Говорить с машиной было совсем не обязательно. Машина знала, почему Помрат пришел сюда, кто он такой, и какая участь ему уготована. Тем не менее Помрат произнес хрипло и проникновенно:
— Как там насчет работы, хоть ненадолго?
Затем нажал на кнопку включения.
За алюминиевой панелькой раздались щелчки. «Наверное, просто для внешнего эффекта, — подумал Помрат, — чтобы заставить пролетариев поверить в то, что машина на самом деле что-то для них делает». В панели открылась узкая прорезь и из нее поползла узкая полоска бумаги. Помрат оторвал ее и принялся без особого интереса изучать.
На ней значились его фамилия, разряд, специальность, вся остальная муть, которая сопровождала его в течение всего жизненного пути. Под всем этим был отпечатан узкими заглавными буквами вердикт:
"ТЕКУЩИЙ ПРОГНОЗ НЕБЛАГОПРИЯТЕН. ПРИ ПЕРВОЙ ЖЕ ВОЗМОЖНОСТИ ПОЛУЧИТЬ
РАБОТУ МЫ ВАС ИЗВЕСТИМ. МЫ РЕКОМЕНДУЕМ ПРОЯВИТЬ ТЕРПЕНИЕ И ПОНИМАНИЕ.
ВРЕМЕННЫЕ ТРУДНОСТИ НЕ ПОЗВОЛЯЮТ ВЕРХОВНОМУ ПРАВЛЕНИЮ ОБЕСПЕЧИТЬ ПОЛНУЮ
ЗАНЯТОСТЬ".
— Плохо дело, — пробормотал Помрат. — Мои симпатии Верховному Правлению.
Он сунул полоску в щель для мусора и направился к выходу, проталкиваясь сквозь толпу из людей с отрешенными лицами, дожидавшихся своей очереди проглотить неприятное известие. Визит в Центр Трудоустройства был закончен.
— Который час? — спросил он.
— Полпятого, — прозвучало у него в ушах.
— Неплохо бы заглянуть в мой привычный Дворец Грез. Как ты думаешь, хорошая мысль?
Часы в ухе не были запрограммированы на развернутый диалог. Если заплатить вдвое дороже, то можно приобрести такие часы, которые на самом деле будут разговаривать, а не только сообщать который час. Помрат не мог позволить себе такую роскошь в это тревожное время. Кроме того, он не настолько страдал от одиночества, чтобы жаждать беседы с ушными часами.
Однако он не знал, что есть люди, которые находят в этом утешение.
Выйдя на улицу, он остановился.
Дворец Грез, который так ему полюбился, распологался в четырех кварталах отсюда. Таких Дворцов было множество, но Помрат всегда заглядывал в один и тот же. А почему? Во всех Дворцах давали одну и ту же отраву. Единственное, чем они отличались друг от друга — персональное обслуживание. Даже безработному четырнадцатого разряда приятно чувствовать, что он постоянный клиент, которого высоко ценят, пусть даже и всего лишь во Дворце Грез.
Улицы были полны людей: снова вошла в моду ходьба пешком. Невысокий коренастый Помрат был нетерпелив, и потому торопился. Через пятнадцать минут он был уже во Дворце Грез, который размещался на сороковом подземном этаже коммерческого приземистого здания. По закону всем подобным местам, где продавались иллюзии, предписывалось находиться под землей, чтобы восприимчивые дети были хоть как-то защищены от их вредного влияния.
Помрат вошел в здание и прошел в кабину лифта, который опустил его на сто пятьдесят метров вниз. Здание имело восемьдесят ярусов, самые нижние из которых были связаны переходами с соседними зданиями, однако Помрат никогда не забирался так глубоко. Такие подземные приключения он оставлял членам Верховного Правления и вовсе не желал столкнуться лицом к лицу с Дантоном где-то в земных глубинах.
Дворец Грез спереди был ярко освещен ярко-безвкусными, кое-где неисправными аргоновыми лампами. Большинство подобных заведений были полностью автоматизированы, однако в этом обслуживали люди. Именно поэтому он так нравился Помрату. Он вошел внутрь, где за дверью его встретил старый добрый Джерри.
