Глава 21

Стоя в офисе астронома и освещая фонариком черную дыру в стене, Корди скомандовала:

— Ну все, пора раздеваться.

— Забудьте про это. — Уж такого издевательства Байрон Трамбо никак не мог допустить. Корди, устало вздохнув, подняла пистолет:

— Куда вы предпочитаете? В бедро или в плечо? В любом случае идти вы сможете.

Чертыхнувшись, Трамбо принялся расстегивать рубашку. Пока он раздевался, ему на память пришли все ругательства, которые он знал. Наконец он остался в одних носках. Корди, оставившая себе только сумку и фонарик, продолжала целиться в него из пистолета.

— Ну и что теперь? Вы меня изнасилуете?

— Слушайте, я недавно ела. Вы что, хотите, чтобы меня стошнило? Снимайте носки.

— Я порежу ноги. Корди пожала плечами:

— Духи не носят носков, значит, и мы не должны. Снимайте.

Трамбо, стиснув зубы, стянул с ног носки.

— А плетеные сумки они носят?

— Плевать. Не могу же я оставить тетин дневник.

— Чей дневник?

— Ничей. Начинайте намазываться. Думаю, лучше начать с чеснока.

Следующие несколько минут добавили кое что новое к жизненному опыту Байрона Трамбо. Под дулом пистолета он намазался чесночным соусом, потом перешел к анчоусному паштету.

— Теперь сыр, — скомандовала Корди, морщась от невыносимого зловония.

— Твою мать. — Трамбо начал крошить сыр. — Он не мажется.

— Намажется, если помогу вот этим. — Она опять подняла пистолет.

Трамбо размазал лимбургер по волосатой груди. Крошки застряли у него в подмышках и в паху.

— Отлично. — Корди намазалась остатками сыра.

Трамбо старался не смотреть на нее. С тех пор как он сделал первый миллион, все его женщины были молоды и красивы. Теперь ее маленькие груди, отвисший живот и складки жира на бедрах напомнили ему о его матери, о смерти и о всех других вещах, которые он старался забыть. Внезапно ему захотелось плакать.

— Теперь мармит, — сказала Корди. — Натрите им волосы и лицо.

Открыв банку, Трамбо едва не лишился всего, что он съел на банкете. Отвратительный запах смешался с уже исходящими от него ароматами.

— Поблюйте, если хотите, — сочувственно посоветовала Корди. — Это добавит вони. Трамбо отверг предложение.

— Какого черта мы делаем это? — спросил он, втирая мармит в редеющие волосы.

— Это написано в дневнике. Духи не любят плохих запахов. Если они узнают, что мы живые, они съедят наши души, как Пана эва съел душу бедной Нелл. Жаль, что у нас нет кошачьих консервов. По моему, от их запаха вывернет любого духа.

— Значит, вы хотите, чтобы я полез к духам вместе с вами?

— Так надо, — сказала Корди, втирая в волосы черную пасту.

— Но почему я?

— Нужны один мужчина и одна женщина. Простите, но другого мужчины под рукой не нашлось. Такова жизнь.

Проглотив эту мудрость, Трамбо напрягся, готовясь вцепиться ей в глотку.

— Эй, эй! Оставьте это, Байрон! — Она подняла пистолет.

Сжав кулаки, Трамбо шагнул в пролом стены.

— Там темно, — пожаловался он.

— Ничего, Байрон. Я с тобой.

Вверху, на небесах и на земле, продолжалась битва.

Вулкан Мауна Лоа возвышается на 13 677 футов над уровнем моря, но в море он продолжается еще на 18000 футов. Если бы океан высох, Мауна Лоа стал бы величайшим на земле горным пиком. Килауэа высотой всего в 4075 футов в этом случае достиг бы высоты 22 000 футов.

Сейчас из резервуара магмы в семи милях под вершиной Мауна Лоа чудовищная сила исторгла огромные количества раскаленной лавы. Натиск стихии вызвал землетрясения по всему Большому острову.

На курорте Мауна Пеле толчок заставил привыкших к землетрясениям японцев броситься к дверям, пока Уилл Брайент звонил доктору Гастингсу и в вулканическую обсерваторию. Никто не отвечал. Гастингс и его коллеги были слишком заняты, наблюдая за самым сильным извержением с 1935 года. Они знали также, что таких мощных одновременных извержений Мауна Лоа и Килауэа не было с 1832 года.

