- Хаупт был не только воришкой, - вставил Хейнс - Похоже, он фигурировал в качестве главного подозреваемого в довольно сенсационном деле об убийстве в 1953 году. Тогда погиб французский барон, приехавший на курорт. Хаупт исчез вскоре после этого. В швейцарской полиции полагали, что Хаупта убили люди из европейского синдиката.
      - Как видим, они ошиблись, - усмехнулся шериф Джентри.
      - Почему вы решили запросить Интерпол? - спросил Ласки.
      - Да так, внутренний голос подсказал - Джентри снова глянул на доску. Ладно. Что мы имеем? Мы имеем труп Карла-Оскара-Феликса Торна-Хаупта вот здесь, на эллинге, и если бы сумасшествие на этом и закончилось, мы могли бы сочинить что-то похожее на мотив преступления... Ну, скажем, попытка украсть лодку... Хаупт получил пулю от ночного сторожа из револьвера тридцать восьмого калибра. Проблема, однако, в том, что в Хаупта не только дважды стреляли, он еще порядком изуродован. На его одежде оказались пятна крови двух сортов, - не считая, разумеется, его собственной; под ногтями у него нашли кусочки кожи и материи, откуда следует, что именно он убил мистера Престона.
      - Все это очень запутанно, - сказал Сол Ласки.
      - Ах, профессор, это все только цветочки. - Джентри постучал костяшками пальцев по доске рядом еще с тремя именами: Джордж Ходжес, Кэтлин Мари Эллиот, Баррет Крамер. - Знаете эту даму, профессор?
      - Баррет Крамер? - переспросил Ласки. - Нет. Я видел это имя в газете, только и всего. А так не припоминаю.
      - Она состояла при мисс Дрейтон. Компаньонка или "помощница по делам" так ее, кажется, назвали эти люди из Нью-Йорка, которые забрали тело мисс Дрейтон. Женщина лет тридцати пяти. Брюнетка. Сложена немного по-мужски. Не припоминаете?
      - Нет, - ответил Ласки. - Я ее не помню. Она не сопровождала мисс Дрейтон, когда та приходила на прием. Возможно, она была у меня на лекции в тот вечер, когда я познакомился с мисс Дрейтон, но я ее не заметил.
      - Ладно. Значит, имеем теперь мисс Крамер, которую застрелили из "смит-вессона" мистера Ходжеса, тридцать восьмого калибра. Только вот коронер практически уверен, что она погибла не от пули. По-видимому, она сломала шею, когда летела с лестницы в доме Фуллер. "Скорая" приехала, когда она еще дышала, но в больнице констатировали смерть. Мозг практически был лишен активности или что-то в этом роде. Так вот, тут обнаруживается такое паскудство: по мнению криминалистов, бедняга мистер Ходжес вовсе не стрелял в эту даму. Его нашли вот здесь, - Джентри ткнул пальцем еще в одну диаграмму, в коридоре дома Фуллер. А его револьвер подобрали вот здесь, на полу номера мисс Дрейтон в "Мансарде". И что же мы имеем? Восемь жертв, даже девять, если считать Альберта Лафоллета, и пять орудий убийства...
      - Пять? - переспросил Ласки. - Простите, шериф. Я вовсе не хотел перебивать вас.
      - Ну что вы, все в порядке. Да, тут пять орудий убийства, - по крайней мере, насколько нам известно. Тот старинный "кольт" сорок пятого калибра, которым орудовал Альберт, тридцать восьмой калибр мистера Ходжеса, нож, найденный рядом с телом Хаупта, и эта проклятая кочерга, которой мисс Крамер убила девчушку.
      - Так это сделала Крамер?
      - Да. По крайней мере, вся кочерга была покрыта отпечатками ее пальцев, а сама Крамер забрызгана кровью девочки.
      - И все равно, я насчитал лишь четыре орудия убийства.
      - М-м-м... Ах да, у задней двери эллинга мы нашли еще деревянную палку. Или трость. На ней тоже кровь.
      Сол Ласки покачал головой и глянул на Ричарда Хейнса. Сложив руки на груди, агент неподвижно уперся в классную доску. Он выглядел уставшим, на лице было отчетливо написано отвращение.
