Ошеломленный Робертсон повесил трубку. В ногах его постели кто-то стоял. Человек (_человек ли_?) не выше полутора метров росту, с круглым лысым черепом, большими круглыми глазами, не обрамленными ни бровями, ни ресницами, плоским носом и широким неулыбчивым ртом.

Ушей у него не было. Кожа красивого голубоватого цвета светилась в полумраке комнаты.

– Как вы сюда попали? Кто вы такой? Что…

– Вы именуете себя Брюс Робертсон?

– Да, но… послушайте, у меня здесь повсюду сигнализация от воров!

Ночью сюда абсолютно невозможно забраться! Невозможно!

Незнакомец не обращал внимания на гнев Робертсона.

– Можно здесь присесть? – вежливо спросил он, указав на кресло у постели. Он сел, не дожидаясь ответа. – Прошу снисходительно отнестись к тому, что я прервал ваше ночное отдохновение, добрый сэр. Но допущены ошибки, и их необходимо исправить.

– Ошибки? Исправить? Вот что, приятель, я трезв как стеклышко, и всего этого в действительности нет. Вы галлюцинация. У меня кошмар. Не стоило на ночь есть омара, да еще две пор…

– Милости прошу убедиться в реальности моего существования, – пригласил незнакомец.

– О реальности не может быть и речи. Сигнализация от воров…

– Уверяю вас, что я вполне реален. Можете называть меня звукосочетанием Морверад. Я из Бюро Переделок.

– Стойте! – прервал его Робертсон. – Я не знаю, кто вы такой и что делаете в моей квартире, но лучше убирайтесь отсюда той же дорогой, какой вошли, иначе…

Он не договорил. Незнакомец извлек из туники маленькую вещицу и стиснул ее в ладонях.

Робертсон прищурился, чтобы лучше разглядеть вещицу в голубоватом отблеске кожи незнакомца.

– Минуточку, – хрипло прошептал Робертсон. – Вон та штука, что вы держите…

– Да, да! Эта, – Морверад протянул предмет, который мог быть или шкатулкой, накануне проданной Меррику, или ее двойником.

– Да. Эта. Где вы ее взяли?

– Я обнаружил этот вариостат во владении некоего Перри Меррика, объяснил Морверад.

– Чтобы разыскать его, пришлось потратить несколько недель.

– Что вы сделали с Мерриком?

– Ничего такого, что возымело бы длительный эффект, – учтиво ответил незнакомец. – Я обязан был проследить путь вариостата по всем завихрениям.

Мне стало ясно, что Меррик владеет им недавно. Пришлось применить к Меррику квадратуру Вайна, после чего он открыл мне, что получил вариостат от вас. Я пришел к вам без промедления.

Квадратура Вайна. И мерцающие голубоватые человечки без ушей. У Робертсона все поплыло перед глазами.

– Нет оснований для страха, – продолжал Морверад. – Надо только ликвидировать последствия того, что вы случайно нашли вариостат.

– Не подходите, – предостерег Робертсон, так как человечек встал с кресла и двинулся к постели. – Я позвоню в полицию. Я буду звать на помощь. Я…

– Прошу вас, – успокоительным тоном прошелестел Морверад. – Квадратура отнимет какую-то секунду. Это ведь несложный вопрос тригеминального внушения. Давно уже обходятся без трепанации и… нет, не сопротивляйтесь.

Однако погодите, добрый сэр.

Робертсон поднял глаза, отчасти рассерженный, отчасти перепуганный до одури, но тут две холодные руки коснулись его плеч. Незнакомец мягко заставил Робертсона снова лечь на подушку. Робертсон сознавал, что над ним, как две виноградины во тьме, светятся глаза Морверада; чуть погодя у потолка будто взорвалась бомба, и Робертсон лишился чувств.

Он очнулся. Будильник на ночном столике показывал 4:23. Перед самым обмороком было 4:20. Значит, миновали две-три минуты, но казалось, что на самом деле прошло неизмеримо больше времени. От боли у Робертсона раскалывалась голова.

– Вот так, – говорил между тем Морверад. – Простейшая взаимосвязь причин и следствий. Распутать будет нетрудно.

– Рад слышать, – ответил Робертсон. – Вы кончили свою квадратуру?

