Женщины закупали провизию, и каждый раз, когда они входили в лавку, дребезжал звонок.
      - Когда вы будете завтракать? - спросил хозяин, обращаясь к Мегрэ.
      - Сейчас.
      Мегрэ вышел на порог, посмотрел туда, где еще сегодня утром был пришвартован "Южный Крест".
      Итак, вечером с яхты сошли два человека, направились к каменному мосту. Если верить полковнику, они о чем-то поспорили и расстались. Сэр Лэмпсон пошел дальше по пустынной, совершенно прямой дороге, которая ведет в Эперне. А Вилли с того момента никто не видел живым.
      Когда полковник вернулся на такси, он не нашел ничего особенного в том, что Вилли нет на яхте.
      И никто ничего не слышал. Мясник, живший в шестистах метрах от моста, утверждает, что его собака лаяла, но он не стал выяснять - почему и не заметил, в котором часу это было.
      Бечевник представлял собой сплошное месиво, истоптанное слишком многими людьми и лошадьми, чтобы на нем можно было разобрать следы.
      В прошлый четверг Мэри Лэмпсон, живая, здоровая, в нормальном виде, сошла с яхты, на которой была одна.
      Перед этим, по словам Вилли, она передала любовнику жемчужное ожерелье, единственную свою серьезную драгоценность.
      И след ее потерялся. Больше нигде ее живой не видели.
      Двое суток ее исчезновения никто не замечал.
      В воскресенье вечером она, задушенная, уже лежала под соломой в одной из конюшен Дизи, в ста километрах от места, откуда отправилась, и рядом с ее телом храпели два коновода.
      Это все. По распоряжению следователя оба трупа отправили в холодильник Института судебной медицины.
      "Южный Крест" ушел на юг, на поркерольский форт Маленький лангуст, свидетель бесконечных оргий.
      Мегрэ, наклонив голову, обошел строения кафе "Флотское". На пути он оттолкнул разъяренного гуся, который почему-то направлялся к нему со злобным шипением.
      На дверях конюшни был не замок, а только простой деревянный засов. Перекормленная охотничья собака, бродившая по двору, с радостным визгом вертелась вокруг каждого посетителя.
      Распахнув двери, Мегрэ нос к носу столкнулся с серой лошадью хозяина, которая, как всегда, была не привязана и, воспользовавшись случаем, отправилась на прогулку.
      Кобыла с пятном на лбу лежала в своем стойле, и глаза у нее были печальны.
      Мегрэ разгреб солому ногой в надежде найти что-нибудь, чего он не заметил, когда в первый раз осматривал конюшню.
      Несколько раз он с досадой повторял:
      - Все то же!
      Комиссар уже решил было вернуться в Мо или даже в Париж и оттуда шаг за шагом повторить путь, пройденный яхтой.
      В конюшне валялась всякая всячина - старые поводья, части сбруи, огарок свечи, сломанная трубка.
      Вдруг он издали заметил что-то белое, торчавшее из кучи сена, и секунду спустя держал в руках белый берет, какие носят американские матросы, похожий на тот, что он видел у Владимира.
      Ткань, перепачканная грязью и навозом, измялась так, словно ее рвали из стороны в сторону.
      Но напрасно Мегрэ искал другие улики. На место, где обнаружили тело, уже накидали свежей соломы - пусть выглядит не так зловеще.
      - Я что, арестован?
      Мегрэ не мог бы сказать, почему эта фраза, произнесенная полковником, вспомнилась ему, когда он направлялся к дверям конюшни. И он сразу представил себе сэра Лэмпсона, этого опустившегося аристократа с большими влажными глазами, всегда пьяного, но потрясающе невозмутимого.
      Он вспомнил его краткий диалог с напыщенным следователем в зале провинциальной гостиницы со столами, покрытыми коричневой клеенкой, которую магия нескольких интонаций и жестов на мгновение превратила в светскую гостиную.
      Мегрэ мрачно и недоверчиво ощупывал берет.
      - Будьте осторожны, - сказал ему тогда господин де Клерфонтен де Ланьи, коснувшись его руки.
