сейчас он выкладывает все, что есть у него за душой. Возможно, его пришила семья Гонзагов, вторая по значимости семья Западного Нью-Йорка. А может быть, Ричардсон подался в свободное плавание и со дня на день пришлет вам письмо с уведомлением, а также со своими требованиями. Было бы очень неплохо заранее узнать, что к чему, и приготовиться.

— С чего вы взяли... — начал было Майлз.

— К тому же вам оставили только одно дело — контрабанду через аэропорт «Ла-Гардия», с юга через Флориду и с севера через Канаду, — продолжал Курц, обращаясь к Фарино. — Но еще до исчезновения Ричардсона кто-то повадился регулярно обчищать ваши грузовики.

— Почему вы полагаете, что мы сами не сможем с этим разобраться? — в голосе Майлза прозвучало напряжение, но адвокат держал себя в руках.

Курц не отрывал взгляда от старика.

— Раньше это не составило бы для вас никаких проблем, — сказал он. — Но кому вы можете доверять сейчас?

Дрожащей рукой Фарино опустил чашку на блюдце.

— Что вы предлагаете, мистер Курц?

— Я буду вести для вас расследование. Я найду Ричардсона. Если это будет возможно, верну его вам. Я выясню, связано ли нападение на грузовики с его исчезновением.

— Ваш гонорар? — спросил Фарино.

— Четыреста долларов в день плюс накладные расходы.

Адвокат Майлз презрительно фыркнул.

— Расходы будут небольшие, — продолжал Курц. — Тысяча долларов задатка. И премия, если я успею вовремя вернуть вашего счетовода.

— Каков размер премии? — спросил Фарино.

Курц допил кофе. Ароматный и крепкий. Он встал.

— Это я оставлю на ваше усмотрение, мистер Фарино. А теперь мне пора идти. Что вы скажете?

Фарино потер рукой бесцветные губы.

— Леонард, выпиши чек.

— Сэр, по-моему...

— Леонард, выпиши чек. Вы сказали, тысяча долларов аванса, мистер Курц?

— Наличными.

Отсчитав деньги, новыми хрустящими пятидесятками, Майлз положил их в белый конверт.

— Надеюсь, мистер Курц, вы понимаете, — сказал старик, и его голос внезапно стал холодным и бесстрастным, — что в подобных делах санкции за неудачный исход редко ограничиваются вычетами из жалованья.

Курц кивнул.

Достав из чемоданчика адвоката ручку, старик черкнул на чистой визитной карточке.

— Если у вас будут какие-либо вопросы или информация, звоните по этому телефону, — сказал Фарино. — Никогда больше не приезжайте в этот дом и не пытайтесь связаться со мной напрямую.

Курц взял карточку.

— Дэвид, Чарльз и Карл отвезут вас к вашей машине, — добавил Фарино.

Посмотрев Карлу прямо в глаза, Курц улыбнулся впервые за утро.

— Если хотите, ваши легавые могут идти следом за мной, — заявил он. — Но я пойду пешком. И пусть они не приближаются ко мне ближе чем на десять шагов.

Глава 4

Теперь закусочная «Тедс» появилась и в Орчард-Парке, еще одна была в Чиктоваге, но Курц поехал в центр города в старое заведение на Портер-стрит, неподалеку от моста Мира. Он заказал три сосиски в тесте со всеми добавками, в том числе горячим соусом, тарелочку лука колечками и кофе и отнес картонный поднос на столик у ограды, выходящей на реку. Кроме него, в заведении обедали несколько семейств, пара бизнесменов и случайные прохожие. С огромного старого клена бесшумно опадали красные листья. С моста Мира доносился приглушенный шум транспорта.

В Аттике можно было свободно достать почти все. К тому немногому, с чем возникали проблемы, относились сосиски с тестом от «Тедса». Курц помнил зимние ночи в старые времена, до того, как в «Тедсе» на Шеридан-стрит открыли новый зал: Буффало, полночь, десять градусов ниже нуля, сугробы высотой три фута и очередь в тридцать человек на улице, ожидающая хот-доги.

Поев, Курц направился на север по скоростной магистрали Скаджаквада до Янгмена, свернул на восток на шоссе на Миллерспорт и проехал по нему миль пятнадцать до Локпорта. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы найти маленький дом на Лилли-стрит. Курц остановился напротив и несколько минут сидел в машине. Для Локпорта дом был вполне обычным: уютное старинное здание из белого кирпича в тихом уголке. На улицу свешивались раскидистые деревья, ронявшие желтые листья. Курц смотрел на окна спален второго этажа, гадая, какая из них принадлежит Рейчел.

Затем он поехал к соседней средней школе. Не стал останавливаться, а медленно проехал мимо. Полицейские, дежурящие рядом со школами, бывают очень нервными, и они не станут церемониться с убийцей, совсем недавно получившим условно-досрочное освобождение и еще не отметившимся в полицейском участке. Это была обычная школа. Курц не смог бы ответить, что он ожидал увидеть. В средних школах ученики не выходят во время перемены гулять на улицу. Взглянув на часы, Курц поехал назад в город, для экономии времени воспользовавшись шоссе номер 990.

Арлена провела его в третьесортный магазинчик, торгующий видеопродукцией. Здание находилось в полквартале от автобусной остановки. Под ногами хрустели осколки бесчисленного количества раздавленных ампул из-под крэка. В углу у двери валялся использованный одноразовый шприц. Выходящее на улицу окно было закрашено почти во всю свою высоту, но незакрашенная полоска стекла выше уровня глаз была настолько грязной, что снаружи все равно никто не смог бы заглянуть внутрь.

Внутри заведение походило на все третьесортные магазинчики видеопродукции, в которых довелось побывать Курцу: за прилавком скучающий прыщавый парень, читающий спортивную газету, трое-четверо пуганых покупателей, изучающих журналы и видеокассеты на полках, девица в черной коже, не спускающая с них глаз, и широкий ассортимент вибраторов, фаллоимитаторов и прочих секс-игрушек за стеклянной витриной. Единственным отличием было то, что теперь в дополнение к видеокассетам появились видеодиски.

— Привет, Томми, — сказала Арлена, обращаясь к парню за прилавком.

— Привет, Арлена, — ответил Томми.

Курц огляделся вокруг.

— Очень мило, — заметил он. — Мы уже начинаем закупать подарки к Рождеству?

Арлена провела его по узкому коридору мимо кабинок с видеомониторами, мимо туалета с написанным от руки предостережением «ДАЖЕ НЕ ДУМАЙТЕ ДЕЛАТЬ ЭТО ЗДЕСЬ», через занавес из бус, через дверь без вывески и вниз по крутой лестнице.

В длинном, узком подвале было сыро и пахло крысиным пометом. Помещение делилось надвое невысокой перегородкой. В одной половине вдоль трех стен до сих пор стояли пустые книжные шкафы. Вторую занимали длинные щербатые столы, а в глубине стоял металлический шкаф.

— Как с запасным выходом? — спросил Курц.

— С этим все в порядке, — ответила Арлена.

