Глава 5

Машина врача

Можно было ожидать, что в Морсанге их встретит не такая атмосфера, как обычно. Ведь драма разыгралась в прошлое воскресенье. В маленькой компании — один убитый и один сбежавший убийца.

Тем не менее, когда Джеймс и Мегрэ подъехали, то увидели, что это не помешало тем, кто был там, окружить новую машину. Они уже сменили городскую одежду на обычную спортивную. Только доктор оставался в костюме.

Машина была его, он впервые выехал на ней. Ему задавали всякие вопросы, и он охотно описывал ее достоинства.

— Моя действительно потребляет больше бензина, но… Почти у всех были машины. Машина доктора была новой.

— Послушайте, как работает мотор.

Жена его была настолько счастлива, что терпеливо сидела в машине, ожидая, пока он кончит свои малопонятные объяснения.

Доктору Мертену было лет тридцать. Он был худ, тщедушен, движения вялые, как у анемичной девицы.

— Новый драндулет? — спросил появившийся Джеймс. Он быстрыми шагами обошел машину, бормоча что-то неразборчивое.

— Надо будет опробовать ее завтра. Не жалко?..

Казалось бы, присутствие Мегрэ должно было стеснять. На него едва обратили внимание! В кабачке действительно каждый чувствовал себя как дома, каждый делал что хотел.

— Жена твоя не приедет, Джеймс?

— Она должна сейчас явиться с Марсель и Лили.

Стали вытаскивать байдарки из сарая. Принялись чинить удочки шелковой нитью. До обеда разбрелись кто куда; за столом тоже не было общего разговора. Так, обрывки фраз.

— Госпожа Бассо дома?

— Какую неделю она пережила!

— Что будем делать завтра?

И все-таки Мегрэ был лишним. Его избегали, хоть явно и не показывали вида. Если Джеймса не было, приходилось одному бродить по террасе или берегу реки. Когда стемнело, он воспользовался этим чтобы повидать полицейских, дежуривших около виллы Бассо.

Их было двое, сменявших друг друга; по очереди ели в бистро в Сеп-Поре, в двух километрах отсюда. Когда появился комиссар, один из них удил рыбу.

— Что-нибудь заметили?

— Абсолютно ничего! Она живет спокойно. Иногда гуляет в саду. Торговцы приходят как обычно: булочник в девять, мясник немного позже, а около одиннадцати появляется зеленщик со своей тележкой.

На первом этаже горел свет. Сквозь занавеси угадывался силуэт мальчика с салфеткой, повязанной вокруг шеи.

Полицейские устроились в небольшом лесочке, тянувшемся вдоль реки; тот, что удил, вздохнул:

— Подумайте, зайцев здесь… Если захотеть… Напротив был кабачок, где две пары — наверняка рабочие из Корбея — танцевали под звуки пианолы.

Воскресное утро — как всякое воскресенье в Морсанге, с рыбаками, устроившимися с удочками вдоль берега, с рыбаками, застывшими в выкрашенных зеленым лодках, привязанных к кольям, с байдарками, одной-двумя парусными лодками.

Чувствовалось, что все это тщательно отработано, что ничто не в силах изменить установившийся распорядок этих дней.

Место было красивым, небо чистым, люди спокойными и, может быть, именно поэтому все это вызывало ощущение приторности, точно слишком сладкий торт.

Мегрэ увидел Джеймса, одетого в полосатый, белый с голубым, свитер, белые брюки и матерчатые туфли, с шапочкой американского матроса на голове; он пил вместо завтрака большой стакан виски с водой.

— Хорошо спал?

Забавная деталь: в Париже он не был с Мегрэ на «ты», в Морсанге же он называл на «ты» всех, в том числе и комиссара, даже не замечая этого.

— Что ты делаешь сегодня утром?

— Дойду, пожалуй, до кабачка.