      Свирепый гусь преследовал тем временем лошадь, которую он нещадно ругал на своем гусином языке. А та, понуря массивную голову, спокойно все это сносила.
      Комиссар, не выпуская берета из рук и потухшей трубки изо рта, сел на каменную тумбу, находившуюся у входа в конюшню.
      Перед ним высилась огромная куча навоза, потом живая изгородь с частыми проплешинами, а за ней поля, где еще ничего не росло, и холм, на который всей своей тяжестью давила черная посередине туча.
      - Очаровательная женщина, - сказал полковник, говоря о Мэри Лэмпсон.
      - Настоящий джентльмен, - сказал Вилли о полковнике.
      Один Владимир не сказал ничего, а только ходил взад и вперед, покупал провизию, горючее, наполнял резервуары питьевой водой, вычерпывал воду из ялика и помогал хозяину одеваться.
      По дороге, громко разговаривая, шли фламандцы.
      Вдруг Мегрэ наклонился. Двор был вымощен неровным булыжником. В двух метрах от комиссара, между двумя камнями, упал луч солнца, и там что-то заблестело.
      Это была золотая запонка с двумя платиновыми прожилками. Накануне, когда Вилли, растянувшись на постели, пускал к потолку дым сигареты и небрежно разговаривал с комиссаром, Мегрэ видел у него на руке такие запонки.
      Тут уже Мегрэ забыл о лошади, о гусе и обо всем, что его окружало. Минуту спустя он накручивал ручку телефона.
      - Эперне... Морг, да... Полиция!..
      Он был так возбужден, что один из фламандцев, выходивших из кафе, остановился и с удивлением уставился на него.
      - Алло!.. У телефона комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Вам только что привезли тело... Да нет! Речь не об автомобильной катастрофе... Об утопленнике в Дизи... Да...
      Посмотрите сейчас в приемной среди его вещей... Там должна быть запонка... И скажите мне, какая она... Да, жду.
      Комиссар прождал ответа минуты три, получил его и отошел от телефона, по-прежнему держа в руке берет и запонку.
      - Ваш завтрак готов.
      Комиссар не дал себе труда ответить рыжей девушке, хотя она сообщила ему это очень любезно. У него было такое чувство, что он держит конец нити запутанного клубка и боится выпустить его из рук.
      "Берет в конюшне... Запонка - во дворе... Значок Яхт-клуба Франции возле каменного моста", - размышлял он.
      Он быстро пошел к каменному мосту. Разные соображения вспыхивали и таяли у него в голове.
      Не прошел он и километра, как вдруг остановился, с изумлением глядя вперед.
      "Южный Крест", который отошел от Дизи час тому назад, и по всей видимости поспешно, стоял направо от моста, в камышах. Снаружи никого не было видно. Однако, когда комиссар приблизился к яхте и его отделяли от нее всего лишь метров сто, на противоположном берегу остановился автомобиль, прибывший из Эперне. Владимир, сидевший в своем обычном матросском наряде рядом с шофером, соскочил на землю и бегом направился к судну.
      Он еще не добежал до него, как люк открылся и на палубе показался полковник, протянувший руку кому-то, кто был внутри.
      Мегрэ не стал прятаться. Он не знал, видит его полковник или нет.
      Все произошло мгновенно. Комиссар не слышал, о чем говорят на яхте, но по движениям действующих лиц все точно угадал.
      Сэр Лэмпсон помог Негретти выйти из каюты. Мегрэ в первый раз увидел ее прилично одетой. Даже издали можно было понять, что она разгневана.
      Владимир взял два уже приготовленных чемодана и понес их к машине.
      Полковник подал ей руку, чтобы помочь пройти по доске на берег, но она отказалась от помощи и бросилась вперед так стремительно, что чуть не угодила головой в камыши. И пошла, не ожидая полковника.
      Он невозмутимо следовал за ней. Она в бешенстве вскочила в машину, на мгновение ее возбужденное лицо показалось за дверцей, она что-то выкрикнула, должно быть, ругательство.
      Однако же, когда машина тронулась с места, сэр Лэмпсон галантно поклонился, посмотрел ей вслед и в сопровождении Владимира вернулся на яхту.