      - Просто ведро с помоями, правда, профессор? - закончил Джентри. Он прошел к своему креслу и рухнул в него с тяжелым вздохом. Потом откинулся назад и глотнул холодного кофе из большой кружки. - Есть ли у вас какие-нибудь версии?
      Ласки печально улыбнулся и покачал готовой. Некоторое время он смотрел на доску, как бы стараясь запомнить всю информацию, изложенную там, потом потеребил бородку и тихо сказал:
      - Нет, шериф, боюсь, никаких теорий у меня нет. Но мне хотелось бы задать вопрос, который напрашивается сам собой.
      - Какой именно?
      - Где сейчас мисс Фуллер? Та леди, которой принадлежит дом, где произошло все это побоище?
      - Миз Фуллер, - поправил его Джентри. - Судя по тому, что нам рассказали соседи, она была одной из самых именитых старых дев в Чарлстоне. Здесь, на юге, им положен титул "миз"; так уж тут лет двести повелось, профессор. А в ответ на ваш вопрос скажу: миз Мелани Фуллер исчезла бесследно. В одном из донесений говорится, что некая дама весьма пожилого возраста была замечена в коридоре гостиницы, наверху, сразу после убийства мисс Дрейтон, но никто не подтвердил, что это была именно миз Фуллер. Мы объявили розыск в трех штатах, но пока никаких данных нет.
      - Похоже, именно она-то и является ключом ко всей этой истории, - заключил Ласки почти застенчиво.
      - Очень может быть. Тут есть еще такой факт: ее изрезанная сумочка обнаружена за унитазом на эллинге. На ней - пятна крови, и эти пятна совпадают с пятнами на ноже Карла-Оскара Хаупта. Нож сделан в Париже.
      - Бог мой! - вздохнул психиатр. - Сплошная бессмыслица., Наступило минутное молчание, потом Хейнс встал, поправляя манжеты.
      - Возможно, все проще, чем кажется. Нина Дрейтон навещала мисс Фуллер... Прошу прощения, миз Фуллер. Как раз за день до этих убийств. Отпечатки пальцев подтверждают, что она была там; соседка видела, как она входила в дом в пятницу вечером. Вероятно, мисс Дрейтон плохо разбиралась в людях, если наняла эту Баррет Крамер в качестве компаньонки. Крамер разыскивают в Филадельфии и Балтиморе в связи с обвинениями, часть которых тянется за ней еще с 1968 года.
      - Какого сорта эти обвинения? - спросил Ласки.
      - Проституция и наркотики, - бросил агент. - Значит, мисс Крамер и помощник миз Фуллер, этот самый Торн, каким-то образом сговорились ограбить своих престарелых хозяек. В конце концов, после мисс Дрейтон осталось почти два миллиона долларов, а у миз Фуллер весьма солидный счет в банке здесь, в Чарлстоне.
      - Но как они могли... - начал было психиатр.
      - Одну минуту. Итак, Крамер и Торн - или Хаупт убивают миз Фуллер и избавляются от ее тела... Полиция гавани как раз сейчас тралит бухту. Но ее сосед, старик-охранник, расстраивает их планы. Он приканчивает Хаупта, возвращается в дом Фуллер и там сталкивается с Крамер. Внучка старика замечает, как он идет к дому, бросается к нему - и становится еще одной жертвой, как и он. Тем временем Альберт Лафоллет, тоже один из заговорщиков, впадает в панику, когда Крамер и Хаупт не появляются вовремя, убивает мисс Дрейтон и сходит с ума.
      Джентри слегка улыбнулся, покачиваясь в кресле."
      - А как насчет Джозефа Престона, фотографа?
      - Невинный прохожий, как вы сами и сказали, - ответил Хейнс. - Возможно, он видел, как Хаупт бросал в бухту тело старой леди. Нет сомнения в том, что этот фриц убил его. Кусочки кожи и материи из-под ногтей Престона идеально совпадают с царапинами на лице Хаупта. Иди на том, что оставалось от лица Хаупта.
      - Хорошо, а как насчет глаза? - спросил Джентри.
      - Глаза? Чьего глаза? - Психиатр переводил взгляд с шерифа на агента.
