Глава 8

— Вас тяжело найти, мистер Курц.

Лимузин ехал на запад. К северу от шоссе виднелись озеро и река. Следом за лимузином ехал «Линкольн», набитый телохранителями Гонзаги. Курца затолкали на откидное сиденье рядом с мини-баром, напротив Тома Гонзаги. Рядом с шефом сидел телохранитель, судя по виду, самый умный из его подручных. Он небрежно держал в левой руке револьвер Курца. Правую руку он упер локтем в колено, наведя свой пистолет прямо в сердце пленнику. Второй телохранитель расположился на скамейке с мягкой обивкой справа от Курца, сложив руки на груди.

Когда Курц никак не отозвался на реплику Гонзаги, тот продолжил:

— Весьма странно было найти вас в таком месте, как «Членозабиватели».

— Я услышал, что вы меня разыскиваете, и решил, что вас вполне можно повстречать именно в таком месте, — ответил Курц, пожав плечами.

Телохранитель, сидевший рядом с доном, взвел курок большим пальцем. Тома Гонзага покачал головой, слегка улыбнувшись, и положил левую ладонь поверх пистолета. Не сводя глаз с Курца, телохранитель аккуратно перевел курок обратно.

— Вы пытаетесь меня провоцировать, мистер Курц, — сказал Гонзага. — Хотя ума не приложу, зачем вам это в нынешних обстоятельствах. Вероятно, вы знаете о том, что мой отец сослал меня во Флориду восемь лет назад именно потому, что узнал о моей гомосексуальности.

— Я-то думал, что вы все сейчас предпочитаете термин «гей», — откликнулся Курц.

— Нет. Лично я предпочитаю название «гомосексуал» или «голубой». Даже педераст, в крайнем случае.

— Правда в качестве рекламы?

— Что-то вроде. Большинство моих знакомых гомосексуалистов, которых я знаю не один год, не назовешь ни веселыми, ни беспутными людьми, если вернуться к изначальному значению слова «гей».

Курц снова пожал плечами. Возможно, есть темы, которые интересуют его еще меньше, к примеру, футбол, но ему ничего не приходило в голову.

У Гонзаги зазвонил мобильный. Мужчина нажал кнопку ответа и молча выслушал звонящего. Курц внимательно рассмотрел его лицо. Отец Тома, Эмилио, был исключительно мерзким типом. Будто какой-то чокнутый ученый пришил голову карпа к телу быка. Тома, которому сейчас было лет сорок с небольшим, унаследовал от него бочкообразный торс и короткие ноги, но лицо было даже немного симпатичным, чем-то напоминая Тони Кертиса в молодости, У него были такие же чувственные полные губы, как и у отца, но их изгиб выдавал привычку смеяться, а не кровожадно ощериваться, как это было у старшего Гонзаги. Дополняли портрет голубые глаза и коротко стриженные седеющие волосы. На нем был стильный дорогой костюм серого цвета, а коричневая кожа ботинок выглядела столь мягкой, что казалось, их можно сложить и спрятать в карман.

Гонзага не стал складывать ботинки в карман. Вместо этого он сложил и убрал в карман мобильный.

— Возможно, вам будет приятно услышать, что Бернар уже более-менее пришел в сознание, хотя вы и сломали ему пару-тройку ребер.

— Бернар? — с удивлением переспросил Курц, сделав ударение на последнем слоге на французский манер, как и Гонзага. Сначала Колин, теперь еще и Бернар. Куда катится преступный мир? Он видел, огромную тушу телохранителя выволокли из Кей-Джис и аккуратно положили ее на заднее сиденье «Линкольна».

— Да, — ответил Гонзага. — Будь я на его месте и в его должности, я бы давно сменил имя.

— А Тома не выглядит как женское имя? — спросил Курц. Какого черта он подкалывает человека, который, по всей видимости, вознамерился убить его? Может, опять всему виной головная боль?

— Сокращенное от «Томас».

