Жиль остановился как вкопанный. Он искал глазами газетчика. Кто-то схватил его за рукав, он успел заметить, что это была тетушка Элуа. Жерардина втолкнула племянника в автомобиль.
      В первой машине, той самой, которую Жиль купил себе зимою, уехали молодые и чета Лепаров. Боб увез на своей мать и сестер.
      Вдогонку им несся крик газетчика:
      - Возможная эксгумация Октава Мовуазена! Этот завтрак заранее нагнал на всех такого страху, что Жиль предложил не устраивать его вообще.
      - Невозможно! - отрезала тетушка Элуа. - Родители твоей жены решат, что мы стыдимся их... Только смотри, не упрекай меня потом. Ты сам так хотел.
      Странное дело! После того как Жиль сообщил Жерардине о своем намерении жениться, тетка перешла с ним на "ты", словно этот брак укреплял узы родства, связывавшие ее с племянником.
      Заговорила она с ним и о свадебном путешествии, но Жиль не решался оставить Колетту одну в такой момент.
      День стоял прекрасный, солнечный, иногда тянуло теплым ветерком, предвестником весны. Машины въехали в Энанд и, одна за другой, подкатили к "Портовой гостинице".
      Хозяин с хозяйкой, сияя улыбкой, встретили гостей на пороге, и маленькая девочка поднесла букет новоиспеченной мадам Мовуазен.
      - Интересно, что это с ними? - буркнул хозяин, вернувшись несколькими минутами позже к своей плите.
      И действительно, устраиваясь в отведенной для них столовой, гости чувствовали себя скованно. Обстановка была простая, почти деревенская, хотя заведение слыло лучшим кабачком во всей округе; за стеной, в общем зале, слышались голоса рыбаков, заказывавших себе по кружке белого вина.
      - Передайте мне ваше пальто, па... Секундная заминка.
      - Папа.
      Эспри Лепар первый удивился и сконфузился, услышав, как его величают.
      - Вы забываете, что я ваш зять и называть меня надо Жилем.
      Жиль насиловал себя. Слово "папа" далось ему нелегко. На мгновение перед ним встало лицо отца на смертном ложе, длинные нафабренные усы на белизне покрывала.
      Жерардина, решившая держаться до конца, завела разговор с Алисой.
      - Вы не слишком волновались?
      - Вот еще! Не очень-то все было внушительно, верно? Я думала о другой паре, дожидавшейся очереди, и...
      - Теперь будете заказывать платья в Париже:
      - Может быть... Не знаю. Мы с Жилем об этом еще не говорили.
      - Если вам нужно посоветоваться насчет туалетов, мои дочери к вашим услугам.
      Алиса оказалась настолько хладнокровной, что, выслушав это предложение, невозмутимо глянула на Жиля, и тот промямлил:
      - Не выпить ли нам портвейну, как вы считаете?
      Им не хватало души общества, заводилы, который оживил бы игру. Хозяин был занят на кухне и не показывался. Хозяйка появлялась лишь на минуту, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Прислуживала за столом какая-то форменная замарашка.
      Перед тем как все сели за стол, Жиль подошел к тетке:
      - Слышали, что он кричал?
      - Увы!
      - Что он хотел сказать?
      - То, что сказал. Плантель предупредил меня еще позавчера. Но тогда вопрос еще не был решен. Как, впрочем, и теперь. Сенатор Пену-Рато слышал об этом от своего приятеля прокурора.
      - Но зачем?..
      Жиль заметил, что тетка шевелит пальцами, дергает шеей и растягивает губы, как всегда, когда не уверена в себе.
      - Я ничего тебе не сказала, мой бедный Жиль: нельзя же было расстраивать тебя накануне свадьбы. Мне не хочется упрекать тебя в такой день, но вспомни!.. Ты приехал сюда, не зная ни нашего города, ни жизни вообще. Моя бедная сестра не смогла дать тебе надлежащее воспитание, хотя это, конечно, не ее вина. Мы все пытались помочь тебе советом. Эдгар Плантель видел в тебе чуть ли не родного сына. Ты жестоко обидел его, отказавшись сотрудничать с ним и потребовав вернуть тебе хранившиеся у него документы... Но лучше переменим тему. Не пора ли за стол?