За десять минут в районе Мауна Пеле было отмечено не менее десятка подземных толчков. Извержение все еще было слабее, чем извержения вулканов Сент Хелен в штате Орегон и Руис в Колумбии в 1985 году (последнее погубило 23 тысячи человек). Однако лава и ядовитые газы, выходящие из десятков трещин и лавовых трубок, серьезно угрожали населенным пунктам на всем протяжении юго западного разлома.

Камень, ставший пористым за тысячелетия нагревания и остывания, наполнился лавой и начал трескаться, усиливая землетрясение. К облакам дыма и пепла присоединились облака сернистого газа, вырвавшиеся из под земли. Вулканическая обсерватория зафиксировала выход более 700 тысяч кубических футов лавы.

На пути потоков горели леса. Дороги исчезли под 30 футовым слоем лавы. Огненная река подхватывала брошенные автомобили, как детские игрушки, и дым сгорающей краски вливался в ядовитый шлейф, тянущийся над землей.

Над всем этим изливались потоки дождя, которыми Камапуа поливал остров, как садовник из шланга. В тысячах мест столбы пара обозначали встречу лавовых потоков с морем. От прибрежных скал разбегались волны, но навстречу им не шли валы цунами — этому помешала Пеле, устроившая ночное извержение.

Как часть древней стратегии Камапуа, тысячи диких свиней объедали траву и кусты, лишая топлива огонь Пеле. Большинство их изжарилось заживо во время нового наступления лавы. К запаху серы и горящей растительности прибавилось зловоние паленого мяса.

Стоя на террасе банкетного зала в президентских апартаментах Мауна Пеле, Хироси Сато наблюдал, как лавовые струи вливаются в море менее чем в пятистах футах от курорта.

— Черт возьми, — повторял он снова и снова.

— Я думаю, мы уже близко, — сказала Корди. Казалось, туннели тянутся на мили — одна лавовая трубка переходила в другую, и ни Корди, ни Трамбо не знали, в каком направлении они идут. В любой момент они могли окунуться в море или свалиться в кальдеру вулкана.

Вместо этого они достигли места, где стены начали светиться.

— Хороший знак, — сказала Корди. — В дневнике говорится, что в Царстве мертвых стены светятся.

— Прекрасно, — отозвался Трамбо. Его ноги были изрезаны острыми камнями, кожа покрылась зловонной коркой. Несколько раз подземные толчки сбивали их с ног, и каждую минуту в туннель могла хлынуть прорвавшаяся лава. — Просто прекрасно.

Скоро показались духи — туманные силуэты, двигающиеся парами или небольшими группами. Когда пещера расширилась, стали видны сотни духов, которые ели, спали, играли в какие то игры.

— Все как в дневнике, — сквозь зубы сказала Корди.

Несколько духов подплыли к ним и тут же отпрянули. Трамбо вполне их понимал.

— Теперь нужно молчать, — прошептала Корди ему в ухо. — Духи не говорят. А если и говорят, мы их не слышим.

Трамбо кивнул, думая, что еще может вырвать у женщины пистолет Только зачем? Пусть все идет как идет. В конце концов эта смерть ничуть не хуже, чем любая другая. Он только жалел, что не довел до конца сделку с Сато.

Духи продолжали заниматься своими делами. Все они, мужчины, женщины и дети, были голыми. “Если это загробная жизнь, я пас, — подумал Трамбо. — Похоже на нудистский пляж в Филадельфии”.

— Вот! — прошептала Корди.

Тут же Трамбо увидел, что она имела в виду, — небольшую пещеру, в которой стояли несколько духов, отличавшихся от остальных. Потом он разглядел их получше. Диллон, Фредриксон и его охранник Бриггс играли в карты с тремя толстыми мужчинами, которые явно были торговцами автомобилями из Нью Джерси. У одного из них не было руки. Семья туристов ела невидимую пищу за невидимым столом. Санни Такахаси, присев на камень, считал невидимые деньги, а бывший астроном Мауна Пеле читал невидимый журнал.

Дух Элинор Перри стоял отдельно, вглядываясь вдаль, как будто отыскивал выход.

— Нелл, — прошептала Корди и шагнула вперед. Меньше чем через минуту дух Элинор всосался в бутылку.