Она показала ему черный вход, отделенный от видеомагазина: крутая каменная лестница, стальная дверь, выходящая в переулок. Вернувшись в подвал, Арлена отодвинула один из книжных шкафов, открывая другую дверь, запертую на висячий замок. Достав из сумочки ключ, она отомкнула замок. За дверью оказалась пустующая подземная автостоянка.

— Когда здесь размещался книжный магазин, — пояснила Арлена, — в отделе научной фантастики продавали героин. Ребятам нравилось иметь несколько выходов.

Осмотревшись вокруг, Курц кивнул.

— Телефонные линии?

— Пять. Полагаю, был очень большой спрос на фантастику.

— Пять нам не понадобятся, — сказал Курц. — Но три — это в самый раз. — Он проверил электрические розетки на полу и стенах. — Да, передай Томми, это как раз то, что нужно.

— Окон нет.

— Это неважно, — заметил Курц.

— Для тебя, — возразила Арлена. — Если все пойдет, как раньше, ты все равно будешь здесь нечастым гостем. А мне придется смотреть на эти стены девять часов в день. Я даже не буду знать, какое на дворе время года.

— Это же Буффало, — сказал Курц. — Считай, что зима.

Он отвез Арлену домой и помог перенести картонные коробки с ее личными вещами из юридических контор. Их было немного. Фотография в рамке, на которой были изображены Арлена и Алан. Еще одна фотография их умершего сына. Зубная щетка и прочая мелочь.

— Завтра мы берем напрокат компьютеры и покупаем телефонные аппараты, — сказал Курц.

— О? На какие деньги?

Достав из нагрудного кармана пиджака белый конверт, Курц отсчитал ей триста долларов пятидесятками.

— Ого! — недовольно заметила Арлена. — Этого хватит только на то, чтобы купить трубку от телефона. И то вряд ли.

— У тебя наверняка отложено что-нибудь на черный день, — сказал Курц.

— Ты берешь меня в долю?

— Нет, — сказал он. — Я беру у тебя в долг под обычный процент.

Вздохнув, Арлена кивнула.

— И сегодня вечером мне понадобится твоя машина.

Арлена достала из холодильника пиво. Не предлагая Курцу, она плеснула себе в чистый стакан и закурила сигарету.

— Джо, ты хоть понимаешь, как скажется отсутствие машины на моей личной жизни?

— Нет, — задержавшись в дверях, ответил Курц. — А как?

— Никак, черт побери.

Глава 5

Наблюдая гипнотизирующее зрелище миллионов тонн воды, перекатывающихся через зеленовато-голубой край и срывающихся в бесконечность, адвокат Леонард Майлз вспомнил то, что сказал о Ниагарском водопаде Оскар Уайльд: «Для большинства людей это оказывается вторым жестоким разочарованием медового месяца». Или что-то в таком духе. Майлз не был специалистом по Уайльду.

Майлз наблюдал водопад с американской стороны, — бесспорно, вид отсюда значительно уступал виду с канадской стороны, — но у него не было выбора, поскольку те двое, с которыми он встречался, скорее всего, не смогли бы въехать в Канаду легально. Как и большинство жителей Буффало, Майлз редко обращал внимание на Ниагарский водопад, однако это было то самое общественное место, где адвокат может встретиться с одним из своих клиентов, — а Малькольм Кибунт был его клиентом; к тому же отсюда было недалеко до дома Майлза на Большом острове. И Майлз мог не опасаться того, что случайно наткнется у водопада вечером в будний день на кого-нибудь из семьи Фарино или, что гораздо важнее, на одного из своих коллег.

— Подумываешь о том, чтобы сигануть вниз, советник? — раздался у него за спиной вкрадчивый голос, и к нему на плечо опустилась тяжелая рука.

Майлз вздрогнул. Медленно обернувшись, он увидел перед собой ухмыляющееся лицо и сверкающий бриллиантовый зуб Малькольма Кибунта. Малькольм продолжал крепко сжимать плечо адвоката, словно раздумывая, не перебросить ли Майлза через ограждение.

И Майлз знал, что ему это ничего не стоит. При встрече с Малькольмом Кибунтом у него всегда выступали мурашки, а его дружка Потрошителя он просто боялся до смерти. Поскольку последние три десятилетия своей жизни Леонард Майлз проводил много времени среди людей с положением в обществе, профессиональных убийц и торговцев психотропными наркотиками, он привык к подобным чувствам. Глядя на стоящих перед ним приятелей, Майлз не мог решить, у кого из них более своеобразная внешность: у Малькольма, негра шести футов и трех дюймов роста, атлетического телосложения, с бритой головой, восемью золотыми перстнями, шестью бриллиантовыми серьгами, передним зубом в алмазных блестках и в неизменной кожаной куртке, или у Потрошителя, молчаливого бесцветного альбиноса, с безумными глазами наркомана, похожими на отверстия, прожженные в белой пластмассе, и длинными сальными волосами, спадающими на мешковатый свитер.

— Какого хрена тебе нужно, Майлз? — спросил Малькольм, отпуская адвоката. — Заставил нас притащиться черт знает куда, мать твою!

Майлз любезно улыбнулся, подумав про себя: «Господи Иисусе, и этот сброд я вынужден защищать в суде!» Правда, интересы Потрошителя он не представлял ни разу. Майлз не имел понятия, задерживала ли его когда-нибудь полиция. Он даже не знал, как его настоящая фамилия. Несомненно, Малькольм Кибунт было имя вымышленное, но Майлз уже защищал верзилу-негра — слава богу, успешно, — в двух процессах по обвинению в убийстве (в одном случае Малькольм задушил свою жену), в одном деле по обвинению в нападении на полицейского, в одном деле с наркотиками, в одном изнасиловании несовершеннолетней, в одном обычном изнасиловании, в четырех случаях нанесения тяжких телесных повреждений, в двух поджогах и в нескольких нарушениях правил парковки автомобиля. Адвокат понимал, что это отнюдь не сделало их друзьями. Более того, он снова подумал, что Малькольм без колебаний сбросил бы его в ревущий водопад, если бы не два обстоятельства: во-первых, Майлз работал на семью Фарино, и, хотя сейчас у нее осталась только бледная тень былого величия, это имя по привычке вызывало уважение; и, во-вторых, Малькольм Кибунт понимал, что ему могут снова понадобиться профессиональные услуги Майлза.

Отойдя подальше от туристов, Майлз предложил парочке присесть на скамейку. Малькольм сел, сам Майлз тоже. Потрошитель остался стоять, уставившись в никуда. Щелкнув замками, Майлз открыл свой чемоданчик и протянул Малькольму папку.

— Узнаешь этого типа? — спросил он.

— Не-ет, — протянул Малькольм. — Но фамилия знакома, мать его.

— Потрошитель, а ты? — продолжал Майлз.

— Потрошитель его тоже не знает, — ответил за дружка Малькольм.

Потрошитель даже не взглянул в сторону фотографии. Он до сих пор еще ни разу не посмотрел на Майлза. Он не смотрел и на ревущий водопад.

— И ты поднял нас в такую рань и притащил сюда, мать твою, только для того, чтобы показать нам фотографию какого-то белого ублюдка? — спросил Малькольм.