      Солнце на несколько минут скрылось за тучей, и комната разом стала тем, чем была,-деревенским кабачком: голые оштукатуренные стены, не слишком чисто выметенные углы, удручающе вульгарная меблировка.
      На столе стояли устрицы, рачки, креветки, из кухни пахло супом из ракушек. Но вилки были железные, посуда выщербленная.
      Словно по уговору, никто не заводил речь об эксгумации Октава Мовуазена, хотя было совершенно очевидно, что о ней думает каждый, за исключением Алисы, оставшейся точно такой же, какой она бегала в парк на свидания с Жилем. По лицу барышень Элуа скользила учтиво-снисходительная улыбка. Эспри Лепар, ошеломленный всем происходящим, не решался наложить еду себе на тарелку. Боб, восседавший в конце стола, вознаграждал себя за скуку обильными порциями местного белого вина.
      "Вот,-думал Жиль,- самый важный день моей жизни, день, который определит весь ее ход, до самой смерти! Через тридцать, через сорок лет мы будем справлять его годовщину. Если у нас родятся дети, он даст начало многим поколениям, новым семьям, парам, бракам..."
      Пока что, однако, все выглядело до крайности глупо и отнюдь не торжественно. Когда в храме Жиль впервые поцеловал жену на людях, он ждал, что у нее друбгнет рука, задергаются губы, увлажнятся глаза.
      Ничуть не бывало! Алиса с видом соучастницы стиснула ему пальцы, и теперь Жиль спрашивал себя, не шокировала ли она его этим жестом.
      - О чем ты думаешь, Жиль?
      - Ни о чем.
      Увы, кое о чем он думал. И даже о многом. Никогда еще его не осаждало столько мыслей сразу. Они путались в голове, как заросли, и он тщетно силился продраться сквозь них.
      Коль скоро Жажа еще накануне предупреждала его, значит, газетчик с "Монитёром" подослан к церкви нарочно. Но кем?
      Ведь это Жажа, все она же, столько месяцев подряд безнадежно твердила ему:
      - Нашей себе красивых костюмов, купи шикарную машину, уезжай в Париж или на юг и живи в свое удовольствие. Здесь тебе не место.
      Однако она ни разу не объяснилась до конца.
      - У тебя же нет с ними ничего общего, - повторяла она, так и не уточняя, кого имеет в виду. Или выражала ту же мысль по-другому:
      - Это ремесло - не для тебя. Рано или поздно они тебя подловят.
      Жиль не верил. Все еще отказывался верить. И тем не менее уже начал допускать мысль о заговоре.
      - Вам ничего не нужно? - осведомлялся хозяин, время от времени заглядывая в комнату.
      - Нет, нет.
      - Вот и прекрасно.
      И, возвратясь на кухню, повторял:
      - На поминках и то веселей, чем на такой свадьбе!
      Все ели много, но лишь ради приличия, потому что разговор не клеился. Боб выпил столько, что к концу завтрака лицо у него побагровело, глаза вылезли на лоб.
      - Ну, я сматываюсь! - возвестил он, вставая. Мать догнала его, вполголоса принялась урезонивать, и он вернулся на свое место, буркнув:
      - Понятно!
      Жиль, как принято, велел подать шампанского. Затем прошел в соседнее помещение и расплатился по счету. Уже в четыре завтрак кончился. Жиль все-таки улучил минутку, чтобы перемолвиться с тетушкой Элуа.
      - Тетя, вы в самом деле считаете, что дядю Мовуазена отравили?
      Жерардина вздрогнула, улыбнулась, куснула крупными зубами воздух.
      - Что сказать тебе, мой мальчик? Все знают, что ты - за нее. Твой дядя был крепыш, под стать своему отцу, крестьянину из Ниёля. Зачах же он в несколько месяцев. Таял прямо на глазах. Есть люди, которые помнят кое-какие подробности. Ты сам сказал мне, что волен поступать, как тебе угодно. Только не упрекай потом, что я тебя не предупреждала.
      Все уже встали, дверь была распахнута. Боб жал на клаксон автомобиля.