      - Хаупта, - ответил Джентри. - Его нет. Кто-то, обработал левую сторону лица Хаупта дубинкой. Хейнс пожал плечами.
      - Все равно это единственный сценарий, в котором есть хоть какой-то смысл. Итак, что мы имеем? Двое "помощников", оба бывшие преступники, и оба работают на старых богатых леди. Они задумывают похищение, или убийство, или еще что-то, но дело срывается и заканчивается цепью убийств.
      - Да, - кивнул Джентри. - Возможно. Наступила пауза, и Сол Ласки услышал чей-то смех в другой части здания. Где-то снаружи взвыла сирена, потом смолкла.
      - А вы что думаете, профессор? Есть ли у вас какие-нибудь другие идеи? спросил Джентри. Сол Ласки потряс головой.
      - Все это ставит меня в тупик.
      - У вас в книге описывается "резонанс насилия". Как тут, не подходит?
      - М-м-м... Это не совсем та ситуация, которую я имел в виду, - сказал Ласки. - Конечно, тут есть цепь насилия, но я не вижу катализатора.
      - Катализатора? - переспросил Хейнс. - Это еще что за чертовщина? О чем мы тут говорим?
      Джентри пристроил ноги на своем рабочем столе и вытер вспотевшую шею большим красным платком.
      - В книге доктора Ласки говорится о ситуациях, которые программируют людей на убийство.
      - Не понимаю, - возмутился Хейнс. - Что значит "программируют"? Это связано со старым либеральным доводом про бедность и социальные условия, которые являются причиной преступности? - По тону голоса агента Хейнса было ясно, что он думает обо всем этом.
      - Нет, совсем нет, - сказал Ласки. - Согласно моей гипотезе, существуют ситуации, условия, даже отдельные индивиды, вызывающие стрессовую реакцию у других людей. Реакция может вылиться в насилие, даже в человекоубийство, при отсутствии видимых непосредственных причинных связей.
      Агент нахмурился.
      - И все же я не понимаю.
      - Да черт побери! - не выдержал шериф Джентри. - Вы видели нашу КПЗ, Дик? Нет? Обязательно загляните перед отъездом. В прошлом году, в августе, мы выкрасили стены камеры в розовый цвет. Мы зовем ее "Хилтон для бедных людей", но эта чертова штука работает. Случаи насилия снизились на, шестьдесят процентов после того, как мы помазали стены этой краской, но клиентура у нас все та же, ничуть не лучше. Понятное дело, это нечто обратное тому, о чем вы говорите, ведь так, профессор?
      Ласки поправил очки. Когда он поднял руку, Джентри успел заметить выцветшую голубую татуировку на запястье, чуть повыше кисти, - несколько цифр.
      - Да, но некоторые аспекты этой теории приемлемы и в данном случае, возразил психиатр. - Исследование цветового окружения показало, что испытуемые проявляют некоторые сдвиги в жизненной позиции и поведении, которые можно объективно измерить. Причины уменьшения случаев насилия в таком окружении при самых благоприятных условиях весьма туманны, но эмпирические данные неопровержимы... Как вы сами могли убедиться, шериф, они, по-видимому, указывают на перемену психофизиологической реакции в связи с изменением цветовой гаммы. В своей работе я показываю, каким образом некоторые малопонятные случаи насильственных преступлений становятся результатом более сложных цепочек стимулирующих факторов.
      - Мда-а, - протянул Хейнс. Он глянул на часы, потом посмотрел на Джентри. Шериф сидел, удобно устроившись в кресле, водрузив ноги на стел. Хейнс с раздражением смахнул невидимую пылинку со своих безукоризненно отглаженных брюк. - Боюсь, я не совсем понимаю, как все это может нам помочь, доктор Ласки. Шериф Джентри имеет дело с серией нелепых убийств, а не с подопытными крысами, которых надо заставлять бегать по лабиринту.
      Ласки кивнул и слегка пожал плечами.
      - Я тут проездом... Просто решил рассказать шерифу о своем знакомстве с мисс Дрейтон и предложить свои услуги, если могу хоть чем-то помочь. Извините, что отнимаю у вас драгоценное время. Спасибо за кофе, шериф.
      Психиатр встал и направился к двери.