— Норм! Рад тебя видеть.
— Я не так уж в этом уверен. Как дела?
— Паршиво. Держи маску.
— Спасибо, — кивнул Помрат. — Как жена? Ты уже сделал ее беременной?
Толстяк за прилавком улыбнулся.
— К лицу ли мне такое безумство? С моим четырнадцатым разрядом мне еще не хватает полного дома детей? Я дал обет стерильности, Норм! Ты забыл об этом?
— Похоже. Ну что ж, время от времени я жалею, что не поступил точно так же.
— Что будешь нюхать?
— Бутил-меркаптан, — ляпнул Помрат наугад.
— Еще чего! Ты же знаешь, что мы не…
— Тогда пироацид. И в качестве приправы чуть-чуть лактодегидрогенозина.
Джерри рассмеялся, но это был смех без души, смех предпринимателя над высоко ценимым, пусть даже и слегка надоедливым потребителем.
— Вот, Норм. Прекрати засорять мне мозги и возьми вот это. И сладких снов. Твоя кушетка девятая. С тебя полтора.
Взяв маску, Помрат опустил несколько монет в мясистую ладонь и, сбросив башмаки, улегся на свободную кушетку. Вытянулся. Пристегнул маску и сделал глубокий вдох. Безвредная забава, легкий газ-галлюциноген, быстрое ощущение иллюзии, позволяющее скоротать день. Почувстовал, как к его черепу прикрепились электроды. Чтобы управлять его альфа-ритмом — таково было официальное объяснение. Если его иллюзия станет слишком необузданной, его разбудят прежде, чем он успеет причинить себе хоть малейший вред.
Помрат слышал, что электроды служат для другой, достаточно гадкой цели чтобы записывать галлюцинации на потребу миллионерам второго разряда, которым нравится иногда попробовать то, что заполняет сознание пролетария.
Помрат спросил об этом как-то у Джерри, но тот, конечно, все отрицал. А что этому толстяку еще оставалось делать? И не все ли равно, подумал Помрат, если Дворец Грез будет торговать подержанными галлюцинациями?
Хозяевам его вольно воровать альфа-ритмы любого человека, если они им так нужны. Он, Помрат, получает достаточное удовлетворение за свои полтора, его собственнические инстинкты на этом и заканчиваются.
Он погрузился в забытье.
Он увидел себя обладателем второго разряда, хозяином виллы на искусственном острове в Средиземном море. На нем ничего не было, кроме полоски зеленой ткани вокруг пояса. Он блаженно возлежал на пневмокресле у самой кромки изумрудной воды. В кристально чистой воде плыла девушка, ее загорелая кожа сверкала на солнце, когда она рассекала спиной водную гладь. Она улыбалась ему. Помрат приветствовал ее небрежным взмахом руки.
В воде, подумал он, она выглядит совершенно прелестно.
Он был наместником по личным контактам на Исламском Востоке. Прекрасная синекура для гражданина второго разряда, требовавшая время от времени визитов в Мекку и присутствия на нескольких конференциях каждую зиму в Каире. У него был уютный дом возле Фарго в Северной Дакоте, приличная квартира в Нью-Йоркской зоне Аппалаччии и, разумеется, этот остров в Средиземном море. Он твердо рассчитывал получить первый разряд после очередной кадровой перетасовки в Верховном Правлении. Дантон часто с ним советовался. Клуфман приглашал несколько раз на обед на сотом подземном этаже. Они обсуждали сорта вин. Клуфман назвался знатоком. Он и Помрат провели чудесный вечер, обсуждая достоинства Шамберти, выработанного синтезаторами в семьдесят четвертом. Этот семьдесят четвертый был хорошим годом. Особенно для синтеза бургундского.
Хелейн вышла из воды и теперь стояла ослепительно голая прямо перед ним. Ее загорелое пышное тело отражало солнечные лучи.