— Он только что вышел из...

— Курц, — прервал его Малькольм. — По-немецки значит «короткий», Майлз, мой мальчик. Этот козел коротышка?

— Я бы так не сказал, — возразил Майлз. — А откуда ты знаешь, что «курц» по-немецки значит «короткий»?

Малькольм бросил на него такой взгляд, от которого человек со слабыми нервами наделал бы в штаны.

— Я езжу на «Мерседесе СЛК», мать твою, мой мальчик. Вот что означает долбаная буква "К", мать твою, в «СЛК», мать твою, понял, осел? «Короткий». А ты считал меня неграмотным, мать твою, лысый козел, кусок дерьма, сраный ублюдок, хренов умник?

Все это было произнесено без жара, без выражения.

— Нет-нет, — поспешно замахал руками Майлз, словно отгоняя назойливых насекомых. Он посмотрел на Потрошителя. Тот, казалось, совершенно не прислушивался к разговору. — Нет, просто я был приятно удивлен. — Он повернулся к Малькольму. — «СЛК» — замечательная машина. Я хотел бы иметь такую.

— Неудивительно, — небрежно заметил Малькольм. — Ездишь в американской консервной банке «Кадиллак», мать твою, — не машина, а дерьмо.

Майлз одновременно кивнул и пожал плечами: — Да, ты прав. Ну да ладно. Так или иначе, этот Курц заявился домой к мистеру Фарино с рекомендациями от Малыша Героина...

— Точно, вот где я слышал эту фамилию, мать твою, — прервал его Малькольм. — В Аттике. Козел по фамилии Курц замочил Али, предводителя братства «Мечеть смерти» в блоке Д, где-то с год назад. Братья обещали десять тысяч тому, кто пришьет этого белого ублюдка, и все до одного ниггеры в Аттике принялись точить перья из ложек и арматуры, мать твою. Даже кое-кто из охранников раззевал рот на эти бабки, но каким-то образом этому ублюдку Курцу удалось выбраться живым и невредимым. Если это тот самый Курц. Как ты думаешь, Потрошитель, тот самый?

Потрошитель повернул свое помятое, бесцветное лицо в сторону дружка, но ничего не сказал. Майлз заглянул в бледно-серые глаза на мертвом лице, и его передернуло.

— Да, я тоже так думаю, — сказал Малькольм. — Почему ты решил показать нам это дерьмо, Майлз?

— Курц собирается работать на мистера Фарино.

— На мистера Фарино, — жеманным фальцетом передразнил его Малькольм. Он сверкнул бриллиантовым зубом Потрошителю, словно приглашая его порадоваться какому-то остроумному замечанию. Смех у него был глубоким, низким, выводящим из себя. — Твой мистер Фарино — высохший кусок дерьма, сраный макаронник со сморщенными яйцами. Он больше не заслуживает «мистера», Майлз, мой мальчик.

— Так или иначе, — продолжал Майлз, — этот Курц...

— Скажи мне, где живет твой Курц, и мы с Потрошителем получим десять тысяч, обещанные «Мечетью смерти».

Адвокат покачал головой:

— Я не знаю, где он живет. Курц вышел из Аттики всего сорок восемь часов назад. Но он хочет кое-что расследовать для мистера... для семьи Фарино.

— Расследовать? — переспросил Малькольм. — За кого этот ублюдок себя принимает, за Шерлока, мать его, Холмса?

— В свое время он работал частным детективом, — сказал Майлз, кивая на папку, словно приглашая Малькольма прочитать несколько вложенных в нее страниц. Увидев, что Малькольм не собирается это делать, Майлз продолжал: — Одним словом, этот Курц хочет внимательнее присмотреться к исчезновению Бьюэлла Ричардсона, а также к нападениям на грузовики.

Малькольм снова сверкнул своим бриллиантовым зубом.

— Ха! Теперь я понимаю, почему ты ни свет ни заря приперся на эту площадку для ублюдков-туристов. Майлз, мальчик мой, наверное, ты, услышав об этом Курце, обдристал себе все штаны.

Майлз обратил внимание, что Малькольм уже второй раз жалуется, как сейчас рано. Адвокат не стал обращать его внимание на то, что времени уже три часа дня. Он сказал:

— Нам ведь не хочется, чтобы этот Курц совал свой нос в эти дела, правда, Малькольм?

Малькольм Кибунт торжественно поджал губы и покачал сверкающей бритой наголо головой.

— Ай-ай, нет, Майлз, мой мальчик. Нам не хочется, чтобы кто-то совал свой сраный нос в то, за что мы можем оторвать нашему сраному адвокату голову, правда, Потрошитель?

— Нет, — подтвердил Потрошитель голосом, начисто лишенным человеческих интонаций. — Не хочется, правда?

При звуках его голоса Майлз буквально подпрыгнул. Повернувшись, он посмотрел на Потрошителя, по-прежнему стоявшего, уставившись в никуда. Казалось, слова вырвались у него из живота или из груди.

— Сколько? — спросил Малькольм, отбросив игривые нотки.

— Десять тысяч, — ответил Майлз.

— Пошел на хрен. Даже с десятью от «Мечети смерти» этого недостаточно.

Майлз покачал головой:

— Это надо сделать тихо. Ни слова братьям «Мечети». Курц должен просто исчезнуть.

— Ис-чез-нуть, — раздельно повторил Малькольм, растягивая слоги. — Сделать так, чтобы какой-то ублюдок исчез, гораздо труднее, чем просто его пришить. Мы берем за это пятьдесят штук.

Майлз продемонстрировал самую презрительную профессиональную улыбку.

— Мистер Фарино мог бы пригласить лучшего специалиста за гораздо меньшую сумму.

— Мистер Фарино, — передразнил его Малькольм, — никого и никуда не пригласит, правда, Майлз, мальчик мой? Этот Курц — твоя проблема, я прав?

Майлз неопределенно махнул рукой.

— К тому же лучший специалист мистера Фарино может поцеловать мою черную задницу. Если он встанет у меня на пути, ему придется поесть собственного дерьма, а затем сдохнуть, — продолжал Малькольм.

Майлз промолчал.

— Потрошитель хочет знать, — сказал Малькольм, — имеется ли у тебя хоть что-нибудь на этого Курца? Где он живет? Где работает? Есть ли у него друзья? Или у тебя совсем ничего нет... я прав? И нам с Потрошителем перед тем, как пришить этого ублюдка, придется сначала играть в частных детективов?

— Вот в этой папке, — начал Майлз, кивая на нее, — есть кое-что. Адрес конторы, которая была в свое время у Курца на Чиппева. Фамилия его бывшей помощницы, убитой... фамилия и настоящий адрес его бывшей секретарши и его немногих знакомых. Мистер Фа... семья попросила меня проверить этого Курца, когда Малыш Героин передал из тюрьмы, что Курц хочет встретиться. Информации мало, но, быть может, она окажется вам полезной.

— Сорок, — сказал Малькольм. Это было не предложение, а окончательное решение. — То есть всего по каких-то двадцать тысяч Потрошителю и мне. Кроме того, Майлз, мальчик мой, нам очень не хочется разочаровывать «Мечеть».