      - Спасибо за помощь, профессор. - Джентри снова вытащил платок и потер им лицо, как будто оно чесалось. - Да, у меня к вам еще один вопрос. Доктор Ласки, как вы полагаете, могли ли эти убийства быть результатом ссоры между двумя старыми леди, я хочу сказать - Ниной Дрейтон и Мелани Фуллер? Могла ли эта ссора дать толчок ко всей этой цепочке убийств?
      Печальное лицо Ласки ничего не выражало, он несколько раз моргнул.
      - Да, возможно. Но это никак не объясняет убийств в "Мансарде", не так ли?
      - Да. Вы правы. Конечно, не объясняет, - согласился Джентри и в последний раз мазнул платком по носу. - Спасибо, профессор. Очень признателен за то, что вы с нами связались. Если вспомните что-нибудь про мисс Дрейтон.., если у вас появится хоть какой-то намек на причины и следствия всего этого свинства, пожалуйста, позвоните нам. Мы оплатим звонок. Договорились?
      - Разумеется, - кивнул психиатр. - Всего хорошего, джентльмены.
      Хейнс подождал, пока закроется дверь, и сказал:
      - Этого Ласки неплохо бы проверить.
      - Угу, - сказал Джентри, медленно поворачивая в руке свою пустую чашку. Уже проверил. С ним все в порядке - он именно тот, за кого себя выдает.
      - Вы проверили его еще до того, как он пришел к нам?
      Джентри ухмыльнулся и поставил чашку.
      - Сразу после его вчерашнего звонка. У нас не так уж много подозреваемых, чтобы экономить на телефонном звонке в Нью-Йорк.
      - Я попрошу, чтобы в ФБР проверили, где он был начиная с...
      - Читал лекцию в Колумбийском университете, - перебил его Джентри. - В субботу вечером. Потом участвовал в дебатах по поводу насилия на улицах. После этого был на приеме, закончившемся где-то после одиннадцати. Я беседовал с деканом.
      - И все же я проверю его досье, - упрямо заявил Хейнс. - В том, что он тут мямлил о знакомстве с Ниной Дрейтон, было нечто странное...
      - Да, - согласился Джентри. - Буду очень обязан, если вы сделаете это, Дик.
      Агент Хейнс взял свой плащ и кейс, потом остановился и посмотрел на шерифа. Джентри так крепко стиснул руки, что побелели костяшки пальцев. В его обычно добродушно-веселых глазах застыл гнев, почти ярость.
      - Дик, я очень рассчитываю на вашу помощь в этом деле. По всем пунктам.
      - Разумеется.
      - Я серьезно. - Джентри взял в руки карандаш. - Какая-то сука убила девять человек в моем графстве. Это им даром не пройдет. Кто-то дал толчок всему этому дерьму, и я собираюсь выяснить - кто.
      - Да, - согласился Хейнс.
      - И я обязательно выясню это, - продолжал Джентри. Его взгляд стал холоден и безжалостен. Карандаш хрустнул в его пальцах, но он этого не заметил. - А потом я до них доберусь, Дик. Клянусь.
      Хейнс кивнул, попрощался и вышел. Джентри долго смотрел на закрытую дверь. Затем перевел взгляд на сломанный карандаш в руках. Он не улыбнулся, нет. Медленно и аккуратно он принялся ломать карандаш на кусочки.
      ***
      Хейнс взял такси, уложил вещи, заплатил по счету и на том же такси поехал в Международный аэропорт Чарлстона. До рейса еще было слишком долго. Сдав вещи, он походил по эспланаде, купил "Ньюсуик" и, миновав несколько телефонных будок, остановился у ряда таксофонов в боковом коридоре. Здесь он набрал номер с вашингтонским кодом.
      - Номер, который вы набрали, временно не обслуживается, - четко произнес автоматический женский голос. - Пожалуйста, попробуйте еще раз или свяжитесь с представителем компании Белл в данном районе.
      - Хейнс, Ричард, - сказал агент. Он оглянулся через плечо: женщина с ребенком прошла к туалетам. - Ковентри. Кабель. Я пытаюсь связаться с номером 779-491.
