Натали стало холодно, она включила мотор, чтобы согреться. Проехав мимо церкви, где люди собирались на утреннюю рождественскую службу, она повернула в сторону Брод-стрит. Ей вспомнились заутрени, к которым она с отцом ходила столько лет, - в баптистской церкви в трех кварталах от их дома. В этом году она решила туда больше не ходить - хватит лицемерить. Она знала, что ее отказ обидит отца и даже разозлит, но на сей раз решила настоять на своем. Натали почувствовала, как пустота внутри нее разрослась от болезненного толчка печали прямо в сердце. Сейчас она отдала бы все на свете, лишь бы не огорчать его. Лишь бы он был жив... О, если бы!
      Ее мать погибла, когда Натали исполнилось девять лет. “Это был несчастный случай, просто несчастный случай”, - сказал ей тогда отец, стоя на коленях у постели дочки и держа ее руки в своих. Как-то летом мама возвращалась с работы через небольшой сквер метрах в тридцати от улицы и машина, в которой сидело пятеро белых юнцов из колледжа, все пьяные, резко свернула на лужайку - они так забавлялись. Машина крутанулась вокруг фонтана, потом пошла юзом по рыхлой почве и налетела на тридцатидвухлетнюю женщину, которая торопилась домой к мужу и дочери, - была пятница, и они собирались во второй половине дня отправиться на пикник. Она не видела машины до последней секунды, как утверждали свидетели: один из них сказал, что когда автомобиль налетел на нее, у негритянки было на лице лишь удивление, а вовсе не ужас.
      В первый день занятий в четвертом классе учительница велела ученицам написать о том, что случилось во время летних каникул. Натали долго смотрела на чистый тетрадный лист, а потом написала, очень аккуратно, самым лучшим своим почерком: “Этим летом я была на похоронах моей мамы. Моя мама была очень добрая и милая. Она меня очень любила. Она была молодая, и ей нельзя было умирать этим летом. Люди, которым нельзя было садиться в машину, задавили ее, и она умерла. Они не попали в тюрьму, им ничего не сделали. После похорон мамы папа и я поехали на три дня к моей тете Ли. Но потом мы вернулись. Я очень скучаю по маме”.
      Натали закончила свое сочинение, затем попросила разрешения выйти, быстро прошла по коридорам, таким знакомым и незнакомым, вошла в уборную для девочек, и там ее несколько раз стошнило.
      Клише, клише. Натали свернула с Брод-стрит к дому Мелани Фуллер. Каждый день проезжала девушка мимо, и в ней подымалась все та же боль и глухая ярость. Всякий раз, глядя на этот дом, - теперь он был таким же темным, как и соседний, потому что миссис Ходжес уехала, - она вспоминала прошлый вторник и свою встречу с бородатым человеком в этом доме.
      Сол Ласки. По идее, его легко было подвести под определенный стереотип, а вот не получалось. Натали мысленно представила его печальные глаза и тихий голос. Где он сейчас может быть? Что произошло? Они решили звонить друг другу через день, но он так ни разу и не позвонил ни ей, ни Джентри. Шериф попробовал позвонить сам по обоим номерам - домашнему и университетскому. Дома никто не ответил, а секретарь психологического факультета университета сказала, что доктор Ласки до шестого января в отпуске. “Нет, доктор Ласки не звонил в деканат после шестнадцатого декабря, когда он уехал в Чарлстон, но он определенно вернется к шестому января. В этот день у него начинаются лекции”.
      В воскресенье они с Джентри сидели в его кабинете и разговаривали; она показала шерифу газетную заметку про взрыв в вашингтонском офисе одного сенатора за день до того. Погибло четыре человека. Может быть, это имело какое-то отношение к таинственному свиданию, на которое Сол должен был отправиться в тот день?