– Безусловно, я собрал все нужные сведения. Восстановил недостающее звено цепи.

– Великолепно; – сказал Робертсон. – А теперь проваливай, чертова иллюзия, и дай человеку…

– Вы приобрели вариостат восемнадцатого августа текущего года, по местному исчислению времени, в Лондоне. Расстались с ним пять часов назад (значение приближенное). Сейчас вариостат конфискован, но необходимо переделать временную ткань от сегодняшнего дня и вплоть до восемнадцатого августа.

Морверад говорил со спокойной убежденностью, от которой волосы поднимались дыбом. Робертсон сел в постели, обхватил колени руками и стал вслушиваться, чувствуя, как у него кровь стынет в жилах.

– Вариостат миновал один дехрониксный интервал и был утерян в Ригфорре в 7-68/8 абсолютного времени. Он описал внепространственную кривую, которая вернула его в континуум, в девятое августа по местному исчислению.

Он попал в ту часть Англии, что именуется Корнуолл, где был обнаружен лицом, незнакомым с его назначением. Нашедший отказался следовать советам вариостата и выбросил его в груду металлолома. По пути в переплавку вариостат затерялся и был найден другим лицом, тоже не осведомленным о его назначении; переменив нескольких владельцев, шестнадцатого августа был привезен в Лондон, где попал во владение Элфреда Сайкса – торговца металлическими изделиями. Утром восемнадцатого августа Сайке выставил его на продажу. В самом непродолжительном времени вы приобрели вариостат по его же совету. В цепи событий вы были первым, кто послушался совета вариостата, а потому все ваши поступки с того момента до настоящего времени образуют несомненный и все расширяющийся противотемпор, который следует отрегулировать. Вы улавливаете мою мысль?

– Не совсем, – одурманенно сказал Робертсон. – Но я рад, что все будет улажено. Мне бы не хотелось, чтобы расширяющийся противотемпор остался неотрегулированным.

– Ага! В этическом отношении вы согласны! Значит, не будет трудностей и в моральном!

– Чего? – переспросил Робертсон, мрачно ломая себе голову, что такое противотемпор. Или, если на то пошло, дехрониксный интервал.

Морверад сказал:

– Я в восторге от вашей доброй воли к сотрудничеству. Она так понятна!

Если у человека хватило ума воспользоваться функциями интуитивного накапливателя данных (а это и есть назначение вариостата), то он, конечно, оценит серьезные последствия, связанные с дальнейшим расширением противотемпора. Поздравляю вас с подобной проницательностью и с высоким сознанием долга, мистер Робертсон.

– Спасибо.

– Зачинить щель будет просто. Я создам дехрониксный интервал – управляемый, учтите, совсем не похожий на тот, куда провалился вариостат. Отведу сначала вариостат, а затем и вас, по вселенской трубе к моменту приобретения и помогу вам вернуться в положенную фазу. Этим делом лучше заняться безотлагательно, иначе противотемпор будет расширяться.

Окончательно сбитый с толку Робертсон отважился заметить:

– По-моему, это превосходная мысль.

Внезапно вокруг постели вспыхнул пурпурно-фиолетовый свет. Морверад отошел за пределы силового поля.

– Запомните, мистер Робертсон, противотемпор вы должны переделать сами, но я не разрешу вам миновать эту точку вселенской линии, пока ошибка не будет исправлена. Вам все ясно?

– Полагаю, вы хотите…

Без предупреждения пурпурно-фиолетовый свет сместился к противоположному, красному, концу спектра. Затем комната исчезла.

– Стойте! – заорал Робертсон. – Вы же не объяснили…

Ярко-красный свет мигнул и погас.

Робертсон опять очутился в Лондоне.

Было воскресное утро, конец августа, он стоял на Петтикот Лэйн. Впереди на три или четыре квартала тянулись ларьки уличных торговцев. Жители Лондона, обожающие покупать ненужные мелочи, битком забили узенький проход. На Робертсоне был твидовый пиджак – тот самый, за сорок гиней.

Утренний воздух дышал прохладой. Морверада не было видно.

Робертсона поразило одно обстоятельство. Никто и ничто не двигалось.