Не доезжая Международного моста, они свернули направо, на Скахакуада, и лимузин поехал на восток, в сторону Кенсингтона. «Линкольн» продолжал ехать следом.

— Вы были знакомы с моим отцом, мистер Курц?

Вот оно, подумал Курц.

— Нет.

— И никогда не встречались?

— Нет.

Гонзага стряхнул несуществующую пылинку со стрелки на своих широких серых брюках.

— Когда прошлой зимой мой отец вернулся в Нью-Йорк, чтобы встретиться с людьми, и был убит, большинство его ближайших соратников также исчезли. По сути, весьма трудно установить, что с ним происходило в последние дни его жизни.

Курц посмотрел на телохранителя. «Глок» в его руках был все так же направлен в сердце пленника. Копы тоже носят «глоки». Теперь каждый бандит хочет себе такой же пистолет. Машина свернула на юг, и они снова выехали в деловой квартал Кенсингтона. Что бы ни случилось, вряд ли это произойдет прямо в лимузине Тома Гонзаги.

— Вы никогда не встречали человека по имени Микки Ки? — спросил Гонзага.

— Нет.

— А вот я так не думаю. Мистер Ки был самым крутым... соратником моего отца. Его нашли на старой заброшенной железнодорожной станции Буффало спустя два дня после того, как тут у вас разыгралась очень сильная метель. В феврале. У нас в Майами в те дни было градусов двадцать пять по Цельсию.

— Вы затащили меня сюда под дулом пистолета, чтобы беседовать о погоде? — спросил Курц.

Тома искоса посмотрел на него. Курц понял, что вступил на очень скользкую почву. Этот парень может быть сколько угодно похож на Тони Кертиса, но он из той же породы убийц, как и все Гонзага.

— Я пригласил вас сюда, чтобы сделать предложение. От которого вы не сможете отказаться, — ответил Гонзага.

Он и правда это сказал, подумал Курц. Эти идиотские мафиози и так достаточно утомительны, даже когда не стараются шутить и изображать вежливость. Курц попытался сделать максимально внимательное и беспристрастное выражение лица.

— Сегодня с вами разговаривала Анджелина. У нее проблемы. Некоторые из ее поставщиков и распространителей наркотиков пропали, — продолжал Гонзага.

Анджелина? Что за черт? Курц понимал, что этот гей, скорее всего, знает, какую работу предложила бывшему сыщику Анджелина Фарино Феррера. У него есть люди, которые за ней следят. Или они сами поговорили уже после его утреннего разговора с ней. Но чтобы два дона, делящие зону влияния в Буффало, называли друг друга по именам? И Анджелина назвала его «Тома». Сложно себе представить. Каких-то семь месяцев назад Анджелина Фарино Феррера сделала все, что в ее силах и власти, в том числе наняла Джо Курца для того, чтобы убить Эмилио, отца Тома Гонзаги.

— Не предлагала ли она вам работу? Я имею в виду выследить убийцу, — спросил Гонзага. — Мы с ней обсуждали эту идею — привлечь к работе вас.

Курц моргнул. Эта контузия чуть не заставила его вырубиться в самый неподходящий момент.

— Она ничего не говорила о наркотиках, — ответил он, стараясь уйти от темы.

— Она вам сказала, что клан Фарино потерял пять человек по вине какого-то сумасшедшего убийцы? — продолжал Гонзага, сделав ударение на последнем слове, чтобы не оставить никаких сомнений.

— Она кое-что говорила на этот счет, — ответил Курц. — Но без особых подробностей.

Пока что без подробностей, подумал он. Интересно, приходил ли к Арлин этот телохранитель с аккуратно уложенными волосами или еще нет? Если я возьмусь за это дело, ты будешь первым в списке подозреваемых, мысленно пообещал Курц Гонзаге, продолжая смотреть ему в глаза.

— Что ж, могу сказать, что за последние три недели мы потеряли семнадцать, — добавил дон.

Курц снова моргнул. Даже моргание причиняло боль.