      Несколько небрежно учтивых слов на прощание, и семейство Элуа первым тронулось в путь.
      У Эспри Лепара, напоминавшего обычно цветом лица те бумаги, над которыми он корпел всю жизнь, выступили на скулах розовые пятна, и под конец завтрака жена отобрала у него рюмку коньпку как раз в тот момент, когда он собирался ее опрокинуть.
      Жиль завез тестя с тещей на улицу Журдана, где в соседних домах, как по команде, заколыхались занавески, и Эспри предложил:
      - Не зайдете ли на минутку? Ну, пожалуйста! Выпьем по рюмочке арманьяка.
      - Полно, Эспри! Ты же понимаешь, что Жилю с Алисой...
      И теща бросила на зятя взгляд, столь выразительно уточнявший перспективы, что Жиля передернуло.
      - Нет, отчего же! Минутка всегда найдется, - возразил он.
      Жиль согласился лишь для того, чтобы доставить удовольствие тестю: если машина постоит у дверей, соседи воочию убедятся, что Мовуазен не брезгует заглянуть в домик на улице Журдана.
      - Но у нас такой беспорядок! Утром мы страшно торопились!..
      В домике все было миниатюрно: коридор, двери, гостиная с четырьмя раззолоченными креслами, диваном и столиком в стиле Людовика XV, столовая, которой не пользовались, потому что предпочитали есть на застекленной, как веранда, кухне - там меньше хлопот.
      - Не обращайте внимания, Жиль...
      Мадам Депар на ходу подбирала разбросанные вещи - белье, пару туфель, щипцы для завивки, валявшиеся на столике в гостиной, где висело лучшее в доме зеркало.
      - Не понимаю, зачем муж уговорил вас зайти. Правда, обычно он не пьет, но сегодня, по-моему, малость переложил. К тому же суп из ракушек переперчили. А уж цыпленок...
      Они покинули улицу Журдана, когда начало смеркаться. Вокруг машины толпились мальчишки. Раньше в этот час Жиль с Алисой встречались у входа в парк или бродили по аллеям, выбирая уголки потемней. Сегодня у них был автомобиль. Чтобы добраться до набережной Урсулинок, потребовалось всего несколько минут. Алиса, естественно, всю дорогу цеплялась за руку мужа, сидевшего за рулем.
      У бывшей церкви наверняка был выставлен дозорный: не успела машина затормозить, как из гаража Мовуазена высыпала дюжина служащих во главе с Пуано, и пожилая сотрудница вручила Алисе охапку цветов.
      - От имени персонала "Грузоперевозок Мовуазена" почитаю своим долгом...
      Принося свои поздравления, Пуано старался изо всех сил, но взгляд у него был встревоженный, под глазами круги.
      На пороге особняка новобрачных встретила мадам Ренке и служанка Марта, которую экономка сама подобрала для молодоженов. Жиль задал вопрос, вертевшийся у него на языке:
      - Как тетушка?
      - Все так же. Она наверху.
      Они поднялись на второй этаж, где по распоряжению Жиля был за последние дни наведен относительный порядок. Комнаты убрали, проветрили. Левый флигель переоборудовали под жилье, чуточку старомодное, но удобное.
      Гостиная была завалена цветами - корзины, огромные букеты. Медленно проходя мимо них, Алиса читала имена на визитных карточках: Рауль Бабен, Эдгар Плантель, Пену-Рато, граф де Вьевр, мэтр Эрвино... И еще многие другие - поставщики и клиенты фирмы Мовуазен.
      - Интересно, куда все это деть?-сокрушалась Алиса.- Здесь их на тысячи франков. Одна беда: не пройдет и двух дней, как все повянет.
      Дай Жиль себе волю, он, не задерживаясь на втором этаже, бросился бы прямо наверх, к Колетте.
      Из деликатности она не спустилась вниз. Накануне они из-за этого чуть не повздорили. Раз они живут под одной крышей, настаивал Жиль, пусть все идет, как шло.
      - Нет-нет, Жиль! Молодой женщине хочется побыть наедине с мужем, и за вашим столом я буду лишней.
      Жиль уперся, и Колетта добилась только одного - она не будет обедать с ними в вечер свадьбы.