— Хорошо, — согласился адвокат. — Четверть в качестве задатка. Как обычно.

Оглянувшись по сторонам, он убедился, что поблизости нет никого, кроме туристов, и протянул второй конверт с наличными за последние два дня.

Широко улыбнувшись, Малькольм пересчитал деньги и показал их Потрошителю, поглощенному созерцанием белки, прыгающей рядом с урной.

— Как всегда, тебе будут нужны фотографии? — спросил Малькольм, убирая конверт в карман черной кожаной куртки.

Майлз кивнул.

— А что ты делаешь с этими «Поляроидами», Майлз, мальчик мой? Занимаешься онанизмом, глядя на них?

Адвокат пропустил его вопрос мимо ушей.

— Малькольм, ты уверен, что вы справитесь?

Какое-то мгновение ему казалось, что он зашел слишком далеко. По лицу Малькольма рябью пробежали разнообразные чувства, словно порыв ветра потрепал флаг. К счастью для Майлза, громила-негр решил остановиться на веселье.

— О да-а, — протянул Малькольм, взглядом приглашая Потрошителя разделить его хорошее настроение. — Ваш мистер Курц уже покойник.

Глава 6

Лакаванна, городок, расположенный к югу от Буффало, как центр сталелитейной промышленности поднял лапки кверху еще за несколько лет до того, как Курца отправили в места не столь отдаленные. Сейчас, направляясь на юг по поднятой над землей скоростной автостраде, он чувствовал себя героем научно-фантастического фильма, оказавшимся на мертвой индустриальной планете. Под автострадой простирались заброшенные и пустые прокатные станы, заводы, склады из почерневшего кирпича, автостоянки, железнодорожные пути, ржавые вагоны, мертвые трубы и пустующие дома рабочих. По крайней мере, Курц надеялся, что в этих убогих лачугах, крытых рубероидом и стоящих вдоль темных улиц с выбитыми фонарями, уже никто не живет.

Съехав с автострады, Курц проехал несколько кварталов мимо хибар и дворов, обнесенных высокими заборами, и свернул к одному из заброшенных сталелитейных заводов. Висячий замок на воротах был отперт. Въехав во двор, Курц закрыл за собой тяжелые ворота и проехал до конца огромной автостоянки, построенной когда-то для шести или даже семи тысяч машин. Теперь на ней стояла лишь одна машина: ржавый старый «Форд»-пикап с жилым отсеком в задней части. Поставив «Бьюик» Арлены рядом, Курц по длинной, темной дорожке направился к главному цеху завода.

Широкие ворота были распахнуты настежь. Шаги Курца гулко разнеслись под высокими сводами. Он прошел мимо гор шлака, раскрытых зевов холодных печей, висящих над головой плавильных тиглей размером с дом, портальных кранов и лебедок, с которых давно было снято все хоть сколько-нибудь стоящее, и огромного количества других громадных ржавых конструкций, чье назначение он не мог определить. Единственными пятнами света были горящие кое-где бледные лампочки дежурного освещения.

Курц остановился под тем, что когда-то было главным центром управления, поднявшимся на тридцать футов над полом цеха. Сквозь грязные стекла, из которых состояли три стены огромной коробки, пробивался тусклый свет.

Вышедший на железный балкон старик крикнул:

— Забирайся наверх!

Курц поднялся по стальной лестнице.

— Привет, Док! — сказал он, когда они прошли в неярко освещенный центр управления.

— Здорово, Курц, — ответил Док.

Старик ступил на территорию неопределенного возраста, где некоторые люди могут оставаться десятилетиями, — за шестьдесят пять, но определенно еще нет восьмидесяти пяти.

— Я очень удивился, увидев, что на месте твоего ломбарда теперь кафе-мороженое, — заявил Курц. — Ни за что бы не подумал, что ты свернешь свое дело.

Док кивнул:

— В девяностые экономика нашей страны слишком шла в гору, мать ее. Но теперь мне больше по душе работа ночным сторожем. Можно не бояться, что какие-нибудь обкурившиеся травки кретины решат меня пришить. Чем могу тебе служить, Курц?

Это качество нравилось Курцу в Доке больше всего. Они со стариком не виделись одиннадцать с половиной лет, но Док уже успел полностью исчерпать весь свой запас пустых любезностей.

— Мне нужны две штуковины, — ответил Курц. — Полуавтоматический пистолет и револьвер, который можно тайно носить.

— Чистые?

— Самые что ни на есть.

— Что ж, можно и чистые. — Отперев дверь, Док наведался в соседнюю комнату и, вернувшись через пару минут, положил на захламленный стол несколько металлических чемоданчиков и маленьких коробочек. — Помню твою девятимиллиметровую «беретту», которую ты так любил. Что стало с этим чудесным оружием?

— Я похоронил его с почестями, — честно признался Курц. — Что у тебя есть для меня?

— Ну, для начала взгляни вот на это, — сказал Док, открывая один из серых чемоданчиков. Он достал оттуда черный полуавтоматический пистолет — «хеклер-и-кох», под тактический патрон УСП 45-го калибра. Совершенно новый. Замечательная игрушка. На затворной раме паз для установки лазерного целеуказателя или оптического прицела. Удлиненный ствол с резьбой для глушителя или пламегасителя.

Курц покачал головой:

— Мне не нравятся пластмассовые пистолеты.

— Он из полимера, — поправил его Док.

— Из пластмассы. Это мы с тобой, Док, состоим преимущественно из полимеров. А этот пистолет сделан из пластмассы и стекловолокна. Таким впору пользоваться Люку Скайуокеру из «Звездных войн».

Док пожал плечами.

— К тому же, — продолжал Курц, — я не пользуюсь лазерными целеуказателями, оптическими прицелами, глушителями и пламегасителями и не люблю оружие немецкого производства.

Убрав «хеклер-и-кох», Док раскрыл другой чемоданчик.

— А вот это уже хорошо, — сказал Курц, доставая пистолет.

Это оружие было темно-серым, почти черным, изготовили его из штампованной стали.

— «Кимбер», спецзаказ под патрон АКП 45-го калибра, — пояснил Док. — Совсем недолго принадлежал одной очаровательной старой даме из Тонаванды, которая лишь раз-два в месяц ходила с ним в тир.

Оттянув затвор назад, Курц убедился, что в патроннике пусто, достал обойму на семь патронов, проверил, что она пустая, вставил ее на место, отпустил затвор, прицелился.

— Хорошая балансировка, — сказал он. — Но у него очень длинный направляющий стержень возвратной пружины.

— Это самая лучшая конструкция, — возразил Док.

— Повышает риск осечки, — упорствовал Курц.

— Только не у «кимбера». Как я уже сказал, пистолет сделан на заказ.

— У меня никогда не было оружия, сделанного на заказ, — проронил Курц.

Он несколько раз засунул пистолет за пояс и быстро выхватил его.

— Прицел конструкции Маккормика, — заметил Док.

— Задевает за одежду, — нахмурился Курц. — Боевое оружие следует оснащать скользящим прицелом.

Док пожал плечами:

— Сейчас такое уже не найдешь.