— Дорогой, почему бы тебе не поплавать? — спросила она.
— Не мешай. Я решаю очень деликатный вопрос.
— Ты же знаешь, тебе это вредно! От этого у тебя сильно болит голова!
Разве ты забыл, что за тебя обязано думать правительство!
— Мелкие исполнители вроде твоего брата Джо? Не говори ерунды, прелесть. Есть правительство, а есть Верховное Правление. Между ними большая разница. У меня есть свои обязанности. Я должен сидеть здесь и думать!
— Над чем же ты сейчас думаешь?
— Как помочь Клуфману убить Дантона.
— В самом деле, дорогой? Но мне всегда казалось, что ты принадлежишь фракции Дантона!
Помрат улыбнулся, как улыбается умудренный огромным жизненным опытом мужчина только начинающему познавать окружающий мир мальчишке.
— Был. Однако Клуфман — тонкий ценитель хороших вин. Он соблазнил меня.
Как ты думаешь, что он уготовил Дантону? Это гениально! Автономный лазер, запрограммированный выпустить луч точно в него в ту самую минуту, когда…
— Не надо рассказывать, дорогой, — остановила его Хелейн. — Ведь я могу выдать твою тайну!
Она повернулась к нему спиной. Помрат окинул взглядом ее роскошные формы. Никогда еще она не выглядела столь великолепно, подумал он. И тут же задумался, стоит ли ему принимать участие в заговоре против Дантона.
Ведь, если разобраться, Дантон смог бы щедро наградить его за информацию.
Право же, об этом стоит поразмыслить.
Из виллы на четырех коротких телескопических ногах выкатился робот-дворецкий и остановился рядом с шезлонгом Помрата. Помрат с обожанием глядел на этот серый металлический ящик. Что может быть лучше гомеостатического дворецкого, запрограммированного удовлетворять потребности своего хозяина в спиртных напитках.
— Очищенный ром! — приказал Помрат.
Рука робота, похожая на лапу паука, протянула ему бокал. Помрат пригубил напиток. Внезапно в сотне метров от берега море запузырилось и закипело, как будто из его глубины стало подниматься какое-то чудовище.
Огромный, похожий на штопор, нос взломал поверхность воды. Металлический кракен. Вот кто сегодня у нас в гостях!!! Помрат сделал как бы защитный жест рукой, и тотчас же охранные ячейки острова выбросили защитную изгородь из медной проволоки высотой более трех метров. Толщина проволоки была примерно два миллиметра. Между прутьями сверкал защитный экран.
Кракен неуклюже заковылял к берегу, игнорируя защитный экран. Вздымаясь над водой на высоту семи метров, эта серо-зеленая громадина с большими желтыми глазами отбрасывала длинную тень на Помрата и Хелейн. На циллиндрическом черепе открылась крышка и оттуда высунулась платформа, с которой стал спускаться какой-то человек. Значит, кракен был просто транспортным средством, с удивлением отметил Помрат. Он узнал того, кто направлялся сейчас к берегу, и дал команду убрать экран.
Это был Дантон!
Ледяные глаза, острый загнутый нос, тонкие губы, темная кожа, выдающая не просто смешанную кровь. Дантон! Как только этот обладатель первого разряда ступил на берег, он вежливо поклонился голой Хелейн и поднял вверх обе руки, приветствуя Помрата. Помрат постучал пальцем по пульту управления робота-дворецкого. Стальной ящик пулей бросился за еще одним пневмошезлонгом для гостя. Дантон подождал и с блаженством растянулся в принесенном кресле. Помрат протянул ему бокал. Дантон искренне поблагодарил хозяина и немного пригубил. Его лицо выразило блаженство.
Хелейн легла на песок перед ними, подставляя жгучему солнцу спину.
— А теперь, мой дорогой, давай поговорим о Клуфмане, — спокойно произнес Дантон через минуту. — Пришло время…
Помрат очнулся, ощущая во рту привкус старых тряпок.