      - Поверьте, Алиса не простит вас и возненавидит меня, если я испорчу ей первый семейный обед.
      - Подождешь меня минутку, Алиса? Мне надо... Жиль посмотрел на потолок. Она все поняла.
      - Тебе не кажется, что мне лучше пойти с трбой? Что ей сказать? Что ему хочется побыть с теткой? Да он и себе-то боится в этом признаться!
      - Подожди капельку, я только причешусь! Я часто встречала ее в городе, но так с ней и не познакомилась.
      - Хорошо, дорогая.
      - Ты недоволен?
      - Что ты! С какой стати!
      Жиль сердился на себя. В такой день ему следовало бы думать лишь о жене.
      Они поднялись наверх. На площадке третьего этажа Жиль заколебался вести ему Алису к тетке или попросить Колетту спуститься к ним в столовую.
      - Куда теперь?
      Жиль так и не успел принять решения. Послышались дробные шажки, и Колетта, воспользовавшись полутьмой коридора, чтобы в последний раз незаметно утереть глаза, мужественно двинулась им навстречу с протянутой рукой.
      - Добрый вечер, мадам. Можно вас поцеловать?
      Потом она повернулась к Жилю, но не двинулась с места, и он сам, обняв тетку, впервые коснулся губами обеих ее щек.
      Он почувствовал, что она вся дрожит.
      - Поздравляю, Жиль! - пролепетала Колетта. - И от всей души желаю...
      Жиль отвел глаза. Горячая волна прихлынула к его лицу. Ему показалось, что его бросило в краску, хотя на самом деле он стал лишь еще бледнее.
      - Не думайте больше обо мне сегодня, хорошо? Благодарю, что зашли. Я сама бы спустилась, да боялась вам помешать и...
      Колетта так стремительно двинулась по направлению к столовой, что Жиль понял: тетка не властна больше над своими нервами.
      - Что с ней? - осведомилась Алиса, когда они спустились к себе. И, заметив среди цветов корзину, присланную бывшими ее сослуживицами по "Пюблексу", воскликнула: - Черт возьми! Подружки не слишком-то раскошелились!
      IV
      Телефон стоял на ночном столике у изголовья, со стороны Жиля. Аппарат долго звонил, прежде чем Алиса, еще не совсем проснувшись, поняла, откуда исходит шум, хотя глаз все-таки не открыла - она подумала, что она теперь замужем, что Жиль рядом и сам ответит на вызов; лишь после этого она встрепенулась, села в кровати и протерла глаза.
      Она наконец сообразила, что рядом никого нет, постель уже остыла, а телефон заливается по-прежнему. Повернувшись к дверям ванной, Алиса окликнула:
      - Жиль! Где ты?
      Босая, с вывалившейся из пижамы грудью, она встала, сняла трубку и еще до того, как поднести ее к уху, услышала пронзительный голос, звеневший из микрофона на всю комнату.
      - Особняк Мовуазена?
      - Да, мадам.
      - Месье Жиля, пожалуйста.
      - Кто его просит?
      Всей Ла-Рошели было знакомо то впечатление раскатов грома, какое производил по телефону голос Жерардины Элуа. Вы могли положить трубку и расхаживать по комнате - его все равно было слышно.
      - Это его жена?.. Позовите, пожалуйста, вашего мужа. Мне надо поговорить с ним лично... Как! Вы не знаете, где он?
      В этот момент в спальню вошел Жиль, появившийся со стороны парадной лестницы и явно смущенный тем, что застал Алису на ногах.
      - Звонит твоя тетка.
      - Алло! Тетя?.. Да, это я... Что? Непременно зайти к вам до середины дня?.. Хорошо. Раз это необходимо... А по телефону сказать вы не можете?
      Присев на край постели и отнюдь не собираясь прикрыть грудь - ей нравилось ее показывать,- Алиса прежде всего поинтересовалась:
      - Где ты был?
      - Поднялся на минутку наверх. Спать мне больше не хотелось. Вот я и ушел к себе в кабинет, чтобы тебя не будить.
      Жиль лгал. Он провел без сна долгие часы, лежа в темноте с открытыми глазами. А когда наконец слабые лучи дня пробились сквозь шторы, бесшумно встал.
      Он испытывал потребность подняться наверх, поговорить с Колеттой. Завернул в столовую, где ее не оказалось, и мадам Ренке не без удивления спросила:
      - Уже встали, Жиль? Сейчас только половина девятого. Вам что-нибудь нужно?
      Нет, ему ничего не было нужно. Жиль походил по столовой, заглянул на кухню, налил себе чашку кофе. Он был в пижаме и халате. Посмотрел на крайнее окно правого флигеля и удивился, увидев, что оно открыто. Потом заметил поднос с остатками завтрака. И лишь тогда решился спросить:
      - Моя тетка уже встала?
      - Мадам ушла еще полчаса назад. Все утро лил дождь. Улицы были синеватые, скользкие, небо пасмурное.
      - Мне кажется, у вас звонит телефон.
      Жиль тоже слышал звонки, но не обратил внимания: он еще не привык к тому, что слова "у вас" означают теперь для него - на втором этаже. Потом он спустился и застал Алису у аппарата.
      Увидев ее обнаженную грудь, которую она так непринужденно выставляла напоказ, Жиль почувствовал себя неловко. Неловко ему стало и тогда, когда жена, несмотря на царивший в спальне интимный беспорядок, позвала туда прислугу.
      - Завтрак, Марта! Ты не ел, Жиль?.. Значит, для месье тоже.
      Алиса потянулась. Она была довольна. Встала, отдернула шторы, изумилась:
      - Ну и ну! Дождь! - И тут же перескочила на новую тему: - Тетку видел?
      - Она ушла в город.
      - Тебе не кажется, что не так уж приятно, если она всегда будет есть вместе с нами?
      Жиль охотно бы заперся в ванной и совершил свой утренний туалет в одиночестве, но не посмел. Алиса смотрела на него и отпускала замечания:
      - Вот те на! У тебя, оказывается, на левой лопатке родимое пятно. У меня тоже есть-вот тут, на бедре, только поменьше. На, погляди.
      Она очень просто стала женщиной. Ее это даже забавляло.
      - Что будем делать утром?
      - Первым делом мне надо заглянуть в гараж.
      - По-моему, ты чем-то озабочен. Все еще думаешь об этой истории с доктором?
      Да... И да, и нет. Все было гораздо сложнее. И главное, Жиля томили смутные опасения. Может быть, он слишком много думал во время бессонницы? Может быть, ему не следовало слишком уж прямо задавать себе кое-какие вопросы? Например: "Счастлив ли я?" И особенно: "Люблю ли я свою жену?"
      Теперь он больше не был в этом уверен. Еще мальчиком он завистливыми глазами провожал влюбленные пары, особенно такие, которые - это сразу чувствуется- настолько поглощены собой, что окружающий мир для них просто не существует.
      Когда по приезде в Ла-Рошель первым, что он увидел, оказалась влюбленная пара, горячая волна прихлынула к его лицу, и он ощутил непреодолимое желание прижать к себе существо, которое беззаветно доверится ему.
      Постоянное общение с теткой, жившей только своей великой любовью, укрепило в нем это желание, со временем превратившееся в потребность...
      Алиса тихонько вошла в ванную и прошептала:
      - Ты на меня даже не смотришь.
      Жиль был с нею ласков, вел себя почти естественно. Но что, если он больше ее не любит? Не будет с ней счастлив и не сделает счастливой ее? Она ничего не подозревала. Она вообще ни о чем не задумывалась Став за эту ночь женщиной, она играла теперь роль женщины, как играла прежде роль девушки, а еще раньше играла в куклы.
      - Я скоро вернусь.
      Почему вчера он весь долгий день ловил себя на том, что думает о тетке, думает непрерывно и повсюду- даже в церкви, даже отвечая на ритуальные вопросы священника?
      Сгорбившись под дождем, Жиль пересек двор и вошел в огромный, вечно холодный гараж, где рядами стояли ящики с кладью и ремонтировался грузовик, который угодил накануне в аварию.
      Эспри Лепар, вновь надевший люстриновые нарукавники и скромно усевшийся на обычном месте в застекленной конторке, поздоровался с хозяином не менее почтительно, чем раньше.
      - Вот что, месье Пуано...
      Едва управляющий посмотрел на него, Жиль сразу заподозрил неладное, однако притворился, что ничего ее замечает.
      - С сегодняшнего дня мой тесть будет работать не здесь, в конторе, а со мной, наверху. Отдайте, пожалуйста, соответствующие распоряжения и...
      - Мне надо вам кое-что сказать, месье Жиль.
      - Слушаю вас.
      Управляющий огляделся, словно желая удостовериться, что их не подслушивают. Мотор, который наконец запустили, заглушал его голос.
      - Так вот... Я вынужден уйти от вас.
      - Что? Вы хотите покинуть "Грузоперевозки Мовуазена"?
      - Прошу прощенья, но я не могу иначе
      - Позволено мне узнать, по какой причине?
      - Я предпочел бы не говорить о ней, месье Жиль. Последние дни здесь происходит что-то непонятное. Вчера, например, ко мне явился полицейский инспектор и задал кучу вопросов. Другие полицейские ловят водителей и служащих после работы и...
      Жиль уже все понял, но ему хотелось узнать подробности.
      - Я поступил сюда еще при вашем дяде и, могу сказать, всегда пользовался его доверием. Но я в трудном положении. Как послушаешь, что говорят о его смерти...
      - И чем же вы займетесь, месье Пуано? - с притворным безразличием осведомился Жиль.
      - Пока не знаю.
      Чувствуя, что собеседник лжет, Жиль не отставал:
      - Так ли? Насколько мне помнится, семья у вас большая, ваши дети часто болеют, и у вас из-за этого нет никаких сбережений.
      - Думаю, что найду место.
      - Вернее, уже нашли?
      - Мне кое-что предложили, но неопределенно.
      - Кто?
      Хотя они по-прежнему стояли на самой середине скупо освещенного гаража, Пуано сначала глянул на ворота и лишь после этого пробормотал:
      - Месье Бабен. Я давно знаю, что он охотно взял бы меня на должность заведующего транспортом.
      - Когда вы с ним виделись последний раз? Припертый к стене четкими и точными вопросами, Пуано не осмелился солгать.
      - Вчера.
      - Значит, уходили с работы?
      - Всего на четверть часа.
      - Он вам звонил?
      - Он только попросил меня зайти в "Лотарингский бар". Я пошел. Он дал мне понять...
      - Вы уходите из "Грузоперевозок Мовуазена" один?
      На этот раз Пуано окончательно смутился.
      - Насколько мне известно, вместе со мной к Бабену уходят несколько механиков из числа самых старых. Понимаете, при сложившихся обстоятельствах каждый, кто долгие годы работал с Октавом Мовуазеном...
      И тут Жиль невозмутимо проронил:
      - Прекрасно, месье Пуано. Сейчас я предупрежу тестя.
      - Он, наверно, уже догадывается.
      - Расчет получите к вечеру.
      Эспри Лепар издалека, сквозь стекла конторки, следил за их разговором. Когда Жиль вошел к нему, он смущенно встал.
      - Что вы намерены предпринять, месье Жиль?
      - Надеюсь, вы сможете на некоторое время взять на себя руководство автослужбой и грузоперевозками?
      - Я сделаю все, что в моих силах, хотя, конечно, у меня нет достаточного авторитета. Но если это временно...
      - Рассчитайте всех, кто хочет уйти. Я никого не удерживаю... Скажите, а вам они ничего не говорили?
      Лепар, сообразив, что речь идет не о Пуано и механиках, утвердительно кивнул.
      - Бабен?
      - Нет. Как вы знаете, моя жена шьет белье кое-кому в городе. Так вот, мадам Плантель намекнула ей
      - Когда?
      - С неделю назад.
      Выходит, Эспри Лепара пытались запугать еще за неделю до свадьбы, а он даже словом об этом не обмолвился!
      Жиль крепче, чем обычно, пожал ему руку:
      - Благодарю.
      Добрых десять минут он простоял на пороге бывшей церкви, глядя на дождь и раздумывая, куда же ушла его тетка в такую рань.
      Наконец он вздохнул и поднялся к себе. Алиса, все еще в пеньюаре и хорошеньких домашних туфельках на босу ногу, сидела на уголке кухонного стола. Рядом, бросая шкурки прямо на стол, чистила овощи прислуга. Обе женщины смеялись. О чем это Алиса рассказывает Марте?
      - Ты, Жиль?.. Сейчас иду. Я тут распорядилась насчет завтрака.
      Когда в половине третьего Жиль вошел в магазин тетушки Элуа, он изумился, не застав ее в конторке, где она неизменно проводила весь день. Зато там оказался Боб, редко занимавшийся делами; он разговаривал с мужчиной в морской фуражке.
      - Тетя дома?
      - Ждет наверху.
      Жиль поднялся по винтовой лестнице в глубине магазина. Добравшись до верхнего этажа, услышал, как открылась дверь. Из темноты донесся голос тетки:
      - Это ты, Жиль? Входи.
      Жиль вошел в гостиную и почти не удивился, обнаружив там сидящего в кресле Плантеля. Судовладелец, как всегда одетый с иголочки, не встал и небрежно протянул руку.
      - Садитесь, мой друг.
      Наступило молчание. Наконец Жерардина предложила:
      - Снимай пальто, Жиль. Оно совсем промокло.
      Тетка и Плантель переглянулись. Плантель всунул кончик сигары в янтарный мундштук, стряхнул белесый пепел с ее дымящегося конца, закинул ногу на ногу и начал:
      -. Весьма огорчен, но должен сообщить вам, что сегодня утром прокуратура вынесла постановление об эксгумации тела вашего дяди Мовуазена.
      Жиль смотрел ему прямо в лицо/Из-за непогоды в гостиной было темновато, за окном по оцинкованному железу карниза барабанили дождевые капли.
      - Вы полагаете, месье Плантель, что его отравили?
      Этот простой вопрос на мгновение привел судовладельца в замешательство.
      - Не мне судить об этом. Но Мовуазен, умирая, возложил на нас-на вашу тетку и меня - определенную миссию. До сих пор нам было нелегко ее выполнять ввиду вашего явного нежелания...
      - Согласись, Жиль, - вмешалась Жерардина, - ты и пальцем не шевельнул, чтобы... Плантель жестом велел ей помолчать.
      - Мой друг Мовуазен, несомненно, знал, что делал, когда составлял завещание... Отравление госпожи Соваже взбудоражило город. Были выдвинуты новые обвинения. Люди спросили себя: не способен ли человек, хладнокровно отравивший жену, точно так же убрать с дороги мужа своей любовницы? Отныне скандал уже не потушить ничем.
      - Кроме истины! - вставил Жиль. Плантель пожал плечами.
      - Истины, как таковой, нет; истин столько, сколько их сфабрикуют... Вы пожелали жениться, и вам не стали мешать. Вам угодно было афишировать свою близость с теткой, и вот результат: вчера самые старые ваши служащие отправились к моему другу Бабену и заявили ему о своем решении оставить службу у вас.
      - Бабен позвонил им первый.
      Плантель пропустил возражение мимо ушей.
      - Вы молоды. Вы ничего не понимаете в жизни, в делах - подавно. В своей безответственности вы дошли до того, что после смерти мадам Соваже нанесли визит ее мужу, а ваша тетка в это время ждала вас в соседнем кафе. Все это известно, молодой человек. Обо всем этом шепчутся, судачат, а завтра, быть может, напишут в газетах. Один бог знает, как далеко зайдут злые языки, занявшись тем, что в городе уже именуют "делом Мовуазена". Ваше поведение повлекло за собой анонимные доносы, и вот, пожалуйста, - труп вашего дяди эксгумируют. Мы с вашей тетушкой Элуа решили...
      Плантель встал, подошел к камину и стряхнул туда пепел с сигары.
      - Повторяю, мы решили сделать все, чтобы помешать скандалу разрастись. Мы все более или менее согласны в одном. Ваш брак, коль скоро он уже состоялся, позволяет все уладить. В самом деле, существует обычай, по которому молодожены совершают поездку на юг или в Италию. Вы пробудете в отсутствии ровно столько, сколько потребуется, а когда вернетесь, вопрос об этой женщине и ее любовнике, надеюсь, уже разрешится.
      Жерардина прочла на лице племянника ответ и поспешила вмешаться:
      - Не торопись, Жиль. Дело серьезней, чем тебе кажется. Подумай хорошенько.
      - Я уже обо всем подумал. Я остаюсь.
      Плантель бросил на приятельницу взгляд, означавший: "Ну, что я вам говорил?"
      И тоном человека, который взвешивает каждое слово, добавил:
      - Послушайте меня, молодой человек. Угрожать - не в моих правилах. В память моего старого друга Мовуазена я был готов помочь вам в жизни. Но вы с первых же дней выказали себя не столько другом, сколько врагом. Почему - не знаю. Вероятно, неожиданное наследство, на которое вы никак не могли рассчитывать, вскружило вам голову. Мне ясно одно: вы не пожелали внять ни советам, ни предупреждениям, решили жить своим умом...
      Жиль поднялся и взял свое пальто, перекинутое через ручку кресла.
      - Я не намерен взывать к вашим чувствам. Наступит день, когда вы сами поймете, насколько несправедливо, более того, отвратительно было ваше поведение.
      А пока что объявляю вам: мы, друзья Мовуазена, будем защищать его память от кого угодно, даже от его наследника. Мы предлагали вам помощь. Предлагаем ее и теперь. Вы отказываетесь. Ну что ж! Значит, война!
      - Жиль! - вновь возопила Жерардина. - Послушай Плантеля и не упорствуй в намеренье, которое...
      - Полно, дорогая! Не пройдет и нескольких дней, как он прибежит умолять нас...
      Жиль натянул пальто, схватил шляпу. Губы у него привычно дрогнули, и, весь напрягшись,- он спросил:
      - Это все, что вы имели мне сказать?
      - Да, все.
      Но когда он повернулся к двери, Плантель, не удержавшись, бросил:
      - Вы мальчишка, месье Мовуазен!
      V
      Едва он вставил ключ в замок, как поднялся ветер, волны прибоя вздыбились, суда, бросившие якорь на внешнем рейде, начали медленно разворачиваться, и Жиля с ног до головы окатило дождем.
      Он нахмурился: эта влажная пощечина, пресный вкус воды на губах, холодная струйка, затекшая за ворот, пробудила в нем смутное воспоминание. Но о чем? Где это было - на Севере или в Центральной Европе?
      Продолжая припоминать, Жиль тщательно запер дверь, вытер ноги и стал подниматься по лестнице, где все еще припахивало плесенью. Когда до второго этажа осталось лишь несколько ступенек, он услышал голос Алисы и машинально остановился, даже не сообразив, что, может быть, позволяет себе нескромность.
      - Да, да... Что?.. Нет, это скорее забавно... Что ты сказала, малышка?.. Я никогда этого не обещала... Сама увидишь... Жиль? Ну, он у меня пай-муженек... Да.
      Представляешь, я до сих пор в пеньюаре и шлепанцах... Что?.. Да. Конечно, поцелуй их за меня... Пойду ли я с вами в кино в воскресенье?.. Нет, вряд ли. Благодарю. Жиль нарочно кашлянул. Алиса услышала.
      - Пока, малышка! По-моему, он вернулся. Телефон звякнул. Из приоткрытой двери гостиной вылетела Алиса и повисла у мужа на шее.
      - Подружки звонили,- чуточку сконфуженно объяснила она.
      И Жиль понял, что Алиса сама позвонила своим бывшим сослуживицам по фирме "Пюблекс".
      - Надеюсь, никаких дурных вестей?
      - Особенно дурных - нет.
      - Ты весь промок. Скорее снимай пальто. Марта, шоколад и пирожные.
      Полднях Алиса распорядилась сервировать на передвижном столике. Жиль заметил также, что она поменяла местами многие вещи, а на столе лежат восточные папиросы. Когда он уходил, их не было.. Наверно, она посылала за ними прислугу.
      - Ты не рассердишься, если я буду Kypafb?
      - Нет, дорогая.
      - Даже если это обойдется тебе недешево? Пачка-то двадцать два франка пятьдесят...