— За три недели вы потеряли семнадцать людей? — недоверчиво переспросил он.

— Не сказать, что это были наши люди, — уточнил Гонзага. — Как и у Анджелины. Они не работали непосредственно с нами. По крайней мере, напрямую.

Курц не очень-то понял последнее высказывание и выжидательно промолчал.

— Это были уличные торговцы и постоянные клиенты, которые сотрудничали с нами в торговле тяжелыми наркотиками. Героином, если быть точным, — продолжал Гонзага.

Курц удивился. Фарино докатились до торговли героином. Прежний дон, Байрон Фарино, сделал эту статью дохода единственной запретной для клана. После того как его старший сын Дэвид погиб, намотав свою «Феррари» на стоящее у дороги дерево. Он был под кокаином, и дон Фарино прикрыл и без того не слишком развитую в его клане торговлю наркотиками. Торговлей тяжелыми наркотиками на западе штата Нью-Йорк заправлял Эмилио Гонзага, и никто другой.

— Последние пару дней меня не было в городе, — сказал Курц, сам себе не веря. — Но я бы наверняка услышал в национальной программе новостей о двадцати двух убийствах, связанных с торговлей наркотиками.

— Ни копы, ни пресса о них слыхом не слыхивали.

— Это как это? — поинтересовался Курц.

— Этот чокнутый, который их убивал, всякий раз звонил нам. Преимущественно мне, но пару раз позвонил и Анджелине. Он говорил, где, когда и кого он убил. Мы выезжали на место и делали уборку. И так почти месяц.

— Не понимаю, — сказал Курц. — Зачем вам помогать ему скрывать эти убийства? Не вы же сами их заказали.

— Естественно, идиот. Мы их не заказывали! — прорычал Гонзага. — Это же наши клиенты и работавшие на нас уличные торговцы.

— Поэтому вы и решили сделать уборку, — понял Курц. — Чтобы другие не почуяли, откуда ветер дует, и не сделали ноги в Кливленд или куда подальше.

— Да. Конечно, то, что погибли люди среднего звена и уличные торговцы, не заставит этих уродов отказаться от наркотиков, поскольку они не в состоянии это сделать, но они испугаются и перестанут покупать наркотики у нас. Особенно если учесть, какие метки оставляет на месте убийств этот псих. «Счет не в пользу Гонзаги. Умри». И в таком духе.

— Он вам звонит? — спросил Курц.

— Да. Но это ничего не дает нам. Голос искажен, сейчас полно этих приставок, которые можно прицепить прямо к телефону. Скорее всего, белый. Не меняет местами буквы в словах, не говорит слов типа «козел» или «сам знаешь» через два на третье. Но идентифицировать его по голосу или хотя бы прикинуть приблизительный его возраст мы не смогли.

— Вы пытались засечь...

— Естественно, мы пытались засечь, откуда он звонит. Этим занималась полиция Буффало. У нашей семьи там всегда имелись свои люди. Но этот псих умеет заметать следы, играя с переадресацией звонков в телефонной системе. Мои люди ни разу не успели вовремя подъехать к таксофону, с которого он звонил.

— И потом вы... Что вы делали с телами его жертв? — спросил Курц, стараясь не рассмеяться. — Подозреваю, у вас есть любимое местечко для такого рода мероприятий. Скажем, Форест-Лаунс, со всех сторон окруженный лесами.

Гонзага и не думал смеяться.

— Не было там никаких тел.

— Что?

— Ты прекрасно все слышал. Мы приезжали на место, смывали кровь, сгребали в кучу вышибленные мозги и заклеивали пластырем дырки от пуль в стенах, если таковые имелись. Но никаких тел там не было. Убийца забирал их с собой.

С минуту Курц думал. Голова от этого разболелась еще сильнее, и он потер виски.

— Уже имеется один клиент, который нанял меня в связи с этим делом. Я не могу одновременно заключить договор с еще одним.

— Вы говорите прямо как частный детектив, — возразил Гонзага. — Но вы больше не частный детектив, мистер Курц. Поэтому мое предложение — простая личная договоренность между двумя гражданами.