Всегда так, подумал он с грустью. Как только галлюцинация принимает самый интересный оборот, действие наркотика кончается. Не раз и не два он платил за двойную дозу, чтобы подольше продлить удовольствие. Но всякий раз, несмотря на это, галлюцинации прерывались в самую напряженную минуту.
Продолжение следует, как бы заявляла маска, опуская занавес. А чего еще он мог ожидать? Искусно отработанный эпизод, завязку, разворот действия, кульминацию, эпилог? С каких это пор мир подчиняется законам классической драмы? Он поднялся с кушетки и направился к столу служителя, чтобы сдать маску.
— Ну как, Норм, приятно провел время?
— Ужасно, — откликнулся Помрат. — Меня понизили в разряде до двадцатого и приговорили к пожизненному заключению. Затем нашли для меня работу помощника робота по ремонту канализационной сети. После этого у меня начался рак внутреннего уха…
— Э, меня не проведете! Разве у нас можно увидеть такой сон?
— Верно, — согласился Помрат. — Весьма забавный сон. Вполне недурно всего за полтора!
— У вас отличное чувство юмора, Норм. Не понимаю, откуда такие как вы берут свои забавные шутки? Неужели придумываете?
Помрат улыбнулся.
— Это дар божий. Никогда не задумывался над этим. Они возникают из ничего, как рак внутреннего уха. Ясно, Джерри?
Он вышел из Дворца и поднялся на поверхность. Было поздно, скоро ужин.
Он бы еще побродил немного, но знал, что Хелейн не по себе в четырех стенах одной, и поэтому поспешил к ближайшей стоянке роботакси. Подходя к стоянке, Помрат увидел спешащего к нему какого-то неприятного типа, напрягся. «Я готов ко всему», — подумал он.
— Прочтите это, — быстро проговорил незнакомец и сунул скомканную мини-карточку в руку Помрата.
Помрат развернул желтоватый пластиковый прямоугольник. Текст, напечатанный фиолетовыми буквами, был предельно кратким:
«Без работы? Зайди к Ланою!» «Интересно, — подумал Помрат. — Наверное, я выгляжу, как потерявший всякую надежду безработный. Без работы? Конечно! Но кто же, черт побери, этот Ланой? Ланой… Ланой… Кто же это мог быть?»
5
Мартин Колл разыграл целый спектакль, пока перебирал бумаги у себя на письменном столе, чтобы скрыть замешательство, которое, по его мнению, совершенно не положено было видеть Квеллену. Уголовный инспектор только что вынес на рассмотрение Колла очень необычное предложение. Колл в свою очередь должен передать ее на рассмотрение Верховному Правлению, а уж оно вынесет окончательное решение. Он с радостью пронзил бы Квеллена ржавым гвоздем за то, что тот доставил ему столь крупные хлопоты. Безусловно, это было разумное предложение. Но от Квеллена никто не ожидал ни мудрости, ни прозорливости. Человек этот был настойчивым, методичным, рассудительным экспертом, но какого черта он вдруг представил своему начальнику столь предательское предложение, как это?
— Позвольте мне вникнуть в суть дела, — проговорил Колл, который уже давно все понял. — Ваши архивные изыскания вывели вас на подлинную личность по фамилии Мортенсен, который зарегистрирован как прибывший в прошлое из следующего месяца. Вы предлагаете установить за ним слежку, узнать с кем он связывался, и при необходимости помешать ему, пусть даже силой, совершить прыжок в прошлое, арестовав тех, кто собирался переправить его туда.
Квеллен кивнул:
— Именно так.
— Вы понимаете, что это будет прямым вмешательством в прошлое, вмешательством преднамеренным? Насколько мне известно, этого еще никто не пытался сделать.
— Я осознаю это, — опять кивнул Квеллен. — Вот почему я пришел к вам за разрешением. Я зажат между двумя требованиями: изловить этого ловкача, устроившего прыжки во времени, и сохранить упорядоченную структуру истории. Очевидно, этот Мортенсен уже связался или скоро свяжется с ним, если только четвертое мая — подлинная дата его отправления отсюда. Поэтому если мы прилепим ему прослеживающее устройство…
— Да, — сухо произнес Колл. — Вы уже об этом говорили. Я понимаю возникшие трудности.