— Там все соберутся. Похоже, что они договорились встретиться там, выпить аперитива. Хочешь взять лодку?

Мегрэ единственный был в темном городском костюме. Ему дали маленькую, покрытую лаком двухместную лодочку, в которой с трудом удавалось сохранить равновесие. Когда он подъехал к кабачку, было десять часов утра, и там еще не было ни души.

Вернее, один человек там был, в кухне, поглощавший толстый ломоть хлеба с большим куском колбасы. Старуха как раз говорила ему:

— Это надо лечить! Один из моих парней не хотел ничего делать и умер. А он был выше и крепче вас!

Пока она говорила, на сидевшего напал приступ кашля, и он никак не мог проглотить свой хлеб. Вдруг он заметил на пороге Мегрэ и нахмурился.

— Бутылку пива! — заказал комиссар.

— Вы не хотите лучше сесть на террасу?

— Нет, конечно! — он предпочитал кухню с изрезанным деревянным столом, соломенными стульями, большим котлом, булькающим на плите.

— Мой сын уехал в Корбей за сифонами, которые забыли привезти. Вы не поможете мне открыть погреб?

Открытая посреди кухни крышка позволяла заглянуть в сырое отверстие погреба. Сгорбившись, старуха сошла вниз, а парень не спускал с Мегрэ глаз.

На вид ему было лет двадцать пять — бледный, худущий, со щеками, заросшими светлой щетиной. У него были очень глубоко посаженные глаза и бескровные губы.

Больше всего поражал его внешний вид. Он не был оборван, как бродяга. У него не было нахальных замашек профессионала.

Нет! В нем была какая-то смесь робости и фанфаронства.

Сочетание покорности и агрессивности. И чистый и грязный одновременно, если можно так выразиться.

Все на нем было опрятным, в хорошем состоянии, но чувствовалось, что уже не один день ему приходилось спать где придется.

— Твои документы!

Мегрэ не пришлось добавлять: «Полиция!». Парень давно все понял. Он вытащил из кармана вымазанный чем-то липким военный билет. Комиссар прочел вполголоса:

— Виктор Гайяр!

Он спокойно закрыл билет и вернул его владельцу. Старуха поднялась наверх, опустила крышку погреба.

— Пиво очень свежее, — сказала она, открывая бутылку. И она принялась чистить картошку, а мужчины начали неторопливую беседу, на вид совершенно спокойно.

— Последний адрес?

— Муниципальный санаторий в Жьене.

— Когда ты уехал оттуда?

— Месяц тому назад.

— А с тех пор?

— Сидел без гроша. Делал, что подвернется по дороге. Можете арестовать меня за бродяжничество, но придется отправить меня в санаторий. У меня только одно легкое.

Это не было сказано слезливым тоном, наоборот, казалось, он просто ставил вас в известность.

— Ты получил письмо от Ленуара?

— Какого Ленуара?

— Не строй из себя идиота. Он сказал тебе, что ты найдешь нужного человека в двухгрошовом кабачке.

— Осточертело мне в санатории!

— А главное, опять захотелось поживиться за счет того типа с канала Сен-Мартен.

Старуха слушала, ничего не понимая, не удивляясь. Происходило все совсем просто, на фоне бедного домишки, куда в поисках корма забрела курица.

— Не будешь отвечать?

— Я не понимаю, что вы хотите сказать.

— Ленуар раскололся.

— Я не знаю никакого Ленуара.

Мегрэ пожал плечами, повторил, медленно разжигая трубку.

— Не строй из себя дурачка! Ты прекрасно знаешь, что от меня тебе не уйти.

— Больше, чем санаторий, мне не грозит.

— Знаю… Твое удаленное легкое…

Из кабачка виднелись скользящие по реке байдарки.

— Ленуар не обманул тебя. Тот тип появится скоро.

— Я ничего не скажу!