      Мегрэ не двинулся с места. Он отчетливо чувствовал, что в англичанине происходит некая перемена.
      Сэр Лэмпсон не улыбался, был, как всегда, флегматичен. Но в тот момент, когда он поднимался на мостик, что-то говоря по ходу Владимиру, он сердечно, даже ласково потрепал его по плечу.
      Отвалили они великолепно. На борту были двое. Русский поднял на палубу доску, одним усилием сорвал петли швартовых.
      Нос "Южного Креста" запутался в камышах. Сзади приближалась баржа, с нее подавали сигналы.
      Лэмпсон обернулся. Он почти наверняка узнал Мегрэ, но ничем этого не обнаружил. Одной рукой он включил мотор, другой два раза повернул медный штурвал, и яхта скользнула назад ровно настолько, чтобы освободиться от камышей, не столкнувшись с баржей, вовремя застопорила и рванулась вперед, оставляя за собой кипящую пену.
      Яхта не прошла и ста метров, как полковник тремя гудками сирены оповестил шлюз Э о своем приближении.
      - Не теряйте времени. Езжайте по дороге. Если возможно, догоните машину.
      Мегрэ остановил грузовичок булочника, ехавший в сторону Эперне. Машина, в которой сидела Негретти, видна была издали. Она шла довольно медленно, потому что шоссе было влажно и скользко от дождя.
      Когда комиссар объяснил, кто он, рассыльный булочник посмотрел на него с веселым любопытством.
      - Знаете, я могу догнать ее без труда.
      - Не торопитесь.
      Мегрэ улыбнулся при виде того, как его спутник взял на себя роль преследователя, каких изображают в детективных фильмах.
      Опасных маневров не потребовалось, трудностей преодолевать не пришлось. На одной из первых улиц Эперне автомобиль на несколько секунд остановился, несомненно, для того, чтобы пассажирка могла переговорить с шофером.
      Затем машина продолжила путь и три минуты спустя подъехала к довольно шикарному отелю.
      Мегрэ вышел из грузовичка за сто метров от входа в отель, поблагодарил рассыльного, который не принял от него чаевых, но твердо решил посмотреть, что будет дальше, и поставил свою машину поблизости от отеля.
      Швейцар подхватил оба чемодана. Глория Негретти торопливо пересекла тротуар.
      Десять минут спустя комиссар представился управляющему отелем.
      - В каком номере остановилась дама, которая только что приехала?
      - В девятом. Я как раз подумал: с ней что-то неладное.
      Она отчаянно волновалась. Говорила быстро, пересыпая речь иностранными словами. Но я понял, что она не хочет, чтобы ее беспокоили, и велела принести ей в номер сигареты и кюммель. А она не устроит скандал?
      - Никакого скандала не будет, не волнуйтесь, - заверил Мегрэ. - Мне просто надо получить от нее кое-какие сведения.
      Приближаясь к двери с цифрой 9, он не мог удержаться от улыбки. Слышно было, как Глория закрыла окно, толкнула чемодан, открыла водопроводный кран, бросилась на кровать, встала, швырнула туфлю в другой конец комнаты.
      Мегрэ постучался.
      - Войдите!
      Голос Негретти дрожал от гнева и нетерпения. Она прибыла сюда всего десять минут назад, но уже успела обрести привычный для нее облик: переоделась, растрепала волосы. Словом, выглядела так же неряшливо, как на "Южном Кресте".
      Когда она увидела комиссара, в ее карих глазах вспыхнула ярость.
      - Чего вы от меня хотите? Зачем вы сюда явились? Я здесь у себя дома. Я плачу за эту комнату и...
      Она продолжала на иностранном языке, вероятно, на испанском, открыла флакон одеколона и большую часть содержимого вылила себе на руки, прежде чем увлажнить разгоряченный лоб.
      - Я задам вам один вопрос.
      - Я же сказала, что никого не хочу видеть. Уходите!
      Слышите?
      Она была в одних шелковых чулках и, конечно, без подвязок, потому что они сползли у нее с ног, обнажив очень белые, пухлые колени.