Лимузин снова свернул в деловой квартал, съехав с шоссе.

— Анджелина собиралась заплатить вам за этого парня десять кусков...

— Пятнадцать, — уточнил Курц. Обычно он не разбрасывался подобной информацией, но у него болела голова и он устал от разговоров. Затем он на секунду закрыл глаза.

— Отлично, — сказал Гонзага. — У меня предложение получше. Сегодня четверг. В понедельник — Хэллоуин. Если до полуночи понедельника вы скажете, кто этот засранец, я заплачу вам сто тысяч долларов и оставлю вас в живых.

Курц открыл глаза и посмотрел на Гонзагу. Одного взгляда хватило, чтобы понять, насколько этот гей в роли дона серьезен. Если он и знает о причастности Курца к смерти его отца, вернее, событиях, к ней приведших, его это не волнует. Прошлое забыто. А Курцу только что зачитали его смертный приговор.

Если, конечно, он не найдет человека, убивающего наркоманов и торговцев героином.

— И еще одно, — добавил Гонзага, слегка улыбнувшись, будто вспомнил что-то забавное. — Должен вам сказать, что этот псих убивает не только наркоманов и торговцев. Он приходит к ним домой и расстреливает целые семьи. Детей. Тещ и тетушек, заехавших в гости.

— Итого у нас двадцать два человека, убитых и пропавших.

— Люди гибнут. Их тела пропадают. На самом деле люди не пропадают. Они пропали еще при жизни. Все эти наркоманы, дилеры, их семьи. Просто отбросы. Еще никто не подавал заявления насчет их исчезновения, — продолжал Тома Гонзага.

— Но это скоро случится, — сказал Курц. — Вы не сможете навечно прикрыть пропажу двадцати двух человек.

— Еще бы, — согласился Гонзага. — Бобби, — добавил он, обращаясь к сидевшему на откидной скамейке телохранителю.

Тот передал Курцу тонкий кожаный портфель.

— Здесь все, что нам известно. Имена убитых, адреса, даты убийств — все, — сказал Гонзага.

— Я не хочу браться за эту работу, — заявил Курц, пытаясь вернуть портфель телохранителю. — Это дерьмо не имеет ко мне никакого отношения.

Телохранитель молча сложил руки на груди.

— Теперь оно очень даже имеет к вам отношение, — возразил Гонзага. — Или будет иметь к вам непосредственное отношение в понедельник, в полночь Хэллоуина. Особенно если вы не найдете этого человека.

Курц промолчал.

Гонзага дал ему в руки мобильный телефон.

— Для связи с нами. Наберете единственный номер, записанный в его памяти. В любое время дня и ночи вам ответят, и в течение двадцати минут я перезвоню лично.

Курц убрал телефон в карман куртки и показал пальцем на телохранителя, державшего в левой руке его револьвер. Телохранитель посмотрел на Гонзагу. Тот кивнул. Мужчина один за другим вынул из барабана патроны, складывая их себе в ладонь, и передал Курцу разряженное оружие.

— Где вас высадить? — поинтересовался Гонзага.

Курц посмотрел наружу сквозь тонированные стекла. Они ехали рядом с Хайатом и Конвеншн-Центр, в квартале от офисного здания, где находился филиал фирмы Брайана Кеннеди в Буффало.

— Прямо здесь, — сказал Курц.

Когда он открыл дверь и уже поставил ногу на бордюр, Тома Гонзага вновь обратился к нему:

— Еще одно дело, мистер Курц.

Курц выжидательно промолчал. Так хорошо выбраться на свежий воздух из набитого людьми лимузина. И пропахшего к тому же одеколоном, которым без меры пользовались телохранители.

— Ходят слухи, что Анджелина вызвала из Европы профессионального киллера по прозвищу Датчанин, — сказал Гонзага. — И заплатила ему миллион долларов аванса. Чтобы свести какие-то старые счеты.