      Джентри улыбнулся и напомнил ей, что при взрыве погиб охранник этого здания, а вашингтонская полиция и ФБР утверждают, что это обычный террористический акт, что ни одного из погибших не опознали как Сола Ласки и что по крайней мере некоторая часть бессмысленного насилия, творящегося в мире ежедневно, никак не связана с тем кошмаром, о котором им поведал Сол.
      Натали тогда лишь улыбнулась, соглашаясь с ним. Три дня спустя от Ласки по-прежнему не было никаких известий.
      ***
      В понедельник утром Джентри позвонил ей с работы.
      - Вы хотели бы нам помочь в официальном расследовании убийств в “Мансарде” ? - спросил он.
      - Конечно, - ответила Натали. - А как я могу помочь?
      - Мы пытаемся найти фотографию миз Мелани Фуллер, - пояснил Джентри. - Ребята из горотдела по делам убийств, да и местное отделение ФБР утверждают, что фотографии этой леди вообще не существует. Они не смогли найти ни одного ее родственника, у соседей тоже нет ее фотографий, обыск дома результатов не дал. Мы разослали ориентировку, но там только словесный портрет. Мне кажется, было бы очень полезно иметь ее фотографию. Вы согласны?
      - Что я могу сделать?
      - Давайте встретимся перед домом Фуллер через пятнадцать минут, - сказал Джентри. - Вы меня узнаете по розе в петлице.
      Шериф действительно приехал на встречу с розой в петлице своей форменной рубашки. Он торжественно вручил ей цветок, когда они направились к запертой калитке перед домом Фуллер.
      - Чем я это заслужила? - улыбнулась Натали, поднося дивно пахнущую розу к лицу, и невольно покраснела.
      - Наверняка это будет вашей единственной наградой за долгие, выматывающие и, скорее всего, бесполезные поиски. - Джентри тут же вытащил огромную связку ключей, отыскал среди них тяжеленный старомодный ключ и отворил калитку.
      - Мы что, будем снова обыскивать дом Фуллер? - спросила Натали. Ей очень не хотелось опять входить туда. Она вспомнила, как пять дней назад увидела тут Сола. По телу ее пробежала дрожь, хотя день был теплый.
      - Не-а. - Джентри провел ее через небольшой двор к другому кирпичному зданию, стоявшему рядом. Поискав еще один ключ в связке, он отпер резную деревянную дверь. - После гибели мужа и внучки Рут Ходжес перебралась к своей дочери в западную часть города, в новый район Шервуд Форест. Я получил ее разрешение забрать здесь что мне нужно.
      Внутри дома было темно, пахло натертыми мастикой полами и старой мебелью, но тут не было затхлого, нежилого запаха, как в доме Фуллер. Они поднялись на второй этаж и вошли в небольшую комнату с рабочим столом, диваном и литографиями скаковых лошадей, в рамках, на стенах.
      - Это был кабинет Джорджа Ходжеса, - пояснил Джентри, включив настольную лампу. Он взял альбом с марками, осторожно перевернул несколько страниц и повертел в руке увеличительное стекло. - Бедняга никогда и мухи не обидел. Тридцать лет служил на почте, а последние девять работал ночным сторожем на пирсе. И надо же такому приключиться... Джентри покачал головой. - Ну так вот, миссис Ходжес говорит, что у Джорджа был фотоаппарат, он только года три как с ним расстался, а до того снимал регулярно. Она уверена, что миз Фуллер никогда не позволяла ему фотографировать ее - старая леди напрочь отказывалась сниматься... Но Джордж сделал множество слайдов, и миссис Ходжес не может поручиться, что среди них не найдется моментального снимка Мелани Фуллер...
      - Понимаю. Вы хотите, чтобы я просмотрела все слайды и выяснила, нет ли ее там, - сказала Натали. - Только я ведь никогда не видела, какая она, эта Мелани Фуллер.
      - Я дам вам ее словесный портрет - тот самый, что мы разослали. Но в любом случае откладывайте в сторонку все фото дам лет семидесяти или около того. - Он помолчал. - У вас или у вашего отца есть стол с подсветкой? Или какой-нибудь аппарат для сортировки слайдов?