— У вас есть для меня инструкции?
Колл снова принялся перебирать бумаги у себя на столе. Он подозревал, что Квеллен поступает так умышленно, чтобы поставить своего начальника в такое положение, где тому придется проявить в полную силу свой темперамент. Колл был осведомлен о всех тонкостях создавшегося положения.
В течение десяти последних лет он заставлял плясать Квеллена под свою дудку, принуждая его браться то за одно, то за другое скользкое поручение.
А затем он с некоторым удовольствием следил, как Квеллен использует свои ограниченные способности, чтобы решить проблему. Колл признавал, что в его обращении с Квелленом был элемент садизма. И считал это вполне справедливым. Колл имел право потакать своим личным недостаткам, как и любой другой, и думал, что это вполне естественно — разряжать свою агрессивность, направляя ее на никогда не жалующегося Квеллена. И тем не менее ему было досадно, что Квеллен заварил такую кашу, желая отомстить.
После длительного неловкого молчания Колл произнес:
— Пока я еще не могу снабдить вас инструкциями. Мне надо посоветоваться со Спеннером, разумеется. И скорее всего нам еще придется посоветоваться еще кое с кем.
Колл явно намекал на Верховное Правление. Он успел заметить мимолетную торжествующую улыбку, промелькнувшую на подобострастном лице Квеллена.
Квеллен наслаждался этим, в этом не могло быть никакого сомнения.
— Я воздержусь от каких-либо серьезных действий, пока не будет принято окончательное решение по этому вопросу, — заговорщицки произнес инспектор.
— Так-то лучше, — улыбнулся Колл.
Квеллен вышел из кабинета. Колл до боли вонзил ногти в ладони, затем быстро забарабанил пальцами по столу, пока не включился автосекретарь.
Через несколько секунд аппарат выбросил кассету с записью его разговора с Квелленом, сделанную для Спеннера. После этого…
Спеннер все еще не пришел. Проверяет какую-то жалобу в другом отделе.
Колл, обильно потея, желал всей душой, чтобы Квеллен дождался той минуты, когда в кабинете окажется Спеннер, и только тогда выложил эту ерунду про Мортенсена. Но, без сомнения, это тоже было частью дьявольского замысла Квеллена. Колл горько сожалел о том, что ему досадил подчиненный. Он закрыл глаза и перед его мысленным взором предстало лицо Квеллена: длинный прямой нос, светло-голубые глаза, подбородок с ямочкой. Обычное, ничем не примечательное лицо. Кое-кто мог бы даже назвать его привлекательным. А вот Колла никто никогда не считал привлекательным. Но с другой стороны, он был умен. Гораздо умнее, чем незадачливый Квеллен. Так, во всяком случае, Колл думал до этого злополучного дня.
Спеннер вернулся через час. Как только он уселся за столом, будто зверь, обожравшийся после удачной охоты, Колл подсунул ему кассету.
— Прокрутите. Затем выскажете свое мнение.
— А вы не можете кратко рассказать, что там?
— Прокрутите. Так проще, — ответил Колл.
Спеннер включил аппарат, любезно надев наушники, чтобы не заставлять Колла еще раз прослушивать состоявшийся разговор. Когда кассета остановилась, Спеннер молча уставился на Колла. Потом потянул за складку кожи под подбородком и произнес:
— Прекрасная возможность изловить нужного нам человека, не так ли?
Колл прикрыл глаза:
— Следите за ходом моих мыслей. Мы идем по пятам за Мортенсеном. Он не переправляется в прошлое. Не родятся те пять детей, отцом которых он стал, если верить архивным записям. Трое из этих детей, скажем так, несут в себе важные исторические векторы. Один из них вырастет и станет отцом убийцы Генерального Секретаря Цзе. Другой — отцом неизвестной девушки, занесшей холеру в Сан-Франциско. Третий из них окажется одним из предков Флеминга Бесса. А раз мы помешаем Мортенсену переправиться в прошлое и эти дети не появятся на свет, то…
— Посмотрите на это несколько иначе, — возразил Спеннер. — Мортенсен возвращается в прошлое и становится отцом пятерых детей. Двое из них остаются старыми девами, третий погибает, провалившись сквозь тонкий лед.