— Я предпочитаю самовзводный курок.

— Да, помню, — сказал Док. — Ты всегда носил оружие с патроном в патроннике, поставленное на предохранитель. Но у «кимбера» такой плавный спуск.

Курц несколько раз взводил курок и нажимал на спусковой крючок. Наконец он кивнул.

— Сколько?

— Всего пару лет назад новый он стоил 675 долларов.

— Столько заплатила за него та старая дама из Тонаванды? — спросил Курц. — Сколько?

— Четыреста.

Курц кивнул:

— Мне надо из него пострелять.

— Для этого здесь и навалены груды шлака, — утвердительно кивнул Док. — Сейчас принесу бумажные мишени и несколько коробок патронов «блэк хилл» с пулей весом 185 гран.

Курц покачал головой:

— Я предпочитаю пули весом 230 гран.

— Такие тоже имеются.

— Еще мне понадобится кожа.

— Есть отличная кобура, какую обычно выбирают агенты ЦРУ. Носится на поясе сзади. Ею немного попользовались, но на самом деле только кожа стала мягче. Чистая. Двадцать «зеленых».

— Беру, — сказал Курц.

— Вот и отлично. Итак, с оружием для защиты дома и семьи мы разобрались. А что тебя интересует из револьверов для тайного ношения? Как ты смотришь на «эр-лайт титан»?

— Титан? — переспросил Курц. — Ни в коем случае. Я еще не настолько стар и слаб, чтобы не иметь сил поднять два фунта качественной стали.

— По тебе видно, — согласился Док, открывая картонную коробку. — Ничего более простого, чем это, я тебе вряд ли смогу предложить, Курц. «Смит-вессон специальный», модель 36.

Курц взвесил револьвер на руке, изучил пустой барабан на пять патронов, посмотрел в ствол на свет, захлопнул барабан и щелкнул курком.

— Сколько?

— Двести пятьдесят.

— Если беру оба, кобура к пистолету в подарок.

Док кивнул.

— Если всажу из этой штуковины пять пуль в трехдюймовый круг с пятидесяти футов, она меня устроит, — сказал Курц.

— Собираешься охотиться на оленей? — насмешливо спросил Док. — На таком расстоянии тебе потребуется мешок с песком, чтобы обеспечить упор для руки. Если у револьвера длина ствола меньше двух дюймов, лучший способ охоты на оленя: подкрасться к нему, приставить дуло к брюху и лишь потом нажимать на курок.

— Мешки с песком я у тебя видел.

— Кстати, насчет охоты на оленей, — сказал Док. — Ты не слышал, что тебя ищет Мэнни Левин?

— Кто такой Мэнни Левин?

— Один психопат. Брат Сэмми Левина.

— А кто такой Сэмми Левин?

— Ты хочешь спросить, кем он был, — поправил его Док. — Сэмми бесследно исчез примерно одиннадцать с половиной лет назад. Поговаривают, что именно ты помог ему заняться энергетическим бизнесом.

— Энергетическим бизнесом?

— Выделять метан, разлагаясь, — пояснил Док.

— Ни разу не слышал ни об одном, ни о другом, — сказал Курц. — Но на тот случай, если этот Мэнни наведается ко мне, как он выглядит?

— Представь себе актера Денни Де Вито, только изрядно сдавшего. И не следящего за собой. Мэнни постоянно носит с собой «рюгер редхок» под патрон «магнум» 44-го калибра и любит им пользоваться.

— Не слишком ли большой пистолет для такого коротышки? — спросил Курц. — Спасибо за предупреждение.

Док снова пожал плечами:

— Сегодня тебе больше ничего от меня не понадобится?

— Мешочек с песком.

— Простой или кожаный?

Было уже за полночь, когда Курц вернулся в Чиктовагу с пистолетом 45-го калибра в кобуре на поясе за спиной, револьвером 38-го калибра в левом кармане куртки и двухфунтовым мешочком с песком в правом. Всю дорогу назад он ни разу не превысил максимально допустимую скорость. Было бы очень неприятно, если бы его остановила полиция и выяснила, что срок действия его водительского удостоверения истек восемь лет назад.

Свернув к мотелю «Шестерка», Курц заметил спортивный кабриолет с поднятым верхом, поставленный подальше от фонарных столбов. Красная «Хонда С2000». Конечно, это могло быть случайным совпадением, но Курц не верил в случайные совпадения. Резко развернувшись, он выехал назад на бульвар.

«Хонда» зажгла фары и рванула следом.

Глава 7

Проехав мили три, Курц пришел к выводу, что тот, кто сидит за рулем «Хонды», был полным идиотом. Водитель так здорово отставал от него, что Курцу пришлось несколько раз после светофоров и поворотов притормаживать, чтобы дать ему возможность его догнать.

Свернув с освещенной магистрали, Курц поехал по проселочной дороге, которую помнил еще по прежним временам. Выплеснувшийся за свои пределы город еще не добрался сюда, и дорога была пустынной. Курц разогнался, и спортивному кабриолету тоже пришлось набрать скорость. Когда расстояние между машинами сократилось до сорока или пятидесяти футов, Курц вдруг резко бросил «Бьюик» на заасфальтированную развилку и со всей силы надавил на тормоз. С негодующим визгом машина пошла юзом и развернулась на сто восемьдесят градусов практически на месте. Фары осветили «Хонду», остановившуюся в двадцати футах. В салоне была видна лишь голова водителя.

Вывалившись из машины, Курц присел за левой дверцей «Бьюика» и достал «кимбер» 45-го калибра.

Из спортивной машины вышел здоровенный верзила. Руки у него были пустыми.

— Курц, козел, выходи, мать твою!

Вздохнув, Курц убрал пистолет в кобуру и шагнул в яркий свет фар.

— Карл, ты пожалеешь о том, что сделал.

— Черта с два пожалею, — бросил мускулистый телохранитель семьи Фарино.

— Кто тебя прислал?

— Никто меня не присылал, козел!

— В таком случае, ты еще глупее, чем кажешься, — сказал Курц. — Если только это возможно.

Карл шагнул вперед. Он был в тех же обтягивающих штанах и футболке, но, несмотря на ночную прохладу, без куртки, так что была видна его мускулистая грудь.

— Не дрейфь, я без «пушки», педераст!

— Ладно, — сказал Курц.

— Давай разберемся... — начал верзила.

— С чем?

— ...как мужчина с мужчиной, — докончил свою мысль Карл.

— Для этого нам не хватает одного мужчины, — заявил Курц.

Он взглянул на часы. Дорога оставалась пустынной.

— Что? — нахмурился Карл.

— Один вопрос перед тем, как мы начнем выяснять отношения, — сказал Курц. — Как ты меня нашел?

— Просто поехал за тобой следом после того, как ты уехал от мистера Фарино.

«Проклятие, непозволительная ошибка!» — мысленно выругал себя Курц, почувствовав тревогу впервые с тех пор, как узнал вылезшего из кабриолета накачанного телохранителя.

Карл сделал еще шаг вперед.

— Никто и никогда не называл меня легавым, — изрек он, разводя мускулистые руки и сжимая огромные кулаки.