      Послышался щелчок, тихое гудение, затем шорох еще одного записывающего устройства, механический голос:
      - Учреждение закрыто на переучет. Если вы хотите оставить телефонограмму, дождитесь сигнала. Время записи не ограничено. - Полминуты молчания, затем мягкий аккорд. И агент тихо сообщил:
      - Говорит Хейнс. Через несколько минут вылетаю из Чарлстона. Сегодня появился психиатр по имени Соломон Ласки. Беседовал с Джентри. Ласки говорит, что работает в Колумбийском университете. Написал книгу под названием "Психология насилия". Издательство "Академия Пресс". Утверждает, будто трижды встречался с Ниной Дрейтон в Нью-Йорке. Отрицает, знал Баррет Крамер, возможно, это ложь. На руке у него татуировка концентрационного лагеря. Серийный номер 4490182. Далее: Джентри сделал запрос насчет Карла Торна; ему известно, что тот в действительности был швейцарским вором по имени Оскар-Феликс Хаупт. Джентри неряха, но неглуп. Похоже, у него в заднице сера горит из-за этого дела. И наконец, письменный рапорт я сдам завтра. Тем временем рекомендую начать слежку за Ласки и шерифом Джентри. В качестве меры предосторожности можно было бы временно отменить страховку обоих этих джентльменов. Вернусь домой около восьми вечера и буду ждать дальнейших инструкций. Хейнс. Кабель. Ковентри.
      Он повесил трубку, взял в руку кейс и быстрым шагом направился к толпе двигавшихся пассажиров, к выходу на вылет.
      ***
      Сол Ласки вышел из здания муниципалитета и свернул на боковую улицу, где стояла взятая напрокат "Тойота". Накрапывал мелкий дождь. Несмотря на изморось, было на удивление тепло: Сол к такому не привык. Температура около двадцати, не меньше. Позавчера, когда он уезжал из Нью-Йорка, шел снег, а температура уже несколько дней была ниже нуля.
      Сол сидел в машине и смотрел, как капли дождя стекают по ветровому стеклу. В машине пахло новой кожаной обивкой и дымом чьей-то сигары. Несмотря на теплый воздух, его колотила дрожь, все сильнее и сильнее. Он крепко сжал руками руль и сидел так до тех пор, пока не унялась дрожь, осталось лишь напряженное подрагивание в ногах. Стиснув пальцы, он стал думать о чем-то постороннем: о весне, о тихом озере, которое он нашел в Адирондакских горах прошлым летом, о покинутой долине в Синайских горах, где иссеченные песком римские колонны высились на фоне сланцевых утесов.
      Через несколько минут Сол завел машину и поехал без цели по вылизанным дождем улицам. Машин было мало. Он подумал, не поехать ли ему по 52-й дороге в свой мотель, но вместо этого развернулся на юг и двинулся по Ист-Бей к Старому Городу.
      Туго натянутый тент перед отелем "Мансарда" доставал до самого края тротуара. Сол быстро глянул на неосвещенный вход под тентом и поехал дальше. Через три квартала он свернул направо, на узкую улицу, вдоль которой ютились жилые дома. Дворы и внутренние дворики были огорожены витыми металлическими решетками. Сол сбавил скорость и стал считать про себя дома, стараясь рассмотреть их номера.
      Дом Мелани Фуллер был погружен в темноту. Двор пуст; дом, граничащий с особняком Фуллер с севера, похоже, был заперт и тоже пуст: окна закрыты тяжелыми жалюзи, на воротах, ведущих во двор, - цепь и большой замок, по виду недавно купленный.
      На следующем перекрестке Сол повернул налево, затем еще раз налево; он почти вернулся на Брод-стрит, прежде чем нашел место впритык к грузовику, где мог бы припарковаться. Дождь пошел сильнее. Сол взял с заднего сиденья белую теннисную шапочку, натянул ее на глаза и поднял воротник вельветовой спортивной куртки.