Четвертый становится заурядным рабочим и имеет несколько детей, которые передают свою посредственность всем своим потомкам. Пятый…
— Но мы не можем знать, — спокойно перебил его Колл, — каковы будут последствия удаления одного-единственного заурядного рабочего из матрицы прошлого. Как определить, какие неисчислимые изменения могут произойти при удалении даже старой девы? Неужели вы хотите так рисковать, Спеннер?
Хотите взвалить на себя такую ответственность?
— Нет.
— И я не хочу. Давно можно было перехватить прыгунов. Надо было просто перетряхнуть архив и поймать их до того, как они отправятся в прошлое. Но никто не сделал этого. Никто даже не заикнулся об этом, насколько мне известно, пока эта гнусная мысль не вылупилась из мозга нашего приятеля Квеллена.
— В этом я сомневаюсь, — покачал головой Спеннер. — Если уж начистоту, то я сам подумывал о подобном.
— Но все же оставили эту мысль при себе, не так ли?
— Пожалуй, так. Мне было некогда прорабатывать все детали. Но я уверен, что эта мысль приходила в голову и другим членам руководства, занимавшимся проблемой перебежчиков. По-видимому, так и было уже сделано, а, Колл?
— Ладно. Вызывайте Квеллена и попросите его составить официальный запрос об одобрении его плана. Затем подпишите его.
— Нет. Мы оба подпишем.
— Я отказываюсь брать на себя ответственность.
— В таком случае и я отказываюсь, — усмехнулся Спеннер.
Они оба засмеялись, но смех их был недобрым. Они поняли друг друга, и одновременно пришли к очевидному выводу.
— В таком случае, — наконец прервал тишину Колл, — мы должны предложить Верховным принять решение.
— Согласен! Вот и действуйте!
— Трус! — выпалил Колл.
— Вовсе нет. Квеллен поставил эту задачу перед вами. Вы обсудили ее со мной. Наши мнения совпали. Теперь дело за вами, вам его вести дальше. Вот и выходите прямо на Них, — Спеннер благосклонно улыбнулся. — Вы же не боитесь Их, не так ли?
Колл заерзал на стуле. На его уровне власти и ответственности он имел право доступа к Верховному Правлению. Он пользовался этим правом несколько раз в прошлом, не испытывая при этом ни малейшего удовольствия.
Разумеется, не прямого доступа. Он вел переговоры с несколькими гражданами второго разряда непосредственно лицом к лицу, но с людьми первого разряда можно было беседовать только по видеоканалам. Один раз он говорил с Дантоном и три раза с Клуфманом, но не был твердо уверен, что видел на экране реальных людей. Если кто-то назывался Клуфманом, говорил его голосом, и был похож на его трехмерные изображения, повсюду вывешенные в общественных местах, это вовсе не означало, что Клуфман существовал на самом деле.
— Я позвоню, посмотрим, что из этого получится, — сказал, наконец, Колл.
Он не хотел звонить с аппарата на своем собственном столе. В нем неожиданно возникла настоятельная потребность двигаться. Колл поднялся, притом слишком резко, и стремительно выскочил в коридор, к темной кабине связи. Как только он включил пульт, экран в кабине засветился.
Вряд ли кто-нибудь, разумеется, осмелился бы поднять трубку и связаться непосредственно с Клуфманом. Это нужно делать через соответствующие инстанции. Проводником Колла к вершине власти был Девид Джакомин, гражданин второго разряда, заведующий внутренними уголовными делами.
Джакомин существовал в реальной жизни. Колл видел его во плоти.