Чудесно, подумал Курц. Анджелина Фарино Феррера говорит ему, что Датчанина вызвал Гонзага. Гонзага говорит то же самое про нее. И зачем им обоим предупреждать об этом меня?

— Какое отношение это имеет ко мне? — спросил он вслух.

— Вам стоит поработать с максимальным рвением за эти сто тысяч, которые я пообещал вам. Особенно в силу того, что есть все основания подозревать, что вы входите в число этих «старых счетов», — закончил Гонзага.

Глава 9

Офис «Эмпайр Стейт секьюрити энд экзекьютив протекшн» располагался на двадцать первом этаже одного из немногих современных зданий в деловом квартале Буффало. В приемной сидела привлекательная женщина восточноевропейской внешности, безупречно одетая. Она вежливо проигнорировала налитые кровью глаза и повязку на голове Курца, улыбнувшись и тут же позвонив Кеннеди по внутренней связи, как только Курц назвал свое имя. Потом она предложила ему на выбор кофе, минеральную воду и апельсиновый сок. Курц отказался от всего, хотя легкое головокружение, еле заметное на фоне головной боли, подсказало ему, что он больше суток ничего не ел и не пил.

Вскоре на застеленный ковром пол приемной вышел Кеннеди. Он пожал руку Курцу так, будто тот был его деловым партнером, и повел за собой по коридору. Они шли между комнатами со стеклянными стенами, в которых сидели мужчины и женщины, работавшие за компьютерами. Мониторы на их столах были с большими плоскими экранами самых последних моделей.

— Бизнес на системах безопасности просто на взлете, — заметил Курц.

— Так и есть, — согласился Кеннеди. — И это несмотря на тяжелую ситуацию в экономике в целом. А может, и благодаря ей. Те, у кого чего-то нет, ищут незаконные способы заполучить желаемое. Те, у которых оно есть, готовы платить все больше, чтобы сохранить имеющееся.

Офис Кеннеди, находившийся в углу коридора, был отделен от остальных толстыми перегородками, но две наружные стены представляли собой стеклянные окна от пола до потолка. Рабочий стол в современном стиле, но не идиотский, на нем три компьютерных терминала. В углу, где соединялись две стеклянные стены, находился овальный стол для переговоров и удобный кожаный диван. На тележке рядом со столом стояли профессиональный видеомагнитофон под пленку формата три четверти дюйма и монитор. Напротив стола сидела Риджби Кинг.

— Джо.

— Детектив Кинг, — откликнулся Курц.

Плавным жестом Кеннеди предложил Курцу место справа от Риджби. Сам он сел у противоположного конца овального стола.

— Детектив Кинг попросила разрешения присутствовать на нашей встрече, мистер Курц. Надеюсь, вы не против?

Курц пожал плечами и сел на стул, поставив на пол кожаный портфель, который дал ему Гонзага.

— Вам что-нибудь принести, мистер Курц? Кофе, минеральная вода, пиво? — спросил Кеннеди, глядя Курцу прямо в глаза, когда тот снял очки Рэя Чарльза. — Нет, пожалуй, в данной ситуации пиво не к месту. Вам должны были вводить сильные обезболивающие.

— Я уже в порядке, — заверил Курц.

— Ты покинул больницу этим утром абсолютно неожиданно, Джо, — сказала Риджби Кинг. Умные, глубокие, как всегда, привлекательные карие глаза, подумал Курц. И настороженные. — Ты даже одежду свою не забрал.

— Я нашел себе другую, — ответил Курц. — Я ведь не под арестом?

Риджби покачала головой. Ее короткие, слегка торчащие волосы делали ее моложе, чем она была на самом деле. Но он помнил, что она на три года старше его, как ни крути.

— Давайте смотреть запись, — сказала Риджби.

— Пег все еще без сознания, на искусственном поддержании жизни, — сообщил Кеннеди, хотя его никто не спрашивал. — Но врачи надеются в течение пары дней перевести ее из критического состояния в стабильное.