      - Есть в студии. Большой стол, метра полтора в длину. А почему бы мне не воспользоваться проектором?
      - Да, так будет быстрее, - согласился Джентри и открыл дверь в чулан.
      - Бог ты мой!.. - ахнула Натали.
      Чулан был большой и весь забит самодельными полками. На полках слева стояли альбомы и коробки с надписью “марки”, но стенки - задняя и правая были доверху уставлены длинными открытыми коробками с желтыми кодаковскими подставками для слайдов. Натали отшатнулась и глянула на Джентри.
      - Но тут их тысячи! - воскликнула она. - Возможно, десятки тысяч.
      Джентри развел руками, по-мальчишески ухмыльнулся.
      - Я же сказал, что это работа для добровольца, - промолвил он. - Я мог бы поручить это помощнику, но единственный, кто сейчас более или менее свободен, это Лестер, а он, прямо скажем, недоумок... Очень славный парень, но тупее кабана с тупого конца... Так что, боюсь, ему эта работа будет не под силу.
      - Ну и ну, - вздохнула Натали. - Хорошенькая рекомендация для храбрых защитников Чарлстона. Джентри смотрел на нее, все так же улыбаясь. Натали махнула рукой.
      - А-а, какого дьявола. Мне сейчас делать особенно нечего, да и студия свободна, пока Дорн Джессап - поверенный моего отца - закончит дела по продаже студии и всего здания. Ладно, я согласна.
      - Я помогу отнести ящики в машину, - предложил шериф.
      - Ну, и на том спасибо, - улыбнулась Натали и снова понюхала розу.
      ***
      Слайдов были тысячи, и все без исключения по качеству - на уровне любительских снимков. Натали знала, как трудно сделать по-настоящему хороший снимок: на протяжении многих лет она изо всех сил старалась научиться делать снимки, которые понравились бы ее отцу, после того как он подарил ей, девятилетней, на день рождения ее первый фотоаппарат - недорогую неавтоматическую “Яшику”. Но Боже мой, если человек делает тысячи снимков в течение по крайней мере двух или трех десятков лет, должен же он выдать хотя бы один-два интересных слайда, У Джорджа Ходжеса этого не получилось. Снимки были разные: семейные, на отдыхе, виды домов и лодок, плавучих дач, фото по случаю разных торжественных событий и праздников - Натали пришлось просмотреть все рождественские елки Ходжесов с сорок восьмого по семьдесят седьмой год... Была также запечатлена каждодневная жизнь детей и внуков, но все они до единого были очень низкого качества. За восемнадцать лет занятий фотографией Джордж Ходжес так и не научился ни снимать против солнца, ни просить фотографируемых не щуриться от света, ни ставить их перед деревьями, столбами и другими предметами (все они, казалось, как бы вырастали у людей из ушей или из старомодных причесок и завивок), ни перекашивать горизонт, ни придавать тем, кого он щелкал, неестественных поз, ни фотографировать неодушевленные предметы на расстоянии нескольких миль (так это, по крайней мере, выглядело на снимках), ни надеяться на вспышку, когда предметы или люди либо слишком близко, либо слишком далеко от объектива, ни засовывать обязательно всю фигуру в объектив.
      Именно из-за этой его любительской привычки Натали и удалось обнаружить изображение Мелани Фуллер.
      Был уже восьмой час, когда Джентри заехал в мастерскую с пластиковыми коробками из китайского ресторана, и они ели, стоя рядом со столом с подсветкой. Натали показала ему небольшую стопку снимков, где могла быть дама, похожая на Мелани Фуллер.
      - Не думаю, что она - среди этих старушек. Все они позируют вполне охотно, большинство из них или слишком молоды, или слишком стары. Хорошо хоть, что мистер Ходжес пометил ящики и написал на них даты.