Прикоснулся даже как-то к его руке. А однажды провел два поразительных часа в личном имении Джакомина в Восточной Африке. Это было самым запоминающимся и душераздирающим переживанием за всю жизнь Колла.
Колл позвонил Джакомину. Не прошло и пятнадцати минут, как изображение заведующего появилось на экране. Он приятно улыбался с той непринужденной доброжелательностью, которую может себе позволить только персона второго ранга, чувствующая полнейшую личную безопасность. Джакомину было лет пятьдесят. Коротко подстриженные седые волосы со стальным оттенком открывали морщинистый лоб. Его левый глаз был непоправимо поврежден когда-то в прошлом, и теперь его заменял кристалл световода, уходящего непосредственно в мозг.
— В чем дело, Колл? — дружелюбно поинтересовался Джакомин.
— Сэр, один из моих подчиненных предложил необычный метод получения информации о феномене перебежчиков. У нас возникли некоторые разногласия, касающиеся плана действия.
— Почему бы вам не рассказать мне подробнее об этом? — предложил Джакомин таким сердечным и успокаивающим тоном, каким психоаналитик беседует с пациентом, страдающим серьезнейшим неврозом.
Часом позже, к концу рабочего дня, Квеллен узнал от Колла, что в отношении Мортенсена еще ничего не решено. Колл переговорил со Спеннером, затем с Джакомином, и вот теперь Джакомин говорит с Клуфманом и несомненно один из Них спустит распоряжение по делу Мортенсена через несколько дней.
Пока же Квеллен должен сидеть тихо и не предпринимать никаких действий.
Еще оставалась уйма времени до зарегистрированной даты прыжка.
Квеллен не испытывал никакого восторга от той заварухи, которую он затеял. Следить за Мортенсеном, конечно, было неплохой мыслью, но иногда опасно быть чересчур умным. Квеллен понимал, что поставил Колла в неловкое положение. Это не сулило ничего хорошего. Судя по всему, Колл поставил в такое же неловкое положение Джакомина, и теперь Джакомин создает головную боль Клуфману, а это означало, что умное предложение Квеллена досадно взбудоражило самые высокие сферы мировой структуры власти.
Когда Квеллен был моложе и честолюбивее, ему наверняка понравилось бы, что он привлек к своей особе такое внимание. Теперь же он достиг седьмого разряда и осуществил свою мечту обзавестись отдельной квартирой.
Дальнейшее продвижение практически не принесло бы ему иных материальных благ. Кроме того, на его совести тяжким грузом лежало в высшей степени незаконное гнездышко в Африке. Поэтому меньше всего ему хотелось, чтобы кто-либо из Верховного Правления сказал: «Этот Квеллен чересчур уж умный, а ну-ка выясните все, что сумеете, о нем». Больше всего Квеллен жаждал оставаться в тени, не вызывая подозрений.
И все же он не смог себе позволить упустить из рук дело Мортенсена. Это было его служебной обязанностью, а то, что он сам нарушал законы, заставляло его с усиленным рвением выполнять служебный долг.
Прежде чем отправиться домой, Квеллен послал за Стенли Броггом.
Его тучный помощник тут же заявил:
— Мы опутали хитреца плотной сетью. Вопрос всего лишь нескольких дней, а может быть, и часов, когда мы узнаем, кто такой этот ловкач.
— Прекрасно, — кивнул Квеллен. — Я предлагаю вам еще одну линию расследования. Но здесь нужно быть крайне осторожным, потому что она еще официально не одобрена. Существует некий Дональд Мортенсен, намеревающийся совершить свой прыжок во времени 4 мая. Проверьте все архивные материалы, касающиеся этого человека. Именно оттуда я и узнал о нем. Я хочу, чтобы ему подцепили «хвост». Проследите за всеми его поступками и связями. Но все нужно обтяпать очень ловко и тонко. Здесь важно не перестараться, Брогг.
— Ладно. Значит, Мортенсен.