— Вот как? — удивился Курц. — А я думал, ты уже к этому привык.

Карл сделал выпад.

Увернувшись, Курц ударил его мешочком с песком в левое ухо. Карл упал лицом на бампер «Бьюика», а затем свалился на асфальт. Оба раза громко хрустнули зубы. Подойдя к нему, Курц пнул его ногой в зад. Карл даже не пошевелился.

Вернувшись к «Бьюику», Курц погасил фары, затем выключил освещение спортивного кабриолета и заглушил двигатель. Закрыв дверь, он отшвырнул ключ от машины в темноту. Кряхтя от напряжения, Курц подтащил Карла к «Бьюику» и запихал его ноги под левое заднее колесо.

Сев в машину Арлены, Курц включил радио, настроенное на станцию, круглосуточно передающую блюз, и тронулся вперед. Доехав до шоссе, он зажег фары и поехал назад к мотелю «Шестерка», чтобы выписаться из него.

Глава 8

— Какая невероятная наглость! — воскликнул адвокат Леонард Майлз. — Какое немыслимое нахальство!

— Ты хочешь сказать, какая дерзость, — поправил его дон Фарино.

— Как бы там ни было, — сказал Майлз.

Их было трое, не считая говорящего скворца, хриплым голосом болтавшего в клетке среди зеленых деревьев. Фарино сидел в кресле-каталке, но, как всегда, был в костюме и при галстуке. Его двадцативосьмилетняя дочь София сидела на обтянутой зеленым шелком оттоманке под пальмой. Майлз расхаживал перед ними взад и вперед.

— Как, по-вашему, что более нагло? — спросила София. — То, что он искалечил Карла, или то, что он вчера вечером позвонил нам и сообщил об этом?

— И то, и другое, — буркнул Майлз. Остановившись, он скрестил руки на груди. — Но звонок — это уже слишком. Неслыханное самомнение!

— Я прослушала запись разговора, — возразила София. — В голосе Курца не было наглости. Скорее, так звонят из прачечной и говорят, что можно забрать выстиранное белье.

Бросив взгляд на дочь Фарино, Майлз повернулся к ее отцу. Он терпеть не мог иметь дело с этой женщиной. Старший сын Фарино, Дэвид, деловой хваткой пошел в отца, но однажды он на своем спортивном «Додже» обмотался вокруг телеграфного столба на скорости сто сорок пять миль в час. От второго сына, Малыша Героина, не было никакого толку. Старшая дочь дона Фарино Анджелина много лет назад сбежала в Европу. То есть осталась лишь эта... девчонка.

— Так или иначе, сэр, — обратился адвокат к бывшему дону, — полагаю, мы должны известить о происшедшем Датчанина.

— Вот как? — спросил Байрон Фарино. — Ты полагаешь, Леонард, дело настолько серьезно?

— Да, сэр. Курц искалечил одного из ваших людей, а затем позвонил, чтобы похвалиться этим.

— А может быть, он просто хотел избавить нас от неприятностей? Представляете, если бы мы узнали о том, что случилось с Карлом, из газет? — спросила София. — А так мы смогли прибыть на место несчастного случая первыми.

— На место несчастного случая, — повторил Майлз, не пытаясь скрыть в голосе презрение.

София пожала плечами:

— Наши люди сделали так, чтобы это выглядело как несчастный случай. Это избавило нас от неприятных вопросов и расходов.

Майлз покачал головой:

— Карл был храбрым и преданным работником.

— Карл был абсолютным идиотом, — возразила София Фарино. — Судя по всему, стероиды спалили то немногое, что было у него вместо мозга.

Майлз повернулся было к сучке, чтобы сказать ей что-нибудь резкое, но тотчас же передумал. Он промолчал, слушая, как скворец разносит в пух и прах своего невидимого собеседника.

— Леонард, — спросил дон Фарино, — что первое сказал нашим людям Карл, когда сегодня утром пришел в себя?

— Он ничего не смог сказать. У него перетянуты челюсти, и он не может открыть рот.

Потребуется хирургическая операция, прежде чем...

— Ладно, что он написал Бадди и Фрэнку? — оборвал его дон Фарино.

Адвокат замялся.

— Карл написал, что пятеро человек Гонзаги выследили его и затем завалили, — после некоторого колебания произнес он.

Дон Фарино медленно кивнул.

— И если бы мы поверили Карлу... если бы Курц не позвонил нам вчера ночью... если бы я сегодня утром не перезвонил Томасу Гонзаге, между нашими семьями могла бы начаться война, разве не так, Леонард?

Подняв руки, Майлз пожал плечами:

— Карл был сам не свой. Его мучила боль... он находился под воздействием лекарств... испугался, что мы обвиним его в случившемся...

— Он выследил этого Курца и попытался уладить свои личные счеты от имени нашей семьи, — сказала София Фарино. — И не смог сделать даже это. Кого еще мы должны винить в случившемся?

Покачав головой, Майлз бросил на дона Фарино взгляд, красноречиво говоривший: «Женщинам этого не понять».

Байрон Фарино заерзал в кресле-каталке. Было очевидно, что его мучит боль от полученного восемь лет назад огнестрельного ранения; пуля до сих пор торчала где-то рядом с позвоночником.

— Выпиши чек на пять тысяч долларов родным Карла, — сказал дон. — Кажется, у него одна мать?

— Да, сэр, — ответил Майлз, не видевший никаких причин упоминать о том, что Карл жил с двадцатилетней фотомоделью, знакомой адвоката.

— Ты за этим проследишь, Леонард? — спросил Фарино.

— Разумеется. — Помявшись, Майлз решил идти напролом: — Ну а Датчанин?

Фарино ответил не сразу. Скворец, затаившийся среди листвы, оживленно болтал сам с собой. Наконец престарелый дон произнес:

— Да, полагаю, надо будет поставить в известность Датчанина.

Майлз заморгал. Он был приятно удивлен. Это поможет ему сэкономить тридцать тысяч на Малькольме и Потрошителе. Естественно, адвокат не собирался требовать задаток назад.

— Я свяжусь с Датчанином... — начал было он.

Фарино покачал головой:

— Нет-нет, я сам этим займусь, Леонард. А ты выпиши чек родным Карла и проследи за тем, чтобы он был доставлен по назначению. Да, погоди, Майлз... что еще было во вчерашнем сообщении мистера Курца?

— Только то, где найти Карла. Курц имел наглость... я имел в виду, он сказал, что не принял случившееся на свой счет. Еще он сказал, что платить по четыреста долларов ему надо будет только с сегодняшнего дня. Сегодня утром он собирался побеседовать с женой Бьюэлла Ричардсона.

— Спасибо, Леонард.

Фарино махнул рукой, отпуская адвоката.

Когда Майлз ушел, Фарино повернулся к дочери. Как и его старшая дочь, София очень напоминала ему свою покойную мать: полные губы, оливковая кожа, густая копна черных волос, обрамляющих овальное лицо, длинные, чувственные пальцы. Но он вынужден был признать, что в глазах Софии было больше ума, чем когда-либо имела его жена.