Гирлянда разноцветных флажков, вывешенная над ближайшей к нему палаткой, странно застыла в невероятной позиции; как вкопанные замерли теснящиеся лондонцы, не шевелились продавцы в ларьках и палатках. Остановилось время.

У Робертсона голова пошла кругом. Он перебрал в памяти все, что с ним случилось.

Была эта хитрая штуковина – как, бишь, она называется? – вариостат. Она миновала де… дехрониксный интервал, надо понимать, в прошлом, то есть сейчас. Очевидно, вариостат – это автоматический предсказатель. Только Робертсону не положено им пользоваться, потому что по всем правилам вариостату нечего делать в том времени, где живет Робертсон, и из-за этого получился тот самый противотемпор.

Робертсон приложил ладони к вискам, потер их. Головная боль не утихла.

Вокруг него все еще никто не двигался.

Маленький человечек – Морверад, что ли? – каким-то образом перебросил Робертсона во времени на несколько недель назад, в то утро, когда он купил вариостат. Робертсон думал: «Весь смысл в том, чтобы опять подойти к ларьку того же самого торговца, но только на этот раз _не покупать_ вариостат. Тогда Морверад тихо и спокойно отправит эту вещицу на место и избежит противотемпора».

Очень жаль, что приходится терять такую удобную шкатулочку, думал Робертсон. Но ничего не попишешь, стоически утешал он себя. Выбора нет.

Если он не послушается и снова купит вариостат, Морверад рано или поздно настигнет его и отшвырнет обратно в Лондон, в восемнадцатое августа; так он и будет крутиться, как белка в колесе, пока добровольно не откажется от вариостата.

Итак, приходится быть покладистым. Но что потом?

Потом, без сомнения, он заново проживет эти недели, но на этот раз без шкатулки. Робертсон пожал плечами. Обойдется. Он помнит все советы вариостата, все до единого: поменять билет на самолет, продать золотые акции, купить ртутные и так далее. Всего и дела-то – с самого начала повторить ту же самую цепь решений. Да ему вообще не нужен вариостат. Он сам умеет принимать решения, и чаще всего – удачные.

Робертсон окончательно убедил себя. Так и быть, он отречется от вариостата.

В тот миг, как он принял это решение, неподвижность кругом дрогнула.

Открылся дехрониксный интервал, целиком пропустив его в восемнадцатое августа. Флажки затрепетали на ветру, «кокни» стали яростно торговаться за полупенсовые сокровища, торговцы принялись скрипучими голосами зазывать толстых туристов.

Робертсон зашагал по узкой улочке. Где же торговец с бородкой? Ага, вон там.

Робертсон перешел на другую сторону улочки. Сухопарый торговец улыбался покупателям, обнажая скверные зубы, а на прилавке в куче всевозможного хлама маняще возлежала металлическая шкатулка. Робертсон остановился у ларька. Вариостат снова шепнул: «С твоей стороны будет совсем не глупо, если ты купишь эту шкатулку».

Робертсон взял вариостат в руки.

– Сколько стоит?

– Три шиллинга шесть пенсов.

Робертсон положил вариостат на место.

– К сожалению, мне это не подходит.

– Два и шесть пенсов, – молящим тоном предложил торговец.

– Да я ее и за фартинг не возьму, – сказал Робертсон. – Это мое последнее слово. «Слышите меня, Морверад? Я отказался от вариостата». – Он быстро отошел.

В тот же миг противотемпор пришел к концу. Временной континуум, до неузнаваемости искаженный тем, что вариостат находился у Робертсона, мгновенно принял подобающий вид. Ни с того ни сего Брюс Робертсон остановился метрах в шести от злополучного ларька, потер лоб, оглянулся.

Шкатулки уже не было. Он пожал плечами. Никчемный кусок металла, не более того. Робертсон не представлял себе, с чего это вдруг ему взбрело в голову прицениться. Он пробрался сквозь толпу, подозвал такси и вернулся в отель.

В отеле он небрежно перелистал газеты, съел легкий ленч и прилег вздремнуть. Когда он проснулся, у него чуть побаливала голова. Он расплатился за номер, взял такси до лондонского аэропорта и сел в самолет, отправляющийся девятичасовым рейсом.