Жорж Сименон
      "Мегрэ напуган"
      Перевод с французского Ю. К. Семенычева
      Глава первая
      Неспешный поезд под дождем
      Где-то на перегоне между двумя незначительными станциями, о которых Мегрэ никогда и не слыхивал, да в темноте почти ничего и не разглядел на них, разве что штрихи дождя в ярком свете фонаря да силуэты людей, толкаших тележки, комиссар нечаянно поймал себя на мысли: а что, собственно говоря, он тут делает?
      А не вздремнул ли он на миг в чересчур жарко натопленном купе? Полностью сознание вроде бы не отключалось, поскольку он четко представлял себе, что едет в поезде, слышит монотонный перестук колес, и даже мог бы поклясться, что, как и ранее, порой различает в бескрайних угрюмых просторах полей окна - светлячки одиноких ферм. И все это плюс запах сажи, что смешался с испарениями от его намокшей одежды, по-прежнему воспринимались им как реальность, равно как и постоянный гул голосов, доносившихся из соседнего отделения, но в то же самое время она, эта реальность, до некоторой степени потеряла для него свою актуальность, и он уже затруднялся точно определить её координаты в пространстве, а особенно во времени.
      С таким же успехом он мог бы сейчас находиться в другом месте, в любом ином, ползущем по сельской местности пассажирском составе второстепенной важности, мог он и обернуться Мегрэ-юношей пятнадцати лет от роду, возвращавшимся на точно таком же омнибусе, состоявшем из древних вагончиков, чьи перегородки потрескивали при каждом рывке локомотива. А в ночи на каждой остановке слышались бы те же самые голоса, деловито сновали бы у вагона с почтой и багажом такие же люди, заливался бы аналогичный свисток начальника станции - сигнал к отправлению.
      Мегрэ приоткрыл глаза, затянулся, увы, уже потухшей трубкой и рассеянно взглянул на соседа, устроившегося в другом углу. Ну чем не пассажир того самого поезда, который доставлял во время оно мальчишку Жюля к отцу? Вполне мог бы сойти за графа или владельца замка, как впрочем и за важную шишку из какой-нибудь деревни или любого мелкого городишки.
      Незнакомец был одет в костюм для гольфа из светлого твида и плащ, из тех что продаются лишь в некоторых очень дорогих магазинах. Шляпа охотничья, зеленого цвета, с заткнутым за ленточку крохотным фазаньим перышком. Рыжеватые перчатки он не снял несмотря на жару, ибо господам подобного класса никоим образом не положено так делать при поездках на железнодорожном транспорте или в автомобиле. И даже в сильный, как сегодня, дождь на его до блеска начищенной обуви не было ни пятнышка.
      Выглядел он лет на шестьдесят пять. Что говорить, ну разве не забавно, что мужчина его-то возраста с таким тщанием относится к малейшим деталям своей внешности? Как и все ещё балуется играми, в которых силится хоть в чем-то выделиться среди простых смертных?
      Цвет лица у спутника был розовым, характерным для людей его породы, в серебристо-белой щеточке усов проглядывал желтый венчик от постоянного курения сигар.
      В то же время во взгляде соседа не чувствовалось той абсолютной уверенности в себе, которую должен был бы излучать человек его облика. Со своего места он явно наблюдал за Мегрэ и пару-тройку раз вроде бы даже пытался заговорить; комиссар тоже порой удостаивал его коротким взглядом, а тем временем омнибус - грязный и мокрый - снова трогался в путь, устремляясь в мир тьмы с прорезавшимися там и сям, далеко разбросанными друг от друга огоньками; иногда на охраняемом переезде за окном угадывалась чья-то фигура на велосипеде, пережидавшая, когда пройдет их состав.
      Грустил ли о чем Мегрэ? Скорее он находился в каком-то более неопределенном пограничном состоянии. Точнее был здорово выбит из привычной колеи. И в первую очередь из-за того, что три последних дня слишком много пил, причем в силу необходимости, а не в удовольствие.