Фарино погрузился в раздумья. Скворец прыгал по клетке, но не нарушал молчание. Наконец Фарино сказал:

— Ты ничего не имеешь против того, чтобы разобраться с этим, София?

— Нет, папа.

— Общение с Датчанином может оказаться... неприятным, — продолжал отец.

София улыбнулась:

— Это я настояла на том, чтобы участвовать в делах семьи, папа, — сказала она. — Во всехделах.

Фарино грустно кивнул:

— Но что касается Датчанина... будь очень-очень осторожна, дорогая. Даже по закрытой телефонной линии говори профессиональным языком.

— Конечно, папа.

Идя из дома через лужайку, Леонард Майлз делал над собой усилие, чтобы сдержать улыбку. Датчанин. Но чем больше он об этом думал, тем более разумной ему казалась мысль покончить со всем до того, как подключится Датчанин. И Майлз, разумеется, не хотел ничем раздражать Малькольма и его напарника. От одной мысли о том, что пути Датчанина, Малькольма и Потрошителя пересекутся, у адвоката закружилась голова. И хотя миссис Ричардсон абсолютно ничего не знала, сейчас до Майлза вдруг дошло, что ее надо считать незавязанным концом.

«Будешь завязывать все болтающиеся концы, — язвительно заметил у него в голове рачительный голос, — окончишь свои дни в доме призрения».

Остановившись, Майлз задумался. Затем, словно подводя итог, он покачал головой. Он переживает по поводу каких-нибудь нескольких тысяч долларов, когда речь идет о миллионах — миллионах! Раскрыв сотовый телефон, адвокат позвонил на номер Малькольма Кибунта. Малькольм никогда не отвечал на звонки лично.

— Наша упаковка "К" сегодня утром будет дома у жены казначея, — надиктовал Майлз на автоответчик. — Самое удобное место забрать эту упаковку. — Он помедлил лишь секунду. — Вероятно, одновременно следует забрать и ее упаковку. Я заплачу за доставку и того, и другого товара при следующей встрече. Пожалуйста, захватите с собой накладные.

Закрыв телефон, Майлз прошел к своему «Кадиллаку» и выписал чек на имя матери Карла. Его нисколько не беспокоило то, что он воспользовался сотовым телефоном, поскольку он собирался выбросить его в реку по дороге обратно в город. В его распоряжении было много таких телефонов, ни один из которых не мог бы вывести на советника Леонарда Майлза.

Выехав через главные ворота, адвокат решил, что лично сообщит о случившемся подружке Карла.

Глава 9

Когда Курц подошел к приземистому кирпичному дому, расположенному всего в нескольких кварталах от парка Делавар, начался проливной дождь. Малькольм и Потрошитель караулили в желтом «Мерседесе» Малькольма, подняв крышу. Кабриолет стоял в полквартале от того места, где Курц оставил свой «Бьюик». Малькольм обратил внимание на то, как осторожно действовал Курц: сначала проехал мимо дома пару раз, убеждаясь, что за ним не следят. Но Малькольм и Потрошитель уже были на месте. Когда Курц проезжал мимо, они низко пригибались, прячась в своей машине. Их задачу облегчал ливень, но Малькольм тем не менее все же заглушил двигатель. Он знал, что ничто не выдает присутствие нежелательного наблюдателя так, как выхлопные газы работающего на холостых оборотах двигателя.

Потрошитель, сидевший рядом, зашевелился.

— Сейчас, Потрошитель, сейчас, мой мальчик, — успокоил его Малькольм. — Обожди минуточку.

В свое время Курцу довелось повидать немало бухгалтеров: пару раз они обращались к нему за помощью в бракоразводных процессах, несколько более авантюрно настроенных счетоводов отбывали сроки в Аттике за свои «чистые» преступления. Но миссис Ричардсон не произвела на него впечатление супруги бухгалтера. Скорее, она была похожа на дорогую проститутку, промышляющую в роскошных пансионатах неподалеку от Ниагарского водопада. Курц видел фотографии Бьюэлла Ричардсона и слышал, что говорил про него Малыш Героин. Казначей семьи Фарино был маленьким, лысым, лет под пятьдесят; на окружающий мир он взирал сквозь очки с толстыми стеклами, словно надменный, близорукий бурундук. Его жене не было и тридцати; она оказалась светловолосой, с безукоризненной фигурой и — как решил Курц — чересчур бодрой для потенциальной вдовы.

— Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Кертис. Но только, будьте добры, не переставляйте стул. Расстановка мебели является частью общей атмосферы.

— Разумеется, — заверил ее Курц, не имевший никакого представления, о чем она говорит.

У Бьюэлла Ричардсона хватило денег, чтобы купить дом неподалеку от парка Делавар, выстроенный по проекту знаменитого архитектора Фрэнка Ллойда Райта.

— Это не тот дом, в котором жил Фрэнк Ллойд Райт, — объяснила ему Арлена, наведя кое-какие справки. — Не тот дом, что построен по проекту Дьюи Д. Мартина. Другой.

— Понял, — ответил ей Курц.

Он не отличил бы дом, построенный по проекту Дьюи Д. Мартина, от обычного муниципального проекта, но не найти дом по адресу было бы очень трудно. Впрочем, здание оказалось весьма симпатичным с виду, если вам по душе кирпич и выступающие карнизы. Но стулья с прямыми спинками, стоящие у камина, были сродни орудиям пытки инквизиторов. Курц понятия не имел, принимал ли Фрэнк Ллойд Райт участие в проектировке этих стульев, да и это его нисколько не волновало, но он был убежден в том, что созданы они были без какого-либо учета особенностей строения человеческого тела. Прямая и жесткая спинка напоминала гладильную доску, а сиденье было настолько маленьким, что на нем не поместился бы и зад карлика. У Курца мелькнула мысль, что, если бы такую же конструкцию использовали в электрическом стуле, осужденный ругался бы на творцов этого сооружения последние мгновения перед тем, как включили рубильник.

— Я очень признателен вам, миссис Ричардсон, за то, что вы согласились со мной встретиться.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь следствию, мистер...

— Курц.

— Да. Но вы, как я поняла, не из полиции. Частный детектив?

— Да, мэм, частный детектив, — сказал Курц.

Когда он действительно был частным детективом, у него специально для подобных интервью имелся один приличный костюм и пара хороших галстуков, и сейчас он чувствовал себя глупо в ветровке и штанах, полученных при выходе из Аттики. Арлена дала ему галстук Алана, но Курц был на два дюйма выше и весил на сорок фунтов больше покойного мужа своей секретарши, поэтому о костюме из того же источника нечего было и думать. Курц ждал с нетерпением, когда же заработает хоть какие-то деньги. Купив два пистолета, выделив Арлене триста долларов на закупку необходимого оборудования и заплатив за жилье и кормежку, он обнаружил, что у него осталось всего около тридцати пяти долларов.

— Кто еще заинтересован в том, чтобы разыскать Бьюэлла? — спросила супруга бухгалтера.

— Я не имею права раскрывать личность своего клиента, мэм. Но, смею заверить, этот человек желает вашему мужу только добра и хочет помочь его найти.