      - Да, - согласился Джентри, быстро просматривая слайды над столом с подсветкой снизу. - Ни один снимок не подходит под словесный портрет. Волосы не те. Миссис Ходжес говорит, что миз Фуллер носила одну и ту же прическу, начиная по крайней мере с шестидесятых. Волосы короткие, слегка завитые на концах, подкрашены в голубоватый цвет. Немного похоже на то, как вы сейчас выглядите.
      - Спасибо, - улыбнулась Натали. Она поставила лоток с кисло-сладкой свининой и сняла резиновое кольцо с еще одной желтой коробки, потом начала выстраивать слайды по порядку. - Самое трудное тут - удержаться, чтобы не смахнуть всю эту дребедень на пол, когда ничего не найдешь, - призналась она. - Как вы думаете, миссис Ходжес будет когда-нибудь просматривать эти слайды?
      - Скорее всего, нет. Она говорит - Джордж в конце концов перестал заниматься фотографией из-за того, что она никогда не интересовалась его снимками.
      - Любопытно, почему. - Натали разложила трехсотую пачку слайдов, на которых был запечатлен их сын Лоренс и невестка Надин (об этом свидетельствовали наклейки с надписями). Они стояли во дворе, щурясь от яркого солнца, с младенцем Лорелом на руках - он тоже щурился, а трехлетняя Кэтлин цеплялась за слишком короткую юбку своей матери. На Лоренсе были черные туфли и белые носки.
      - Погодите-ка. - Натали вдруг напряглась. Джентри почувствовал волнение в ее голосе и склонился вместе с ней над столом.
      - Что тут?
      Натали ткнула пальцем в десятый слайд из этой серии.
      - Вот. Видите? Эти двое. Высокий лысый мужчина, это не тот.., как его?
      - Мистер Торн. Он же Оскар-Феликс Хаупт. Да-да-да. А вот эта леди в мешковатом платье, с короткими синими кудрями... Ну, наконец-то, миз Фуллер. - Они оба наклонились еще ниже и принялись рассматривать изображение сквозь большое увеличительное стекло.
      - Она не заметила, что их снимают, - пояснила Натали.
      - Да, - согласился Джентри. - Интересно, почему?
      - Принимая во внимание число снимков этой семьи, сделанных из одного положения, можно предположить, что мистер Ходжес заставлял их позировать дней двести в году. Миз Фуллер, скорее всего, приняла своих соседей за групповую статую во дворе.
      - Наверно. - Джентри ухмыльнулся шире обычного. - Если снимок перепечатать, он хорошо получится? Я имею в виду только ее.
      - Должен получиться, - сказала Натали совсем другим тоном. - Похоже, он использовал здесь кода-хром-64, а с этим можно увеличивать довольно сильно, и качество будет хорошее. Чтобы не портить снимок, лучше обрезать интернегатив вот тут, тут и тут, и у вас получится прекрасный профиль в три четверти.
      - Замечательно! Отличная работа. А теперь мы... Что? Что случилось?
      Натали взглянула на него, крепче обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь, но она не унималась.
      - Не похоже, чтобы ей было семьдесят или восемьдесят, - прошептала она. Джентри взглянул на слайд.
      - Снимок сделали, дайте-ка глянуть.., пять лет назад. Но вы правы. На вид ей лет шестьдесят или около того. Хотя в нотариальной конторе есть записи о том, что дом принадлежал ей еще в двадцатых годах. В конце двадцатых. Но вас ведь не это так взволновало, верно?
      - Нет. Просто я видела столько снимков маленькой Кэтлин и как-то позабыла, что девочки больше нет в живых. И ее дедушка.., который сделал снимки... Он ведь тоже мертв...
      Джентри кивнул, пристально взглянул на Натали, но она по-прежнему смотрела на слайды. Его левая рука поднялась, потянулась к ее плечу, чтобы погладить, успокоить - но он тут же опустил ее. Натали ничего не заметила.