      Дело в том, что комиссар участвовал в международном конгрессе полицейских, проходившем в этом году в Бордо. На дворе стоял апрель. Когда он покидал Париж, все были уверены, что после долгой и монотонной зимы, вот-вот грянет весна. Но в Бордо в течение всего этого времени непрерывно шел дождь, сопровождавшийся ледяным ветром, туго стягивавшим одежду вокруг тела.
      К тому же, по чистой случайности отсутствовали те несколько друзей, с кем он привык общаться на подобных форумах, такие например, как мистер Пик. Каждая страна как-то исхитрилась послать в Бордо только молодых профессионалов в возрасте от тридцати до сорока лет, и ни с кем из них комиссар, естественно, никогда раньше не встречался. Все они, как один, держались с ним чрезвычайно любезно, с подчеркнутым респектом, как и подобает относиться к старшему коллеге, которого они уважают, но полагают, что он слегка устарел и вряд ли шагает в ногу со временем.
      В этом ли была загвоздка? Или же причиной его скверного настроения послужил нескончаемый дождь? Да ещё все то вино, которым вынудила нагрузиться участников Конгресса местная Торговая палата?
      - Надеюсь, ты там не скучаешь? - осведомилась мадам Мегрэ в разговоре с мужем по телефону.
      В ответ он проворчал нечто маловразумительное.
      - Попытайся хоть немного отдохнуть. Совсем ведь замотался и неважное выглядел при отъезде. В любом случае развеешься, отвлечешься от забот. И смотри не простудись.
      А может, вся суть проблемы в том, что он как-то внезапно, разом, почувствовал себя стариком? Даже дискуссии на Конгрессе, почти все время вертевшиеся вокруг использования новых научных методов в оперативной работе, его не заинтересовали.
      Вчера вечером состоялся прощальный банкет. А сегодня утром заключительный прием, на сей раз в ратуше, за которым последовали обильные возлияния за обедом. В Париже ему предписывалось явиться на службу только в понедельник, поэтому комиссар пообещал Шабо на обратном пути навестить того в Фонтенэ-ле-Конт.
      Шабо ведь тоже не молодел с годами. Когда-то, ещё во время своей двухлетней учебы на медицинском факультете в Нантском университете, Мегрэ подружился с ним. Шабо там штудировал право. Они жили в одном и том же пансионате. Два или три раза он сопровождал друга, по воскресеньям навещавшего мать в Фонтенэ.
      Ну а за все прошедшее с тех пор время они виделись от силы раз десять, не более.
      - Когда же ты соберешься погостить у меня, в Вандее?
      Не обошлось и без вмешательства мадам Мегрэ.
      - А почему бы тебе, возвращаясь из Бордо, не заскочить к твоему приятелю Шабо?
      По-хорошему он должен был бы прибыть в Фонтенэ уже часа два тому назад. Но ошибся поездом. В Ниоре, где была пересадка, пришлось довольно долго томиться в зале ожидания, потягивая рюмку за рюмкой, и он так и не решился позвонить Шабо, дабы тот встретил его на машине.
      В конечном счете он не сделал этого потому, что Жюльен сразу же при встрече стал бы настаивать на том, чтобы Мегрэ разместился у него, а комиссар терпеть не мог ночевать у кого-либо в гостях.
      Он решил остановиться в отеле. И лишь оттуда выдать звонок Шабо. А вообще-то зря он согласился сделать этот крюк - куда заманчивей было бы провести этот нечаянный двухдневный отпуск у себя дома, на бульваре Ришар-Ленуар. Как знать? А вдруг в Париже дожди уже прекратились и наконец-то наступила весна.
      - Так, значит, они вас все же вызвали...
      Мегрэ вздрогнул от неожиданности. Совершенно неосознанно он, должно быть, продолжал вяло поглядывать на своего компаньона по купе, и тот все-таки решился заговорить с ним. Создалось впечатление, что незнакомец и сам был смущен этим обстоятельством. И, видимо, счел своим долгом привнести в свою фразу известную долю иронии.
      - Простите?
      - Я догадывался, говорю, что они призовут на помощь кого-нибудь вроде вас.