— Дотроньтесь до других, — шепотом велела Корди, — и они пойдут за вами. Того, кого хотите вывести, посадите вот сюда. — Она протянула ему бутылку.

Трамбо заколебался. Бриггс и Фредриксон служили ему на совесть. Диллона не убили, только похитили у него душу. Жаль было и астронома, и других. Но возвращение Санни Такахаси сулило ему деньги.

16 Горящий Эдем Взяв бутылку, Трамбо запихнул в нее дух Санни. Это оказалось не так трудно, но в последнюю секунду туда же юркнул бородатый дух Диллона.

— Смотри. — Трамбо пожал плечами. — Если там есть место, я буду рад.

Место нашлось. Трамбо заткнул бутылку пробкой.

— Пора уматывать, — сказал он. Корди кивнула. Они повернулись и замерли — дорогу им преграждал сам Камапуа.

— Байрон, — сказал кабан, — как мило, что ты зашел! А это что, дар мне? — Он посмотрел на Корди.

Трамбо поглядел на Корди, потом опять на кабана.

— Конечно.

— Я займусь ею потом. Сначала поговорим о нашем деле. Трамбо молчал.

— Тебе нужна душа Санни? Миллиардер пожал плечами:

— Мне показалось, у вас тут самообслуживание.

— Ты прав. И все же я хочу кое чего в обмен.

— Мою душу?

— Зачем она мне? Я говорю о бизнесе. Брови Трамбо поднялись, но он ничего не сказал.

— Когда я одолею эту стерву Пеле и завладею островом, — продолжал Камапуа, — я планирую на пару десятков лет принять человеческий облик. Я слишком долго сидел под землей и смотрел, как здесь все менялось. Пора самому вступить в игру. Я мог бы опять стать вождем здесь, на Гавайях, но у меня другие планы.

— Бизнес?

— Именно, — подтвердил кабан. Он подошел поближе, и Корди почувствовала жар его дыхания и увидела стекающую с пасти слюну. — Мы можем заключить выгодную сделку.

— Но почему я должен это делать? — спросил Трамбо.

Кабан сделал еще шаг, обдавая его вонючим дыханием.

— Потому что иначе я сжую твои кишки и отправлю душу в самый дальний угол этой пещеры, где она будет мучиться вечно.

— Ладно. Я слушаю.

— Ты заберешь душонку Санни, вернешься к японцам и получишь свои триста миллионов. А потом вернешься сюда, и мы заключим сделку.

— Тебе нужны деньги? Кабан усмехнулся:

— Болваны кахуны вызвали нас, чтобы мы уничтожили тебя. Но у нас другие планы. Пеле — вот кого я хочу уничтожить. А с тобой, Байрон, мы похожи. Мы рождены властвовать. Подчинять себе женщин, земли, обстоятельства. Я хорошо понимаю твою страсть к разрушению. Мне не нужны твои деньги.

— А что тогда?

Камапуа опять усмехнулся. Его восемь глаз ярко заблестели.

— Мы на время поменяемся местами, Байрон. Я стану тобой, а ты мной.

Лицо Трамбо оставалось спокойным.

— Погоди ка…, дай сообразить. Значит, тебе нужно мое тело?

Кабан кивнул.

— Значит, ты станешь магнатом с домами и женщинами на трех континентах, а я должен двадцать лет провести в вонючем свином логове под землей?

— Таковы условия, Байрон.

— И на кой черт мне такая сделка?

— Во первых, — сказал кабан низким утробным голосом, — я не сожру тебя. Ты останешься жить. Во вторых, я гарантирую, что за эти двадцать лет увеличу твою империю до невиданных размеров. Ты из кожи вон лезешь, чтобы продать дурацкий курорт за жалкие триста миллионов. Когда ты вернешься в свое тело, ты будешь владеть миром. Я не преувеличиваю.

— Я могу добиться этого, оставаясь в своем теле, — возразил Трамбо.

— В третьих, — продолжил кабан, не слушая его, — ты станешь королем Царства мертвых и получишь неограниченную власть над всеми духами и демонами. Ты сможешь повелевать дождем, громом и волнами. Ты вкусишь власти, о которой не мог мечтать ни один из смертных.