— Хорошо, — отозвалась Риджби. — Я час назад звонила в больницу, чтобы узнать о ее состоянии.

Курц уставился в пустой экран.

— Это запись с камеры наблюдения, расположенной над дверью, через которую вы и Пег вошли в гараж, — сказал Кеннеди.

Изображение было черно-белым. Или освещение настолько слабым, что камера автоматически перешла в черно-белый режим. В поле зрения попадал квадрат примерно восемь на восемь метров, начиная от двери, ведущей из здания администрации в гараж.

— А камер, наведенных на место парковки машин, там не было? — спросил Курц, глядя на ожившее изображение. В правом нижнем углу появились дата и время, высвечиваемые белыми цифрами. Вчерашнее число.

— Есть, — ответил Кеннеди. — Городские власти сэкономили деньги при закупке оборудования, и шаг размещения камер равен семидесяти пяти футам, или двадцати трем метрам, если вам удобнее. И та камера работает в противоположном направлении. Стрелявший или стрелявшие попали в мертвую зону между ними. Перекрытия зон обзора не сделали.

На экране Курц увидел открывающуюся дверь и себя, выходящего сквозь нее. Он кому-то кивнул. Это была Пег О'Тул, державшая дверь. Курц смотрел на свое изображение. На экране он шел вперед. Женщина стояла у двери.

Они шли на дистанции примерно в три метра, когда что-то произошло. Курц присел и взмахнул рукой в сторону, указывая на дверь и что-то крича. О'Тул замерла, посмотрела на него как на сумасшедшего и полезла в сумочку за пистолетом. Потом она резко повернула голову, глядя на что-то, находившееся за пределами поля зрения камеры.

В кабинете царила тишина.

Курц увидел искры, высеченные пулей из бетонного столба в восьми футах позади них. О'Тул достала из сумочки свой «зиг про» калибра девять миллиметров и резко навела его в том направлении, откуда шла стрельба. Курц увидел, как сам он крутанулся в сторону, словно собираясь спрятаться за столбом, но в этот момент в О'Тул попали. Ее голова откинулась назад.

Курц начинал вспоминать произошедшее. Медленно, по кусочкам. Три глухих хлопка и вспышки выстрелов. То ли шестой, то ли седьмой автомобиль, если считать от пандуса. Пистолет без глушителя, вспомнил и тут же осознал Курц, и не просто двадцать второго калибра. Похоже, стрелявший вынул из патронов часть пороха. Звук слишком мягкий.

О'Тул начала падать. На ее бледном лбу расплывался черный цветок. Пистолет покатился по бетонному полу.

Курц нырнул вперед, подхватывая «зиг зауэр», встал на одно колено спереди от падающей женщины, зафиксировал пистолет второй рукой и открыл ответный огонь. Замелькали вспышки выстрелов, засветившие экран.

Там было две фигуры, вспомнил Курц. Тени. Стрелявший, ростом пониже, около багажника машины, и другой человек, более рослый, стоявший позади машины. Он смотрел на происходящее сквозь ее стекла. Стрелял первый, низкорослый.

На экране Курц продолжал стрелять. Вдруг он прекратил огонь и схватил О'Тул за руку, а потом поднял ее и потащил к двери.

Я попал в стрелявшего, вспомнил Курц. Он крутанулся на месте и упал позади машины. Поэтому я и решил утащить ее из гаража. И в этот момент второй нападавший схватил пистолет и начал стрелять в нас.

Рука О'Тул дернулась. Пуля прошла через плечо, сказал врач. В этот момент Курц повернулся влево, переводя прицел. Затем его голова дернулась влево, и он упал, уронив женщину на бетон. На полу гаража лежали два тела, вокруг которых расплывались пятна крови — черные в черно-белом изображении.

Прошла еще минута записи. Два тела лежали на полу, одно на другом.

— Выездной пандус не попадает в поле зрения камер, — пояснила Риджби. — Выезжающую машину никто не видел. По крайней мере, кроме контролера на въезде.