      Затем, видя, что Мегрэ по-прежнему недоумевает, он пояснил:
      - Вы ведь комиссар Мегрэ?
      И вновь обретя лик светского льва, поднялся с диванчика и представился:
      - Верну де Курсон.
      - Очень приятно.
      - Я вас сразу же узнал, поскольку частенько встречал фотографию в газетах.
      Он произнес эти слова с видом человека, извинявшегося за то, что входит в круг тех лиц, которые читают прессу.
      - Вам такое, видимо, не в диковинку.
      - Что именно?
      - Когда люди догадываются, кто вы есть.
      Мегрэ сразу и не нашелся, что ему ответить. Он ещё не почувствовал себя прочно укоренившимся в этой реальности. А у пассажира тем временем на лбу выступили бисеринки пота, как если бы он сам себя загнал в нелепую ситуацию и не представлял, как из неё выпутаться да ещё и в свою пользу.
      - Вам позвонил мой друг Жюльен?
      - Вы имеете в виду Жюльена Шабо?
      - Да, следователя. Не скрою, удивлен, что ни словом об этом не обмолвился в нашей утренней беседе.
      - Я никак не возьму в толк, о чем вы говорите?
      Верну де Курсон взглянул на него более пристально, нахмурив брови.
      - Вы утверждаете, что направляетесь в Фонтенэ-ле-Конт совершенно случайно?
      - Верно.
      - И не к Жюльену Шабо?
      - Да, но...
      Мегрэ внезапно покраснел, разозлившись на самого себя за то, что столь покорно отвечает на вопросы, совсем как когда-то в разговорах типа его собеседника - "господами из замка".
      - Прелюбопытная получается картина, не правда ли? - сыронизировал Курсон.
      - Что так?
      - А то, что комиссар Мегрэ , который, вероятно, никогда доселе и не бывал в Фонтенэ...
      - Вам так сказали?
      - Это мои предположения. В любом случае часто вас там не видели, да по правде говоря, я вообще не слышало, чтобы кто-то об этом хотя бы упоминал. Посему в своей ремарке и счел небезынтересным ваше появление в городе именно в тот момент, когда тамошние власти сбились с ног, пытаясь решить самую немыслимую загадку, которая...
      Мегрэ чиркнул спичкой и принялся попыхивать трубкой.
      - Некоторое время мы с Шабо вместе учились, - спокойно пояснил он. Раньше я неоднократно гостевал в его доме на улице Клемансо.
      - В самом деле?
      Он холодно повторил:
      - Именно так.
      - Тогда мы скорее всего увидимся завтра вечером у меня на улице Рабле, куда Шабо захаживает каждую субботу на партию в бридж.
      Вот и последняя остановка перед Фонтенэ. У Верну де Курсона багажа не оказалось - всего лишь портфель из коричневой кожи, лежавший на банкетке рядом с ним.
      - Хотел бы я знать, удастся ли вам раскрыть эту тайну. Намеренно или нет вы оказались в наших краях, но это - шанс для Шабо.
      - Его матушка по-прежнему здорова?
      - Крепка, как никогда ранее.
      Курсон встал, чтобы застегнуть на все пуговицы плащ, натянуть перчатки и поправить шляпу. Поезд между тем замедлил ход за окном все чаще стали мелькать огоньки, народ забегал по платформе.
      - Рад был с вами познакомиться. Передайте Шабо, что надеюсь увидеть вас вместе с ним у себя завтра вечером.
      Мегрэ ограничился простым кивком, открыл дверцу и, подхватив свой увесистый чемодан, двинулся к выходу, не обращая внимания на встречных.
      Шабо, естественно, на перроне не было, учитывая, что комиссар подсел в этот омнибус совершенно случайно. С порога здания вокзала Мегрэ бросил взгляд вдоль улицы Республики - её нещадно молотил яростный ливень.
      - Такси, месье?
      Комиссар жестом показал, что не возражает.
      - В "Отель де Франс"?
      Ответив утвердительно, он, насупившись, забился в угол. Всего девять вечера, а Фонтенэ словно вымер, лишь в двух-трех кафе светились окна. Дверь в гостиницу обрамляли две пальмы, торчавшие из кадок, выкрашенных в зеленый цвет.