      - А вот это чудовище, что убило их. Смотрите, шериф, какая безобидная старушка... Безобидная - как большая самка каракурта, которая убивает все, что попадает в ее логово. А когда она выбирается из логова, погибают другие люди... Как мой отец... - Натали выключила лампу под столом и отдала слайд Джентри. - Утром я просмотрю остальные, поищу, может, найду еще что-нибудь. А пока отпечатайте вот это, передайте всем, кому нужно - эти ваши ориентировки, или оповещения, или как это у вас называется.
      Джентри кивнул, осторожно держа слайд на расстоянии вытянутой руки, словно то был паук, живой и смертельно опасный.
      ***
      Натали остановила машину напротив дома Фуллер, взглянула на старое здание - это все уже стало для нее частью ритуала, - потом переключила скорость, собираясь поехать куда-нибудь позвонить Джентри насчет обеда - и вдруг замерла. Она снова переключила скорость на нейтральную и выключила зажигание. Трясущимися руками девушка взяла “Никон” и посмотрела в видоискатель, установив 130-миллиметровый объектив на приоткрытое окно со своей стороны, чтобы он не прыгал.
      В доме Фуллер горел свет. На втором этаже. Он горел не в тех комнатах, что выходили на улицу, но достаточно близко: свет пробивался в коридор второго этажа и даже сквозь жалюзи. В предыдущие три дня Натали каждый раз проезжала мимо дома после наступления темноты - света нигде не было.
      Она опустила фотоаппарат и глубоко вздохнула. Сердце ее билось просто оглушительно. Нет, это нелепо. Тут должно быть какое-то разумное объяснение. Старуха не могла вот так запросто вернуться домой и заняться домашними хлопотами, когда ее ищут полицейские полдюжины штатов, не говоря о ФБР.
      "А почему бы и нет?" - подумала Натали и тут же отбросила эту мысль. Наверняка в доме Джентри или кто-нибудь из следователей. Или, может быть, люди из муниципалитета, - Джентри говорил ей, что они хотели перевезти вещи на хранение до завершения расследования. Да тут могла быть еще сотня других объяснений.
      И тут свет погас.
      Натали вздрогнула, будто кто-то дотронулся до нее сзади. Она нащупала фотоаппарат, подняла его и направила видоискатель на окно второго этажа. Свет между белыми жалюзи исчез.
      Натали осторожно положила фотоаппарат на сиденье рядышком, откинулась на спинку, несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, затем вытащила из бардачка свою сумочку. Не сводя глаз с темного фасада здания, она нащупала в сумочке “ламу” тридцать второго калибра и достала оружие. Посидев немного, положила пистолет на нижний изгиб руля, потом сжала рукоятку и тем автоматически сняла его с одного предохранителя. Был еще второй, но чтобы снять с него, нужно меньше секунды. Во вторник Джентри повел ее в частный тир и показал, как заряжать пистолет и стрелять из него. Сейчас он был заряжен всеми семью патронами, плотно уложенными в обойму, как яйца в гнездо. Индикатор зарядов был красен, как кровь.
      Мысли Натали метались, словно лабораторные мыши, в поисках входа в лабиринт. Что делать, черт?.. А почему надо что-то делать? Сюда и раньше забредали разные... Сол забрел, например. А где он теперь, черт побери? Может, это опять он? Натали отбросила эту мысль до того, как она успела сформироваться. Она вспомнила изображение Мелани Фуллер и мистера Торна на слайде. Да нет, Торн мертв. Да и Мелани Фуллер, вполне возможно, мертва. Но кто тогда?
      Натали стиснула рукоятку пистолета, старательно держа указательный палец подальше от спускового крючка, и посмотрела на темный дом. Дышала она часто, но держала себя в руках.