— Тем хуже для тебя! Если ты ничего не решишь до вечера, то я упрячу тебя в тюрьму за бродяжничество. А там видно будет…

Мегрэ посмотрел на него в упор, читая в его глазах, как по книге, настолько хорошо он знал людей подобного сорта.

Совсем другая категория, чем Ленуар! Виктор был из тех, кто, попадая в дурную среду, становятся прихвостнями других. Из тех, кого ставят на стреме, когда идут на дело. Из тех, кому достается самая ничтожная доля при дележе.

Безвольные существа, которые раз ввязавшись во что-нибудь, уже ничего не могут изменить. В шестнадцать лет он болтался по улицам и танцулькам. Вместе с Ленуаром он напал на канале Сен-Мартен на неожиданный источник доходов. Некоторое время он мог жить шантажом столь же надежно, как если бы зарабатывал нормально.

Не будь у него туберкулеза, его — последнего из банды Ленуара — давно бы уже нашли. Но состояние здоровья привело его в санаторий. Надо думать, он немало досаждал врачам и сиделкам. Кражи, всевозможные мелкие проступки. Мегрэ легко мог себе представить, как его переправляли — от одного наказания до другого — из санатория в санаторий, из госпиталя в дом отдыха, из дома отдыха в исправительную колонию.

Его это не пугало. У него на все была прекрасная отговорка: его легкое! Он им жил в ожидании, пока умрет от него!

— Вы думаете, меня это испугает?

— Значит, ты отказываешься назвать того человека с канала?

— Не знаю такого!

В глазах его при этом светилась насмешка. Он даже принялся с аппетитом уплетать колбасу, тщательно разжевывая ее.

— Начать с того, что Ленуар ничего не сказал, — произнес он, поразмыслив. — Уж, конечно, не перед смертью станет он говорить…

Мегрэ был спокоен. В руках у него надежный конец. Во всяком случае, еще один элемент, который позволит раскрыть правду.

— Еще бутылку, бабуля!

— Хорошо, что я догадалась вытащить сразу три! Она с любопытством смотрела на Виктора, гадая, какое он мог совершить преступление.

— Как подумаю, что за вами хорошо ухаживали в санатории, а вы удрали! Совсем как мой сын! Такие лучше будут болтаться, чем…

Мегрэ следил за движением байдарок на фоне залитого солнцем пейзажа. Приближался час аперитива. Маленькая яхта, в которой сидели жена Джеймса и две ее приятельницы, подошла первая к берегу. Женщины делали знаки подплывавшей байдарке. За ними стали появляться другие. Старуха, увидев их, вздохнула:

— А мой сын еще не вернулся! Мне одной не справиться будет. Дочь за молоком уехала.

Она принялась расставлять стаканы на террасе, потом стала рыться в кармане, спрятанном в широкой юбке, зазвенела: монетами:

— Им понадобятся монеты в два су, для музыки…

Мегрэ остался сидеть на своем месте, по очереди наблюдая за прибывающими и туберкулезным бродягой, продолжавшим с безразличным видом жевать. Сам того не желая, он увидел виллу Бассо с цветущим садом, с отгороженным в реке бассейном, двумя привязанными лодками, качелями.

Вдруг он вздрогнул, потому что ему показалось, что вдалеке раздался выстрел. Люди, бывшие на берегу Сены, тоже подняли головы. Но ничего не было видно. Ничего не случилось. Прошло десять минут. Посетители «Вье-Гарсон» уселись за столы. Появилась старуха с бутылками аперитива в руках.

И тут на травянистом склоне, спускавшемся к воде от виллы Бассо, мелькнул темный силуэт. Мегрэ узнал одного из своих инспекторов, неумело отвязавшего лодочную цепь и принявшегося изо всех сил грести к середине реки.

Он поднялся, взглянул на Виктора.

— Не вздумай уйти отсюда, понял?

— Если это доставит вам удовольствие.

На террасе перестали пить, разглядывая гребущего человека в черном.

Мегрэ нетерпеливо ждал, остановившись у камышей на берегу.

— В чем дело?

Инспектор задыхался.

— Садитесь быстро… Клянусь, я не виноват…

Он снова принялся грести в сторону виллы, теперь уже с сидящим в лодке Мегрэ.

— Все было спокойно. Зеленщик только что ушел. Госпожа Бассо гуляла в саду с сыном. Не знаю даже, почему мне показалось, что они как-то странно прохаживаются, как люди, которые ждут чего-то. Подъезжает машина, совсем новенькая. Останавливается прямо перед воротами. Выходит человек.

— Лысоватый, но молодой еще?

— Да! Он входит… Бродит по саду вместе с госпожой Бассо и мальчиком. Вы же знаете, где я стою… Довольно далеко от них… Они пожимают друг другу руки. Женщина провожает его до ворот. Он садится в машину, включает зажигание… И не успел я двинуться с места, как госпожа Бассо оказывается с сыном внутри, и машина уже катит полным ходом.

— Кто стрелял?

— Я. Я хотел прострелить шину.

— Берже был с тобой?

— Да. Я послал его в Сен-Пор сообщить повсюду.

Второй раз пришлось поднимать на ноги всю полицию департамента Сены и Уазы.

Лодка коснулась берега. Мегрэ прошел в сад. Впрочем, что там сейчас делать? Сейчас очередь телефона работать.

Мегрэ нагнулся и поднял дамский платочек с инициалами госпожи Бассо. Он был почти весь изодран, так она теребила его.

Больше всего мучило Мегрэ воспоминание о выпитых перно в кафе Ройяль — два часа немого оцепенения бок о бок с англичанином на террасе кафе.

У него осталось омерзительное чувство. Тягостное ощущение того, что он перестал быть самим собой, что какой-то колдовской силе удалось завладеть им, не покидало его.

— Мне продолжать стеречь виллу?

— Боишься, что кирпичи убегут? Иди к Берже. Помоги ему наладить все. Постарайся достать мотоцикл, чтобы держать меня в курсе все время.

На кухонном столе, рядом с овощами, лежал конверт, надписанный рукой Джеймса: «Передать госпоже Бассо лично».

По всей видимости, письмо передал зеленщик. Джеймс предупредил молодую женщину. Поэтому она так нервничала, гуляя с сыном!

Мегрэ опять сел в лодку. Когда он вошел в кабачок, компания толпилась вокруг бродяги, которого расспрашивал доктор. Его угостили аперитивом.

Виктор имел нахальство подмигнуть комиссару, как бы говоря: «Я как раз собираюсь привести в исполнение свой планчик! Не мешайте…».

И он принялся объяснять дальше:

— …Похоже, что это крупный профессор… Мне наполнили легкое кислородом, так они говорят, а потом закрыли его, будто детский шарик…

Доктор усмехался, слыша его выражения, и знаками подтверждал окружающим достоверность рассказа.

— Теперь то же самое должны сделать с половиной другого… Потому что у человека два легких, разумеется… Итак, у меня останется только половина…

— И ты пьешь аперитивы!

— Плевать! Ваше здоровье!

— Покрываешься холодным потом по ночам?

— Бывает! Когда ночую в сарае, где гуляют сквозняки!

— Что вы будете пить, комиссар? — спросил кто-то. — Надеюсь, ничего не случилось? Что это за вами так срочно приехали вдруг?

— Скажите доктор, Джеймс брал сегодня утром вашу машину?

— Он попросил разрешения попробовать ее. Он скоро вернется.

— Сомневаюсь!

Доктор вздрогнул, постарался взять себя в руки, промямлил, пытаясь улыбнуться:

— Вы шутите…

— Меньше всего я намерен шутить. Он воспользовался ею, чтобы увезти госпожу Бассо с сыном.

— Джеймс? — изумленно переспросила его жена, которая не могла поверить своим ушам.

— Джеймс, он самый!

— Это шутка какая-то! Он так любит мистификации!

Больше всех забавлялся Виктор. Потягивал свой аперитив и с довольной усмешкой разглядывал Мегрэ.

Из Корбея вернулся сын старухи с тележкой, запряженной пони. Разгружая ящики с сифонами, бурчал на ходу.

— Еще новости! Теперь уже нельзя проехать по дорогам, чтобы тебя не остановили жандармы! Хорошо, что они знают меня…

— На дороге в Корбей?

— Да, несколько минут тому назад… Их там десяток стоит у моста — останавливают машины, требуют документы. Не меньше тридцати машин скопилось…

Мегрэ отвернулся. Он тут ничего не мог сделать. Единственно возможный метод, хоть и грубый, неэлегантный. Вообще это слишком — провести два воскресенья в одном и том же месте из-за ерундового дела, о котором газеты едва упомянули. Может, он не с той стороны взялся за него? Может, вправду, запутался?

Опять с неприязнью вспомнил кафе Ройяль и часы, проведенные с Джеймсом.

— Что вы будете пить? — спросили его. — Перно?

Еще одно неприятное воспоминание — слово, ставшее как бы символом всей этой недели, этого дела, воскресного времяпровождения компании в Морсанге.

— Пиво, — ответил он.

— В это время?

Услужливый гарсон, предложивший ему аперитив, должно быть, не понял, с чего это Мегрэ вдруг сердито отчеканил:

— В это время, да!

Бродяге тоже достался злой взгляд. Доктор объяснял рыбаку:

— Редкий случай… Метод этот известен, но чтобы накладывали такой большой пневмоторакс…

И тихо:

— С которым он протянет не больше года…

Мегрэ пообедал в «Вье-Гарсон» один, словно раненое животное, рычащее при любом приближении. Дважды к нему приезжал на мотоцикле инспектор.

— Ничего. Машину заметили на дороге в Фонтенбло, но потом она исчезла.

Ничего себе! Пробка на дороге в Фонтенбло! Тысячи задержанных машин!

Два часа спустя сообщили из Арпажона, что владелец гаража заправлял бензином машину, похожую по описанию на машину доктора.

Она ли это была? Владелец гаража уверял, что в машине не было женщины.

Наконец, в пять — звонок из Монлери. Машина кружила по автодрому, словно при испытании на скорость, и вдруг остановилась из-за прокола шины. Полицейский совершенно случайно спросил у водителя права. У него их не оказалось.

Это был Джеймс, один! Ждали распоряжения Мегрэ — отпустить его или арестовать.

— Новые шины! — причитал доктор. — В первый же день! Я начинаю думать, что он сумасшедший… Или пьян, как всегда. Он попросил у Мегрэ разрешения сопровождать его.

Глава 6

Торг

Они сделали круг, чтобы зайти в кабачок за бродягой, который, оказавшись в машине, повернулся к хозяину и подмигнул, как бы говоря: «Видите, с каким почтением со мной обращаются, каково, а!».

Он сидел на откидной скамеечке, напротив Мегрэ. Окно было опущено, и он еще имел нахальство поломаться:

— Вы не возражаете, если закрыть? Из-за моего легкого, хорошо?

В этот день на автодроме не было гонок. Только на трассе, перед пустыми скамьями, тренировалось несколько спортсменов. От этого автодром казался еще громаднее.

Машина стояла в стороне, а перед ней склонились жандарм и человек в кожаном шлеме.

— Вот по этой дорожке, — сказали комиссару.

Виктор особенно заинтересовался болидом, вращавшимся со скоростью километров двести в час; на сей раз он сам опустил стекло и высунулся наружу.

— Это моя машина! — крикнул доктор. — Только бы…

Рядом с мотоциклистом, занимавшимся ремонтом, они увидели Джеймса, который совершенно невозмутимо, держась рукой за подбородок, давал советы механикам. Увидев Мегрэ в сопровождении еще двоих, он поднял голову и пробормотал:

— Как, уже?

Потом с ног до головы осмотрел Виктора, удивленно, явно недоумевая, что он тут делает.

— Кто это?

Если Мегрэ и возлагал надежды на эту встречу, то ему пришлось теперь разочароваться. Виктор, едва взглянув на англичанина, продолжал следить за машиной. Доктор уже раскрыл дверцы своего автомобиля, чтобы убедиться, что все в порядке.

— Вы давно здесь? — буркнул Мегрэ, повернувшись к Джеймсу.

— Сам не знаю… Пожалуй, довольно давно, да…

Уж слишком он был невозмутим. Несомненно, он только что увел из-под носа у полиции жену и мальчишку. Из-за него вся жандармерия Сены и Уазы на чрезвычайном положении.

— Не бойтесь, — сказал он доктору, — только шина пострадала. Остальное все цело. Хорошая машина. Разве что чуть тяжеловато трогается с места.

— Это Бассо попросил вас вчера забрать жену и сына?

— Вы прекрасно знаете, мой милый Мегрэ, что на подобные вопросы я не могу отвечать.

— И вы, конечно, не можете сказать, куда вы их отвезли.

— Согласитесь, что на моем месте…

— Во всяком случае, вы это здорово обставили, даже профессионал не додумался бы.

— О чем это вы?

— Об автодроме! Госпожа Бассо в безопасности. Но лучше, чтобы полиция не сразу обнаружила машину. Дороги охраняются. Тогда вы вспомнили об автодроме! И ездите, ездите…

— Клянусь, мне давно хотелось…

Но комиссар уже не слушал его, он бросился к доктору, собравшемуся менять колесо.

— Простите! До особого приказа машина остается в распоряжении полиции.

— Что? Моя машина? Я-то что сделал?

Протестовать было бесполезно. Машину заперли в боксе, и Мегрэ унес ключ. Полицейский ждал указаний. Джеймс курил сигарету. Бродяга, не отрываясь, следил за болидом.

— Уведите этого, — проговорил Мегрэ, показывая на него. — Посадите его в дежурку Сыскной полиции.

— А меня? — спросил Джеймс.

— Вам по-прежнему нечего мне сказать?

— Особо нечего. Поставьте себя на мое место!

Мегрэ сердито повернулся к нему спиной.

В понедельник пошел дождь, что очень обрадовало Мегрэ, потому что серые тона больше гармонировали с его настроением и предстоящей работой.

Прежде всего доклады о вчерашних событиях; доклады, которые должны охарактеризовать расстановку сил, использованных комиссаром.

В одиннадцать часов два эксперта из Сыскной полиции заехали за ним на такси, и все трое отправились на автодром, где Мегрэ оставалось только следить за работой своих компаньонов.

Известно, что доктор проехал всего шестьдесят километров на машине, только что сошедшей с конвейера. На счетчике стояло двести десять. Пробег по автодрому оценивался километров в пятьдесят.

Значит, Джеймс сделал по дорогам километров сто. От Морсанга до Монлери не больше сорока по прямой. Теперь осталось нанести на карте возможные места проезда машины.

На долю экспертов выпала кропотливая работа. Шины тщательно очистили, пыль и мелкие кусочки просмотрели через лупу, кое-что отложили для дальнейшего анализа.

— Свежий гудрон, — объявил один из них.

Другой по специальной карте министерства мостов и дорог отыскивал в очерченном районе места, где ведутся ремонтные работы.

Мест таких было несколько, в разных направлениях. Первый эксперт продолжал:

— Кусочки известняка…

Карта генерального штаба добавилась к уже имеющимся двум. Мегрэ, насупившись, ходил взад-вперед и курил. На дороге к Фонтенбло нет кальция, зато между Ла-Ферте-Але и Арпажоном…