      - У вас есть свободные номера?
      - Одноместные?
      - Да. И я хотел бы, если возможно, перекусить.
      Все здесь уже вошло в ночной режим работы, напоминая церковь после вечерни. Судя по всему, насчет ужина пошли справиться на кухню, а в обеденном зале зажгли пару ламп.
      Чтобы не подниматься в отведенную ему комнату, Мегрэ сполоснул руки водой из фаянсового тазика.
      - Белого вина?
      Мегрэ до отвращения наугощался им ещё в Бордо.
      - А пива у вас нет?
      - Только бутылочное.
      - Тогда подайте столового красного.
      Для него специально подогрели суп, настрогали ветчины. Со своего места комиссар увидел, как в холл ввалился какой-то весь мокрый от дождя тип, и не найдя никого, к кому бы можно было обратиться, заглянул в зал и, как подумалось Мегрэ, при виде его успокоился. У этого рыжеволосого малого лет сорока, щекастого, с хорошим цветом лица, одетого в бежевый плащ на плече болтались на ремне фотоаппараты.
      Стряхнув капли дождя со шляпы, незнакомец приблизился к нему.
      - Прежде всего позвольте сделать снимок? Я корреспондент "Уэст-Эклер", нашей региональной газеты. Заметил вас ещё на вокзале, но не смог сразу же сконтактировать. Итак, они вызвали вас, дабы прояснить дело Курсона.
      Молниеносная вспышка. Щелчок затвора.
      - Комиссар Ферон нам ничего насчет вас не сообщал. Как, впрочем, и следователь.
      - Я тут не ради указанного вами события.
      Рыжий субъект улыбнулся с видом собрата по ремеслу, которого на мякине не проведешь.
      - Разумеется!
      - То есть?
      - А то, что вы здесь неофициально. Все понимаю. И тем не менее...
      - Никаких "тем не менее"!
      - Но Ферон мне заявил, что сейчас примчится сюда - вот вам и доказательство.
      - Кто такой Ферон?
      - Комиссар полиции Фонтенэ. Едва углядев вас на вокзале, я мигом позвонил ему из автомата. И он ответил, что мы увидимся в отеле.
      - Здесь?
      - Само собой. А где же ещё вы могли бы разместиться?
      Мегрэ, допив бокал вина, вытер салфеткой рот и проворчал:
      - Кто такой этот Верну де Курсон, с которым я ехал в одном купе из Ниора?
      - Точно, он был в том поезде. Это шурин.
      - Чей?
      - Курсона, которого убили.
      Мелковатый брюнет, вторгнувшийся в свою очередь в гостиницу, тут же засек обоих беседующих.
      - Привет, Ферон! - воскликнул журналист.
      - Добрый тебе вечер. Прошу меня извинить, господин комиссар. Меня не проинформировали о вашем приезде, а посему я вас не встретил. После изнурительного рабочего дня, мирно сидел за столом, как неожиданно...
      И он показал на рыжего.
      - Тут же выскочил на улицу и...
      - Я уже сказал этому молодому человеку, - вздохнул Мегрэ, отодвигая тарелку и берясь за трубку, - что не имею никакого отношения к вашему делу Курсона. Оказался в Фонтенэ-ле-Конт по чистейшей случайности с целью пожать руку своему давнему другу Шабо и...
      - А ему известно, что вы здесь?
      - Он должен был ожидать меня с четырехчасовым поездом. Убедившись, что я не прибыл, наверное, подумал, что появлюсь лишь завтра, а то и вовсе, мол, изменил свои планы.
      Мегрэ поднялся из-за стола.
      - А теперь с вашего позволения пойду поприветствую Жюльена, прежде чем завалиться спать.
      Комиссар полиции Ферон и репортер, оба, пришли в замешательство.
      - Вы действительно ничего не знаете?
      - Не имею ни малейшего понятия.
      - И не читали газет?
      - В течение трех дней организаторы Конгресса и Торговая Палата Бордо не дали нам ни минуты передышки.
      Они, полные сомнений, переглянулись.
      - Вы знаете, где проживает следователь?
      - Конечно. Если только город не изменился со времени моего последнего визита к Шабо.
      Они никак не могли решиться оставить Мегрэ в покое. Даже не тротуаре встали по бокам.
      - Месье, имею честь откланяться.
      Журналист настаивал:
      - И вам нечего заявить "Уэст-Эклеру"?
      - Ничегошеньки. Всего хорошего, господа.
      Комиссар втянулся в улицу Республики, пересек мост и на всем пути до Шабо не встретил и пары прохожих. Его друг проживал в старом доме, которым молодой Мегрэ так в свое время восхищался. С тех пор он ничуть не изменился - весь из серого камня, крыльцо в четыре ступеньки, высокие окна с квадратиками форточек. Сквозь задвинутые шторы пробивался слабый свет. Он позвонил и вскоре услышал цокот мелких шагов по вымощенному белой плиткой коридору. В двери приоткрылся глазок.
      - Дома ли месье Шабо, - спросил он.
      - Кто там?
      - Комиссар Мегрэ.
      - Это действительно вы, месье?
      Он узнал голос Розы, бессменной в течение тридцати лет горничной Шабо.
      - Сейчас открою. Потерпите чуток, пока я сниму цепочку.
      Одновременно она крикнула куда-то во внутренние покои дома:
      - Месье Жюльен! Это ваш друг, господин Мегрэ... Входите, входите... Хозяин побывал сегодня после обеда на вокзале... И был разочарован, не встретив вас. Как же вы добрались?
      - Поездом.
      - Вы хотите сказать, что ехали вечерним омнибусом?
      Дверь наконец открылась. В хлынувшем наружу оранжевом свете предстал мужчина высокого роста, худой, слегка сутуловатый, одетый в домашнюю куртку их велюра каштанового цвета.
      - Ты ли это? - воскликнул он.
      - Конечно я. Просто не успел на нужный поезд. И сел в первый попавшийся.
      - А где багаж?
      - В отеле.
      - Ты с ума сошел? Надо послать за ним. Договорились же, что остановишься у нас.
      - Послушай, Жюльен...
      Странно все же. Почему-то Мегрэ был вынужден делать над собой усилие, чтобы называть бывшего однокашника по имени, да и звучало оно для него необычно. Не получалось даже спонтанного обращения к Шабо на "ты".
      - Заходи! Надеюсь, ещё не ужинал?
      - Уже. В "Отеле де Франс".
      - Мне предупредить мадам? - прервала их Роза.
      Мегрэ тут же вклинился.
      - Думаю, она уже почивает?
      - Только что поднялась к себе. Но ложится она не раньше одиннадцати, а то и в полночь. Я...
      - Ни за что на свете. Я запрещаю её беспокоить. Увидимся утром.
      - Она будет недовольна.
      Мегрэ прикинул, что мадам Шабо должно было быть сейчас не меньше семидесяти восьми лет. В глубине души он сожалел, что пришел сюда. Тем не менее послушно пристроил утяжеленное впитавшейся влагой пальто на старинную вешалку и проследовал за Жюльеном в его кабинет, в то время как Роза, которой самой уже перевалило за шестьдесят, ожидала распоряжений.
      - Что будешь пить? Выдержанный коньяк?
      - Как тебе угодно.
      Роза, с лету угадав безмолвное указание патрона, вышла. Со времени последнего посещения запах в доме остался прежним - добротного, хорошо ухоженного жилья, где отменно готовят, а паркет тщательно натирают, и это была ещё одна деталь, которой завидовал когда-то Мегрэ.
      Он готов был поклясться, что и из мебели ничего с тех давних пор не передвигали.
      - Садись. Рад тебя видеть...
      Его так и подмывало заверить Шабо, что и над тем время не властно. Он узнавал привычные черты, характерные выражения лица. Но каждый из них старел не на глазах другого, поэтому Мегрэ плохо представлял, что делают с человеком годы. Тем не менее он подметил никогда раньше не бросавшуюся ему в глаза в облике Шабо какую-то тусклость, неуверенность в себе, легкую вялость.
      Были ли они всегда у того? Может, просто ускользнули в свое время от внимания Мегрэ?
      - Сигару?
      Целая горка коробок громоздилась на камине.
      - По-прежнему верен трубке.
      - Ах, верно. Совсем позабыл. А я вот уже двенадцать лет, как бросил курить.
      - Врач запретил?
      - Нет. В один прекрасный день сам себе сказал, что пускать дым глупая затея и...
      Вошла Роза с подносом, н котором стояли бутылка, покрыта легким слоем пыли винного погребка и всего одна пузатая хрустальная рюмка.
      - Да ты и не пьешь более?
      - Перестал тогда же. Лишь позволяю себе немного вина, разбавленного водой в обед. А ты ничуть не изменился.
      - Ты так считаешь?
      - Выглядишь отменно здоровым. Твой визит - истинное удовольствие для меня.
      Почему же вид у него при этих словах был не совсем искренним?
      - Ты так часто обещал навестить меня, отказываясь в последнюю минуту, что я, признаться, уж и не слишком-то и рассчитывал увидиться.
      - Как видишь, всякое бывает!
      - Как супруга?
      - Отлично.
      - Она не поехала с тобой на Конгресс?
      - Не переносит их.
      - А он прошел нормально?
      - Пили много, говорили не переставая, то и дело что-нибудь ели.
      - А меня, знаешь, все меньше и меньше тянет в дорогу.
      Жюльен понизил голос, ибо на верхнем этаже послышались шаги.
      - С маман стало нелегко. С другой стороны не могу же я оставить её одну.
      - Она, как и прежде, крепка телом и духом?
      - Без перемен. Чуточку село зрение. Расстраивается, что не в состоянии теперь вдеть нитку в игольное ушко, но упрямо не желает носить очки.
      Чувствовалось, что Шабо в ходе их разговора думал о чем-то другом, посматривая на Мегрэ точно так же, как Верну де Курсон в поезде.
      - Ты в курсе?
      - Чего?
      - Того, что здесь происходит.
      - Я уже почти неделю не читал газет. Но только что ехал в купе с неким Верну де Курсоном, претендовавшим на то, чтобы считаться твоим другом.
      - Юбер?
      - Не знаю. Ему лет шестьдесят пять.
      - Это он.
      Из города сюда не доносилось ни звука. Лишь дождь колотил в стекла окон, да время от времени в камине потрескивали дрова. Отец Жюльена Шабо уже работал в Фонтенэ-ле-Конт следователем, а теперь его кабинет занимал сын.
      - Тогда, тебе, должно быть, уже рассказали...
      - Самую малость. В обеденном зале гостиницы на меня набросился со своим фотоаппаратом какой-то журналист.
      - Рыжий?
      - Да.
      - Это Ломель. И что он тебе наговорил?
      - Он убежден, что я прибыл сюда, дабы заниматься уж и не знаю каким делом. Не успел я его разубедить, как в свою очередь заявился комиссар полиции.
      - В общем и целом к данному моменту всему городу известно, что ты здесь?
      - Тебя это раздражает?
      Шабо едва сумел скрыть охватившую его нерешительность.
      - Нет... только...
      - Чего?
      - Да это я так. Все очень сложно. Тебе никогда не приходилось жить в небольшом городе типа Фонтенэ.
      - Знаешь, а я ведь провел более года в Люсоне!
      - Но там не возникало дел, подобных тому, что висит сейчас на мне.
      - Почему же, я вот припоминаю некое убийство в Эгийоне...
      - Ах, да. Совсем был.
      Речь шла об одном расследовании, в ходе которого Мегрэ был вынужден арестовать в качестве убийцы бывшего магистрата*, которого все уважали как вполне достойного члена общества.
      ___
      * Магистрат - должностное лицо, представитель судебной, административной и политической власти (Здесь и далее примечания переводчика).
      - И все же там не было той остроты, как у нас. Завтра утром сам у этом убедишься. Сильно удивлюсь, если с первым же поездом сюда не нагрянут журналисты из Парижа.
      - Убийство?
      - Целых два.
      - Шурин Верну де Курсона?
      - Ну вот, а говорил не в курсе!
      - Но это все, о чем мне сообщили.
      - Да это его родственник, Робер де Курсон, чья кровь пролилась четыре дня назад. Уже одного этого происшествия хватило бы, чтобы наделать шуму. А позавчера ещё одна жертва - вдова Жибон.
      - Кто это?
      - Ничем не примечательная личность. Скорее наоборот. Старая женщина одиночка, проживавшая в самом конце улицы Лож.
      - Какая связь между двумя преступлениями?
      - Оба убийства совершены одинаковым образом, видимо, одним и тем же орудием.
      - Револьвер?
      - Нет. То, что мы называем в рапортах "тупым предметом". Куском свинцовой трубы или чем-то вроде разводного ключа.
      - И все?
      - Разве не достаточно?.. А теперь - молчок!
      Бесшумно распахнулась дверь, и в комнату вошла, протягивая для приветствия руку, женщина маленького росточка, очень худая и одетая во все черное.
      - А вот и вы, Жюль!
      Сколько же лет прошло с тех пор, как никто уже его так не называл?
      - Сын ходил на вокзал вас встречать. Вернувшись, заявил, что вы уже не приедете, и я поднялась к себе. Вас ещё не накормили?
      - Он поужинал в гостинице, маман.
      - Как это так?
      - Он устроился в "Отель де Франс". И отказывается...
      - Ни в коем случае! Я вам не позволю...
      - Послушайте, мадам. Тем желательнее, чтобы я остался в гостинице, что журналисты уже идут за мной косяком. Если я приму ваше приглашение, то завтра утром, если не сегодня вечером, они приклеются к кнопке вашего звонка. Впрочем, лучше вообще не настаивать на том, что я приехал сюда по просьбе вашего сына...
      В сущности именно это обстоятельство так нервировало следователя, в чем Мегрэ тут же убедился, взглянув на лицо Шабо.
      - Все равно именно это и будут утверждать!
      - А я стану отрицать. Это дело, скорее даже оба разом, меня не касаются. Я никоим образом не намерен ими заниматься.
      Не опасался ли Шабо, что он начат вмешиваться в то, к чему не имеет никакого отношения? Или же он внушил себе, что Мегрэ со своими порой несколько субъективными методами дознания мог бы поставить его в трудное положение?
      Комиссар попал в Фонтенэ явно в дурной момент.
      - Я думаю, маман, что Мегрэ не так уж и неправ.
      И затем, развернувшись к своему другу, добавил:
      - Вот видишь, речь идет совсем не о банальном расследовании. Робер де Курсон, которого убили, был известным у нас человеком и находился в более или менее родственных отношениях со всеми состоятельными семействами в округе. Его шурин Верну тоже видный в наших краях персонаж. После первого преступления поползли кое-какие слухи. Затем, когда сгубили мадам Жабон, направленность домыслов несколько изменилась. Но...
      - Причем тут "но"..?
      - Трудно тебе это объяснить. Дело ведет наш комиссар полиции. Человек он порядочный, город знает, хотя сам - выходец с Юга, вроде бы из Арля. Подключилась также и мобильная бригада из Пуатье. И я наконец, со своей стороны...
      Пожилая дама присела на краешек кресла, словно наносила кому-то визит, и слушала своего сына, как ловила бы каждое слово проповедника во время мессы с песнопениями.
      - Два убийства за три дня - это много для города с восемью тысячами жителей. Часть из них напугана. Сегодня никого не встретишь на улице не только из-за дождя.
      - И что думает обо всем этом местное население?
      - Некоторые полагают, что мы имеем дело с безумцем.
      - Кражи не зафиксированы?
      - Ни в одном из случаев. И каждый раз убийца смог спокойно войти в дом, ибо жертвы его не опасались. Это какой-то ключик к расследованию. Практически почти единственный, что имеется на сегодня в нашем распоряжении.
      - Отпечатки пальцев?
      - Ни единого. Если речь идет о душевнобольном, то, вероятно, последует и другие убийства.
      - Ясно. И как лично ты расцениваешь эти события?
      - Никак. Ищу. Озабочен.
      - Чем?
      - Пока все настолько туманно, что я даже затрудняюсь связно изложить тебе свою версию. Чувствую чудовищную ответственность, навалившуюся на мои плечи.
      Он говорил это как удрученный чиновник. И сейчас перед Мегрэ сидел именно госслужащий, причем из администрации городка местного значения, и жил этот человек под гнетом страха совершить неверный шаг.
      А не стал ли таким же с годами и комиссар? Из-за своего друга Мегрэ почувствовал, как стареет и он.
      - Мне подумалось, а не лучше ли мне первым же поездом вернуться в Париж. В конечном счете я завернул в Фонтенэ, чтобы пожать тебе руку. Это уже свершилось. Мое присутствие здесь чревато возникновением для тебя осложнений.
      - Что ты хочешь этим сказать?
      Первая реакция Шабо на его предложение была примечательной - он отнюдь не отверг его сразу же.
      - Ведь рыжий тип, как и комиссар полиции убеждены, что это ты вызвал меня на подмогу. Начнут утверждать, что ты испугался, не знаешь, мол, как из этой передряги выпутаться, что...
      - Ну уже нет...
      Однако следователь протестовал против слов Мегрэ как-то вяло.
      - Не позволю тебе уехать. Я все-таки имею право принимать своих друзей, когда и как мне заблагорассудится.
      - Мой сын прав, Жюль. А сама я думаю, что вам надо все же переехать жить в нашем доме.
      - Мегрэ предпочитает никак не ограничивать свою свободу передвижений, правда ведь?
      - Да, у меня выработались определенные привычки.
      - Тогда я не настаиваю.
      - И тем не менее было бы предпочтительнее мне уже завтра утром отправиться восвояси.
      Может быть, Шабо все же согласится? И тут раздался телефонный звонок, в этом доме и он был не обычным, а каким-то старомодным, что ли.
      - Ты позволишь?
      Шабо снял трубку.
      - Следователь Шабо у аппарата.
      То, как он произносил эту фразу, было ещё одним знаковым явлением для Мегрэ, но он все-таки сумел сдержаться и не улыбнуться.
      - Кто?.. Ах! да... Слушаю вас, Ферон... Как?.. Гобийяр?.. Где?.. На углу Марсового поля и улицы... Сейчас буду... Да... Он здесь... Не знаю... Пусть до моего прихода ничего не трогают...
      Его мать посмотрела на Шабо, прижав руку к груди.
      - Опять? - прошептала она.
      Он показал жестом, что да.
      - Гобийяр.
      И объяснил Мегрэ:
      - Старый пьяница, известный всему Фонтенэ, поскольку б(льшую часть своего времени проводит, сидя с удочкой у моста. Его только что обнаружили на тротуаре мертвым.
      - Убили?
      - Пробит череп, как и в двух предыдущих случаях, и, похоже, тем же самым орудием.
      Он вскочил, открыл дверь, снял с вешалки старый макинтош и потерявшую форму шляпу, надевавшуюся, по-видимому, только в дождливую погоду.
      - Идешь со мной?
      - Считаешь, что так надо?
      - Теперь, когда уже известно, что ты в городе, начнут задавать вопросы, почему я тебя не захватил с собой. Два преступления - это было уже много. Теперь их три, и население запаникует.
      В тот момент, когда они выходили из дома, маленькая нервная ручонка ухватила Мегрэ за рукав и старушка-мамаша прошептала ему на ухо:
      - Присмотрите за ним хорошенько, Жюль! Он настолько добросовестен, что теряет чувство опасности.
      Глава вторая
      Торговец кроличьими шкурками
      Когда совсем недавно Мегрэ стоял на едва укрытом он непогоды перроне вокзала в Ниоре, этот затяжной и неистовый дождь, в сущности оборачивавшийся ледяном шквалом, а то и разгулом стихий, напомнил вконец изнуренному нескончаемыми конвульсиями зимы комиссару какую-то тварь, никак не желавшую издыхать и огрызавшуюся до последнего.