      Надо убираться отсюда. Надо позвонить Джентри. А куда звонить? На работу или домой? Или туда, или туда. Если надо, поговорю с помощником. Семь часов вечера. Канун Рождества. Сколько потребуется помощникам шерифа или городским полицейским, чтобы явиться по вызову? А где ближайший телефон? Натали попробовала вспомнить, но перед глазами стояли только картинки закрытых, темных магазинов и ресторанов, мимо которых она проезжала недавно.
      Значит, надо двигаться к муниципальному зданию или домой к Джентри. Тут всего-то десять минут езды. Тот, кто в доме, через десять минут исчезнет. Ну хорошо.
      Одну вещь Натали знала твердо: она ни за что не войдет в дом одна. В первый раз она сделала глупость, но тогда ею двигали ярость, горе и храбрость, рожденная невежеством. Идти туда сейчас было бы преступной глупостью - с пистолетом или без оного.
      Когда Натали была маленькой, она обожала допоздна смотреть фильмы ужасов по пятницам или субботам. Отец позволял ей расправлять кроватку пораньше, чтобы она могла заснуть сразу после кино, а чаще даже она засыпала, когда еще мелькали кадры. Иногда он смотрел фильм вместе с ней, сидел в своей сине-белой пижаме, она - во фланелевом ночном костюмчике, оба ели воздушную кукурузу и ужасались всем этим невообразимым событиям на экране. В одном они соглашались безоговорочно: никогда нельзя жалеть героиню, если она совершает глупые поступки. Молодая дама в ночной кружевной рубашке не раз и не два получала предупреждение: НЕ ОТКРЫВАЙТЕ ЗАПЕР-ТУЮ ДВЕРЬ В КОНЦЕ ТЕМНОГО КОРИДОРА. И что же она делает, когда ее никто не видит? Стоило женщине открыть запертую дверь, как Натали и ее отец тотчас начинали болеть за чудовище, ожидавшее ее там, за дверью. У отца Натали даже была поговорка: у глупости есть своя цена, и эту цену всегда приходится платить.
      Натали открыла дверцу и вылезла из машины. В правой руке она держала пистолет - вес его был непривычен. Она с секунду постояла так, глядя на два темных дома и примыкающий двор. Метрах в десяти фонарь освещал кирпичные стены и тени деревьев. “Только до калитки”, - решила Натали. Если кто-нибудь выйдет, она всегда сможет убежать.
      Она пересекла тихую улицу и подошла к калитке: та оказалась незаперта и даже чуть приоткрыта. Натали коснулась рукой холодного металла и широко раскрытыми глазами посмотрела на темные окна дома. Из-за адреналина в крови она чувствовала, как сердце колотится о ребра, но он же сделал ее сильной, легкой и быстрой. В руке у нее был настоящий пистолет. Она щелкнула предохранителем, как учил ее Джентри. Она выстрелит, только если на нее нападут - любым способом. Но стрелять она будет непременно.
      Она понимала, что пора вернуться в машину, отъехать от дома и позвонить Джентри. Но поступила с точностью до наоборот - толкнула калитку и шагнула во двор.
      Большой старый фонтан отбрасывал тень, скрывавшую ее. С минуту Натали стояла в этом укрытии, глядя на окна и парадную дверь дома Фуллер. Она чувствовала себя десятилетней девочкой, вызвавшейся дотронуться до двери местного дома с привидениями. Но ведь горел же свет.
      Если там кто-то был, он мог выйти через заднюю дверь, как поступили тогда они с Солом. Он не станет пользоваться парадной дверью, где его можно заметить с тротуара. В любом случае она подошла достаточно близко. Пора убираться в машину и катить отсюда ко всем чертям.
      И все же Натали медленно подошла к невысокому крыльцу, слегка подняв руку с пистолетом. Теперь она увидела, что парадная дверь приоткрыта. Натали почти задыхалась, ее легким не хватало воздуха. Она снова дважды глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Пульс немного выровнялся. Девушка протянула руку с пистолетом и слегка толкнула дверь. Та бесшумно открылась внутрь, словно на хорошо смазанных петлях.
      Натали увидела пол прихожей и несколько первых ступеней лестницы. Ей показалось, что она видит пятна - там, где лежали тела Кэтлин Ходжес и Баррет Крамер. Сейчас кто-то начнет спускаться по лестнице, покажутся сначала ботинки, потом ноги...
      "К черту все”, - подумала Натали, повернулась и побежала. Каблук зацепился за камень, она чуть не упала, еще не добежав до калитки, но все же удержалась на ногах. Бросив испуганный взгляд через плечо на открытую дверь, на темный фонтан, на тени на стенах и окнах, она пулей вылетела из калитки, перебежала улицу, нащупала ручку дверцы, открыла ее и без сил упала на сиденье.
      Она защелкнула замок и не забыла поставить пистолет на предохранитель, прежде чем швырнуть его на сиденье. Затем потянулась к ключу зажигания, моля Бога, чтобы ключ оказался там, где надо. Он оказался там. Мотор завелся сразу.
      Только Натали потянулась к переключателю скоростей, - и тут с заднего сиденья ее крепко ухватили чьи-то руки: одна рука зажала ей рот, другая сильно и профессионально стиснула горло. Девушка успела крикнуть, но мощная рука зажала ей рот. Натали попробовала втянуть воздух сдавленным горлом, ухватилась за эти чужие руки в перчатках, сжавшие ей рот и шею. Она отчаянно попыталась выпрямиться, опираясь на сиденье, чтобы добраться ногтями до напавшего на нее.
      Пистолет. Натали попробовала дотянуться до него, но не смогла. На секунду рука ее задержалась у рычага скорости, потом она снова попыталась пустить в ход ногти. Тело ее как парализовало, она повисла над сиденьем, колени приходились выше руля. Чье-то тяжелое влажное лицо приблизилось к ней вплотную. Но ее пальцы, скользнув, наткнулись лишь на шапку или кепи. Та рука, сжимавшая ей рот, ослабла, нападавший перегнулся к переднему сиденью, и Натали услышала, как пистолет с тяжелым стуком упал на резиновый коврик. Она снова вцепилась в толстые перчатки - но тут рука вновь сдавила ее горло. Ей хотелось впиться ногтями в лицо, прижавшееся к ее шее, но ее руку легко откинули в сторону. Рот был свободен, но кричать было нечем - она задыхалась, она могла только шептать... В глазах прыгали яркие точки, в ушах шумела кровь.
      "Значит, вот как бывает, когда тебя душат”, - подумала она, царапая ногтями ткань; ноги ее бились о панель - она попробовала поднять колени, чтобы надавить на клаксон на руле. В зеркальце заднего вида Натали на мгновенье увидела красные, как кровь, глаза возле своей шеи, чью-то красную щеку, но тут же сообразила, что это ее собственная кожа казалась красной, свет был красный, она уже ничего не видела, кроме красных точек.
      Ее щеку царапнула небритая щетина, на лице она ощутила чье-то несвежее дыхание, и хриплый голос прошептал ей в ухо:
      - Хочешь найти ту женщину? Ищи в Джерман-тауне.
      Натали, как кошка, выгнулась изо всех сил, потом резко откинулась назад и чуть в сторону, так резко, как только могла, и почувствовала - с мимолетным удовлетворением - боль от удара головой о чью-то плоть и кость.
      Эти немилосердные руки на миг отпустили ее, и девушка повалилась вперед, с болью вбирая воздух горлом и легкими, потом еще глотнула и метнулась вправо, пытаясь нащупать пистолет там, за рычагом скорости, рядом с сиденьем.
      Но тут железные пальцы снова стиснули ее горло, на сей раз еще больнее; они явно нащупывали какую-то жизненную точку. Тело ее снова подтянули на сиденье.
      Снова увидела Натали множество красных точек, ощутила жгучую боль в шее.
      А потом - пустота. Ничто.