— То есть ты отдашь мне всю свою власть? Камапуа покачал щетинистой головой:

— Я не дурак, Байрон. Если бы я отдал тебе всю власть, ты очень скоро захватил бы и верхний мир. Нет, большую часть власти я оставлю себе, чтобы сделать тебя богатым и могущественным сверх всяких пределов. Но и того, что достанется на твою долю, тебе хватит. Ты еще будешь жалеть о должности властелина подземного царства.

— А если ты решишь навсегда остаться человеком?

— Что ты! Конечно, у людей есть свои преимущества, но они смертны. Я не хочу умирать. Я же бог.

— И еще одно. Через двадцать лет мне будет почти шестьдесят.

Человеческие зубы кабана сверкнули в тусклом свете.

— Я буду беречь твое тело, Байрон. Надеюсь в обмен на ту же любезность. А богатство, которое я завоюю для тебя, с избытком заменит тебе молодость.

— Значит, таковы условия сделки?

— Да. Если ты откажешься, твои тело и душа сгниют здесь. Если согласишься — получишь богатство, власть и сможешь почувствовать себя богом. Ну как, Байрон Трамбо, по рукам?

Трамбо, казалось, задумался. Когда он поднял голову, в его глазах была решимость:

— Слушай мой ответ, Камапуа. Иди ка ты в жопу.

Корди увидела, что морда кабана тоже может выражать изумление.

— Иди в жопу вместе со своей свинячьей матерью, — уточнил Трамбо.

Камапуа, теперь по настоящему разъяренный, взревел:

— Как ты смеешь отказывать мне, смертный?!

Трамбо пожал плечами:

— Что делать? Я никогда не любил свинину. Кабан оскалил зубы.

— С удовольствием сожру вас, — прорычал он. — А потом проглочу ваши души.

— Смотри! — крикнула Корди, указывая за его спину.

В двадцати шагах от них стояла молодая гавайка с цветком в волосах. Она казалась очень юной, но ее темные глаза прожигали насквозь.

— Убирайся отсюда! — взревел Камапуа. — Это мои владения, а эти смертные — мой обед. Женщина не шелохнулась.

— Сейчас они умрут. — Кабанье рыло повернулось к людям. Корди выхватила из сумки револьвер, но чудовище отбросило его прочь одним движением щетинистой морды.

Тут земля содрогнулась. Корди и Трамбо упали как подкошенные, и даже гигантский кабан пошатнулся.

— Убирайся! — снова прорычал он. — Говорю, это мои владения. С тобой я разберусь потом.

Трамбо и Корди Стампф услышали грохот еще до того, как почувствовали жар. Что то неслось по пещере со скоростью курьерского поезда. Стены осветились оранжевым блеском.

— Лава! — Трамбо повернулся, чтобы бежать, но времени у него не оставалось. Кабан расхохотался:

— Так вот чего ты хотела, идиотка? Нет, они умрут от моих клыков, прежде чем их поглотит твой проклятый огонь!

Он разинул пасть, и тут Корди выдернула пробку из бутылки. Дух Элинор Перри вылетел наружу и замер перед мордой кабана туманным облаком. Другие духи беспокойно метались по пещере, почуяв приближение лавы.

— Уйди с дороги! — рявкнул кабан, но Элинор продолжала неподвижно висеть перед ним, отделяя его оскаленные клыки от лица Корди.

— Ты не можешь коснуться ее, — слабым голосом сказала Корди. — Так велела Пеле.

Кабан повернулся к Трамбо, но дух Элинор тут же передвинулся к нему. Камапуа отпрянул, не в силах нарушить капу, наложенное богиней более ста лет назад. От потолка начали отваливаться куски. Свет приближающейся лавы становился все ярче.

— Быстрее ко мне! — крикнула женщина Корди.

Кабан еще раз попытался схватить ее, но опять натолкнулся на призрак Элинор. Смертные были проворнее, и не успел он повернуться на своих тонких ногах, как они уже преодолели расстояние, отделявшее их от Пеле.

— НЕТ! — Рев кабана заполнил пещеру грохотом. Он оттолкнулся от пола и прыгнул вперед, как бык на арене. Трамбо и Корди зажмурились, но в трех шагах от них невидимая преграда отбросила кабана назад.

Женщина подняла руки. Голос ее был таким же красивым, как и ее внешность: