Глава 1

Суббота господина Бассо

Конец великолепного дня. Солнце заливает тихие улицы левого берега Сены. Во всем: на лицах, в тысяче привычных звуков — чувствуется радостное возбуждение.

Бывают дни, когда жизнь кажется не такой будничной, когда прохожие на тротуарах, трамваи, автобусы представляются участниками какой-то феерии.

Двадцать седьмое июня. Подходя к служебному входу в Сайте, Мегрэ увидел, как часовой умиленно следит за белым котенком, играющим с собакой молочницы.

Наверно, бывают и такие дни, когда шаги на мостовых раздаются звонче обычного. Шаги Мегрэ разносились на весь колоссальный двор. В конце коридора он спросил надзирателя:

— Он уже знает?

— Нет еще. Поворот ключа.

Камера — очень высокая, очень чистая; человек поднимается, выражение лица растерянное.

— Все нормально, Ленуар? — спросил комиссар.

Тот готов был уже улыбнуться, но вдруг лицо его застыло. Брови подозрительно нахмурились. На мгновение лицо стало злым. Он пожал плечами, протянул руку.

— Ясно! — проговорил он.

— Что ясно? Ироническая усмешка.

— Бросьте! Раз вы здесь…

— Здесь я, потому что завтра утром уезжаю в отпуск и…

Заключенный сухо засмеялся. Высокий парень с откинутыми назад темными волосами. Черты лица правильные. Красивые коричневые глаза. Тонкие усики подчеркивают белизну острых, как у грызуна, зубов.

— А вы милы, господин комиссар…

Он потянулся, зевнул, закрыл парашу.

— Не обращайте внимания на беспорядок…

И вдруг в упор посмотрел на Мегрэ:

— Просьба о помиловании отклонена?

Ни к чему лгать. Он уже понял. Шагает взад-вперед по камере.

— Я и не обольщался!.. Так что?.. Завтра?..

Все-таки на последнем слове голос его дрогнул, в глазах отразился дневной свет, проникавший через очень узкое и очень высокое окно.

А в это время в вечерних газетах, которые продавались на террасах кафе, можно было прочесть: «Президент Республики отклонил просьбу о помиловании Жана Ленуара — главаря банды из Бельвиля. Казнь состоится завтра на рассвете».

Три месяца тому назад Мегрэ арестовал Ленуара в отеле на улице Сант-Антуан. Секундная задержка — и пуля, направленная убийцей, попала бы ему прямо в грудь, вместо того чтобы затеряться где-то в потолке.

Это не помешало комиссару заинтересоваться им, забыв прошлое. Во-первых, пожалуй, потому, что Ленуар был молод. Двадцатичетырехлетний парень, с пятнадцати лет коллекционирующий судимости.

Во-вторых, потому, что это был сорвиголова. Работал он с сообщниками. Двоих арестовали в тот же день, что и его. Виноваты они были не меньше, а в последнем деле — вооруженном ограблении инкассатора — им принадлежала основная роль.

Ленуар выгородил их, взяв все на себя; говорить он отказался.

Он не становился в позу, не хвастался, не обвинял общество в своих неудачах.

— Проиграл я! — вот единственное, что он сказал.

Все кончено. Вернее, когда солнце, освещавшее кусок стены в камере, снова взойдет, все будет кончено.

Ленуар невольно махнул рукой. Не переставая ходить, он провел рукой по затылку, вздрогнул, побледнел, насмешливо произнес:

— Однако же! А странное это производит действие… И вдруг злобно:

— Если бы туда отправлялись все те, кто этого заслуживает! Он посмотрел на Мегрэ, помолчал, сделал еще круг но камере, потом буркнул:

— Ясно, не сегодня стану я продавать кого-нибудь… А все-таки!..

Комиссар избегал смотреть в его сторону. Он чувствовал, что тот вот-вот заговорит. Понимал он и то, что малейшее движение, слишком явный интерес могут спугнуть его.

— Вы, разумеется, не слыхали о двухгрошовом кабачке? Так вот, если вам доведется там побывать, вспомните, что есть там один тип среди завсегдатаев, который куда больше меня подошел бы завтра…

Он ходил не переставая. Не мог остановиться. Ноги двигались непроизвольно. Только это и выдавало нервное возбуждение.

— Но вам он не достанется… Впрочем, хочу кое-что рассказать, никого не выдавая. Не знаю уж, с чего это мне сегодня вдруг вспомнилось. Может, потому, что был я совсем мальчишкой. Лет шестнадцать мне было. Таскались мы с приятелем по танцулькам да воровали. Тот сейчас, наверно, в санатории. Он тогда уже кашлял.

Разве теперь он не говорил, только чтобы создать иллюзию жизни, чтобы доказать себе, что он еще человек?

— Ночь… Часа три было. Шли мы по улице… Нет! По какой улице — не скажу… В общем, по улице. Видим издали, как открывается дверь… У тротуара стояла машина. Тип какой-то выходит, подталкивая другого… Нет! Не подталкивая… Представьте себе манекен, который хотят заставить идти рядом! Он сажает его в драндулет, а сам пристраивается за руль. Приятель мне подмигнул, и вот мы уже оба на заднем бампере.

В те времена меня величали Котом. Этим все сказано! Тащимся мы по бесконечным улицам. Братишечка, что ведет, похоже, ищет что-то, вроде заблудился. В конце концов, поняли мы, что ему надо, потому что приехал он к каналу Сен-Мартен. Догадались, правда? Всего-то на это понадобилось времени, чтобы открыть да закрыть дверцу… И вот уже тело в грязной воде…

Все как по нотам разыграно! Субчик тот, из машины, наверняка заранее набил карманы трупа всякой тяжестью, потому что на поверхности он и секунды не пробыл.

А мы пока в стороне держимся… Мой дружок опять подмигнул… Возвращаемся на свое место… Теперь задача — точно выяснить адрес клиента. На площади Республики он остановился, чтобы выпить стаканчик рому в единственном еще открытом кафе. Потом он отвез машину в гараж и вернулся к себе пешком. Сквозь занавеси виднелась его раздевающаяся тень.

Два года мы его шантажировали — Виктор и я. Новичками мы еще были. Боялись много просить. Сотню франков за раз…

Потом, в один прекрасный день, тип испарился, и его не найти было нигде. Не прошло и трех месяцев, как я случайно наткнулся на него в двухгрошовом кабачке. Он меня даже не узнал.

Ленуар плюнул на пол, машинально порылся в поисках сигарет, буркнул:

— Если уж держат людей в таком месте, могли бы хоть позволить курить.

Солнечный луч потух наверху. В коридоре послышались шаги.

— Не подумайте, что я такая уж дрянь, но надо признать, что гусю тому самое место завтра со мной на…

Это вырвалось у него неожиданно. Лоб покрылся испариной. Ноги стали ватными. Ленуар сел на край кровати.

— Вам пора уходить, — вздохнул он. — Впрочем, нет… нет! Не надо меня оставлять одного сегодня. Лучше, когда говоришь… Послушайте! Хотите я расскажу вам историю Марсель, женщины, которая…

Дверь открылась. Адвокат осужденного замялся, увидев Мегрэ. Он изобразил полагавшуюся случаю улыбку, чтобы узник не подумал, будто ходатайство отклонено.

— Новости неплохие… — начал он.

— Ладно, ладно!

И, повернувшись к Мегрэ:

— Я с вами не прощаюсь, господин комиссар. У каждого своя работа. Да, кстати, не трудитесь искать кабачок. Тот фрукт не менее хитер, чем вы.

Мегрэ протянул руку. Он увидел, как ноздри Ленуара дрогнули, тонкие коричневые усики стали влажными, острые зубы впились в нижнюю губу.

— Что это, что тиф! — Ленуар деланно рассмеялся.

Мегрэ не уезжал в отпуск, дело с фальшивыми бонами занимало почти все его время. Он никогда не слыхал о двухгрошовом кабачке. Спросил у своих коллег.

— Понятия не имею! А где это? На Марне? В районе Нижней Сены?

Ленуару было шестнадцать, когда произошло то, о чем он рассказал. Значит, дело это восьмилетней давности. Как-то вечером Мегрэ взял относившиеся к тому времени досье.

Ничего сенсационного. Обычные пропажи, как всегда. Женщина, разрезанная на куски, голову которой так и не нашли. Ну, а что касается канала Сен-Мартен, то из него вытащили не меньше семи трупов.

Дело с бонами осложнялось, требовалось дополнительное расследование. Да еще надо было проводить госпожу Мегрэ до Эльзаса, к сестре ее, где она каждый год проводила месяц.

Париж пустел. Асфальт плавился под ногами. Прохожие устремлялись на теневую сторону. Все места на террасах кафе были заняты.

«Ждем непременно воскресенье точка Целуем все».

Госпожа Мегрэ прислала телеграмму, потому что за пятнадцать дней муж ни разу не приехал. Была суббота, двадцать третье июля. Он привел в порядок свои дела и предупредил Жана — мальчика, работающего у них на набережной Орфевр, что наверняка не вернется раньше вечера в понедельник.

Уходя, он взглянул на поля своей шляпы, уже давно потерявшие форму. Сколько раз госпожа Мегрэ говорила ему, чтобы купил новую:

— В конце концов тебе начнут подавать милостыню на улице…

На бульваре Сен-Мишель он увидел шляпный магазин, зашел и стал примерять котелки, оказавшиеся слишком маленькими для его головы.

— Уверяю вас, что этот… — неизменно повторял молоденький продавец.

Никогда Мегрэ не чувствовал себя так скверно, как тогда, когда ему приходилось примерять что-нибудь. В зеркале, в которое смотрелся, он заметил спину, голову, а на голове цилиндр.

Так как клиент был в сером спортивном костюме, выглядело это комично.

— Нет! Мне хотелось бы еще более старый фасон. Я не буду его носить.

Мегрэ ждал, пока ему принесут другие шляпы, за которыми отправились внутрь магазина.

— Хотите знать, так мне это для шутки одной. Свадьбу мы там выдуманную устраиваем. С приятелями, в двухгрошовом кабачке. Будет невеста, свекровь — все честь по чести! Как на настоящей деревенской свадьбе. Ну, вы понимаете, что мне надо. Я изображаю мэра деревни.

Покупатель рассказывал, добродушно усмехаясь. Это был мужчина лет тридцати пяти, упитанный, с полным розовощеким лицом, производящий впечатление преуспевающего коммерсанта.

— Вот если бы у вас нашелся с плоскими полями…

— Погодите! Мне кажется, в мастерской есть как раз то, что вам надо.

Тем временем Мегрэ принесли еще одну стопку шляп. Первая же, которую он померил, пришлась в самый раз. Но он еще помедлил и вышел всего на несколько секунд раньше человека с цилиндром, остановив на всякий случай такси.

И хорошо сделал. Выйдя из магазина, тот сел в стоявшую у тротуара машину и направился в сторону Вьей-дю-Тампль.

Там он пробыл с полчаса у старьевщика и вышел с большой плоской коробкой, в которой, вероятно, находилось одеяние под стать цилиндру.

Затем последовали Енисейские поля, авеню Ваграм. Небольшой бар на углу улицы. Здесь он провел не больше пяти минут и появился с пухленькой смеющейся женщиной лет тридцати.

Мегрэ все смотрел на часы. Первый поезд его уже ушел. Второй уйдет через четверть часа. Он пожал плечами, бросил шоферу такси:

— Езжайте дальше!

Он так и думал: машина остановилась перед домом на улице Нил. Пара скрылась в подъезде. Мегрэ выждал четверть часа и вошел внутрь, предварительно прочитав надпись на медной табличке: «Квартиры для холостяков на месяц и по дням».

В элегантной приемной он застал надушенную управляющую.

— Сыскная полиция! Пара, которая только что вошла…

— Какая пара? Впрочем, она не долго ломалась.

— Вполне респектабельные люди. Оба семейные, приходят сюда два раза в неделю.

Выйдя, комиссар взглянул через стекло машины на удостоверение:

МАРСЕЛЬ БАССО Париж, набережная Аустерлиц, 32

На улице ни ветерка. Парит. Все трамваи и автобусы, едущие к вокзалам переполнены. Такси забиты складными креслами, удочками, сетками для ловли креветок, чемоданами.

До блеска синий асфальт, на всех террасах звон стаканов и блюдец.

— А ведь три недели прошло, как Ленуара…

Об этом мало говорили. В общем, самое тривиальное дело. Убийца, можно сказать, профессиональный. Мегрэ вспомнил его дрогнувшие усики, вздохнул, посмотрел на часы. Поздно уже ехать к госпоже Мегрэ, которая сегодня вечером опять будет стоять с сестрой у барьерчика пригородного вокзала и опять скажет: «Как всегда!».

Шофер такси читал газету. Человек в цилиндре вышел первым, осмотрелся, прежде чем подать знак приятельнице, которая ждала в подъезде.

Остановка на площади Терн. Через заднее стекло видно было, как они целуются. Такси, в которое пересела женщина, уже начало двигаться, а они все еще держались за руки.

— Ехать за ним? — спросил шофер.

— Да, до конца!

Во всяком случае он обнаружил человека, знающего, что такое двухгрошовый кабачок!

Набережная Аустерлиц. Громадная вывеска:

МАРСЕЛЬ БАССО

ИМПОРТЕР ЛЮБОГО УГЛЯ. КРУПНЫЙ — СРЕДНИЙ. ДОСТАВКА НА ДОМ В МЕШКАХ. ЦЕНЫ ЛЕТНИЕ.

Склад, окруженный почерневшим забором. Напротив, на другой стороне улицы, старая грузовая набережная и пустые баржи, стоящие рядом с недавно выгруженным углем.

Посреди складов — большой дом, типа виллы. Господин Бассо поставил автомобиль, машинально осмотрел себя, чтобы убедиться, что на плечах не осталось женских волос, вошел в дом.

Мегрэ увидел, как он появился в комнате первого этажа, окна которой были открыты настежь. Он стоял с высокой красивой блондинкой. Оба смеялись. Оживленно разговаривали. Господин Бассо померил цилиндр и посмотрел на себя в зеркало.

Складывали вещи в чемоданы. Рядом стояла прислуга в белом переднике.

Через четверть часа, в пять, семья вышла. Десятилетний мальчик шел впереди, неся воздушное ружье. За ним — служанка, госпожа Бассо, ее муж и садовник с чемоданами.

Все были в отличном настроении. Мимо проносились автобусы, направлявшиеся за город.

На Лионском вокзале отчаянно свистело удвоенное, утроенное количество поездов.

Госпожа Бассо села рядом с мужем. Мальчик пристроился сзади, среди багажа, и опустил окно.

Машина не была роскошной. Обычная машина массового выпуска, ярко-синяя, почти новая.

Спустя несколько минут они уже катили в сторону Вильнов-Сен-Жорж. Потом выехали на дорогу в Корбей. Пересекли город. Ухабистая дорога вдоль Сены.

МОЙ ДОСУГ

Это название виллы, там, между Морсангом и Сен-Пором, на берегу реки. Вилла новая — кирпич сверкает белизной, краска свежая, цветы кажутся вымытыми вручную.

Беленькая вышка для прыжков в воду на Сене, лодки.

— Вам знакомо это место? — спросил Мегрэ у шофера.

— Немного.

— Здесь можно где-нибудь переночевать?

— В Морсанге, в «Вье-Гарсон». Или выше — в Сен-Поре, у Маркуса.

— А двухгрошовый кабачок где?

Шофер пожал плечами.

Такси не могло долго оставаться на дороге незамеченным. Бассо уже разгрузили машину.

Не прошло и десяти минут, как госпожа Бассо появилась в саду в полотняном матросском костюме и шапочке американского моряка.

Мужу ее, видимо, не терпелось примерить свой наряд, потому что он тут же появился в окне, затянутый в какой-то немыслимый редингот, с цилиндром на голове.

— Ну как, что ты скажешь?

— Перевязь не забыл?

— Какую еще перевязь?

— Мэр всегда носит трехцветную перевязь.

По реке медленно скользили байдарки. Откуда-то издалека донеслось гудение буксира. Солнце начало погружаться в рощу на холме, расположенном в низовье реки.

— Поезжайте к «Вье-Гарсон»! — сказал Мегрэ. Он увидел большую террасу на берегу Сены, всевозможные лодки, с десяток машин, стоящих за домом.

— Мне ждать вас?

— Сам не знаю еще.

Первой, кого он встретил, была бегущая женщина, вся в белом, чуть не угодившая ему в объятия. На голове у нее был флердоранж. За ней мчался парень в плавках. Оба хохотали.

Остальные наблюдали за сценой со ступенек гостиницы.

— Невесту не утопи! — крикнул кто-то.

— Подожди хоть до свадьбы!

Запыхавшись, невеста остановилась, и Мегрэ узнал в ней даму с авеню Нил, ту самую, что дважды в неделю встречалась с Бассо в меблирашках.

В ялике зеленого цвета какой-то человек раскладывал удочки; лоб его был нахмурен, можно было подумать, что ему предстояло выполнить деликатную и трудную работу.

— Пять перно, пять!

Из гостиницы вышел мужчина с лицом, густо намазанным белым и румянами. Он намалевал себе физиономию прыщеватого крестьянина-балагура.

— Получилось?

— Тебе бы надо еще волосы рыжие!

Подъехала машина. Люди выходили уже одетые для деревенской свадьбы. На одной из женщин было красновато-бурое шелковое платье, волочившееся по земле. Муж ее повесил на свое кругленькое брюшко цепь от лодки вместо цепочки от часов.

Солнце начинало краснеть. Листья на деревьях едва шевелились. Вниз по течению плыла байдарка, и ее полураздетый пассажир, улегшись на корме, небрежно двигал веслом.

— Когда шарабаны должны прибыть?

Мегрэ не знал, куда пристроиться.

— Бассо приехали?

— Они обогнали нас на дороге!

Вдруг перед Мегрэ вырос какой-то тип — человек лет тридцати, почти совсем лысый с лицом клоуна. Насмешливые искорки сверкали в его глазах. Он небрежно проговорил с подчеркнутым английским акцентом:

— А вот и приятель, который будет нотариусом!

Он не был таким уж пьяным. Но и трезвым его нельзя было назвать. Лицо, с глазами синее, чем река, было красным от заходящего солнца.

— Ты ведь будешь нотариусом, правда? — продолжал он с фамильярностью пьяного. Ну, конечно же, старина. И повеселимся же мы!

Потом добавил, взяв Мегрэ под руку:

— Пойдем выпьем перно.

Кругом смеялись. Какая-то женщина тихо сказала:

— Джеймс дает!

А тот невозмутимо тянул Мегрэ к «Вье-Гарсон».

— Два больших!..

И он сам засмеялся этой еженедельной шутке, а им уже несли полные до краев стаканы.

Глава 2

Муж дамы

Когда компания прибыла в двухгрошовый кабачок, Мегрэ все еще не почувствовал «поворота ключика», как он любил говорить. Он поехал за Бассо, ни на что особенно не рассчитывая. В «Вье-Гарсон» он хмуро следил за суетящимися людьми. Однако он не ощутил того неопределенного предчувствия, того сдвига, который погружал его в атмосферу дела.

Пока Джеймс заставлял его пить с ним, он наблюдал за людьми, которые сновали туда и обратно, примеряли нелепые одежды, помогали друг другу, кричали, смеялись. Приехали Бассо, и сын их, из которого сделали деревенского дурачка с волосами цвета моркови, вызвал всеобщее восхищение.

— Пусть себе развлекаются, — повторял Джеймс каждый раз, как Мегрэ поворачивался в сторону компании. — Они веселы, а ведь даже не напились.

Подъехали два шарабана. Опять крики. Опять смех, толкотня. Мегрэ сел рядом с Джеймсом; хозяин «Вье-Гарсон» и вся прислуга выстроились на террасе, чтобы посмотреть на отъезд.

Голубоватые сумерки опустились после захода солнца. На другом берегу Сены виднелись тихие виллы, освещенные окна которых мерцали в полутьме.

Шарабаны лениво катили вперед. Взгляд Мегрэ скользил по окружающим: кучер, над которым подтрунивали и который смеялся с таким видом, будто вот-вот укусит; девица, сумевшая загримироваться под болотного кулика, старавшаяся говорить, как крестьянка; а вот седой господин, взял да напялил бабушкино платье…

Все было каким-то смутным, слишком изменчивым, слишком неожиданным. Трудно было представить, к какому обществу каждый из них принадлежит. Это еще предстояло уточнить.

— Вот та, вон стоит — моя жена, — объявил Джеймс, показав на самую пухленькую из женщин, в платье с расширяющимися кверху рукавами.

Сказано это было угрюмо, а глаза блеснули.

Пели. Проехали Сен-Пор, и люди выходили из домов, чтобы посмотреть на процессию. Мальчишки долго еще бежали за повозкой.

Иногда в сумерках мелькала какая-нибудь вывеска:

ЭЖЕН РУЖЬЕ — ТОРГОВЛЯ МЕЛОЧАМИ

Домик был совсем маленький, весь белый, зажатый между дорогой, по которой бечевою тянули лодки, и холмом. Буквы Л, А вывеске были выведены неумело. По мере приближения стали различимы звуки музыки, прерываемые скрипом колес.

Что же заставило ключик вдруг повернуться? Мегрэ сам бы затруднился ответить на этот вопрос. Быть может, вечерняя тишина и вид белого домика со светящимися окнами — и по контрасту это вторгнувшееся карнавальное шествие?

А может, пара, подошедшая посмотреть на «свадьбу»? Он — молодой рабочий с завода. Она — красивая девчонка в розовом шелковом платье, стоит, подбоченясь…

В доме было только две комнаты. В правой — старуха хлопотала у плиты. В левой — виднелись кровать, семейные фотографии.

Кабачок находился за домом. Здесь был просто большой навес, одна сторона которого целиком выходила в сад. Столы со скамейками. Стойка. Пианола и лампионы.

У стойки пили матросы. Девочка двенадцати лет присматривала за пианолой, которую она время от времени выключала и опускала туда монеты в два су.

Все ожило мгновенно. Едва сойдя с шарабанов, сразу пустились в пляс, принялись отодвигать столы, потребовали напитки. Мегрэ потерял было Джеймса из виду, но потом обнаружил его у стойки. Он задумчиво стоял с рюмкой перно.

В саду под деревьями парень накрывал столы. Кучер одного из шарабанов вздохнул:

— Только бы не продержали нас слишком долго. Суббота все-таки.

Мегрэ остался один. Он медленно огляделся вокруг. Увидел домик, из трубы которого выходил дым, шарабаны, навес, влюбленную парочку, толпу ряженых.

— Так, так, — пробурчал он.

Двухгрошовый кабачок! Намек на бедность его или на то, что надо два су опустить в пианолу, чтобы услышать музыку?

И вот здесь находится убийца! Может, кто-нибудь из тех, кто явился на свадьбу. Может, молодой рабочий. Может, моряк.

Или Джеймс! Или Бассо?..

Электричества не было. Навес освещался двумя керосиновыми лампами. Такие же лампы и на столах в саду, поэтому все вокруг, казалось, состоит из пятен света и тени.

— К столу! Сейчас есть будем!

Публика продолжала танцевать. Пили. Глаза оживились. Некоторые уже успели, наверно, выпить несколько аперитивов подряд, потому что буквально через четверть часа в воздухе запахло алкоголем.

Старуха из бистро сама прислуживала за столом, волновалась, все ли удалось — колбаса, омлет и кролик! Но никто не обращал на нее внимания. Ели, даже не замечая что. И все требовали вино.

Общий гам, перекрывающий музыку. Матросы у стойки наблюдали за происходящим, неторопливо обсуждая электродвигатели и каналы севера.

Молодые влюбленные танцевали, прижавшись щекой друг к другу, но взгляд их не покидал столы, за которыми развлекались.

Мегрэ не знал никого. Рядом с ним сидела женщина, соорудившая себе дурацкую усатую физиономию, усыпанную родинками; она все время называла его «дядя Артур».

— Дай мне соль, дядя Артур.

Все были на «ты». Подталкивали друг друга локтями. Неужели они так хорошо знакомы? Разве они не были просто случайными собутыльниками?