      Переулок пересекал середину квартала; по бокам его стояли крохотные гаражи, деревья с густой листвой и бесчисленными ящики для мусора. Сол снова начал считать дома, как тогда, когда ехал, но ему все равно пришлось разыскать две низкие высохшие на вид пальмы у южного углового окна, чтобы убедиться, что это - нужный ему дом. Он двигался медленно, засунув руки в карманы, зная, что очень бросается в глаза в этом узком переулке, но сделать по этому поводу ничего не мог. Дождь все не прекращался. Серый день потихоньку переходил во тьму зимних сумерек. Дневному свету оставалось не более получаса. Сол судорожно вздохнул и прошел три-четыре метра дорожки, отделяющей тротуар от небольшого строения - в прошлом, очевидно, каретного сарая. Окна его были закрашены черной краской, но помещение явно никогда не использовалось как гараж. Сарай был огорожен стальной сеткой, увитой виноградной лозой; сквозь ячейки сетки торчали острые шипы живой изгороди. Низкая калитка, когда-то представлявшая часть черного железного забора, тоже была заперта на цепь и висячий замок. На желтой пластиковой ленте вдоль цепи виднелась надпись:
      "Вход воспрещен. Распоряжение шерифа графства Чарлстон".
      Сол медлил. Было тихо. Слышались лишь барабанная дробь дождя по графитной крыше каретного сарая и шум капель, падающих с кустарника на землю. Он ухватился руками за высокий забор, поставил левую ногу на перекладину калитки, с секунду неуверенно балансировал над ржавыми острыми штырями, затем спрыгнул во двор.
      На секунду Сол замер, опершись руками о мокрые плиты, чувствуя, как судорогой сводит правую ногу; он слышал лихорадочный стук своего сердца; во дворе неподалеку вдруг залаяла собака, потом лай прекратился. Сол быстро прокрался мимо цветочной клумбы и перевернутой ванночки для птиц к деревянному крыльцу, которое явно было пристроено к кирпичному дому гораздо позже, чем был возведен сам дом. Дождь, сумерки и мерный стук капель, падающих с живой изгороди, казалось, приглушали отдаленные звуки и усиливали шум шагов и шорох, производимые Солом. Слева за стеклами он различил растения: там с садом сливалось помещение оранжереи; Ласки нажал на затянутую сеткой дверь, ведущую к крыльцу. Она открылась со ржавым скрипом, и Сол ступил в темноту.
      Крыльцо оказалось длинным и узким, оно пахло плесенью и землей, Сол различил темные силуэты пустых глиняных горшков, стоящих вдоль стеллажей у кирпичной стены дома. Внутренняя дверь, массивная, со вставленным в нее тонированным стеклом, с прекрасными резными краями панелей, была надежно заперта. Сол знал, что тут должно быть несколько замков. Он также не сомневался, что у старухи здесь установлена сигнальная система, но она почти наверняка внутренняя и не связана с полицейским участком.
      А что, если полиция все-таки подсоединила эту систему к участку? Сол тряхнул головой и подошел к узким окнам, видневшимся между стеллажами. Ему удалось разглядеть белую громадину холодильника. Вдруг послышался отдаленный раскат грома; дождь с удвоенной силой застучал по крышам и живым изгородям. Сол принялся переставлять горшки, выстраивая их в пустых промежутках на полках; потом он отряхнул с рук чернозем и снял с подставки опустевший метровый стеллаж. Окна над грубо сделанной подставкой были закрыты на задвижку изнутри. Сол на секунду замер, упершись пальцами в стекло, и, выбрав самый большой и самый тяжелый из глиняных горшков, ударил им по окну.
      Звон разбитого стекла показался Солу ужасно громким, громче, чем раскаты грома, последовавшие сразу за вращающимися отражениями молний, которые превратили неразбитые стекла окна в зеркала. Он замахнулся вновь и разнес бородатый силуэт собственного отражения, а заодно и вертикальную перегородку окна, осторожно вытащил торчащие осколки стекла и попытался во тьме нашарить задвижку. От внезапной детской мысли, что его могут схватить за руку, у него похолодела спина. Он нащупал цепочку и потянул. Окно раскрылось наружу. Протиснувшись в него, Сол ступил на пластик и осколки стекла, потом тяжело спрыгнул на пол кухни.
      В старом доме все время раздавались какие-то звуки. Сразу за окнами по водостоку струилась дождевая вода. В холодильнике тоже что-то гудело, причем с таким буханьем, что у Сола душа ушла в пятки. Он отметил про себя, что электричество не отключено. Откуда-то донесся слабый скребущий звук, словно по стеклу скребли ногтем.