— Очень осторожно. Если этот тип пронюхает, что мы за ним следим, это может привести к гигантским неприятностям. Неприятностям для всех нас! К понижению в должности или того хуже. Поэтому скажу прямо: крутясь около него, нигде, даже слегка, не заденьте его. Иначе хлопот не оберетесь!
Понятно?
Брогг хитро улыбнулся:
— Вы имеете в виду, что понизите меня на пару разрядов, если я испорчу дело?
— Примерно так.
— Не думаю, инспектор, что вы это сделаете. Во всяком случае, мне.
Квеллен смело встретился взглядом с Броггом. В последнее время он стал вести себя вызывающе и уже открыто использовал свою власть над Квелленом.
То, что он случайно обнаружил африканскую виллу Квеллена, обернулось для инспектора нескончаемой мукой.
— Убирайтесь отсюда, — прошипел Квеллен. — И не забудьте быть поосторожнее с Мортенсеном! Весьма вероятно, что эту линию расследования Верховное Правление отменит, и тогда нам всем не сдобровать, если Они дознаются, что мы встревожили этого перебежчика.
— Понимаю, — согласился Брогг и вышел из кабинета.
Квеллен задумался, нужно ли было ему так поступать. Что если Джакомин передаст распоряжение оставить Мортенсена в покое. Что ж, Брогг достаточно умелый работник… пожалуй, порой даже слишком умелый. И на самом деле у них не так уж много времени на дело Мортенсена, если их план будет одобрен. Надо начать его заблаговременно. Так сказать, по собственной инициативе.
Теперь он сделал все, что было в его силах. У Квеллена мелькнула мысль, не поручить ли все это грязное дело Броггу, а самому вернуться в Африку.
Однако он тут же решил, что этим может навлечь на себя неприятности. Он запер кабинет и вышел на улицу, чтобы поймать роботакси и отправиться в свою квартиру седьмого разряда. В течение следующих нескольких недель ему наверняка удастся ускользнуть в Африку на часок-другой, но не более.
Придется застрять в Аппалаччии, пока не кончится дело с этими перебежчиками.
Вернувшись домой, Квеллен обнаружил, что холодильник абсолютно пуст.
Поскольку его пребывание в Аппалаччии грозило затянуться и, возможно, надолго, он решил пополнить свои запасы. Иногда Квеллен делал заказ по телефону, но сегодня решил поступить иначе. Включив над дверью световую надпись
«Не беспокоить»,он отправился по спиральному спуску в магазин, намереваясь закупить продуктов побольше, будто ему предстояла осада.
Спускаясь, он обратил внимание на мужчину в обвисшем фиолетовом пиджаке, который двигался ему навстречу. Человек был ему не знаком, но в этом не было ничего удивительного. Несмотря на многолюдье Аппалаччии, каждый имел мало знакомых, обычно горстку соседей и родственников и несколько служащих, вроде заведующего местным продуктовым магазином.
Болезненный на вид человек с любопытством поглядел на Квеллена.
Казалось, он что-то говорил своим взглядом. И от этого Джозефу стало как-то не по себе. Работая у себя в отделе, он узнал очень многое о различного рода назойливых типах, с которыми можно повстречаться на улице.
Как правило, такие люди имели сексуальные притязания. Но были и такие, кто, тихо подкрадываясь, быстро делали укол какого-либо канцерогена или наркотика, к которому мгновенно вырабатывается привычка. Это мог быть также и тайный агент, ловко имплантирующий под кожу молекулярный зонд, который затем передает каждое произносимое слово в расположенный где-то далеко приемный центр. Такое могло случиться на каждом шагу.
— Возьмите это и прочтите, — шепнул незнакомец.
Он прошмыгнул мимо Квеллена, успев сунуть ему в руку скомканную мини-карточку. Избежать контакта было невозможно. Незнакомец мог сделать ему что угодно за ничтожно короткое время. И уже через секунду костный кальций Квеллена мог превратиться в желе или мозг начать сочиться через ноздри. Таким образом какой-то маньяк удовлетворял свою беспричинную агрессивность. Но, как оказалось, мужчина просто сунул ему в ладонь какую-то рекламку.