Интересно, что мог делать в обычной жизни ну хоть вот тот седой тип, переодетый старухой?

А та дама, нарядившаяся, точно девочка, и разговаривающая фальцетом?

Буржуа, как Бассо? Марсель Бассо сидел рядом с невестой. Он не заигрывал с ней. Только время от времени многозначительно поглядывал на нее, что должно было означать: «Хорошо же нам было днем!».

Авеню Нил, в меблированной комнате! А муж тоже здесь?

Кто-то пустил ракеты. В саду зажгли бенгальские огни, и державшаяся за руки молодая парочка стала умиленно следить за ними.

— Прямо, как декорация в театре, — прощебетала красавица в розовом.

И где-то здесь находится убийца!

— Речь! Речь! Речь!

Восхищенно улыбающийся Бассо поднялся, кашлянул, изобразив смущение, и начал дурашливую речь, вызвавшую аплодисменты.

На мгновение взгляд его остановился на Мегрэ. Это было единственное серьезное лицо за столом. Комиссар почувствовал, что тому немного не по себе.

Несколько раз взгляд Бассо возвращался к нему, вопрошающий, обеспокоенный: «…а вы повторяйте все со мной: „Да здравствует невеста!..“.

— Да здравствует невеста!

Все поднялись. Стали обнимать невесту. Начали танцевать. Чокались стаканами. Мегрэ увидел, как Бассо подошел к Джеймсу и спросил его что-то, наверняка:

— Кто это?

Он услышал ответ:

— Не знаю… Свой!.. Шикарный тип!..

Столы опустели. Танцевали под навесом; неизвестно откуда набрались люди, едва отличимые от стволов деревьев. Держались они в темноте, наблюдая за веселящимися.

Раздалось хлопанье пробок открываемого шипучего.

— Пойдем выпьем стаканчик! — сказал Джеймс. — Полагаю, ты не танцуешь?

Ну и парень! Он выпил уже столько, что вполне хватило бы на четверых, если не на пятерых. А пьяным его не назовешь. Поплелся ленивой походкой, слегка навеселе. Затащил Мегрэ в дом. Уселся в вольтеровское кресло хозяина.

Старуха, согнувшись в три погибели, мыла посуду. А хозяйка, лет под пятьдесят, видимо, ее дочь, хлопотала вокруг гостей.

— Эжен! Еще шесть бутылок искристого… Пожалуй, попросил бы кучера съездить за ним в Корбей.

Маленькая деревенская таверна, очень бедная внутри. На стене часы с маятником в резном корпусе. Джеймс вытянул ноги, взял заказанную бутылку, налил два полных стакана.

— Твое здоровье!

Отсюда свадьба не была видна. Слышен был только шум, заглушавший музыку. Через открытую дверь проглядывала убегающая поверхность Сены.

— Предлог, чтобы потискаться в закоулках и все прочее, — презрительно буркнул Джеймс.

Ему было тридцать, но чувствовалось, что он не из тех, кто станет обнимать дамочек по углам.

— Держу пари, что их уже достаточно в саду.

Он смотрел на старуху, склонившуюся над лоханкой с посудой.

— Послушай, дай-ка мне тряпку! — сказал он.

И он принялся вытирать стаканы и тарелки, время от времени отхлебывая глоток вина.

Иногда кто-нибудь проходил мимо двери. Мегрэ воспользовался моментом, пока Джеймс говорил со старухой, чтобы исчезнуть. Он и двух шагов не сделал, как кто-то остановил его, попросив огня. Человек с седыми волосами, одетый в женское платье.

— Спасибо! Вы тоже не танцуете?

— Вообще не танцую.

— Не то что моя жена. Она не пропустила ни танца. Мегрэ осенило.

— Это кто, невеста?

— Да… А когда утихомирится, схватит простуду.

Он вздохнул. Выглядел он карикатурно — серьезное лицо пятидесятилетнего человека и платье старухи.

Комиссар попытался представить себе, чем он занимается в нормальной обстановке, как он обычно выглядит.

— Мне кажется, я уже где-то встречал вас, — проговорил он наугад.

— Мне тоже так кажется… Где-то мы уже виделись… Но где? Разве что вы покупали у меня рубашки.

— Вы торгуете рубашками?

— На Больших Бульварах.

От жены его больше всего было шуму. Она явно была пьяна, что сказывалось в крайнем возбуждении. Танцуя, она так прижималась к Бассо, что Мегрэ отвернулся.

— Забавная девчонка, — вздохнул муж.

Девчонка! Тридцатилетняя женщина, изрядно полная, с чувственным ртом и горящими глазами, которые, казалось, предлагали себя целиком кавалеру!

— Когда она веселится, то вовсе теряет голову.

Комиссар смотрел на своего собеседника и не понимал, сердится он или растроган.

И тут кто-то крикнул: «Укладываем невесту! Все на церемонию укладывания невесты! Где невеста?». В глубине под навесом была маленькая комната. Дверь открыли. Кто-то отправился в сад искать невесту.

Мегрэ смотрел на улыбавшегося настоящего мужа.

— Сначала подвязку-сувенир!

Подвязку отстегнул Бассо, разрезал ее на маленькие кусочки, раздал их. Жениха и невесту затолкали в комнату и закрыли дверь на ключ.

— Ей весело, — пробормотал спутник Мегрэ. — Вы женаты?

— Гм!.. Да…

— Вашей жены нет здесь?

— Нет… Она отдыхает.

— Она тоже любительница молодежи?

Мегрэ не мог понять, паясничает тот или говорит серьезно. Пользуясь тем, что никто ни на кого не обращает внимания, он проскользнул в сад, пройдя мимо молодой парочки, прильнувшей к дереву.

В кухне Джеймс по-свойски болтал со старухой, не переставая вытирать стаканы, а также и опоражнивать их.

— Что они там?.. — обратился он к Мегрэ. — Вы не видели мою жену?

— Нет, не заметил.

— Хоть она и изрядно толста!

Все постепенно затихало. Было что-нибудь около часу ночи. Кому-то стало плохо. Начали поговаривать о том, что пора бы и разойтись. Невеста опять обрела свободу Танцевали только самые молодые.

Кучер шарабана подошел к Джеймсу

— Как вы думаете, это надолго? Меня жена ждет уже больше часу, а потом…

— Вы тоже женаты?

Джеймс дал сигнал к отправлению. Одни дремали на скамьях, сонно покачивая головами, другие продолжали петь и смеяться, не слишком усердствуя.

Проехали мимо застывших барж. Раздался свист проходящего поезда. На мосту замедлили шаг.

Бассо сошли у своей виллы. Торговец рубашками покинул компанию в Сен-Поре. Какая-то женщина тихо говорила пьяному мужу:

— Я завтра тебе расскажу, что ты выкинул! Замолчи! Не собираюсь тебя слушать даже!

Небо было усеяно звездами, отражавшимися в реке. Все замерло в «Вье-Гарсон». Рукопожатия.

— Поедешь на яхте?

— Щук ловить поеду.

— Спокойной ночи.

Целый ряд комнат в коридоре. Мегрэ спросил у Джеймса.

— Для меня есть комната?

— Любая! Если найдешь свободную… Если нет, тебе ничего не остается, как придти ко мне.

В окнах зажегся свет. Послышался звук падающей на пол обуви скрип матрацев.

В одной из комнат отчаянно шепталась какая-то парочка. Быть может, жена, которой необходимо было что-то сказать своему мужу?

Теперь каждый обрел свое истинное лицо. Было одиннадцать часов утра. День стоял жаркий. Официантки, одетые в черное с белым, двигались от стола к столу, расставляя приборы.

Люди стали собираться группками — одни в пижамах еще, другие в матросских костюмах, а кто во фланелевых брюках.

— Что, пересохло в горле?

— Не очень… А у тебя?

Некоторые отправились на рыбную ловлю, иные уже возвращались. Виднелись небольшие парусники, байдарки.

На торговце рубашками был хорошо сшитый серый костюм — чувствовалось, что человек он аккуратный, не любит появляться кое-как одетым. Увидел Мегрэ, подошел к нему.

— Разрешите представиться: господин Файтен… Вчера я рассказывал вам про свой магазин рубашек. На работе меня зовут Марсель!