Миссис Ричардсон кивнула. Волосы у нее были уложены в затейливый пучок, и Курц помимо воли не мог оторвать взгляда от искусных завитков, щекочущих точеную шею.

— Что вы можете рассказать мне про обстоятельства исчезновения мистера Ричардсона?

Женщина медленно покачала головой:

— Разумеется, я уже все рассказала полиции. Но, честное слово, я не могу вспомнить ничего необычного. В четверг будет ровно месяц, как Бьюэлл вышел из дома утром в обычное время... в пятнадцать минут девятого... сказав, что направляется прямо к себе в контору.

— По словам его секретарши, у мистера Ричардсона на этот день не было запланировано никаких встреч, — заметил Курц. — Вам не кажется, что для бухгалтера это довольно странно?

— Вовсе нет, — заверила его миссис Ричардсон. — У Бьюэлла почти не было частных клиентов, и все дела с ними он в основном вел по телефону.

— Вам известны имена этих клиентов?

Миссис Ричардсон поджала идеальные розовые губы:

— Мне кажется, это конфиденциальная информация, мистер...

— Курц.

— ...но я могу вас заверить, что все клиенты Бьюэлла люди значительные... серьезные... стоящие выше каких-либо подозрений.

— Разумеется, — согласился Курц. — И в день своего исчезновения ваш муж уехал на «Мерседесе Е300»?

Миссис Ричардсон склонила голову набок.

— Да. А вы разве не ознакомились с полицейским протоколом, мистер...

— Курц. Да, мэм, ознакомился. Просто я проверял.

— Да, это так. Я хочу сказать, он действительно уехал на маленьком «Мерседесе». В тот день мне нужно было съездить за покупками, поэтому большой я оставила себе. Полиция обнаружила его на следующий же день. Я имею в виду маленький «Мерседес».

Курц кивнул. Малыш Героин говорил, что «Е300» бухгалтера был оставлен в Лакаванне, где его раздели в считанные часы. На том, что осталось от машины, были обнаружены сотни отпечатков пальцев; все идентифицированные на настоящий момент принадлежали бродягам, промышлявшим мелким воровством.

— У вас нет никаких предположений насчет того, почему мистер Ричардсон мог удариться в бега? — спросил Курц.

Блондинка с внешностью изваяния античных мастеров дернула головой, словно Курц дал ей пощечину.

— Вы намекаете, что у него могла быть другая женщина, мистер...

— Курц, — подсказал Курц и стал ждать ответа.

— Мне неприятен ваш вопрос и вытекающие из него заключения.

«И тут я тебя не виню, — захотелось произнести вслух Курцу. — Если твой муж гулял на стороне, он был полным кретином».

Он молчал.

— Нет, у Бьюэлла не было никаких причин... как вы выразились, мистер Кац? Удариться в бега. Он был счастлив. Мы были счастливы. Мы с ним живем очень хорошо. Бьюэлл подумывал о том, чтобы через год-два уйти на покой; у нас есть домик в Мауи, куда мы собирались переселиться, недавно мы купили яхту... маленький шестидесятифутовый катамаран. — Миссис Ричардсон умолкла. — Мы собирались совершить кругосветное путешествие.

Курц кивнул:

«Маленький шестидесятифутовый катамаран». Проклятие, а на что же тогда похожа большая яхта? Курц попытался представить себе год, проведенный на шестидесятифутовой яхте вместе с этой женщиной, порты в тропиках, длинные ночи в открытом море. Это оказалось совсем нетрудно.

— Что ж, вы мне очень помогли, миссис Ричардсон, — сказал Курц, поднимаясь и направляясь к двери.

Миссис Ричардсон поспешно вскочила с места.

— Не представляю себе, как мои ответы помогут вам найти моего мужа, мистер...

Курц оставил бесплодные попытки подсказывать ей свою фамилию. Даже у закоренелых наркоманов не такая короткая память.

— На самом деле, вы мне очень помогли, — повторил Курц.

И это действительно было так. Он пришел к миссис Ричардсон только для того, чтобы установить, имеет ли она какое-нибудь отношение к исчезновению бухгалтера. Нет, не имеет. Миссис Ричардсон, несомненно, женщина красивая, даже очень, но блещущей умом ее никак не назовешь. Она не притворялась, что ей ничего не известно. Курц решил, миссис Ричардсон вряд ли подозревает о том, что ее муж, скорее всего, в данный момент уже разлагается в неглубокой могиле или служит кормом придонных обитателей озера Эри.

— Еще раз благодарю вас, — сказал он и направился к «Бьюику» Арлены.

— Дерьмо! — выругался Малькольм.

Они с Потрошителем только решились выйти из «Мерседеса». Малькольм протянул руку, намереваясь схватить Потрошителя, но его пальцы застыли в дюйме от плеча приятеля. Он ни за что не прикоснется к Потрошителю без его разрешения, а тот ему никогда это не разрешит.

— Подожди, — сказал Малькольм, и оба быстро скользнули обратно в машину.

Из дома вышел Курц. Теперь, разглядев его вблизи, Малькольм пришел к выводу, что он похож на свою фотографию: чуть постарел, чуть осунулся, складки лица стали чуть жестче.

— Я надеялся, он проторчит у нее дольше, — буркнул Малькольм. — Что это за сыщик, мать его, пробыл у вдовы всего пять минут!

Потрошитель, доставший из кармана свитера складной нож, казалось, был поглощен тем, что изучал узоры на рукоятке.

— Подождем минутку, — продолжал Малькольм. — Быть может, он еще вернется назад.

Но Курц не стал возвращаться назад. Сев в «Бьюик», он тронулся с места.

— Дерьмо! — снова выругался Малькольм. — Ладно, этот адвокатишко Майлз сказал нам забрать обе упаковки. Как ты думаешь, какую нам взять сначала, Потрошитель, мальчик мой?

Потрошитель посмотрел на особняк. Его рука едва заметно дернулась, и выскочили оба лезвия. Нож был сделан известным оружейником, мастером своего дела. Убрав одно лезвие, Потрошитель оставил второе выдвинутым. Оно было кривым — четыре дюйма прямое и острое как бритва, а на конце загнутое. Такое лезвие называлось «крючком для потрошения внутренностей».

У Потрошителя зажглись глаза.

— Да, ты, как всегда, прав, — согласился Малькольм. — Я знаю один способ найти мистера Курца, когда он нам снова понадобится. А сейчас нас здесь ждет дело.

Они вышли из машины. Малькольм достал брелок, включая сигнализацию, и тотчас же, спохватившись, опять ее отключил.

— Чуть не забыл, — сказал он.

Малькольм достал фотоаппарат «Поляроид», и они с Потрошителем под проливным дождем пересекли улицу.

Глава 10

Гигантский комплекс медицинского центра округа Эри размещался рядом с шоссе на Кенсингтон, так что больные при желании могли наслаждаться шумом оживленной автострады. Этим занимались немногие. Большинство пациентов центра было поглощено вопросами жизни и смерти и тщетными попытками заснуть, так что не различало отдаленные звуки дорожного движения сквозь шум кондиционеров. Время для посещения больных официально оканчивалось в девять часов вечера, но последние посетители покидали центр только около десяти.