      - Лучше бы задавали свои вопросы тем, кто может на них ответить. Но вы, конечно, не смеете, да? Потому что он полковник, да? Потому что он сэр Лэмпсон? Хорош сэр! Да расскажи я половину того, что знаю!.. Вот, посмотрите!
      Она лихорадочно пошарила у себя в сумочке и наконец вытащила пять скомканных тысячефранковых билетов.
      - Вот что он мне сейчас дал! А я прожила с ним два года, с ним, кто...
      Она бросила банкноты на ковер, потом, одумавшись, снова положила их в сумочку.
      - Он, естественно, обещал прислать мне чек, но известно, чего стоят его обещания. Какой там чек! У него не хватит денег, чтобы добраться до Поркероля. Но это не помешает ему каждый день упиваться виски.
      Она не плакала, хотя голос ее звучал слезливо. Эта женщина, которую Мегрэ привык всегда видеть погруженной в блаженную лень и другою себе ее не представлял, была сейчас охвачена каким-то особым возбуждением.
      - А его Владимир тоже... Он посмел сказать, пытаясь поцеловать мне руку: "Прощайте, мадам..." У них у всех эта привычка целовать руки. А когда полковник отсутствовал, Владимир...
      Но это вас не касается! Почему вы все еще здесь? Чего вы ждете? Надеетесь, что я вам что-то скажу? Ровно ничего, и не ждите! Хотя, согласитесь, я имею право сказать...
      Она все так же ходила по комнате, хватала вещи из чемодана, совала их куда придется, снова брала в руки и швыряла.
      - Оставить меня в Эперне! В этой грязной, дождливой дыре! Я умоляла его довезти меня по крайней мере до Ниццы, где у меня есть друзья. Ведь это из-за него я с ними рассталась. Правда, я должна быть довольна и тем, что он не убил меня. Я ничего вам не скажу, слышите? Можете убираться! Не выношу полицию! И англичан тоже! Если посмеете, поезжайте и арестуйте его. Но вы же не посмеете.
      Я прекрасно знаю, как это бывает.
      Бедная Мэри! Конечно, у нее был вздорный характер.
      Пусть она была кем угодно. Конечно, она сделала бы все что угодно для Вилли, которого я всегда не выносила. Но умереть так!..
      Они уехали. Кого же вы в конце концов арестуете? Может, меня в самом деле? Нет? Так вот, слушайте, что я скажу. Сегодня утром, когда он одевался, чтобы предстать перед прокурором - для него главное произвести впечатление, показать свои значки, ордена, - так вот, когда Уолтер одевался, он сказал Владимиру по-русски, он ведь думает, что я не понимаю этого языка...
      Она говорила так быстро, что в конце концов задохнулась, запуталась во фразе, вновь начала употреблять испанские слова.
      - Он велел Владимиру попытаться выяснить, где находится "Провидение". Понятно? Так называется баржа, которая стояла рядом с нами в Мо. Они хотят ее нагнать, но боятся меня. Я сделала вид, что ничего не слышала... Но вы все равно не посмеете...
      Она посмотрела на свои разрытые чемоданы, на комнату, которую за несколько минут привела в совершеннейший беспорядок и в которой стоял теперь резкий запах ее духов.
      - У вас хотя бы есть сигареты? Что это за отель? Я ведь велела принести сигареты и кюммель...
      - Вы не обратили внимание, в Мо полковник не разговаривал с кем-нибудь с "Провидения"?
      - Ничего я не видела. Меня это не интересовало. Я только слышала сегодня утром... Как вы думаете, зачем им было беспокоиться о какой-то барже? Интересно, как умерла в Индии первая жена Уолтера. И если вторая жена с ним разошлась, значит, у нее были на то причины.
      Постучал официант, принес сигареты и кюммель. Негретти взяла пачку и тут же бросила ее в коридор с криками:
      - Я заказывала "Абдуллу"!
      - Но, мадам...
      - Ох эти люди! Эти...
      Вид ее предвещал истерику.
      Она вернулась к Мегрэ, который с интересом рассматривал ее, и закричала:
      - Чего вы ждете? Я больше ничего не скажу. Я ничего не знаю. Я ничего не сказала. Слышите? Я не хочу, чтобы мне надоедали с этой историей. Хватит с меня того, что из-за нее я потеряла два года жизни.
      Официант, выходя в коридор, многозначительно посмотрел на Мегрэ. И когда молодая женщина в истерике бросилась на постель, комиссар тоже вышел.
      На улице его все еще ждал булочник.
      - Ну как? Вы не арестовали ее? - разочарованно полюбопытствовал он. Я-то думал...
      Мегрэ пришлось пройти до вокзала, где он сел в такси и вернулся к каменному мосту.
      Глава 7
      Сломанная педаль
      Когда Мегрэ поравнялся с яхтой, полковник все еще стоял за рулем, а на носу Владимир укладывал канат в бухту.
      Мегрэ подождал яхту у шлюза Эньи. "Южный Крест" причалил по всем правилам, яхта была пришвартована, Владимир сошел на берег с бумагами и чаевыми для смотрителя шлюза.
      - Это ваш берет? - спросил у него комиссар.
      Владимир осмотрел берет и внимательно взглянул на собеседника.
      - Спасибо, - сказал он, помолчав, и взял берет.
      - Минутку! Скажите, пожалуйста, когда вы его потеряли?
      Полковник совершенно невозмутимо наблюдал за сценой.
      - Он упал в воду вчера вечером, - объяснил Владимир. - Я перегнулся через ахтерштевень, шестом вытаскивал водоросли, забившие винт. За нами шла баржа. Женщина стояла на коленях в шлюпке и полоскала белье. Это она выловила берет, а я оставил его посушиться на палубе.
      - Значит, сегодня ночью он был на палубе?
      - Да.
      - Вчера он был уже грязный?
      - Нет. Хозяйка баржи выстирала его в мыльной воде вместе со своим бельем.
      Яхта поднималась толчками, и смотритель шлюза уже крепко, обеими руками, держал рукоять ворот, куда должны были входить суда, идущие против течения.
      - За вами шел "Феникс", не так ли?
      - Кажется, да. Сегодня я его уже не видел.
      Мегрэ слегка поклонился и направился к своему велосипеду, в то время как невозмутимый полковник включил мотор и кивнул, когда яхта проходила мимо смотрителя шлюза.
      В течение нескольких минут комиссар задумчиво смотрел на полковника, пораженный удивительной простотой, с которой все происходило на борту "Южного Креста".
      Полковник продолжал вести яхту, не обращая внимания на Мегрэ. Стоя у руля, он спросил что-то у Владимира, тот коротко ответил.
      - "Феникс" далеко? - спросил Мегрэ у хозяйки баржи.
      - Сейчас, видимо, где-то в Жювиньи, в семи километрах отсюда. Он идет не так быстро, как эта штука, - указала она на "Южный Крест".
      Мегрэ прибыл туда чуть-чуть раньше, чем "Южный Крест", и Владимир, должно быть, издали видел на подходе, что комиссар разговаривал с хозяйкой баржи.
      Владимир сказал о берете правду. Действительно, накануне она полоскала белье, которое теперь развевалось над баржей на ветру, и выловила из воды берет матроса. И матрос дал два франка ее мальчишке.
      Было четыре часа пополудни. Комиссар снова сел на велосипед. Голова у него распухла от версий. Бечевник был посыпан гравием, который скрипел под шинами велосипеда, и в обе стороны из-под них отскакивали мелкие камешки. И хотя дорога была нелегкой, к шлюзу № 9 Мегрэ прибыл намного раньше англичанина.
      - Не скажете, где сейчас находится "Провидение"?
      - Недалеко от Витри-ле-Франсуа. Они идут быстро: у них сильные лошади, а главное - коновод работает здорово.
      - Они что, торопятся?
      - Не больше и не меньше, чем обычно. На канале всегда все торопятся, правда? Никогда не знаешь, что тебя там ждет. Можно потерять целые часы у какого-нибудь шлюза, а можно пройти и за десять минут. Но ведь быстрее идешь, больше заработаешь.
      - Вы ничего не слышали сегодня ночью?
      - Ничего. А почему вы спрашиваете? Что-нибудь случилось?
      Мегрэ не ответил. Он поехал дальше и теперь останавливался у каждого шлюза, у каждого судна.
      Он без труда раскусил Глорию Негретти. Хоть она и утверждала, что ничего такого не скажет, но фактически выложила все, что знала, так как была неспособна сдерживаться. И неспособна лгать. Иначе она придумала бы что-нибудь посложней.
      Итак, она слышала, как сэр Лэмпсон просил Владимира узнать, где находится "Провидение". Значит, комиссар не зря интересовался баржей, которая прибыла из Мо в воскресенье вечером, незадолго до смерти Мэри Лэмпсон. Почему-то полковник хотел нагнать именно ее. Какая связь существовала между "Южным Крестом" и тяжелой баржей, которую медленно тащили две лошади?
      Двигаясь на велосипеде вдоль канала и все с большими усилиями нажимая на педали, Мегрэ строил разные предположения, но они приводили только к отрывочным или неприемлемым заключениям.
      Но разве гневные обвинения Негретти не бросали свет на историю со значками?
      Не один раз Мегрэ пытался восстановить, куда ходили и откуда возвращались участники событий, разыгравшихся на канале в течение ночи; твердо он знал одно: Вилли Марко мертв.
      Всякий раз комиссар чувствовал: в его версиях что-то не сходится. Ему казалось, что в них не хватает еще одного действующего лица, которым был не полковник, не мертвец, не Владимир.
      И вот обитатели "Южного Креста" теперь вновь встретятся с кем-то на борту "Провидения". С кем-то, кто, очевидно, причастен к преступлению. А может быть, и к двум преступлениям. Разве нельзя предположить, что этот кто-то принимал участие и во втором убийстве?
      Ночью расстояния на бечевнике преодолеваются быстрее, тем более на велосипеде.
      - Вы ничего не слышали этой ночью? Не заметили ничего необычного на борту "Провидения", когда эта баржа проходила здесь?
      Комиссар и без того занимался неблагодарной работой, а тут еще опять заморосил дождь.
      - Ничего.
      Расстояние между Мегрэ и "Южным Крестом" все увеличивалось. "Южный Крест" терял у каждого шлюза не меньше двадцати минут, а Мегрэ, хоть ему и тяжело было ехать в одиночку по пустынной дороге, упрямо продолжал путь.
      Он проехал уже сорок километров. Смотритель шлюза в Сарри сказал:
      - Моя собака залаяла, но я не придал этому значения и сразу заснул.
      - Вы знаете, где ночевала баржа "Провидение"?
      Собеседник что-то мысленно подсчитал.
      - Постойте. Я не удивлюсь, если она уже дошла до Поньи. Хозяин баржи хотел сегодня вечером быть в Витриле-Франсуа.
      Еще два шлюза. Ничего! Мегрэ оба раза пришлось подниматься наверх к смотрителям: чем дольше он ехал, тем оживленней становилось движение. В Везиньоле очереди ждали три судна. В Поньи их было семь.
      - Ничего я не слыхал, - проворчал смотритель шлюза Поньи, - но очень хотел бы знать, какой наглец взял мой велосипед.
      Комиссар вытер пот с лица. Он задыхался, ему было жарко. Он проехал пятьдесят километров, не выпив и кружки пива.
      - А где же ваш велосипед?
      - Откроешь затворы, Франсуа? - крикнул смотритель коноводу, а сам повел Мегрэ к своему дому.
      В кухне речники пили белое вино, которое подавала им женщина, держа на руках грудного ребенка.
      - Вы не будете на нас жаловаться, правда? Продавать вино, конечно, запрещается, но ведь все это делают. Не из-за денег даже, а скорее - чтобы оказать услугу. Вот поглядите... - Смотритель шлюза указал на дощатый чулан в стене. Двери в нем не было. - Видите велосипед? Это женин. Я всегда ей говорил, что его нужно убирать на ночь, но она считает, что от него в доме грязь. А пропал - и мы как без рук. Ведь до ближайшей бакалеи отсюда четыре километра. Обратите внимание: тот, кто его брал, - странный человек Я мог бы сразу и не заметить. Но вчера к нам на целый день приехал мой племянник. Он работает механиком в Реймсе. А у меня цепь лопнула. Он починил ее и все смазал. Вчера на машине никто не ездил. А сейчас смотрите: левая педаль сломана и шина выглядит так, словно на ней проехали не меньше ста километров. Вы что-нибудь понимаете? Но велосипедом кто-то пользовался и, приведя его назад, не дал себе труд почистить его. А ведь дождь лил всю ночь. Вы же видели, какая грязь на дороге!
      - Какие баржи ночевали поблизости?
      - Минутку... "Мадлена", должно быть, пошла в Ла-Шоссе: зять ее хозяина держит там закусочную "Милосердие" - да, эта баржа ночевала здесь, пониже моего шлюза.
      - Она пришла из Дизи?
      - Нет. Эта баржа шла вверх по течению от Соны. Остается только "Провидение". Баржа прошла здесь вчера в семь вечера. Направлялась в Оме там хорошая гавань.
      - У вас есть другой велосипед?
      - Нет. Но этим все-таки можно пользоваться.
      - Я вас попрошу запереть его где-нибудь. Не ездите пока на нем. Если понадобится, возьмите где-нибудь напрокат. Могу я на вас рассчитывать?
      Из кухни выходили речники, и один из них крикнул смотрителю:
      - Так-то ты нас угощаешь, Дезире?
      - Минутку. Я разговариваю с месье.
      - Как вы думаете, где я смогу догнать "Провидение"?
      - Ну, эта баржа идет пока еще быстро. Вряд ли вы нагоните ее ближе Витри-ле-Франсуа.
      Мегрэ уже было отъехал, но вернулся, отыскал в своей велосипедной сумке гаечный ключ и отвинтил обе педали с велосипеда смотрителя.
      Смотритель шлюза в Дизи шутя сказал:
      - Когда уже нигде нет дождя, существуют все-таки два места, где он наверняка льет, - Дизи и Витри-ле-Франсуа.
      Мегрэ приближался к городу, а дождь заморосил вновь, мелкий, ленивый, бесконечный.
      Облик канала менялся. На берегах появились заводы, и комиссар долго ехал в толпе рабочих, выходивших с одного из них.
      Кое-где шла разгрузка барж, другие ждали своей очереди.
      Каждый километр - цементный завод, или карьер, или печь для гашения извести. А дождь смешивал белую пыль, рассеянную в воздухе, с грязью дороги. От цементной пыли все тускнело: черепичные крыши домов, деревья, трава.
      От усталости Мегрэ уже качало из стороны в сторону.
      Он непрестанно думал о деле, хотя ему казалось, что он ни о чем не думает. Он старался связать концы с концами, но не мог пока что соединить их в надежный узел.
      Когда он увидел шлюз Витри-ле-Франсуа, спустилась ночь, испещренная огнями многочисленных барж. Их стояло в длинной очереди друг за другом около шестидесяти.
      Слышались крики, ругательства, иногда на ходу передавались новости.
      - Эй, "Самум"! Твоя невестка из Шалон-сюр-Сон просила передать тебе, что увидится с тобой на Бургундском канале. С крестинами подождут. Привет от Пьера!
      У ворот шлюза суетились люди.
      А над всем этим расстилался туман, сквозь который едва различались фигуры, перемещавшиеся от одной баржи к другой.
      Мегрэ читал названия, написанные на корме. Кто-то крикнул ему:
      - Здравствуйте, месье!
      Он не сразу узнал хозяина "Эко-3".
      - Закончили ремонт?
      - Да там была ерунда! Мой помощник просто болван.
      Приехал механик из Реймса и сделал все за пять минут.
      - "Провидение" не видели?
      - Впереди. Но мы пройдем раньше. Из-за этой пробки через шлюзы будут пропускать всю эту ночь, а может быть, и следующую. Подумайте, сколько скопилось барж, и прибывают все новые. В принципе у моторных барж должно быть преимущество перед конными. На этот раз инженер решил, что будут пропускать попеременно: одну баржу с конной тягой, одну моторную.
      И симпатичный малый с открытым лицом протянул руку:
      - Видите? Прямо напротив подъемного крана. Я узнал ее по рулю, он выкрашен белым.
      Проходя мимо барж, Мегрэ через иллюминаторы различал людей, ужинавших при желтом свете керосиновых ламп.
      Хозяина "Провидения" Мегрэ нашел на причале. Тот, разгоряченный, спорил о чем-то с другими речниками.
      - Конечно, моторкам не полагалось бы давать преимущество. Возьмите к примеру "Мари": на пяти километрах бьефа мы выиграли у нее целый километр. А при такой системе она пройдет раньше нас... Глядите-ка! Комиссар!
      И маленький человечек протянул Мегрэ руку, словно тот был его давним приятелем.
      - Значит, вы опять с нами? Хозяйка на борту. Она будет рада: она считает, что среди полицейских вы самый приличный человек.
      В темноте на баржах светились сигнальные огни так близко друг от друга, что приходилось удивляться, каким образом суда еще двигались.
      Мегрэ узнал дородную уроженку Брюсселя, которая разливала суп, и, прежде чем подать ему руку, вытерла ее о передник.
      - Не нашли убийцу?
      - Вы!.. Я хочу еще раз поговорить с вами.
      - Садитесь. Выпьете рюмочку?
      - Спасибо.
      - Да уж выпейте. В такую погоду это никому не вредит.
      Послушайте, вы приехали на велосипеде не из Дизи ли?
      - Из Дизи.
      - Так это ведь шестьдесят восемь километров!
      - А ваш коновод здесь?
      - Он, наверное, на шлюзе, спорит там. Нас хотят выбросить из очереди, а мы сейчас не можем уступить, потому что и так потеряли уйму времени.
      - У него есть велосипед?
      - У кого? У Жана? Что вы!
      Она засмеялась. И объяснила, снова принявшись за работу:
      - Не представляю себе его на велосипеде: у него такие короткие ноги. У моего мужа есть велосипед, но он уже больше года им не пользовался. По-моему, шины лопнули.
      - Вы ночевали в Оме?
      - Точно. Мы всегда стараемся пришвартоваться там, где можно запастись провизией. К тому же - ночью. Не дай Бог остановишься днем, тебя обязательно оттеснят другие баржи.
      - В котором часу вы туда прибыли?
      - Примерно в такое же время, как сейчас. Мы ведь больше смотрим на солнце, чем на часы. Еще рюмочку?
      Это можжевеловая водка, мы берем ее из Бельгии в каждую поездку.
      - Вы были в бакалее?
      - Да, успела, пока мужчины пили аперитив. Спать мы легли в девятом часу.
      - Жан был в конюшне?
      - А где же ему еще быть? Ему хорошо только с лошадьми.
      - Ночью вы не слышали шума?
      - Нет. В три часа Жан пришел сюда, чтобы сварить кофе. Такая уж у него привычка. Потом мы отчалили.
      - Вы не заметили ничего необычного?
      - Что вы имеете в виду? Уж не подозреваете ли вы нашего старика? Послушайте, он у нас уже восемь лет. Если он уйдет от нас, "Провидению" не бывать прежним.
      - Ваш муж спит с вами?
      Она опять рассмеялась. Мегрэ стоял возле нее, и она толкнула его в бок локтем.
      - Ну, а как же? Неужели я выгляжу старухой?
      - Можно пройти в конюшню?
      - Если хотите... Только возьмите фонарь, он на палубе.
      Лошади на бечевнике, потому что мы все-таки надеемся пройти шлюз сегодня ночью. А когда доберемся до Витри, тут уж мы будем спокойны. Большинство судов идет по каналу от Марны до Рейна. А по направлению к Соне - свободнее. Правда, там туннель длиной в восемь километров, он меня всегда пугает.
      Мегрэ один направился к середине баржи, в надстроенную над ней конюшню. Он взял фонарь, служивший сигнальным огнем, и проскользнул в царство Жана, где стоял теплый запах навоза и кожи.
      Однако он напрасно протоптался так около четверти часа, не переставая слышать разговор на причале между хозяином "Провидения" и другими речниками.