      Из кухни в другие помещения вели три двери. Сол выбрал ту, что оказалась прямо перед ним, и вышел в длинный коридор. Даже в тусклом свете он различил то место в нескольких шагах от двери в кухню, где темный, натертый до блеска паркет был разбит в щепки. У подножия широкой лестницы он остановился, почти уверенный, что найдет там обведенные мелом силуэты тел на полу, как в американских детективах, которые он так любил смотреть. Но ничего подобного не было видно - только большое пятно на паркете возле нижней ступеньки. Сол заглянул в другой, более короткий коридор, ведущий в прихожую, а затем перешел в большую, но чересчур заставленную старинной мебелью комнату. Похоже, это была гостиная. Свет пробивался сюда сквозь панели цветного стекла в верхней части широкого эркера. Стрелки часов на каминной полке показывали застывшее время - 3.26. Тяжелая мебель в чехлах и высокие шкафы, набитые хрусталем и фарфором, казалось, вобрали в себя весь кислород. Нечем было дышать. Сол расстегнул ворот рубашки и быстро осмотрел гостиную. В помещении стоял затхлый запах: мастики, талька, и еще тут попросту воняло гниющим мясом. Сол содрогнулся, вспомнив свою древнюю тетушку Дануту и ее маленькую квартирку в Кракове. Дануте стукнуло сто три, когда она умерла.
      Рядом с гостиной находилась пустая столовая. Замысловатой формы подвески люстры слегка позвякивали в такт шагам Сола. Он вышел в прихожую, оглядел пустую вешалку для шляп, здесь стояли две трости, прислоненные к стене. Мимо медленно проехал грузовик, и дом задрожал.
      Оранжерея, расположенная сразу за столовой, была светлее, чем все другие помещения. Здесь Сол почувствовал себя совершенно беззащитным. Дождь прекратился. Среди мокрой зелени сада он мог различить розы. Через несколько минут будет совсем темно.
      Антикварный застекленный шкафчик был разбит. Полированные створки из красного дерева разломаны, на полу валялись осколки битого стекла. Сол осторожно подошел к шкафчику и присел на корточки. На средней полке лежали перевернутые статуэтки и оловянные тарелки.
      Он выпрямился и оглянулся. Без какой-либо видимой причины им вдруг овладел страх, даже паника. Запах мертвечины, казалось, преследовал его. Сол заметил, что его левая рука судорожно сжимается и разжимается. Он мог бы сейчас же уйти, стоило выйти в кухню - и через две минуты он был бы уже за калиткой.
      Сол повернулся и по темному коридору направился к лестнице. Перила были на ощупь гладкие и прохладные. Хотя в стене напротив лестницы имелось маленькое круглое окошко, темнота, казалось, поднималась, словно холодный воздух, и оседала на лестничной площадке. Наверху он остановился. Дверь справа была почти сорвана с петель. Сверху свисали белые щепки, словно порванные жилы. Сол заставил себя войти в спальню. Вонь тут стояла такая, как бывает в холодильнике, забитом мясом, через несколько дней после того, как отключили электричество. В одном углу высился гардероб, похожий на гроб, поставленный на попа. Окна, выходящие во двор, были занавешены тяжелыми шторами. На старом трюмо, в самом центре, лежали дорогая антикварная щетка для волос и гребень слоновой кости. Зеркало выцвело и было покрыто пятнами. Высокая кровать аккуратно убрана.
      Сол уже повернулся, собираясь уходить, когда услышал звук шагов. Он замер; руки непроизвольно сжались в кулаки. Но ничего было не видно и не слышно. Только запах гнилого мяса. Сол уже хотел было идти дальше, решив, что звук шел из забитого водостока снаружи, когда вновь услышал шаги: тихо, осторожно, но неотвратимо и целенаправленно кто-то поднимался по лестнице.
      Сол резко повернулся и побежал к гардеробу. Дверцы бесшумно открылись, и он скользнул внутрь, облепившись шерстью старушечьей одежды. В ушах у него со страшной силой отдавались удары сердца. Дверцы от древности несколько перекосились и закрывались неплотно; сквозь щелку он видел тонкую вертикальную полоску серого цвета, пересеченную темной горизонталью кровати.
      Шаги добрались до верхних ступенек; последовала длинная пауза; затем, все так же тихо, кто-то вошел в спальню.
      Сол затаил дыхание. Запах шерсти и нафталина смешивался с вонью гнилого мяса и грозил удушить его. Тяжелые платья и шарфы липли к его телу, тянулись к плечам и горлу.
      Сол не мог понять, удалялись шаги или приближались, - так у него шумело в ушах. Он был весь во власти паники и никак не мог сосредоточиться на тонкой полоске света. Сол вспомнил, как земля падала на еще живые лица людей, как шевелилась белая рука в черной грязи, вспомнил серое сукно, казавшееся темным в зимнем свете, белый пластырь на поросшей щетиной щеке и небрежное движение ноги, свисавшей надо рвом, в котором белые руки и ноги пробивались сквозь черную грязь, как медлительные черви...
      Сол резко выдохнул, раздвинул липкую шерстяную одежду и потянулся к дверцам гардероба.
      Но он так и не успел дотянуться до них - они одним рывком распахнулись снаружи.
      Глава 5
      ВАШИНГТОН. ОКРУГ КОЛУМБИЯ
      Вторник, 16 декабря 1980 г.
      Тони Хэрод и Мария Чен прилетели в вашингтонский Национальный аэропорт, взяли напрокат машину и сразу поехали в Джорджтаун. Время было после полудня. Когда они пересекали мемориальный мост Мейсона, река Потомак показалась им серой и медлительной. Обнаженные деревья отбрасывали тонкие тени на Молл. Висконсин-авеню была свободнее обычного.
      - Сюда, - показал Хэрод. Мария повернула на Эм-стрит. Дорогие дома здесь, казалось, жались друг к другу в слабом зимнем свете. Дом, который они искали, походил на многие другие на этой улице. Перед бледно-желтой дверью гаража висел знак - "стоянка запрещена". Мимо прошла пара, одетая в тяжелые меха; дрожащий пудель тянул их за поводок.
      - Я подожду, - сказала Мария Чен.
      - Нет. Покатайся пока. Каждые десять минут возвращайся сюда.
      Когда Хэрод вылез из машины, она немного помедлила, затем отъехала, вывернув из ряда перед радиатором лимузина с шофером.
      Хэрод не пошел к парадной двери дома, а направился сразу к гаражу. В стене открылась небольшая металлическая панель, за которой обнаружилась тонкая щель и четыре пластиковые кнопки без каких-либо надписей. Вытащив из бумажника небольшого размера кредитную карточку, Хэрод вставил ее в щель. Раздался щелчок. Он подвинулся поближе к стене и нажал третью кнопку, потом три другие. Дверь гаража с лязгом поднялась. Хэрод вытащил свою карточку из щели и вошел.
      Дверь за ним закрылась. В пустынном помещении было очень темно. Не чувствовалось даже намека на запах масла или бензина, пахло лишь холодным цементом и смолистым ароматом сосновых брусков. Хэрод сделал несколько шагов к середине гаража и замер, не делая попыток найти дверь или выключатель. Послышался тихий гул электромотора; он понял, что установленная в стене видеокамера уже передала, его изображение, а теперь прощупывает помещение - не вошел ли кто за ним. Вероятно, камера была снабжена инфракрасными или светоувеличительными линзами. А вообще-то ему наплевать, чем она там оснащена.
      Раздался щелчок, дверь открылась, и Хэрод пошел на свет. Он ступил в пустую комнату; судя по электрическим панелям и трубам, первоначально ее планировали использовать как прачечную. Другая камера, установленная над следующей дверью, повернулась и взяла его на прицел, едва только он вошел. Хэрод расстегнул молнию своей кожаной куртки.
      - Пожалуйста, снимите темные очки, мистер Хэрод. - Голос доносился из стандартного домашнего переговорного устройства на стене.
      - А пошел ты в задницу, - приятным голосом сказал Хэрод и снял солнцезащитные очки, похожие на авиационные. Он уже успел надеть их, когда дверь отворилась и вошли двое в темных костюмах. Один из них был лысым и весьма массивным, - типичный вышибала или телохранитель. Второй, повыше, сухощавый, темноволосый и гораздо более опасный, хотя трудно было сказать, почему.